Текст книги "Гибель красных богов"

Автор книги: Александр Проханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава восьмая

По рекомендации Чекиста Главком пригласил Белосельцева принять участие в штабных учениях в Белоруссии, где отрабатывались операции в масштабе театров военных действий. Главком приблизил к себе Белосельцева, показывал работу штабов, оперативных управлений, моделирование операций. Окруженный многочисленной свитой, генералами военных округов, командующими воздушных и танковых армий, множеством адъютантов и порученцев, он не забывал о госте.

Главком был статен, высок ростом, с седеющей щеткой холеных, ровно подстриженных усов. Сквозь очки с золотыми ободками властно, по-орлиному зорко смотрели серые глаза. Они сидели на прохладной веранде, окруженной пышными дубами, переполненными влагой и зеленью, в ожидании вертолета, чтобы лететь на место, где была развернута штабная система «Полководец», способная, подобно сверхмощному «искусственному интеллекту», управлять глобальным сражением. Главком в камуфляже, с зелеными погонами генерала армии, вальяжно откинулся в кресле. Подносил к губам стакан с парным молоком, отпивал, отчего усы у него окрашивались в млечный цвет, и он бережно отирал их салфеткой. Порученец-полковник издали, сквозь открытую дверь, смотрел, осталось ли молоко в стакане. У Главкома болел желудок, и парное молоко снимало боли.

– Ваша статья о роли армии в чрезвычайной социальной ситуации получила поддержку у комсостава сухопутных войск. – Главком окунул усы в молоко, сделал глоток, промокнул влажные усы салфеткой. – В армии действительно есть все: от городов, которые можно мгновенно развернуть на месте катастрофы, до мостов, которые вновь соединят берега Волги или Енисея. Нашим продовольственным запасом страна может питаться целый год. Атомная подлодка, перебросив кабели на берег, может освещать и обогревать целый город. А запасом социальной и гражданской энергии армия питает страну со времен Победы. Я даже готов утверждать, что Советский Союз, в самом широком смысле, – это и есть армия.

С веранды было видно, как под дубами, в тени, группами стояли офицеры, с папками и планшетами, в ожидании вертолета.

– Я сформулировал лишь общие идеи, – ответил Белосельцев. – Но у меня есть сомнения, готова ли армия в «час Икс» выполнить свои социальные функции.

– Она это сделает без труда, без угрызений совести, уверяю вас. – Главком говорил доброжелательно, словно уже многократно обдумывал ответ. – Арестовать два десятка предателей, включая двух-трех на самом верху, – об этом только и мечтают наши офицеры. Поговорите с любым, и вы это поймете. А большего не потребуется. Будет восстановлено управление, и народ вздохнет спокойно.

– Но мне казалось, что в армии формируется оппозиция. Появились либеральные генералы, как это ни дико звучит. Не все они отдадут приказ войскам в возможный «час Икс». – Белосельцев дорожил спокойной уверенностью, исходившей от Главкома. Тот был невозмутим, аристократичен. Парное молоко в стакане казалось вельможным чудачеством. Быть может, вслед за штабным вертолетом, в котором перемещался Главком, следовал вертолет с коровой и стогом сена. Полковник с вилами под рокот вертолетных винтов подбрасывал корове охапки зеленого клевера.

– Военная оппозиция? Если вы имеете в виду этого перевертыша из Главного политического управления, который сделал себе карьеру на марксистской теории, а теперь поносит марксизм и Сталина, то это скорее антипример. Этот карьерист должен был появиться, чтобы его возненавидела армия. Он первый, кого поведут на гауптвахту. – Белосельцев с ним соглашался, почему-то представляя, как в воздухе за штабным вертолетом следовала группа тяжелых транспортов с дойным стадом коров. Коровы прижимались мордами к иллюминаторам, смотрели с неба на землю, на реки, луга и покосы, и полковники белой и коричневой краской подкрашивали пятна на дышащих коровьих боках.

