Текст книги "На развалинах Старой Крепости"

Автор книги: Александр Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Только видит Анна-Франческа, что вышел из ворот один старый дед в сто лет. Хотел дед винтовку поднять, но такой он старый, что не поднимет. Хотел дед наган нацепить, но такой он слабый, что не нацепит.

Сел тогда дед на завалинку, опустил голову и заплакал.

Больно тогда стало девочке. Выскочила Анна-Франческа на улицу и громко-громко крикнула:

– Эй же вы, мальчишки и девчонки! Или нам, девчонкам и мальчишкам только по подвалам от пуль и от снарядов прятаться? Отцы ушли и братья ушли. Так, что же, нам, девчонкам и мальчишкам, сидеть дожидаться, чтоб пришли коммунисты, анархисты и социалисты с троцкистами, чтобы забрали они нас в свою проклятую коммунию?

Как только услышали такие слова мальчишки с девчонками, так закричали они на все голоса! Кто в дверь выбегает, кто в окно вылезает, кто через плетень перепрыгивает.

Все хотят идти на подмогу. Лишь один хитрый Педрило захотел идти в коммунию. "Стану там, – думает, – комиссаром – буду я всеми командовать, и все будут меня бояться." Но такой он был хитрый этот Педрило, что никому ничего не сказал, а подтянул штаны и помчался вместе со всеми, как будто бы на подмогу.

Бьются мальчишки и девчонки, бьются от тёмной ночи до светлой зари. Лишь один Педрило не бьётся, а всё только ходит и высматривает, как бы это комиссарам помочь. И видит Педрило, что лежит за горкой громада ящиков, а спрятаны в тех ящиках чёрные

бомбы, белые снаряды и жёлтые патроны. "Ага, – подумал Педрило, – вот это, вот, мне и нужно".

А в этот день спрашивает Главный Коммунист у своих комиссаров:

– Ну что, товарищи комиссары, добились вы победы?

– Нет, товарищ Главный Коммунист, – отвечают комиссары, – мы отцов и братьев разбили, и совсем уже почти победили, но примчалась к ним на подмогу Анна-Франческа, и никак мы с ней всё ещё не справимся.

Очень удивился и рассердился тогда Главный Коммунист, и закричал он грозным голосом:

– Может ли быть такое, чтобы вы, грозные комиссары, не справились с девчонкой? Вы, стадо злых и трусливых баранов! Убирайтесь немедленно с глаз моих! Идите скорей и не возвращайтесь назад без победы!

Вот сидят комиссары и думают: что же такое им сделать? Вдруг видят: вылезает из-за кустов Педрило и прямо к ним.

– Радуйтесь! – кричит он им. – Это всё я, Педрило, сделал. Я дров нарубил, я сена натащил, и зажёг я все ящики с чёрными бомбами, с белыми снарядами и с жёлтыми патронами. То-то сейчас бабахнет!

Обрадовались тогда комиссары, записали поскорее Педрилу в свою коммунию, назначили его, как он хотел, комиссаром и отсчитали ему целый кошелёк серебряных и золотых монет.

Сидит Педрило, монеты перебирает и радуется.

Вдруг как взорвались зажжённые ящики! И так грохнуло, будто бы тысячи громов в одном месте ударили и тысячи молний из одной тучи сверкнули.

– Измена! – крикнула Анна-Франческа.

– Измена! – крикнули все её верные бойцы – мальчишки и девчонки.

Но тут из-за дыма и огня налетела комиссарская злая сила, и скрутила и схватила она Анну-Франческу.

Заковали Анну-Франческу в тяжёлые цепи. Посадили её в подвал ЧК. И помчались спрашивать: что же с пленной девчонкой прикажет теперь Главный Коммунист делать?

Долго думал Главный Коммунист, а потом придумал и сказал:

– Мы погубим эту девчонку. Но пусть она сначала расскажет нам их Военную Тайну. Вы идите, товарищи комиссары, и спросите у неё:

– Почему, девочка, бились с армией генерала Франко Сто Комиссаров со всего мира, а с ними тьма коммунистов, тьма анархистов, тьма социалистов и тьма троцкистов – бились, бились, и только сами разбились?

– Почему, девочка, и все тюрьмы полны, и все концлагеря в Советском Союзе забиты, и все легавые на своих углах, и все красноармейцы на своих ногах, а нет нам, коммунистам, покоя ни в светлый день, ни в тёмную ночь?

