Текст книги "Маятник (СИ)"

Автор книги: Александр Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  Какого дьявола мудрецы из Генерального штаба решили драться именно за этот кусок чёрной пустоты? Не то что планет, здесь и звёзд нормальных нет. Есть какая-то огромная штуковина, засасывающая в себя всё – даже свет. При этом пылает ярче ядерной боеголовки. Только боеголовка, она против неё как спичка. Вспыхнула и погасла. А эта дура уж который миллиард лет свою багровую жуть испускает. Вот как она вообще светить может, если свет из себя не выпускает?

   Умники-ядерщики из силового отделения объяснили, что светится она не сама, а светится материя, в неё падающая. Посылает последнее прости. Перед тем как кануть в бездну. А бездна эта – квазар. И внутри там чего только нет. И дыры чёрные, и ядра, зародыши будущих галактик. Такое вот космическое гнездо.

   А может и мозги пудрили. Ядерщики – они те ещё приколисты. Им в пространстве кувыркаться не надо. Сидят себе в корабле-матке возле генераторов своих. Генерируют... Такая у них работа. Тоже, типа, не сахар. Ежели эта их энергетическая установка рванёт, то выйдет, блин, полная сингулярность. Хотя они и этот свой квазар, тоже сингулярностью обзывают. Мол, потому и важно эту точку пространства контролировать. Потому и собрали тут чуть не половину флота. И мы, и крокодилы эти. С которыми война. Раньше, когда мир был, нельзя было их крокодилами называть. Надо было говорить: разумные рептилоиды. А когда первыми залпами обменялись – какие уж тут церемонии? Крокодилы – они крокодилы и есть. А землян они червяками зовут. Такая вот сингулярность. В смысле, приплыли. Теперь уж, кто кого аннигилирует, тот и политкорректней.

   А с другой стороны, какая разница где драться? У квазара, так у квазара. Ни планеты никакой, ни астероида завалящего? Так и для крокодилов их нет. Наши корабли против ихних. Всё честно. Только вот гравитационное поле тут... И поставили их звено на самом правом фланге, чуть ли не в самой сингулярности. Не повезло. А может и наоборот. Тут ведь не угадаешь... А пошло оно всё! В этот самый квазар. Отсчёт начали, теперь думай, не думай... Теперь – только считать. Вернее... Тут и слов-то нет. Слиться с вычислителем, раствориться в объёмном экране, поверить алгебру гармонией...

   Три... Два... Один. Старт! Мягкий толчок – маленький кораблик аккуратно выходит из дока. В объёмном экране плещется пространство. Мощный гравитационный шторм качает искорки-точки. Зелёные – наши. Красные – ихние. Красиво. Искорки танцуют в прозрачной синеве экрана, складываются в сложные узоры. Это мы маневрируем. Прилаживаемся, как бы половчее друг друга грохнуть. Прозрачная синева – тоже не для красоты. Показывает уровни гравитации. Где погуще, где поголубее. Дикие узоры. Если б не инструктировали, сейчас бы он запускал одну за другой тестовые программы. Потому как идти в бой с неисправным вычислителем... А гравитация не может распределяться такими чудовищными кляксами. Это даже не интерференция, это... Да и откуда взяться наложению волн, других-то звезд нет в радиусе трёх парсеков.

   Но их предупредили, что так будет. Это всё она. Сингулярность проклятая. Аномалия чёртова. Так что придётся драться среди гравитационных холмов. Используя складки местности. А вот и... Ага, красноватый гробик. Истребитель противника, подобравшийся на расстояние ракетного удара. Такая вот у него форма. И цвет на экране соответствующий – как будто красным бархатом обит.

   Чёрта с два! Пусть крокодилы в тот гроб ложатся. А мы ещё... Да, вот так, ракеты пока тратить не будем, а уйдём вон в то фиолетовое пятно. В гравитационную аномалию. Аномалия плюс двигатель, как раз и уйдём от удара.

