Текст книги "Круги превратностей судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Борискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

На следующий день вечером Макс вышел из самолёта в Ленинграде и на такси направился к себе домой. Его ожидало интереснейшее занятие: изучение содержимого клада, добытого с такими трудностями в Краснодаре.

* * *

Макс расстелил на столе газету и поставил на неё залитый гудроном чугунок. Предстояла нелёгкая работа по освобождению крышки чугунка, так как он не хотел придумывать ничего нового, а продолжить хранить клад в том же чугунке, поскольку тот доказал свою надёжность.

Работа только казалась на первый взгляд простой, но попробуйте, не испортив оболочку и содержимое чугунка снять крышку! Два часа работы, используя инструменты семидесятых годов двадцатого века и соблюдая тишину, чтобы не привлечь любопытствующих соседей. Однако всё когда-либо заканчивается. Наконец, крышка чугунка открыта!

«Нужно отдать должное человеку, который так удачно упаковал свой клад: ни капли влаги не просочилось в чугунок! Что же я перед собой вижу? Четыре кожаных мешочка.

В одном лежит двести сорок три царских червонца 1897 года номиналом 10 рублей, диаметром 22,5 мм, весом 8,6 грамма каждый.

Во-втором находятся ювелирные украшения, общим числом 127 штук и общим весом около 1.75 кг.

В третьем мешочке находятся банкноты долларов США с 1892 по 1915 годы выпуска, номиналами в 1, 2, 5, 50, 100, пятьсот и тысячу всего на сумму 258 тысяч. Отмечу их значительную нумизматическую ценность.

В четвёртом мешочке находятся отдельно необработанные алмазы 87 штук от 0,5 до 3 каратов и 23 бриллианта от 0,3 до 3 каратов.

Общую стоимость этого клада в ценах даже 2020 года мне трудно представить, но думаю, не менее трёхсот миллионов долларов. В прочитанной мною заметке стоимость клада не называлась.»

Макс смотрел на это богатство и прекрасно понимал, что тому ещё много десятилетий придётся лежать в виде клада, пока он не придумает для него достойного применения. Он сложил все четыре мешочка обратно в чугунок, разогрел на спиртовке срезанный ножом гудрон и, закрыв чугунок крышкой тщательно залил место их соединения жидким гудроном.

«Надеюсь, пролежит ещё столько же, сколько пролежал в колодце в Краснодаре. Завтра с утра на электричке уезжаю на Залив и прячу этот чугунок в очень неприметное место, которое практически никем не посещалось до моего последнего приезда на дачу в 2020 году. Думаю, и позже этого времени туда никто не забредёт.»

На следующий день он съездил на место своей будущей дачи на Заливе и спрятал клад в трёхстах метрах от неё, прикопав около приметного валуна. Он совершенно точно знал, что это место останется нетронутыми вплоть до даты перемещения его в тело Макса, то есть до 2020 года.

* * *

Поскольку билет на самолёт до Одессы удалось приобрести на дату позже, чем хотелось, у Макса образовалось два свободных дня в Ленинграде. В первый день он съездил в гости к матери, где посмотрел на свою единоутробную сестричку, а заодно предупредил мать о своём завещании и сообщил имя нотариуса, в случае необходимости который будет заниматься этим вопросом.

На следующий день посетил Татьяну Викторовну, которая ходила уже с приметным животиком. Они хорошо посидели, поговорили о жизни, и он также рассказал ей, что составил завещание на её имя.

– Таня, понимаешь, я в последнее время стал часто летать на самолётах. И до меня стали доходить слухи об авариях, которых не так уж и мало случается с ними. Зная, что ты под сердцем носишь моего ребёнка я решил разделить деньги с моего счёта в сбербанке поровну между матерью и тобой. Думаю, лишними они для Вас не будут. Если со мной ничего не случится, я всегда Вам буду помогать, чем смогу. А в случае несчастья со мной, пусть уж лучше этими деньгами воспользуются родные мне люди.

