Текст книги "Так сражались чекисты (Сборник)"

Автор книги: Александр Говоров

Соавторы: Александр Сараев,Василий Красавин,Борис Перепечаев,Иван Курятников,Александр Пискунов,Сергей Ашихманов,Иван Петраков,Арсений Макеев,Иван Квеквескири,Христофор Черкасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Надо сказать, что многие пленные давали необходимые нам сведения даже с охотой. Особенно это относилось к румынам, которые во главе со своими офицерами составляли исчерпывающие схемы и даже предлагали свои услуги в разминировании.

Все полученные сведения мы немедленно передавали нашим инженерным войскам, на которые была возложена работа по разминированию.

Хочу отметить, что работа по опросу военнопленных была исключительно напряженной. Ее срочность (ведь каждый час промедления грозил мирным жителям смертью) заставляла чекистов пропадать в лагерях днем и ночью. Особенно активно и самоотверженно работал Д. А. Костинский, который добыл очень много ценных сведений о минных полях.

Работа чекистов по разминированию Сталинграда получила высокую оценку командования Красной Армии. Ее по праву можно назвать подвигом.

Из старого блокнота

А. Я. МИТИН,

подполковник в отставке

Было это в середине сентября 1942 года. Враг наступал. Наши воинские части устанавливали огневые точки и занимали оборону уже в непосредственной близости от завода. Над их боевыми порядками непрерывно висела авиация противника. На случай вынужденного отхода наших войск оперативная группа чекистов областного управления НКВД с помощью рабочих подготовила к взрыву наиболее важное оборудование завода, чтобы оно не досталось врагу.

Подполковник Иван Ефимович Купцов, руководитель оперативной группы, собрал нас у конторы заводоуправления:

– Необходимо побывать в штабе 57-й армии, выяснить обстановку.

…Я отправился в штаб на огромном черном лимузине, который в мирное время использовался руководителями завода для торжественных выездов.

От заводской подстанции в сторону Сталгрэса шла прямая дорога, мощенная камнем, по которой наш лимузин катился хоть и не очень плавно, зато быстро. Вокруг стоял невообразимый грохот, но мы уже не обращали на него внимания, привыкнув к условиям фронтового города.

Вдруг я заметил, что впереди нас, по ходу машины, камни мостовой энергично подпрыгивают вверх. Казалось, что они танцуют. Заинтересованный, я спросил шофера:

– Отчего это камни затанцевали?

Шофер посмотрел на меня спокойно и снисходительно.

– Посмотрите вверх. Наш лимузин пытаются расстрелять мессершмитты. Во-о-он! Делают новый заход, видимо, приняли нас за очень важных персон.

Самолеты приблизились, и Снова камни мостовой впереди нашей машины пустились в пляс под пулеметными очередями.

Только теперь я понял, какую допустил оплошность, решив воспользоваться для поездки этим огромным черным лимузином.

Я приказал шоферу загнать машину в один из переулков поселка имени Сакко и Ванцетти и укрыть ее под деревьями, чтобы не навести немецкую авиацию на штаб армии. Выполнять задание я отправился пешком.

…Распоряжения взорвать завод, к счастью, так и не последовало. Стойкость и мужество советских воинов опрокинули все расчеты врага на молниеносный захват города.

* * *

Наши войска наступали, и настроение у всех у нас было радостное, приподнятое.

В один из таких дней мы получили срочное донесение от нашего разведчика. Он сообщил, что со стороны села Ивановка к Красноармейску движется небольшая колонна вражеских солдат. Рассмотреть ее как следует из-за плохой видимости (погода выдалась пасмурной) разведчик не смог.

– Сходи и проверь, что это за войско, – предложил мне начальник опергруппы И. Е. Купцов.

Когда я подошел поближе к колонне, то без труда рассмотрел: это были румынские солдаты и офицеры в своих высоких меховых шапках. Мне показалось, что они кого-то ведут впереди себя. Этот «кто-то» с трудом переставляет ноги, утопая в снежной целине. «Что за чертовщина?» – недоумевал я.

