Текст книги "На задворках галактики. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9

Шифрограмма? 0492

'Весьма срочно!

18.07.153 Пустошь-3. генерал-майору Острецову

Сегодня 18 июля к базе вышел проходчик из числа хъхуров в сопровождении двух неизвестных лиц. В ходе предварительной проверки установлено: по биометрическим показателям неизвестные не относятся к модификантам, свободно владеют русским, имеют выраженные признаки ретроградной амнезии. По показаниям задержанных, они бежали из объекта, интересующего нас по делу 'Восход'. Во время бегства вступили в боестолкновение с ухушами, в результате чего вынуждены были спасаться от Хроша в развалинах. Во время исследования развалин, выяснилась их принадлежность к древней военной базе. Беглецами обнаружено оборудование и технические средства в рабочем состоянии. Показания задержанных подтверждены хъхуром.

В данный момент задержанные изолированы на карантин.

Мною послана свободная смена проходчиков с хъхуром в качестве проводника к означенным развалинам.

Прошу провести проверку по установочным данным на Бражникова Борислава Михайловича 99 г.р., уроженца г. Алдан, Ртищевского уезда Вежецкой губернии; Масканина Максима Еремеевича 127 г.р., уроженца хутора Высоковский Зареченского уезда Вольногорской губернии.

Комета'

Шифрограмма? 0494

'Срочно!

18.07.153 Светлоярск. Комете

Довожу до вашего сведения, что по сообщённым вами данным по делу 'Восход' Первым отдан приказ об организации отдельного производства. В связи с этим все последующие данные следует передавать незамедлительно вне всякой очередности.

Рапорт командира выделенного для обследования развалин отряда проходчиков передать во время следующего сеанса связи по первому приоритету.

Для вывоза из Пустошей найденного оборудования к вам прибудет звено Ю-3ТМ. Вылет вертолётов намечен согласно графику. К этому сроку демонтаж оборудования должен быть завершён.

Острецов'

Шифрограмма? 499

'23.07.153 Светлоярск. Комете

Переданная вами 19.07.153 распечатка ментограммы Масканина М.Е. вызвала ряд вопросов у экспертов 4-го медуправления. По заключению начальника 4-го медупра в ходе процедуры первичного съёма информации допущены ошибки. Рекомендовано проверить блок 8-УС-БЦ на исправность, в случае выявления нештатной работы произвести замену запасным.

Острецов'

***

Голоса. Не тихие и не громкие. Вкрадчивые и равнодушные. Кажется, они звучат прямо в голове. Чёрт бы их побрал! Если не знать, что это аппаратура всему виной, в пору считать себя сумасшедшим. Они, те которые сумасшедшие, вроде тоже голоса слышат. Хотя… Говорят, умалишённым не дано осознать собственное отклонение от нормы.

Вот прицепились… Всё в памяти поковырять норовят. Хрен вам, дорогие соотечественники, а не информацию. Ласково вы встречаете, аж прибить вас охота. И кресло это гадское с колпаком раздолбать к едрене матери…

Всё? Отстрелялся? Ёпрст… опять по новой! Нее… То что вам надо, я и сам не помню. А что помню, то вам не извлечь. Те суки велгонские своего не добились, так и вам пусто будет. Нет бы по-хорошему, с душой и заботой… Так нет же, вам, умникам, надо эту хреновину на меня напялить, под арестом держать… Впрочем, потерпим ваши наукообразные измывания. Главное, можно сказать, домой добрался. Почти…

Масканин проснулся и некоторое время лежал не шевелясь и не открывая глаз. Только что ему снился приятный и на удивление яркий сон. Он попытался уловить его смысл, но без успеха. Всё куда-то ускользало, сколько бы он не старался поймать и зафиксировать убегающие образы, от которых оставались только красочные фантомы. Фантомы ли? Нет, не фантомы, во всяком случае один из образов был вполне определённым. Полуразмытый облик прекрасной женщины. И чёткая убеждённость, что женщина эта реальна. Что существует некая непостижимая связь с нею. Убеждённость, что она его… ждёт! Да, именно ждёт. Что-то близкое и родное их связывало. Проклятая память! Кто же она? Мысли текли вяло и как-то лениво и по правде ему и думать-то не хотелось сейчас ни о чём, а хотелось окунуться обратно в недавний сон. Давно, ох как давно ему не снилось ничего подобного, а вернее вообще ничего не снилось, если не считать тех тревожных сновидений и снов-воспоминаний из детства, когда он спал урывками после побега.

