Текст книги "Морские дьяволы. Из жизни водолазов-разведчиков Балтийского флота ВМФ"

Автор книги: Александр Ржавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)

После этой диверсии немцы больше не восстанавливали эту пристань, однако от мысли разместить где-нибудь в этом районе катера, которые должны были блокировать фарватеры между Ленинградом и Кронштадтом, не отказались.

В 1943 году немцы доставили по железной дороге и тайно рассредоточили в районе Петергофа новейшие быстроходные катера с рульмотором, которые к тому же могли подходить к любому берегу по мелководью. Как впоследствии было установлено, это были итальянские катера MAS 526, 527, 528 и 529. В 1942 году они были доставлены из Италии на Ладогу, где пробыли все лето, а затем через Финляндию были переправлены в Таллин, а уже оттуда доставлены в стрельну. Поскольку Италия уже вышла из войны, катера отошли к немцам и воевали уже под германским флагом. Катера было решено использовать для проведения диверсионных операций против блокадного Ленинграда. Такой катер, начиненный двумя торпедами, шестью глубинными бомбами, 20 мм автоматическим орудием, был способен преодолеть расстояние от Стрельны до центра Ленинграда за пять минут.

Катера стали неожиданно появляться в советской зоне Финского залива и нападать на корабли и суда, ходившие между островом Котлин (в то время на острове была главная военно-морская база КБФ Кронштадт) и Ленинградом. Вылетит такой штурмбот (как их назвали роновцы) с автоматчиками из темноты, с треском пронесется мимо какого-нибудь сторожевика – и верхней команды как не бывало. Всех покалечит, а вторым заходом сам катер подожжет. Да еще в довесок мин сбросит в фарватер.

На их поиски направили авиацию. Самолеты-разведчики весь берег осмотрели, фотоснимки сделали. Но нет катеров, словно сквозь землю (или воду) проваливались. Никто не мог сказать, где они скрываются.

Перед ротой особого назначения была поставлена очередная задача – найти и уничтожить катера противника. Для поиска замаскированной где-то в береговой полосе базы катеров Прохватилов подключил две группы водолазов-разведчиков, во главе с офицером каждая. Разведка проводилась около месяца по всему южному побережью залива от поселка Стрельна до Петергофа. Шесть разведгрупп засылали, двоих бойцов потеряли, но базу обнаружили. Она располагалась в заболоченном районе справа от дамбы стрельненского канала. Была определена система охраны и связи, а также место расположения небольшого гарнизона.

У РОН появилась неожиданная помощь. Выяснилось, что мичман Никитин – бывший осводовец (член общества спасания на водах, освод, общественной организации в СССР, предшественником которой было созданное в России в июле 1871 года «общество поДания помощи при кораблекрушениях»). До войны он не раз дежурил на вышке стрельны и наблюдал за купающимися. Бухту и побережье знал так, что ночью мог пройти куда надо. С напарником он дважды, ночами с 22 на 23 и с 25 на 26 сентября, пробирался в стрельну. Разведчики через все препятствия на животах проползли. Правда, ободрались сильно, но штурмботы нашли. Три легких суденышка были вытащены под деревья на берег и прикрыты маскировочными сетями, а четвертый катер находился рядом на плаву. Взрывчатки у Никитина с собой не было, он не тронул штурмботы, но сделал важное открытие: мыс почти не охранялся. Немцы считали эту заболоченную часть берега непроходимой. Там зимой были поставлены клетки с колючей проволокой. Весной топь их засосала, выглядывали лишь колышки, а колючая проволока ушла в тину. За мысом только наблюдали из дома, стоявшего у входа в канал. На доме, от которого отходило большое количество телефонных проводов, была вышка с наблюдательным постом.

Во время последней разведки боевые пловцы были обнаружены и обстреляны. Пришлось спешно возвращаться. Разведчики плыли на индивидуальных резиновых шлюпках. А из канала вышел немецкий катер и сделал несколько галсов по акватории. Но бойцы успели стравить воздух из шлюпок и незамеченными с катера уйти под воду.