Я не знал, есть у румын оружие или нет. Если есть, то укрыться мне в чистом поле все равно негде, угостить меня пулей они могут в любую минуту. Поэтому я с одним пистолетом в руках пошел навстречу колонне.

Через несколько минут я уже знал, в чем дело.

…Раненный в плечо и наскоро перевязанный красноармеец сгоряча вызвался сопровождать с переднего края в тыл группу плененных и разоруженных румын. Дорогой он ослабел, видимо, все-таки потерял немало крови, и уже не мог самостоятельно идти. Голова его поникла, на груди болтался автомат с полным диском. Пленные румыны вели красноармейца под руки во главе колонны. Вели бережно, время от времени останавливаясь, чтобы дать раненому передышку.

Он был для них как бы живым пропуском в плен. А плен означал жизнь…

* * *

Из толпы пленных немцев, обросших, закутанных во всевозможное тряпье, вышел молодой солдат и молча протянул ко мне окровавленные руки. Пальцев не было видно. Руки представляли из себя сплошную массу красного гноящегося мяса. Страдальческое выражение лица солдата говорило о мучительной боли. Он смотрел на меня с немой мольбой.

– Что он просит? – спросил я переводчика.

– Пленные гонят его от себя из-за больных рук, и он не знает, что ему делать, – ответил переводчик, выслушав сбивчивый бессвязный рассказ немца.

– А что у него с руками?

– Во время нашего артиллерийского налета был засыпан в траншее землей, а руки остались снаружи. Обморозил, – пояснил переводчик.

Я вызвал нашего врача и попросил его срочно оказать немцу необходимую помощь.

Узнав о моем распоряжении, немец стал благодарить меня. Морщась от боли, он жаловался на суровую русскую зиму.

Я выслушал слезливую речь «завоевателя» и попросил переводчика:

– Скажите ему, что не русская зима виновата. Виновата война, в которую втянул его, одурачив, Гитлер.

Молодой немец согласно закивал головой и, сопровождаемый санитарами, поспешил вслед за врачом.

* * *

На нашей улице – праздник. Гитлеровская группировка под Сталинградом полностью разгромлена.

По дороге на Красноармейск сплошным потоком идут колонны пленных немцев. Вид у них далеко не такой бравый, спесь, с которой они лезли к Сталинграду в августовские и сентябрьские дни 1942 года, давно слетела с них под русской сталью.

Работники одного из лагерей для военнопленных пригласили меня присутствовать при приеме очередной партии пленных гитлеровцев.

Немцам было приказано сдать все острые и режущие предметы, которые могли быть использованы как оружие: ножи, финки, бритвы и т. п. Для этого посредине лагерного двора был поставлен огромный ящик, в который гитлеровцы и должны были бросать все вышеуказанные предметы.

В ящик десятками, сотнями полетели ножи и бритвы. Кто-то из пленных сорвал с себя Железный крест и другие награды и тоже швырнул их в ящик. Его примеру последовали другие. И вот уже в ящик полетели, звеня, ордена, медали. За ними последовали книжки и брошюры с портретом Гитлера. Видимо, пленные сообразили, что им ни к чему теперь таскать с собой всю эту макулатуру.

– Вот видите, – обратился ко мне работник лагеря Александров, – и обожаемый немцами фюрер тоже «сыграл» в ящик.

– Потерял, значит, доверие, не нужен больше, – рассмеялись мы.

Где же фельдмаршал?

Н. ВАСИЛЬЕВ, А. ГОВОРОВ,

военные журналисты

Абвер торопится…

Огромный город, весь истерзанный и израненный, но не сломленный, ставший символом стойкости и несгибаемого мужества советских людей, медленно возвращался к жизни. После окончания великой битвы каждый день на его улицах появлялись новые жители. Они шли из-за Волги, таща на санках скудные пожитки. Их не пугали развалины, обгоревшие коробки зданий с пустыми глазницами окон и еще дымящиеся пепелища. Все преображалось там, где они останавливались, к чему прикладывали свои руки.

