Текст книги "Отдельный танковый (СИ)"

Автор книги: Александр Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 29

31 Октября 1941 года, Москва.

Вызов в Москву стал для меня полной неожиданностью. После ликвидации немецкого прорыва между Лугой и Новгородом основная часть корпуса начала возвращаться в Ленинград, а два полка на бронетранспортерах принялась чистить наш тыл в поиске и полном уничтожении уцелевших немцев. Пришлось срочно возвращаться с охраной в Питер, где меня уже ждал пассажирский Дуглас. Только я сел в самолет, как Дуглас тут же пошел на взлёт и в сопровождении тройки Яков полетел в Москву. Полет проходил хоть и по нашей территории, но в начале пути не очень далеко от фронта и за Новгородом на нас попробовали напасть два мессера, два Яка пошли им на перехват, а один остался сопровождать нас дальше. Не знаю чем закончился этот бой, но позже нас догнал один Як, а вот второго не было, и что с ним произошло я был в полном неведении, а так же, что случилось с немецкими истребителями. Еще через полчаса истребители сменились, на этот раз это были три ишачка, но больше встреч с немецкими истребителями не было и около пяти дня наш самолет сел на подмосковный аэродром, где меня уже ждала машина с охраной. За присланной за мной эмкой ехала еще одна с четырьмя охранниками. В семь вечера машины въехали в Кремль и скоро, после процедуры проверки, я снова входил в приемную Сталина. За столом сидел бессменный Сталинский секретарь Поскребышев. Я даже не успел с ним поздороваться, как он, сняв телефонную трубку с аппарата, и немного подождав, коротко произнес: – Прибыл генерал Марков. Выслушав ответ, Поскребышев положил трубку на телефон, и встав со своего места со словами – Проходите, вас ждут. – подошел к дверям кабинета Сталина и открыл их.

Честно говоря, я не ожидал такой скорости и оперативности, только приехал и сразу к самому. Косяков за мной вроде не было, но всё равно немного мандражируя я решительно зашел в кабинет Сталина. В кабинете, кроме самого Сталина были Мехлис, Шапошников, Жуков и Василевский. Довольно неожиданный для меня состав и я был в полном недоумении за чем меня так срочно вызвали к Самому, да еще и к такому составу военачальников у него.

–Добрый день товарищ Марков. – Сразу же начал Сталин, стоило только мне войти в его кабинет.

–Здравия желаю товарищ Сталин.

–Вы товарищ Марков наверно гадаете, зачем мы вас так внезапно вызвали?

–Есть такое.

–Нам вот с товарищами интересно, – Тут Сталин обвел рукой с незажженной в ней трубкой присутствующих. – какие теперь у вас планы после того, как вы отбросили от Ленинграда финнов и ликвидировали немецкий прорыв между Лугой и Новгородом. И не слишком ли вы сурово обошлись с финнами, приказав ни кого из них не брать в плен? Тут такой вой поднялся не только в финских и немецких газетах, но и в газетах других стран и даже английских.

–Планов пока товарищ Сталин у меня нет, кроме приведения моего корпуса в порядок после прошедших боев. А на счет финнов, то что они заслужили, то и получили. Если кто-то не понимает нормальных отношений, то его нужно учить на понятном ему языке. Если они не понимают нормального человеческого языка, то тогда на помощь языку нужна дубина, и чем эта дубина больше и тяжелей, тем лучше до них будет доходить язык. Не мы первые начали этот геноцид и истребление раненых, пленных и мирного населения. Может теперь, когда финнам грозит тотальное истребление их половозрелого мужского населения, они наконец возьмутся за ум. А на счет газет, то просто пришлите им те фотографии, которые мы сделали на местах наших уничтоженных госпиталей и мест расправы с нашим мирным населением. Пришлите фотографии и спросите, что они сами сделают с теми, кто это учинил. И лично я довел бы через нейтральные страны до руководства наших противников, что все, кто будет уличен в военных преступлениях на нашей территории, будут уничтожены, а их поиск будет вестись по всему миру и до тех пор, пока они не понесут заслуженного наказания. Это не имеет срока давности и ни какие законы других стран не остановят наши террор-группы, которые будут на них охотиться.