– Не кажется ли вам, что у армии есть уязвимые точки, куда уже направлены удары вражеской пропаганды. Все эти разговоры о дедовщине, «афганском синдроме», упреки в непомерных военных расходах, – Белосельцев спрашивал, чтобы услышать обнадеживающий ответ Главкома, ощутить покой и уверенность рядом с этим властным и умным аристократом, любимцем армии.

– Дедовщина присутствует во всякой артели, семье и спортивной команде, – спокойно пояснял Главком. – И напрочь пропадает на войне, когда солдат должен спасать другого солдата. «Афганский синдром» – это выдумка журналистов. «Афганцы» составляют военное братство, на которое может и в мирной жизни опереться государство. Военные расходы на армию – это расходы на мир. В случае войны расходы были бы неизмеримо больше.

Белосельцев был счастлив оказаться рядом с этим красивым, стареющим человеком, от которого веяло легендой двух великих красных парадов. Парада 1941 года, когда в снегопаде полки уходили на запад умирать под Волоколамск и под Истру. И парада 1945 года, когда победивший народ возвращался с запада, швырял к Кремлю поломанную ржавую готику. И явилась сладкая мысль – одолеть все напасти, спасти страну, сохранить красный смысл. Пройти по площади парадом 1991 года. В сверкающем лимузине перед строем полков – Главком, наследник великого Жукова, принимает триумфальный парад.

В дверях появился молодой генерал, отдавая честь.

– Вертолет прибыл, товарищ Главнокомандующий. Можно идти на борт.

Они летели в пятнистом штабном вертолете. Мысль о параде 1991 года туманно витала в сознании. И следом, на расстоянии, мерно помахивая крыльями, летело пятнистое стадо коров.

Они опустились на лесном увале в красно-серебряных сосняках, у крохотного хутора с деревянными избой и сараем, копаным прудом и капустными грядками. За хутором открывалась просторная белесая низина, с зеркальцами болот и озер, с легким солнечным дымом, в котором чудились утиные кряки, плеск тяжелых птичьих тел, падающих среди осок и кувшинок. Вышли из вертолета, обогнули сарай. И здесь, на опушке, под пятнистой маскировочной сеткой, неотличимый от леса, песка, розовых тропок стоял «Полководец». Длинные ребристые фургоны, состыкованные под тупыми углами, прилепились к земле, словно огромный изогнутый дракон с туловом гигантского червя, с прозрачными, натянутыми среди деревьев перепонками, с чашами и усами антенн, которыми была покрыта его тупая мощная голова, взиравшая из-под сосен в бесконечно удаленные пространства континентов и океанов. Машина была беззвучна, но жила, дышала, источая вокруг себя грозный жар непомерной, загадочной жизни.

– Виктор Андреевич, – к Белосельцеву подошел худенький моложавый полковник в очках, похожий на студента. – Командующий поручил мне сопровождать вас во время учений и давать необходимые разъяснения.

Главком со свитой поднялись по ступенькам и скрылись в чреве дракона. Белосельцев медлил, осматривая чудище с зеленой стальной оболочкой, покрытой легкой испариной. Под железной кожей таилась жаркая думающая электроника, от которой сквозь сталь проступал мельчайший пот.

– Эта машина собирает информацию с глобального театра войны, – пояснял старательный гид, делая взмах рукой, словно в ней был хрупкий стебелек указки. – Со всех океанов, континентов, из космоса, с морского дна. Ее интеллект способен предсказывать развитие мирового конфликта и с учетом геостратегической ситуации, боевых потерь и сохраненных ресурсов помочь Генеральному штабу выработать оптимальное решение для победного завершения мировой войны. Такой машины нет ни в одной стране мира. Это одно из первых ее полевых испытаний.