Майор Устинов ежедневно ощущал эти перемены. Возвращаясь из лагерей военнопленных, где допрашивал офицеров и солдат, причастных к деятельности гитлеровской разведки, он замечал новые, только что застекленные окна домов или наспех написанные вывески булочных и магазинов, разместившихся в подвалах. Это были первые «островки» жизни. В основном же, куда ни кинь взгляд, – горы битого кирпича.

Самые сильные разрушения майор видел, пожалуй, в районе тракторного завода. Завод выглядел мертвым гигантом. Цехи представляли груды искореженного металла, бетона и штукатурки. И только на площади перед заводом стояла чудом уцелевшая величественная скульптура Ф. Э. Дзержинского. Она была почти не тронута пулями и осколками снарядов. В этом было что-то символичное.

Устинов жил в холодном, неуютном доме, у которого одна стена треснула от разрыва бомбы. Маленькая комната служила ему спальней и кабинетом. Но он и ею был доволен. Всю осень и зиму майор провел за Волгой в землянках. А здесь все же настоящий дом с крышей.

Однажды поздно ночью его вызвали к генералу. Генерал сидел за столом, накинув на плечи полушубок и зажав ладонями алюминиевую кружку с горячим чаем.

– Только что звонили из Москвы, – сказал он. – Нас предупреждают о том, что в последнее время гитлеровская разведка усиленно ищет место, где находится Паулюс. Как вы полагаете, зачем бы это?

– Наверное, выкрасть хотят? – вслух предположил Устинов.

– Вот именно. Он нужен Гитлеру живым или мертвым. Для престижа.

В Германии был объявлен траур. По приказу Гитлера немцы оплакивали уничтоженную советскими войсками 6-ю армию. Появление же в Берлине живого Паулюса, ее командующего, наверное, смягчило бы горечь поражения. На фельдмаршала можно было бы взвалить и всю вину за катастрофу под Сталинградом…

Майор вдруг вспомнил разговор, услышанный на «толкучке». Так звали колхозный рынок. Майор зашел туда однажды просто так, посмотреть. Он слышал, как одна женщина в телогрейке уверяла соседку в том, что «пленный немецкий фельдмаршал в Иловле содержится». Устинов только усмехнулся: «Вот и оно заработало, сарафанное радио». И он подробно все рассказал генералу.

– Вот как? – удивился генерал. – Выходит, слухи эти распространяются не случайно, кому-то они нужны. Как раз Паулюс находится недалеко от того места, которое называют…

Лицо генерала вдруг исказилось гримасой боли. Он охнул и начал растирать руками раненую ногу.

– Скажите, Виктор Андреевич, а лейтенант Самсонов ушел за линию фронта? – спросил генерал, когда боль немного утихла.

– Нет, завтра должен идти.

– Мне кажется, когда он вернется в гитлеровский разведорган, его обязательно спросят, что он знает о местонахождении Паулюса. Абвер будет проверять имеющиеся у него сведения через многих своих агентов. Самсонову проще всего сказать: «Не знаю…» Но такой ответ в данной обстановке нас не устраивает. Пускай скажет, что в одной из частей слышал разговор, будто фельдмаршал находится на каком-то хуторе в Иловлинском районе, неподалеку от штаба Донского фронта.

– Не слишком ли это точно для них? – усомнился майор.

– Ничего, все согласовано. На правдивую информацию абвер должен клюнуть. Передайте это Самсонову.

Лейтенант Алексей Самсонов летом 1942 года получил задание особого отдела Сталинградского фронта – перейти линию фронта и сдаться немецким властям. Перед представителями гитлеровского командования он предстал как перебежчик, бывший комендант одной из переправ через Дон, который, поддавшись паническому настроению группы солдат и офицеров, взорвал ее раньше времени, не получив приказа. Его собирались арестовать и, наверное, расстрелять. Алексей, опасаясь возмездия, был вынужден бежать…

Как и предполагалось, им заинтересовалась гитлеровская разведка. Самсонова допрашивали много дней подряд, очевидно, с целью найти какие-либо противоречия в показаниях. Но все тщетно. Самсонов хорошо знал обстоятельства этого дела. Такой случай был в самый разгар боев. Взорвавшего переправу расстреляли. Но об этом никто не знал.

