Текст книги "Вторым делом самолеты. Выйти из тени Сталина!"

Автор книги: Александр Баренберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2.

Свадьбу отметили в узком кругу. Андрей, мыслящий все еще категориями другого века, вообще предполагал просто, без всяких торжеств, оформить бумажку в ЗАГСе, тем более что никаких родственников у него здесь, разумеется, не существовало, а Аня была круглой сиротой. Но у товарища Сталина, человека другой эпохи и других понятий, имелось иное мнение по этому поводу. Как истинный кавказец он полагал, что такое событие заслуживает хотя бы пары тостов.

В ЗАГС явились в сопровождении двух свидетелей – Рычагова и Марка Галлая, недавно отозванного с фронта и вернувшегося к испытательной работе. Быстро покончив со всеми формальностями, выполнение которых было значительно ускорено фактом присутствия в качестве свидетеля целого генерал-лейтенанта, погрузились в большую машину командующего ВВС и, захватив по дороге его жену, известную летчицу, направились на ближнюю сталинскую дачу. Там уже был подготовлен стол. Кроме прикатившей веселой компании и самого Вождя на празднестве присутствовал только Берия, как человек, наиболее плотно сотрудничавший с виновником торжества.

Воронов представил руководству с трудом державшуюся на ногах от сегодняшних событий и задыхающуюся от восторга невесту. Сначала неожиданное предложение Андрея и тут же сразу состоявшаяся свадьба сильно взволновали девушку, а праздничный ужин на сталинской даче и вовсе выбил ее из колеи. До этого Аня никогда не видела Вождя даже издалека, а тут… Тем более что жених решил сделать ей сюрприз, не предупредив, куда именно они направляются праздновать после церемонии бракосочетания.

В общем, отпраздновали весело, но без размаха, по-военному быстро. А уже через три дня после этого, отгуляв положенный каждому военнослужащему после свадьбы отпуск, Воронов предстал перед начальником Главного Управления ВВС.

– Ну и что мне с тобой делать, герой? – Рычагов осуждающе покачал головой. – Ведь на штабную должность, скажем, инструктором по технике воздушного боя, не пойдешь, верно?

– Не пойду, Паша, – охотно подтвердил Андрей. – Только во фронтовую часть, товарищ Сталин разрешил.

– Разрешить-то разрешил, да только ответственность за твое распределение на мне. Не понимаю я тебя, честно говоря, такие перспективы «наверху», а ты… Ну да ладно, хозяин-барин. Только куда же тебя пристроить?

– Да я уже говорил – хоть рядовым пилотом!

– Рядовым не могу – при переводе в мое подчинение товарищ Сталин решил оставить тебя в звании подполковника.

– Незаслуженном! – заметил Воронов, которому это звание было выдано «авансом» при назначении инспектором Ставки.

– Главнокомандующему виднее! – возразил генерал. – Да и не настолько уж незаслуженном – девять сбитых лично, как ни крути. Но командного опыта у тебя действительно нет, поэтому и командиром полка поставить тебя не могу, уж извини.

– Абсолютно с тобой согласен, Паша!

– А пойдешь ты, Андрей, – Рычагов взял со своего стола лист бумаги с отпечатанным текстом, невольно выдавая этим, что все предыдущие якобы «раздумья» являлись лишь игрой, на самом деле решение было принято заранее и наверняка согласовано в более высокой инстанции. – Пойдешь ты заместителем командира в новый, формирующийся сейчас в тылу, на базе одного из авиационных училищ, истребительный авиаполк. Командиром там «теоретик», без боевого опыта, но зато много лет проведший на командных должностях. Вот и скомпенсируете друг друга.

– Подожди, ты сказал – в тылу?

– Да не дергайся ты! На фронте в данный момент все равно делать нечего, затишье. Сам знаешь! На юге – проливные дожди, на севере – снежные бури. Войска по обе стороны фронта стоят в глухой обороне. А к началу зимнего наступления твой полк как раз и должен успеть подготовиться. Вот и озаботься этим! И это уже не дружеский совет, а приказ старшего по званию!