В мирное время машина хранилась в подземных ангарах, в запретной зоне, под охраной специальных войск. Была создана на случай, если ставка Генерального штаба будет взорвана атомной бомбой, летающий штаб сбит зенитной ракетой, а подводный центр управления уничтожен пуском торпеды. Тогда управление войной перейдет к неуязвимой, вечно кочующей, исчезающей во льдах и пустынях системе, которая ночью, на гигантских тягачах, прячась от вражеских спутников, по непроезжим дорогам начнет свое блуждание по необъятной стране. Найдет затерянную точку на лесном кордоне, у безвестного хутора. Блоки состыкуют в огромное червеобразое тело. Жирные кабели побегут по земле, антенны сквозь кроны деревьев вопьются в звезды, беззвучные волны сигналов соединят ее с кораблями и танками, агентами в тылу неприятеля и воздушными армиями. Мегамашина обнимет весь мир, вопьется в него бессчетными щупальцами, станет сжимать в жестоких объятьях.

– Эта система дает нам преимущество над вероятным противником, позволяя принимать стратегически важные решения с опережением на несколько часов. А как известно, время в глобальной войне является фактором победы. Создание такой системы является прорывом в гонке вооружений, отбрасывает Америку на добрый десяток лет.

Белосельцев чувствовал грандиозность мегамашины, ее планетарную мощь, способность управлять историей, ввергать мир в разрушительный Конец Света или останавливать на черте катастрофы. Машина была создана в недрах красной империи, выражала ее сокровенную суть. Была той самой, скрытой от глаз тайной цивилизацией, о которой говорил Чекист. Упрятанная в военный камуфляж, облаченная в уродливые формы ромбов и параллелепипедов, она была готова к чуду преображения, к дивной красоте, божественному промыслу, замыслившему земную жизнь как неуклонное приближение к Раю.

– Старт операции дают агентурные донесения из зоны локального конфликта. В данном случае – Карибский бассейн, Никарагуа, где готовится прямое вторжение корпуса американской морской пехоты с целью установления диктатуры. – Полковник в очках, трогательно напоминавший студента, старательно выполнял поручение – образовывал Белосельцева. А тот взирал на уродливо-беспощадные формы огромной машины, вцепившейся в землю и небо. Знал, что она – страшное чудище из сказки, скрывающее под зверской личиной небывалую красоту и благоговение перед жизнью.

– Теперь, если не возражаете, мы можем проследовать в боевые отсеки, – любезно предложил полковник. – Через пять минут – старт операции.

Покидая нежную светотень серебристых сосен и розовую, усыпанную шишками тропку, они вошли сквозь люк в нутро машины, оказавшись в зеленоватом сумраке длинного, ветвящегося в разные концы помещения. Повсюду светились серо-голубые экраны, мерцали индикаторы, бежали огненными бесконечными строчками электронные цифры, похожие на неутомимых муравьев. Пахло лаками, краской, нагретыми пластмассами. И везде – в нишах, под уступами, на разных высотах, в разных позах – сидели офицеры. Их лица, казавшиеся масками, озаряли экраны. По их погонам бежали водянистые отсветы. Их подсвеченные пальцы перебирали клавиши, извлекая мерные гулы и рокоты подземного мира. Ловкие пальцы перебрасывали тумблеры. Их уши закрывали наушники. У шевелящихся губ темнели маленькие микрофоны. Внутренность дракона была полна трепетаний, дрожи, пульсации, словно действовала огромная перистальтика, и люди, которых он проглотил, медленно перемещались в бесконечных завитках и петлях кишечника.

– Отсюда вы можете наблюдать картины сражений на самых удаленных участках планеты, – пояснял полковник, весь прозрачно-голубой и колеблемый в свете нескольких широких экранов. – Мировой океан представлен всеми флотами мира, снятыми с разведывательных спутников в режиме реального времени. – Полковник, все более утрачивая телесность, наполнялся каким-то водянистым светом, становился похож на реторту со светящимся газом. Его рука, как синяя прозрачная тень, проплыла над экраном, где океаны несли на себе эскадры боевых кораблей, авианосные соединения, а в пучине, среди донных течений, скользили подводные стартплощадки, многоцелевые лодки-охотники, создавая под полярной шапкой, в Атлантике, у берегов Японии причудливые скопления, похожие на сообщества водомерок, участвующих в брачной погоне.

