Текст книги "Звезда полынь"

Автор книги: Александр Астраханцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Пауза

Вячеслав (вздыхает). Вечно ты из меня веревки вьешь. Знаешь, что я не могу твоих слез видеть. Пойдем.

Они встают и уходят в левую сторону.

Сцена 4

На левой половине сцены, впритык к средней перегородке – 3 больничных койки; между ними – 2 тумбочки; на той, что ближе к зрительному залу пластмассовый стакан. 1 больной, средних лет крепкий мужчина, заложив руки за спину и сосредоточенно о чем-то думая, ходит взад-вперед вдоль левой боковой стены; остановится, пробормочет что-то, погрозит кому-то пальцем и снова продолжает ходить. 2 больной, пожилой и щуплый, сидит на средней койке лицом к зрительному залу, подперев кулаком подбородок и неподвижно глядя перед собою.

В дверь входит санитар в сером халате с засученными по локоть рукавами; подмышкой у него – постельное белье. Следом за ним входит Вячеслав в пижаме и шлепанцах; в руке у него – книга.

Вячеслав (больным). Здравствуйте.

Санитар (кивает на больных). Ты – им, что ли? Они в отключке.

2 больной остается неподвижен; 1 больной резко останавливается перед Вячеславом; тот невольно отшатывается.

1 больной (запальчиво). Здравия желаю! Ты понимаешь: генерал-майор библиотечной службы подходит ко мне и говорит: ты брал книги? А зачем они мне? Я сам полковник! Я ей говорю – она у меня в библиотеке работает: ах ты, сука, ты с кем спуталась? Я ж тебя поймаю, ты у меня еще попляшешь! Задушу, падлу! Я сам полковник, понял?

Санитар (спокойно, отстраняя с дороги 1 больного). Вольно, товарищ полковник, занимайтесь своим делом.

1 больной поворачивается и продолжает ходить с видом исполнившего свой долг человека.

Вячеслав (Санитару, кивая на 1 больного). Он что, в самом деле полковник?

Санитар. Да кой полковник! Прапор, Афганом долбанутый. Хочет, между прочим, генералом стать. Да стал бы, если б сюда не загремел – мужик, видать, хваткий был. Но если с ним по-хорошему: -товарищ полковник-, – он как шелковый. А вот этот вот (кивает на 2 больного), Пушкин сраный – тихий, но упрямый, как козел: нервы нам мотает... Вот, земляк, твоя койка. (Бросает на ближайшую к зрительному залу койку постельное белье). Сам застелешь?

Вячеслав. Да, спасибо. (Подходит к койке, начинает застилать постель. Кивает на соседа, 2 больного). А почему он – Пушкин?

Санитар (усмехается). Стихи пишет! Если б мы их по нужде не использовали, томов бы десять набралось... Как звать-то?

Вячеслав. Меня? Вячеслав.

Санитар. Слава, значит? Ну-ну. Меня – Толяном, если что. Медбратана нашего – Серегой... Ты, я смотрю, вроде, ничего, в норме. Глаз у меня на придурков наметанный. Косишь под психического?

Вячеслав. Да нет. На экспертизу направили.

Санитар. На дно ложишься? Ясненько. От военкомата? Или от ментовки?

Вячеслав. От ментовки.

Санитар. Чего не поделили?

Вячеслав. На тротуаре не разошлись, узким показался.

Санитар. Свой, значит, земеля.

Вячеслав вдруг внимательно всматривается в Санитара.

Санитар (с беспокойством). Ты чего?

Вячеслав. Показалось... На мента похож, который меня бил.

Санитар. Крестись, если кажется... Вообще-то у меня там есть братан сродный... Закурить нет?

Вячеслав. Пока нет. Не научился.

Санитар. Ясно. Здоровеньким помрешь. Ну, отдыхай. Завтра, наверное, уже на работу, конверты клеить.

Санитар уходит

Вячеслав (вслед ему). Конверты так конверты, нам один черт. (Закончив застилать постель, кладет под подушку книгу, садится на койку. Рассматривает соседа, 2 больного, легонько трогает его за плечо). Извините, пожалуйста, как вас зовут? (Поскольку 2 больной продолжает оставаться неподвижным. Вячеслав трясет его за плечо сильнее). Извините, как вас зовут?

2 больной (встрепенувшись, глухим голосом). Зачем? Не все ли равно?

Вячеслав (чувствуя себя неловко). Да просто, по-соседски... Познакомиться хотелось... Вы в самом деле стихи пишете?