Операцию по уничтожению катеров на месте их базирования и захвату пленного готовили тщательно. На острове декабристов был оборудован полигон, где участники операции отрабатывали способы преодоления болотистых участков с проволочными заграждениями. Выяснилось, например, что в топких местах при наличии проволочных заграждений идти и ползти обычными способами нельзя. Нужно двигаться, перекатываясь.

Командир роты Прохватилов, к тому времени уже капитан-лейтенант, сформировал разведывательно-диверсионный отряд, состоявший из нескольких групп:

группа уничтожения наблюдательного пункта: должна перерезать провода связи, захватить «языка» и задержать противника (6 бойцов, старший лейтенант Ф.А Пермитин);

группа уничтожения катеров (6 бойцов, мичман Н.К. Никитин);

группа прикрытия отхода всех групп (3 бойца, краснофлотец Владимир Борисов).

Для доставки к берегу каждая группа имела катер обеспечения, деревянную шлюпку и индивидуальные плавсредства. Кроме того, каждой шлюпке придавались по два гребца, которые должны были не только транспортировать исполнителей налета, но и быть готовы, в случае непредвиденных обстоятельств, быстро подобрать разведдиверсантов.

В первую ночь, 2 октября, операция сорвалась: шлюпки дошли до Стрельны, а там в темноте не смогли найти прохода и вернулись к катеру. Тогда Прохватилов решил, что первым делом надо высадить на мыс сигнальщика. Как бы хорошо компас ни работал, ночью узкого прохода не найдешь: то ветер снесет в сторону, то течение подведет, то волна.

Операцию перенесли. А днем 4 октября, накануне операции, для точного выхода групп к цели – подачи светового ориентира, на берег противника, в определенную точку, о которой знал только Прохватилов и его заместитель, в подводном варианте был направлен опытный и рассудительный водолаз-разведчик Всеволод Иванович Ананьев, бывший студент. Об операции он ничего не знал. В целях секретности (на случай, если он попадет в руки противника) ему сказали, что ночью будут проходить корабли из Кронштадта в Ленинград и он должен будет в определенное время подавать в сторону залива условные световые сигналы. и даже такое мероприятие превратилось в целую операцию.

День высадки Ананьева выдался самым подходящим: шел дождь. Тучи так опустились над заливом, что днем стало темно. Разведчики на моторке понеслись к стрельне. До берега осталось каких-нибудь три кабельтовых. Ананьев сориентировал компас, включился в аппарат и был готов в любой момент уйти под воду.

Вдруг тучи развеяло и выглянуло солнце. Моторка – как на ладони. А немцы стали занимать огневые точки. Прохвати-лов приказал Ананьеву: «ложись по правому борту и, как ближе подойдем, скатывайся в воду». А сам поднялся во весь рост и руками так машет, будто просит разрешения ближе подойти и что-то сказать. Немцы, видно, решили, что моряки пришли в плен сдаваться, и не стреляли.

Скоро моторка приблизилась к мысу. Прохватилов негромко сказал Ананьеву: «На повороте скатывайся». А мотористу: «стоп! Полный назад! Право руля! Полный вперед!»

Разведчики знали, где у немцев замаскированы пулеметы. Видели, что их на командира направили. В любой момент могли ударить и насквозь прошить. Как вспоминал Прохвати-лов, от страха, наверное, пятки вспотели, но он стоял, не сгибаясь, во весь двухметровый рост. Борта катера скрывали его только до колен. Мишень была превосходной.