– Космос представлен орбитальными группировками обеих сторон. Можно наблюдать работу истребителей спутников, по мере перетекания борьбы в околоземное пространство. – Казалось, говорящий был невидимым – исчез на фоне огромного экрана, где множеством светляков мерцали парящие спутники. Он был частью огромной системы, ее слабым человеческим дополнением, в котором она почти не нуждалась и могла превратить в электронный блок, в радиоволну, в световой индикатор. Белосельцев видел, что и другие офицеры были дополнением к машине, срослись с ней кровяными сосудами, зрительными нервами, чуткими нейронами. Она пила их соки, сосала эмоции, питалась их плотью, обменивалась с ними таинственными энергиями, которые добывала из прозрачного бездонного Космоса.

Белосельцев и себя ощущал крохотной частицей машины. Кончиком чуткого нерва, на который падали невесомые капли света. «Рай… – повторял он – Русский Рай… Этот полковник и есть тот самый дублер, что сменит утомленного, изношенного в войнах Главкома. Превратит мегамашину Судного часа в завещанный Рай…»

Они придвинулись к оранжевому, ядовитому экрану, по которому пробегали молнии знаков и цифр.

– Космическая разведка в районе Карибского моря сообщает, что соединение противника численностью до двух тысяч человек вторглось в Никарагуа в провинции Нуева Сеговия и движется к столице Манагуа, – голос полковника возвысился, сладко задрожал на вершине и, набирая скорость и ярость, помчался вниз. – В ответ на агрессию с Кубы поднят полк «МиГ-21». Бомбо-штурмовым ударам подверглись колонны вторжения, базы в Гондурасе, центры управления гондурасских и американских войск.

Полковник на мгновение исчез, словно превратился в электронный иероглиф. Тонкой молнией прянул на экране, исчез среди сигналов и кодов.

– В ответ на удары кубинских «МиГов» началось американское вторжение на Кубу. Шесть десантных кораблей из Флориды. Морская авиация бомбит побережье Гаваны. С базы Гуантанамо выдвигаются колонны бронетехники и пехоты. Наблюдаются воздушные бои над Плайя Херон. Советская бригада на Кубе приведена в боевую готовность. – Экскурсовод Белосельцева вдруг вырвался прозрачным вихрем из параболоида антенны. Мчался в туманном небе тропиков, как сияющая прозрачная бабочка. Обгонял штурмовые вертолеты, вспахивающие взрывами белые пляжи Гаваны. Десантные корабли растворяли носовые проемы, вываливали аппарели, и оттуда, как тяжелые неуклюжие жабы, плюхались в воду танки. Начинали бурлить, клокотать. Плыли, открывая с моря огонь, поражая опорные пункты кубинцев. Над сверкающими призмами небоскребов чуть заметными проблесками носилась карусель самолетов. Выпадая из нее черной шалью, рушился подбитый «Фантом».

– Войска Прибалтийского округа силами танковой армии при поддержке четырех моторизированных бригад наносят удар через Польшу по северной Германии с продвижением на Кельн и Франкфурт. Корабли Балтийского флота осуществляют глубокий десант, с захватом портов противника. Самолеты морской авиации и части воздушной армии подавляют рубежи обороны в районах Бельгии и Голландии. Дивизионы тактических ядерных сил приведены в повышенную боевую готовность.

Мегамашина чавкала огромными стальными зубами, изжевывала границы, надкусывала страны, прогрызала в континентах коридоры и дыры, запуская в них огненного змея войны. Она владела миром, смещала его утомленные оси, сшибала армии, сталкивала небесные армады, наполняла лазареты тысячами истерзанных и обгорелых людей. Мир был огромной грязной простыней в ее стальных кулаках. Скручивался в жгут, выжимался, отекал расплавленной сталью и красной горячей жижей.

Полковник, еще минуту назад щуплый, узкоплечий, с длинными, робко опущенными руками, с бледной полоской лба над хрупкой оправкой трогательных студенческих очков, вдруг стал искрить. Рассыпался на металлические огненные шарики. Превратился в облако плазмы. Разлетелся в разные концы сумрачного пространства машины. Мчался над Северной Европой в образе гневной Валькирии, с пепельным вихрем волос, гневно кричащим ртом, разрывая небо пожаров огромными шарами грудей.