– Почему, девочка, почему, проклятая девчонка, те бойцы, что у Вас на стороне фашистов сражаются – и наши, что против Советской Власти бьются они все хоть и на разных языках, но одно и то же твердят?

Вы спросите, товарищи комиссары:

– Нет ли, девочка, у генерала Франко военного секрета?

И пусть она расскажет секрет.

– Нет ли у наших рабочих, в СССР, чужой помощи?

И пусть она расскажет, откуда помощь.

– Нет ли, девочка, тайного хода из вашей страны во все другие страны?..

Ушли комиссары, но скоро назад вернулись:

– Нет, товарищ Главный Коммунист, не открыла нам Анна-Франческа Военной Тайны. Рассмеялась она нам в лицо.

– Есть, – говорит она, – могучий секрет у армии генерала Франко. И когда б вы на нас ни напали – не будет вам победы.

– Есть, – говорит, – и неисчислимая помощь, и, сколько бы вы в тюрьмы ни кидали, всё равно не перекидаете, и не будет вам покоя ни в светлый день, ни в тёмную ночь.

– Есть, – говорит, – и глубокие тайные ходы. Но сколько бы вы ни искали, всё равно не найдёте. А и нашли бы, так не завалите, не заложите, не засыпете. А больше я вам, комиссарам, ничего не скажу, а самим вам, собакам, вовек не догадаться.

Нахмурился тогда Главный Коммунист и говорит:

– Сделайте же, товарищи комиссары, этой скрытной девчонке Анне-Франческе самую страшную Муку, какая только есть на свете, и выпытайте от неё Военную Тайну, потому что не будет нам ни житья, ни покоя без этой важной Тайны.

Ушли комиссары, и вернулись теперь они не скоро. Идут и головами покачивают.

– Нет, – говорят они, – начальник наш, товарищ Главный Коммунист. Окровавленная стояла она перед нами, Анна-Франческа, но гордая, и не сказала она нам Военной Тайны, потому что такое уж у неё твёрдое слово. А когда мы уходили, то опустилась она на пол, приложила ухо к тяжёлому камню холодного пола, и, ты поверишь ли, товарищ Главный Коммунист, улыбнулась она так, что вздрогнули мы, жестокие комиссары, и страшно нам стало, что не услышала ли она, как твёрдо шагает по тайным ходам наша неминуемая погибель?

– Что это за страна!? – воскликнул тогда удивлённо Главный Коммунист. Что же это такая за непонятная страна, в которой даже такие девчонки знают Военную Тайну и так крепко держат своё твёрдое слово? Торопитесь же, товарищи комиссары, и погубите эту гордую Анну-Франческу. Заряжайте же пушки, вынимайте наганы, раскрывайте наши кровавые знамена, потому что слышу я, как трубят

тревогу наши сигнальщики и машут флагами наши махальщики. Видно, будет у нас сейчас не лёгкий бой, а тяжёлая битва.

И погибла Анна-Франческа.

Но... видели ли вы бурю? Вот точно так же, как свирепые громы, загремели боевые орудия. Так же, как беспощадная молния, засверкали огненные разрывы. Так же, как дикие ветры, ворвались танковые дивизии, и так же, как чёрные, багровые тучи, пронеслись фашистские знамена. Это наступал генерал Франко.

А видели ли вы проливные грозы в сухое и знойное лето? Вот точно так же, как ручьи, сбегая с пыльных гор, сливались в бурливые, пенистые потоки, так же при первом грохоте жестокой войны забурлили по всему Советскому Союзу восстания, и откликнулись тысячи гневных голосов и из Поволжья, и из Украины, и из Кавказа, и из Средней Азии.

И в страхе бежал к себе в Советский Союз разбитый Главный Коммунист, оставляя кругом словно падаль трупы своих злых комиссаров и громко проклиная страну Испанию с её удивительным народом, с её непобедимой армией и с её неразгаданной Военной Тайной.

А Анну-Франческу похоронили на зёленом бугре у Синей Реки. И поставили над могилой большое испанское знамя и святой католический крест.

Плывут по реке белые пароходы – слава храброй Анне-Франческе!

Пролетают по небу бесстрашные лётчики – слава храброй Анне-Франческе!