– Есть озаботиться, товарищ генерал-лейтенант! – в тон ему отбарабанил Воронов.

– Вот так-то лучше, товарищ подполковник! – Рычагов усмехнулся. – А то заладил, как попугай – на фронт, на фронт! Думаешь, мне не хочется сесть за штурвал и поймать в прицел фашистскую сволочь? Еще как хочется!

– А вот нечего было так быстро по служебной лестнице карабкаться! – мстительно заявил Андрей. – Глядишь, и командовал бы сейчас истребительной авиадивизией, в соответствии с возрастом, а не в бумажках ковырялся!

– А, не береди старые раны! – генерал устало махнул рукой. – Короче, вот твое предписание, завтра отправляйся на новое место службы. Удачи тебе! И если что… – сразу сообщай мне напрямую, ты знаешь как…

Рычагов молниеносным, многократно, наверное, отработанным движением извлек из сейфа бутылку коньяка и стакан, пододвинул к Воронову второй, стоявший на столе у графина:

– Ну, за победу!

– Девять сбитых лично и четыре в группе… Неплохо! – пробурчал командир полка подполковник Григорий Федоткин, вертя в руках летную книжку Андрея. Впрочем, особой радости от прибытия в качестве своего заместителя пилота с таким количеством побед лицо комполка не выражало. И Воронов, успевший осторожно навести справки в отделе кадров дивизии о личности своего будущего командира, догадывался почему…

Формально сорокалетний Федоткин мог считаться очень опытным летчиком и командиром. Действительно, начав армейскую карьеру еще в конце двадцатых в кавалерии, тот вскоре по комсомольскому призыву попал в летное училище, которое успешно и закончил аж в тридцать втором году. То есть по сроку летной службы принадлежал к десяти процентам самых опытных пилотов Военно-Воздушных Сил, почти половина личного состава которых окончило училище в течение последних полутора лет. Тем не менее, особыми достижениями он похвастаться не мог. В то время как многие пилоты его поколения успели поучаствовать хотя бы в одном из многочисленных локальных конфликтов тридцатых, Федоткина те минули стороной. Ни Испания, ни Китай, ни Монголия с Финляндией так и не дождались его в своем небе. Начало войны с Германией тоже не затронуло заместителя начальника летного училища, на территории которого сейчас и происходило формирование полка. При этом Федоткин взысканий за всю карьеру не имел, летных происшествий – тоже. Звания набегали с выслугой, как и положено. Вот, до подполковника дослужился. В последние пять лет он вообще забыл, как выглядит строевая часть, прочно засев вначале на инструкторских, а потом – и на командных должностях в училище. В общем, привык к спокойной, беззаботной жизни. И тут, как гром среди ясного неба – приказ о формировании на базе училища нового истребительного полка. Часть инструкторов при этом усиливали состоявший, в основном, из вчерашних курсантов личный состав полка, а заместитель начальника, в соответствии с полученной инструкцией, становился его командиром. Молодые инструктора, которые с первых дней войны рвались на фронт, заваливая начальство рапортами, прыгали от восторга, а вот для Федоткина это стало ударом судьбы, ломавшим налаженную жизнь немолодого уже командира. И назначение замом летчика с реальным боевым опытом, да еще в равном с ним звании, настроения ему явно не поднимало. «Как бы у нас с тобой не возникло нехилых трений на этой почве!» – обеспокоенно подумал Воронов. «В боевой обстановке это может закончиться катастрофой!»

– А почему не возвращаешься для продолжения службы в полк Резерва Главного Командования, раз такой крутой вояка? – осведомился Федоткин, возвращая Андрею летную книжку.

– Так решило начальство, – пожал плечами Воронов, не вдаваясь в подробности, знать которые его собеседнику было не положено.