Он открыл глаза и тут же зажмурился. С непривычки свет полоснул словно бритвой. Щурясь, повторил попытку и долго силился понять, где находится. Первое, что сбивало с толку – это свежий воздух, словно бы находишься где-то на лугу или лесной поляне, в нормальном, а не в том кошмарном лесу, по которому он был вынужден бродить недавно. Так и кажется, что стоишь на поляне, а чистый несмелый ветерок овивает лицо и колышет траву под ногами. Но вдруг, несмотря на всю заторможенность, понимаешь, что и поляну, и ветерок несомненно нарисовало воображение, как и слегка горьковатый запах травы… А ещё здесь было тепло. И спокойно из-за непривычной уверенности, что именно в этот момент не грозит никакая опасность.

Он осмотрелся. На вид – стерильное помещение. Всё в белых тонах, рассеянное освещение от странной, невиданной раннее лампы, упрятанной в плоский длинный кожух. Рядом с его единственной здесь койкой, необычный корпус аппарата, судя по всему, медицинского. И капельница над самой головой, тоже, кстати, необычная, уж их-то он повидал достаточно на своём коротком веку. Сейчас капельница была отсоединена, а на правой руке, у самого локтевого сгиба, желтел накрест наклеенный пластырь.

Неплохо здесь, решил он, и хватит пока что новых впечатлений. Он почувствовал себя уютно и расслабленно и не стал сопротивляться новому погружению в сон.

Со следующим пробуждением он понял, что думать может более чётко. Эффекта чугунной головы не ощущалось, заторможенность от долгого сна развеялась сразу. Теперь он разглядывал свое обиталище с интересом, пока не почувствовал, что изрядно голоден. Мысли сию же минуту переключились на еду. В животе резанули голодные спазмы. И как по волшебству, дверь помещения отошла в сторону, пропуская тележку с выставленным на ней подносом, на котором рядком стояли небольшие тарелочки, накрытые металлическими колпаками. За тележкой неторопливо вошла немолодая пышнотелая женщина, облачённая во всё белое.

Женщина! Надо же какое чудо чудное.

Лицо вошедшей показалось ему доброжелательным и сразу вызвало к её обладательнице расположение. И внимание читалось в её глазах, и забота, да и черты сами по себе миловидны.

Как впервые оказался здесь Масканин не помнил. Видать сознание потерял во время того допроса. Но что каким-то образом оказался в больничном заведении, это он сообразил ещё когда впервые оклемался, а теперь же окончательно уверился в этом. Медсестра? А кто же ещё? Ни кем иным, кроме как сестрой-сиделкой вошедшая быть не могла.

Женщина неспешно подкатила тележку к кровати, затем привычным движением вскрыла лежавшую на подносе упаковку, извлекла влажную салфетку и старательно смочила ей губы Максима. Когда он почувствовал на губах влагу, понял насколько обезвожен. Язык с трудом ворочался во рту и практически не слушался. Горло словно песком забитое, больно отзывалось на все потуги овладеть мышцами. Странно, ещё полминуты назад этой адской жажды не ощущалось.

Сестра завела свою руку Масканину под затылок и приподняла его голову над подушкой. Второй рукой она приставила к его губам большой стеклянный стакан. Максим жадно выхлебал всё содержимое лишь под конец различив лёгкий сладковатый привкус напитка. Тут же ощутил возвращение сил, а вместе с ними вновь заявил о себе голод. Тарелочки к этому моменту уже были освобождены от колпаков. Масканин ел быстро, почти не различая вкуса представленных желеобразных блюд. Всё вытеснили запахи и зверский аппетит. Пища несомненно вкусна, однако сейчас он был бы не менее рад, окажись перед ним всего лишь банка простой тушёнки.