Пробегают вдоль поля быстрые поезда – слава храброй Анне-Франческе!

А пройдут по полю бойцы – салют храброй Анне-Франческе!"

...Книжка на этом заканчивалась. Натка пролистала её к началу и перечитала опять. Потом – ещё. И ещё несколько раз подряд.

Она и сама не могла понять, что именно её так поразило. Ей почему-то казалось, что эта странная книжка – о самой Алике. Да, именно Алику представляла она здесь с самого начала. Представляла, как та сперва провожает на войну отца и старшего брата, а потом уходит сама, как с наганом в руке отбивается Алика от многочисленных врагов, как её берут в плен, жестоко пытают; гордая и неприступная стоит она, скованная цепями; кровь течёт по лицу, но Алика только смеётся, превозмогая нечеловеческую боль, смеётся, слушая угрозы своих палачей... Да, это она – "немодная и несовременная" девочка Алика; яркий цветок, неясно откуда вдруг появившийся среди зловония, среди непроходимой и непролазной грязи.

Закрыв книгу, Натка сидела и смотрела на воду. Волны с силою бились о каменистый берег, словно бы хотели досказать ещё что-то такое, чего не было в этой книжке про храбрую испанскую девочку, но что-то правильное и очень важное – что-то такое, что было хорошо известно волнам, и во что они давно уже горячо верили.

Натка поднялась с места и быстро прошлась вдоль берега. Она шла, размахивая книгой в руке и думала, думала, думала.

Она пыталась понять эту "несовременную" девочку Алику. Неужели же это возможно, – спрашивала себя Натка, чтобы и в наше время, такое гнусное и отвратительное, кто-то сумел пронести внутри себя то чистое и светлое, ничем не запятнанное начало – то самое начало, которое и отличает в конце концов человека от тупого, бессмысленного скота?

Неужели возможно?.. Но каким же образом? Как?..

Гоша появился, вынырнув откуда-то из темноты. Он подошёл к лавочке и тут же сел рядом.

– Ну? – сказал он. – Чего хотел? Спрашивай. Времени у меня – не до фига. Уже поздно. Мне спать пора.

Сергей быстро протер глаза и повернулся к нему.

– Взрыв в "Южном" – чьих рук дело? Чеченов?

– Да.

– Местные? Кто именно? Султан? Махмуд?..

– Этого не знаю.

– Почему тогда говоришь, что чечены?

– Наводка есть. Диму Грузина знаешь?

– Нет.

– Записывай телефон.

Гоша продиктовал. Сергей достал блокнот и авторучку, быстро набросал номер.

– Он много знает про этот случай. Дима в одной частной конторе работает. Он там занимался каким-то другим своим делом и случайно вышел на этот взрыв. Поговори с ним. На меня сошлись. За бабки он много тебе расскажет.

– За бабки?..

– Да он не жадный, не бойся. Много не попросит. Поторгуешься там с ним. Просто для него информация, любая информация – это хлеб насущный. По другому он не может.

– Хорошо. Я с ним свяжусь. Теперь дальше. У тебя есть что-нибудь насчёт убийства хозяина кафе "Прохлада"?

– Тоже чечены. Но подробностей не знаю.

– А что ты знаешь про ресторан "Магнолия" и про его хозяина?

– Про Аслана? Он – чечен, и его их диаспора хорошо прикрывает. Приехал из Грозного лет восемь назад. Занимался когда-то стволами и наркотой, потом слил бабки в легальный бизнес. Если хочешь, я могу разузнать больше.

– А "Тигры Кавказа" – что ты про них знаешь?

– Это – типа такого треста, типа объединения предпринимателей.

– А чем они там занимаются, эти предприниматели?

– Понятия не имею.

– Разузнай.

– Хорошо, попробую.

– Попробуй.

Сергей поднялся.

– Давай, действуй. Как что-нибудь будет – звони.

– Обязательно, – ответил Гоша, зевнув и медленно потянувшись.

И Сергей, спрятав руки в карманах брюк, быстро пошёл прочь.

На следующий день, после обеда, Гоша отирался у ресторана "Магнолия". Он успел уже пропустить сто грамм водки и сейчас его разморило. Гоша решил сходить на пляж, устроиться там и вздремнуть часок-другой.

Он свернул с большой шумной улицы в переулочек, где было прохладно и пахло цветами.