Жаль, что нельзя им было рассказать, как израильский Моссад вел поиск и уничтожение нациских преступников по всему миру, не обращая внимания на законы тех стран, где они обосновались если их нельзя было официально арестовать.

–Возможно товарищ Марков вы и правы, но сейчас мы вызвали вас по другому поводу. Что вам известно по положению в Крыму на данный момент?

–Не много, только то, что я слышал из сводок СовИнформБюро. Немцы прорвались в Крым через Перекопский перешеек и подошли к Евпатории и Симферополю.

–Скажите нам, товарищ Марков, вы сможете со своим корпусом выбить немцев из Крыма?

Вопрос был конечно интересный, и я немного завис обдумывая его и прикидывая свои силы, силы нашей армии в Крыму и силы Манштейна. Как Марков я знал только то, что слышал из сводок, а как Носов тоже не слишком много, всё же не историк и обороной Крыма не интересовался. Только то, что там были еще и румыны на стороне немцев, правда как вояки те были полное дерьмо, зато отличились в репрессиях против мирного населения, да ещё, что почти все крымские татары помогали немцам. Наконец я произнес.

–Думаю смогу, но только если, во-первых, на время проведения этой операции мне подчинят все силы Крымского фронта, сил одного только моего корпуса на это не хватит. Во-вторых ни кто не будет лезть со своими приказами ко мне и в третьих если будет нормальное снабжение и у меня будет достаточно топлива и боеприпасов.

–И сколько вам понадобится на это времени?

–От двух до четырёх недель. Мой корпус уже имеет неплохой опыт прорыва вражеских укреплений и вооружен подходящей для этого техникой. Войска Крымского фронта будут идти во втором эшелоне и зачищать захваченные позиции, что бы мне не надо было использовать для этого свои силы ослабляя тем самым ударную группу.

–Хорошо, а товарищ Мехлис будет у вас Членом Военного Совета. Приказ о вашем временном назначении командующим Крымским фронтом до момента освобождения Крыма от противника сегодня будет подписан. Вашему корпусу будет дан зелёный свет для транспортировки его к Краснодару. Можете идти и готовится.

Вместе со мной из кабинета Сталина вышел и Мехлис.

–Товарищ генерал-майор, прошу вас пройти вместе со мной, нам надо обговорить кое какие моменты.

Пришлось идти следом за Мехлисом, правда не далеко, не знаю чей это был кабинет, но Мехлис привел меня туда.

–Итак, товарищ генерал-майор, скажу прямо, не смотря на ваши так ярко проявившиеся таланты, вы мне не нравитесь. Ваша речь на Минском параде на мой взгляд контрреволюционная, кроме того к нам в ГлавПур приходило и приходит множество сигналов на вас. Сейчас нам предстоит вместе работать и если бы не ваши успехи в борьбе с немцами, то я поставил бы прямой вопрос о вашем привлечении к военному трибуналу.

–Спасибо за откровенность товарищ армейский комиссар первого ранга, но раз уж пошел такой разговор, то я тоже не в восторге от действий политработников, поскольку зачастую именно их приказы приводят к поражениям.

Мехлис услышав это, весь вскипел, но я не дал ему говорить.