Насытившись и повеселев, Максим попытался заговорить, но предательский язык почему-то до сих пор плохо подчинялся. С большим усилием удалось выдать только сиплые звуки. Медсестра склонилась над ним. Он повторил попытку, на этот раз более успешную:

– Д-давно я здесь?

– Третий день, сударь… Вы почти всё время спали. Это нормально, – сообщила она доверительно. – Так всегда после полной очистки организма.

– А сколько?…

– Всего в карантине вы проведёте десять дней. Восстановитесь, окрепните и больше никто вас здесь держать не будет.

– А где мой… Где Михалыч?

– Ваш товарищ в соседней палате, – её лицо вдруг стало строгим. – Больше никаких вопросов. Будьте благоразумны, сударь. Отдыхайте и ни о чём не тревожтесь.

Последние её слова он слышал как из-под воды. Видимо в напитке присутствовало снотворное. По телу уже растекалось блаженное тепло, он понял что начинает засыпать…

Хельга устало отложила папку с пронумерованными отчётами исследовательских групп. Помассировала виски, пытаясь снять накопившееся напряжение. Тщетно. Да и голова разболелась не на шутку. Так не пойдет. Нужен отдых. Но отдыхать нет времени, работы навалом.

Она закрыла глаза и расслабилась в кресле, поудобней приняв позу. Мысли исчезли, перестало существовать и всё вокруг, в сознании пустота. Дальше она начала оперировать одними образами, войдя в активную фазу транса. Спустя три минуты реального времени от головной боли не осталось и следа. Ушла и усталость.

Хельга открыла глаза. Взгляд напоролся на недопитую чашку с чаем, о котором она совершенно забыла, вчитываясь в отчёты. Она сделала глоток. Фу, гадость какая! Чай давно остыл, а холодный она не переваривала.

– Серёжа, – обратилась она по селектору к сотруднику, совмещающему должности лаборанта и её личного секретаря, зачастую сопровождавшего многие отчёты удобоваримыми пояснениями.

– Слушаю, командор.

– Принесите поступившие донесения от проходчиков. И чаю, будьте добры.

– Сию минуту.

Когда бумаги легли на стол, она бегло просмотрела те, что относились к патрулированию. Без происшествий – и ладненько. В оставшемся донесении сообщалось, что демонтаж оборудования наконец-то завершён. Нет, что ни говори, а удачно всё-таки получилось, что этот прохвост Дрик наткнулся на эту парочку беглецов. Прямо перст судьбы какой-то. За последние, кажется, лет шестьдесят, не было найдено ничего ценного из прошлой эпохи. И вот в случайно обнаруженных руинах, которых в Пустошах не мало, сохранилось мало того, что древнее оборудование, так ещё и массивы информации. Какой информации – это второй вопрос. Но в любом случае знания древних – это возможный козырь в существующем технологическом балансе в этом мире. Теперь у неё новая, так сказать, радостная забота: организовать доставку оборудования в Светлоярск, в котором должно быть уже потирали в предвкушении руки все те кто имел доступ к тайнам этого мира. Надо бы ещё выдать нашему Дрику что-нибудь особенное в качестве поощрения. Ладно, подумаем над этим позже, решила она. А сейчас надо заняться беглецами. Особенно одним из них.

Хельга не удержалась и достала из секретера древний клинок. Не смотря на кажущуюся несуразность, он восхитил её с первого взгляда. А потом ещё больше, когда она немного повозившись открыла его секрет. Молекулярный резак. Она знала ему цену. В галактике нынче ценность невообразимая. Не то чтобы делать их разучились после Упадка, нет не разучились. Вернее научились заново. Ценность же этого в его в древности. И в назначении. Такими вещами награждали. В том что у вещей есть душа Хельга не сомневалась. Может быть клинок сам нашёл нового владельца, всё может быть.