   Вот так. Теперь сюда. Ускорение... Торможение... Коррекция... Ну вот и всё. А ракеты его пусть в молоко летят. В Млечный путь, как в копеечку... Пора, пожалуй, и тормозить, а то не выберешься потом из этой сингулярности. Будешь бесконечно падать в полном соответствии с мудрёными формулами, испуская пронзительно-красные вопли. Вот и ямка гравитационная почти по курсу. В неё вписаться, да тормознуть как следует... Так, а это что за гробик идёт параллельным курсом? В квазар и в сингулярность! Догнал крокодил проклятый. Теперь, если тормознуть, расстреляет за милую душу. А если не тормозить... Если не тормозить, то всё, утонешь в этой гравитации, как в болоте. Что в лоб, что по лбу. Но ведь и крокодил тогда не вырулит. Если потеряет время на прицеливание и пуск ракет. Ракет у него всего три осталось. Хватит и трёх. Но не дурак же он. Типа, брат по разуму. Был недавно. Ладно, лучше принять неправильное решение, чем никакого. В такой вот ситуации. На первом курсе ещё учили.

   А потому... Коррекция... Торможение... Вот она, вот ямка гравитационная. Ещё чуть-чуть, ещё... Сука, рептилоид! Запустил свои ракеты. Сам подыхай, и врага утопи. Герой, блин! Зубы ему выбить посмертно!

   Теперь ускорение. Теперь вот так. И сюда. Не уйти. Всё равно не уйти! Теперь – одно утешение. Что вместе. В одном котле. В одном аду. В одном...

***

   Форма давно превратилась в лохмотья. Погоны вырваны с мясом. Нагрудный знак – номер корабля – срывать не стали. Просто присобачили рядом другой номер. Его личный. Он теперь не подпоручик Белич, пилот истребителя Р-127, он теперь просто N 1A 6B4. Желание исполнилось – он а аду. Вместе с тем проклятым крокодилом. Вон он стоит, гад, перед строем, на тросточку опирается. Тоже ему досталось. Только вот должности у них разные. Крокодил тут в чине местного чёрта, по два зуба в петличках, а он... Он N 1A 6B4.

   Непонятно, как вообще из квазара вышли. По всем расчётам – не должны были. А лучше бы и не выходили. Кости еле срослись, левая рука шевелится плохо. А кого это в аду колышет? Четыре кубометра в день вынь да положь. Под вечер уже не понять он тачку катит, или она его. Слияние – как с кораблём. Да, корабль... Тоже в плену мыкается, служит проклятым крокодилам. Если на металлолом не пошёл. Тогда повезло ему.

   Когда-то, в той ещё жизни, поверье было. Если, когда звезда падает, желание загадать – непременно сбудется. Оказывается, когда на звезду падаешь и желание загадаешь – тоже сбудется. Только не тем концом...

   – Встр-р-реча! Хор-р-рошо! – цедит чёрт-крокодил. – Чер-р-рвяк х-хр-р-ромой...

   И тросточкой прямо в голень, туда, где самый мерзкий перелом был. Всё гад знает, по номеру корабля его вычислил, мстит теперь за лапку пораненную.

   – Хр-р-румп! Хр-р-ринк-хр-р-ранк! Хр-ривур-р-р, Хр-р-реее бор-р-рх! – командует главный чёрт, тот у которого в петлицах аж по четыре зуба пришито.

   Рык этот крокодилий давно все выучили. «Направо! Раз-два! Работать, ленивые слизни!» Строй разворачивается направо и бредёт вперёд. Главный чёрт важно ковыляет во главе колонны. По бокам – простые охранники. А козёл двузубый по уставу должен колонну замыкать. Так что пока от него можно немного отдохнуть. Голень вот только... При каждом шаге. Ничего, сдюжим...

   Нога, вроде, разошлась. Как-то приноровился. Больно – но терпимо. Нет, придумали же гады издевательство: возить руду в тачках! Космические корабли, излучатели, ядерные боеголовки и... И тачки. И ведь невыгодно наверняка, но готовы нести убытки. Лишь бы помучить, поиздеваться. Расквитаться за то, что так долго сопротивлялись. В той битве у квазара крокодилы победили. Почти без потерь победили. Но у землян ещё оставалась половина флота, зенитные комплексы на планетах, зарытые в грунт базы... Стояли до конца, но пространством владели проклятые рептилии. Перехватывали конвои, одну за другой штурмовали изолированные планеты...

   – Р-р-р-ы-ыкх, хр-р-реее бр-р-рук-к-ко!