– Ну так и дали бы тебе полк! По нынешним временам, некоторые подполковники уже дивизиями командуют, а тебя – замом в полк! Начальство невзлюбило? – продолжал прояснять сильно, видимо, беспокоивший его момент комполка.

«На себя посмотри!» – вслух Андрей этого, разумеется, не сказал, хотя очень хотелось. Действительно, после сильного количественного разрастания ВВС в последние два года наиболее часто встречающимся званием среди командиров авиаполков стало майорское, а подполковники сдвинулись на более высокие должности. Воронову, по понятным причинам, стесняться тут было нечего, а вот Федоткину как раз да.

– Причем здесь начальство? У меня соответствующего командного опыта нет. Так получилось, что пришлось покомандовать только звеном.

– Ну, ладно. Тогда располагайся, обживайся потихоньку, месяцок на разгон есть – буду тебя постепенно приобщать к ведению отчетности. А то, как я вижу, в бюрократических делах ты не силен.

– Какой еще разгон? Что, полк уже полностью подготовлен?

– А что полк? Личного состава уже процентов девяносто есть, матчастью укомплектован почти на столько же. На днях получим и все остальное, – с каким-то странным безразличием в голосе произнес Федоткин.

– А подготовка? А сколачивание эскадрилий и звеньев? – напористо продолжал Андрей.

– Есть план занятий и тренировок личного состава. Только свежевыпущенного курсанта за месяц асом все равно не сделаешь. А на фронте жить захотят – быстро научатся! – такая равнодушная трактовка ситуации сильно покоробила Воронова, но он решил на первый раз промолчать, пока не посмотрит на состояние полка собственными глазами.

То, что он увидел за первые дни знакомства с полком, оптимизма не прибавило. В ангарах училища стояли По-5 – серийная модификация Поликарповского И-180. Новенькие, еще пахнущие заводской краской машины были последних, «военных» серий, в которых, с одной стороны, были учтены большинство недостатков, выявленных в эксплуатации предыдущих, но с другой – допущены некоторые упрощения в технологии и материалах. Ничего не поделаешь – во время войны качество продукции часто падает в угоду количеству. ВВС срочно требовалось много самолетов для пополнения немалых потерь, понесенных в летней кампании.

Беглый осмотр машин, в присутствии начальника технической службы полка или, как его обычно называли – зампотеха, военинженера второго ранга Солнцева, показал наличие на некоторых из них производственных дефектов. Дефекты, конечно, не критические, иначе военная приемка самолеты бы не пропустила, но в бою и мелкие недостатки могут обернуться трагедией. Вот, например, одна из верхних панелей капота неплотно пригнана к соседней – в неровную щель кое-где пролезает мизинец.

– Сергей Иванович! – уважительно обратился Андрей к седому, с залысинами, довольно пожилому зампотеху, производившему впечатление грамотного и ответственного специалиста. – Какой налет у этой машины?

– Полтора часа, – ответил тот, заглядывая в свои бумаги.

– Вот, всего полтора часа, а весь верх уже залит маслом! А что будет, когда уплотнительные кольца немного поизносятся? Фонарь забрызгает маслом сразу же после взлета! Как вести воздушный бой без нормального обзора? Что, после каждого вылета кольца менять? На моей прошлой машине все было пригнано идеально и то брызги масла долетали! А то, что только эта щель уменьшает максимальную скорость самолета километров на пять-шесть, я уже и не говорю.

– Я докладывал комполка, что в полученных самолетах полно недоработок. Просил переговорить с начальником училища о помощи в их устранении со стороны его ремонтной мастерской. У них тут неплохая база…

– И что Федоткин?

– Сказал, что все самолеты были облетаны и приняты на заводе, поэтому нечего разводить панику и он не собирается срывать план летной подготовки, поставив на прикол вполне исправные машины. Приказал ликвидировать особо мешающие пилотам дефекты своими силами по мере возможности в перерывах между полетами. А у меня-то опытных механиков раз-два и обчелся.