В ходе маневра за кормой образовался бурун пены и газа. Ананьеву удалось незаметно скатиться в волны, не без участия Прохватилова, который помог на всякий случай водолазу своей ногой. «Малый ход!» и Прохватилов еще выразительней руками засигналил: «Не могу прохода найти, разрешите под прицел другого пулемета перейти». Немцы были любезны. Махали, показывали, как ближе к берегу подойти. А Прохватилов тоже машет: мелко, мол, разрешите дальше пройти. Так моторка от пулемета к пулемету чуть ли не до Петергофа дошла. «Ну, – думал Прохватилов, – сейчас терпение у немцев лопнет и мне капут. Надо как-то выкручиваться». Моторист ни жив, ни мертв, едва румпелем ворочает. и тут ему команда: «Право руля! самый полный!»

Как только мотор взревел, немцы затарахтели из пулеметов. Прохватилов чуть за борт не вылетел от резкого рывка, но в последний момент схватился рукой за леерное ограждение. С трудом взобравшись на катер, закричал: «Зигзагом, зигзагом!» А старшина ничего не слышал, да ему эта команда и не была нужна: он собрался и с размаху бросал катер туда, где хоть маленький кусочек воды был без фонтанчиков и всплесков. Удалось удрать, а тут опять небо тучами заволокло, и потемнело. Хотя моторку пули прошили во многих местах, никого не зацепило.

В ночь с 4 на 5 октября катера, имея на буксирах шлюпки с разведдиверсантами, пошли к берегу противника. Для уменьшения шума шли малым ходом. Показался сигнал Ананьева. Шлюпка Федора Андреевича Пермитина пошла на него. Но высадились разведчики, как инструктировал командир, в 200-300 метрах правей сигнала. и тут их заметил немецкий патруль, открыв автоматный огонь. Патруль уничтожили, но потеряли в темноте убитым или тяжелораненым лейтенанта Пермитина. Разведчики были вынуждены отойти к шлюпке под перекрестным огнем дЗоТов. Оказалось, разведдиверсанты приняли за сигнал свет в окне отдельно стоящего дома в глубине побережья и значительно отклонились на запад. Увы, но группа не выполнила задания. Живым из нее вернулся только главный старшина А.А. Данилов. С другой стороны, стрельба где-то вдалеке не всполошила нацистов, охранявших катера.

Мичман Никитин, не дождавшись группы захвата, выслал две группы по два разведчика на запад и на восток на поиски. Но они вернулись ни с чем. Тогда мичман Никитин принял решение начать операцию собственными силами, включая гребцов. Разделились на две группы. Одной Никитин поставил командовать лейтенанта Ивана Арсирия. Эта группа должна была захватить пленного и уничтожить наблюдательный пункт.

Начали грести, но сигнала не видно. «Не попал ли Ананьев в руки немцам?» – забеспокоился лейтенант. Но тут мичман Никитин приметил: блеснуло раз, другой… и замигало. «Ага, нам сигналят! А ну, хлопцы, нажми на весла! Ходче давай!» К счастью, на сей раз водолазы-разведчики заметили действительно сигнал Ананьева. По огоньку разведчики быстро нашли проход, но к сигнальщику не приблизились, посчитав, что там могла быть засада. Решили высадиться с другой стороны мыса.

Как только шлюпки подтянули к берегу и бойцы залегли на откосе, лейтенант послал разведчика к Ананьеву: «Пусть кончает сигналить и к нам присоединяется». Но Ананьев ждал своих с другой стороны! А тут видит, кто-то с тыла подбирается. Схватил пистолет и… выстрелил. Лишь после вспышки понял, что в своего друга стрелял. Хорошо, прибойной волной выстрел заглушило. И рука, видно, дрогнула: пуля только легко задела товарища.

Зато дальше все пошло как по маслу. Никитин провел свою группу к катерам. Бойцы группы Арсирия, набрав противотанковых гранат, блокировали дом и залегли под деревьями, там, где дамба соединялась с берегом.

Штурмботы в этот раз стояли на воде, лишь прикрытые сетями. Охраны не было. Разведдиверсанты подобрались к ним и заложили под пушки и броню тол. После взрывов, когда сорвало надстройки и разворотило палубы, забросали их вдобавок противотанковыми гранатами. Три катера уничтожил командир группы мичман Николай Никитин, один катер – краснофлотец Воробьев.