   «Быстрее, ленивый червяк!» Спину обжигает удар бича. Двузубый! Опять он. Взял бич у охранника и тешит свою поганую душонку. Ему ж не положено! Два зуба в петлицах – это, по нашему, подпоручик. Офицер! И негоже ему лапки марать. Вот и капитан ихний, четырехзубый, что-то хрипит недовольно. Ещё один удар. Главное – не упасть. Белич впивается в ручки тачки. Не подведи, родимая, удержи. Спина напряглась в ожидании третьего удара. Надо бы... Надо бы, наоборот, расслабить мышцы. А, один фиг подыхать! И голень снова... Держи тачка, держи милая, держи, может это ещё не конец...

   Не конец. Третьего удара нет. Что там? Белич осторожно косит глаза. Ага! Капитан ихний что-то рычит, подонок-подпоручик щёлкает от злости зубами, отдаёт бич солдату и плетётся к начальнику. Получать нагоняй. Перестарался, тварюга. Но этот капитан... Крокодилы, получается, не все одинаковые. Есть добренькие. Или просто рабочую силу берегут? Значит, какой-то есть смысл в их идиотской работе? Да нет, бред. В век космических кораблей бегать с тачкой... А, наплевать. Отвязался двузубый, и ладно. До обеда часа два осталось продержаться. Потом – до вечера. Такой вот у него теперь полётный план...

   Скучен день до вечера, коли делать нечего... Тоже из прошлой жизни. Но возить весь день тачку – тоже не весело. В одну сторону – полную. Обратно – пустую. По деревянному настилу. В век космических технологий. Время тянется как ленивый ишак. И солнышко здешнее, подыхающий красный карлик, тоже еле-еле ползёт по грязно-серому небу.

   Даже друг-приятель, садюга двузубый, и тот не подходит. Идиотизм полный, но начинаешь даже скучать. Стокгольмский синдром, вот как это называется. Хотя, наверное, и Стокгольма-то больше нет. Да и всей Земли тоже. А-а-а, к чёрту! Карлик красный сползает-таки к горизонту. Последний рейс на сегодня...

   Ну вот, вечерняя перекличка. В животе плещется протеиновая баланда. Этого добра не жалеют – видать и правда берегут рабочую силу. Что, у них всё так плохо? Раз едва стоящие на ногах людишки стали ценным ресурсом. А вполне может быть. Земляне ж бились до конца, планеты Земной федерации разбиты в хлам. И этот хлам крокодилам достался недёшево. А ещё были рейды, прорывы, диверсии...

   И муравьи. Ну они не муравьи, на самом-то деле. Похожи просто. Не только внешне. Разумная раса Аларов. Всегда в тени держались. Развивали свою экономику, корабли боевые тоже, наверное, строили потихоньку. И теперь бедным крокодилам... Так что да. Может ещё и на нашей улице будет праздник. Даже если люди просто сменят хозяев, всё равно приятно. Передушить этих ящеров. Особенно – двузубого... Э-э-эх, мечты! Ладно, перекличка кончилась, главный крокодил хрипит команду. Теперь уж всё, метров сто до барака проковылять. И всё.

   N 1A 6B4, бывший подпоручик Белич, добрался до своих нар. Снял верхнюю одежду. Аккуратно сложил её в головах. Возиться с раздеванием не хотелось, но за этим строго следили. Опять же, получалась что-то вроде подушки. Под ушко. Да... В узкие оконца лился красноватый сумрак. Как тогда, у квазара. Когда они...

   Подпоручик Белич рухнул на тонкий матрас, укрылся вытертым одеялом из какой-то синтетики, закрыл глаза. В призрачном красном свете, он снова лавировал среди гравитационных аномалий, прикидывая, как бы ловчее разнести в клочья красный гробик вражеского истребителя.

***

   Ускорение... Торможение... Коррекция... Крокодил в своём гробу идёт параллельным курсом. Лезет прямо в пекло. И ему тормозить нельзя – расстреляет. Так и ухнем оба в эту проклятую аномалию. Хотя... Занесло его на гравитационной горке. Развернуло боком. Теперь, если вот так... И ещё так. Совместить с прицелом, учесть смещение, учесть... Пли!

   Ага, завертелся гад инопланетный! От одной торпеды ушёл, это понятно... И от второй... Теперь... Есть! Не подвела родимая, прямо в центр. Вот и всё, отлетался рептилоид чёртов.

