Текст книги "Икона из скита"

Автор книги: Александр Бабин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 2

– Гутен так, гер (здравствуйте, господин) хозяин! Отрядник просил, меня, тебя вызывал, – улыбаясь, сказал заключенный пленный немец Курт Кляйне, специально коверкая слова, войдя в кабинет начальника исправительно-трудового лагеря с громким названием имени Эрнста Тельмана.

– Меня, тебя, вызывал… фашистская твоя рожа! – ответил, подполковник Калюжный Сильвестр Карпович, также улыбаясь. Человек огромного роста, с густой рыжей шевелюрой, широким конопатым лицом, редкими зубами и с кулаками, как кувалда. – Какой я тебе господин, я тебе гражданин начальник! Столько лет в лагере ешь баланду, к десяти годам как подходит, а так и не научился говорить по-русски, все гутен так? Наверно, на лесосеку захотел к блатным поближе. Могу организовать, там русскому языку быстро подучат, заодно и японскому. Давай заходи, гутен морген (доброе утро), и садись поближе, шпрехать (разговаривать) будем.

– Говорить я-я? – и сел на стул напротив начальника.

– Будет тебе я-я и же-же вдогонку. Знаешь, что такое же-же? Объяснить?!

Курт выпучил глаза:

– Найн, найн, (нет, нет), не надо же-же!

– А-а! Испугался! Ну а если не надо же-же, то ты мне, немчура, «Ваньку Лысова не валяй», лучше меня знаешь русский язык. Садись, что стоишь как истукан, чайку выпьем, никак ты у меня в лагере работаешь «Гитлером».

– Гитлер капут, я Кляйн, – ответил заключенный, все время улыбаясь.

– Кляйн, Кляйн, удивляюсь, как ты с такой фамилией стал в лагере «Гитлером», ума не приложу. Кляйне майне поросенок через поле ляуфен, – выговорив зэковскую поговорку.

– Что, Сильвестр Карпович, моя помощь понадобилась, без меня и хлеб без масла? – Курт произнес слова уже на чисто русском языке с чуть заметным акцентом.

– Ишь как, немчура, смело заговорил! Быстро русскому языку обучился, значит, не хочешь к блатным на лесосеку? Что глазами сверлишь?

– Найн, найн Гитлер капут!

– Гитлер капут! Гитлер капут! Никак Сталинград снится, так он у тебя уже позади, – а сам взял с плитки чайник и стал разливать в стаканы чай и тут же прекратил улыбаться. – Ладно, Курт, давай шутки отложим на потом вопрос серьезный, касается нас с тобой. Ну, что там у тебя в «вермахте» золотишко коробчим потихоньку?!

Если бы посторонний человек слышал разговор начальника лагеря с осужденным пленным немцем, не поверил бы своим ушам – такого не может быть, по сути. Так шутливо могут разговаривать только закадычные друзья. На самом деле у них и была дружба, и она длится несколько лет. Это когда начальник лагеря организовал хищение золота с прииска осужденными немцами, выбрав среди них старшего Курта Кляйне по кличке Гитлер. Он и был похож на настоящего Гитлера, только ростом повыше, долговязый, но это ему не помешало заиметь звучную кличку.

– В этом месяце грамм триста отсеяли, больше никак не получится – вертухай мешает, возле нас крутится и крутится, побаиваемся мы его. Заменить бы его, найти посговорчивее, – рассудительным голосом отчитался Курт.

– Рад заменить, да не дадут, он ведь из НКВД, знаешь такую организацию?

– Это мои крестники, с чего ты взял, что он из НКВД?

– Не знал бы, не говорил. На почте работает одна бабёнка, я с ней шуры-муры, сеновал-лесоповал. По пьяни сболтнула: вертухай отправляет письма в «интересный» адрес, на который и мой зам на меня пишет кляузы. Получается, охранник стучит потихоньку! А без этого в лагере никак нельзя! НКВД везде имеет свои уши. Оно и НКВД, чтобы следить за всеми. Вот у тебя в «вермахте» у чекистов тоже свои люди, не зря же в лагере особый отдел. И в нем служат не наш брат лагерники, пороха не нюхавшие, а бывшие фронтовики! Люди особой пробы! У них начальник кремень, правда, ничего не понимает в нашем лагерном деле, а командует. С ним разговариваешь, а он указательный палец сгибает, как будто на курок револьвера нажимает. Вывод сам напрашивается: вашего брата фашиста много расстрелял – скучает. Ко мне подбирается на лапках, мечтает снять с меня полковничьи погоны и надеть клифт.

