Текст книги "Друзья контролера (СИ)"

Автор книги: Александр Короленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

   – Вон хороший магазин! – показал рукой наш «водила». – Строительный. Там много грузовиков постоянно, а так же бочки есть разные на складе, можно солярку слить, и перелить в них.

За рулили на площадку, и точно, стоят фуры в ряд. Здоровенный магазин, всё должно быть, что надо по хозяйству.

Почуял несколько посторонних, неподалёку от нас вскоре остановилось два грузовых микрика. Из низ вылезли пятеро вооружённых охотничьими ружьями разновозрастных мужиков, младшему лет пятнадцать, стоит, постоянно озирается, сжимая древнейший ТОЗ в руках. У одного увидел фашистский карабин «маузер», раритет, и этот мужик почти бегом приближался к нам.

– Здорово, славяне! – улыбается, перешёл на шаг, подошёл ко мне, окинул взглядом нашу группу, хмыкнул, увидев тётю Свету с пулемётом на перевес, стоит, держит его за сошки одной рукой. Другая на спусковом крючке, как немец со «шмайсером» в натуре, ещё та картина, плюс ещё такого футуристического вида броня.

– Не помешаем вам? – спрашивает, щурит глаза на солнце, лет сорок ему, рыжий, конопатый, карабин фашистский явно в тему…

– Да не, брат, на всех хватит! – посмотрел на его «ствол». – В музее украл?

– Да не! – ржёт, хлопнул по цевью. – Дедушка с войны принёс, как знал!

– Да, с таким далеко не убежишь! – подошёл к нам Мак Уэйд. – Спасибо, что спасли, думал всё. Сожрут. Я к вашим услугам, на мне теперь долг жизни. Как у сталкеров.

– А ты что, сталкер? – напрягся я.

– Хотелось бы, да вот увы, не водятся у нас такие. Остаётся в игру играть, да книжки читать! – ответил тот. – Меня Сергей Полунин зовут, по профессии сантехник.

Да уж, подумалось, с пулей в голове товарищ. Ну да ладно, мужиков не хватает, авось пригодится.

– Ладно, удачи! – рыжий побежал к своим. Уважаю таких, с улыбкой подошёл, и ни капли страха я за ним не учуял.

– Давай не стоим! – командую. – Цыгель, цыгель!  Серёга, с нами хочешь поехать?

– Конечно!

– Ну тогда не стой. Бегом за бочками.

Паша уже подогнал джип к ролл – воротам, зацепил за край тросом, раз, вырвал с мясом, проход открыт.

Народ устремился в магазин, и тут мимо нас по трассе, около которой находился супермаркет, пролетели пара джипов с них послышалась очередь, и одна пуля попала Мишке в грудь. Я посмотрел – ничего страшного, «берилл» выдержал.

– Вот уроды! – парень явно разозлился.

– Пустяки! Света, останься в дозоре, встань у входа!

– Есть! – по военному ответила тётка, перевернула рядом стоявший аппарат по приготовлению и продаже кофе, установила на нём пулемёт, и заняла позицию. – К бою готова!

Ни хрена себе, готова она! В принципе нормально всё сделала – её сектор обстрела как раз    захватывал широкие въездные ворота.

– Нашёл бочки! – орёт Серёга изнутри, вот шустрый, хотя ж он строитель, мог знать.

– Тащите сюда!

Подтащили большие пластиковые бочки к ближайшей фуре, Семёнович монтировкой снял с бака замок, и засунул шланг, подсосал, всё. Потекла, родимая!

– Смотри за бочкой, шланг если что, перекинешь, – сказал он Мише, и пошёл к следующей машине.

    Я же зашёл в магазин, походил по залам с тележкой, кинул в неё пару пятидесятиметровых катушек – удлинителей, сварочный аппарат, электроды, отвёз всё это в «спринтер». Вернулся, загрузил бензиновый – генератор, отвёз, вернулся ещё за одним. Мимо Паша вёз на тележке несколько упаковок толстой верёвки, гвозди, чемодан с «бошевским» перфоратором, следом Маша пёрла пару сучкорезов. Время зря не теряют.

   На улице суета, Семёнович грузит манипулятором себе в кузов первую бочку с дизтопливом, остальные фуры сливаются одновременно, раздобыли в магазине несколько шлангов. Работа как на стройплощадке, ревёт дизель, Сергей с Михаилом снуют туда – сюда.

