Текст книги "Johnny I hardly knew ye... (СИ)"
Автор книги: Александр Дементьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Альтернативная викторианская Англия, Лондон. Отставник со своим псом ищут работу
Дементьев Александр Анатольевич
Дементьев Александр Анатольевич
Johnny I hardly knew ye...
"Я бывший армейский демонолог, после неудачного эксперимента по одержанию в Дели был ранен. Около года длились мои злоключения в госпиталях, и наконец, едва выздоровевший я оказался в Лондоне, где мне предстояло получить документы о неспособности нести дальнейшую службу. После сидения в приёмных и прочего крючкотворства, на которое кажется способны только армейские чиновники, я имел патент демонолога, назначение офицерской пенсии, револьвер Веблей-Кауфманн и саквояж с личными вещами.
Решив насладиться красотой осеннего Лондона, я выбрался на набережную, и прогулочным шагом двинулся к своей альма-матер, где долгие десять лет назад получил звание доктора медицины.
– Ватсон! Джон Ватсон! – Услышал я за своей спиной окрик. Обернувшись я увидел тощего коротышку, одетого серое твидовое пальто и жокейское кепи. Позволить себе так одеваться мог только один человек в Лондоне – мой сосед по прозекторской Леонард Грейвс, в своё время решивший посвятить себя медицине.
– Джон, вы нездорово выглядите, – констатировал он, когда мы поздоровались. Наверное, в сотый раз за этот месяц я рассказал историю своего ранения. Грейвс ахал и изумлённо таращил глаза, когда я бесцветным голосом скупо описывал перипетии полугодичной давности.
– И как же вы теперь, Джон? – спросил он, когда я кончил.
– Да вот собирался зайти на факультет, и выяснить, что требуется для получения разрешения на частную практику, – честно ответил я.
– Я вам и так расскажу, дружище, – расплылся в улыбке Леонард, – ведь на ваше счастье, как раз вхожу в состав аттестационной комиссии. Но есть и плохая новость, вам придётся провести в Лондоне больше года.
Я тяжело вздохнул, моей пенсии едва хватило бы на съем самой дешёвой комнаты. Лео, будто прочитав мои мысли, заторопил меня, обещая кое с кем познакомить.
– Джон, вам снова повезло, – тараторил он, в такт шагам, – один мой знакомый ищет партнёра для аренды. Настолько большую квартиру сложно снимать в одиночку, но думаю вдвоём вы сможете осилить плату.
Когда мы приблизились к корпусам института, Лео почти бежал. Скорость передвижения причиняла боль ещё не исцелённому до конца телу, но я старался не подавать виду.
Наконец, мы спустились на второй подвальный этаж, где в бытность мою студентом расположатся морг. Распахнув дверь, Лео с порога крикнул:
– Шерлок, я привёл вам компаньона!
Я вошёл вслед за ним в прозекторскую, и обнаружил сидящего там на пятках человека, погруженного, как мне показалось, в медитацию. Вокруг него были расставлены курильницы, поющие чаши и странные поделки. Насколько я мог судить, часть из них была изготовлена из человеческих костей. Человек открыл глаза и внимательно посмотрел на нас, переводя взгляд с меня на Лео и обратно.
– Добрый день, Лео, – начал он, – я думаю, что с офицером, да ещё и доктором медицины, уж как-нибудь смогу найти общий язык. Тем более, что он был ранен, отправлен на лечение, и весь последний месяц проживал в Лондоне, за исключением перерыва в три дня, закончившимся позавчера. В эти дни он навещал свою родню в Ноттингеме.
Я застыл поражённый, и воззрился на Леонарда, ожидая что он рассмеётся, и сообщит мне о розыгрыше. Но тот лишь беспомощно улыбнулся и развёл руками.
– Нет доктор... – наш собеседник сделал паузу дождавшись пока я представляюсь, – Ватсон, это не розыгрыш и не черная магия, хотя я и сижу в окружении ритуальных предметов секты Бон. Всего лишь внимание к деталям и логические умозаключения."