* * *

На следующий день самолёт, на котором Макс вылетел в Одессу, благополучно приземлился точно по расписанию и Макс, руководствуясь указаниями Анатолия довольно быстро добрался до дома отдыха «Маяк» на одиннадцатый станции Большого фонтана. У входа в дом отдыха его уже поджидал Анатолий и сразу сопроводил в бухгалтерию, где Макс выкупил путёвку на двадцать один день и получил направление на проживание в четырёхместный номер под бочок к другу.

– Не расстраивайся. Это всё же не восьмиместный номер, в котором мы жили в Геленджике. Я подсуетился и за денежку малую договорился с завхозом, что кроме нас двоих в этот номер никого больше не посетят, когда у двух его постояльцев окончится срок путёвки. Кстати, у одного уже через неделю, а у второго – через десять дней. Считается, что в номере должен вот-вот начаться ремонт, поэтому он закрыт для поселения. Как этот вопрос решил завхоз с бухгалтерией меня не интересует. Я заплатил ему пятьдесят рублей, так что с тебя – половина. Согласен?

– Конечно. Пошли смотреть номер и территорию дома отдыха. Море то тут хоть чистое?

– Сначала сходим и запишемся на питание. Ты будешь сидеть за моим столиком и питаться в первую смену. А потом посмотрим всё остальное.

* * *

С одним из постояльцев номера Макс познакомился прямо в столовой. Это был пятнадцатилетний паренёк по имени Марк. По его словам, он жил в Одессе на Молдованке в комнате вдвоём с матерью. Мать настолько устала от него, что добилась для него путёвки от профсоюзного комитета в организации, где она работала, а потом и решила вопрос с его заселением на месяц в дом отдыха. Хотя и путёвка, и поселение без родственников противоречило всем существующим правилам. Решило проблему лишь то, что ровно через неделю ему исполняется шестнадцать лет, поэтому все ответственные лица и пошли навстречу просьбе матери. Сразу после знакомства Марк пригласил Анатолия и Макса к себе на день рождения.

Праздник состоится в следующее воскресенье в их комнате в Одессе в пять часов вечера. Он предупредил, что и четвёртый постоялец, с которым Макс ещё не успел познакомиться, также приглашён и уже дал своё согласие. Также предупредил, что мать накроет стол, посидит с гостями полчаса и уйдёт. А дальше уже лично Марк будет руководить застольем.

Анатолий поинтересовался количеством гостей. Выяснилось, что это будут только его соседи по номеру в доме отдыха, то есть три человека. Чтобы не портить парню праздник пришлось давать согласие и Максу с Анатолием.

– Я хотел и Ксюшу пригласить, да её муж не пустил! – сказал Марк.

– А это кто? – поинтересовался Макс.

– Ксюша тоже студентка, окончила в Москве первый курс экономического института. «Плешка» – как она его называет – пояснил Марк. – Весной выскочила замуж за доцента из этого же института. Такой толстый мужик сорока пяти лет, в очках. Всё время заставляет её с собой рядом быть. Только в море купаться с нами отпускает, да и то потому, что плавать не умеет. Сам сидит на берегу и в бинокль как она купается наблюдает. Ксюша сказала, что если бы замуж за него не вышла, то из института бы вылетела: сессию бы не сдала. А сама она в Москву из Курска приехала.

«Странный парень! На празднование шестнадцатилетия обычно собираются школьные друзья и подруги. А тут – только полузнакомые люди, причём все старше него. Надо будет с Марком поближе познакомиться: не дай Бог выкинет что-нибудь этакое на дне рождения! Недаром мать настолько от него устала, что даже упросила всех и вся, чтобы путёвку ему дали в дом отдыха», – подумал Макс услышав о составе гостей.

С четвёртым постояльцем номера Макс познакомился уже вечером, когда они с Анатолием туда пришли после знакомства с территорией дома отдыха. Это оказался худосочный парень двадцати пяти лет, студент четвёртого курса медицинского института из Донецка, послуживший в армии до поступления в институт и получивший бесплатную путёвку в дом отдыха как лучший профорг группы их курса, по имени Иван.

* * *

На следующий день сразу после завтрака весь состав их комнаты отправился на пляж. Они расположились на самом берегу моря. Волны лениво накатывались на берег, чайки кричали вдали, по очереди пикируя в островки водорослей, кочующих к берегу после недавнего шторма. Было тепло и спокойно. Ласковое солнышко уже разогрело воздух, и пора было уже искупаться в море.