– Как загрузитесь, езжайте с Машей на базу! – часа через два крикнул старику – Пашка со Светой в прикрытие с вами на базу. Потом пусть возвращаются, а вы разгружайтесь, Маша на пост заступит. Тот махнул рукой, понял, мол, загружая последнюю бочку.

Пашка направился к «Наварре», прошёл несколько метров, краем глаза наблюдал за ним, и внезапно из его спины вылетели куски развороченных броне – пластин с «Берилла» вперемешку с облаком из крови из мяса, я услышал приглушённый «Думм», стреляли явно издалека, я никого не чуял на «радаре». Парня даже не откинуло назад, настолько мощнейшим было попадание, прошило как лист бумаги иголкой. Упал лицом вперёд, лишь кровь ковром под ним.

– За машины, к бою! – ору, сердце бешено колотится, спрятался за колесом «Ивеко», сорвал с рабочего места Семёновича, тот в шоке, ничего не понимает, глазами ищу Машу, мля, где она, нигде не вижу.

– Откуда стреляли? – орёт Мишка, на глазах слёзы, затаился за джипом, сидит, дрожащими руками передернул затвор на «калаше».

– Не высовывайся! – ору ему, слышу ещё один «думм», Ниссан сотрясло от попадания, в борту дырень, парень вообще залёг на землю, и смотрит с ужасом на меня.  Тётя Света, до этого стоявшая у микрика, спряталась за ним, тоже залегла, видя такую картину.

«Думмм», и я услышал звук падения, обернулся на него…

Увидел в чёрно – белом цвете лежавшую на асфальте Машу, дыра в груди, рядом большой плюшевый медведь… Вышла из магазина и попала под выстрел. Её, в отличие от Пашки, уложило на спину, встретился с ней глазами, пытается улыбнуться мне, кровь течёт изо рта, из месива на груди и из под броне костюма по земле. Потом её лицо расслабилось, и я понял, что это конец.

     Заорал так, что чуть не лопнули жилы, слёзы из глаз, мой разум не верил в то, что видели глаза. Я кинулся к ней, и тут в доли секунды я стал центром той объёмной проекции, как при последней встрече с Воропаевым. Она возникла из ниоткуда, подключила меня к ребятам из моей группы, каким – то бедолагам, спрятавшимся в подвале, и поедающим сладковатые огурцы из трёхлитровой банки, группе рыжего, залёгшей за своими микриками, он смотрел на нас, и ему было искренне жаль наших погибших, я отчётливо видел его стремление помочь, и жгучее чувство бессилия перед таинственным снайпером.

     Но самое главное –  я подключился к Стрелку. Он сидел в пустой квартире на верхнем этаже двенадцатиэтажного дома, в паре километров от магазина, и мы у него были как на ладони, я смотрел на нас его глазами через прицел, видел, как трепыхалось на ветру ухо Машиного медведя, себя самого, рядом с трупом любимой, от меня исходили синие разряды, уходящие в воздух, и остальных членов нашей группы, с ужасом смотрящей на меня. И всё это за доли секунды. Я заставил снайпера отложить неизвестную прежде мне, весьма огромную винтовку на сошках, и скинуться вниз головой из окна. Я уже просканировал его, и знал в чём был мой прокол. И виноват во всём был только сам.

 Вышел из проекции, сделал шаг к Маше, и вырубился.

                                  ГЛАВА ПЯТАЯ.

– Вроде в себя пришёл! – услышал я голос Марии Дмитриевны.

Открыл глаза, лежу в нашей с Машей комнате. Подскочил, на меня смотрят три пары глаз – Петра, Даши и её мамы.

– Где она!

– Лучше тебе лечь! – сказал контролёр. Помолчал немного, не зная с чего начать. У женщин глаза на мокром месте, жалость в них и сострадание.

– В подвал мы их пока положили, сейчас похороним, тоже хочу попрощаться, скоро же надо в парк! – произнёс тихим голосом Пётр

– Прости за Пашку твоего, не уберёг! – сказал я Даше, вставая с кровати.

– Да, жаль его, но не мой он! – железным тоном как отрезала девушка. – После того, что он сделал ночью, не мой! – и её глаза блеснули сталью. Вот где характер!

Я поднялся, и шатаясь, направился в подвал, тошнило, кружилась голова, но я боролся с липкой слабостью как мог, каждый шаг отдавался болью по телу.