–Я смотрю, вам не нравится то, что я сказал, но как иначе расценивать приказы политруководства сдавать всё трофейное вооружение. У меня в частях большое количество трофейной техники и вооружения и именно из-за этого у моего корпуса просто запредельная огневая мощь. В каждом отделении два ручных пулемета, один наш ДП и один трофейный МГ-34, а кроме того в каждой роте отдельный пулеметный взвод, где, как наши, так и трофейные станковые пулеметы. Всё это позволяет моим бойцам вкупе с самозарядными винтовками и автоматами просто подавлять противника огнем. А что слышим от ваших политработников при желании использовать трофейные пулеметы? Преклонение перед врагом, перед его оружием. А вы знаете, что объективно немецкий МГ-34 лучше чем наш ДП, но это значит только одно, что если оружие врага лучше, то надо просто улучшать своё. А на счет трофеев, то после выхода из Минска почти все легковые автомобили немецкого генералитета, которые мы вывезли с собой, забрали себе политработники. А теперь товарищ армейский комиссар первого ранга что должен я думать вместе со своими бойцами, когда политработники заявляют, что пользоваться оружием врага нельзя, но при этом они открыто забирают себе все трофейные легковые машины. Как вам такое, как после этого уважать таких людей, что не дают тебе усилится за счет трофейного оружия, а сами, считай в наглую, пользуются трофейными машинами.

–Я не знал этого. – Немного ошарашено ответил мне Мехлис.

–Какая разница, из какого оружия будет убит враг, из нашего или трофейного, главное, что он будет убит, а наши бойцы останутся живы и кто после этого враг народа? Бойцы и командиры, которые для борьбы с врагом используют трофейное оружие, или те, кто им это запрещает. Нам с вами сейчас предстоит вместе воевать и наша главная задача – это уничтожить врага и освободить от него Крым. Вы хотите этого или вам важнее, что бы неприятный вам человек не справился с возложенной на него задачей и плевать, что из-за этого Крым останется у врага и вы сами можете при этом пострадать. (В реальной истории Мехлис был представителем Ставки Верховного Главнокомандования на Крымском фронте и в результате ошибок, как командования фронта, так и самого Мехлиса, это окончилось Керченской катастрофой, в результате чего Мехлис был понижен на два Звания.) В Минске у меня был Членом Военного Совета товарищ Свиридов, он с пониманием отнесся к моим требованиям и в результате мы прекрасно с ним сработались.

Мехлис ответил не сразу. Видимо он не всё знал, и услышанное оказалось для него новостью, но похоже с головой он дружил и главное для него было это выполнить указание товарища Сталина.

–Хорошо товарищ Марков, я не буду лезть в ваше управление войсками.

–Благодарю вас товарищ Мехлис и кстати, вы можете мне очень помочь в этом деле.

–И как же? – Похоже Мехлиса действительно заинтересовала моя просьба.

–Люди остаются людьми, а одно из главных человеческих черт – это зависть. Для многих генералов я выскочка, который всего за пару месяцев поднялся из обычных капитанов в генералы. Они вполне могут устроить мне подлянку, и не важно, что от этого пострадает общее дело. Несмотря на то, что меня временно поставят командовать, лучше будет если вы, как известный человек соберете их всех на совещание. Меня мало волнует их зависть, главное, что бы от этого не страдало общее дело.

–Хорошо, сделаю всё, что в моих силах.

–Благодарю вас.

Мехлис ушел, и похоже мои слова все же до него дошли, главное что похоже с его стороны подлянок не будет, а он действительно может качественно испортить мне жизнь. Вот так нежданно негаданно мне поручили новое дело и отказаться нельзя, непоймут-с, а главное надо действительно быстро все сделать. так как на носу битва за Москву и пускай сейчас положение значительно лучше, чем было в реальной истории, но все равно хочется принять в ней непосредственное участие, так что придется поторопиться. Прямо из Кремля дозвонился до своих и обрадовал их новой вводной, передислокация в Новороссийск и оттуда на Керчь.

Мы с Мехлисом вылетели в Новороссийск на следующий день, а мой корпус должен был в течение недели прибыть туда же и потом переправится в Керчь.

2 Ноября 1941 года, Керчь.