Неожиданно резко выросла перед ним маленькая фигурка смуглой темноволосой девочки в соломенной шляпке. "Чеченка", почему-то подумал Гоша.

– Дядя, у вас сигаретки не найдётся? – быстро и нараспев спросила девочка.

– Чего? – удивился Гоша.

И тут же машинально полез в карман. Больше он не успел ничего сделать. Из-за спины у маленькой девочки как-то проворно и неожиданно вынырнул длинный сверкающий кавказский нож. Он ярко блеснул на солнце и по самую рукоятку вошёл Гоше в живот.

Гоша вскрикнул – не от боли даже, а от удивления. Вскрикнул и как мешок повалился на пыльный асфальт.

Перед тем, как вернуть книжку Алике, Натка показала её своему старому знакомому – Алёше Николаеву, про которого она знала, что тот пользуется уважением и авторитетом, как чрезвычайно начитанный, развитый юноша. Алёша Николаев снисходительно повертел книжку в руках. Просмотрел выходные данные, и в глазах у него появилось некоторое уважение. Но как только он пробежал глазами текст, уважение сразу пропало.

– Про испанскую войну. – Алёша Николаев кивнул. – Это сто лет назад было. Неактуально.

И он протянул книжку Натке.

Натка обиделась.

– Как это может быть неактуально? Ведь это про подвиг и про измену, про подлость и про благородство – как это может быть неактуально? Ты вот послушай... – Натка раскрыла книжку наугад. – "Заковали Анну-Франческу в тяжёлые цепи. Посадили её в подвал ЧК. И помчались спрашивать: что же с пленной девчонкой прикажет теперь Главный Коммунист делать?.."

– Хрен знает что, Натка! – перебил её Алёша. – Какой

ещё Главный Коммунист? Кого заковали?.. Коммунистов свергли давно! Мы с тобой в двадцать первом веке живём... И потом, это же – фашистская пропаганда, проповедь человеконенавистничества. Генерал Франко был фашистом. Ему Гитлер и Муссолини помогали. Ты знаешь, сколько фашисты невинных людей замучили?.. Вот!.. Ты лучше правильные книжки читай, а не это...

Алёша Николаев махнул рукой в сторону Наткиной брошюрки.

– Ты Пелевина всего прочитала? А Довлатова давно перечитывала?..

– Вообще не читала. Ни того, ни другого.

– Вот видишь, какая ты тёмная, – и Алёша Николаев огорчённо, с осуждением, покачал головой. – А рассуждаешь. Сорокина, ты, конечно же, тоже не читала?.. И Илью Стогова? И Ирину Денежкину?.. Да о чём с тобой вообще говорить, если ты только фашистские брошюрки читаешь – и ничего больше?!.. А я, вот, сейчас Бродского перечитываю. Такая глубина открывается! – и Алёша Николаев зажмурил глаза от удовольствия. – Чем больше раз перечитываю, тем больше всякого там открывается в глубине!..

– Не знаю, – Натка помолчала и после качнула головой. – Я бы хотела, чтобы моих детей вот на таких книжках воспитывали, а не на историях про суперменов, про бетменов и про разных других менов и вуменов.

– Ну-ну, – Алёша Николаев кивнул. – Давай, пропагандируй, пропагандируй. А потом этих твоих детей, воспитанных вот на таких книжках, построят в шеренгу и поведут громить инородцев! Тебе этого хочется?

– Не хочется. Но мне не хочется также, чтобы из них бандитов, наркоманов и проституток сделали. И это гораздо раньше произойдёт, чем те погромы инородцев, которыми ты пугаешь.

– Ладно. – Алёша Николаев кивнул. – Давай прекратим спорить. А то мы из-за какой-то дурацкой книжки ещё с тобой поругаемся.

Натка нахмурилась – ей не понравилось, на какой ноте Алёша Николаев закончил спор, но и ругаться с ним ей совершенно не хотелось.

Натка оставила книжку у себя в комнате – положила прямо на Аликины вещи. И вовремя – тихий час закончился. Натку опять закрутила работа: ей пришлось сопровождать шумную и говорливую толпу в столовую, где всех ожидал полдник.