Несколько месяцев Самсонов провел в лагерях военнопленных, перенес много лишений. К нему подсылали провокаторов. Но он выдержал все испытания, и осенью его направили на курсы подготовки агентов гитлеровской разведки возле Ростова-на-Дону. Самсонов хорошо знал подрывное дело. Немецкий инструктор это сразу заметил и сделал его своим помощником. Алексей остался в школе.

Первое самостоятельное задание лейтенант получил в начале января 1943 года. В ночь на десятое он приземлился на парашюте восточнее Сталинграда. В районе Ленинска он должен был совершить диверсию на железной дороге, по которой перебрасывались к району боев советские войска, затем собрать сведения о частях 64-й армии и вернуться через линию фронта обратно. Взрывами на железной дороге гитлеровцы стремились как-то облегчить участь окруженной группировки фельдмаршала Паулюса. Но не знали они, что 10 января началось завершающее наступление советских войск и дни гитлеровцев были сочтены. Никакие взрывы помочь уже не могли.

Самсонов первым делом разыскал особый отдел фронта. Он принес сведения о гитлеровской разведшколе. Здесь его познакомили с майором Устиновым.

Они вместе составили доклад начальнику разведоргана о выполнении задания. В январе возле Ленинска из-за снежных заносов сошел с рельсов воинский эшелон. Это записали в актив Самсонову. А сведения о частях 64-й армии ему раздобыл, разумеется, с согласия штаба фронта, майор Устинов. С таким багажом можно было смело возвращаться.

…Генерал дал Устинову машину. Майор тотчас поехал в Бекетовку, где находился Самсонов. Лейтенант спал на топчане, укрывшись полушубком.

– Что-нибудь случилось? – спросил Алексей, вскочив на ноги.

У него было открытое, немного скуластое лицо. Короткие светлые волосы свешивались на широкий лоб.

– Ничего, – успокоил его майор. – Давай-ка внесем коррективы в твои действия…

* * *

Немецкий обер-лейтенант, к которому привели лейтенанта Самсонова, задержанного при переходе линии фронта, с недоверием смотрел на него. Когда же Алексей сообщил ему пароль и потребовал отправить в штаб, он успокоился, пробормотав: «Это другое дело…»

В штабе Самсонов сказал, что был в Сталинграде. Это произвело сильное впечатление на немецких офицеров. У всех были кислые лица. Куда девалась спесь, которую Алексей привык видеть раньше. Катастрофа под Сталинградом вызвала уныние и разочарование.

17 февраля, после всех проверок, Самсонова привезли в Запорожье. Здесь в общежитии одного завода размещалась штаб-квартира абвер-команды. Его сразу же принял майор Зелигер, возглавлявший абвер-команду. Он усадил Алексея в кресло и пригласил переводчика.

Докладом Самсонова шеф остался доволен.

– Вы, лейтенант, заслужили отпуск, – сказал Зелигер. – Только сначала одна формальность – опишите все на бумаге. И потом, есть к вам еще один вопрос…

Шеф откинулся на спинку мягкого кресла, погладил лысину.

– Вы ничего не слышали о фельдмаршале Паулюсе? Где он находится?

Алексей удивленно посмотрел на шефа и тут же вспомнил Устинова. Выхолит, не напрасно майор приезжал той ночью.

– Как же, слышал, – подумав, ответил Самсонов. – Один майор рассказывал своему приятелю, как он из Бекетовки сопровождал Паулюса в штаб Донского фронта, который располагался в каком-то хуторе, севернее Сталинграда.

– Хутор называется Заварыгино? – подсказал шеф.

– Название точно не помню, – ответил Алексей.