Аккуратно закрыв журнал, я свернул его трубкой, и со всей силы швырнул в стену. Демонолог и доктор медицины... За все время службы я встретил всего одного демонолога-врача. И никаким стойким ветераном он не был. Жирная, слюнявая, вечно пьяная туша, спасавшаяся от лихорадки хинным джином. Когда меня принесли к нему в мясницкую окровавленного, со срезанными печатями, он шесть часов колдовал над моим телом, и даже пообещал живьём закопать местную лису-шаманку, если она не поможет. Тогда он спас мне жизнь.
Он получил печати, как и все мы, по наследству. Вот только не от отца, что закрыло бы ему доступ в королевскую академию, а от брата. Они тогда служили в Бирме. Его брат получил стрелу в живот от гвардейца короля Тибо, и на третий день, умирая от перитонита уговорил Дока принять печать.
Позже, когда затея Тибо с жертвоприношением провалилась, а сам он был выслан из Бирмы, Доку сообщили, что теперь ему заказан путь обратно в Метрополию. Статус поводыря не лишал его докторского диплома, но ставил его самого на уровень метельщика. Доку ничего не оставалось как остаться в колониях. Я уже упоминал, что это спасло мне жизнь.
Боксёры выкрали меня буквально в десяти шагах от казармы, а потом полночи срезали печати, соединявшие меня с духами. Медленно, с перерывами на трубочку-другую опиума. Под утро меня бросили в канаву, где и нашли сослуживцы.
Рык из стенного шкафа прервал мои воспоминания.
– Сейчас пойдем, не нервничай, – в тон рыку отозвался я. Встав с кровати я начал одеваться. Из шкафа вылез упитанный корги и деловито поцокал к двери, не удостоив меня вниманием.
– Кун, – негромко позвал я, но пёс опять проигнорировал меня. Чёртова собака, опять строит из себя вожака. Я не любил его, а он не мог меня простить. В итоге мы жили как старые супруги, потерявшие ребёнка, и сплочённые скорее общим горем, чем любовью.
Спускаясь по грязной крутой лесенке, предназначенной архитектором для слуг я едва не испачкал брюки в угольной крошке, которую видимо просыпал один из жильцов, тащивший свою добычу домой. В фырканье пса, раздавшемся в ответ на мою ругань, я отчётливо услышал ехидные нотки.
Вывалившись из лишённого окон подъезда, Кун, не отзываясь на мой окрик сразу рванул в подворотню.
– Кон! – раздался мальчишеский голос, перекрывавший повизгивания корги, – привет песик!
– Не Кон, а Кун, – сказал я подойдя, и потрепав по соломенной шевелюре соседского мальчишку, Дона Маклилана.
– Кооун, – протянул мальчишка, уставившись на меня такими же карими, как у корги глазами. Пёс услышав свою кличку пару раз гавкнул, и начал подпрыгивать, – мистер Алвин, а можно мне поиграть с Кооуном?
Парнишка опять протянул гласную в кличке пса и улыбнулся щербатой улыбкой. Молочные зубы уже выпали, а вот коренные ещё не отросли. Он напоминал уменьшенную копию своего отца, Дона-старшего, потерявшего свои зубы в Доках на еженедельных поединках. Как то, тот хвастался, что каждый зуб принёс ему по десять фунтов, но я не верил, иначе бы Кэйлин уже носила хорошеё коленкоровое платье, а их малыш, с которым я разговаривал не бегал в заштопанной рубашке.
– Позже, Донни, – ответил я, – у нас с Куном дела.
–Тогда, я подожду вас, мистер Алвин, и пёсика тоже, – Донни ещё раз бесхитростно улыбнулся, и робко притронулся к моей штанине, – а правда, что корги у вас называют лошадками эльфов?
Я в ответ кивнул и тоже улыбнулся.
– А можно я ему сделаю маленькую повозку, чтобы эльфы могли прийти и покататься?
– Можно, Донни, и мы вместе впряжём Куна, и посмотрим, не прилетят ли эльфы. Только найди колеса нужного размера, и я тебе помогу. – я подпустил в голос немного злорадства, а корги обиженно гавкнул, и косолапо потрусил к выходу на улицу.
С Норт стрит до Пеннингтон было не больше мили, и я шёл степенно, как и подобает уверенному в себе человеку, идущему устраиваться на престижную работу. Кун трусил у моих ног, не отдаляясь болеё чем на шаг. Движение на улице было оживлённое, и он не хотел оказаться с отдавленной лапой или быть спихнутым в грязь, под копыта лошадей.