– Да, я вижу, – в большом деревянном ангаре, где располагались самолеты полка, копошилось всего несколько человек в промасленных комбинезонах. – Какой у вас некомплект личного состава?

– Да нету никакого некомплекта! Всех, положенных по штату получил, даже на те машины, которые еще не прибыли. Квалификация у большинства правда…

– А…? – Воронов обвел рукой пустующий ангар.

– А у всех молодых строевая подготовка сейчас! Приказ командира полка – для повышения дисциплины в части. Два часа в день! Вот только старослужащих сумел отмазать! Ну и девушек-оружейниц тоже, конечно.

– Что?!! Строевая отменена в авиаполках еще в прошлом году приказом Рычагова!

– Только для летного состава! Обслуживающего персонала это не касается.

– Ясно! Давайте так сделаем, Сергей Иванович. Вы составите план требуемых работ по всем машинам, включающий перечень необходимых для ремонта материалов и оборудования, и вместе пойдем к Федоткину, попробуем его убедить. Я, с вашей помощью, разработаю скользящий график ремонта, соотнесенный с планом полетов. И еще к меня есть одна идея, не знаю только, выгорит ли…

– Сделаю, товарищ Воронов! – довольно улыбнулся зампотех и немного смущенно осведомился:

– Вы, кажется, неплохо разбираетесь в технике? Откуда?

– Пришлось поработать на испытаниях новой техники. В частности, и этих «птичек», – Воронов решил не рассказывать зампотеху об инженерном образовании. Принимая во внимание его здешний возраст, это могло бы вызвать у собеседника недоумение.

Андрей еще раз прошелся вдоль выстроенных линейкой в ангаре, по случаю нелетной погоды, самолетов. Часть машин вместо штатных пушек оказались вооружены американскими крупнокалиберными пулеметами, полученными по ленд-лизу – сказывался недостаток первых, устанавливаемых преимущественно в более совершенный истребитель По-7, где их было аж три штуки, а также в штурмовики. «Эх, где мой эксклюзивный По-7, с форсированным двигателем и тремя мощными пушками, творивший в небе чудеса! На этих же семь потов сойдет, пока кого-нибудь завалишь!» – с сожалением вспомнил Воронов свой бывший самолет, превращенный в решето на стоянке во время того памятного налета на аэродром. Для получения еще одного такого Андрею, по предложенным им же самим критериям, не хватало шесть сбитых. Можно, конечно, для их обхода воспользоваться близким знакомством с Рычаговым, но это было бы нечестно. По крайней мере, уважения со стороны новых однополчан точно не прибавило бы. Значит, как минимум первых шесть надо будет сбить на том, что есть. И побыстрее!

Воронов отыскал на стоянке самолет с аккуратно выведенным на киле номером «четыре», закрепленный по штатному расписанию за ним. Обошел вокруг, погладил блестящую поверхность крыльев, ласково пнул пневматики шасси. Его машина, слава богу, оказалась пушечной. Залез в кабину, устроился в кресле. Потрогал рукоятки управления, осмотрел приборы, вдохнул запах свежей краски. Все на месте, новенькое, не исцарапанное. «Завтра, дружок, я тебя обкатаю!» – сообщил он самолету, спускаясь на землю.

Из-за широкого тупого носа истребителя вышел пожилой широкоплечий мужик с седой бородкой, державший в руках разводной ключ. Завидев Андрея, тот сразу щеголевато, демонстрируя явно еще дореволюционную закалку, вытянулся в приветствии:

– Здравия желаю, товарищ подполковник! Старшина Потапов, авиамеханик.

– Подполковник Воронов, новый заместитель командира, – представился Андрей. – Знатная у вас выправка! С Первой Мировой еще?

– Так точно, товарищ подполковник! С октября четырнадцатого года – в действующей армии. Всю Империалистическую прошел! И Гражданскую тоже.