Прилетев этой ночью в Новороссийск, мы сразу после дозаправки перелетели в Керчь, где временно разместится наш штаб. Туда Мехлис вызвал командующего 51-ой особой армии генерал-полковника Кузнецова и генералов Савинова, Черняева и полковника Первушина, которые непосредственно обороняли Перекоп и подступы к нему. Когда все прибыли Мехлис представил им меня.

–Добрый день товарищи, я вас вызвал сюда, чтобы вы познакомились с новым командующим Крымским фронтом генерал-майором Марковым. Он назначен командующим фронта, пока не отобьет у противника назад перекоп и не выдавит его из Крыма.

–А выдавливать его будем мы? – Скептически спросил Мехлиса генерал-полковник Кузнецов.

–Нет, выдавливать его буду я вместе со своим корпусом. – Вклинился я в разговор. – Ваша задача будет в другом, вы должны будете зачищать после меня отбитую у противника территорию и потом занимать там оборону.

–Что значит зачищать?

–Это значит, что вы будете отыскивать и уничтожать разрозненные части противника, которые смогут выйти из под моего удара. И кстати, уничтожать это значит, что пленных брать вы не будете, все солдаты и офицеры противника должны найти в крымской земле себе могилу.

–Товарищ Марков, зачем так жестко? – Не выдержал Мехлис.

–Я хочу товарищ Мехлис, что бы противник знал, если против него стоит первый гвардейский механизированный корпус, то выжить можно только если ты быстро сбежишь из под нашего удара.

Послышалось скептическое хмыканье командиров, но я просто не обратил на него внимания. После этого на расстеленной карте нас с Мехлисом вводили в обстановку показывая последнюю линию фронта на сегодняшний день. Через час мы отпустили командиров и выехали к Белогорску, я хотел непосредственно оглядеть будущий театр военных действий. Линия фронта пролегла от Евпатория через Симферополь на Белогорск и Советский. Немцы захватили половину Крыма, и я планировал начать наступление именно от Белогорска. Именно там я устроил свою временную ставку, пока не прибудет мой корпус. В его ожидании я напряг местную разведку, так как для работы моей просто не будет времени. Основной задачей разведки был поиск тяжелой артиллерии немцев, именно её мне было жизненно необходимо подавить сразу после начала наступления.

10 Ноября 1941 года Белогорск.

Неделя понадобилась, что бы перебросить в Керчь весь мой корпус в полном составе, и уже из Керчи он вечером выдвинулся к Белогорску. Утром 10 ноября на рассвете, прямо с колес, артиллерия корпуса нанесла массированный удар по разведанным местам расположения немецкой тяжелой артиллерии. Одновременно с этим два дивизиона Градов ударили по немецким позициям и одновременно с этим в атаку пошли танки. В первой линии шли три батальона КВ, причем два из них были новыми модернизированными, а следом за ними шли шесть батальонов Т-34 вместе с бронетранспортерами. Вся техника шла с зажженными фарами и в сумерках рассвета она слепила деморализованного противника. Почти три сотни танков и более полутысячи бронетранспортеров рыча двигателями и слепя немцев фарами и изрыгая огонь из всех стволов, шли на двухкилометровом участке фронта, обрушивая море огня на любой очаг сопротивления. КВ, принимая на себя огонь немецкой противотанковой артиллерии, практически без ущерба для себя, выявляли и уничтожали противотанковые средства противника. Хотя танки двигались неторопливо, постоянно останавливаясь для выстрелов, но не прошло и получаса, как они стали утюжить немецкие позиции. Два батальона КВ развернувшись на 90 градусов при поддержке бронетранспортеров с десантом двинулись вдоль линии фронта круша все на своем пути. Оставшийся батальон КВ вместе со всеми Т-34 и половиной бронетранспортеров двинулся дальше на Симферополь, и к вечеру, преодолев сопротивление противника, вышли к городу. Оставив часть корпуса штурмовать Симферополь, вторая половина двинулась на Евпаторию, а в это время войска Крымской армии ударили от Севастополя по деморализованному противнику. Имея двукратное преимущество в танках, причем еще и качественное, при правильном их использовании, мой корпус стальным катком проламывал любую оборону противника. (Армия Манштейна имела около 150 танков и 24 самоходки Штуг 3.)