– Мистер Алвин! Мистер Алвин! – замахала мне рукой Шинн, торговка цветами, едва я показался на Пеннингтон – у меня для вас есть цветок!
Второй раз за утро я улыбнулся, Шинейд Бреслин, бойкая девица считала торговлю цветами своим хобби, а на вопрос о роде занятий, бойко отвечала, что спит за деньги. О нет, она не относилась к тем чахлым полупьяным девицам, до которых так охочи подгулявшие матросы. Бреслины в давние времена заключили договор с самим Ирусаном, королем котов, и теперь все её семейство охраняло зерновые амбары от крыс. Рыжий подданный короля по кличке Дэвин и сейчас валялся на обрезке доски, в паре шагов от Шинн. Толстый, размером почти с корги он лежал, вытянувшись и мелко перебирал лапами во сне, иногда выпуская когти. Я подошёл к Шинн, и слегка поклонился, она встала, и придерживая юбку обеими руками присела, в легкой пародии на реверанс. Затем быстро наклонилась над ведром, в котором хранился её товар и вытащила из него белую гвоздику.
– Белая – на удачу, мистер Алвин, – девушка неуловимым движением вытащила из-под фартука ножницы, оттяпала лишнюю часть стебля, и привстав на цыпочки стала искать взглядом петлицу, но армейская куртка таковых не имела. Состроив разочарованную гримаску, она посмотрела мне в глаза.
– Вот и дедуся всегда говорит, что я спешу, – пожала плечами она, а я в ответ подмигнул, – и сейчас вот...
В её голосе не было смущения или разочарования, скорее задор. Я аккуратно взял у неё из рук гвоздику, и расправив клапан нагрудного кармана на своей куртке вставил цветок в пуговичную петлю.
– Вот видите мисс Бреслин, всё разрешилось, – ещё раз подмигнув произнёс я, – не все поспешные поступки опрометчивы.
– Ну, мистер Алвин, это вы моей кузине Пегги скажите, месяц как в Лондоне и уже выскочила замуж за матроса-каботажника. Уж дедуся говорил ей: "куда ж ты дурочка лезешь, не видишь... – она осеклась, нахмурила лоб, – что ж это, мистер Алвин, вы наверняка спешите, а я тут болтаю, задерживаю вас.
– Вы правы, но как только освобожусь, я тотчас вернусь, и мы с вами поболтаем. И вы расскажете мне, что говорил ваш дедушка кузине.
В это время Кун похрюкивая пытался расшевелить спящего кота, но тот, открыв один глаз вяло хлопнул пса по носу, и снова заснул.
Мы снова церемонно поклонились, и я двинулся дальше к Докам.
– Эй ты, – раздался голос из ближней подворотни, – ну-ка подойди сюда.
Я повернул голову и увидел двух кузенов Шинн, Айка и Люка О"Лири, оболтусов, приглядывавших за многочисленным женским обществом семьи, торговавшим вразнос по всему району.
– Ну, и что вам надо? – нарочито медленно и лениво произнёс я.
– Хотели тебе сообщить, англичашка, что-либо ты перестаёшь крутить голову нашей сестрёнке, либо мы покрутим голову тебе.
В то время как Люк произносил эту фразу, Айк набычился и попытался выглядеть грозно. Я рассмеялся.
– Ребятки, – произнося это я даже повернулся к ним, – во-первых, кружить голову, а не крутить, во-вторых, вы меня не напугали, а в-третьих, не ваше дело.
Ответа я дожидаться не стал.
Немного поблуждав между складами и пакгаузами, я наконец выбрался к нужному зданию. Трест «Морской путь» гласила надпись, сделанная прямо по фасаду здания синей краской. Возле входа уже стояло пять человек, судя по окружающей живности, тоже поводырей. Два кота, пёс-дворняга, карлик в красной шапке и даже небольшой бесёнок шмыгали между ног стоящих. Корги презрительно фыркнул.
– Мистер Алвин, мы ждём только вас, – увидев меня недовольно сообщил толстый седой джентльмен, рядом с ним стоял седоусый мужчина неопределённого возраста. Я, в ответ, пожал плечами и виновато улыбнулся.