Глядя на клинок, она задумалась. Вспомнилась несколько неожиданная шифрограмма, в которой говорилось, что в процедуре ментосканирования Масканина были допущены некоторые ошибки. Рекомендовалось проверить один из считывающих блоков и провести процедуру повторно. Ошибки! Какие тут к чёрту могут быть ошибки? Процедуру проводил опытный персонал, другого на базе быть не могло. Специалисты не ошиблись на Бражникове, да и ранее не ошибались. А вот на Масканине видите ли ошиблись.

'Не так всё просто с этим Масканиным, – подумала Хельга, поигрывая клинком, словно ребёнок игрушкой. – Амнезия амнезией, а технику не обманешь… Если не знаешь как'.

Шифрограмма? 510/2

'Срочно!

28.08.153 Светлоярск. Комете

По вашему запросу удалось установить:

Бражников Борислав Михайлович,….

Масканин Максим Еремеевич, 29.03.127 г.р., уроженец хутора Высоковский Зареченского уезда Вольногорской губернии, родовой вольногор, образование высшее.

В 143–145 г.г. проходил действительную срочную службу в 7-м ЕВП 2-й ЕВД Старградского Военного Округа.

В 145–147 г.г. состоял в студенческой леворадикальной организации, дважды задерживался жандармерией, привлекался к административной ответственности. Позже разочаровался в левых идеях и порвал прежние связи.

В действующую армию вступил в феврале 150-го добровольцем. С февраля 150-го по октябрь 151-го вольноопределяющийся 7-го ЕВП, с октября 151-го приказом по 2-й ЕВД произведён в чин подпрапорщика с назначением на должность командира взвода. С января 152-го прапорщик, с апреля 152-го подпоручик, командир полуроты. С ноября 152-го поручик, командир роты.

Награждён солдатской 'Вишней' и знаком '15 штыковых'. Имеет три представления к 'Георгию' 4-й степени, не удовлетворённые по причине неуживчивого характера.

С 29-го января 153-го числится без вести пропавшим в бою под Тарной.

По данным полкового особиста, за Масканиным не раз отмечались интересующие нас навыки и способности, как то: владение боевой яростью и начатками самоцелительства.

В связи с выше перечисленным по Масканину М.Е. предлагаю:

1. тщательно и всесторонне провести комплекс исследования по программе ГМС*

2. скрытно провести оценку его тонкостного восприятия

3.1. в случае благополучного результата всячески содействовать его скорейшему вступлению в наши ряды.

3.2. в случае выявления инородной сущности изыскать способ умерщвления с сохранением целостной структуры головного мозга.

Острецов'

– Как там наш 'пациент', Тихон Сергеич? – задала Хельга дежурный вопрос.

– Весьма неординарен, – задумчиво ответил заведующий лабораторией, затягиваясь сигаретой.

– Вот как? Неординарен, говорите…

– Именно, – завлаб с раздражением потушил окурок в пепельнице. – У меня создалось впечатление, будто он может, если угодно, по своему усмотрению может ограничивать доступ ментоскопа к памяти.

Чего-то подобного Хельга ожидала и потому не выказала удивления, но не для того чтобы скрыть, а по причине его отсутствия.

– Что ж, любопытно, – заметила она нейтральным тоном.

– Любопытно, говорите? Неслыханно! До сих пор я не сталкивался с чем-либо подобным.

На это Хельга ничего не ответила. Знал бы Тихон Сергеич, что его любимый ментоскоп, который, как он ошибочно полагал, был изобретён в Новороссии всего несколько месяцев назад, так вот, знал бы он, что ментоскопы не всегда оправдывают приписываемые им способности, ох, не негодовал бы он так.

– Что вы намерены предпринять?

– Пока ничего особенного. Будем продолжать изучение в плановом режиме. Блокировка воспоминаний 'пациента' не имеет сколько-нибудь распознаваемой системы. Я подчас прихожу к выводу, что блокировка происходит под воздействием эмоциональных переживаний. Проще говоря, с энной попытки мы, как правило, снимаем результат. А то, что он всё-таки целенаправленно скрывает, мы считываем во время сеансов другого 'пациента'.