Как только Натка их рассадила, сразу же начались разборки: одному из мальчишек кто-то плюнул в тарелку, и тот отказался есть свою порцию, а требовал другую. У толстой и некрасивой девочки Светы в стакане обнаружилась большая, жирная муха. Покойная муха не подавала никаких признаков жизни, и видно было, что плавает она там уже давно. Судя по всему, в стакане муха очутилась по своей собственной глупости и по недосмотру работников кухни – в любом случае, проводить тщательное расследование случившегося у Натки никакого желания не было.

Пока она ходила на кухню и объясняла повару, что произошло, за одним из столов уже началась драка. Двое мальчишек, сцепившись, отчаянно катались по полу. Рядом валялись останки сразу нескольких стаканов, пол был забрызган.

– Давай! – подбадривали дерущихся зрители. – Давай, Васька! Выбей ему все зубы!

– Валера, башкой его! Башкой! Кровянку ему пусти!

...Вечером, когда солнце, уже не такое яркое, всё ниже и ниже опускалось к черте далёкого горизонта, и когда последние тускнеющие лучи его, играя, отбрасывали искры и огоньки вдоль по бескрайней равнине моря, Натка, усталая и обессилевшая, двигалась знакомой тропинкой по направлению к морскому берегу.

Чтобы не возвращаться круговой дорогой, она прошла напрямик. Но вышло это не совсем удачно. Кустарник вскоре сомкнулся так плотно, что Натке приходилось поминутно останавливаться, а бесчисленные случайные тропки петляли и разбегались совсем не туда, куда надо было.

Вдруг что-то больно царапнуло пониже колена. Натка охнула и увидела, что это колючая проволока.

– Скоты! Сталина на них нет! В расход бы пускал через одного! раздался откуда-то очень злой голос.

Кусты за изгородью раздвинулись, и перед Наткой оказался распоясанный, босоногий сторож Гейка.

Увидев Натку, Гейка покачал головой и, насупившись,

объяснил:

– На десять минут отошёл – уже шлёпанцы увели. И, главное, зачем? Они их, что, носить будут? У них, что, сорок четвёртый размер?.. Новые совсем шлёпанцы! Позавчера в магазине купил!

– Может, не наши – местные? – сказала Натка потому просто, что надо же было что-то сказать.

– Ага! Местные! – Гейка зло кивнул. – Местные!.. Местные сюда не ходят!.. Наши это... козлы!

Потом он бросил угрюмый взгляд на Натку:

– Если поймаю кого – башку сверну! Как щенку паршивому! И не раскаюсь ни хрена! Пусть меня в тюрьму садят!

Он сплюнул в траву и отвернулся. Потом, всё ещё продолжая ругаться, с шумом исчез за кустами.

Натка взобралась на бугор, нырнула в орешник и, услышав голоса, раздвинула ветви. Перед ней оказалась небольшая обрывистая поляна, и здесь, не дальше чем в десяти шагах, лежали рядом Сергей и Алика.

Конечно, можно было незаметно отойти, но как назло края её платья запутались в колючках, и теперь Натка стояла, почему-то боясь шелохнуться; она боялась, чтобы её не заметили и чтобы не подумали, будто она прячется нарочно.

Алика поднялась, протянула руку, показывая куда-то под обрыв, вниз, на серые камни.

– Смотри! – громко сказала она. – Смотри! Вон там!

Натке не видно было, на что показывала Алика, и, чтобы разглядеть, она немного подвинулась. Из-под её ног с шумом покатились камешки. Алика обернулась, и теперь Натке уже не оставалось ничего другого, кроме как спрыгнуть навстречу.

– Здравствуй, Натка! – приветливо закричала Алика, глядя на запутавшуюся в колючках девушку.

– Здравствуй, Алика! – ответила та.

– Наташа? – догадался Сергей.

– Я и есть, – подтвердила Натка.

– Ну, как тебе с Аликой?.. Всё нормально?

– Замечательно. – улыбнулась Натка. – Она очень хорошая девочка. Она у вас такая... не как все.

Алика настороженно посмотрела на Натку. Она не знала, как ей понимать такой комплимент.

И в этот момент заиграл сотовый телефон в кармане у Сергея. Сергей быстро достал трубку.

– Да, я. Слушаю... Да. Понял. Понял. Хорошо.

Выключил телефон и спрятал трубку в карман.

– Ну, вот. – сказал он. – Пора идти. Работа.