12 Ноября 1941 года Крым.

Вместе с Мехлисом в моей машине и охраной мы двигались вслед за корпусом, эта татарское село было отбито у немцев только этим утром. В самой деревне ко мне подскочил капитан, комбат мотострелков.

–Товарищ генерал-майор, мы тут несколько наших пленных освободили…

–И что товарищ капитан, об этом надо сразу докладывать командованию?

–Тут другое товарищ генерал, это надо самим видеть, местные татары так над ними поиздевались, что они теперь инвалидами стали.

–А ну идем!

Я выскочил из машины и решительно двинулся к сараю, где по словам капитан были наши освобожденные пленные. Трое бойцов были истощены, сильно избиты с переломанными руками и ногами. Село так быстро отбили, что татары просто не успели их добить, но в стороне был найден небольшой овраг, в котором были найдены тела наших бойцов и командиров со следами зверских пыток.

–Так! Живо согнать сюда всех этих зверьков, всё мужское население от 14 лет согнать сюда!

Спустя час на окраине села стола толпа из полутора сотен мужчин от 14 лет и до самых стариков, а в стороне стояло все остальные, вернее женщины с маленькими детьми.

–А теперь всех этих нелюдей расстрелять!

По словам чудом выживших пленных в пытках и убийствах принимали участие и татарские подростки, а потому ни кого жалеть я не собирался. Мои бойцы уже видели и выживших пленных и овраг с трупами, а потому ни кто не пытался возражать или постараться уклонится от расстрела. Шесть бронетранспортеров, развернув свои пулеметные башни, разом открыли огонь по татарам. Со стороны женщин послышался вой и плач, но мне их было ни сколько не жалко, они получали то, что заслужили.

–Всех остальных выслать в Сибирь, там им самое место.

–По моему вы несколько перегнули. – Сказал мне Мехлис, когда мы сев в мою машину двинулись дальше.

–Ни сколько, это все враги нашей страны и нашего народа, а пытки и издевательства над пленными у них похоже в крови и вытравить это не возможно, только их полное уничтожение.

Мехлис задумчиво помолчал, а потом ответил.

–Возможно вы и правы.

К 25 ноября 11-я армия Манштейна была выбита за Перекоп, причем основную роль в этом сыграли наши танки. У немцев просто не было эффективных средств борьбы с нашими КВ и Т-34. Немецкую тяжелую артиллерию выбили в первые двое суток наступления, а авиации не давали прицельно бомбить мобильные зенитки. Шедшая вместе с танками пехота при поддержке бронетранспортеров зачищала немецкие окопы и штурмовали здания в населенных пунктах. Слух о том, что мы не берем пленных, довольно быстро распространился у немцев, и те если мы прорывали их позиции, и у них была возможность удрать, то они сразу бросали свои позиции и драпали, только в случае, если пути отхода были перекрыты они стояли насмерть. В таких случаях мы подводили к таким местам танки, и они прямой наводкой подавляли огневые точки противника.

На Перекопе срочно создавали линию обороны, подтягивая туда и захваченные трофеи, в основном это была артиллерия, причем зачастую наша, захваченная противником в летних боях. Также было около полусотни захваченных немецких бронетранспортеров, а кроме того по приказу ставки я оставил крымчанам один свой батальон КВ, не прошедший модернизацию. Вместо него по возвращении назад я должен получить уже новые модернизированные КВ. Для Крымского фронта 30 КВ являлись большой и грозной силой. (На весь Крымский фронт было 47 танков на начало крымской обороны.) После нашего ухода силы будут примерно одинаковы, но получив подкрепление в виде батальона тяжелых танков и пары сотен трофейных орудий можно будет нивелировать перевес противника, к тому же он ведь и потери понес, причем довольно приличные и теперь без перегруппировки и пополнения ни о каком новом штурме речь не шла, а за это время и Перекоп укрепят.

