Текст книги "Буря в Па-де-Кале"

Автор книги: Александр Арсаньев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

* * *

Когда я переоделся в нормальную одежду, меня провели в одну из комнат особняка, где, как я полагал, меня должен был дожидаться фельдмаршал.

– Я рад, что вы справились с испытанием, – проговорил Веллингон. – И… я полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что наша с вами встреча должна держаться в самой глубокой тайне!

– Вы могли бы и не говорить мне об этом, – в ответ отозвался я.

– У вас есть для меня письмо? – поинтересовался Веллингтон.

Он смотрел на меня в упор. Мне было не по себе под его цепким колючим взглядом человека, привыкшего ко всему: почестям, смертям, масонским собраниям, войне и политическим авантюрам… Мне показалось, что герцог безжалостен не только к своим врагам. Хотя я, конечно, мог ошибаться. Возможно я все еще находился под впечатлением опознавательной Ложи, гибели Ольги, шторма в проливе Па-де Кале, крушения корабля и исчезновения важного государственного послания.

– Нет, меня уполномочили передать вам кое-что на словах. – Я решил солгать Веллингтону, для того чтобы не усложнять и без того нелегкие переговоры, уповая на счастливый случай, с помощью которого, мне удастся вернуть письмо до того, как оно попадет в руки австрийского канцлера.

– Ах, вот оно что, – недоверчиво протянул Артур Веллингтон. А меня почему-то информировали иначе, – глубокая вертикальная складка пролегла у него между бровей. Кажется, Мира однажды призналась мне, что такая морщина на челе у мужчины должна была символизировать рок. – Я слышал, что вы угодили в шторм? – герцог неожиданно сменил тему нашего разговора.

– Да, – подтвердил я. – Фрегат «Стрела», к несчастью, потерпел крушение!

– Но вы-то, к счастью, живы, – усмехнулся Веллингтон. – Итак, чего же от меня хочет царь Александр?

– Чтобы вы повлияли на наших союзников касательно греческого восстания…

– В смысле? – Скулы на лице Артура Веллингтона напряглись. – Вы хотите, чтобы Англия и Австрия выступили против Турции? Разве вы не понимаете, что это невозможно? Вы хотите, чтобы мы сами вырыли себе на Балканах могилу?

– А как же объединение всего человечества? – поинтересовался я. – Разве интересы нашего братства не превыше всех государственных?

– Увы, но в Англии и в Австрии не все еще принадлежат к нашему братству, – усмехнулся герцог. – Я не могу обещать вам, что наши страны пойдут на уступки, – он скептически покачал головой. – Вы должны понимать, что усиление вашей страны на Балканах не выгодно нам ни в каком отношении!

– Но вы же имеете вес у себя в стране, – заметил я. – Вы могли бы замолвить словечко в правительстве…

– Это дипломатический ход с вашей стороны, – вновь усмехнулся Артур Веллингтон, которому, не смотря ни на что, моя лесть пришлась по душе. – А если о моем пособничестве России проведают в Австрии? Вы не допускаете такую возможность? – Пристальный взгляд, которым герцог имел привычку пригвождать собеседника к месту, меня несколько нервировал.

Я поспешил пообещать Веллингтону, что этого не произойдет. Хотя, конечно, не был уверен на все сто процентов… И мне показалось, что английский фельдмаршал это почувствовал.

– Так или иначе, – ответил он, – но я не обещаю, что Англия и Австрия отправят своих солдат воевать против мусульман! Скорее всего, этому не бывать, – заявил Веллингтон. – Времена крестовых походов давно прошли!

– Но вы можете добиться одобрения со стороны союзников, в случае, если Россия разорвет с Турцией дипломатические отношения, – продолжал я упорствовать.

– Это единственное, на что я могу отважиться, – отозвался герцог, – но опять же никаких гарантий я вам дать не могу!

На этой ноте Артур Веллингтон всем своим видом дал мне понять, что наш разговор окончен.