– Заметно! – улыбнулся Воронов и, оценив возраст своего собеседника, годившегося для него чуть ли не в дедушки, предложил: – Только мы не в строю, нам с вами тесно общаться придется, поэтому давайте без чинов. Как вас по отчеству?

– Савельич, – чуть разочаровано произнес дед. Видимо, уставное общение будило в нем приятные воспоминания из давно прошедшей молодости. Наверняка ведь добровольцем сейчас пошел в армию, и не в последнюю очередь, вполне может быть, именно по этой причине. Отечество опять, как и двадцать семь лет назад, в опасности, и можно, вновь надев военную форму, лихо стряхнуть с себя груз прожитых годов и встать на его защиту. Все это довольно отчетливо читалось на изборожденном морщинами лице деда.

– Вот и хорошо! А меня, Савельич, зови Андреем! Ты ведь механик моей машины?

– Так точ… Ну да, Андрей. Моя «четверочка»!

– И как она?

– Бывает и хуже! – «обрадовал» летчика старый механик. – Но летать можно!

– А хотелось бы, чтобы было лучше! Что в ней не так?

За пару минут Савельич рассказал и показал Андрею все обнаруженные в самолете недостатки. В том числе и в таких местах, о существовании которых Воронов, считавший, что знает об этой машине все, и не подозревал. Заодно словоохотливый дед рассказал и о себе. Неожиданно оказалось, что он один из старейших советских авиамехаников! Еще в восемнадцатом, вступив в ряды Красной Армии, бывший моторист бронеавтомобильного дивизиона императорской армии был направлен механиком в одну из первых советских авиачастей, как обладавший опытом в работе с двигателями внутреннего сгорания. Конечно, рядный четырехцилиндровый мотор родного броневичка «Руссо-Балт» принципиально отличался от ротативного движка истребителя «Ньюпор-17», доставшегося Рабоче-Крестьянскому Красному Воздушному Флоту в наследство от царской армии, но выбирать было не из кого – не так уж много специалистов оставалось в распоряжении революционных частей. Ничего, Потапов, талантливый механик, прекрасно освоил и ремонт авиационных двигателей!

Через некоторое время после окончания Гражданской демобилизовался и устроился на работу не куда-нибудь, а на испытательную станцию Центрального Аэрогидродинамического института, где успешно и трудился пятнадцать лет. Через его умелые руки прошли практически все советские самолеты предвоенного периода. Так что про самолеты Савельич знал все.

В середине тридцатых по причинам, раскрывать которые в разговоре с малознакомым пока командиром явно битый жизнью дед не стал, пришлось уехать из Москвы в провинциальный городок, где и устроился механиком в аэроклуб ОСОВИАХИМа. Помогал молодежи вспорхнуть в небо. А с началом войны пошел в военкомат по месту жительства, где его уже сняли с учета по причине почтенного возраста, и попросился на фронт. Сначала над ним посмеивались, отсылая обратно, но неожиданно две недели назад, просьбу удовлетворили. «А не просматриваются ли за этим внезапным решением военкома кое-чьи усы?» – невольно задумался Андрей. «Подозрительно большая удача заполучить механиком своего самолета такого квалифицированного специалиста. Но дедуля в любом случае – орел, ничего не скажешь!»

– Савельич, завтра обещают летную погоду, хочу, не откладывая, опробовать машину в воздухе. Хотя бы тяги подтянуть и вот эти щели герметиком залить успеешь?

– Сделаем! И дроссельную заслонку еще подрегулирую.

– Вот и хорошо! И еще, – Воронов несколько замялся. – Звездочку по трафарету на капоте нарисовать сможешь?

– А, сынок, уже намял немцу бока? – обрадовался механик. – Молодец! Звездочку намалевать могу, конечно. Одну?

– Не, девять.