Итак, господа, – начал тот же джентльмен, когда мы вошли внутрь здания, – вы все здесь по моему приглашению. Все вы, ветераны, и участвовали в боях, на которые так щедра Империя. Я не собираюсь увещевать вас, что работа будет лёгкой и безопасной, но со своей стороны готов платить вам тридцать пять шиллингов в неделю за ваши умения.
– С вашего позволения, можно конкретней? – отозвался невысокий медноволосый мужчина, рядом с которым стоял Красный колпак.
– Ваша работа будет круглосуточной охраной вот этого склада. Если вы согласны, то мистер Джосайя Пибоди, станет вашим начальником и назначит вам смены.
– А что с авансом? – спросил все тот же медноволосый.
– Аванса не будет, но будут подъёмные в размере трёх фунтов, – вступил в разговор Пибоди, – если согласны, то заключим договор, и за работу.
– Не нравится мне это, – сказал один из поводырей, за такие деньги склады не охраняют вы уж простите.
– Никто не неволит, мистер Суллик, – произнёс джентльмен, где выход вы знаете.
Я свистнул заскучавшему Куну и первым подошёл к Пибоди.
– Ну давайте посмотрим, чем вы порадуете отставника, – сказал я протягивая руку своему будущему начальнику. Тот на удивление широко улыбнулся, отчего стал напоминать довольного моржа и ответил на рукопожатие. По опыту я знал, что самые искренние улыбки у мошенников, но выбирать не приходилось.
– Мистер Алвин, пройдёмте в комнату, там уже составлены образцы контракта и ждет юрист. Он поможет разъяснить пункты договора и условия, при которых вы можете использовать своего фамильяра не боясь судебного преследования, а также, если вы не грамотны, заверит подписи.
Получив пять фунтов и назначение на месяц в ночные смены, я весело насвистывая двинулся домой. Заскочив по пути к зеленщику, мяснику и в бакалейную лавку я купил продуктов и двинулся обратно к дому, наметив по пути заскочить и отблагодарить Шинн за счастливую гвоздику большим леденцом.
Она мне нравилась, и я даже подумывал сделать ей предложение, но меня останавливало отношение её родственников. После волнений в Ирландии, голода, который я не застал, и отношения англичан, выражавшихся в поговорке: "лучше дочь проститутка чем сын – папист," жители Эрина недобро относились к англичанам. Вместе работали, почти никогда не дрались, но отдыхать предпочитали по своим пабам.
Задумавшись, я не обратил внимание на предупреждающее рычание Куна, за что и поплатился. Хлесткий тумак, на пару секунд вышиб из меня понимание где я нахожусь, и я едва не выпустил из рук мешок с продуктами. Кун залаял, а я ещё ничего не понимавший прыгнул вперёд, уходя от следующего удара.
– Ну что ты там говорил, англичашка? – раздался голос Люка, – ты поучил нас, а теперь мы поучим тебя.
Я поставил мешок на более-менее чистую часть тротуара, и развернулся к ирландцам. Айка я встретил ударом ноги в живот, отчего тот отлетел в сторону, а замахнувшийся Люк открылся для удара кулаком в челюсть. Надо отдать им должное, парни они крепкие, и почти сразу вскочили на ноги. Вернее, попытались. Я подскочил к Айку, и ударил его кулаком в висок оглушая, а развернувшись получил в солнечное сплетение от Люка. Сбив дыхание, я успел боднуть его головой и отступил, разрывая дистанцию. Мы с Люком застыли друг напротив друга, за его спиной пытался встать Айк. Люк, не сводя с меня взгляда полез в карман. Я уже был готов вытащить ремень, не раз выручавший меня своей тяжёлой латунной пряжкой в драках, но он достал из кармана не нож, и не кастет, а небольшую монетку в полпенни, которую и бросил мне.
– Если захочешь пригласить Шинн, то иди в "Коронованную арфу," дашь монетку бармену, и скажешь, – он охнул, и скривился, помогая Айку подняться, – что поговорил с нами, ага?
Я поймал монетку и поблагодарив, осмотрел её. На монете вместо королевского профиля была ирландская арфа, 1836 год прочёл я на обороте.
Ирландцы странные ребята, но они мне нравились своим простым взглядом на мир. Отбился от братьев – достоин встречаться с сестрой, не отбился – недостоин.