   Теперь... Теперь выбираться надо. Вот в эту гравитационную полость, ускорение. 10 g. 12. 15. 17... Кнопка. Автопилот. Вывози, родимый!

   Мрак. Красный туман. Чёрный сияющий свет. Всё, конец!

   Не конец. Снова ад. Снова...

   – Вставай, Белич, вставай! Опоздаем – расстреляют.

   Да, снова ад. Чёртов квазар, снова не дожевал, выплюнул. Снова...

   Подпоручик Белич с трудом разлепил глаза. Отбросил одеяло. Пододеяльник хоть выжимай – мокрый от пота. Пододеяльник?! Рывком сел. На соседней кровати, уже застеленной, сидит капитан Янге. Лыбится.

   – Не дрейфь, пилот, – в расход не пустят. Но вздрючат, сам понимаешь, по самое не могу.

   Да, но... Комната, серый пластик стен, дверь, окно. Две кровати, две тумбочки. На окне – занавесочки.

   Андрей Янге – его начальник, сосед по комнате, ядерщик с базового корабля. Бывший ядерщик. Списали. Слишком большую дозу схватил. У того проклятого квазара. В силовое отделение больше не годен. Да и мало их осталось, силовых-то отделений.

   – Давай, Тихомир, поторопись, – хмуро говорит Янге, указывая рукой с электробритвой себе за спину и вверх.

   Там, над кроватью Янге висят часы. Большие, старинные, с маятником. А времени-то, и впрямь, нет совсем...

   Позавтракать не успели. А созерцать на голодный желудок нестройные шеренги бледно-жёлтых рептилий, сами понимаете, удовольствие ниже среднего. Белич, прихрамывая и помахивая тросточкой, прошёлся вдоль строя. Тупые злобные морды. Страшно подумать, что они бы победили. Как в его сегодняшнем дурацком сне. Да... Оно и наяву-то всё довольно паршиво.

   Кости срослись плохо. Ещё повезло. Как выбрался, никто объяснить не может. Даже физики-ядерщики и прочие астрономы. Сингулярность, говорят. Аномалия. В общем, то самое чудо, которое доказывает бытие Божие. Он теперь и в церковь стал заглядывать, ставит свечки, всматривается в чеканные лики святых. Всё равно непонятно. Его вот с переломанными костями из квазара вынесло, а сколько ребят погибло?

   Морды, морды, поганые бледно-жёлтые морды. Из глаз почти у всех сочится влага. Крокодиловы слёзы... Э-э-эх, будь его воля, всех бы этих земноводных... Опа! Нет, не бывает таких совпадений! Что-то поднялось с глубин души мутное и гадкое. Огненные тиски сжали голову. Трость крепко упёрлась в землю, здоровая нога приподнялась и ударила крокодила по лапе. По правой, по той, которая переломана. Потому, что... Потому, что не бывает таких совпадений! Не должно быть! Не может...

   Крокодил тихо всхлипнул, пошатнулся, еле-еле устоял на ногах. На лапах. Ещё раз. Трость упереть, замах...

   – Направо! Раз-два! Работать, ленивые черепахи! – орёт Янге.

   Голос его гремит, заполняет собой весь плац, поднимается к мутным местным небесам. Вот ведь выучился, не голос, а прямо Глас. Небесный.

   Шеренги неуклюже поворачиваемся направо и бредут вперёд. Капитан Янге важно шествует во главе колонны. По бокам пристраиваются рядовые охранники. А его место в конце колонны. По уставу. Замыкать и бдить.

   Ладно, крокодил, встретимся ещё. Лицо это... Морда. Не может такого быть. Показалось. А нога-то как заболела. Как будто не он гада двузубого пнул, а он его. Да нет, чушь. Опёрся неловко. А про двузубого – это ведь сон был. Просто сон...

   А голень болит... При каждом шаге. Ничего, сдюжим...

   Да, пилот... В истребители ты теперь не годен. Только в лагерную охрану. Наблюдать, как крокодилы тачки возят. В одну сторону – с рудой. Обратно – порожняком. По деревянному настилу. В век космических технологий. И самое смешное – не издевательство это. Хотя крокодилы бледно-жёлтые и заслужили. Они, подонки, и не такое ещё заслужили. Но тачки – не поэтому. А как загнул однажды капитан Янге: «Экономическая необходимость».