Алика молча смотрела на него, потом спросила:

– Можно тебя провести?

– Нет, Алика. – Сергей строго и решительно покачал головой. – Нельзя.

Алика знала, что просить отца в таких случаях бесполезно. Нет – значит нет.

– Идём купаться, – предложила ей Натка, быстро и заинтересованно разглядывая Сергея.

– Идём, – согласилась Алика.

– Замечательно, – согласился Сергей. – Идите. Завтра увидимся.

Натка и Алика ушли.

Сергей постоял, что-то обдумал, а потом решительно двинулся вниз по тропинке.

Сегодня вечером, в одном из кафе в центре города его будет ждать частный сыщик Дима Грузин.

На другой день, сразу же после обеда, Толька Шестаков и Амьер решили опять втихаря от всех смотаться к развалинам старой крепости. Но Тольку вожатая Нина неожиданно попросила помочь перенести мебель, поэтому Амьер, печальный и неприкаянный, ошивался по территории лагеря.

На поляне, под кипарисами, он наткнулся на смуглую и темноволосую, очень красивую девочку, которая ходила вокруг большого раскидистого дерева, что-то там высматривая на самой его верхушке.

Заинтересованный Амьер подошёл ближе. Девчонка обернулась.

– Помоги мне, пожалуйста, достать этот мяч, – очень спокойно попросила она.

Такая смелая просьба удивила Амьера. Он посмотрел вверх и действительно увидел у самой верхушки большого дерева застрявший там мяч.

Не говоря ни слова, Амьер тут же полез на дерево. Девочка молча наблюдала, стоя внизу.

Однако вскоре Амьер понял, что взобраться к самой вершине огромного дерева совсем не так просто, как ему показалось вначале. Он дважды чуть было не оступился, успев вовремя удержаться за крепкую ветку, и один раз больно, до крови, поцарапал щёку. Он смотрел вниз и видел там, внизу, смуглую красивую девочку, которая, подняв голову, внимательно и напряжённо следила за ним, а мяч оставался подобием недостижимой цели. Сжав зубы, Амьер карабкался. Он знал теперь, что он не может, никак не может просто вот так вернуться – вернуться и сказать девочке, что не смог достать этот проклятый мяч.

И вот, наконец, ценою невероятных усилий, Амьеру удалось-таки дотянуться и пхнуть мяч рукой. Тот покачнулся неуверенно и полетел вниз.

Амьер вздохнул, вытер вспотевший лоб и начал спускаться.

Внизу его дожидалась благодарная Алика. Она улыбалась и явно хотела что-то сказать, только было открыла рот, но тут увидела, что у мальчишки оцарапана щека.

– Ой, у тебя кровь. – Алика подошла ближе. – Это из-за меня. Это я виновата... Пошли, я тебя отведу в медпункт.

– Не нужно, – Амьер покачал головой. – Это – царапина, пустяки... Тебя как зовут? Меня – Амьер.

Он протянул руку.

– Нужно, – серьёзно ответила Алика. – И не спорь. У тебя может быть заражение крови. Пошли.

И быстро пожала руку Амьера.

– Меня зовут Алика...

Тот посмотрел в её внимательные, чёрные глаза и, вдруг, решил слушаться.

Когда в лагере начался тихий час, Натка вышла на веранду и устало присела. Она хотела просто посидеть немного, побыть одной, разобраться со своими мыслями. Но тут она увидела начальника лагеря Фёдора Константиновича, который сбивая пепел с сигареты, задумчиво проходил мимо.

– Фёдор Константинович! – вдруг негромко окликнула его Натка.

Тот обернувшись, остановился.

– Натка?..

– Фёдор Константинович, – Натка неуверенно наклонила лицо, – я вас давно спросить хотела...

– О чём спросить?.. Спрашивай.

– Фёдор Константинович, а это правда, что у Алики мать... что у неё мать умерла?.. Правда?..

Фёдор Константинович помолчал немного, словно бы соображая, зачем это Натке понадобилось, а потом кивнул:

– Правда. Точнее, она не умерла. Мать Алики была сербской партизанкой... В общем, её убили...

– Мария Караджич! – почти вскрикнула поражённая Натка.

Фёдор Константинович кивнул головой и сразу закашлял, затянулся и направился дальше вдоль по аллее лагеря.