А в это время разведчики, блокировавшие дом, пустили в ход противотанковые гранаты. Никому не дали выйти ни в двери, ни в окна. Вышку наблюдательного поста взорвали. «Языка» взять не удалось, зато были захвачены важные секретные документы.

Поставленную задачу моряки выполнили всего за один час. Диверсия оказалась совершенно неожиданной для нацистов. Более того, они не поняли, откуда был нанесен удар! Немцы стали обшаривать небо прожекторами, открыли огонь из зениток – решили, авиация бомбит. Другие думали, что удар нанесен с суши, и открыли огонь в ту сторону. Водолазы-разведчики мешкать не стали – столкнули шлюпки и в залив. А там их подобрал катер.

Надо было спешить. Видимо, обнаружив Пермитина, одетого в гидрокостюм, нацисты пустили над заливом осветительные ракеты на парашютах и открыли артогонь. Но было уже поздно. После этой операции немцы усилили охрану побережья, срезали камыш на берегу, установили дополнительные проволочные заграждения с сигнальными ракетами и минные поля. Кроме того, привлекли к охране побережья караульных собак. Офицеров, проморгавших диверсантов, отдали под суд. Катера же в районе Ленинграда больше не появлялись.

За эту операцию Всеволод Ананьев и Николай Никитин были представлены к ордену Красного Знамени. Командира РОН наградили орденом Отечественной войны II степени, а Иван Арсирий был награжден орденом Красной Звезды. Все остальные участники операции были награждены медалями. Был отмечен и особо отличившийся личный состав катеров обеспечения.

Надо отметить, что большие потери личного состава рота особого назначения имела лишь в первые годы войны, когда опыта ведения разведки, проведения диверсионных операций и высадки (съемки) в тыл противника было еще очень мало, да еще в тех случаях, когда морских разведдиверсантов привлекали к мероприятиям, не свойственным для них.

Примером же преступной халатности командира катера высадки разведывательных групп, на котором отсутствовал офицер разведки, может служить одна из операций по захвату «важного языка», проведенная в 1943 году в районе эстонского города Кунда.

В назначенное время разведгруппа под командованием старшего лейтенанта Иониди прибыла с захваченным пленным к берегу в условленное место, но катер высадки их не заметил и, не дождавшись, ушел. Выбора не было, и разведчики решились самостоятельно на двух небольших резиновых лодках добираться до своего берега. Подул сильный, холодный ветер и из-за переохлаждения вся группа и пленный погибли. Лишь через два дня поиска были обнаружены погибшие краснофлотцы Куликов и Панфилов. Они были привязаны к шлюпкам. Но лейтенант Иониди, краснофлотцы Сизов и Самсонов и пленный так и не были найдены.

Как же тогда в РОН узнали о захвате языка? в этой операции применили голубиную связь. Были выпущены две пары голубей с донесениями. Но они летели слишком долго. А один из голубей тоже не добрался до базы. После этого голубиной связью водолазы-разведчики не пользовались.

Постепенно мастерство водолазов-разведдиверсантов росло, потери сократились. В 1943–1945 годах при большом количестве выполненных заданий в роте погибли восемь человек и трое были ранены, что уже свидетельствовало о высоком профессионализме личного состава и разработчиков операций.

Но вернемся к спецоперациям. Однажды разведывательный отдел Краснознаменного Балтийского флота получил информацию о планах немцев установить недалеко от линии фронта под Ленинградом, где-то у берега Невской губы в районе завода пишущих машинок («Пишмаш»), специальную станцию с радионавигационным оборудованием для корректировки траекторий полета управляемых самолетов-снарядов (крылатых ракет) «ФАУ-1» (V-1, Vergeltungswaffen – оружие возмездия), которыми намеревались обстреливать блокированный город. Установить точное местонахождение объекта было поручено роте особого назначения.