– Эмоции тут не причём, да и не стоит их путать с чувствами.

– Что вы имеете в виду, командор?

– Всего лишь то, что он может избегать проявления эмоций.

– Э-э… Не совсем понял вас…

– Оставим это… Что удалось наработать?

– Да пока ничего, командор. Ничего… компрометирующего. Я так понимаю, не в наших интересах, чтобы что-то всплыло?

– Вы правильно понимаете. Терять этого 'пациента' не хотелось бы. Но долг требует, чтобы не осталось ни сомнений, ни вопросов. Поэтому продолжайте со всем усердием.

– Хм! – за последние месяцы завлаб успел уже привыкнуть к частым взаимоисключающим наставлениям начальницы. – Что касается усердия, то его моим сотрудникам не занимать.

– Я это заметила, Тихон Сергеевич. Очень даже заметила… Я бы хотела поговорить с ним.

– Не советую. Он сильно взвинчен. Поймите меня правильно, это…

– И тем не менее я настаиваю.

– Как знаете… – тут же сдался завлаб, зная, что препираться с начальником экспедиции бессмысленно. Он сделал рукой приглашающий жест и пошёл по коридору, провожая её к двери.

Хельга вошла в камеру одна и присела на одиноко стоявшую у двери табуретку, привинченную к полу.

Масканин встретил её хмурым взглядом исподлобья. Глядел он недоверчиво, настороженно и чувствовалась в нём наглухо запечатанная злость. Что ж, это хорошо. Хорошо, что он способен обуздать себя и хорошо что злость, а не апатия.

– Здравствуйте, Максим.

– Кто вы? – сухо спросил он, не удосужившись ответить на приветствие.

– Глава особой научной экспедиции. По совместительству руковожу этой вот базой. Можете называть меня Хельгой.

– Что вы хотите?

– Что я хочу… – она слегка улыбнулась. – Хочу определить ваше настроение… Есть ли у вас вопросы, пожелания…

– Да? И всё? – он криво ухмыльнулся. – Это вы удачно заглянули. Вопросов у меня куча. И главный: когда прекратятся эти опыты надо мной? А пожелания… Желаю одного: разбить кому-нибудь морду… – он запнулся. – Простите, сударыня, я конечно же не вас имел в виду.

– Не стоит. Я не приняла это на свой счёт. Что до вашего вопроса, то вы проходите проверку по новой методике. Так что… Никто не проводит над вами опытов. Всего-навсего новейшие достижения науки и техники на службе интересов Отечества.

– Ну-ну, – Масканин недоверчиво цокнул языком. – Что-то я не слыхал о существовании такой техники, чтобы у человека в мозгах рыться, как у себя в огороде.

– И что с того, позвольте спросить? Человек постоянно, до самого перехода сталкивается с чем-нибудь впервые. Стоит ли удивляться по каждому поводу?

– До перехода, говорите? Интересно. Прям как у нас… Впрочем, мне сейчас не до этого…

– Совершенно верно, сейчас не место и не время выяснять наши мировоззрения.

– Что же вы там во мне выискиваете? Может сам вам расскажу, а?

Она покачала головой.

– В том-то и дело, Максим, что не можете.

– Понимаю. Потенциально я враг, пока не доказано обратное. Какая же судьба меня ждёт, ежели я окажусь врагом явным? Снова куда-нибудь в лагерь? Или теперь, по нынешним временам, лагеря не нужны? Сразу в расход?

– Вы так сразу с места в карьер… Считается неприличным отвечать вопросом на вопрос, но я рискну нарушить приличия. Неужели я по-вашему здесь и сейчас стану отвечать на такие ваши вопросы?

Он лишь пожал плечами, а она поймав его взгляд спросила совершенно будничным тоном:

– Максим, вам знакома Татьяна Велиславовна Косенко?