Глава 30

1 Декабря 1941 года, Москва.

Успел! Я успел вернуться из Крыма до начала битвы под Москвой. Скажу честно, мне просто повезло с тем, что сейчас, на момент проведения этой операции, был 41-ый год, а не 42-ой или тем более 43-ий. Наверно большинство от услышанного начали бы крутить палец у виска, подразумевая, что у меня не все дома. В Крыму я потерял не больше пятой части своей техники и немногим больше людей. Проводи я эту операцию в 42 или 43 году, то хорошим результатом было бы если мои потери не сильно превысили треть от всей техники, а скорее всего достигли бы половины, а то и больше. Во время Курской битвы наши танковые части потеряли до 60–70 % своих машин после боев с немецкими кошками. Сейчас мне противостояли в основном немецкие 37 миллиметровые противотанковые пушки, немного наших 45 миллиметровых, которые не очень сильно превосходили немецкие по бронепробиваемости, а новых 50-ти миллиметровых РАК 38 у немцев было очень мало, и они были достаточно эффективны только против Т-34, а вот КВ практически не брали. (РАК 38 был разработан в конце 30-х годов, после встречи вермахта с хорошо бронированными французскими и английскими танками. К началу войны с СССР в войсках было около 1000 новых орудий и они могли на дистанции в 500 метров пробить в среднем 70 миллиметровую вертикальную броню.) Были еще захваченные немцами наши полковые Ф-22, которые позже наши солдаты прозвали гадюкой, но к моему счастью у Манштейна их было немного. (Я не знаю, сколько в реале было наших трофейных орудий у Манштейна, но учитывая, сколько немцы захватили в начале войны нашего вооружения, они просто должны были у него быть, особенно если учесть, что немцы очень охотно использовали трофейное вооружение.) Именно поэтому мои потери и были такими относительно низкими, и я радовался, что сейчас 41-ый год и у противника еще нет действенных средств борьбы с нашими новыми танками.

К моему возвращению из Крыма, линия фронта проходила под Ленинградом, от Кингисеппа через Лугу и Новгород, а далее в сторону Москвы через Ржев, Вязьму, Калугу, Тулу и Липецк. Более чем полуторамесячная задержка противника под Минском сказалась на скорости продвижения немецких войск и сейчас они были намного дальше от Москвы, чем в реальной истории меня как Носова. Сначала топтание под Минском и лишние потери, затем осенняя распутица почти на месяц задержала вермахт и только сейчас, когда замерзли раскисшие под осенними дождями разбитые танками и тяжелыми грузовиками дороги, немцы, подтянув резервы, с боями двинулись вперёд. В ходе упорных боев им удалось с большими потерями потеснить наши войска и захватить Вязьму и Калугу, образовав Московский выступ максимально продвинувшись до Обнинска. До Москвы оставалось почти 100 километров, но держались Ржев, Можайск и Тула, а Красная Армия, понесшая меньше потерь и лучше вооруженная, встала насмерть и все же остановила немецкое наступление. Наступила напряженная ситуация, когда немцы, не смотря на все свои усилия, не могли продвинуться дальше. Переброшенные ставкой под Москву несколько полков тяжелой артиллерии из центра страны и пара дивизионов новых противотанковых самоходок СУ-76 из Ленинграда парировали все немецкие прорывы, заставляя их умываться своей кровью. Имевшие шестидесяти миллиметровую наклонную лобовую броню и достаточно мощное на данный момент орудие Ф-34, СУ-76 из засад и оборудованных капониров почти без потерь выбивали немецкие танки и срывали немецкие наступления, а кроме них по наступавшему противнику били тяжелые орудия. Немцы сосредотачивали в образовавшемся выступе свои силы, подтягивая туда резервы для последнего и решительного рывка на Москву. Согласно данным нашей разведки немецкое наступление для захвата Москвы должно было начаться 10 декабря.