А Натка, повернув голову, увидела, что из-за угла появилась Алика. Та быстро шла по аллее, никого и ничего не замечая вокруг, и радостно, счастливо улыбалась каким-то своим мыслям.

В это время в дверь комнаты постучали. Пришла Нина и сообщила Натке, что возле туалета подрались двое: у одного из них серьёзно пробита голова, и скорее всего медпунктом тут не обойтись – придётся вызывать из города "скорую". Мало того, в одной из палат мальчишка-подросток употребил внутрь какую-то никому неизвестную дрянь и находится сейчас в невменяемом состоянии. Подростка также отнесли в медпункт, и ему тоже нужна "скорая".

Натка отправилась следом за Ниной.

...Когда вечером она вместе со всеми шла в столовую ужинать, она вдруг увидела Сергея, который остановился, увидев её. Потом Сергей, сняв тёмные очки, подошёл ближе. Только сейчас Натка обратила внимание, какие сильные у Сергея руки, и как грозно выступают под рубашкой мускулы.

– Здравствуй, Наташа, – сказал он. – А Алика где? Я ищу её.

– Алика?.. – Натка вдруг растерялась: она видела сейчас только лицо Сергея и совершенно не понимала, о чём он её спрашивает. – Алика?.. Она, наверно, в столовой... сейчас ужин...

– Хорошо, – Сергей спрятал очки в карман рубашки. – Я поищу её там.

Он повернулся и быстрыми шагами направился в сторону лагерной столовой, а Натка – как захмелевшая от стакана крепкого пахучего вина, не в силах отвести пьяный взгляд, всё продолжала, не отрываясь, смотреть и смотреть ему в спину.

В тот день Дима Грузин на связь с Сергеем не вышел. Сергей впустую прождал его четыре часа, но тот так и не появился...

Когда Дима вышел из своего офиса, часы показали ему, что уже поздновато, он задерживается, и Сергей уже минут десять как ждёт его в условленном месте. Дима закурил и быстрым шагом пошёл вдоль улицы – туда, где была припаркована его машина. Улица смотрелась пустынной, никого не было.

– Дядя, у вас сигаретки не найдётся? – услышал он вдруг у себя за спиной.

Он развернулся и увидел маленькую смуглую девочку лет восьми, которая смотрела на него большими невинными глазёнками и не спеша приближалась...

Что это было?.. Почему внутри у Димы всё как будто застыло, похолодело, сжалось. Дима и сам не мог понять. Но он почему-то напрягся, и рука его сама, без спроса, без разрешения, нащупала и ухватилась за браунинг, припрятанный под рубашкой, сзади, за

поясом.

Девочка подошла ближе. Лицо у неё сделалось ещё невиннее, ещё беззаботнее. И когда остро наточенный кавказский нож вдруг появился из неоткуда, тихо сверкнув в воздухе, Дима всем своим напряжённым нутром вздрогнул и сделал один шаг назад.

А потом прогремел выстрел. Даже и не Дима выстрелил. Рука сама выдернула пистолет из-за пояса и сама надавила курок.

Дима от ужаса не мог пошевелиться. Он выпученными глазами смотрел на неподвижную, мёртвую девочку, которая, разбросав руки, лежала на тротуаре. На груди у неё расширялось пятно. Рядом валялся громадный кавказский нож.

Дима огляделся. Улица по прежнему смотрелась пустой. Никого не было. Дима неуверенным, неточным движением спрятал пистолет под рубашку и бегом припустил к своей машине.

Два человека – две тёмных фигуры появились в другом конце улицы. Дима успел пригнуться – и грохнуло подряд два выстрела. Потом ещё три. Посыпались стёкла его машины. Дима успел раскрыть дверцу и заскочить внутрь. Потом вытащил пистолет и, быстро прицелившись, послал в ответ две пули.

Один из нападавших всплеснул руками и шмякнулся на тротуар. Дима включил зажигание. Ударил ещё один выстрел. Диму толкнуло в плечо, и он увидел, как рукав его белой рубашки быстро окрасился кровью.

Машина рванула с места и помчалась по улице. Вслед ей прогромыхало ещё несколько выстрелов, но они уже не могли достичь цели.

Стемнело. Сергей вышел из кафе и огляделся. Сегодня у него выходит свободный вечер, и Сергею хотелось провести его с Аликой.