* * *

Можно сказать, что я вернулся домой несолоно хлебавши. Вряд ли можно назвать обещания герцога щедрыми. Впрочем, я должен был довольствоваться и тем, что Веллингтон вообще соизволил принять меня без императорского письма, появление которого в руках австрийцев, могло его здорово скомпрометировать. Я очень сомневался в том, что англичанин поверил мне на слово. Если бы не наша общая принадлежность к Андреевскому масонству…

– Очередной провал? – догадался Кинрю, откладывая в сторону книгу. – Что-то подсказывает мне, Яков Андреевич, что эта поездка – одно из самых сложных поручений, данных вам Орденом, – он сокрушенно покачал головой, видимо, намереваясь, выказать мне искреннее сочувствие. Если бы еще от этого могло стать кому-то легче!

– Так точно, – подтвердил я. – Веллингтон – не тот человек, чтобы охотно пойти на уступки! Да и отсутствие письма… – я тяжело вздохнул.

– Я вас не узнаю! – возмутился японец. – Раскисли, будто какая барышня!

– Тебе легко говорить, – невесело отозвался я. – А как я теперь отчитаюсь перед Его Императорским Величеством? Как передам дурную новость Марье Антоновне Нарышкиной? Да как, вообще, покажусь Кутузову на глаза?!

– А по-моему, еще не все потеряно, – пожал плечами Кинрю. – Вы еще даже с горничной, с этой… Как ее там? С Адель! Вот, вспомнил! Не переговорили! Да найдем мы это ваше письмо!

– Мне бы твою уверенность, – усмехнулся я. – А если письмо уже покиуло пределы Кале?

– Вряд ли, – засомневался мой Золотой дракон. – Во-первых, прошло еще не так много времени, во-вторых графиня погибла совсем недавно. И потом она сама могла его хорошо спрятать, предчувствуя грозящую ей опасность. Должна же была Александрова держать у себя в рукаве какой-то козырь! К тому же погода отвратительная, все время штормит… Не думаю, что кому-нибудь захочется разделить судьбу затонувшего фрегата «Стрела»!

– Ну, – протянул я в ответ, – письмо вовсе необязательно везти австрийскому канцлеру на корабле!

– Так-то оно так, – согласился японец, – но слишком много обстоятельств за то, чтобы письмо по-прежнему находилось в Кале!

– На это и приходится уповать, – развел я руками.

* * *

После обеда мы снова направились к Дарье Михайловне и попали прямо на похороны графини Александровны. Процессия была скромной, Ольгу в Кале не знали. Тем более никто не догадывался о ее высоком происхождении. Дарья Михайловна рыдала в голос, ее поддерживали под руки какая-то незнакомая дама в черном муаровом платье, молоденькая девушка в соломенной шляпке, украшенной черной бархатной лентой и, как я заключил, кто-то из прислуги. Горничная была скромно одета и все время давала своей хозяйке нюхать мешочек с солью.

– Это, наверное, Адель, – шепнул я Кинрю. – А она мила!

Личико у девушки и впрямь было прехорошенькое. Светло-русые волосы немного вились у висков, выбиваясь из-под черной поношенной шляпки.

– Наверное, – согласился японец, с интересом рассматривая ее. – Мне кажется, что она что-то знает. Физиономист из меня неплохой!

В этом вопросе я склонен был ему доверять. Девушка действительно выглядела какой-то таинственной и насмерть испуганной.

Дарья Михайловна кивнула нам, как только заметила.

* * *

С похорон мы вернулись вместе с Дарьей Михайловной, ее приятельницей, отославшей домой юную племянницу в соломенной шляпке, и с бедняжкой Адель, которую все время укачивало.

– Яков Андреевич, гость из России, – представила меня Дарья Михайловна своей приятельнице. – Он должен был вернуть Ольгу под родительский кров, – она снова всхлипнула, не справившись с охватившим ее новым приступом горя.

– Примите мои соболезнования, – проговорил я в пол-голоса. – Видимо, графине Ольге так на роду было написано. – У меня самого болезненно сжалось сердце, когда я произнес эти слова.

– На все воля божья, – кивнула женщина в муаровом платье.

– Анна Ильинична Нелидова, – отрекомендовала ее Дарья Михайловна, – моя самая близкая подруга в Кале. Она тоже русская!

– Да, да, конечно, – в ответ несколько рассеянно отозвался я.

– Но, я почти не знала вашей прелестной родственницы, – печально улыбнулась мадам Нелидова. – Должно быть, она была прекрасным человеком!