Внешне Масканин остался безучастен, только глаза на мгновение блеснули, чем его и выдали. Однако не этого добивалась Хельга, он не раскрылся, как она рассчитывала. В конце концов, возврат памяти у него хоть худо-бедно, но идёт и его реакция ничего не говорила. Тогда она продолжила нажим в ту же расшевелённую точку. Сменила тональность и спросила:

– Вы знаете, что она носит ребёнка от вас?

Сперва он не сразу понял смысл вопроса. Затем со зрением случилось на долю секунды расстройство: всё пространство камеры будто бы резко 'поплыло', уменьшившись в размерах, а лицо Хельги мгновенно выросло в размерах. Было в этом эффекте что-то знакомое, откуда-то он знал, что так бывает, когда пытаются что-то внушить. Затем всё так же резко вернулось к прежним размерам и на краткий миг наступил иной глюк: он увидел Хельгу сразу со всех сторон одновременно, сзади, спереди, с боков, сверху и снизу.

– Это правда? – тихо прошептал он, а может быть подумал.

– Правда, – кивнула она, довольная, что получилось таки его раскрыть, хоть не надолго и не полностью, но всё же.

– Как она? И где теперь она?

– В Юрьеве, у родителей. У неё всё хорошо.

Он кивнул, потупился и вдруг вздёрнул подбородок с вопросом:

– Там в изоляторе, когда я в отключке был… меня никто из медсестричек?…

– Ммм… – Хельга развела руками. – Да трогали. Все переодевания и процедуры медсёстры делали. Откуда нам было знать? Честно говоря, не до этого было. Вас и вашего напарника требовалось хорошенько 'почистить'. И… медперсонал на базе в основном женский.

– Что ж вы сделали? Как же я теперь невесту обниму?

– Понимаю… Придётся ждать. Пока родит. Другого выхода у вас нет. Так что, если пройдёте проверку…

– Ххэ… А если нет? Тут в Пустошах и выбросите? Разбередили мне… Когда вы свои опыты закончите?

– Хотите, Максим, вновь услышать мой ответный вопрос?

Масканин отвернулся и произнёс:

– Уходите, Хельга, прошу вас. Мне не приятно и трудно разговаривать в таком ключе с красивой женщиной. Не о такой встрече с соотечественниками я мечтал в последнее время. Да и сомневаюсь, что вы моя соотечественница.

Хельга пожала плечами и поздравила себя с успехом. Для себя отметила, что не смотря на всю холодность и раздражённость Масканина, она всё же вызвала в нём интерес, хотя этот интерес ни к чему не привёл бы. Она это почувствовала на уровне женского чутья. Тем более после не совсем красивого способа его прощупать, к тому же выяснилось, что его касались другие женщины, когда невеста носит его ребёнка. По поверьям вольногоров беременных не должны касаться чужие мужчины, а отца ребёнка не должны касаться другие женщины кроме матери. Странно даже, Темискира изолирована в локусе, а подобные представления о тонких энергиях перекликаются с представлениями многих миров Большой вселенной.

Встав, Хельга напоследок искренне пожелала:

– Удачной проверки, Максим.

____________________

*ГМС – глубинное ментоскопирование

Скажи ему кто-нибудь раньше, что от хандры можно завыть, Масканин не поверил бы. Но сейчас, именно в этот момент его так и подмывало завыть. Но не волком, что отвечало его нутру, а как той собаке, навечно прикованной цепью к своей будке. Ну как тут не завыть, когда только что узнал о ребёнке и тут же понял, что до родов нельзя даже дотронуться к Танюше? Да ещё так остро вдруг захотелось её увидеть. Поглядеть на неё хоть одним глазком, хоть несколько мгновений.

После пребывания в изоляторе его перевели сюда, в тесный кубрик медицинского блока, откуда день за днём выводила по одному и тому же маршруту неизменная троица излишне хмурых неразговорчивых парней, облачённых в одинаковые белые комбинезоны, какие здесь на базе носили все имеющие отношение к медперсоналу. Вот только эта троица ну никак не соответствовала образу означенного персонала. Одинаково короткие стрижки, специфические движения хорошо тренированных людей и бросающаяся в глаза военная выправка. Ну хоть ведут себя вежливо и без всяких конвойных заморочек.