Специально выделенные разведчики роты сразу же приступили к круглосуточному наблюдению за передовой в районе «Пишмаш», стараясь обнаружить хотя бы какие-нибудь признаки деятельности немцев в развалинах завода. Время шло, но все напрасно. Однажды в одну из групп наблюдателей напросился юнга роты по имени Володя. Вместе с краснофлотцем Владимиром Александровичем Борисовым он много часов пролежал на передовой и своим свежим и зорким взглядом сумел усмотреть то, что не удавалось разведчикам. Это была тщательно замаскированная со всех сторон камуфляжными сетями дорога к заводу, по которой немцы передвигались на автомобилях и конных повозках.

Через несколько дней разведчик Владимир Борисов под водой скрытно пробрался в тыл противника и, переодевшись в немецкую форму, направился к проходной завода «Пишмаш». Заметив, как к контрольно-пропускному пункту подъезжает военная конная повозка, груженная ящиками, разведчик пристроился к ней и стал подпирать будто бы падающие ящики. Груз и в самом деле начал смещаться, и немец-ездовой со своей стороны тоже начал его поддерживать. Так повозка и подъехала к проходной. Часовой, видя весьма сложное положение сопровождающих повозку солдат, не стал проверять у них документы. Когда повозка заехала на территорию завода и остановилась, Борисов быстро снял один ящик и стал ходить с ним по всем сохранившимся помещениям и коридорам, пока не увидел, как в одном из укрепленных подвалов немецкие специалисты монтируют радиоаппаратуру и прокладывают кабели.

Обратно из охраняемой зоны разведчик выезжал на той же, но уже разгруженной повозке. Впереди сидел немец-ездовой, а сзади спиной к нему – Борисов. Часовой, увидев знакомые лица, поднял шлагбаум, засмеялся и посоветовал им, чтобы в следующий раз при загрузке думали головой, а не задницей.

Вернувшись к своим, разведчик доложил командиру РОН о проделанной работе, а тот в свою очередь немедленно передал весьма важные и проверенные разведданные по назначению.

Особо командование Ленинградского фронта отмечало работу разведчиков Прохватилова при подготовке наступления. Тогда разведчики очень детально и подробно делали фотопанораму фронтовой полосы. Для этого по особому заказу для разведчиков РОН Ленинградский оптико-механический завод изготовил фотоаппараты с большой разрешающей способностью. Хотя они были громоздкими, зато снимки получались качественными и подробными, а панорама полосы наступления выглядела как в натуре.

В январе 1944 года, перед самым наступлением советских войск на южном направлении Ленинградского фронта, командир роты особого назначения получил очередное весьма важное задание. Необходимо было срочно направить группу разведчиков в укрепленный город Гатчину и попытаться там захватить штабные документы одного из немецких соединений, которыми очень интересовался разведывательный отдел Балтийского флота.

В ночь с 25 на 26 января 1944 года подготовленная группа морских разведчиков из восьми человек во главе с главным старшиной Николаем Кадуриным, переодевшись в немецкую форму, перешла линию фронта и проникла в Гатчину. Выяснив, что интересующий их штаб находится в здании бывшего банка, разведчики стали наблюдать за ним.

Вскоре, зная о быстром приближении советских войск, большая команда немецких солдат спешно приступила к погрузке штабного имущества и документов на автомашины. Разведчики решили им помочь. Работали на совесть, не покладая рук, и в качестве компенсации незаметно прихватили, то есть попросту похитили, один весьма объемистый ящик с секретными документами.

Спустя сутки в Гатчину вошли советские войска. Разведчики встретили прибывшего за ними командира роты и доложили результаты операции. Буквально через час захваченные документы находились на пути в разведотдел КБФ.

Добывались сведения и со дна моря. Одними из важных направлений деятельности высококлассных водолазов-разведчиков роты особого назначения были поиск потопленных кораблей и подводных лодок противника и изъятие из них секретных документов, всевозможного оборудования и оружия. Первая подобная операция была осуществлена у острова сухо в южной части ладожского озера.