После возвращения из Крыма нас с Мехлисом сразу вызвали в Кремль. В общем наша деятельность была признана хорошей, даже мои репрессии против крымских татар были признаны обоснованными. К моему удивлению Мехлиса пока оставили с моим корпусом, и поставили нам новую задачу. К 7 декабря весь корпус должен был прибыть в Москву. Там нас уже ждали 30 новых КВ, вместо оставленных нами в Крыму, а кроме них еще два дивизиона новейших противотанковых самоходок СУ-76 вместо потерянных нами в ходе крымской операции Т-34. В принципе такая замена была адекватной, хотя вместо потерянной полусотни тридцатьчетверок я получал всего 36 самоходок, и специфика их применения была немного другой, чем у танков. Согласно плана генштаба, к которому я не имел ни малейшего касания, мой корпус должен был встретить главный удар немецких войск от Калуги и Вязьмы у Обнинска. Моя задача была встать насмерть и держать позиции, приковав к себе весь немецкий ударный кулак перемалывать его в встречном бою. Как только немцы основательно ввяжутся в сражение и введут в действие все свои резервы, в этот момент две наши армии ударят от Ржева и Тулы на Вязьму и Калугу с задачей выйти в итоге к точке между Вязьмой, Калугой и Рославлем и тем самым окружить всю немецкую группировку штурмующую Москву.

10 Декабря 1941 года, Обнинск.

В семь часов утра загрохотала немецкая артиллерия, обрушила на наши позиции море огня. Артподготовка продлилась целый час, смешав наши позиции с землёй. После этого немецкие войска в предрассветном сумраке пошли в атаку. Ожидая немецкий артудар и не желая нести бессмысленные потери, я приказал отвести все войска с линии обороны. Основная часть наших оборонявшихся войск, которых мы должны были сменить, отошли еще ночью, оставив в окопах только небольшие отряды, которые должны были обозначить в них наше присутствие. За полчаса до начала немецкого обстрела отошли и они, оставив все окопы совершенно пустыми. Сами они, пройдя через расположение моего корпуса, который занял оборону в пяти километрах позади линии нашей обороны, стали отходить дальше в тыл, где должны были немного отдохнуть и пополнится. Я приготовил немцам классический огневой мешок, перегородив им дорогу на Москву и сосредоточив свою всю свою артиллерию неподалеку. Самоходки и Т-34 перекрыли самые удобные направления обхода дороги и укрылись в складках местности. Позади перегородивших дорогу частей стояли два батальона КВ, и еще один был в резерве. Пройдя без малейшего сопротивления наши покинутые окопы, немцы двинулись дальше и напоролись на засаду. Три дивизиона УСВ, расположившиеся в полукилометре за линией обороны, открыли прицельный огонь по немецким танкам, которые двигались впереди наступающих цепей. Встретив сопротивление, немецкие танки стали расползаться по полю, а следом за ними и немецкая пехота с бронетранспортерами. В бой вступала новая противотанковая артиллерия моего корпуса, по мере подхода к ним немецких танков. Всё больше немецких войск втягивалось в бой и спустя два часа, когда перед позициями корпуса скопилось достаточно немецких войск, по ним ударили грады, превращая немецкие позиции в подобие лунного пейзажа и одновременно с этим заработала и вся артиллерия и минометы. Десять минут огненного ада и через позиции моей пехоты вперед рванули два батальона КВ. На достаточно ограниченном участке в три километра, 60 тяжелых танков при поддержке многочисленных бронетранспортеров с пулеметами двинулись не спеша вперёд, добивая уцелевших немцев. Танки то и дело делали короткие остановки, стреляли из орудий и двигались дальше, а пулеметы бронетранспортеров работали прямо на ходу и в этом им помогали самозарядки и автоматы десанта. Пройдя через передовые части противника, КВ с десантом ввязались в бой со вторым эшелоном немцев и медленно, но верно стали теснить их назад. В это время свой бой вели и Т-34 с самоходками. Немцы двинулись и в их направлении, и им пришлось самим вести с противником бой. С места, в оборудованных специально для них капонирах, они вели прицельный огонь по немецким танкам. К вечеру мы выдавили немцев назад к Обнинску, но штурмовать его с ходу не стали.