2 больной. Какие стихи, помилуйте! Писал, да, в свое время.

Вячеслав. Почитайте, а?

2 больной. Пожалуйста. Из того, что помню. Сейчас... (Напряженно вспоминает). Извините, давно не читал... Вот! (Читает тихо).

Дорога жжет подошвы За отраженьями – реки От запахов – к радугам В сны птенцов и звездные вихри От первого крика до высохшего русла Тут на Земле Пока не остынет Солнце Мне идти и плакать О дальней дали.

Не правда ли, бред сивой кобылы, а?

Вячеслав. Помилуйте, да это же прекрасно!.. Можно еще?

2 больной (слабо смеется). Пожалуйста! (Читает уже охотнее и оживленней).

Гроздь рябины Брызнула бемолем Луна спрятала щупальца теней И медом снов запахло утро Радость и боль А если нет – отдай все нищим.

Вячеслав (возбужденно). -И медом снов запахло утро– – как здорово! Какой модерн! Это же прекрасные верлибры, поверьте!

2 больной (сдержанно). Спасибо.

Вячеслав. Я ведь тоже пишу!

2 больной. Почитаете?

Вячеслав. Ой, да мне стыдно! Была б гитара – я б лучше вам спел. Давно их писали?

2 больной. Да. Лет тридцать назад.

Вячеслав. Как? Тридцать лет назад? Вы – один из зачинателей современного свободного стиха?

2 больной. Да, до меня, пожалуй, разве что Ксюша Некрасова так работала. Чудом избежала моей судьбы. Только потому, наверное, что мыла полы литгенералам, успела рано умереть и ее не приняли всерьез. И жила не в провинции.

Вячеслав. А теперь – знаете? – только ленивые не пишут верлибров!.. А я-то подумал, вы сумасшедший – так тихо сидите!

2 больной. Притворяюсь. Так легче. Ужасно боюсь молодых людей – они такие нынче агрессивные.

Вячеслав. А почему вы здесь?

2 больной. Так за верлибры и сижу – посчитали шизофреником.

Вячеслав. И давно вы тут?

2 больной. Ой, давно. Я ведь в свое время внутренним диссидентом был. Грехи молодости. Здесь кормят. Поверите ли, у меня никого нет, я ничего не умею. Жизнь прошла. Боюсь отсюда уходить.

Вячеслав. Вы и сейчас пишете?

2 больной. Ну что вы! Кончилось все. Так, стараюсь иногда записать по памяти, что было, когда бумагу найду. Голову освобождаю. Записываю и раздаю – может, что-нибудь сохранится? Знаю, что выкидывают...

Вячеслав. Я вам помогу! Только выйдем отсюда – обязательно помогу и стихи устроить, и с жильем – вы будете жить у меня!

2 больной. Спасибо, мой юный друг, только едва ли получится.

Вячеслав. Нет-нет, обязательно получится! Вас тут лечат?

2 больной (хихикает). Дают антидепрессанты. Но я (шепчет) симулирую: я их тихонько в рукав, воды глоточек сделаю, и все...

Торопливо входит Санитар, зорко оглядывает палату.

Санитар. Все тут нормально? Оправьте койки, дежурный врач идет!

Вячеслав встает, поправляет постель. 2 больной продолжает сидеть.

Санитар (подходит ко 2 больному). Ну, ты, Пушкин сраный, встань! (2 больной встает; Санитар поправляет его постель). Садись!

2 больной покорно садится. Входит врач Илья Семенович в сопровождении Медбрата; оба в белых халатах. У Медбрата в руках ручка и стопка тетрадок историй болезней.

Илья Семенович (обращается ко всей палате). Добрый день! Как самочувствие? (Проходит, смотрит внимательно на 1 больного, который продолжает неутомимо ходить взад-вперед, заложив за спину руки).

Медбрат (заглядывает в одну из тетрадок, негромко подсказывает врачу). Маниакальный синдром в стадии ремиссии.

Илья Семенович. Да-да, знаю, помню. Но наш бравый полковник сегодня что-то взволнован. Пожалуй, возобновим аминазиновую блокаду.

Медбрат делает запись в тетради.

1 больной (круто останавливается). Не хочу блокаду!

Илья Семенович. Надо, надо, товарищ полковник. Вы же мужественный человек покажите им всем пример.

1 больной (выпячивает грудь и возобновляет ходьбу). Да, конечно! Кто, если не мы? Партия всегда права!

Илья Семенович (проходит дальше, останавливается у койки 2 больного). Та-ак, что у вас сегодня?