В тот день шеф повез Самсонова в разведшколу. Он решил поднять настроение у своих подчиненных. Весь личный состав школы был выстроен во дворе. Пять десятков пар глаз с любопытством осматривали Самсонова, стоявшего перед строем.

– Этого человека, бывшего советского лейтенанта, я хочу поставить вам в пример, – сказал Зелигер. – Он пустил под откос воинский эшелон, принес из Сталинграда ценные сведения. И, как видите, вернулся живым и невредимым. Награждаю лейтенанта трехмесячным окладом и предоставляю 10 суток отпуска…

Почти весь следующий день Алексей писал донесение. Спать лег поздно. А утром его вызвали к начальнику школы.

– Шеф приносит вам свои извинения, – сказал начальник школы лейтенант Ганс Раунах. – Ваш отпуск откладывается ровно на неделю. За это время вы должны подготовить к отправке в советский тыл одну группу.

Самсонов в душе радовался тому, что его подключают к какому-то важному делу и он будет в курсе событий.

Начальник школы познакомил его с группой диверсантов. Ее командир, одетый в форму советского лейтенанта, назвал себя Шиповым. Остальные носили сержантские знаки различия.

– Вот с этими джентльменами вам предстоит ежедневно заниматься по 4 часа, – сказал Раунах. – Расскажите об условиях жизни в Сталинградской области, покажите на примерах, как действует советская комендантская служба…

В распоряжении Самсонова была неделя. Он подсчитал, что 23–24 февраля группа будет выброшена в Сталинградской области. Но где именно, с какой целью?

Он решил попробовать сблизиться с Шиповым. Но разговора с ним не получилось. Он подозрительно отнесся к Алексею. Зато радист Ступко оказался более покладистым. Не мудрствуя лукаво, он доверительно сообщил Самсонову, что группа идет искать какой-то штаб севернее Сталинграда.

Этого было достаточно. В тот же день Самсонов пошел в город. Обедал в ресторане, а когда возвращался, зашел на почту. Здесь в тайнике оставил донесение о группе Шипова и ее задании.

20 февраля вечером Алексея неожиданно вызвал Зелигер.

– Видите ли, Самсонов, отпуск вам придется отложить, – сказал он. – Потом вместо десяти дней получите месяц. А пока есть срочное дело.

– Какое?

– Мы подумали и решили, что вы лучше других наших сотрудников знаете Сталинградскую область. Почему бы вам самому не возглавить группу?

Алексей молчал. Уж не подвох ли?

– Согласен, – глухо произнес он.

– Вот и хорошо. Мы выбросим вас вот здесь, – шеф наклонился к карте, – в районе хутора Медведев. Будете работать под видом саперов. Ваша задача – точно установить, где находится фельдмаршал Паулюс. Распоряжения о дальнейших действиях получите по радио. Кого хотели бы взять с собой радистом?

Самсонов подумал и попросил:

– Можно Ступко?

– Вопрос решен, – вставая, сказал Зелигер. – В вашем распоряжении всего одни сутки. Завтра вылет.

Самсонов никак не мог понять, почему абвер так торопится. Наверное, кто-то давит на шефа, раз он меняет свои же планы.

В ночь на 22 февраля немецкий военный самолет в тылу советских войск выбросил двух парашютистов. Это были лейтенант Самсонов и радист сержант Ступко.

Дело будет серьезное

Парашюты зарыли в снегу, в небольшом овраге. Здесь же решили дождаться утра. По степи гулял ветер, мела поземка.

– К рассвету от наших следов ничего не останется, – заметил Самсонов.

Одеты они были в добротные полушубки, ватные брюки, валенки и шапки-ушанки. И все же оба продрогли, Алексей предложил выпить по глотку спирта.

– Только для сугрева, – пошутил он.

Они сидели на туго набитых вещмешках, прижавшись друг к другу. Обоим стало немного теплее. Под действием спирта Ступко разговорился. Он вспомнил о доме, о матери, говорил о себе. Но в его словах Алексей не уловил главного – сожаления о том, что изменил Родине. Лейтенант подумал, что надо бы докопаться, какое настроение у Ступко, но торопиться не стал.