   Потому что победить-то люди победили... В той битве у квазара разбили рептилий наголову. И потерь почти не было. Но у рептилий ещё оставалась половина флота, зенитные комплексы на планетах, зарытые в камень базы... Дрались подонки до конца, но пространством владели люди. Перехватывали грузы, одну за другой штурмовали изолированные планеты...

   И победили. Если это можно назвать победой. Можно. Только этой, как её... Пирровой! Когда после победы остаёшься без войска. Без флота. Свои планеты в руинах после вражеских рейдов, ихние – вообще в хлам.

   А чтобы снова построить машины, добывающие руду, надо сначала эту руду добыть. Выплавить металлы, сделать детали. Как там они плавят и чем сверлят – фиг его знает. А добывают киркой и лопатой. Возят – тачками. Вот так. Когда нибудь экономику возродят. И свою, и крокодилью. Если успеют.

   Потому что есть ещё алары. Раньше-то они ни с людьми, ни с крокодилами тягаться не могли. Сидели тихо. А теперь они во вселенной главные. Особой агрессивности не проявляют, но... Чем быстрее восстановить экономику – тем лучше.

   А, к чёрту эту политику! Время тянется как ленивый ишак. И солнышко здешнее, подыхающий красный карлик, тоже еле-еле ползёт по мутному небу. До обеда ещё часа два. А есть-то как хочется...

   Ладно, он же на службе. Если это можно назвать службой. Хотя, опять же, если крокодилов не гонять, не будет руды, не будет металла, не будет машин и не восстановится экономика, а алары... Блин, опять всякая муть в голову лезет. С пустого брюха всегда тянет на политику. А крокодилы ничего, бегают. Охранники покрикивают. Иногда и подбадривают рептилий. Такими специальными дубинками. С шипами. Шкура-то у них толстая, простой бич для них – что-то вроде приятного массажа. А этой штукой приложишь – глядь, и побежали, родимые.

   Нет, но до чего ж рожи противные. И... Чёрт побери, опять этот гад! Не может этого быть. Не может! А перед глазами – тачка. Точно такая же тачка. За которую он держался окровавленными руками в рваных рукавицах. И у крокодила на лапах какие-то обмотки, вымазаны чем-то жёлтым. На спине, к остаткам формы пришит номер. N 39016. У него тоже был номер... И спереди, и сзади. Да нет, чушь. Это был сон! Сон!

   – Быстрее, бледная ящерица! – хрипит подпоручик Белич.

   Вырывает у ближайшего охранника дубинку, замахивается, со всей силы бьёт бледно лиловую спину, снова замахивается, снова бьёт.

   – Белич! Подпоручик! – как-то даже растерянно кричит капитан Янге. – Подпоручик, подойдите ко мне.

   Багровая жуть медленно отступает. Белич приходит в себя. Отдаёт дубинку охраннику, плетётся к капитану.

   – Белич... – говорит капитан, отведя его немного в сторону. – Тихомир... Ну я всё понимаю, гады они и сволочи. И паршиво всё. Уголь вместо реакторов, тачки вместо кораблей. Мы с тобой, два инвалида, сторожим теперь это отребье. Э-э-э-эх! Но подпоручик... Тихомир... Тиха... Мы должны оставаться людьми. Несмотря ни на что, оставаться людьми. Тогда... Тогда всё наладиться. А эти... – Кивок в сторону вцепившихся в тачки рептилий. – Эти тут за дело. Но не все они палачи и убийцы. В основном – солдаты. Как мы с тобой.

   Да, всё правильно капитан говорит. Что возразишь? Не расскажешь же про дурацкий сон, про морду эту проклятую, про два зуба на петлицах... Янге – друг, но и начальник тоже, услышав такое напишет рапорт. Вмиг вылетишь даже из охраны. И что тогда? Грошовая пенсия? А то и вообще в психушку упекут. А ведь это же просто сон. Дурацкий сон. И даже если он не в первый раз снится – что с того? Номер корабля у двузубого на лохмотьях формы до сих пор болтается. Поэтому он его и запомнил. Потому и во сне видит.