Медбрат раскрывает следующую тетрадку и показывает врачу.

Илья Семенович (пробегает запись глазами). Та-ак, хорошо. (Садится на койку 2 больного). Позвольте. (Отворачивает ему веки, затем берет его руку и, глядя на часы, считает пульс). Состояние удовлетворительное. Продолжим антидепрессанты. (Поднимается, подходит к Вячеславу).

Медбрат (подсказывает). Полянский. Поступил сегодня.

Илья Семенович. Помню. (Вячеславу). Как чувствуете себя в непривычной обстановке?

Вячеслав (пожимает плечами). Спасибо. Пока никак. Надеюсь, меня не от чего лечить?

Илья Семенович. Да, просто понаблюдаем. Разве что-нибудь легкое, успокаивающее – чтоб, знаете, снять возбуждение; возможно неадекватное восприятие обстановки. Главное, не бойтесь и доверяйте нам. (Похлопывает Вячеслава по плечу. Затем обращается к своим спутникам). Ну, пойдемте дальше.

Илья Семенович, Медбрат и Санитар уходят.

Вячеслав (2 больному – насмешливо). Какие у них застывшие лица! Словно маски. Смахивает на ритуал древних жрецов... Это и вся процедура?

2 больной. Нет, молодой человек, все не так смешно, как кажется.

Вячеслав. Еще что-то будет?

2 больной. Все может быть. Да Бог с ними – расскажите теперь что-нибудь вы: вы ведь пришли оттуда? Что там нового?

Вячеслав. Вы знаете, я вас огорчу – там всё так же, как всегда: едят, пьют, совокупляются, причем огромное большинство такая жизнь вполне устраивает. Чтобы этим заниматься, надо или работать, или воровать, или обманывать простаков. В общем, живут.

2 больной. А вы?

Вячеслав. Что я?

2 больной. Не едите, не пьете и не совокупляетесь?

Вячеслав. Я? Да проверил: скучно. Подозреваю, что переводить жизнь на удовольствия – ужасно бессмысленное занятие.

2 больной (хихикая, шутливо грозит пальцем). А-а, молодой человек, так вас, значит, по адресу определили! Расходиться с большинством во мнении – опасно для жизни.

Вячеслав. А вы юморист! В такой-то обстановке... Я вами просто восхищаюсь!

1 больной продолжает сосредоточенно ходить взад-вперед.

Входят Медбрат и Санитар. У Медбрата в руке – никелированная медицинская коробка. Он проходит, ставит коробку на заднюю тумбочку, открывает ее, достает ампулу и шприц и начинает готовить его для укола. Санитар подходит к 1 больному, крепко обнимает его.

Санитар. Пошли, товарищ полковник, пошли, ляжем, аминазинчик сделаем. (Ведет его к задней койке, преодолевая его пассивное сопротивление). Давай, отец родной – за Родину, за партию, покажи им всем пример. (Кладет его животом на постель и наваливается на него всем телом, непрерывно при этом -заговаривая ему зубы-). Ты же вон какой молодец! И опять ты у нас орел будешь. Героя дадут, генералом сделают. Еще чуть-чуть, и будешь генерал. Документы уже ходят.

Медбрат, заслоняя собою больного от зрительного зала, склоняется над ним и делает ему укол. 1 больной дергается, стонет. Санитар продолжает крепко его держать. Медбрат бросает шприц в коробку . 1 больной продолжает стонать, но дергаться перестает. Санитар отпускает его, встает.

Санитар. Потерпи, полковник, потерпи, скоро, скоро уже генералом станешь.

Медбрат (отсчитывая, достает из коробки несколько пилюль и передает Санитару, сыпя их ему в ладонь). Возьми, проследи, чтоб он выпил. (Кивает на 2 больного). Я пошел в седьмую палату. (Закрывает коробку и уходит).

Санитар (дожидается, пока Медбрат уходит, бросает 1 таблетку себе в рот, затем подходит ко 2 больному, трясет его за плечо). Эй, папаша, кончай дремоту, на-ка, заглоти. (Берет его руку, пересыпает таблетки в его ладонь). Возьми, запей. (Стоит над ним).

2 больной делает ладонью движение, будто кладет в рот таблетки, затем поворачивается, берет с тумбочки пластмассовый стакан и подносит ко рту.

Санитар (резко, грубо). А ты почему таблетки не заглотил, а? Зачем выбросил? Я тебе покажу, падла, выбрасывать! (Бьет его по лицу). А ну подыми! (Показывает пальцем под койку).

2 больной, зажав лицо одной рукой, лезет под койку.