Их положили рядом, тут же на полу сидели ребята, тётя Света, так и не снявшая броне костюм, пулемёт при ней, сидит, лицо суровое, по щекам слезинки следы режут. Мишка наоборот, весь в слезах, держит руку друга в своей руке. Увидели меня, встали, сказали крепись, потрепали по плечам, и удалились.

    Я присел рядом с телом любимой, её укрыли покрывалом, снял его с головы. Лежала с закрытыми глазами, как спала. Накатили слёзы, сдерживал их, как мог, но безрезультатно. Сидел, в голове пустота, как во сне, гладил её волосы. Почувствовал на себе взгляд пленного грушника, посмотрел на него – тот отвёл глаза. От него чувствовалась досада, что погибла совсем молодая красивая девчонка, а вот на Павла ему было наплевать, даже рад этому обстоятельству, как никак, мы его враги.

– Соболезную утрате, Лёх! – буркнул из своего угла глухим голосом.

– Да неужели? Вроде как твои исполнили! – ответил ему, кивнув на тела. И как не было странно, к нему лично я зла не испытывал.

– Да не, братуха, не мои –произнёс, сплюнув на пол, и посмотрев на меня Разудалов. – Бэрримор далеко не из нашей конторы.

– Какой Бэрримор?

– Стрелок, который их положил, позывной его такой. Ты лихой парень, раз смог его завалить.

– Откуда такие сведения? – я вплотную подошёл к пленному.

– Вон, в другом углу лежит! – тот показал на какую –то кучу в дальнем тёмном углу.

Подошёл ближе, и точно, лежит тот стрелок, рядом его винтовка. Вернулся к Маше, и долго сидел рядом….

       Вышел на улицу и подошёл к Петру.

– Я засёк твой импульс, подключился к нему, странно, человек не может такого сделать… – сказал контролёр. – И подключился к нему, видел то, что и ты. Когда ты вырубился мы поехали к вам, помогли, чем надо… Я того стрелка тоже взял с собой. Показал его пленному, тот узнал, хоть и говорил обратное. Разъяснил Разудалову, что от нас тайны не спрятать, показал ему пару фокусов, может зря, конечно, да уже какая уже разница…

– Ты понял, в чём я прокололся? – спросил его хриплым голосом, во рту засуха.

– Не ты, а мы. Да, теперь знаю, что в «Бериллах» стоят не активированные маячки на случай ранения, Мишке когда пуля прилетела, его костюм дал сигнал, и этот спец Бэрримор вас вычислил. Думал свои, а когда увидел, что броне костюмы носят другие, да ещё и разыскиваемые ими лица, принял решение на ликвидацию. Кто бы мог подумать, – почесал репу Пётр.

– Ну, по крайней, мере, знаем, кто они. Я успел «срисовать» краем, что это специальная, новая у них организация, у них везде зелёный свет, лучшее оборудование, люди, и что наш дорогой Иваныч не самый последний человек там, этот киллер обучался с ним вместе, по специальной программе, которую спёрли в нашем мире, двойные агенты, мля, Бонды херовы…. И тут уже корни пустили, у них люди и в полиции местной есть. И ещё у них есть связь, передающая сообщения на ту сторону, каждый Выброс.

 – То –  то и оно! – согласился контролёр. – Ладно. Лёх, приношу свои соболезнования, Машу и я успел как дочку полюбить, мля… Знаю, не к месту будет сказано, и не в обиду, просто, как знать, может и не свидимся уже. Поэтому скажу – присмотрись к Даше, я её сразу просканировал. Нравишься ты ей, в огонь пойдёт за тобой…Таких баб не найдёшь уже, да и напоминает она мне мою дочку, точь в точь она, и не верится даже, поэтому присмотри за ней, Алёша, очень прошу.

Я кивнул, мол, хорошо.

– Сейчас похороним их! – сказал Пётр. – Эй, Серёг, зови братву.

Бывший сантехник кивнул, и через несколько секунд появился с теми пятерыми мужиками, которых видели при потрошении магазина. Они подошли, отводя от меня глаза.

– Лёх, эти ребята нормальные, мы приняли решение их оставить у нас, но окончательное слово за тобой!

 – Пусть остаются! –сказал я, борясь с головокружением. – Соседние с нами дачи пустуют, расширим территорию.