   – Капитан, – говорит подпоручик Белич. – Капитан... Это нервы. Я... Больше не повторится, господин капитан!

   – Ладно, подпоручик, идите. И держите себя в руках!

   – Так точно, господин капитан!

   До обеда Белич болтался вдоль трассы, покрикивал на крокодилов, давал руководящие указания охранникам. К тому крокодилу старался не подходить. Ну его на фиг! Не виновата проклятая рептилия, что случай свёл их в том бою. А сон... Сон – это сон. Почему же кажется, что сон этот снился ему уже не раз? Что он ему всё время снится? Хватит! Вон котелки везут, дожили-таки до обеда.

   А обед – дело хорошее. Даже если глотаешь его стоя и не теряя бдительности. Соблюдая очерёдность. Обедать одновременно должны не более четверти охранников. Ну и они с Янге по очереди. А крокодилам вообще обед не положен. У них метаболизм другой. Странно, земные крокодилы, говорят, вообще раз в месяц едят. А эти – жрут каждый день. Цивилизованные.

   А обед сегодня ничего. Отладили-таки биореактор, мясо почти как настоящее, а картошку и вообще не отличить. Восстановим, всё восстановим, дайте только срок...

   Скучен день до вечера, коли делать нечего... А когда дело – это охранять бледно-жёлтых крокодилов... Даже не так. Не крокодилов охранять, а следить, как этих крокодилов охраняют. Чтоб не слишком мягко. И не слишком жестоко. А он никогда не мечтал о карьере надзирателя. Он – пилот истребителя. И день не скучен – день мучителен. И, блин, тот гадёныш бледно-жёлтый, из-за которого он... Из-за которого он и стал негоден в истребители. А стал годен только в охрану.

   Но он же человек. И поэтому должен... Да ничего он никому не должен. Ему все должны, да никто не платит. Или грошовая пенсия, или должность охранника. Как говорится, выбор есть всегда. А виноват в этом... Да нет, этот крокодил такой же пилот. Мечтал стать адмиралом, а стал военнопленным. Он вот тоже мечтал... А стал...

   Да пропади оно всё пропадом! Красный карлик, здешнее ублюдочное солнышко, почти ушёл за горизонт. Работы на сегодня окончены, тачки поставлены под навес. Крокодилы жадно рвут зубами осклизлое фиолетовое мясо. Для них биореактор ещё не отлажен. А им плевать. Лишь бы жрать. Крокодилы – они и есть крокодилы.

   Наконец кончается и это. Крокодилы строятся, сержанты проводят перекличку. Все на месте. А куда ж им деться? Вокруг лагеря пустыня. В ней нет жизни. Нет мяса – даже синтетического. Даже осклизлого и фиолетового. А мясо для крокодилов дороже свободы. Которой в пустыне всё равно нет.

   Потому бледно-жёлтые рептилии нестройными колоннами (прихрамывая и иногда падая) плетутся в бараки. Проследить, чтоб сняли с себя остатки формы. Зачем? Затем, что так положено. Чтоб паразитов меньше было на их телах. Хотя и моют их каждую неделю.

   И... И всё! Остаётся только ночная охрана, а они – свободны! До утра. Можно пожрать в офицерском кафе и завалиться спать. Можно сходить в кино, там сегодня «Битва за Орион». А можно в том же офицерском кафе взять бутылочку. Или две. После такого поганого дня – просто необходимо.

   Выпить в этот раз предложил Янге. Ну да, моральный климат вверенного ему подразделения... Это, конечно, тоже. Но Янге – его друг. И хочет разобраться. А что скажешь? Он и сам ничего не понимает.

   В кафе пить не стали. Разговор предстоял личный, не для посторонних ушей. Прихватили ещё бутербродов и пошли в свою комнату. Туда, где часы с маятником. Посидели, поговорили. Про то, что они люди, и не надо уподобляться всяким там рептилиям. Про то, что рептилий надо не уничтожать, а перевоспитывать, а когда перевоспитают, станут они свободными гражданами Земной федерации. Хотя, ему, капитану Янге, тоже хочется иногда засветить со всей дури в какую-нибудь особенно гадкую крокодилью морду. Чай, и они бы их жалеть не стали... Но люди – не крокодилы!