Дед так и застыл с раскрытым ртом:

– Врешь! – вырвалось у него, но он тут же спохватился:

– То есть… Извините, товарищ подполковник! Я… это…

– Ничего! – усмехнулся Андрей, похлопав изумленного механика по плечу. – Так завтра к семи я подойду…

Воронов, попрощавшись, отправился в столовую – наступало обеденное время, и желудок настойчиво напоминал об этом, в соответствии с древним правилом, по которому у солдата всегда,при любых обстоятельствах, присутствуют два желания: пожрать и поспать. И если со вторым пока еще было ничего, то с первым дела обстояли не особо. Хотя летчикам грех жаловаться – их кормили по усиленной норме, а вот обслуживающему персоналу в тылу приходилось туго. Ничего, скоро фронтовой паек начнут получать.

Глава 3.

Следующим утром Андрей, в новеньком – прямо со склада, не обмятом еще кожаном реглане (старый пришел в негодность после известных событий), как и обещал, явился на аэродром ранним утром, до начала плановых полетов. Личный состав полка еще завтракал, и на стоянке было пустынно, но у самолета его уже ожидал Савельич:

– Готова птичка, тащ подполковник! – кивнув головой, доложил тот. – Запускать?

– Я сам, Савельич, спасибо! Стартовые операции тоже тренировать надо, а то на фронте всякие ситуации бывают!

Воронов принял из рук механика парашют, привычно застегнул лямки и легко запрыгнул в кабину. Усевшись на сидение, пристегнулся, отрегулировал ход плечевых ремней так, чтобы и подвижность для обзора обеспечить, и не разбить голову об приборную панель при возможном ударе во время вынужденной посадки. Пренебрежение этой операцией стоило жизни многим замечательным пилотам, включая самого Чкалова. Потом уверенно, не запутавшись в не самом простом порядке операций, запустил двигатель, прокричав перед этим традиционное «от винта!». Мотор, чихнув густым черным выхлопом, ровно затарахтел, большой трехлопастный винт, как бы нехотя, медленно провернулся разок и вдруг исчез, превратившись в почти не различимый на фоне неба прозрачный диск. Стоявший все это время на крыле и внимательно наблюдавший за действиями летчика Савельич удовлетворенно кивнул, словно подтверждая: этому юноше можно доверить машину, не уронит.

Пока прогревался двигатель, Андрей проверил, наблюдая отклонения рулей, исправность органов управления самолета и осмотрел горизонт. Погода, в отличие от вчерашнего, стояла прекрасная, видимость была, как говорят в авиации, «миллион на миллион». Летай – не хочу! Когда температура масла достигла штатного значения, Воронов просмотрел показания тахометра, убедившись в стабильной работе хорошо отрегулированного двигателя – фотографию стрелок прибора, застывших на расчетных оборотах, хоть в инструкцию в качестве иллюстрации вешай! Дед знал свое дело туго.

Двинув рычаг газа, погонял мотор на разных режимах. Нормально, работает как часы – Савельич не подвел! Запросив разрешение на взлет, Андрей осторожно вырулил на полосу. Выдвинул закрылки во взлетное положение и плавно дал полный газ. Бетонные плиты полосы, с пучками пожелтевшей травы, пробивающимися между стыками, быстро побежали назад. Удерживая машину педалями на середине полосы – мощный двигатель создавал сильный разворачивающий момент, Воронов дождался, пока задранный в небо тупой нос самолета встанет горизонтально, и, взглянув для верности на спидометр – ощущения не обманули, скорость взлетная, потянул ручку на себя. Истребитель охотно оторвался от земли и попер вверх. Не так быстро, как более скороподъемный По-7, но вполне резво. Андрей набрал полтора километра, одновременно смещаясь в сторону учебной зоны, хотя больше никого этим ранним утром в воздухе еще не было и он никому не мешал. Но инструкции надо чтить.

Минут двадцать он крутил пилотаж в зоне. Сначала осторожно – все же два месяца не держался за ручку, да и машина еще не облетанная, но потом разошелся и, забыв об опасениях, выложился по полной, до скрипа в изогнутых перегрузкой плоскостях. Там было все: виражи, змейки, бочки, вертикальные маневры, умело вписанные в структуру воображаемого воздушного боя. Взмокший, но довольный, Воронов пошел на посадку.