Курт поставил стакан с чаем на стол:

– С чего ты взял, что тобой интересуется? Это что серьезно?

– Серьезно, мягко сказано. Сегодня ночью этот гадёныш в моем столе шарился. Уходя из кабинета, в дверь ставлю метку, простую спичку, блатные научили такому приему. Очень полезная вещь, сразу понятно, кто из окружения крысятничает. Потому и вызвал тебя вместе обмозговать, что нам дальше делать.

– Так мы еще не готовы. Сам говорил, что твой пароход придет не раньше чем через два дня?

– А когда пароход придет, будем на небесах с богом разговаривать. За такие дела, что с тобой творим в лагере, до суда не доживают. Утром арестуют – к вечеру расстреляют, повяжут вечером – утром по холодку к стенке поставят. У чекистов такие дела быстро делаются.

– Может, зря волнуешься, пронесет?

Начальник встал, подошел к двери и прислонил ухо, ее приоткрыл, выглянул в коридор:

– Понос проносит, крайний срок завтра к вечеру надо уходить. Есть у меня одно укромное место, там и перекантуемся, пока все уляжется. Так сказать, земля предков. Да и все знают, я на выходные дни уплываю на рыбалку.

– Предлагаешь отсидеться в местном поселке? Нас там сразу повяжут, жители сдадут!

– Какой поселок?! Я что, по-твоему, похож на самоубийцу? В ските спрячемся. В нем не сло-о-вят! Скит я только один знаю, так сказать, остался последний из «могикан». Еще мой дружок, капитан парохода, о нем в курсе. В нем жили мои предки староверы, но они все умерли. Мне повезло, остался живой благодаря геологам, случайно к нам забрели, я еще мальчонком был. Болезнь, какая-то пришла в скит, то ли холера, то ли чума, черт ее знает, всех покосила. Спасибо геологам – пристроили в интернат. А там советская власть меня крепко подняла на ноги, выучила, еще бы годков пять поносил полковничьи погоны и генеральские лампасы надел. Война помешала и, как на грех, тебя встретил. Это ты мне все карты спутал, карьеру испортил.

– Вот те на! Я и крайним оказался! Ты же сам первым предложил таскать золото с прииска. Мы, пленные немцы, никогда бы не догадались до воровства. Да и зачем оно нам это золото, в твоем лагере всеми делами зэки рулят. А у них свои законы – кто слабее на том и едут. Оказывается, я и виноват, даже обидно слышать. Если и в чем-то виноват, то доверился своему окружению, тебе стуканули, а так бы сбежал, как вы русские любите говорить – ищи ветра в поле.

– До первой сосны сбежал бы. В тайге не убежишь, летом мошкара, зимой волки, это тебе не Германия с гладкими дорогами и тропками. В сибирской тайге буреломы и болото на тысячи километров.

Курт смело ответил:

– А нам, немцам, терять нечего, все равно в лагере сгнием, кто нас домой отпустит.

– Это ты, верно, мыслишь, кто вас, фашистов, отпустит. Не шли бы воевать с русскими, живыми остались. Сидели бы дома на печи в обнимку с фрау. Так нет, захотелось приключений поискать в России, сейчас вы их получили. Радуйтесь, что к стенке не поставили, а то бы сейчас кормили русских червяков.

Курт ехидно улыбнулся:

– Так и ты, начальник, не по доброй воле в лагере служишь. Вместе с зэками мотаешь срок, только что погоны носишь, разница небольшая. А жизни тут нет – каторга. Из культурных заведений почта да ларек с водкой. Еще нужно посмотреть, кто из нас отбывает срок.

Начальник призадумался, решая, что ответить. А Гитлер смело разговаривает, сомнения берут, а не агент ли он особиста, тогда его план так и останется планом – не быть ему хозяином жизни. Пауза с молчанием затянулась, надо ему ответить, человек он умный, на мякине его не проведешь. Выдает себя за простака, но и он не лыком шит, психологию зэков изучил, как пять своих пальцев – веры им нет:

– А ты, Курт, прав, голова у тебя варит.