– Спасибо, Лёх! – произнёс рыжий с «маузером». – Мы семьи позже тогда перевезём.

   Я ещё раз кивнул, пошёл на кухню, достал бутылку водки, и приложился на половину к ней. Сел на стул, чуть не завалившись на бок, пол под ногами гулял, словно палуба судна в шторм, в голове гудело. Сидел, и тупо смотрел на бутылку на столе, провёл рукой по лицу – кровь, она шла из носа, но мне абсолютно было наплевать на это.

– Лёх, пошли! – дверь отворилась, и в помещение заглянула тётя Света.  Уже успела переодеться в обычное платье, глаза виноватые, эх, ты то тут причём.

–Иду! – пошатываясь, вышел на улицу, прихватив бутылку. В дальнем углу, где буквально вчера мы с Машей лежали и пили пиво, собрались все, уже были вырыты две могилы.

     Похороны я помню смутно, что – то говорили, я пытался что – то сказать, вот уже кидаю первую горсть, слёзы предательски находят дорогу по щекам… Троекратный салют, Пётр подходит, и говорит:

–Мне пора, отвезёт Семёныч, ребята Рыжего прикроют, я им нормальные стволы выдал. К следующему Выбросу они меня встретят, всё, пока, увидимся. – он обнял меня и пошёл к джипу.

– Не раскисай, на тебе их жизни! – крикнул из машины, а в кузов мужики закидывали труп стрелка.

Я махнул ему рукой, и пошёл в нашу комнату. Сел на кровать, достал Машин ПДА, открыл фотки, где мы в месте. Обернулся к большому плюшевому медведю, всему измазанному в крови и сказал ему:

– Что, не уберегли принцессу свою, дружище? – и подмигнул, а тот лишь пялился на меня своими большими грустными глазами. Всё, вот теперь действительно конец, я совершенно не видел смысла своего дальнейшего существования. Да, есть куча денег, лежит, заныканная, в багажнике «Ауди», а толку от них, с кем их тратить? В тот момент мне действительно не было ничего нужным, подумалось, всё, поезд пришёл, освободите вагоны…Нашёл смысл своей тусклой и попахивающей дерьмом, жизни, и тут же умудрился его потерять, истинный лузер.

Достал из тумбочки совершенно потёртый ПМ, повертел в руках, проверил магазин, полный. Передёрнул затвор и взвёл курок, и сидел, смотрел в чёрное отверстие ствола….

– Ты чё, Лёха, охренел? – в дверях появилась Даша, и без того заплаканные глаза полные ужаса, кинулась, встала на коленки передо мной, убрала руку с пистолетом в сторону, разжала своими маленькими тёплыми пальчиками мои пальцы, высвободила оружие. Отсоединила магазин, кинула его в открытое окно, затем щёлкнула затвором, и маленький пузатый патрон покатился под кровать. Неплохо её Пётр научил, автоматически заметил про себя. И тут же получил нехилую оплеуху по роже, затем ещё одну.

– Что ты как баба! – заорала она, и на её крик в комнату ворвалась тётя Света. Повращала глазами, оценила обстановку, и вышла, плотно затворив за собой дверь. А Даша разревелась, как школьница, её зелёные глаза горели, как изумруды на солнце, она зачастила, всхлипывая:

– Лёшенька, не бросай меня пожалуйста, только не бросай, я всё сделаю…Прости меня пожалуйста, я понимаю, что не вовремя, но ты мне очень нужен, очень, не бросай меня…

А я смотрел на неё, вспоминал, что мне пару часов назад говорил контролёр, и решил для себя – хрен со мной, свой смысл жизни я бездарно проя…л, но зато сам стал чьим – то, и раз так, поживу ещё, побегаю…

Погладил её по голове, вытер ей слёзы. Затем лёг на кровати прямо в берцах, она, всхлипывая, пристроилась рядом, обнял её, она прижалась ко мне по – плотнее, лежала всхлипывая, обхватила меня своими тонкими ручонками. Так и лежали, слушая биение сердец друг друга, я вдыхал аромат её волос, пока сон не забрал нас…

                                                               БОЛОТО.

                                                                  ПЁТР.

     Пётр вышел с портала, вздохнул полной грудью воздух Болот. Как же хорошо дышать, намного легче, чем там, на той стороне. Это как прилететь с крутого заморского курорта в родной Мухосранск, и понять, что дома, хоть и в дерьме по пояс, но лучше. Всё своё, родное, каждый сраный куст с детства знаком и любим, и не поменяешь его ни на что.