Несмотря на свои небольшие размеры (всего 60x90 метров), остров сухо имел весьма важное значение для «дороги жизни». Хорошо укрепленный и вооруженный, он контролировал значительную часть единственной военно-стратегической транспортной магистрали, связывавшей блокированный Ленинград с тыловыми районами страны. Немецкое командование прилагало неимоверные усилия, чтобы парализовать дорогу. 22 октября 1942 года, в ходе операции под громким названием «Бразиль», немецкий морской десант попытался захватить остров, но был разгромлен. При этом береговые орудия, авиация и корабли ладожской военной флотилии потопили три десантные баржи и четырнадцать других судов противника. Тщательно обследовав эти суда, водолазы-разведчики РОН обнаружили на баржах и подняли на поверхность большое количество секретных документов, имевших важное значение для ладожской флотилии и Балтийского флота.

Летом 1944 года в выборгском заливе у северного входа в пролив Бьерке-зунд советским катером Первого гвардейского дивизиона – малым охотником «Мо-103» под командованием старшего лейтенанта Александра Петровича Коленко глубинными бомбами была потоплена немецкая подводная лодка «U-250». Это была новая, построенная в Киле и спущенная на воду в декабре 1943 года лодка, водоизмещением 770 тонн. В конце июня 1944 года она прибыла в тогда еще оккупированный город Таллин, а оттуда совершила переход к союзникам в столицу Финляндии Хельсинки. В конце июля подлодка вышла на боевую позицию. Во время второго похода 30 июля она торпедировала советский малый охотник «Мо-105», но вслед за этим и сама была выслежена и потоплена. При этом на поверхность воды потоком сжатого воздуха выбросило шесть человек, находившихся в рубке, остальные же моряки экипажа погибли и остались на дне вместе со своей поврежденной лодкой. Спасшихся подводников выловили и доставили в Кронштадт. Среди плененных оказался и командир лодки, кавалер двух железных крестов I и II степеней, капитан-лейтенант Вернер Карл Шмидт.

Начальник отделения дешифровально-разведывательной службы разведывательного отдела Балтийского флота, высококлассный специалист по секретным кодам, шифрам и их дешифровке капитан 3-го ранга Дмитрий Иванович Войналович допросил выловленных подводников, но поначалу особенно разговорить их не удалось. Выяснили только, что подлодка «U-250» – новая, построена полгода тому назад и что Шмидт ранее был летчиком и получил награды от фюрера за бомбежку Лондона, Ливерпуля, Глазго, Белграда, Москвы, Суэца и Александрии.

Между тем легководолазы-разведчики РОН сразу же получили приказ найти и обследовать потопленную подлодку, а затем проникнуть в нее и собрать все имеющиеся там секретные документы, карты и другие материалы. Разведка была уверена, что немецкий штурман имел карту минных полей и проходов – слишком уверенно шла подлодка.

Командир роты Прохватилов, к тому времени уже капитан 3-го ранга, чтобы избежать помех со стороны финской береговой артиллерии и противодействия со стороны германских военно-морских сил и авиации, решил проводить операцию по поиску и обследованию подлодки только в темное время суток. Лучшие боевые пловцы – осназовцы Василий Гупалов, Владимир Борисов, Сергей Непомнящий, Всеволод Ананьев, Иван Удалов, Андрей Зайцев, Николай Кадурин и врач РОН старший лейтенант Валентин Кузьмич Власов тщательно обследовали указанное место, но никаких признаков нахождения там лодки не обнаружили. Район обследования расширили, но, по-видимому, в спешке атаки помощник командира «Мо-103» не совсем точно обозначил координаты, поэтому поиск лодки стал походить на поиск иголки в стоге сена. Всего в этой весьма сложной работе приняли участие шестнадцать водолазов-разведчиков. Через двое суток Прохватилов решил подводный поиск приостановить. Необходимо было срочно что-то придумать. Обдумав ситуацию, он попросил у тогдашнего начальника разведотдела штаба КБФ капитана 2го ранга Григория Евтеевича Грищенко разрешить ему лично допросить командира «U-250» Вернера Шмидта.