– Так я в германской армии по должности был тебя выше – никак оберфюрер СС.

– Читал, читал твою биографию, воевал ты достойно, настоящий офицер германской армии. Полная грудь орденов. Хочу тебя обрадовать! – сказал с подтекстом. – Недавно из Москвы пришла бумага, гости пожалуют по твою душу. Наверно, последние деньки на этом свете доживаешь. Меня всегда интересовал вопрос, как тебя чекисты еще не расстреляли, видать, берегут для дел государственных.

Курт, не подавая вида, что новость о приезде гостей его расстроила, ровно ответил:

– Мне такие же слова зэки говорят, отвечаю прямо в глаза: «работаю» на НКВД, пока моим словам «верят». Ложусь спать, а сам думаю: а доживу ли до утра? Свои же немцы придушат, винят, что мы, сотрудники СС, развязали войну, про блатных вообще не говорю – волком смотрят. Одно спасает, знают, что с тобой дела темные ворочаю. А так бы давно придушили и прикопали в лесочке.

Начальник серьезным голосом сказал:

– Так насчет блатных, чтобы был в курсе. Я с законником переговорил, он тоже готовится. Без него нам свой план не осуществить, знает много, придется с собой брать, заодно и его подельника.

Курт от слов начальника аж привстал:

– Так он, выйдя из лагеря, первое, что сделает, нас поставит на нож и золото заберет. А его не килограмм, на всю жизнь хватит, детям и внукам достанется. Не боишься, что такое произойдет? Я вот не уверен!

– Не думаю, – задумчиво ответил начальник, почесав свой затылок. – Зэкам без меня из тайги не выбраться. Тут путь один – рекой, а она вся под контролем органов. Не было бы моего товарища по детдому, все-таки он капитан судна, я бы сидел и не рыпался, обещал помочь.

Курт задумчиво спросил:

– А капитан твой не подведет, возьмет и стуканет в НКВД?

– Мы с ним детдомовцы, а у нас беспризорников предательство не канает, слово держим – это как у офицеров «честь имею!». Знаком с ним давно, из одной чашки щи пустые хлебали, не раз голодали, нет, он не подведет. До самого океана доставит, а там иностранные суда. У него знакомые капитаны, обещал все устроить, конечно, не бесплатно, жить-то всем хорошо хочется.

– Риск большой, знают много народу, если бы вдвоем, другое дело, а так четыре человека, гарантии нет, – рассудил Курт и отпил из кружки чай.

– Я ж тебе говорю идти нам в побег без блатных ну никак нельзя, законник нас сдаст, так прямо и сказал. Особист только этого и ждет, вот тут и подумаешь, что лучше выбрать. Я и одежду уже для всех приготовил, недалеко от лагеря прикопал, на бережку. По пути заберем, куда я с вами в зэковской робе, если что до первого столба.

Курт нервно покрутил на столе стакан с чаем:

– А твой законник двойную игру не ведет – нашим и вашим? Может, лучше его пристрелить за попытку побега, что нельзя подстроить? На крайний случай в карцер закрыть, пока сидит, мы уже далеко уплывем.

Начальник, подумав, сказал:

– Закрыть не получится, догадается, да и блатные бучу подымут, никак второе лицо после меня в лагере. Нет, этого делать не стоит. Пристрелить говоришь, он же бежать не собирается и не так-то просто все организовать, был бы простой зэк, все-таки он вор в законе. Назначен энкавэдэшниками, сам знаешь их человек – штатный сотрудник, только что погон не носит.

– А зачем ему с собой брать подельника, лишний рот, да и перевес не в нашу пользу?

Начальник хмыкнул:

– Так они хотят прихватить с собой воровской общак, а там золота не меньше нашего. А у зэков закон строгий – за общаком смотрят двое, вот и берет казначея.

– Забрал бы ты у них этот общак, да и дело с концом, так нет, с ними заигрываешь. Доверчивый ты человек. Не понимаю я тебя.

– Это тебе сидеть не в германских лагерях, где нары с подогревом, а зэки все профессора, у нас блатные народ дерзкий. За кражу общака такую бучу подымут, все на хрен пожгут, вместе с ними сгорим.