Когда совсем стало светло, лейтенант достал карту, сориентировался, нашел удобную дорогу к хутору. Они закинули на плечи тяжелые вещмешки и двинулись в путь. Алексей держал в руках миноискатель, который должен был придать им вид занятых людей.

Возле самого хутора они встретили патруль. Два солдата с автоматами пристально их оглядывали. Казалось, не миновать беды. Лейтенант заметил, как у Ступко отвисла нижняя челюсть.

– Много мин нашли, саперы? – спросил старший патруля.

– Все наши, – весело ответил Алексей.

Солдаты прошли мимо. Самсонов быстрее зашагал, увлекая за собой оторопевшего радиста. На улицах хутора сновали солдаты. Здесь стояла какая-то часть.

Внимание Алексея привлекла маленькая, неказистая на вид избушка, стоявшая на отшибе. Они направились к ней. На пороге встретилась сгорбленная старая женщина.

– Здравствуй, мамаша, – приветливо сказал Алексей. – Можно у вас погреться?

– А мне-то что? Места не жалко.

В избе было жарко натоплено. Самсонов огляделся. В углу под образами стоял стол, возле него, вдоль стены – широкая лавка и две табуретки. Вот и вся обстановка. Справа стояла русская печь.

Хозяйка оказалась мрачной, неразговорчивой женщиной. Алексей попросил кипятку. Она молча поставила на стол закопченный чугунок, накрытый жестяной крышкой.

После завтрака Ступко сладко потянулся.

– Поспать бы часок, глаза слипаются.

– Ладно, ложись на лавку, – подумав, сказал Самсонов.

Он ломал голову над тем, как быстрее сообщить майору Устинову о своем прибытии. В части, расположенной в хуторе, есть штаб и, наверняка, уполномоченный особого отдела. Он должен помочь.

Пока Ступко спал, Алексей осмотрел все закоулки дома. Заглянул на чердак. Нужно было место, чтобы развернуть рацию. Но чердак для этой цели не годился. Потолок оказался слишком ветхим, только наступи – того и гляди провалится.

Прошло часа два. Алексей разбудил Ступко.

– Я пройдусь по хутору, посмотрю, какая тут обстановка, – сказал он радисту. – Ты без меня – ни шагу.

Самсонов без труда нашел штаб. Оттуда его проводили к дому, в котором находился оперативный уполномоченный особого отдела. Его встретил коренастый, широкоплечий старший лейтенант. У него было скуластое лицо с приплюснутым носом боксера. Гимнастерка туго облегала сильные плечи и руки.

– Мне нужна ваша помощь, товарищ старший лейтенант, – сказал Самсонов. – Позвоните, пожалуйста, в Сталинград, в особый отдел, и передайте майору Устинову, что «Сокол» прибыл с важным заданием и ждет его.

Поняв, кто такой лейтенант Симагин (в документах Самсонова стояла эта фамилия), старший лейтенант вызвал сержанта и предложил ему проводить гостя в другую половину дома. Лейтенант Самсонов разговаривал с сержантом, а сам «клевал» носом. В тепле его разморило, хотелось спать.

– А вы прилягте на лавку, – предложил сержант.

Алексей завернулся плотнее в полушубок и сразу уснул. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Алексей поднял голову и увидел Устинова. Майор стоял и улыбался.

– Ну, с приездом, «Сокол»! – Они обнялись. Майор предложил поужинать. Самсонов ел и подробно рассказывал обо всем, что видел и слышал в разведцентре в Запорожье. По его мнению, майор Зелигер очень торопится. Он потребовал от Алексея в течение двух-трех дней узнать точно, где находится фельдмаршал.

– Что за человек, радист твой? – спросил майор.

– Парень, кажется, не плохой. Надо бы с ним как следует поработать.