– Ангел, – вздохнула Дарья Михайловна. – Однако вы, кажется, хотели о чем-то переговорить с Адель, – обратилась она ко мне.

Нелидова удивленно подняла брови. Она ума не могла приложить: о чем это я собирался беседовать с горничной.

– Адель! – Хозяйка три раза хлопнула в ладоши, не потрудившись дотянуться рукой до шнурка от звонка.

А я и не заметил, что горничная покинула гостиную. Это только лишний раз убедило меня в том, что она скрывает какую-то тайну. Возможно, мною двигало некоторое предубеждение, но я посчитал лучшим чуть перестраховаться, чем снова остаться, пардон… в дураках!

Через несколько секунд юное создание появилось в гостиной.

– Вы меня звали? – чуть слышно поинтересовалась она, разглядывая носы своих башмаков, едва выглядывающие из-под юбок.

– Да, моя дорогая, наш гость хочет побеседовать с вами, – ответила Дарья Михайловна.

– В самом деле? – удивилась Адель. – Но о чем? Я ничего не знаю, – начала оправдываться она. Ее бледные щеки с голубыми прожилками порозовели. Девушка закусила губу и смотрела на нас испуганным взглядом.

Я переглянулся с Кинрю, который внешне оставался все таким же невозмутимым, как и прежде. Он присел на диван и сделал вид, что заинтересовался картиной на стенке. Картина была выполнена в искусной манере и позволяла думать, что написал ее довольно талантливый живописец.

– О чем, вам, моя милая, расскажет Яков Андреевич, – ответила ей по-французски Дарья Михайловна. – А мы, пожалуй, с Анной Ильиничной пойдем в мою комнату. У меня нет абсолютно никакого желания присутствовать при вашей беседе, – призналась она. – Итак голова разболелась. Я нуждаюсь в дружеском участии и утешении!

– Конечно, дорогая, – Нелидова вновь взяла ее под руку, и они удалились в глубину коридора, оставив Адель в нашей с Кинрю власти.

– Господа, что вам от меня надо?! – воскликнула Адель, пятясь маленькими шажками к стенке. – Почему Дарья Михайловна позволила вам… Что происходит?! – Она бросала испуганные взгляды светлых, прозрачных глаз то на меня, то на моего японского ангела-хранителя.

– Что вам известно о гибели молодой графини? – начал я без обиняков самым серьезным тоном. Словно я держал речь на одном из Собраний Ложи. – Вы должны были при этом присутствовать!

На моих глазах Адель то бледнела, то краснела. Она закрыла лицо руками и присела на край кушетки.

– Я ничего не знаю, я ничего не видела, – словно заклинание повторяла она. – Я была на первом этаже, когда графиню… то есть графиня, – поправилась Адель, – выбросилась из окна. – Я не понимаю, что ее заставило это сделать в самом расцвете лет! Скорее всего, это была случайность!

– А вы не допускаете мысли, что ей кто-то помог? – вкрадчиво поинтересовался я. – Вы никого не видели?

– Нет, я никого не видела! Но, к чему все эти вопросы? Меня уже допрашивали в полицейском участке, – девушка всхлипнула.

– А у меня складывается впечатление, что вы, Адель, говорите неправду, – заметил я. – Вы так дрожите, словно вас тоже хотят выбросить из окна…

– Господь с вами, – горничная перекрестилась. – Мне нехорошо, у меня лихорадка, – неубедительно объяснила она. – Зачем все эти расспросы? Кто вы?

– Это не имеет значения, – категорично ответил я. – Лучше скажите, милая, а раньше вы никого не видели?

– В какой смысле? – Адель вытерла слезы.

– Ну, кто-нибудь приходил к графине? – осведомился я. – Не передавал ли он ей вот этого письма? – я помахал у нее перед глазами конвертом, тем самым, что нашел в будуаре своей бывшей возлюбленной.

Адель изменилась в лице, и я понял, что мой вопрос угодил в самую точку.

– Н-нет, – заикаясь, пролепетала она. – Я никогда не видела этого письма! Но ее расширенные от ужаса глаза говорили совершенно обратное. Не возникало сомнений, что девушка смертельно напугана.