Курт выждал паузу, чтобы ответить:

– И как ты собираешься всех нас взять на «рыбалку», твой катер не резиновый?

– А тут выбирать не приходится, хошь не хошь, а придется потерпеть неудобства. Бензина я уже припас, до скита должно хватить. В прошлом году решил, так сказать, посетить малую родину, четыре канистры использовал, сейчас для подстраховки еще пару взял. Золото спрятал в лодке, находится под «охраной» часового. Сам знаешь, вышка часового недалеко от пристани, видно все, как на ладони. Завтра придешь, мотор посмотришь, так, для отвода глаз, в нем покопайся, чтобы часовой не заподозрил. Попрошу часового помочь канистры перенести, а ты в это время прячься под полог. Завтра на месте переговорим, по ситуации сориентируемся.

– А блатные как?

– Блатные, они что барины, как и ты, под полог спрячутся. Катер подгоню к пирсу, есть там одно укромное место, часовому с вышки его не видно – мертвая зона. Я проверял, склад обзору мешает, вот там блатные в лодку и запрыгнут. Затем подплыву к часовому и с ним поговорю, так, для отвода глаз, чтобы видел, один я в лодке. Вечером меня искать никто не станет, частенько задерживаюсь на рыбалке, а вот вас начнут. Проверка зэков перед сном в десять часов, а это минимум часов пять пройдет, далеко уйдем. В это время блатные в лагере устроят пожар, подожгут склад с древесиной, начнется суматоха. Это чтобы скрыть побег вора с казначеем, их идея. В ските дождемся моего дружка, капитана парохода, лодку бросим, если ее кто и обнаружит, подумают, что я утонул, а вас и искать никто не будет. Из тайги еще никто живым не выходил по крайне мере на моей памяти. Побеги были, да ты и сам знаешь, но что-то ни одного зэка живым не видел. От лагеря ближнее селение триста метров, но там все про все знают, следующий поселок триста, но километров. А идти в гости к местным народностям, это как в руки НКВД. Народ манси к гостям с осторожностью относится. Люди предупреждены – сразу сообщат в милицию, зэки это знают, так что живыми из тайги им не выйти. Сибирь матушка!

Курт решил поподробнее узнать у начальника, что он намеревается сделать с зэками, выйдя за колючку. У самого жизнь под вопросом, где золото, там всегда рядом ходит смерть:

– Мы что блатных возьмем с собой в Америку?

– Это как карта ляжет: но не думаю, что они захотят с нами бежать за границу. У зэков одна мечта: выйти на волю и снова взяться за старое – грабить людей. Эта их жизнь, другой они не видели и не желают видеть. У нас с тобой совсем другие цели – тебе живым остаться, а мне пожить по-человечески. Я же родом из староверов, мои братья двоедане живут и на Аляске. Отец мой покойный говорил, якобы и родственники там есть. Главное, нам до Америки добраться. А с золотом каждый готов назваться племянником. А ты, наверно, снова в разведку подашься?

– А куда же еще! После войны сотрудники СС все как один перебрались в Америку, без работы никто не остался. Сейчас СССР для американцев враг номер один. А золота я уже «намылся» досыта, – проведя пальцем по шеи, – «удовольствия» на всю жизнь хватит. Да, покидал я землю русскую! – Курт вздохнул и за раз выпил стакан чая. – Начальник, я еще чифирчику плесну, пока он горячий.

– Наливай. Все думаю, что мне делать в Америке, может, открыть какую-нибудь маломальскую лавку, торговлей заняться. Как смотришь?

– С нашим золотом можно всю жизнь не работать, в банк его положить и под пальмами коньяк пить. Но я бы на твоем месте поостерегся блатных, у них моральные качества полностью отсутствуют: зэк он и есть зэк. – Курт еще раз попытался узнать планы начальника в отношении зэков.

– Так у меня пистолет имеется, ладно посмотрим по обстановке… Иди, готовься, завтра я тебя вызову.

– Ауфидерзейн (до свидания), Сильвестр Карпович.

– Ауфидерзейн, – ответил начальник, а сам подумал, а Курт прав, блатным доверять нельзя. По крайне мере до прибытия парохода зэки не смогут ничего с ними сделать. Капитан судна не их человек, но на корабле ситуация может поменяться.