Поймал «привет» от соседнего контролёра, их война недавно закончилась, и они неплохо приятельствовали, решив свои территориальные споры. Пётр подарил Кондаку, так звали соседа, зажигалку, и всё, друзья навеки. Ответил на приветствие, тот «маякнул», мол, заходи на кабанятину. Конечно, жареная на костре вкуснее сырой, улыбнулся про себя контролёр. Хоть Кондак и был из «новых», рождённых Выбросами, но темы для бесед они находили, он хватал знания на лету, и питал к ним тягу. Зайду, братан, знаю, скучно тебе, вот, только дела сделаю…

    Решил пойти напрямую соседнему порталу, именно там его «радар» засёк людей, он сосредоточился и… Засёк Люду. Не может быть, как же так…Её окружали бойцы с установленной пси – блокадой, совсем как у Лёхи, подготовились к встрече с ним, значит. Вот шакалы…

   Ещё будучи зелёным ефрейтором, проходящим срочную службу в Киеве, пристрастился бегать в ночные самоволки на танцы. Когда отпросишься у дежурного по батальону, когда на свой страх и риск, но старался попасть на танцплощадку, потому что там была она. Украдкой смотрел в её сторону, не решаясь подойти, ревновал, когда она танцевала с парнями, злился на себя, думал, вот, в этот раз подойду точно…И подошёл, приняв сто грамм на грудь для храбрости, пригласил на танец, на дрожащих ногах вывел её в центр площадки. Она худенькая, кареглазая, в лёгком платьице, оттоптал ей все ноги, танцор был ещё тот.

Потом долго болтали на скамейке, он корил себя за то, что потерял столько времени со своей нерешительностью, и радовался тому, что всё – таки посмел. Тогда между ними пробежала искра, и они уже не могли без друг друга, чувство было крепким и взаимным. Сверхсрочная, свадьба, появление маленькой Даши, затем школа прапорщиков. Казалось счастье будет вечным, но неприятности посыпались одна за другой. Развал Союза, безденежье, присяга на верность Украине. И болезнь Даши, Очень редкое заболевание крови, они проморгали момент, и когда опомнились, было поздно.

– Сделай хоть что – то! – кричала на него отчаявшаяся жена. – Ты же крутишься с учёными, попроси их. Говорят они творят чудеса!

Он и на самом деле служил в Зоне отчуждения с учёными, командир взвода охраны, иной раз даже чай пил с высоколобыми мужами. Вот и на следующее утро подошёл напрямую к профессору Озерову, и попросил помощи. Тот посмотрел на Петра таким взглядом, будто видел впервые и сказал, что бы завтра же он привёл дочь, помогут чем смогут. И небольшое одолжение лично профессору – подписав соответствующие бумаги, не бесплатно, разумеется, поучаствовать в паре невинных опытов. Конечно, прапорщик дал согласие, дал согласие пройти на живую все круги ада. Кто знал, что «невинные опыты» затянутся на долгие десять лет, и из него слепят то чудище, которым он стал? И не увидит ни дочь, ни жену… Не думал сам живым выбраться, но помог Второй Взрыв, он усилил возможности новоявленного контролёра, и взломав пси – защиту персонала, он освободился сам, и остальных мутантов горемык, томившихся в клетках годами. Заодно узнав, что его дочь превратили в этой же лаборатории в прототип бюрера, а позже она умерла, не выдержав действие какого – то препарата.

Гнев его был страшен. Он буквально сжёг им мозги. Но делал это не сразу, долго, причиняя сотрудникам этой живодёрни нечеловеческие страдания. По заслугам, он сам был и прокурором и судом. А потом ушёл в новый мир, его мир, Новую Зону. И вот сегодня нашёлся повод, чтобы поднять со дна памяти всё то, о чём он старался не думать все эти годы. Итак, его прихватили за яйца, очень крепко держали. Надо делать выбор. Он достал флягу со своим «эликсиром», выпил часть, и убрал опять в карман. Затем взломал защиту солдат, и, какой сюрприз, Ивановича, тот присутствовал собственной персоной. И то, что узнал Пётр, его повергло в шок.

– Петь! – услышал он усиленный в матюгальник, голос Подольского. – Хорош дурить, ты же нас «пробил», знаешь, что ни твоей жене, ни тебе, ничего не грозит. Наоборот, мы хотим предложить кое – что стоящее. Выходи, поговорим.