Устинов подумал и сказал:

– Не трогай его. А вдруг лисой окажется? Как только поймет, кто ты, даст во время радиопередачи условный сигнал, и все пропало. Нет уж, пускай все идет так, как Зелигер хочет. А там посмотрим.

Алексей передал Устинову график радиосвязи и шифр.

– Вот за это спасибо, – сказал майор. – А теперь иди. А то радист как бы чего не заподозрил. Завтра увидимся.

На улице было уже темно. Самсонов с трудом нашел избенку. Она казалась вымершей. Алексей открыл дверь и посветил фонариком. Ступко был одет, за спиной виднелся вещмешок.

– Что так долго, товарищ лейтенант? – спросил он тревожно. – А я собрался уходить из хутора. Думал, вам крышка.

– Так получилось, Георгий, – оправдывался Алексей. – Познакомился тут с одним стариком. Ну и заговорились мы. Он кое-что знает о нужном нам объекте.

Они еще долго шептались, обсуждая план действий на завтрашний день. Ничего подозрительного в поведении Ступко Алексей не нашел.

Утром в дом вошла молодая женщина в черном платке.

– Тетка Авдотья, жива ли? – позвала она.

Хозяйка слезла с печки. Они о чем-то поговорили в сенях, потом вместе ушли.

– А ну, быстрей разворачивай рацию, передай, что мол, прибыли, начинаем действовать, – сказал Самсонов радисту. – Я подежурю на улице. Если хозяйка вернется, задержу ее.

Через четверть часа Ступко показал ответ разведцентра на их первое донесение: «Ждем новых сообщений».

Вечером Алексей встречался с Устиновым.

– Радист твой, кажется, ничего. Мы слушали его сегодня. Работает без фокусов. Но все же будь с ним осторожнее, – сказал майор.

Он развернул карту и показал карандашом населенный пункт.

– Пойдешь в этот хутор. Дорога туда прямая, не собьешься. Найдешь дом с мансардой, скажешь хозяину: «Нам бы комнатку на несколько дней». Вас устроят.

– Ясно, Виктор Андреевич.

– Между прочим, жена хозяина работает поваром на хуторе Заварыгино, где содержатся пленные немецкие генералы. Она кое-что расскажет. Этим сведениям надо верить.

Самсонов и Ступко отправились в путь. В хутор они пришли под вечер. Алексей сразу узнал дом, о котором говорил Устинов. Он стоял на пригорке и выделялся среди других.

– Зайдем сюда, – предложил Алексей радисту.

В сенях они столкнулись с бородатым мужчиной в стареньком кожухе.

– Отец, нам бы комнатку на несколько дней, – первым заговорил Самсонов.

Мужчина оглядел их внимательно и ответил:

– Найдется.

Припадая на правую ногу, он тяжело заковылял к лестнице, ведущей в мансарду. Они поднялись в небольшую комнату.

– Подойдет?

– Конечно, – обрадовался Алексей.

Условия для работы здесь были великолепные. Можно закрыться и даже днем развернуть рацию.

Хозяин пригласил их отведать горяченькой картошки. Ступко молчал, поглядывая на лейтенанта. Самсонов согласился. Он шепнул радисту, чтобы тот захватил что-нибудь с собой. Они спустились в просторную горницу. Их встретила хозяйка, женщина ладная и статная. На вид ей было лет сорок пять.

– Будем знакомиться, – сказал хозяин. – Хуторяне зовут меня Савельичем. А это жена моя, Анна Мефодьевна.

На столе стоял большой чугун с дымящейся картошкой, а рядом – алюминиевая миска с солеными огурцами. Ступко добавил на стол полукилограммовую банку консервов, буханку хлеба и флягу со спиртом.

За столом говорили в основном хозяева. Гости сидели скромно, изредка задавая вопросы. Говорили о войне, ругали Гитлера. После третьей стопки Анна Мефодьевна вдруг разоткровенничалась:

– Я их, иродов, знаю. В соседнем хуторе содержат генералов-то немецких. Я при них стряпухой состою.

– И фельдмаршала Паулюса видела? – поинтересовался Ступко.