Глава 3

На следующее утро Сильвестр Карпович направился к причалу проверить спрятанное им в катере золото. Причал находился рядом с пилорамой, разделяющей ее стеной из колючей проволоки. Проходя мимо вышки с часовым, запнулся о лежащую на земле доску.

– Мать вашу, опять туман, – выругался он, посмотрев на сапог.

Часовой, заметив начальника, крикнул:

– Товарищ полковник здравия желаю?

– Здравия желаю, здравия желаю. Бардак у тебя, никакого порядка нет, набросали досок, чуть сапог не порвал. А зэки где, почему не работают?

– Они в лесопильне. Ждут, когда туман рассеется.

– Рассеется. Так весь день могут прождать. Старшой там?

– Недавно как к ним зашел, пробовали пилить, но прекратили.

Сильвестр Карпович, войдя во внутрь лесопильни, увидел сидящих на корточках в кучке зэков. Пригнувшись, осторожно подошел к ним и громко крикнул, застав их врасплох:

– Встать, ядрена вошь! Может, вам спирта принести! А что?! Гулять, так гулять! Что сидим, кого ждем?!

Зэки, испугавшись голоса начальника лагеря, как ошпаренные, вскочили, прекратив смеяться. Один из зэков не встал.

– Хозяин, амнистию ждем, кого же нам еще ждать. Предлагаешь работать? Туман, ни хрена не видно, затянет в пилораму, пиши за упокой, – ответил спокойным голосом этот зэк по кличке «Веревка». Конечно, как и положено человеку, он имел фамилию, имя и отчество – Веревкин Павел Ильич. Являлся смотрящим за зоной, в воровском мире таких людей называют «вором в законе». Человек с виду хлипкий, с худощавым телом, на лице шрам во всю щеку, лысая голова, руки в татуированных перстнях. Главное, у него с лица не сходила улыбка, но за ней скрывалась внутренняя неведомая сила. В разговоре между ним и зэками в его голосе чувствовалась власть. Зэки ему дали звучную кличку не зря. Разговаривая, он все время улыбался, тем самым как бы веревкой опутывал сознание собеседника, и он, как мышь, становился жертвой «удава». Сильвестр Карпович и то его побаивался, понимая, без Веревки норму заготовки древесины и золота ему не выполнить. Одними приказами сделать этого невозможно, как и удержать в зоне порядок – сила была не на его стороне, хотя со стороны выглядело все наоборот.

– Значит, амнистию ждете! Глупые вы людишки! Так ее не будет, вы еще не весь лес в тайге попилили, на ваш век хватит, – чуть помолчав уже мягким голосом, предложил: – Ладно, нате покурите, – и достал из кармана пачку папирос. Зэки дружно разобрали папиросы по себе, оставив ему одну.

– Последнюю вор не берет, – ответил Веревка, высказав зэковскую присказку не взяв оставшуюся в пачке папиросу. – Начальник, ты бы нам норму поубавил бы, – а сам отвел в сторону глаза, намекая, нужен тет-а-тет разговор. Ведь самому на прием к начальнику не попросишься, все-таки он вор в законе, зэки заподозрят в стукачестве. В зоне немало блатных, могут высказать претензии, право они такое имеют, за плечами годы заключения. А воровские законы не обсуждаются, они записаны кровью.

– Предлагаешь поубавить норму? А зону превратить в пионерский лагерь? Я что сам возьму в руки пилу? Ну-ка выйдем, поговорим по душам, – начальник специально проговорил грозным голосом, поняв намек Веревки.

– Говори при всех, тут все свои. – Веревка подыграл хозяину.

Начальник, погрозив ему кулаком:

– А ты не боишься нарваться на мой кулак?

Веревка приподнялся, снял с себя пиджак и бросил его на землю, показывая своим видом, что он готов на все:

– Гражданин начальник, если пошел такой дешевый базар, за мной не заржавеет. – Веревка дерзко ответил хозяину, ведь на него смотрят зэки, должен держать свой воровской авторитет.

Сильвестр Карпович, слушая Веревку, подумал: идти в побег с зэками – это же самоубийство. В любой момент воткнут нож под ребро, за ними не заржавеет. Веревка слова на ветер не бросает с ним нужно говорить открыто.