Распростерся над Кельном, где шел скоротечный танковый бой. Танки прорубали коридоры в кварталах, заливали горячей сталью центральный район и ратушу. Горел разрушенный ударами авиации Кельнский собор, босые белокурые дети убегали по мостовой, и русский танкист из горящего танка посылал пулеметные очереди в разноцветный витраж собора, где засел солдат с безоткаткой.

Валькирия в форме советского офицера облетала побережье с желтыми пляжами и цветными зонтиками. Морская авиация с красными звездами сносила порт, горели цистерны с нефтью, тонул на рейде белый туристический лайнер, и морская пехота с негромким «ура» прорывала береговую оборону. Бело-голубое знамя выпадало из рук убитого знаменосца. Валькирия прянула, накрыла атакующую цепь кудрями дымных волос, подхватила знамя, понесла его впереди атакующих пехотинцев.

Северная Германия, окруженная вялыми очагами пожаров, пала под лязгающие гусеницы советских танковых армий. В небе над морем продолжались разрозненные воздушные схватки. Валькирия, облетев поле брани, собрала информацию о сожженных танках, о длине коммуникаций, о разгромленных группировках противника. Вернулась в Белоруссию. Ударилась о штырь высотной антенны. Проникла в нутро машины. Расплескалась электронными цифрами, молниями бегущих строчек, командами штабистов.

Белосельцев чувствовал непомерную мощь машины, ее неколебимую волю, зажавшую историю мира в неразъемный кулак с нержавеющими фалангами пальцев, с черно-синими жилами цвета вороненых стволов.

– На рубеже обороны по Рейну наступающие армии остановлены взрывами ядерных мин…. Дивизии НАТО второго эшелона применили тактическое ядерное оружие против двух советских мотострелковых дивизий в районе Франкфурта… – Голос полковника звучал так, будто он прижал к губам жестяную трубу, и слова, словно рулоны металла, разворачивались и звонко падали из железного раструба. Теперь он был ангелом в багровых одеждах, с секущими крыльями, окрашенными цветом пожаров. Из волос его падали молнии, сжигали города, вставали черными грибами дымов. Из груди излетали струи жидкого пламени, плавили танки, кипятили озера и реки. Одна рука прижимала к губам ревущий горн, от которого рушились колокольни и башни, сгорали в небесах самолеты, вспыхивали вековые дубравы. В другой руке он держал сверкающий меч, вел им по земле, рассекая камень и сталь, брызгающую кровью плоть, изрытую окопами землю.

Рейн был, как белая ртуть, в него погружался черный сухогруз с красной ватерлинией, на палубе шевелился матрос, без одежды, в розовых волдырях, взирая на ангела пустыми глазницами. Колонна бэтээров, с перевернутыми колесами, мертвыми экипажами горела на трассе. В «Мерседесе» без стекол сидели обугленные скелеты, и весь автобан, среди горящих пшеничных полей, был усеян мертвыми, похожими на цветных жучков машинами, над которыми низко, дуя в золотую трубу, мчался крылатый ангел. И два «МиГа», сжав стреловидные крылья, мерцая пушками, прикрывали его заднюю полусферу.

Полковник опустился на железный клепаный пол, среди экранов, мерцавших, как мертвенные бельма. Он уже был в фуражке, но еще с дымящимися, синими от радиации волосами. Доставленная им информация летала по дисплеям, рассказывая о зонах поражения, о розе ветров, разносившей атомные облака по Центральной и Восточной Европе.