– Ну, что же, – проговорил я расстроено, – если вы все-таки что-нибудь вспомните, а я не сомневаюсь, что это будет именно так, то вы найдете нас по этому адресу, – я протянул ей свою визитку, где значился наш отель и гостиничный номер.

– Вы ошибаетесь, – в ответ проговорила Адель. – Я не могу вспомнить того, чего не было! Я ничего не знаю! Вы измучили меня своими расспросами! А у меня сегодня еще так много дел!

– Тогда я не стану больше настаивать, но опасаюсь, что вам еще придется пожалеть о вашей скрытности, как о самой непростительной ошибке, которую вы сделали в своей жизни, – заметил я на прощание, водружая на голову цилиндр. – Извинитесь перед Дарьей Михайловной, что мы ушли не попрощавшись!

– Хорошо, господа, я обязательно передам хозяйке и ее гостье все ваши извинения, – заверила нас Адель, вздохнув с нескрываемым облегчением.

* * *

– И что ты об этом думаешь? – спросил я Кинрю, когда мы спускались по лестнице.

– Что эта Адель бессовестно врет нам в глаза, – ответил мой Золотой дракон, пожав плечами. – Это же ясно, как божий день.

– Ничего мне не ясно! – воскликнул я. – Это была моя последняя ниточка!

– Вы забываете, Яков Андреевич, что у вас еще есть письмо, адресованное ныне покойной графине. Кто-то же его передал ей, – возразил мне Кинрю.

– Еще бы мне узнать, кто его написал! – отозвался я раздраженно, столкнувшись у самой двери с дворником.

– Я слышал, вы интересуетесь таинственной смертью графини Ольги, – проговорил он вполголоса.

Дворник, на мое удивление, оказался русским.

– Я мог бы вам кое-что рассказать, – признался он. – Но у меня так пересохло в горле…

Тогда я протянул ему пару монет, ухватившись за его слова, как утопающий за соломинку.

– А барин-то щедрый, – хмыкнул дворник в седые усы. – Ладно уж, помогу! Да и барышня была сильно красивая! Жалко, – протянул он. – Хрупкая, будто фея какая…

Мне снова стало невыносимо больно при мысли, что Ольга умерла. Ее лицо, глаза цвета морской волны, золотистые волосы все еще стояли перед моим мысленным взором и являлись мне во сне.

– Итак, что ты хочешь сказать, – обратился я к дворнику, который стоял, прислонившись к забору и покручивая усы.

– Я видел, как к барышне кто-то приходил в отсутствии хозяйки, – проговорил он с видом заправского заговорщика.

– Что еще за кто-то? – Мне не терпелось услышать имя ее загадочного посетителя, по чьей указке, возможно, Ольга украла императорское послание.

– Не знаю, – дворник пожал плечами, – кажется она его Алешкой звала…

– Как? Как? – переспросил я. – Ты ничего не перепутал?

– Ну, Алексеем, стало быть, – ухмыльнулся дворник. – Вот отчество только запамятовал. Графиня, кажется, была к нему благосклонна. Я не знаю, что это было: ревность, злость, отчаяние или досада…

– Ну, а как он выглядел этот Алексей? – поинтересовался я, стараясь ничем не выдать чувств, мучивших меня.

– Не знаю, – протянул дворник. – Барин, он и есть барин. Вальяжный такой, ну, что тебе кот на масленицу… Худой как твоя жердь! И все манерничал, – он попытался передразнить гостя графини Ольги.

– А волосы у него какие? Глаза? – вмешался в разговор японец.

– Ну, – дворник задумался, стараясь, видно, припомнить, – темные, кажется, вроде каштановых. И взгляд такой грустный, грустный…

Мне невольно припомнился «Чайльд Гарольд» с английского фрегата «Стрела». А что, если это он и был тем таинственным незнакомцем в маске?! Но инициалы в письме к графине совпадали только наполовину! Хотя… Кто мог помешать ему представиться другим именем на корабле?!

– А ты видел его в тот день, когда графиня Ольга погибла? – поинтересовался я. – Он приходил в дом к Дарье Михайловне?

– Не могу знать, – пожал плечами дворник. – Меня самого в этот день дома не было. Вы бы у Адели спросили, – посоветовал он.

– Уже спросили, – ответил я. – Да только она молчит, будто у нее рот на замке!