– А то как же. Живет в отдельном доме. Важный такой. А с ним генерал один и полковник. Охраняют их четверо наших солдат.

Она рассказала, как живут пленные гитлеровские генералы, какой у них паек.

– Живут и в ус не дуют, – заметил Самсонов.

– Какое там, жалуются. Этот Паулюс ихний говорил, будто вино плохое подают. Ему, вишь ли, вина хорошего надо.

Ступко слушал затаив дыхание. Позднее, когда они поднялись в свою комнату, радист сказал Алексею:

– На ловца и зверь бежит. Кажется, повезло нам.

Рано утром Алексей встал и спустился вниз. На скрип лестницы вышел Савельич.

– Анна Мефодьевна ушла на работу. Она через день ходит в соседний хутор. Мне тоже пора. Колхозный инвентарь готовим к весне. Так что остаетесь за хозяев, – сказал он.

Они не спеша позавтракали, потом составили донесение обо всем, что узнали о фельдмаршале Паулюсе. Ступко отстукал донесение по радио. Шеф дал новое задание: срочно узнать, в каком доме содержится Паулюс, большой ли гарнизон в хуторе.

Было решено, что изучением здешнего хутора займется Ступко. Он собрался, вышел на улицу, но вскоре вернулся, запыхавшийся и взволнованный.

– На патрулей нарвался. Не выдержал и повернул домой. – Ступко помолчал и смущенно добавил: – С вами, товарищ лейтенант, я смелее себя чувствую. Вы же офицер, к вам меньше цепляются.

– Ну, сиди тогда дома, – ответил Алексей.

В душе он был рад, что радист оказался изрядным трусом. Это давало ему, Алексею, свободу действий. Он собрался и ушел искать Устинова.

Майор поджидал его недалеко от дома. Алексей сообщил ему о новом задании шефа. Устинов дал сведения об охране.

– Знаешь, вчера в деревне Садки арестован лейтенант Шипов с радистом, – сказал майор. – Опознали по твоим приметам.

– Да ну! Все-таки прислали.

– Как видишь. Зелигер хочет подтверждения данных о Паулюсе по разным источникам. Между прочим, в конце очередного донесения сообщи ему, что в деревне прошел недавно слух об аресте в Садках двух немецких шпионов.

– Зачем? – не понял Самсонов.

– Так надо. Пускай шеф рассчитывает только на тебя и довольствуется твоими сведениями.

За обедом Самсонов сообщил радисту, что слышал об аресте двух немецких шпионов.

– Доложи об этом в центр, – сказал Алексей тоном приказа.

Ступко не очень охотно выходил в эфир. Он боялся, что его запеленгуют. В прифронтовой полосе, где множество радиосредств работало одновременно, можно было как-то замаскировать себя. А здесь, в глубоком советском тылу, обнаружить новую радиостанцию в общем-то было нетрудно. Радист это понимал. Свои опасения он высказал еще в разведцентре. Но сотрудники радиоотдела горячо убеждали, что опасного ничего нет, и требовали чаще появляться в эфире. График связи был очень плотный.

Самсонов хорошо понимал, что в разведцентре просто обманывали радиста. Что им Ступко? Они готовы были пожертвовать десятками таких, как Ступко, лишь бы получить нужную информацию. Это лишний раз доказывало, что абвер слишком азартно ведет игру и готов сделать любую ставку.

Ступко старался реже включать передатчик. Алексей посмеивался про себя. Если бы знал радист, что советские контрразведчики и без пеленгации давно его знают и слушают каждую передачу. А вслух лейтенант подбадривал радиста:

– Ничего, не бойся. Авось не засекут. А если и засекут, успеем уйти.

На одну из радиограмм центр неожиданно ответил: «Завтра утром ждите гостей». И далее сообщался пароль и отзыв.

Лейтенант забежал к Устинову, сообщил ему новость. Майор тут же позвонил в Сталинград генералу. К встрече готовились основательно. Устинов сказал, что дело будет серьезное.