И вышли на причал. Отошли подальше от пилорамы, начальник первым начал разговор, понимая, время для беседы ограничено, нужно готовиться к побегу:

– Уйдем сегодня, ближе к вечеру. У тебя все готово?

– Если говоришь про общак, – не называя хозяина на вы, – так он тут рядом припрятан. Мы с корешем ко всему готовы, жизнь научила, а ты с Гитлером переговорил? Он готов?

– Немец с утра подгребет к причалу. Лодка у меня на мази, хоть сейчас в рай плыви! Для отвода глаз покопается в моторе. Часового я отвлеку, попрошу помочь принести канистры, они у меня на складе. Пока ходим за ними, в это время Курт спрячется под полог. А вечером подплыву за вами, как и договаривались, будьте на месте, да сильно перед глазами часового не мелькайте. Все нужно делать быстро. Понятно?

– Что тут непонятного, и козлу ясно. Я тут карты разбросил и подумал: не стоит нам с корешем бродяг впутывать в блудняк, зачем зэкам знать о нашем побеге. Я насчет пожара, пилораму сами подпалим.

– Как сами, что-то я тебя не пойму? Когда пилорама полыхнет, мне как начальнику лагеря надо быть в зоне?

– Простые свечи зажжем, а они горят часа три, не меньше. Отчаливая, зажжем несколько штук. Чтобы не было осечки, для них и ямы уже приготовлены с сухой травой. Фитиль сгорит, дойдет до травы, как порох вспыхнет, пламя быстро распространится по пилораме. В трех местах сделали закладки, территория большая. Пока вертухаи тушат пожар в одном месте, в другом загорит. Хозяин, все твои труды сгорят, не жаль трудов-то своих? А? - смотря на него хитрыми глазами.

– А что их жалеть-то?! Как подумаешь, столько лет в лагере горбачу – один мартышкин труд, да и только. Понимаю, прииск, там хоть золото, а какая польза от пилорамы? Никакой! Пилим и пилим, день и ночь пилим, все равно половина древесины на складе сгнивает, только лес зря губим.

Веревка, переминаясь с ноги на ногу, с ухмылкой смотрел на хозяина:

– Начальник, даже ты этот бардак понимаешь. И зачем советской власти столько леса, если нас, зэков, по всем зонам пруд пруди и все с пилами да с топорами. Сколько сосен сгубили, можно ими опутать весь земной шар частоколом, а ты требуешь с нас норму. И кому нужна эта норма? Этого любителя природы да к нам на лесосеку, посмотрел бы я на него!

– Сталин, слышал про такого, – это он главный строитель коммунизма. Меня больше всего беспокоит твой казначей – он надежный человек или так себе, не пришей кобыле хвост? – прищуриваясь. – Я что говорю, как выйдем за ворота, он нас всех на нож поставит. А золота у вас в общаке, я так полагаю, не два килограмма?

– Тебе, начальник, скажу, сейчас можно, да, золотишка не два килограмма. Да и у тебя у самого рыжья не меньше? Поди и поболе? А казначея нельзя не взять, общаком вдвоем распоряжаемся. Ты законы наши воровские знаешь, мутные выкрутасы у нас не канают.

– И тут ты прав, скоробчил немного на старость, тоже придется с ним попотеть. Но нам надо думать не про золото, а как живыми остаться. За мной по пятам идет особист, даже не знаю, что у него на уме. Вдруг зэки ему стуканули о нашем побеге, у чекистов волчья хватка. Как думаешь? – поинтересовался, что он ответит.

Веревка, прищурив глаза, все время крутил головой:

– О побеге знаем только мы вчетвером. Думаю, и твой Гитлер не дурак языком чесать. Ну а мы с казначеем тем более язык держим за зубами, виду не подаем. Зэки – народ ушлый, носом чуют. Ладно, пойду я, начальник, а то братва заподозрит, что крысятничаю. Лишь бы твой катер не подвел, сам понимаешь, по тайге с золотом далеко не уйдешь, и обратного пути нет. Бежать, так бежать, и подальше. Ты сам-то, куда думаешь податься?