– Видела, наверное что-то, – отозвался дворник в ответ. Он подхватил свою метлу, которая у него едва не упала на лестницу.

– Звать-то тебя как? – спросил я.

– Василием, – отрекомендовался дворник.

– А с чего ты взял, что Адель что-то знает? – поинтересовался я.

– Я утром, накануне несчастного случая видел, как этот господин передал Адель письмо для графини, – сказал Василий. – Он еще и повторил ей несколько раз, чтобы она прямо в руки передала. Адель-то давно у Дарьи Михайловны, по-русски то она хорошо понимает!

– Значит, все совпадает, – шепнул я Кинрю, который пока еще ничего не понимал.

* * *

В экипаже я поделился с японцем своими догадками относительно Алексея Орлова.

– Это все равно ничего не доказывает, – с сомнением проговорил Кинрю. – Дальше-то что делать будем? А?

Я в ответ усмехнулся:

– Теперь я тебя не узнаю, мой дорогой Кинрю. Утро вечера мудренее! Завтра решим…

В этот момент наш экипаж свернул на какую-то незнакомую улицу.

– А куда это мы едем? – опомнился я. – В каретное окошко было хорошо видно, что стемнело, на небе появились первые звезды, и дома вокруг погрузились во мрак.

Не успели мы опомниться, как карета остановилась.

– Это еще что? – прошептал я. – Что-то не видно гостиницы, – у меня не оставалось сомнений, что наш таинственный враг выследил нас у дома Дарьи Михайловны. Ведь ему-то, судя по всему, хорошо была известна дорога туда…

Кинрю вынул кольцо со спицей, которое уже не раз его выручало. Он приготовился ко всему. Я сам вытащил пистолет из маленького чемоданчика. Этот чемодан японец носил с собой в Кале повсюду. К счастью, мне удалось его спасти во время бури в Па-де Кале.

В ту же секунду каретная дверь открылась. Передо мной оказался человек, лицо которого до самых глаз было завязано каким-то платком. Я пожалел о том, что не удосужился ранее разглядеть нашего кучера. Мне показалось, что у него за спиной стоит еще один человек, который был выше ростом, но лицо его также было скрыто платком, а цилиндр надвинут почти на глаза. Однако что-то подсказывало мне, что я вижу перед собой благородного господина.

– Что вам угодно, господа? – поинтересовался я, стараясь сохранять хладнокровие.

В этот момент мороз пробежал у меня по коже, когда я увидел нацеленный на меня пистолет в руках первого незнакомца.

– Идите за нами! – приказал тот, что стоял чуть поодаль.

В то же мгновение Кинрю метнул в нашего кучера кольцо со спицей. Спица угодила ему прямо в горло, и он выронил пистолет. Кровь хлынула ручьем, и кучер упал мне лицом на колени.

Другой незнакомец выстрелил прежде, чем Кинрю выбил у него из рук пистолет. Меня толкнуло, и я откинулся на сидение.

В этот момент обезоруженный незнакомец бросился бежать наутек. Кинрю устремился за ним, и я не успел остановить его, потому что был ранен.

– Кинрю! – окликнул я своего Золотого дракона, но тщетно. Он уже не слышал меня, потому что был на другом конце улицы.

Судя по всему, японец решил, что я бегу за ним следом, иначе он не бросил бы меня истекающего кровью наедине с трупом посреди города.

Я сдернул платок с лица трупа, но этот человек оказался мне незнаком.

– Да что, черт возьми, происходит?!

Я прекрасно понимал, что могу угодить в полицейский участок. Мне надо было скорее убираться из этого злосчастного экипажа. Кале, это вам не Санкт-Петербург, где правит масон Балашов.

Я с трудом высвободился из-под мертвого тела, улившего своей кровью весь экипаж, а заодно и мой парадно-выходной фрак. Жжение в груди все усиливалось. Я прижал ладонь к месту, где болело больше всего, и увидел на ней капли крови.

– Час от часу не легче! – воскликнул я и почти ползком выбрался из экипажа. Правда прежде я забрал с собой спицу Кинрю.

* * *

Пешком до отеля я добрался только к утру. Небо озарили первые предрассветные сполохи, а я стараясь не шуметь и не привлекать внимания к своей персоне пробрался в собственный номер. Но привратник все же заметил меня.