– Добро, но предупреждаю, что это пустое дело, немец отъявленный нацист, – сразу же разрешил Грищенко.

Изучив различные документы, Прохватилов выяснил некоторые любопытные моменты из военной биографии Шмидта. В 1935 году он служил офицером на линейном корабле «Шлезиен», а позднее – на крейсере «Кенигсберг». Жажда славы побудила его перед войной перейти в авиацию. Сначала Шмидт был летчиком-наблюдателем на гидросамолете и совершал разведывательные полеты над северным морем. В 1939 году его перевели в Первую эскадру оперативной авиации, и он участвовал в постановке мин у берегов Великобритании. Затем он стал командиром бомбардировщика. В 1941 году, за участие в налетах на города и постановке морских мин Вернер Шмидт был награжден лично Адольфом Гитлером. В 1942 году заносчивый, смотревший на всех с высоты своего величия ас добился перевода в подводный флот, который тогда еще не без успеха действовал в Атлантике. Пройдя ускоренную подготовку, он был назначен командиром новейшей подводной лодки с секретным оружием на борту. Отличное знание навигации вселяло в Шмидта убеждение в безнаказанности его действий при плавании командиром подлодки. именно на понимании этих черт характера плененного и на манипуляции данными его биографии Прохватилов построил допрос.

Во время допроса высокомерный Шмидт, как обычно, стал развивать мысль о том, что немецкая нация – это сверхчеловеки, а все остальные рабы… В этот момент Прохватилов, резко бросив карту на стол, крикнул:

– Ты не сверхчеловек, а невежда! Зачем ты, летчик, сунулся в моряки? Какой дурак поведет лодку таким идиотским курсом? Ведь здесь сплошные мели!

Шмидт, побелев от ярости, схватил карту и ногтем прочертил маршрут, отличный от того, который обозначил Прохватилов, и, негодуя, прокричал:

– Это единственный путь, которым можно идти, а то, что нас потопили, так это злой рок судьбы.

Прохватилову только и нужно было это. Схватив карту, он, не глядя на обалдевшего Шмидта, побежал к своим разведчикам, ибо теперь знал, где искать потопленную «U-250».

С третьей попытки, спустившись на грунт, водолазы-разведчики Василий Гупалов и Николай Кадурин наконец обнаружили подлодку. Врезавшись в огромный камень, она лежала на глубине 27–33 метра с дифферентом на корму и с креном на правый борт. Рубочный люк был открыт. Первым в лодку проник Иван Удалов, но документов и карт обнаружить не смог, как и другие легководолазы. Спустятся они в отсек, пробудут в нем 3–4 минуты, и уже выбираться надо. Ничего не успевают сделать, задыхаются.

Дело в том, что глубина в 30 метров не беда для тяжелого водолаза, но для легководолаза – проблема. При давлении в 4–5 атмосфер кислород становится ядовитым. Из-за этого осназовцы проводили под водой около десяти минут и буквально вылетали наверх. У одного кровь носом идет, у другого из ушей, у третьего – полная маска пены. Искусственное дыхание надо делать, откачивать. А тут еще финны из пушек начали обстреливать.

Пришлось снаряжать тяжелого водолаза. Пригнали бот с компрессором, телефоном и шлангами. Послать решили краснофлотца Сергея Михайловича Непомнящего. Парень он был небольшой, но мускулистый. И ничего не боялся – его можно было в любую операцию посылать. В темные ночи он один пробирался по льду к батареям противника, залезал в белый спальный мешок и весь день из торосов наблюдал за противником, а следующей ночью возвращался и приносил необходимые сведения.

Прохватилов сам натянул на Непомнящего резиновый комбинезон и привинтил медный шлем. В водолазных бахилах со свинцовыми подошвами и с пудовыми медалями на груди и спине водолаз едва ноги передвигал. Но сможет ли он пролезть в узкий люк? Ничего, ловкий, справится!