Вячеслав. Не смей его бить!

Санитар. Ты-то чего? Сиди, не твое дело! Нам разрешено силу применять! А ты давай-давай, доставай! (Пинает 2 больного, ползающего под койкой, ногой). Защитника нашел, да?

Вячеслав (соскакивает с койки, отталкивает Санитара). Я ж тебе сказал: не бей!

Санитар (отлетает, бежит к двери, останавливается). Ах, ты так, да? Здоровый, да? Ну, погоди! (Уходит, захлопнув за собой дверь).

Вячеслав помогает 2 больному подняться, усаживает на постель.

2 больной. Зря вы так. Сейчас хай поднимут.

Вячеслав. Да разве можно так позволять?

2 больной. Сам я виноват. Никому тут ничего не докажешь.

Вбегает Санитар со смирительной рубашкой в руках. Следом за ним – Медбрат с никелированной коробкой, ставит коробку на пол у порога. Оба быстро подходят к Вячеславу, сбивают его с ног, надевают на него смирительную рубашку, валят на койку и привязывают к ней. Вячеслав дергается, пытается вырваться.

Вячеслав. Пустите! Пустите же!

Санитар. Полежи, полежи! Щас успокоим!

Медбрат (идет к порогу, несет коробку, ставит на тумбочку, достает шприц, набирает из ампулы раствор; обращается к Санитару). Держи ему ноги!

Санитар (валится Вячеславу на ноги). Что ты ему?

Медбрат. Аминазинчика двойную дозу вкатим – успокоится!

Санитар. А врач?

Медбрат. Согласуем. Держи крепче! (Стоя спиной к зрителям, делает Вячеславу укол и бросает шприц в коробку).

Вячеслав бьется, дергается, выгибает спину и непрерывно кричит. Медбрат, наклонившись, наблюдает за ним. Через некоторое время Вячеслав перестает дергаться; крики его переходят в глухие стоны.

Санитар. Ну вот, милое дело. Как шелковый сейчас будет.

Медбрат (наклонившись над Вячеславом, поднимает ему веки). Та-ак. Вроде, ничего, не смертельно. (Санитару). Теперь можно и развязать. (Развязывают его, снимают с него смирительную рубашку). Ты побудь с ним еще. Мало ли что? Реакция, может, отрицательная... Зови, в случае чего. (Закрывает коробку, берет ее и уходит).

Санитар (садится в ногах Вячеслава. Обращается ко 2 больному). Ну, нашел таблетки?

2 больной, который все время, пока вязали Вячеслава, сидел безучастно, молча кивает головой.

Санитар. Заглотил?

2 больной молча кивает.

Санитар (удовлетворенно). Ну вот, давно бы так.

Вячеслав перестает стонать.

Санитар (встает, заглядывает в лицо Вячеслава. Затем полушепотом обращается ко 2 больному). И ты ложись. И чтоб тихо у меня, без разговоров! (Показывает ему кулак).

2 больной покорно ложится. Санитар идет к двери, выключает свет и уходит.

Сцена 5

Яркий луч выхватывает из темноты стоящую посреди больничной палаты в левой половине сцены фигуру Некоего в белом хитоне и сандалиях на босу ногу, с бородой и длинными, зачесанными назад темными волосами. Во всем его облике – одухотворенность.

В движущемся вместе с ним луче света Некто в белом подходит к койке Вячеслава, наклоняется над ним, кладет на его лоб ладонь. Вячеслав просыпается, но говорит вяло, через силу.

Вячеслав (постанывая). Ой, как мне плохо!

Некто. Что у тебя болит?

Вячеслав. Все болит... У меня болит душа. Держите, не отнимайте руку – так легче. Какая она у вас прохладная, легкая! (Вдруг резко приподымается, испуганно всматривается в Некоего). Вы кто?

Некто (спокойно). Ты должен понять, кто. Разве это важно? (Делает ударение на слове -это-. Садится на койку, снимает ладонь со лба Вячеслава, берет его руку в свою).

Вячеслав. Но ведь вы – это я?

Некто. Может быть, ты – это я?

Вячеслав. Нет, не верю! Вас – нет, вы – плод моего воображения!

Некто. Пусть так, если так удобнее. Я пришел всего лишь облегчить твои страдания.

Вячеслав. А если я не верю в тебя?

Некто. Но ведь тебе уже легче?

Вячеслав. Да.

Некто. Значит, я обладаю возможностью облегчить твои страдания?

Вячеслав. Да.