– Что с вами?! – всплеснул он руками. – На вас напали разбойники?

– Да, – пробормотал я в ответ, – кошелек отобрали!

Каждая ступенька на лестнице давалась мне с огромным трудом. Привратник подхватил меня под руку и помог мне добраться до номера.

– А где же ваш азиат? – поинтересовался он. – Мне казалось, что он с вас глаз не спускает, пылинки сдувает… Или это он так с вами обошелся? Надо позвать полицию и врача!

– Не надо никого звать, – отозвался я, поблагодарив его за усердие. – Я буду вам очень признателен, если вы дадите мне выспаться!

– Как знаете, – мой провожатый пожал плечами.

Не успел я и глаз сомкнуть, рухнув на постель прямо в одежде, как в номере появился мой дорогой японец, которого я уже и не чаял увидеть. Мало ли что с ним могло произойти наедине с убийцей, пусть даже и безоружным.

– Я видел, где он живет! – выпалил он. – Я проследил за ним! А он меня не заметил! – Торжеству Юкио не было предела. – Яков Андреевич, что с вами?! – вдруг ужаснулся он, заметив, наконец, мое состояние. – А я-то еще удивлялся, почему вы со мной не пошли! Надо немедленно позвать врача! Этот мерзавец вас ранил!

– Я это заметил, как ни странно, – попробовал я пошутить.

Однако каждое мое слово отдавалось огнем у меня в правом подреберье. Я невольно поморщился, с трудом сдержав стон. Неужели задето легкое?

– Дайте-ка я сам осмотрю вашу рану, – пробормотал Кинрю, веселье которого, как рукой сняло. – Ну надо же, как некстати! – пробормотал мой самурай.

В эту минуту я потерял сознание.

* * *

– Яков Андреевич? – Кто-то тормошил меня за плечо.

Все время моего беспамятства мне мерещилась Мира, мрачно предупреждающая меня о чем-то. Индианка делала руками какие-то пасы, нашептывала ведические заклинания и показывала мне Смерть на картах Таро. Черные волосы полностью скрывали ее лицо.

– Мира? – отозвался я, приподнимая веки. Свет, струившийся сквозь полупрозрачные шторы, резал мне глаза.

– Яков Андреевич, вы бредите?

Наконец, я увидел перед собой моего Золотого дракона, тревожно всматривающегося в мое лицо.

– Нет, нет, – покачал я головой, от чего в висках у меня запульсировало. – Кажется, я начинаю понимать, что происходит!

– Наконец-то! – обрадовался японец. – А то я уж подумал… Кстати, доктор-француз вас осмотрел, сказал, что вы еще очень легко отделались. Правда пришлось ему малость переплатить, чтобы он никому ни о чем не проговорился! Все-таки пулевое ранение!

– Лучше расскажи мне, что тебе удалось узнать! – велел я. – Надеюсь, мой обморок продлился недолго!

– Всего одну ночь, – усмехнулся японец. – Здорово же вы меня напугали! Я уже думал мне одному придется возвращаться в Санкт-Петербург! Что бы я тогда Мире сказал? Уж она бы точно с меня за вас три шкуры спустила! Не то что эта ваша графиня…

– И не мечтай. Итак… – Я замер в предвкушении занимательного рассказа.

Мира была так далеко отсюда, что казалась мне ирреальным плодом моего причудливого воображения, черноглазой девушкой из минувшего сна. Я старался не вспоминать о ней, чтобы не мучиться от раскаяния и не скучать по дому.

– Мне удалось выследить человека, который на вас напал, – начал Кинрю. – Правда, я не видел его лица. Но зато я видел дверь, в которую он вошел. Это была дверь роскошного дома!

– Только не говори мне, что это был дом Джорджа Бингли! – неожидано испугался я. – Только еще не хватало, чтобы сам Веллингтон меня предал…

– Нет, – отмахнулся мой ангел хранитель. – Мне удалось узнать у швейцара, что этот дом принадлежит по праву рождения Анри д'Ланже! Это вам о чем-нибудь говорит?!

– Постой-ка! Анри д'Ланже… – я немного поднапряг свою память. – Да ведь это же секретарь французского посла Лаффероне! Не может быть!