Неделя прошла быстро. Ночью я работал, обходя с Куном склад, а днём отсыпался. Мимо пролетело открытие Всемирной выставки в Париже, обсуждение которого заняло целых две ночи, усиление боксёров в Китае развлекло только один вечер, правда после того, как я рассказал свою историю о них, старались не упоминать. Отдельно радовал Пибоди, знавший кажется все истории мира. Попавший со мной в одну смену поводырь Красного колпака, несмотря на желчные выкрики оказался вполне хорошим парнем, и даже знал моего соседа Маклилана. А с пятницы на субботу даже отпугнули пару взломщиков, решивших узнать, что хранится в ящиках по эту сторону двери.
Про ящики я приукрасил, корабль с грузом приходил только на следующей неделе.
Наконец наступило воскресенье, и я, отоспавшись и зажав в кармане заветные полпенни отправился на Пеннингтон.
– Доброго дня, мистер Алвин, – Шинн обрадовалась мне будто мы не виделись с ней год, а не неделю, – вы за цветком?
– Нет, мисс Бреслин, – даже немного смущённо ответил я, – я хочу пригласить вас вечером прогуляться.
Зелёные глаза Шинн на миг распахнулись, и почти сразу же она стала строже, и будто старше лет на пять.
– Мистер Алвин, я бы с радостью, но боюсь, моя родня не одобрит.
– Не извольте беспокоиться, мисс Бреслин, – я подмигнул, – ваши кузены, после недолгого общения, попросили сопроводить вас в "Коронованную арфу," когда вам будет удобно. Я достал из кармана монетку и жестом фокусника показал её девушке. Жест правда вышел неуклюжий, но этого хватило.
Шинн взвизгнула так, что подскочил даже её рыжий питомец. Но быстро взяв себя в руки, она поправила рассыпавшиеся кудряшки, и церемонно кивнула.
– Мистер Алвин, я принимаю ваше приглашение, – затем прижав пухлый кулачок ко рту захихикала, – то-то я смотрю, что эти два шалопая аккурат с неделю назад, вечером охали как бабки, а Молли, жена двоюродного брата вдовы О"Шеннон перетягивала Айку грудь. Вы умеете убеждать, мистер Алвин.
– Раз уж я сумел убедить ваших братьев, и пригласить вас на сегодняшний вечер, то называйте меня Эдмундом, или Эдом.
– А вы меня Шинн.
Вечером одетый в свою лучшую куртку я зашёл за Шинн. Он стояла с такой же рыжей толстушкой. Увидев меня, они зашушукались, рассмеялись, и Шинн зашагала ко мне. Невысокая, медово-рыжая, она была одета в пышную юбку темно-синего цвета, белую блузку, подчеркнула талию и грудь жилетом, а сверху накинула некое подобие пелерины из плотной шерсти, заменив ей привычную шаль. Шляпку она держала в руках.
Кун бросился вперёд, и негромко поскуливая, начал носится между нами. Пёс был рад, но совершенно циничной радостью, у него появился пусть призрачный, но шанс остаться на земле с моим потомком. Кот проснулся только когда мы поздоровались с Шинн, и басовито мяукнул, привлекая к себе внимание. Когда мяуканье не возымело эффекта он неторопливо потянулся, и потрусил за нами, а его место сразу занял угольно-чёрный мышелов с белым пятном на груди.
Прогулка у нас выдалась неспешная, мы говорили. Говорили о политике, о ценах, погоде, родственниках Шинн, и в какой-то момент я поймал себя на мысли, что не ищу смысла в словах, что говорит моя собеседница, а получаю удовольствие от её голоса. И судя по всему, как она от моего.
– Истинно говорю вам, неугодны ведьмы Господу! – прервал нас каркающий голос.
Встав на деревянный ящик и зажав библию в руке вещал какой-то старикашка. Вокруг него собралась толпа зевак.
– Сказано в писании: "Ведьму в живых не оставляй"! Низвержение Симона-кудесника тому примером. И сам Иисус отвернулся, когда Диавол предложил ему все царства земные! Почему же мы разрешили этой опухоли расти в нашем, богобоязненном обществе? Почему не последовали словам Господним? Почему и ведьмы, и колдуны существуют рядом с нами, а мы живём как ни в чём ни бывало?