Некто. Но как я могу обладать некой возможностью, если меня нет? Ты же грамотен. Разве так может быть?

Вячеслав. Вы пришли меня утешить?

Некто. Да, и утешить – я уже сказал. Человек без веры – абсурден. Вера в неверие – тоже вера. Но вера в знание и информацию не дает утешения. Знание – яд, с ним осторожнее надо: в больших дозах он смертелен. Знание родит знание; создают его все вместе, а расплачивается каждый в отдельности. В этом мертвом океане под коркой разума твоя хрупкая душа вянет.

Вячеслав. Почему она – хрупкая?

Некто. Потому что неразвита: боится страданий, любви, жизни. Не бойся их. Душе нужна работа. Не бойся работы. Не бойся ни страдания, ни любви. Только они и называются жизнью; все остальное – удел мертвых.

Вячеслав. Почему вы не пришли к ментам, когда они меня били? Им бы нужнее послушать. Или к нашему санитару.

Некто. Потому что они мертвы. Их души тоже были хрупкими и неразвитыми, вот и умерли. Мир кишит мертвецами. Я иду к живым.

Вячеслав (со стоном). Чуть бы пораньше – столько глупостей наделано!

Некто. Я один. Ко всем сразу не поспеешь.

Вячеслав (с отчаянием, почти плача). А зачем мне душа? Я хочу просто жрать, пить, посылать всех подальше – просто жить хочу, я тоже хочу быть счастливым! Не нужна мне душа! Зачем мне это отчаяние одиночества? Если ты вложил ее в человека – ты же сделал его несчастным!

Некто. Большому – многое и дано. Кто-то же среди людей должен нести этот груз?.. Тебе не известно, что всё можно легко насытить, кроме духа?

Вячеслав. Но что делать, когда они меня сюда упекли?

Некто. Для начала – не спорь с невеждами. Споря с ними, сам становишься невеждой. И уясни: страдание всегда было утонченым пиршеством духа.

Вячеслав. Почему ты раньше не приходил?

Некто. Я иду туда, где нужнее. Работы много...

Входит Санитар, включает свет и видит сидящего на Вячеславовой койке Некоего.

Санитар (Некоему). Ты кто? Зачем здесь?

Внезапно гаснет свет.

Санитар (во тьме). Т-твою мать-то!.. Кто свет погасил?

Уходит, через минуту возвращается с фонариком, шарит лучом по палате. Снова включает свет. Некоего в палате нет.

Санитар (Вячеславу). Кто это был? Кто разрешил?

Вячеслав (слабым, больным голосом). Это тебе показалось.

Санитар. Я те дам -показалось-! Мне еще никогда ничего не казалось!

Вячеслав. Мой двойник приходил.

Санитар. Ну, так бы и сказал, а то – -показалось-!.. Значит, по адресу тебя доставили, раз двойники являются... Ладно, пойду, счас в журнал запишу, чтобы врач знал. Или, может, Серега, медбратан, еще не ушел – пускай они с твоим двойником разбираются. И чтобы тихо у меня! (Выключает свет и уходит).

Пауза

Вячеслав (в темноте). Эй, кто ты – вернись! Мы же не доспорили – слышишь?..

Голос некоего. Я здесь. Ты молишь лишить тебя души?

Вячеслав. Да, я устал от нее! Отпусти!

Голос некоего. Хорошо!

Входят Санитар со смирительной рубашкой и Медбрат с никелированной коробкой.

Санитар (включает свет). Опять блажит. С двойником разговаривает. Повторить надо, а то ведь спать ночью не даст.

Медбрат (идет к койке Вячеслава, ставит на тумбочку коробку, обращается к Вячеславу). Вязать будем, или так дашься?

Вячеслав (устало). Да делайте что хотите! (Поворачивается на койке животом вниз).

Медбрат (Санитару). Подержи на всякий случай.

Санитар держит Вячеслава за ноги. Медбрат достает из коробки шприц, набирает из ампулы раствор, наклоняется над Вячеславом, затем бросает шприц в коробку. Вячеслав начинает громко стонать. Медбрат закрывает коробку.

Санитар (встает). Ну вот. Тебе же лучше, дурачок. Уснешь спокойно – и никаких двойников.

Медбрат, взяв коробку, уходит.

Санитар (подходит к двери, берется за выключатель). Ладно, отдыхайте. (Выключает свет и уходит).

В темноте стоны Вячеслава, сначала громкие, постепенно затихают.