   А спирта в этой крашеной бурде не так и много, а вот в городе есть такой магазинчик... Хотя в город они ездят только на медосмотр. Раз в месяц. По очереди. А, ладно, жить можно, им ещё повезло, что выжили тогда у квазара. И вообще, спать уже пора, завтра на службу.

   Белич очень хотел рассказать про свой сон, но даже сейчас, после двух бутылок бормотухи, понимал, что делать этого нельзя. И ещё ему было страшно засыпать – вдруг опять приснится, что он больше не подпоручик, а просто N 1A 6B4. Номер странный, но у крокодилов, у них же всё не как у людей. На лапах по шесть пальцев. Оттого и система счисления у них двенадцатеричная. Янге говорил, что им, типа, повезло, двенадцатеричная система удобнее, чем десятеричная. Может, оно и так...

   А вот интересно... Белич достал из кармана портативный вычислитель, нажал несколько кнопок. 1A 6B4 – это оказывается 39016. Если в десятеричной. А 39016 – это... Это номер того гада! Крокодил в лагере под номером 39016, а он, Белич, у них под номером 1A 6B4. Под одним и тем же. И как можно такой факт объяснить? Его подсознание переводит числа из системы в систему? Чушь собачья!

   Белич схватил свой стакан. Залпом выпил. Крашеная смесь обожгла горло, согрела желудок, ударила в голову. «Нельзя спать, нельзя, – билось в мозгу. – Ни в коем случае нельзя...»

   Но красный сумрак лился в окно, обволакивал, растворял в себе. Это был уже не тусклый сумрак красного карлика. Это... Это – красный сумрак квазара. Это – новый бросок маятника. Снова...

   Ускорение... Торможение... Коррекция... Крокодил в своём гробу идёт параллельным курсом. Лезет прямо в пекло. И ему тормозить нельзя – расстреляет. Так и ухнем оба в эту проклятую аномалию. Хотя... Занесло его на гравитационной горке. Развернуло боком. Теперь, если вот так... И ещё так. Совместить с прицелом, учесть смещение, учесть...

   Удар. Треск, скрежет и грохот. Белич чуть не выкидывает из кресла. Ремни удержали. А что толку? Опередил, опять опередил проклятый крокодил....

***

   Просыпаясь, Белич теперь часто боялся открывать глаза. Щупал рукой одеяло, напряжённо ловил звуки: тикают ли часы? Если на стене висят часы – всё ещё не так плохо. А если часов нет – значит он в бараке. Значит рептилии снова победили. И как? Как выбраться из этой круговерти? Как остановить проклятый маятник?

   А маятник качается. Вправо – влево, вправо – влево. Барак – комната. Часы на стене – забранное решёткой оконце в потолке. Бич – дубинка. Он бьёт двузубого – двузубый бьёт его. Вправо – влево, вправо – влево. Без конца. Без передышки. Без надежды.

***

   Кровь текла их разбитого носа, саднило плечо. Голень взрывалась болью при каждом шаге. Двузубый отстал. Отправился получать втык от своего капитана. Передышка до обеда. А может и до отбоя. Хорошо бы...

   Белич давно понял, что это не сон. Снов вообще нет. Есть только явь, проклятая явь в которой они с двузубым всё время меняются местами. С регулярностью маятника. Вправо-влево, вправо-влево... Сколько раз? А чёрт его знает! Десять тысяч, двадцать? Миллион? Какая разница? Сейчас важно одно – продержаться до отбоя. Провалиться в красное марево квазара. Взорвать к чёрту истребитель крокодила. И тогда... Тогда его ход.

***

   Красный гробик вражеского истребителя разлетелся на куски. Белич проснулся и сразу услышал тиканье часов. Ясное. Отчётливое. Открыл глаза. Комната, серый пластик стен, дверь, окно. Две кровати, две тумбочки. На окне – занавесочки. Всё как надо. А капитан ещё спит, надо же, он сегодня проснулся раньше Янге. Доброе предзнаменование? Или наоборот?

   Белич сел. Глянул на капитана. И вспомнил. У Янге же сегодня медосмотр. Счастливчик, в город поедет. Во-первых, выспится. На службу ему сегодня не надо, а транспорт в город пойдёт позже. Во-вторых, город это же не только медосмотр. Это и тот заветный магазинчик, и несколько кинотеатров, и... Ну, не будем ханжами, есть там и бар, есть и ещё одно заведение...