Зеваки зашумели, а Шинн сжала пальцы на моем локте.
А я вам отвечу! Потому, что мы простили их, как отец простил своего заблудшего сына. Мы, каждодневно оскорбляемые мерзостью, ходящей по земле, подставляем вторую щеку, как заповедал нам Иисус! Но в наш просвещенный век пара и электричества использовать нечисть не только богохульно, но противоречит самой природе человеческой!
В наших домах нет мира, потому что мы ...
– Боимся, – крикнул я, – боимся того, что любой поводырь или демонолог сильнее. Мы создали закон, по которому любой носящий печать не достоин звания человека. Даже разделившись на две церкви мы все равно не забывали свой страх.
Мы попытались уничтожить их, но, когда осознали, что ничего с ними не сделать, мы выпустили буллу Епископам, в которой называли грехом тягче смертного пособничество нечисти. Мы создали Мэтью Хопкинса, Торквемаду, Инститора чтобы оградить, стереть и похоронить тех, кого мы боялись. Именно мы кричим на площадях о нечистых помыслах, приводящих к сношению с дьяволом, но когда случается беда именно мы бежим к одержимым! В наших домах убираются брауни, именно нашу воду очищают ундины, нас лечат ши, и с нашими детьми нянчатся пикси. Но мы боимся, боимся тех людей, которые несут на себе наш грех лицемерия.
Старикашка покраснел так, что казалось его вот-вот разобьёт апоплексический удар. Сжав в левой руке писание, он начал тыкать в меня пальцем правой, но не мог произнести ни слова, а лишь надсадно хрипел. Зеваки смеялись, один мальчишка засвистел, его свист подхватил ещё один и ещё, и ещё. Двое молодцов подхватили старичка под руки, аккуратно сняли с бочки и увели.
Я двинулся дальше, Шинн последовала за мной, так и не отпустив мой локоть.
– А где ты так научился говорить? – после недолгого молчания спросила она.
– Когда мне было шесть, отец решил перебраться из Уэльса в Кейптаун, а там мы разбогатели, потом снова обеднели, отец подался на заработки, а меня отдали в бесплатную католическую школу. Там я и учился, пока отца не придавило осыпью в карьере, и не настало время получить печати. А после этого, отец Людовик скорбно сообщил, что одержимым у них учится нельзя.
Мальчик на побегушках в Конной полиции, потом, когда пионеры пошли на Север, я уже был достаточно взрослым, чтобы, накинув себе пару лет, завербоваться в армию. За умение читать меня взяли в полковую канцелярию, в колониях к поводырям относятся проще. Один из офицеров, видимо от скуки, учил нас, пока мы стояли в Кейпе, а потом на корабле. А затем мои духи окрепли, и я был переведён в маршевую роту, а там уже в гарнизон. А потом был Китай.
Я повернулся чтобы взглянуть на девушку, и натолкнулся на пронзительный взгляд зелёных глаз.
– Ты говоришь духи, но у тебя всего один – Кун, – то ли спрашивая, то ли утверждая сказала она.
– Я потом расскажу.
Шинн уже уверенней подхватила меня под руку, и мы двинулись дальше, к "Коронованной лире."
Вы можете представить себе полуподвал, заполненный в равной пропорции бочками с выпивкой и ирландцами? А если и первые и вторые плавают среди сиреневого табачного дыма? А если это все происходит в дрожащем свете газовых фонарей? А если в помещении появится англичанин?
Когда мы вошли в Коронованную лиру мне показалось что даже земля перестала вращаться. Всхлипнув замолкла скрипка, стихли разговоры. Казалось даже дым застыл в воздухе в ожидании. Нет, во взглядах не было враждебности, в них читалось безмерное удивление.
Первыми в паб вошли Кун, и Дэвин, а затем и мы с Шинн. Постояв несколько секунд на пороге двинулись к стойке. Я не боялся, если честно я был просто в ужасе, и судя по тому, как сжалась рука Шинн на моем локте, также ощущала себя и она.
Заставляя себя идти как можно более непринуждённо, под взглядами посетителей мы прошли через зал и остановились перед барменом.
– Этот джентльмен с вами, мисс Бреслин? – стараясь выглядеть невозмутимо спросил бармен.