Сильвестр Карпович, не ожидая прямого вопроса, решил слукавить, не раскрывать свой план побега о намерение перебраться за границу. Вдруг Веревка сообщит в особый отдел – тогда пиши, пропало: расстрела не избежать:

– Все будет ясно, когда сядем на пароход.

– А что на пароходе дают путевки в санаторий?! Что-то ты, гражданин начальник, темнишь, – и улыбнулся улыбкой «удава». – Не обижайся, я так для интереса спросил.

– Мне скрывать от вас нечего, мы сейчас в одной упряжке. Имея золото, в зоне с ним одна дорога – на нары. Убежать подальше от этого места и документы получить. А заимея документы, подумаю, земля круглая, мест хороших много, – ответил Сильвестр Карпович, а сам подумал: Курт прав, зэк он и есть зэк, а тут вор в законе вдвойне опасный человек, да еще золото, а его не два килограмма, не зря расспрашивает.

Сильвестр Карпович, расставшись с Веревкой, направился обратно к часовому, подойдя к нему, крикнул:

– Тут должен подойти Гитлер, ты его знаешь, пусть меня подождет, я скоро вернусь. Он у моего катера посмотрит мотор, что-то стал барахлить. Ныне на рыбалку собрался, погода радует.

– Хорошо, скажу, – ответил часовой.

– С ночевкой поеду, отдохну, пока рыба ловится. И вам солдатам на уху перепадет, и на жареху хватит. Люблю я это дело, так бы каждый день и рыбачил. А ты не рыбак?

– В детстве с удочкой баловался, да и у меня на родине река так себе, речушка, не как Енисей.

– Да, Енисей всем батюшкам рекам главный! А вот и он, – начальник махнул рукой, увидев, как Курт вынырнул из-за угла навесного сарая.

– Гутен так, гер хозяин, – поздоровался Курт.

– Гутен морген. Ты инструмент-то взял, не забыл?

– Конечно, взял, – и показал в руках сумку. – Ну что там у вашего мотора случилось, наверно, опять свеча не работает? – посматривая на часового, который не спускал с него глаз.

– Черт его знает, может, и свеча. Посмотри в бардачке, там лежат запасные.

– Ладно, посмотрю, давай, гер хозяин, открывай ворота, – сказал громко, чтобы слышал часовой.

Начальник из брючного кармана достал ключ, открыл у ворот навесной замок, крикнув часовому:

– Ты тут без меня пригляди за воротами, закрывать не буду, скоро подойду.

– Хорошо, посмотрю.

Идя по причалу, Курт спросил хозяина:

– Ты готов?

– Готов, и блатные готовы. Как и договаривались, для вида покопайся в моторе, а я через часок к тебе загляну, попрошу часового помочь перенести канистры они на складе. Первую партию принесем, с нами вернешься в зону и пойдешь к бараку. А сам поглядывай, как я с часовым скроюсь из виду, в этот момент не зевай, не щелкай глазами, беги обратно к катеру и прячься под полог. Ясно? Да смотри не шевелись.

– Что тут не ясного, до вечера потерплю.

– Наверно, свобода дороже нескольких часов не шевелиться и пару раз оправиться в штаны.

Курт смело проговорил:

– И не такие пришлось пройти унижения в советских лагерях, главное, чтоб ситуация не поменялась, всякое бывает.

– Пока все идет как по маслу! – восторженно ответил начальник.

– У русских все как по маслу, а как дойдет до дела, все делаете через задницу – круглое носите, квадратное катаете.

Хозяин засмеялся:

– Зато есть результат. Мы вот русские на свободе, а вы немцы на «курорте». Значит, через задницу и есть короткий путь.

– И везде у вас русских своя правда.

– Это ты в точку попал! Для информации. Золото в катере, продукты принесу. Основная хавка с вещами припрятана на бережку: тушенка и все такое, ртов-то нас много.

Курт, поглаживая ладонью по животу:

– На воле можно жить одной свободой!

– Ну-ну, посмотрю я на тебя через денек, начнешь траву есть, как баран. Ладно, некогда базарить, посмотри мотор, а то и вправду подведет, дорога не близкая.

Подойдя к катеру, Сильвестр Карпович отодвинул полог и потрогал рукой вещмешки с золотом.