Машина была гневным Библейским Богом. Исправляла кривую времени. Меняла утомленный ход ветхозаветных веков. Убирала с земли плотоядное, утратившее смысл человечество. Плодовитую жизнь, размножившуюся в желании потреблять, наслаждаться. Отвернувшуюся от неба. Разноцветной слизью покрывшую найт-клубы, рок-фестивали. Распустившуюся в ночи неоновыми городами разврата, торжищами утех. Крылатый Дракон, оснащенный телеметрическими системами, связанный с орбитальными группировками, с эскадрами подводных стартплощадок, летел над миром, вонзая ртутные трезубцы в рекламы Лас-Вегаса, в пластмассовые замки Диснейленда, в целлофановые павильоны Голливуда, в хрустальные ангары Макдоналдса. Радиоактивный пепел разноцветными лепестками парил над гибнущим миром, и машина готова была превратить мертвый прах в Рай воскрешенного человечества.

– Ракеты средней дальности из районов Прибалтики, Южного Урала и Украины нанесли ядерные удары по Парижу и Риму… Группировка Прикарпатского военного округа начала наступление через Австрию, в направлении Северной Италии и Франции…

Полковник в образе Александра Суворова приземлился на леднике Сен-Готар. Глазированный наст сахарно хрустнул под каблуками ботфортов. Суворов поправил шляпу, стряхнул иней с кудрявого, небрежно завитого парика и, достав из сюртука маленькую подзорную трубку, обратил ее в сторону Италии и Франции. Были отчетливо видны два ядерных взрыва, накрывшие Рим и Париж. Они выжгли рифленую поверхность городов, сделав ее плоской и жидкой. Вверх поднимались кудрявые растущие стебли, на них наливались лунным светом огромные перламутровые медузы. Колебали волнообразными щупальцами, превращались в огромные бледно-голубые поганки. Сквозь хлипкие ножки грибов, вверх, питая громадные шляпки, текли превращенные в пар Колизей и собор Святого Петра, Эйфелева Башня и Лувр. Раскаленные газы, состоящие из молекул погибших людей и атомов, на которые распались картины великих художников и статуи античных ваятелей, летели в небо, превращаясь в черные тучи, полные ядовитых дождей и ржавых мерцающих молний. Суворов удовлетворенно сложил медную подзорную трубку. Ковырнул сапогом наст, под которым скрывалась русская горная пушка времен перехода через Альпы. Расстегнул военный сюртук, обнажив вживленную в бок красную клавишу. Нажал ее и исчез. Опустился через мгновение в чреве машины, превратившись в советского офицера, зорко просматривающего электронные цифры, исчислявшие свои и чужие потери, ширину коридоров, по которым, облаченные в скафандры, пройдут войска. Белосельцев видел, как на ботинке полковника стремительно тает комочек снега.

Машина переползала с континента на континент. Скребла когтистыми лапами горячий пепел. Лакала из кипящих отравленных рек. Откладывала яйца в раскаленные кратеры, оставшиеся на месте испепеленных столиц. Оставляла на рыхлой земле волнообразный след от чешуйчатого хвоста, отпечатки огромных трехпалых лап.

– В эскалацию конфликта включились соединения 6-го флота США в районе Средиземного моря. Наблюдается массовый взлет авиации с авианосцев «Саратога» и «Дуайт Эйзенхауэр», восточнее Неаполя и Сиракуз. Нанесены удары крылатых ракет с ядерными зарядами по базе советского флота в Севастополе. Из района Тирренского моря совершены подводные пуски баллистических ракет по Киеву, Харькову, Днепропетровску… Советская Средиземноморская флотилия вступила в бой с кораблями 6-го флота… – Голос полковника звучал, словно записанный на пленку и воспроизводимый после его смерти по громкоговорителю. Обладатель этого голоса был Наполеоном, непомерных размеров, в огромной треуголке, в тяжелых полевых сапогах. Походное креслице, в котором он поместился, стояло на облаке, откуда отчетливо просматривалось море, где шло сражение. Корабли обменивались ударами ракет. Тонули, продырявленные торпедами. Швыряли друг в друга «гарпуны» и «томагавки». Навешивали в небе кудрявые дуги зенитных пусков. Пенили воду ударами глубинных бомбометов. Авианосец, взорванный ядерной торпедой, вяло оседал на корму. Штурмовики, отбомбив по Севастополю, промахивались мимо палубы, один за другим рушились в море. На дне погибала дизельная подводная лодка, командир прощался с экипажем по громкой связи, матросы «БЧ-5», по грудь в воде, задыхаясь в железном дыму, пели «Варяга». Юг Украины затмила мутная мгла, в которой мерцали разрывы, и сквозь муть небес вставали ядерные баобабы.