–

Продолжение

ЛИСТ c 1999 г. Александр Астраханцев ЗВЕЗДА ПОЛЫНЬ (по мотивам дневников Тимура Назимкова) пьеса

–

Сцена 6

Вспыхивает свет на левой половине сцены. В помещении – только скамья у стены, справа от двери. У двери стоит Валентина Васильевна в строгом костюме, с полным полиэтленовым пакетом в руке. Она нажимает кнопку в стене и ждет. Смотрит на часы.

В дверях появляется Санитар.

Санитар. А-а, передачу Полянскому? Давайте. (Забирает у Валентины Васильевны пакет, заглядывает в него, роется в нем). Та-ак, компот, яблоки, книга... Водки нет?

Валентина Васильевна. Нет-нет. Вы можете пригласить сына? Я бы хотела, наконец, взглянуть на него.

Санитар. Нет, к больному нельзя.

Валентина Васильевна. Во-первых, он не больной, а на экспертизе...

Санитар. Все равно нельзя.

Валентина Васильевна. Что у вас за порядки? Как в тюрьме все равно.

Санитар. Выпишется – посмотрите. Чего на него смотреть?

Валентина Васильевна. Это не ваше дело, чего! Пропустите, пожалуйста, я хочу пройти к главврачу, поговорить! (Пытается пройти в дверь).

Санитар (не пускает ее). Нельзя. Его все равно нет.

Валентина Васильевна. Позовите лечащего!

Санитар. Он занят.

Валентина Васильевна. Если они у вас такие занятые, передайте им: я сейчас поеду в горздрав – может, там найдут время? Я ведь найду управу на вашу больницу!

Санитар (нехотя). Щас, посмотрю. (Уходит с пакетом, закрыв дверь).

Пауза.

Выходит Илья Семенович.

Илья Семенович (сухо). Что вы хотели?

Валентина Васильевна. Здравствуйте, во-первых.

Илья Семенович. Здравствуйте.

Валентина Васильевна (торопливо выпаливая). Я хочу видеть сына. Уже две недели, как он здесь, а мне не дают с ним видеться – какие-то всё отговорки. Он мне пишет странные записки, почерк ужасный. Что с ним? Ведь он же не больной, он на экспертизу направлен!

Илья Семенович. Видите ли, ваш сын... Он не вполне здоров.

Валентина Васильевна. Что с ним?

Илья Семенович. В нашем деле трудно диагноз ставить на глазок, надо еще понаблюдать, попробовать разные средства. Но налицо склонность к бредовым идеям, переоценка личности; просматривается, я бы сказал, неадекватная аффектированная агрессивность.

Валентина Васильевна. Бедный мальчик! И вы его лечите?

Илья Семенович. Только профилактические меры.

Валентина Васильевна. Я хочу его видеть!

Илья Семенович. Знаете, я бы порекомендовал не торопиться. Пациент впечатлительный. Сейчас он спокоен, но встреча может вывести его из равновесия.

Валентина Васильевна. Но я хочу его видеть! Я чувствую, ему плохо!

Илья Семенович (мнется). Н-ну, не знаю, смотрите.

Валентина Васильевна. Я хочу его видеть, позвольте!

Илья Семенович (пожимая плечами). Хорошо, пожалуйста. Подождите немного. (Уходит).

Валентина Васильевна беспокойно ходит взад-вперед, ломая пальцы. Санитар вводит Вячеслава и уходит. Вячеслав уныл, апатичен, с матерью холоден, говорит медленно, с запинками.

Валентина Васильевна. Слава, наконец-то! Здравствуй, милый! (Обнимает и целует его).

Вячеслав. Здравствуй, ма.

Валентина Васильевна. Давай сядем, я устала – около часа торчу, добиваюсь с тобой свиданья. (Ведет его к скамье; садятся). Почему такая секретность?

Вячеслав (пожимая плечами). Скажи: какое сегодня число?

Валентина Васильевна. Семнадцатое.

Вячеслав. А месяц? Месяц?

Валентина Васильевна. Июль, сынок. Что с тобой? Ты потерял счет дням?

Вячеслав (сосредоточенно думает). Это я, значит... всего... Не могу посчитать.

Валентина Васильевна. Двенадцать дней, сынок.

Вячеслав. Я думал, больше. Так дни спутались.

Валентина Васильевна. Как ты тут? Тебя кормят?

Вячеслав (раздраженно). Кормят, конечно! Не носи ты мне эти сладости – не могу уже! Отдаю, кому не носят.

Валентина Васильевна. А чего тебе носить?

Вячеслав. Ничего не надо. Яблоки можешь. Сигареты.

Валентина Васильевна. Как? Ты куришь?