– О нет, уважаемый, это она со мной, – стараясь перехватить инициативу вмешался я, и выложил на стойку полпенни, – Айк и Люк очень рекомендовали ваше заведение, и мы решили заглянуть, настолько ли оно хорошо, как описывают.
Брови бармена на секунду стали напоминать двух взлетающих чаек, а затем он вернул себе самообладание.
– Что ж, мистер, располагайтесь, первая пинта для гостей за счёт заведения.
– Я пью тёмное, вишнёвое для дамы, и две мисочки сливок для наших питомцев, – я пальцем передвинул по стойке монетку, но бармен, скопировав мой жест вернул её обратно.
– Вам принесут заказ, пройдите за столик.
В тишине мы проследовали к "чудесным образом" не занятому столику в заполненном под завязку пабе и сели.
После того как мы устроились, первым в помещении задвигался дым. Я вообще удивился, как от такого мощного выдоха не вылетели стекла окон. Затем раздался смешок, заиграла скрипка, и посетители вернулись к своим занятиям. Шинн, сохраняя серьёзное выражение лица незаметно подмигнула мне, её зелёные глаза смеялись. Корги с хрюканьем устроился у моих ног, а кот запрыгнул на колени к хозяйке.
Заказ принесла девушка неуловимо похожая на Шинн, только худая и черноволосая. Рыжий на коленях хозяйки, сразу встрепенулся, басовито мяукнул, и попытался подтащить к себе одну из мисочек. Свою миску я поставил перед Куном на пол, сначала взглядом спросив разрешения Шинн.
Не успели мы отпить по глотку, как второй раз за вечер в пабе наступила тишина. Из двери, ведущей в заднее помещение вышел сам старик Бреслин. Казалось один из ветхозаветных патриархов решил проверить как проводит выходной его паства. Огромный, седой с широкими плечами, он двигался по пабу степенно, словно броненосец среди шлюпок, и что мне не понравилось, двигался он к нам. Шинн увидев его только и смогла пискнуть: "дедуся", когда он отодвинул свободный стул, и устроился за нашим столиком.
– Мистер Алвин, – степенно кивнул он.
– Мистер Бреслин, – я чуть привстал, приветствуя старика.
– Если вы позволите, то Мэлдон, – отмахнулся он, и продолжил, – а я смотрю, вам не занимать храбрости. Хотя что ожидать от ветерана экспедиционного корпуса, пережившего пытки и лишившегося большей части своих сидов?
Шиннед ещё раз пискнула и уставилась на меня, хлопая глазищами.
– Вы ей не рассказали? – старик приподнял бровь.
– Не имею привычки завоёвывать девушку попытками вызвать жалость, – я пожал плечами, и сделал глоток пива, – это унижает.
В ответ Мэлдон рассмеялся и продолжил:
– Что же, оставлю вас, наедине, старикам не место с молодыми, – и уже поднявшись посмотрел мне в глаза, – но хочу отметить, что ваша нынешняя работа может послужить источником неприятностей. И не только вам. Если вы готовы сменить флаг, то могу предложить вам с собакой более приличное место, с достойной оплатой.
– Спасибо, Мэлдон, я подойду к вашему предложению со всей ответственностью.
Старик протянул мне руку, я поднялся из-за стола и протянув руку в ответ порадовался, что рукопожатие было коротким.
– Ну как тебе дедуся? – спросила Шинн, когда мы заказали по второй кружке.
– Если бы все ирландцы были такими, то змеи бы ушли с острова без участия святого Патрика, – честно ответил я. В ответ она рассмеялась, тихим переливчатым смехом.
– А сколько у тебя было собак? – немного смутившись спросила Шинейд.
– Шестеро. Кун был вожаком, – после недолгой паузы ответил я, пёс у моих ног тихо заворчал, – и предвосхищая твой вопрос, отвечу честно: я боюсь снова наносить печати.
Спустя три четверти часа и пару пинт, Шинн засобиралась, и я вызвался её проводить. На выходе мы, якобы случайно, столкнулись с братьями О"Лири, оказавшимися кстати, не просто кузенами, а двоюродными внуками сводной сестры от второго брака мачехи брата Мэлдона Бреслина. Я было напрягся, но парни поздоровались вполне дружелюбно, не расшаркивались, но и вражды я не заметил.