    Пётр прислушался к жене, ощутил страх, надежду, горечь плохих воспоминаний. Его самого совсем по – человечески трясло от тех же чувств, проклятые мелочные властители судеб, сколько можно быть игрушкой в их руках? Он прочитал в ней, что Люде тогда сказали, что её муж с дочкой погибли от случайного взрыва. Были похороны, два закрытых гроба, долгие годы она постоянно ходит на могилки, сажает цветочки и пропалывает редкие сорняки, вышла вновь замуж, но детей так у них и нет, всю жизнь страдала от утраты. И сейчас она здесь, и ей страшно. До жути страшно.

     … – Рад, что всё – таки согласился на выслушать! – улыбнулся ему Подольский. – Пойми, не мы сделали вашу жизнь адом, я поднял бумаги, и так узнал о вашем горе. Искренне соболезную.

Он взглянул на жену – она смотрела на него во все глаза, лицо побелело, как полотно.

– Петя, как же так, – её трясло, вот –  вот разрыдается.

Контролёр подошел к ней ближе, взял её руку в свою, осторожно погладил, поймал взгляд, полный слёз. Его душа разрывалась на части, энергия не поддавалась сдерживанию, как плохо заделанная течь в трюме корабля, распорку могло сорвать в любую секунду, и отчаянное состояние души усугубляло ситуацию.

– Прости Люда, прости за Дашу, а я себя уже не прощу.

Он убрал руку и обратился к Ивановичу:

– В самом деле соболезнуешь? И поэтому спрятался за её спиной, червяк?

– Да ты же нас бы в два счёта уделал, мы же просто хотели поговорить, ты же сам нас просканировал, знаешь, даже больше, чем мы сами.

–Ты хочешь предложить мне выгоду? Иваныч, не путай меня с собой, поверь, человеческие моральные расценки не для меня.

– Какие расценки? – воскликнул Подольский. – Какая выгода? Тут дело в вере в свою идею, в то, что доверила Партия, мы хотим расчистить Авгиева конюшни, что нагородили два этих долбанных продажных мира, скажи, тебе плохо жилось с женой при Союзе? И как стало хреново, когда он пал? Ты же сам знаешь, что я прав! И если ты обвиняешь меня в смерти Дубяры, скажу, что его смерть была не напрасной. Он умер ради освобождения миллиардов!

– Я не муж больше ей! – в сердцах крикнул Пётр. – Уже долбанные полтора десятка лет! Я чудище болотное, не человек, я контролёр! И если контролёр сказал другому, что он его друг, то значит он    никогда не ударит в спину. Человек ударит, а я не ударю. Ты сделал не ту ставку.

Ментально, как можно мягче, сказал ей:

– Прости, любимая!

И произвёл опустошающий импульс, который перекрыл его дикий крик отчаяния.

– Ты сегодня грустен! – сказал Кондак, протягивая ему горячий кусок мяса. – Человеческие эмоции не красят нашего брата.

– Брат, я убил собственную жену! – с горечью произнёс Пётр. Они сидели в пещере, бывшей жилищем соседа, и ели кабанятину при свете костра.

– Жена есть человеческое понятие, нам совершенно чуждое, мы Иные, хоть ты и был когда – то человеком, ты перестал им быть. Я рад, что ты это сделал, ты доказал, что у тебя нет ничего общего с ними, – заметил его оппонент, облизывая жир с пальцев.

– Напротив, я убил её ради того, чтобы другие люди могли жить!

– Пётр, я тебя не понимаю! – укоризненно покачал головой Кондак. – Ты слишком увлёкся отношениями с людьми. Это тебя погубит.

Он замолк, и швырнув в потрескивающий костёр мосол с кусками мяса.

– Скажи мне, Пётр! – наконец оторвался от раздумий. – а что это за взрывы и всплеск энергии был сегодня вечером, сразу после Выброса?

– Я уничтожил второй портал!

– И где ты был почти два дня до этого?

– В аду, дружище, в своём персональном аду!

– Я тебе могу чем – ни будь помочь? – спросил Кондак, отламывая себе новый кусок от туши.

– Сканируй людей, дашь знать, когда появлюсь, что они замышляют! – ответил Пётр, и достав из ранца большой тесак, протянул его приятелю.