Вячеслав. Тоска, мам, такая, что не только закуришь – запил бы с удовольствием.

Валентина Васильевна. Что с тобой, сынок? Что они с тобой делают?

Вячеслав. Трудно объяснить, ма.

Валентина Васильевна. Что, что они делают? Они тебя лечат?

Вячеслав. Колют аминазин.

Валентина Васильевна. Зачем?

Вячеслав. Когда я сопротивляюсь.

Валентина Васильевна. Чему сопротивляешься? Они тебя бьют?

Вячеслав. Нет. Просто вяжут.

Валентина Васильевна. Как -вяжут-? Веревкой, что ли?

Вячеслав (раздраженно). Да зачем веревкой! Смирительной рубашкой. Не слыхала, что ли, никогда?

Валентина Васильевна (в отчаянии хватается руками за голову). Господи, сынок мой! Это ужасно, ужасно!

Вячеслав. Да сейчас уже не вяжут, перестал сопротивляться. И колют редко. Иногда. (Сидит, опустив руки и голову). Устал я, ма. Я очень устал.

Валентина Васильевна (в отчаянии качает головой). Господи, какая же я дура – самой затолкать сына!.. Я постараюсь, сын, я все сделаю, чтоб тебя вызволить!

Вячеслав. Да, самому уже не выйти. Если бы они меня сразу не скрутили, я бы убежал – никакие бы заборы не удержали. Видать, поняли – они переиграли меня! Сейчас просто не хватит сил – мне даже думать об этом больно. Я стал слабый.

Валентина Васильевна. Иди, сынок, позови врача, я буду с ним говорить. Как его зовут?

Вячеслав. Илья Семенович.

Валентина Васильевна. Я теперь буду часто к тебе приходить, поддерживать тебя, пока не вызволю... Иди, Славик, иди, пригласи сюда врача. (Целует Вячеслава).

Вячеслав. Не знаю, придет ли...

Валентина Васильевна. Придет! Иначе я взорву эту больницу!..

Вячеслав уходит. Валентина Васильевна, оставшись одна, достает носовой платок, прикладывает к глазам. Чтобы успокоиться, встает, озабоченно ходит, ломая пальцы.

Пауза.

Входит Илья Семенович.

Илья Семенович (сухо и устало). Что вы хотели?

Валентина Васильевна. Что вы делаете! Ведь вы его калечите, вы его психику ломаете! Вы превращаете его в сонное, тупое существо! Он пришел к вам восприимчивым ко всему юношей, он светился весь, он звучал, как музыкальный инструмент! Что вы делаете!

Илья Семенович (терпеливо). Вы все сказали?

Валентина Васильевна. Я заберу его отсюда, что бы это мне ни стоило, я сделаю все, чтоб вырвать его у вас!

Илья Семенович. Едва ли вам это удастся – отсюда, сударыня, раньше времени как правило не выходят.

Валентина Васильевна. Да ведь мы сами пришли, по своей воле! Это я, я привела его сюда!

Илья Семенович. Ну, если уж быть точными, вы пришли не совсем по своей воле, а по направлению, и без акта экспертизы едва ли возможно...

Валентина Васильевна (перебивая его). Я сама, сама согласилась на экспертизу! Господи, да если бы я знала!..

Илья Семенович. Я думаю, экспертиза вашему сыну...

Валентина Васильевна (снова перебивая его). Я ведь жаловаться буду! Я вырву его отсюда! Я мать – понимаете? – и не могу смотреть на это!

Илья Семенович. Я сочувствую вам, но экспертиза, повторяю, вашему сыну нужна – он не вполне здоров.

Валентина Васильевна. Он был здоров!

Илья Семенович. Абсолютно здоровых психически людей не бывает – слишком подвижны границы. Простите, я вот смотрю на вас – вам-то бы тоже не мешало пройти курс.

Валентина Васильевна. Нет уж, вам меня не заполучить!

Илья Семенович. Это – обывательское понятие о психбольнице как о камере пыток.

Валентина Васильевна. Да так оно и есть!