Наполеон неотрывно смотрел в трубу, пытаясь разглядеть французский авианосец «Клемансо», но тот, не выйдя из Марселя, горел у пирса, и над ним кружилась карусель самолетов, едва различимых на солнце.

– Есть ли известия из Парижа? – спросил Наполеон.

– Да, сир, – ответил камердинер с желтым от малярии лицом, приближаясь и передавая пакет. Наполеон надорвал обертку, извлек прелестную миниатюру Жозефины Богарнэ. Печально и нежно рассматривал. Поцеловал портрет и вернул камердинеру.

– Время два часа пополудни, не так ли?

– Да, сир, – ответил камердинер с поклоном. Проводил Наполеона в палатку, где на походной кровати уже ждала его молодая маркитантка в расстегнутом лифе.

– Передайте Даву, чтобы берег старую гвардию, – сказал Наполеон, задергивая полог палатки.

Наполеон превратился в полковника, который стоял у экранов, где гасли отметки потопленных кораблей, вспыхивали пораженные ядерными зарядами цели. От полковника пахнуло женской туалетной водой. Зажав между колен треуголку, надевал полевую пилотку, прижав ко лбу ребро ладони.

– Удар баллистических ракет с советских подводных лодок из района Атлантики… По целям в Калифорнии, включая Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Диего… По целям во Флориде, включая мыс Канаверал… По целям в Техасе, включая Хьюстон и базы бомбардировщиков «В-1» в Абелине…

Экраны, как корыта, колыхали волны мыльно-синего света, будто качалась сама земля. Словно перегоревший под напряжением провод, искрясь, упал в залив мост в Сан-Франциско, разъединяя огромный кочан атомного взрыва и красные от пепла предгорья. В Сан-Диего взрывная волна выбросила на берег эсминец, он воткнулся рубкой в набережную, задрал уродливо днище с гребными винтами. Голливуд горел, словно великолепная декорация. На космодроме имени Кеннеди от розового жара валились стальные вышки, взрывалось топливо в баках «Дискавери», и на пляжи в Палм-Бич лился огненный липкий дождь. Горела пшеница в Техасе, ребристые бомбовозы «Стеле» перевертывались, как бумажные змеи, и их уносило бурей в саванну.

Маршал Жуков в трофейном джипе пересекал Большой Каньон, заслонявший десантную армию от близких ядерных взрывов. Остановил машину у придорожной гостиницы, где танкисты заливали перегретые моторы танков холодным пивом. Поманил к себе белесого паренька в танковом шлеме, из-под которого сияли голубые рязанские глаза.

– Ну что, Теркин, дойдем до Чикаго?

– Так точно, товарищ маршал. Земля, она круглая. Непременно дойдем.

– Вот тебе, гвардеец, часы. Поставь по чикагскому времени, – отстегнул с запястья командирские часы со звездой и портретом Сталина, протянул танкисту. Отъезжая, видел, как тот приложил часы к уху, убеждаясь, что тикают.

Полковник возник в прохладном сумраке штабной машины. Протянул к экрану руку, на которой еще недавно были часы «Сейко», а теперь светлела незагорелая полоска, оставленная браслетом.

– Всем штабам и командным пунктам, стационарным, мобильным, воздушного и морского базирования!.. Проведены массовые пуски баллистических межконтинентальных ракет Советского Союза и Соединенных Штатов Америки!.. С обеих сторон задействовано до пятидесяти процентов ядерных средств… Поражаются промышленные зоны, железнодорожные узлы, центры политического руководства, ядерные станции, нефтяные поля, места скопления авиации и войск, релейные средства связи, космические спутники и антенны дальнего обнаружения… Выведено из строя до шестидесяти процентов американского стратегического потенциала и до двадцати пяти процентов потенциала СССР… Обмен ударами продолжается…