– Пользуйся этим. Лучше, чем рвать мясо руками!

Тот принял подарок, довольно заурчал. Пётр улыбнулся, глядя на него, как же иной раз нам надо мало для того, чтобы быть счастливыми.

                                                    ГЛАВА ШЕСТАЯ.

    Проснулся утром от холода и визга бензопил, доносящемуся из открытого окна. Даша уже ушла, сняла с меня обувь и накрыла одеялом. Лежал, прислушивался к своему состоянию, вроде нормально, не «штормит». Радаром прошёлся по округе, ого, народу прибавилось, и намного.

   Встал, спустился на кухню. За столом трое детей, два пацана лет по десять и девчонка, от силы тянет на пятнадцать. С ними две женщины лет по тридцать пять, посмотрели настороженно на меня.

– Здравствуйте, Алексей! Мы жёны Саши и Васи, они нас только что привезли! –  сказала мне невысокая, с короткими волосами брюнетка. – Спасибо, что приютили!

– Да не за что! – кивнул ей, подмигнул детям, те напряглись.

– Покормите детей, берите всё, что найдёте! – и пошёл на улицу.

– Спасибо, мы уже поели!

     Во дворе жизнь била ключом. Семёнович с Михаилом орудовали сучкорезами, а Рыжий с одним из своих мужиков, размахивая топорами, распускали получившиеся кругляши на дрова. Остальной народ, кроме сестёр, Даши и Ксюши, участвовал в сооружении гигантской поленницы у бани, которая между делом вовсю топилась, наполняя воздух ароматным дымком, Джозеф как раз закидывал новую порцию поленьев в печку. Цирк, натуральный, Куклачёв свой картуз от зависти бы сожрал!

–Здравствуйте! – сказали все чуть ли не хором, а тётя Света добавила:

– Алексей Петрович!

И глаза прячут все, кроме Мишки, кивнул мне, улыбнулся краями губ.

– Привет, мой народ! – улыбнулся всем. – Как, работа кипит?

 От народа вырвался немой вздох облегчения, лица расслабились, раз шучу, значит в порядке, решили, что ж, почти угадали.

Оглянулся, посмотрел на балкон, на котором обычно несли службу часовые, на посту Валя и Оля за плечами АК 103, поймали мой взгляд, и застенчиво улыбаясь, отдали мне воинское приветствие руками.

– Вот две балды! – подумалось, и из глубин памяти всплыло вечное армейское: К пустой башке руку не прикладывают.

Поднялся к ним на балкон, так, первое нарушение – одеты в лёгкие маечки, утро прохладное, соски чуть ли не на сантиметр торчат из под тонкой ткани. Уж могли бы и «бериллы» им выдать, едрён батон.

– Почему без броне костюмов? – строго спрашиваю.

– Так это…Без вас не разрешают давать их, мы спрашивали… – запинаясь, растерянно пробормотала Валя.

– Ясно! – взгляд упал на дежурный пулемёт, раскрашенный «под хохлому» лаком для ногтей, присутствовали все цвета и оттенки, твою бабушку…

– А это что за резьба по дереву?

– А это ещё Маша начала рисовать, а мы продолжили… – развела руками Оля. – Что, стереть что ли?

– Ладно, пусть так останется… – вздохнул я. – Девчонки, всё у вас хорошо? Если что надо, сразу ко мне обращайтесь…

– Тут это… – совсем засмущавшись и покраснев, сказала Оля. – Нам бы прокладок или тампонов….

– Ах ты ж ептыть! – усмехнулся я. – Радуют меня ваши критические дела, думал, будем с вашими детьми нянчиться, после того случая!

 Я неопределённо кивнул головой в сторону – Пронесло! В моей комнате большая тумбочка, там, в верхней полке Машины «приборы» остались, забирайте, всё, что вам нужно. Ей это уже не понадобится…

Сёстры повесили носы, губёнки предательски задрожали, вот – вот слёзы пустят… Пришлось ущипнуть их за соски, глаза по сто рублей, уставились на меня, зато забыли совсем, что собирались плакать.

– Не надо раскисать! – по отцовски сказал им, и, подняв в верх указательный палец, произнёс наставляющим тоном:

– Вы на посту, с боевым оружием! Надо об этом помнить!

– Да –да, мы помним! – растерянно закивали головами сестрёнки.