Илья Семенович. А ведь мы лечим, и успешно порой лечим. Что делать, если вся современная медицина на довольно низком пока уровне: химия и скальпель – почти единственные ее средства, и ни абсолютного здоровья, ни гарантии жизни она вам дать не может; однако же лечит и делает иногда чудеса, и вы же прибегаете к ее помощи! Что делать, если уровень человеческих знаний пока еще близок к шарлатанству, и не всё мы можем, и всё же стараемся... Да, юноша ваш – с ранимой, подвижной психикой. Да, всякое лечение причиняет страдания... Если вы не доверяете мне, то я не один тут – у нас коллектив: врачи, сестры, санитары, больница переполнена, много серьезных больных. Вы ведь, по-моему, грамотный человек, и должны понять: если бы у меня, скажем, была частная клиника, а вы бы – в состоянии хорошо платить, к вашему сыну был бы исключительно индивидуальный подход. Но, увы, у вас нет таких средств, а у меня – клиники, так что давайте применяться к обстоятельствам... Он действительно не совсем здоров, и, насколько я знаю, ему грозит срок? Если он попадет туда, то оттуда он попадет к нам же, только с отягчающим анамнезом: неизвестно, что с ним произойдет по пути к нам. Процесс может оказаться необратимым. Жизнь, сударыня – грубая штука. Не споткнись он об нее сейчас – споткнется потом: психический тип вашего сына таков, что он в постоянном конфликте с жизнью – ему с ней никак не разминуться – где-то бы да споткнулся. Гибельная судьба всякого талантливого человека.

Валентина Васильевна (с отчаянием). Что же делать?

Илья Семенович. Я думаю, потерпеть... Да, была повышенная возбудимость; мы сняли ее; теперь, думаю, спокойнее будет – адаптация налицо. Навещайте его, только не возбуждайте при встречах... Еще вопросы ко мне есть? (Смотрит на часы).

Валентина Васильевна. Я все-таки не во всем с вами согласна. Еще посмотрю, как все будет.

Илья Семенович. Пожалуйста, пожалуйста. А пока до свидания, мне нужно идти. (Слегка кланяется, уходит).

Валентина Васильевна тоже уходит. Затемнение.

Сцена 7

Вячеслав и Валентина Васильевна выходят на просцениум слева. Валентина Васильевна – в осеннем пальто, с раскрытым зонтиком. Вячеслав – в куртке; он вял и грустен.

Валентина Васильевна. Ну вот, наконец-то! Ты теперь здоров и свободен. Можешь отдохнуть после больницы сколько хочешь: неделю, две. Потом работу тебе подыщем... А, может, учиться хочешь? На заочное еще не поздно, успел бы документы подать.

Вячеслав. Мама, опять ты про то же?

Валентина Васильевна. Ну прости, прости, не буду.

Вячеслав (останавливается, запыхавшись). Ты так быстро идешь – я устаю.

Валентина Васильевна. Сынок, мне ведь на работу надо!

Вячеслав. Ты иди, я сам – что ж ты со мной, как с младенцем? Дорогу домой не найду, что ли?

Валентина Васильевна. Нет, Слава, я хочу тебя проводить до дома... Давай сядем, посидим?

Доходят до скамейки, садятся.

Вячеслав (протягивает руку, подставляя ладонь дождю). Дождь... Представляешь: я не верил, что сентябрь, пока сам не увидел... Как я любил когда-то осень!

Валентина Васильевна. Почему -любил-? Почему у тебя все – в прошедшем времени? Ты только начинаешь жить!

Вячеслав. Не знаю почему.

Валентина Васильевна. Ты взбодрись! Забудь о том, что было. Я тебя откормлю, поправишься окончательно, работать пойдешь, зарядку обязательно делать, влюбишься еще, а там, глядишь, женишься!

Вячеслав. Мне скучно об этом.

Валентина Васильевна. Экий ты, Славка, тюлень!.. Может, тебе к сексопатологу сходить?

Вячеслав. Да, с этим у меня все в порядке: дамам со мной скучно не бывает. Даже здесь, в больнице. Но когда я вижу, просто вот ощущаю кожей бездны человеческие – меня оторопь берет, ничего в голову не лезет.

Валентина Васильевна. Ну где ты видишь бездны? Кругом серая, обыденная жизнь.

Вячеслав (с отчаянием). От нее-то, мама, и веет бездной!

Валентина Васильевна. Ну, ладно, ладно... (Успокаивая, гладит его руку). Если захочешь писать стихи или песни, еще что-то – пиши, Слава, папа не будет сердиться: он понял, наконец, что ты не тот человек, которым бы он хотел тебя видеть.

Вячеслав. Ну, слава Богу хоть на этом.

Валентина Васильевна. Не насмехайся.

Вячеслав. Да, мам, конечно же, буду писать – мне ничего больше не осталось. То, что я увидел там, (неопределенно кивает головой в сторону) все осветило по-новому. Буду писать.

Валентина Васильевна. Хорошо, ладно. Пойдем?