Непомнящий быстро нашел подлодку. Пыхтел, пыхтел, но все же пролез в центральный пост. Обшарил его и стал отдраивать другие отсеки. Работал больше часа, наконец передал по телефону: «Нашел пенал с картами. иду наверх». Наверху его уже ждут, шланги подтягивают. и вдруг он застрял на трапе и не своим голосом в телефон завопил:

– Выручайте, чертовы покойники держат!

Командир послал на помощь легких водолазов. Они помогли выкарабкаться Непомнящему и подтащили его к борту. Снимают с него шлем, а он бледный, губы трясутся и вроде заикаться стал.

– Шо с тобой? – спрашивает Прохватилов.

– с-со страху, – говорит. – отдраиваю отс-сек, а оттуда покойник за покойником выплывают. Белые, разбухшие… Ко мне в иллюминатор заглядывают. Чуть фонарик из рук не выронил. Но с-стерпел – не обращаю на них внимания. В каюты капитана и штурмана пролез, какие были карты, снял и пенал взял. Возвращаюсь обратно, а у трапа утопленники скопились. На волю хотят всплыть, вверх тянутся. В-видно, течение получилось. Раз-сдвинул я их и скорей на трап. Но не тут-то было! Чую, держат: за шланги цепляются, на плечи давят. От этого в глазах искры. и ноги ослабли. В-видно, с перепугу забыл воздух стравить: костюм раздуло. Ну, ни туда, ни сюда! П-пропал, думаю, и вот здесь завопил во все легкие.

Да, под водой всякое бывает! Затем в подлодку спустился Николай Кадурин, который, наконец, поднял металлический пенал на поверхность.

Быстро отвинтив герметичную крышку пенала, Прохвати-лов, торжествуя, вытащил секретные морские карты. По всем листам карт сквозь минные постановки проходила ломаная линия, начиная от военно-морской базы Свинемюнде (ныне Свиноуйсьце) и почти до самого Кронштадта. В дальнейшем эти карты оказали неоценимую услугу командованию Балтийского флота, спасли жизни сотням советских моряков. Кроме того, используя выявленный секретный маршрут, были тайно выставлены мины в проходах немецких и финских минных полей, на которых подорвались три немецких эсминца.

Продолжая обследовать подводную лодку, водолазы-разведчики обнаружили другие секретные документы, планшет командира и множество личных бумаг. Осмотрев торпедные аппараты, осназовцы убедились, что они деформированы и извлечь торпеды под водой невозможно.

В сентябре 1944 года опытная команда аварийно-спасательного отряда КБФ во главе с капитаном 3-го ранга Александром Дмитриевичем Разуваевым подняла и отбуксировала «U-250» вначале в Койвисто (ныне Приморск), а затем в Кронштадт в Петровский док Морского завода.

В это же время начальник отделения разведотдела капитан 3-го ранга Дмитрий Войналович продолжал допрашивать уцелевших членов экипажа подводной лодки. Увидев собственный планшет, секретные карты и шифровальные таблицы с «U-250» Вернер Шмидт был потрясен. Он никак не ожидал, что русские водолазы смогут спуститься на его затонувшую подлодку и поднять не уничтоженные документы. Только теперь Шмидт понял, что проиграл и что ему с этой минуты надо опасаться кары прежде всего от своих. Сникнув, он пошел на сотрудничество и рассказал Войналовичу, что на борту «U-250», кроме парогазовых торпед «G7A» и электрических бесследных – «G7E», находятся совершенно секретные самонаводящиеся бесследные акустические торпеды «Τ-V» с неконтактным взрывателем, которые к тому же оборудованы секретными устройствами-ловушками (камуфлетами), производящие взрыв при попытке их разоружения или же при извлечении торпед из исправных аппаратов. Никому из экипажа, даже ему, неизвестно устройство секретных торпед и ловушек, так как на базе подобные работы производили только служащие специального подразделения.