Спустился обратно во двор. Заметил, что в одном из джипов сложена куча «бериллов», видимо привезли из нашей с Петром нычки в парке.

    Нашёл Дашу за скамейке за домом, сидела, чистила картошку, уже осилила половину здоровенной кастрюли. Подсел на стул напротив неё. Она отложила нож, посмотрела мне в глаза испытующе.

– Как ты, Лёша?

– Лучше!

Она смотрела на меня, кусая губы, затем схватила мою руку:

– Давай без глупостей, ладно? Перепугал меня совсем…

– Даш, спросить хочу… Зачем я тебе нужен, я же старше и….

– Замолчи! – сказала она. – Ты не такой, как все, в тебе дерьмо наружу, и ты его не прячешь, не притворяешься порядочным, ты как зверь, и я ценю это, ты мне нравишься такой, я сама такая. С Пашкой бы всё равно ничего не получилось, я его видела насквозь, блядво… А вот ты запал мне в душу с самого начала. Сейчас, может, скажу больно – я не рада смерти Маши, она моя подруга, и желала вам только счастья. Но её больше нет, и ты мой!

     Меня аж мурашки пробили, от неё исходила какая – то пульсирующая энергия, и мне приятно было её ощущать, эти волны доставляли какое – то неизвестное удовольствие. Совсем непростая девочка… Она встала, подошла ко мне, и поцеловала в губы. Невозможно описать словами этот поцелуй, он не был похож на Машин, тут что – то другое… но не менее классный.

Она отстранилась, тяжело дыша, прошептала на ухо:

– Иди порядок наведи, а то какая –то анархия уже!

Посмотрел в строну, стоит Серёга – сантехник, с ножом и ухмыляется:

– Вот, в помощь кухонному наряду прислали…

– Значит так, наряд пока отставить! – отдал команду. – Общее построение у крыльца, все, вплоть до часовых. Минуту на исполнение.

Полунин так же незаметно исчез, как и появился.

– Пошли, красавица, тебя тоже команда касается!

– Пошли, отец – командир! – и наградила ослепительной улыбкой.

– В шеренгу по двое становись! – и через минуту моё «стадо» приняло нормальный, уставной вид подразделения.

Оглядел их долгим взглядом.

– Слушай мою команду! – вытянулись, смотрят на меня во все глаза, лишь на Дашином лице иной раз выступает лукавая улыбка. Смотрю на неё строго, улыбка исчезает, стоит, прищурившись, ан нет, в глазах всё равно пляшут весёлые чертенята. Ох уж эти бабы, как же без них жилось спокойно… И без них уже никак, совсем расслабился, сталкер.

– В связи с гибелью двух членов рейдовой группы, утверждаю новый порядок несения службы!

Во первых! Разбиваю подразделение на два взвода. Первый взвод, старший Александр Балтимор. (Рыжий, тот, что с «маузером», кивает головой, сейчас уже стоит с Пашкиным Аеком). Состав взвода – его семья, плюс те, с кем он пришёл. Получается семь человек, детей не считаю. Будете выделять людей в общий кухонный наряд, плюс охрана вверенной территории, один боец.  Оружие вы получили, а своё, с чем пришли, сдать в «оружейку». Позже получите в усиление пулемёт и боеприпасы к нему. Заселяетесь в соседний дом, ломаем забор и расширяем территорию. Так же укрепляем периметр. Второй взвод! Старшая Тётя Света, состав – восемь человек. Так же кухонный наряд, два человека в дозоре, как и раньше. Персональное задание – раз уж несёте службу на балконе, укрепите его мешками с песком, сверху натянуть под углом мелкую сетку, видел в сарае, какая – ни какая, а защита от гранат. Семёныч, подменяешь Петра на обязанностях банщика. Первый взвод, на вас дежурный водитель. Каждое утро жду на планёрку командиров взводов, время девять ноль – ноль.

Во вторых – безопасность! Часовой не должен выступать на пост, пока не будет облачён в броне костюм, их у нас хватает! Он способен выдерживать прямое попадание ПК, но против более мощного оружия, конечно, бессилен – делаю паузу, перед глазами умирающая Маша, на душе смертельная тоска – в чём убедились вчера по полной программе. Так что не надо сильно надеяться на чудесные свойства костюмов, надейтесь на свою голову. В случае нападения, костюмы одевать всем, Света, раздадите потом. Так же и при рейдах, быть во всеоружии.