– Еще как может, – многозначительно заверил меня Кинрю.

– Так значит, это он связан с австрийцами! – воскликнул я. – А тебе не удалось узнать, он еще не выехал из Кале?

– Рано утром я расспросил слуг из этого дома. Правда, мне пришлось прибегнуть для этого к моему таланту быть особенно убедительным. Так вот, мне удалось узнать, что отъезд Анри д'Ланже в заграничный вояж намечается назавтра! Так что, судя по всему, письмо уже у него, – сообщил Кинрю.

– Господи! Надо действовать как можно быстрее! – воскликнул я и вскочил с постели. Голова у меня закружилась, стены поплыли перед глазами, и мне с трудом удалось удержаться на двух ногах, благо Кинрю подхватил меня под руку.

– Эх, Яков Андреевич! Яков Андреевич! – японец сокрушенно покачал головой. – В вашем-то состоянии!

* * *

Тем не менее, спустя около получаса, я уже был готов отправляться на поиски д'Ланже и важного письма, вверенного мне самим Императором. Мне не терпелось встретиться с человеком, который ночью стрелял в меня.

– Как нам обыскать дом? – размышлял я вслух. – Он ведь наверняка очень хорошо охраняется! А что, если попробовать действовать мирным путем?

– Что вы имеете в виду? – удивился Кинрю, для которого, похоже, в мире, кроме сражений, ничего не существовало. Он в упор уставился на меня, пытаясь уловить мою мысль. В этот момент мой Золотой дракон, как раз завязывал концы моего шейного галстука.

– Постарайся меня не задушить, – попросил я его. Я и без того чувствовал себя не слишком комфортно.

– И все-таки, – снова спросил Юкио, – что вы подразумеваете под «мирным путем»?

– Разумеется, подкуп, – пожал я плечами.

– Ха-ха! – демонстративно рассмеялся японец. – Кто это нас туда пустит? К тому же, вы не боитесь, что они расправятся с нами прямо в особняке? Ведь они уже, кажется, предприняли такую попытку, – он кивнул на мою грудь.

– Значит, надо взять кого-то с собой, – отозвался я, – того, чья смерть или исчезновение вызвали бы в Кале много толков! Какого-нибудь весьма уважаемого человека…

– Вы знаете такого человека? – полюбопытствовал Золотой дракон.

– Кажется, да, – проговорил я в ответ. – Что ты думаешь о капитане Рональде?

– Интересная мысль, – согласился Кинрю. – Но меня мучает мысль, зачем они, вообще, пытались убить нас? Зачем это понадобилось посольскому секретарю Лаффероне? Ведь письмо-то уже в их руках!

– Кому нужны лишние посвященные? Чем меньше человек знает обо всем этом, тем лучше! Игры-то грязные! – заметил я. – А учитывая происхождение покойной графини… Австрийцы, конечно, не желают нашего присутствия на Балканах, но вряд ли они желают воевать из-за этого с Императором Александром!

– Пожалуй, вы правы, Яков Андреевич, – нехотя согласился японец.

* * *

Итак, я вновь отправился разыскивать капитана Рональда, уповая на его лояльность лично ко мне и к общему масонскому делу. Моя рана еще давала о себе знать приступами боли в груди и легким головокружением, с которым я старался бороться изо всех сил. Но в этот раз я действовал самостоятельно, потому что отправил Кинрю сделать еще одну попытку разговорить Адель. Мне казалось, что у японца с его устрашающей внешность, это выйдет гораздо лучше, чем у меня.

Я застал англичанина в очень дурном настроении. Он был небрежно одет, его военно-морская форма висела на спинке стула, светлые волосы были всклочены. Вокруг стола валялись три опустошенных бутылки из-под английского виски. Голубые глаза капитана ввалились, квадратное лицо осунулось и приобрело какой-то багрово-синюшный оттенок. Он был смертельно пьян, но как ни странно, все еще стоял на ногах и мог разговаривать.

– Капитан Рональд, что с вами? – ошеломленно осведомился я.