Сергей свернул за угол и зашагал к своей машине. Здесь было темно, и свет от фонарей на соседней улице почти не достигал досюда. Подходя к автомобилю, Сергей вынул из кармана ключи.

– Гражданин начальник. – услышал он сзади голос с кавказским акцентом. Сергей обернулся. – Не шумите, пожалуйста. За вами, возможно, следят...

Перед Сергеем стоял незнакомый молодой парень кавказской наружности. Он поддерживал правой рукой окровавленную левую, которая неподвижно, как намокшая мочалка, висела – кровь, стекая по пальцам, падала на брюки.

Молодой человек сделал шаг вперёд и покачнулся. Даже в темноте Сергей увидел, какое бледное было у него лицо.

– Это я – Дима Грузин. – с трудом выговорил парень. – Это вы со мной разговаривали...

Сергей растерялся вначале, потом отпёр дверь машины.

– Давай, – сказал он. – Залезай внутрь. Нечего тут стоять.

Дима устроился на заднем сидении. Он застонал от боли, поскрипел зубами, потом, когда Сергей уже включил зажигание, и мотор быстро затарахтел, сказал:

– Короче, гражданин начальник. Везите меня сейчас в больницу. Я их вам всех сдам. Всех. До одного. И бабок не возьму. Мне не бабки сейчас нужны – я только хочу, чтоб вы этих козлов повязали скорее...

Он опять застонал и опустил голову.

Дима Грузин не обманул Сергея. Он действительно многое знал об обстоятельствах взрыва в ресторане "Южный". Более того, у него были аудио и видео записи, подтверждающие причастность к взрыву некоторых известных в городе лиц.

Добраться до организаторов теракта Сергей пока не мог, но непосредственные исполнители уже были известны. Той же ночью три группы захвата одновременно выехали по трём адресам, и спустя час два угрюмых чеченца уже сидели в разных камерах, в Сочинском Управлении ФСБ – третьего взять не смогли, он открыл огонь, и оперативники уложили его ответными выстрелами.

Следователи из ФСБ работали сейчас с задержанными.

Удалось пролить свет и на так называемую организацию "Тигры Кавказа" это было что-то вроде неофициального объединения южно-российских предпринимателей, занимающихся вливанием финансовых средств в чеченские террористические структуры. На столах у следователей сочинского ФСБ уже лежали списки фамилий, названий предприятий и фирм.

Сергей, хоть и был очень занят, но всё-таки решил выкроить время, съездить в лагерь и навестить Алику. Если получиться, сходить с ней на пляж. Уже под утро он приехал в гостиницу, принял душ, поспал четыре часа и, поднявшись, спустился в бар, где выпил две чашки крепкого кофе.

Часы показывали половину одиннадцатого, и Сергей решил ехать.

"Алика уже, наверное, беспокоится, – подумал он."

Он поставил машину на автостоянке, возле лагеря, и отправился искать Алику. Сергей побывал у неё в комнате – постучался, но ему никто не ответил. Сходил в столовую: завтрак уже давно закончился, и там тоже никого не было. Он прошёлся по территории лагеря, поспрашивал, но безрезультатно. "Наверное, она на пляже, – подумал Сергей." Он направился к пляжу.

Сергей выбрался за территорию лагеря и шёл через лес. Путь его, знакомой тропкой, пролегал мимо развалин старой крепости.

Кусты вдруг зашевелились. Гулкий выстрел грянул так близко, что дрогнул воздух, и где-то над головой Сергея с треском ударила в каменную скалу пуля.

– Кто? – падая на камни и выхватывая браунинг, крикнул Сергей.

Ему не ответили, и только хруст кустарника показал, что кто-то поспешно убегал прочь.

Сергей приподнялся, хотел выстрелить, но... не в кого было стрелять.

Он прислушался, и ему показалось, что уже далеко кто-то вскрикнул.

Тогда Сергей встал. Не выпуская из рук браунинга, он пошёл дальше и шёл так до тех пор, пока с перевала не открылась перед ним широкая и ровная голубая равнина.

Слышалась музыка. Она играла внизу всё громче, громче, а усыпанное солнечным блеском море сверкало отсюда яркими удивительными огнями и переливалось своими волшебными искрами.

Сергей защёлкнул предохранитель, спрятал браунинг и ещё быстрее зашагал вниз, к Алике.