Пока мой корпус бодался с ударным кулаком гитлеровцев, в 9 часов утра под Ржевом и Тулой загрохотала наша тяжелая артиллерия и спустя полчаса интенсивной артподготовки вперед пошли армии Жукова и Рокоссовского. Хотя основные силу противника находились под Обнинском, но и тут движение наших армий не походило на прогулку. Завязавшиеся тяжелейшие бои с моим корпусом не позволяли немцам снять свои части в помощь оборонявшимся от двух других наших армий. Фон Бок не разрешал своим войскам отступать и в результате вечером следующего дня армии Жукова и Рокоссовского соединились километрах в 50 позади Калуги, при этом отбив у немцев Вязьму. В образовавшемся котле оказалось около 300 тысяч немецких солдат и офицеров. Практически все немецкие танки к этому моменту были выбиты, а наши бойцы спешно готовили оборону, сосредоточив у дорог сильные противотанковые группы из артиллерии и танков. Осознав в какое положение он попал фон Бок приказал деблокировать попавшие в наш котел части. Завязались ожесточенные бои и оставив у Обнинска небольшой заслон, который должен был держать засевших в нем немцев, остальные части корпуса ударили на Калугу. В течение недели котел был разрезан на четыре отдельные части, но наиболее ожесточенные бои шли именно в Калуге, которая стала прообразом Сталинграда, которого я надеялся здесь не будет. К 20 декабря немецкие части в котле стали сдаваться, а наши армии двинулись дальше на Запад выйдя к 25 декабря к Смоленску. А 27 декабря маршал Маннергейм отправил к нам своих официальных представителей для заключения мира.

26 декабря 1941 года, Москва.

В кабинете Сталина Берия докладывал последние данные по генералу Маркову.

–Собранные работниками моего наркомата материалы на генерала Маркова показывают, что с ним не всё чисто.

–Что, шпион или враг народа? – Иронично спросил у Берии Сталин.

–Нет, после всего, что он сделал, об этом не может быть и речи. Просто с Марковым очень много непонятного. До 19 июня это был самый обычный командир Красной Армии, но вот после. Мои работники опросили всех, кто знал Маркова до войны, и вот после 19 июня Маркова как будто подменили, словно это стал совершенно другой человек, при этом все отмечали, что внешне он не изменился, только его поведение. Все его приказы сначала казались совершенно дикими, но потом оказалось, что они были совершенно правильные, кроме того он неизвестно откуда узнал о начале войны и стал усиленно к ней готовится, хотя ни какой возможности узнать об этом он не имел. Дальше, весь ход его действий абсолютно не укладывается во все наши уставы. А Брестская крепость и немецкие крупнокалиберные мортиры, откуда Марков о них узнал или немецкий план Ост. Не все высокопоставленные немецкие офицеры о нем знали, а Марков о нем знал. Я не говорю, что генерал Марков враг, но вот поговорить с ним по душам о его тайнах и странностях надо.

–Хорошо Лаврентий, вызови его ко мне. Действительно, надо в этом разобраться, что бы больше не было никаких недомолвок.

На следующий день я снова был в кабинете Сталина, кроме него тут был и Берия.

–Добрый день товарищ Марков, вот тут у товарища Берия есть к вам несколько вопросов. Кто ВЫ товарищ Марков? Просто капитан Марков, командир заштатного отдельного танкового батальона, после 19 июня вдруг резко меняется и если внешне он тот же, то вот его поведение… это поведение совсем другого человека. Так кто вы товарищ Марков, или все же не Марков?