Идти было недалеко, и мы шли едва-едва, пытаясь отыграть у уходящего воскресенья хотя бы пять минут перед расставаньем. Нам уже не надо было говорить, достаточно просто идти и молчать. Но все заканчивается, и как бы мы не тщились украсть эти минуты, все равно оказались перед обшарпанной дверью, за которой и жила со своей семьёй Шинн.
Перед самой дверью она повернулась ко мне, и хрипловатым голосом спросила:
– Ты ничего не хочешь мне сказать, солдат Вдовы?
Я смутился, и не нашёл ничего умнее, как ответить вопросом:
– Может встретимся завтра?
– Какой же ты у меня джентльмен, Эдди, – она наклонила голову, скрывая улыбку. Затем быстро обняла меня, и скрылась за дверью.
Постояв немного, я двинулся в обратный путь, но не успев отойти и на пару десятков шагов остановился, дорогу мне заступили два смутно различимых силуэта.
– Смотри ка ты, это та шавка, что гавкала сегодня на преподобного, – произнёс один.
– Надо бы научить пса хорошим манерам, – отозвался второй, и они двинулись ко мне.
Оценив ситуацию, я понял, что честно мне не выиграть. У них трости, а я даже свой ремень не надел, постаравшись принарядится на свидание.
Резко бросившись вперёд, я попытался толкнуть плечом одного, чтобы проскочить, но нарвался на удар в скулу, отбросивший меня. Второй размахнулся тростью, целясь в голову, но я успел поднять руки, и удар пришёлся по ним. Следующий удар свалил меня на землю. На моё счастье они подошли близко, и не могли использовать трости, а мне под руку попался камень. Ударив одного камнем в колено, я ещё раз попробовал, оттолкнув второго, прорваться и сбежать. Мой противник упал, и скрючился, обнимая повреждённое колено. Все это время Кун рычал, лаял, но в драку не вмешивался, помня о запрете.
Вскочив на ноги, я ощутил обжигающую боль в боку, а в руках второго блеснул клинок. Ещё один удар, теперь уже ногой опять бросил меня на землю. Превозмогая боль, я поднялся на ноги.
– Тебе мало? – с брезгливым удивлением заметил стоящий на ногах. Подловив момент, я бросил камень ему в лицо, и он не смог уклониться. Схватившись за голову, он присел, а я из последних сил побежал. Следом за мной бежал корги, истошно лая, но как назло вокруг не было ни души. Что-то ударило меня в спину, и в следующий миг я ударился лицом о грязную брусчатку.
– Дьявольский приспешник, – словно издалека раздался голос старика. Я перевернулся на спину, и увидел, что преподобный идёт ко мне, а в его руке зажат револьвер. Получивший камнем в лицо уже пришёл в себя и стал подниматься на ноги.
Корги истошно завыл, и я освободил печать.
Вой стал басовитей, страшнее и оборвался утробным рыком. Кун бросился на врагов на ходу теряя сходство с милой коротконогой собачкой. Лапы его удлинялись, тело и голова трансформировались, и на проповедника уже прыгнул баргест – ночной ужас пустошей Уэльса. Как только лапы пса коснулись старика, Кун утратил материальность, и прошёл сквозь тело преподобного. Я не видел, но знал, что сейчас призрачный пёс держит в зубах тот комочек непознаваемого, который мы называем душой. Оглушительно лязгнули зубы баргеста, и тело безжизненно рухнуло. А я, теряя сознание увидел, что призрачный пёс вновь взвился в прыжке.
Первый раз я пришёл в себя от мягкого, но нарочито раздражённого говорка, и ощущения рук, обшаривающих моё тело.
– И что, вы, так трагично рыдаете, как будто ему нужен мой брат, Шимон-гробовщик? Мама, успокойте вашу дочь, а то от такой влажности у больного пойдёт воспаление и туберкулёз. Как практикующий врач, имею вам сообщить, что здоровье у него крепкое как мой голем. Вот из этого флакона по пять капель с водой, и судя по тому, что я прочту в завтрашних газетах, и о чём уже шепчется половина Уайтчапела и немножко Сити, то я ему буду нужен меньше, чем старый адвокат Шмуль. Диббук, подай мой саквояж, и если эти милые люди наконец отдадут мне полновесный фунт, то мы пойдём домой.