На земле его ждал небольшой сюрприз. Подруливая к ангару, Андрей обнаружил выстроенную группу людей – весь летный состав полка, вернувшийся с завтрака. «Надо полагать, они успели полюбоваться моими художествами в небе. Тем лучше -

именно так надо начинать знакомство с подчиненными пилотами, а не с прочувственных речей!» – решил он. Заглушив двигатель, Воронов отстегнулся и вылез на крыло. К нему уже спешил со стояночными колодками механик, тайком от остальных показывая ему большой палец.

– Товарищ подполковник! Личный состав полка прибыл для прохождения плановых полетов! Командир первой эскадрильи капитан Мельников! – доложил тем временем один из стоявших перед строем командиров. Андрей еще вчера познакомился с ним и с другими командирами эскадрилий в штабе.

– Вольно! – скомандовал Воронов и задумался: что бы такое подходящее моменту сказать? Надо же произвести первое впечатление на будущих боевых товарищей? Но, как назло, в голову, кроме набивших оскомину стандартных лозунгов, ничего не лезло. Ну и фиг с ними! Он спрыгнул на землю.

– Видели? – Андрей махнул рукой в небо, подразумевая свой полет. – Кто может повторить?

В строю смущенно зашептались. Желающих как-то не находилось. Тем временем хитрый Савельич, невразумительно бормоча что-то, уперся руками в хвостовое оперение и немного развернул припаркованный самолет вправо. Перед стоящими в молчании летчиками открылся левый бок машины со старательно выведенными вчера механиком звездочками под кабиной. Не познакомившиеся еще с биографией своего нового командира пилоты непроизвольно выдохнули.

– Если бы я не умел так крутиться, то сейчас не у меня бы на фюзеляже победы красовались, а у какого-нибудь немецкого аса, – прокомментировал Воронов звездочки. – Значит что? Никто не может повторить? Что ж, тогда буду проверять технику пилотирования каждого лично!

Именно этим Андрей и занимался несколько последующих дней. Федоткин ему не мешал, с плохо скрываемой радостью самоустранившись от решения кадровых проблем. Вообще, комполка появлялся перед личным составом только на ежедневном вечернем построении перед ужином, просиживая все остальное время в штабе, где он занимался мало понятными пока Воронову бумажными делами. А может быть – и не занимался, а просто создавал впечатление. Дверь его кабинета всегда была плотно закрыта и о том, что происходит внутри, можно было только догадываться.

Проверку летной квалификации личного состава полка Андрей проводил с помощью учебной двухместной модификации истребителя По-5, имевшейся в распоряжении училища. На таких машинах курсанты проходили обучение пилотированию настоящей боевой машины после начальной подготовки на заслуженном биплане У-2. Обучение, правда, было предельно кратким – зачет по приборам и оборудованию, взлет-посадка, полет по простому маршруту, стрельба по конусу. Пять часов в воздухе на каждого и все. Насколько такая подготовка была далека от минимально необходимой фронтовому пилоту, Воронову предстояло убедиться сразу же.

Пилотов с фронтовым опытом, кроме самого Андрея, в части имелось четверо. Правда, как сразу же выяснилось, у двоих из них этот опыт являлся чистой формальностью. Сержант Махмудов, мало того, что с трудом изъяснялся по-русски (и как только с таким знанием языка училище смог закончить?), так еще и умудрился в первом же боевом вылете не уследить за температурным режимом двигателя. Отчего тот и заглох еще до пересечения горе-пилотом линии фронта. Вынужденная посадка на прифронтовом поле окончилась, как и следовало ожидать от летчика такой квалификации, скапотировавшим самолетом, множественными ушибами и сломанной рукой. Махмудова подобрали пехотинцы и сразу же отправили в госпиталь. Так что, можно сказать, ему повезло дважды – во-первых, дешево отделался при аварийной посадке и во-вторых – счастливо избежал разбора случившегося со стороны особого отдела, легко способного квалифицировать критический перегрев двигателя как умышленный. Со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.