Небо над землей стало темно-красным, как в фотолаборатории. По нему бежали мутные тени великанов. От поверхности отслаивались малиновые волны света, и земля разбухала, похожая на огромную свеклу. Повсюду, как на огромном огороде, стояли ребристые жесткие стебли, на которых кудрявились атомные кочаны. В дымах, охвативших континенты, постоянно мерцало, словно в глазницах лопались кровяные сосуды. На местах городов зияли мутные ямы. В разные стороны света неслись ураганы и бури, вздымая в стратосферу обломки небоскребов, куски реакторов, бетонные фрагменты автострад. В потоках ядовитого ветра над Атлантикой столкнулись колонна Белого дома и шпиль Спасской башни с расколотым пятиконечным рубином. В ртутных облаках неслись человеческие тела и скелеты, обгорелое, но еще живое стадо африканских слонов, два крокодила из Амазонки, застигнутые в позах любви, и сверкающий, вырванный из океана косяк тунцов. Солнце было в черных и красных кольцах. Рядом туманно светил огромный радужный крест, его концы загибались, он превращался в громадную свастику, начинал вращаться, становясь колесом, составленным из мутных спектров.

Полковник вломился в стальное нутро машины, не помещаясь, внося за собой вихрь пескоструйного ветра. Уменьшался, сжимался. Меркли на брюках лампасы. Гасли золотые погоны.

– Происходят редкие несанкционированные пуски неопознанных ракет… Хаотизация систем управления, разрушения центров наземной и космической связи лишает штаб достоверной информации… Как стало известно, гвардейский танковый корпус вышел в окрестность Мадрида… Взвод итальянской армии замечен в районе Калуги… Войска континентального Китая высаживаются на Тайване… Началось восстание зулусов в одном из бантустанов ЮАР…

В отсеках зажегся свет. Экраны погасли. Только кое-где продолжали бежать цифры, сосредоточенные, как электронные муравьи. Главком поднялся из кресла, окруженный офицерами штаба.

– Поздравляю, товарищи. По итогам учения, блок НАТО потерпел сокрушительное поражение от войск Варшавского договора. Империализм уничтожен. С этого момента человечество выбирает исключительно социалистический путь развития… Спасибо, товарищи!

Все зааплодировали. Сбрасывая напряжение, потянулись вслед за Главкомом на солнце, в тенистую дубраву, в запахи свежих трав.

– В заключение учений будет показан воздушный десант силами дивизии, – утомленный полковник близоруко моргал наивными глазами, протирая платком запотевшие очки. – Командующий приглашает вас на наблюдательный пункт.

Белосельцеву было странно видеть этого щуплого, похожего на студента офицера, добившегося мирового господства, который протирает очки, чтобы лучше рассмотреть доставшийся ему в результате победы мир.

Они стояли с Главкомом на краю лесного увала под легкой маскировочной сеткой. Тот, довольный, доброжелательный, помолодевший, доверительно объяснял Белосельцеву:

– «Полководец» – высшее достижение советской науки. Эта машина и есть «оргоружие», о котором вы упоминали в статье. Она способна проанализировать любой конфликт. Она учитывает все, вплоть до психологических особенностей конфликтующих субъектов. Ее невозможно переиграть. – Главком смотрел в серебристые сосняки, где невидимая, укрытая хвоей, окруженная прозрачной маскировкой отдыхала машина. – Мы просчитали возможность предстоящих событий, связанных с восстановлением управляемости в стране. На это потребуется не более трех дней. Возможно некоторое противодействие со стороны, ну, скажем, студентов или отдельных экзальтированных политиканов. Но народ на нашей стороне, армия, разумеется, с нами. Обеспечим порядок в столице силами Московского военного округа. Уже проведены беседы с командирами частей. Все они готовы выполнить присягу. Не будет пролито ни одной капли крови. Кое-кто из демократов, конечно, намочит штаны. Но мы приготовили места, где они смогут обсушиться, – Главком усмехнулся, статный, седеющий, вселяющий абсолютную уверенность.