Мне еще ни разу в жизни не доводилось видеть его таким. Он всегда казался мне олицетворением блестящего английского офицера. Сегодня же все было иначе. Я видел перед собой обычного слабого человека, песчинку в океане вселенной, едва ли способного справиться с кораблем даже в самую тихую солнечную погоду. Его ли видел я за штурвалом фрегата в день бури, когда волны сметали все на своем пути и громили в щепки деревянные мачты?!

– И вы еще спрашиваете? – откликнулся он, после короткой паузы, опорожнив очередную рюмку. Вы еще спрашиваете?! Я потерял все! Понимаете ли вы, что это означает? – Англичанин потряс в воздухе кулаком. Его брови задергались, мне казалось, что Рональда вот-вот хватит удар.

А я еще рассчитывал привлечь его с собой к французскому секретарю в качестве верного союзника… Теперь мне самому моя собственная идея показалась лишенной какого бы то ни было смысла!

– «Стрела» была смыслом моей жизни, – продолжал англичанин, – мой несчастный фрегат! Я любил его больше женщины, больше собственной жизни! Понимаете ли вы это?

Я невольно попятился к двери. Мне показалось, что капитан Рональд готов наброситься на меня и начать трясти за грудки. Мне не хотелось оправдываться перед ним своим недавним ранением.

– Конечно, понимаю, – ответил я, – это большая потеря, но…

– Что но? – Капитана вновь охватил приступ ярости, исказивший его лицо. – Что вы можете понимать? Вы штатская…

– Я попросил бы вас обойтись без нелестных определений, капитан Рональд, – удалось мне предотвратить его оскорбительный выпад, который в ином случае я не смог бы проигнорировать даже при всем желании, не смотря на сложившиеся прискорбные обстоятельства.

– Извините, Яков Андреевич, – я кажется не в себе. Капитан Рональд опустился на светлый стул из карельской березы. – Хотите выпить? – Вдруг поинтересовался он. Было похоже на то, что ему с каждым днем становилось все хуже. Бедняга Рональд! А я-то думал, что это я нахожусь в самом ужасном положении…

– Нет, я пришел к вам по важному делу. К тому же… – я чуть было не упомянул о состоянии своего здоровья, оставлявшего желать лучшего, но промолчал. Впрочем, английский офицер, казалось, и не слушал меня. Он весь был погружен в свое горе, залитое безмерным количеством крепкого виски.

– Мой фрегат! – Рональд схватился за голову. – Мне до сих пор не верится, что это произошло! Он пережил столько штормов! Как могло так случиться, что в самый ответственный момент не оказалось никого за штурвалом?! Ах, да… – англичанин поймал мой взгляд, – вы что-то говорили мне об убийстве вахтенного!

В ответ на этот вопрос у меня имелись кое-какие собственные соображения. Но пока я решил о них умолчать, хотя, если воспользоваться ими в качестве последнего средства… Но капитан, кажется, угадал мои мысли. Неужели ему не захочется отомстить за гибель своего корабля?!

– Только закрываю глаза и вижу, как рвутся паруса, ломаются мачты, «Стрела» уходит под воду… Нет, это выше моих сил! – Капитан Рональд вскочил со стула и снова заметался по комнате с бешеными глазами. – Волны, вопли, стенания! Грохот корабля, разваливающегося на части! Но даже если вы и правы, если лейтенанта убили прежде, чем началась буря, вряд ли это меняет дело! – заявил англичанин. Судя по всему, он все еще помнил наш разговор состоявшийся накануне.

– Но, вашему командованию наверняка вверят какой-нибудь другой военный корабль, – предпринял я робкую попытку утешить его. – Вы вновь окажитесь в море под парусами! К тому же братья-масоны вас не оставят! И потом, вы же морской офицер! Стоит ли так убиваться из-за фрегата?! Людей жаль, конечно. Но так уж устроена жизнь: одни умирают, другие рождаются…

– О чем вы говорите? – махнул англичанин рукой. – Да я вижу вы философ. В Лондоне, впрочем, как и везде, нуждаются в победителях, а в не в неудачниках, вроде нас с вами! Вы проморгали письмо, а я – корабль! Но письмо еще можно вернуть, если очень постараться, а фрегат… К тому же меня обманула любимая женщина, и если она кроме всего прочего как-то причастна к гибели моего корабля… – Капитан Рональд угрожающе сжал кулаки.