Сержант, однако, не унывал, и заявлял сослуживцам: «буду еще резать фашистов, как баранов, понимаешь, да?». Правда, несмотря на похвальное рвение, проверка его техники пилотирования показала, что двухмесячное пребывание в госпитале нисколько не повысило его и так невысокие шансы добраться до столкновения с противником на исправной машине. «И это у нас ведущий пары! Страшно даже проверять его ведомого!»

Второй «фронтовик», младший лейтенант Загодько, в отличие от Махмудова, совершил два боевых вылета и успел даже пострелять по противнику. Не придумав ничего лучше, чем атаковать «Штуку» сзади-сверху, уравняв скорости и тщательно прицеливаясь. Немудрено, что задний стрелок немецкого пикировщика, для которого такое положение противника являлось идеальным, не стал терпеливо ждать развития событий и вволю нашпиговал свинцовыми подарками самолет нахала. Загодько не задело только благодаря широкому носу И-шестнадцатого, прикрывшему кабину. Потом прыжок из горящей машины, лечение ожогов в госпитале и направление в запасной полк. Техника пилотирования у младшего лейтенанта оказалась сносной, а вот над тактикой воздушного боя тому предстояло еще работать и работать.

Так что реальных боевых пилотов в распоряжении Андрея, за исключением его самого, насчитывалось всего двое – командиры эскадрилий капитан Мельников и старший лейтенант с совершенно неавиационной фамилией Пароходов. Первый открыл боевой счет еще в Финскую, зато второй по праву гордился двумя сбитыми этим летом фрицами и, в оправдание своей фамилии, утопленным в мутных водах Дуная румынским катером.

Взвесив все вышеприведенные обстоятельства, Воронов решил построить боевую подготовку следующим образом, разделив ее на две части. Первая, наземная, включала интенсивное освоение материальной части. Пилоты садились в кабины своих штатных истребителей и до изнеможения с утра до вечера нарабатывали навыки оперирования оборудованием машины. Причем, по составленному Вороновым в сотрудничестве с зампотехом полка плану подготовки, вводные, получаемые «курсантами» , постепенно усложнялись. Если вначале они ограничивались взлетно-посадочными операциями, то вскоре к ним присоединились и действия при полете сложного профиля, с резкой сменой высот и скоростей. Контролировали работу пилотов инструкторы, «выбитые» Андреем после жесткого разговора с начальником училища (командир полка при этом скромно помалкивал в сторонке, даже не попытавшись сказать пару слов в поддержку своего зама). Помогали инструкторам наскоро натасканные зампотехом двигателисты, «вооруженные» составленным тем таблицами и графиками режимов работы винтомоторной группы, а также секундомером. Получился своего рода симулятор, в котором пилоты должны были, руководствуясь показаниями «приборов» (роль которых исполняли двигателисты, зычными голосами сообщавшие необходимые «показания», когда пилот тыкал пальцем в соответствующий прибор) правильно регулировать смесь, наддув, обороты и охлаждение двигателя в резко меняющихся условиях полета. Для повышения успеваемости Андрей приказал давать увольнительные в город каждый выходной вне зависимости от очереди десяти процентам самых успешных курсантов. Ну а те кто регулярно «запарывал» двигатель, лишались не только очередного отпуска, но и получали наряд на кухню на выходные. Способ сработал – уже через пару недель кухонный наряд испытывал значительный недобор.

Вторая часть подготовки включала полеты на двухместных машинах с инструкторами, в качестве которых выступали командиры эскадрилий, пара самых способных инструкторов из училища и сам Воронов. Целью полетов была как отработка полученных на «симуляторе» навыков, так и основы тактики воздушного боя. Из-за того, что учебных машин имелось всего четыре, инструкторам приходилось, сменяя друг друга, гонять их от рассвета и до заката без перерыва.