Изо дня в день его с утра водили по изолированному коридору в камеру с единственным креслом с застёжками для рук и ног и со странным колпаком, надеваемым на голову. Кресло было мягкое и удобное, в нём легко можно расслабиться, вот если б ещё не застёжки с колпаком и куча разноцветных проводов, что уходили прямо в заднюю стену камеры… И каждый раз одна и та же процедура: двое техников во всё тех же белых комбезах, но самого цивильного вида, надвигают на голову чёртов колпак, что-то там долго щёлкают с той стороны спинки и уходят. А потом откуда-то из потолка раздаются вопросы. И всё. Сами собой, помимо воли, возникают подробнейшие воспоминания и проносятся подобно скакуну, что летит галопом, а ты сидишь в этом кресле и словно сторонний наблюдатель просматриваешь собственными закрытыми глазами свои же воспоминания, заново переживаешь всё то, что было и что интересует этих неутомимых исследователей. А интересуют их в основном обстоятельства побега. И конечно же весь тот временной интервал, что был проведён в лагере. Но тут уж проблема. Всё что всплывало из глубин памяти было настолько туманным, что не получалось никакой удобоваримой для восприятия картины. И тогда раздражённые исследователи начинали задавать ключевые вопросы о жизни до лагеря. И вот тогда изредка начинаешь вспоминать то, что ещё недавно казалось напрочь забытым. Что ж, хоть какая-то польза от этой возни.

А потом всё это заканчивается и приходит понимание, что на сегодня всё – отстрелялся. Дальше возвращение в свой кубрик, где в общем-то уютно и нет порядком осточертевших белых тонов, как везде в медблоке. Можно валяться на кровати, можно отжиматься, можно ходить из одного в другой конец целых десять метров. Ах да, можно ещё приготовить кофе и закурить, завлаб на днях расщедрился и лично передал банку кофейного суррогата, сахар, электроплитку и две пачки второклассных сигарет 'Северная Заря'.

Кормёжка тут по распорядку, всегда доставлялась в кубрик на тележке. Кормили хорошо, наверное даже вкусно, не деликатесы конечно, но после недавних странствий, а особенно лагерной жратвы, здоровенный кусок мяса с гарниром и салатиком казался чем-то невероятным, почти сказочным. Так что, завтраки, обеды и ужины – то немногое, что хоть как-то скрашивало ежедневную обыденность, когда живёшь и не понимаешь своего статуса, кто ты здесь: пленник или всё же нет? Почему столько недоверия и в чём истинный смысл этих ежедневных процедур? Хорошо хоть кофе дали, пусть эрзац, но всё-таки. И сигареты зачем-то. Максим не курил, так эти пачки и валялись без дела.

А глубокой ночью накатывала тоска и заедала почти до самого утра. Приходили самые разные мысли, роились, расплывались. Нежный и волнующий образ Танюши оставался по прежнему размытым. Сколько тепла в душе порождал её образ! Вот бы фотокарточку её сюда… Всё думаешь, думаешь, ворочаешься с боку на бок, а сон не идёт. Слишком много было вопросов, на которые страсть как хотелось получить ответы. Что же всё-таки у него хотят выведать? Что это за чудо-техника, позволяющая копаться в чужой памяти? И как там поживает крепыш, о котором до сих пор ничего не известно? Ответов никто не даёт. Не дают и свежих газет, да и вообще никаких. Радиоприёмник тоже не положен, впрочем здесь в Пустошах от него толку ноль, даже невинных развлечений лишили – ни киношки посмотреть, ни книжку почитать. Должно быть, какой-то явный умысел в этой информационной блокаде, только ради чего?

Вот и хандрил Масканин, терзаемый сомнениями и вопросами, среди которых самым главным был один: когда же всё это кончится и прояснится, наконец, его статус?