– Порядок. Да смотри без нас не уплыви, моча в голову ударит, знаю я вас, гитлерюгенд (молодежная организация, организованная Гитлером, запрещена в 1945 году), с детства учили людей обирать.

Курт обидчиво проговорил:

– Да и у вас в стране пионерские лагеря не лучше?

– И тут ты прав, одинаково учат. Ладно, пойду я, ауфидерзеен и помни, как спрячешься под полог лежи и не шевелись. Постараюсь с часовым к лодке не подходить, канистры оставим на причале, а то и вправду заподозрит неладное. У часовых глаз наметан.

Сильвестр Карпович, шел по причалу и подумал: может, не идти с зэками в побег, найти другие варианты? Брать в дорогу всю эту «дружную» компанию опасно. Один другого лучше, зэки они и есть зэки, в любой момент переступят черту порядочности, перегрызутся между собой. В придачу себя утопят и его утащат на дно. Опять же, как не бежать, если все приготовлено. И законник грозился сдать его особисту, как не крути – кругом вилы. Придется рискнуть.

Через час вернулся. Часовой помог ему перенести канистры с бензином.

Закрывая ворота на замок, часовому наказал:

– К вечеру вернусь, постараюсь пораньше отплыть, как бы погода не испортилась. А у тебя смена поста, когда заканчивается? – задал специально глупый вопрос, зная на него ответ, сам лично составлял график дежурств на вышках часовыми.

– Сменяюсь, как и положено, в пять.

– Тогда до завтра, как и обещал, рыбки вам подвезу. Эх, погодка нынче радует. Благодать! А туман, кажется, стал развеиваться.

– Нам, часовым, с этим туманом одна морока, ничего не видно, река рядом, к вечеру снова затянет.

– Возможно, возможно, – ответил начальник, подумав, а туман для всех беглецов брат родной.

Вечером Сильвестр Карпович, следуя по намеченному плану, открыл ворота, ведущие к причалу. Часовому приказал закрыть их на замок. Подойдя к катеру, посмотрел на вышку, часовой уже нес на ней службу:

– Эй, гер хозяин, просыпайся, – назвав Курта тем выражением, что он его называет, радуясь, что все идет по задуманному плану. Оставалось за малым – забрать законника с казначеем, но полдела уже сделано.

Курт дрожащим голосом тихо ответил:

– Это ты – гер хозяин, а не я. Замерз я тут, весь бок отлежал, ох и дно у катера холодное, не догадался фуфайку постелить.

– Извините, «граф», перины у меня нет! Ладно, что уж сейчас говорить, потерпи, недолго осталось.

– Быстрей бы темнело, мочи нет лежать, почки простужу.

– Не суетись. Сейчас заведу мотор и поплывем, и туман нам в помощь…

Подплыли к назначенному месту, законник со своим казначеем уже их ждали. Заметив катер, подбежали к куче с опилками и руками стали ее разгребать. Достав два вещмешка, волоком потащили к причалу. Сильвестр Карпович наблюдал за ними:

– Ни хрена себе скоробчили! Вот тебе и воровской общак! У государства в закромах и то его меньше. Ай да зэки!

– Ты о чем говоришь, я же не вижу? – шепотом сказал Курт.

– Про золото говорю, скоро увидишь, два мешка у них. Идут, молчи.

Зэки колючую проволоку раздвинули досками и пролезли в дыру, еле перетащив свои мешки.

– Принимай, – в приказном тоне сказал Веревка, подавая мешок хозяину. – Осторожнее не урони, тяжелый.

Перегрузив мешки с золотом, Сильвестр Карпович пологом накрыл компаньонов по побегу и направил катер к вышке с часовым. Напротив вышки заглушил мотор и стал перебирать сеть, делая вид, что она запуталась.

– Надо же сеть запуталась, – громко проговорил, чтобы слышал часовой.

Часовой тут же отреагировал на его слова:

– Товарищ полковник, вам помочь? Я щас спущусь, подплывайте к берегу, вдвоем сподручнее.

– Не надо, у меня еще есть сети. У тебя все спокойно, зэки работают? – начальник говорил немного волнуясь, боясь, что часовой может заподозрить неладное.

– Все нормально. Вот только туман не к месту, ничего не видно.

– Тогда гляди в оба.

– Есть, глядеть в оба! – бойко ему ответил.