   Ладно, глупости всё это. А вот ему, Беличу, тоже повезло. Янге не будет, значит он сегодня главный. И может решить наконец проблему. С двузубым. Потому что все эти гонки по гравитационным горкам – они ни о чём. Сколько тысяч раз взрывал он проклятого крокодила? Сколько тысяч раз крокодил взрывал его? А ничего не меняется. Маятник качается, представление продолжается.

   А главная битва – здесь. В лагере. Кто кого. Кто кого угробит. Кто сумеет выстоять. И сегодня никто не сможет ему помешать...

   На разводе Белич к двузубому даже подходить не стал. Развод – не то место, чтобы решать проблему кардинально. А пустую злобу проявлять смысла нет. Да и нет её, этой злобы. Теперь. Когда он понимает. Что войну решит их поединок. Победитель будет только один. Тот, кто сильнее. Кто злее. Кто не остановится ни перед чем.

   А крокодил нервничает. Просёк уже, что капитана-то нету. Правильно просёк. А он спешить не будет, он встанет в середине трассы. И подождёт. Посмотрит, как ползёт по небу красный карлик, притворяясь настоящим солнышком. Ползи-ползи, родимый, даст Бог, расстанемся с тобой навсегда. Уж кто, кто, а он точно жалеть не будет...

   А вот это не его ли дружок пустую тачку перед собой толкает? Точно, он! Ну вот, подтянись подпоручик Белич. Гадко и противно, но другого пути нет. На кону Земля и все человеческие планеты. И Высокий Берег – его родная планета. Скалы, вырастающие из лазури океана, рвутся в лазурь неба. Горные долины, причудливо вьющиеся реки огибают горы, питают водой поля и многочисленные города, а потом... Потом рушатся вниз, в океан. Сколько планет повидал Белич, став пилотом – такого не видел нигде. Даже на Земле. К чертям собачьим! То, что должно быть сделано – должно быть сделано.

   Белич не спеша идёт к трассе. Берёт у охранника дубинку. Подходит к двузубому.

   – Стой, дружок.

   Рептилия останавливается. Поворачивает бледно-жёлтую морду. Смотрит обречённо. Из глаз сочится бледно-жёлтая влага. Из пасти тоже что-то капает. Противно. Очень противно. А злости нет. Совсем. Что за наваждение?

   Но делать нечего, Белич поднимает дубинку. Замахивается. Хрясть! Снова замахивается. Хрясть! Процесс увлекает. Поднимается со дна души вся муть. Неужели побеждать надо так? Так! Именно так. Хрясть!

   Крокодил шатается, цепляется за тачку, медленно сползает на деревянный настил. Белич поудобнее перехватывает дубинку. Гадко. Противно. Но надо кончать.

   – Господин подпоручик...

   Это ещё что? Солдат-охранник мнётся, смотрит осуждающе.

   – Господин подпоручик, не надо...

   Ну вот, все вокруг добренькие, он один злой. А он ведь...

   Крокодил хрипит, корчится на досках как полураздавленная зелёная гусеница. Один удар и... Белич примеривается. Один удар и...

   – Господин подпоручик, не надо... – канючит солдат.

   – Да чтоб вас всех!

   Белич плюёт в помятую бледно-жёлтую морду, швыряет на землю дубинку. Ещё раз сплёвывает и быстро уходит. Всё! Это – всё! На вторую попытку его не хватит. Он же пилот, а не палач. Он же... Будь оно всё проклято! Почему он? Почему надо обязательно так? Почему!?

   Белич ждал вечера. Сержанты покрикивали, охранники бдили. Беличу было плевать. Порядок поддерживался и без него. А если даже... Какая разница? Завтра здесь будет уже другой лагерь. И, скорее всего, навсегда. Двузубый его жалеть не будет. Двузубый справится. Двузубый остановит маятник.

   И теперь Белич ждал вечера. Чтобы напиться. Справить поминки по себе и по человечеству. По родной планете. По Высокому Берегу. И вечер настал.

***

   Вечер, как всегда, растворился в красном сумраке, и крокодил в этот раз успел раньше. И он опять стоял в строю, одетый в лохмотья пилотской формы. И даже не удивился, что ихнего капитана на разводе нет. И даже не испугался.