Марк принёс на берег надутую камеру от автомобиля и сидел на ней, наблюдая за отдыхающими дома отдыха, постепенно заполняющими пляж. Увидев толстого доцента со своей молодой женой, он вскочил на ноги и замахал руками, приглашая присоединиться к их компании. Вскоре они уже знакомились с новым отдыхающим дома отдыха – Максом.

Ксения была очень симпатичной, фигуристой девушкой. При появлении её на пляже головы всех мужчин тут же развернулись в её сторону, а глаза провожали на всем пути до места, где расположилась четвёрка молодых людей.

Толстый доцент сразу поинтересовался у Макса, чем тот занимается. Получив развёрнутый ответ о социальном статусе Макса немного успокоился и предложил обращаться к нему «Павел Сергеевич». Посидев немного рядом с женой, он вынул из футляра принесённый с собой бинокль и стал рассматривать купающихся в море людей.

Молодые люди, включая Ксению, стали играть в карты. Макс такие игры не любил, поэтому, когда доцент предложил ему сыграть партию в шахматы, вынув небольшую коробку с ними из пляжной сумки, согласился.

Сыграв пару партий, шахматисты поняли, что имеют примерно равные силы, так как обе партии закончились вничью. Картёжникам тоже надоело играть, и они засобирались купаться в море.

– Паша, я схожу с ребятами искупаться, – ты не против? – спросила у мужа Ксюша.

Доцент оглядел молодых людей и величественно кивнул головой:

– Только не долго! Я буду смотреть за Вами в бинокль!

– Марк, я возьму твою камеру? Ты всё равно не купаешься. Посиди пока на моей подстилке.

– Бери, мне не жалко.

Вскоре трое ребят и Ксения, лежащая на камере, поплыли в море. Первым повернул к берегу Иван – он не очень хорошо плавал. Потом – Анатолий. Макс плавал очень прилично, поэтому сопровождал Ксения до поплавков и, ухватившись за один из них, повернулся в сторону берега, наблюдая за плывущими туда ребятами. Ксения заплыла за поплавки и продолжала удаляться в море.

Наблюдавший за заплывом ребят в бинокль доцент забеспокоился, вскочил на ноги и подошёл к берегу моря.

Стоя у кромки воды он начал кричать, требуя, чтобы Ксения повернула обратно. Однако она лежала на камере и никак не реагировала на призывы мужа.

Макс, услышав крики доцента, повернулся в сторону Ксении и отметил некоторые странности: она лежала на камере, совершенно не шевеля руками и ногами. Камера, повинуясь слабому ветерку, развернулась и потихоньку смещалась вдоль линии берега на запад.

«Что-то случилось с Ксенией! Она явно потеряла сознание. Или от солнечного, или теплового удара. Она же даже панамку не надела, так и просидела с непокрытой головой целый час, играя в карты, да и в море пошла, не покрыв ничем голову.»

Он отпустил поправок и быстро поплыл в сторону Ксении. Уже почти доплыв до неё обратил внимание, что камера почти совсем сдулась и Ксения почти полностью находится в воде. Именно это, как ему показалось, привело её в сознание, и она охватила подплывшего к ней Макса сначала руками, а потом, оказавшись с ним полностью в воде, и ногами. Как не пытался оторваться от таких крепких объятий Макс, у него ничего не получалось.

Доцент, наблюдая в бинокль заплыв Макса в сторону Ксении, поднял на ноги своими криками весь пляж. Несколько мужчин – хороших пловцов, бросились в воду и быстро поплыли к Ксении, лежащей на сдувающейся камере. Метрах в двухстах от них начала разворачиваться спасательная шлюпка, но всем было ясно, что пройдёт много времени, пока она подплывёт к тонущим людям.

Когда от пловца, наиболее приблизившемуся к тонущим, осталось метров пять, Макс и обхватившая его Ксения скрылись под водой. Макс не мог шевельнуть ни руками, ни ногами, настолько сильно охватила его девушка. Ему даже показалось, что это просто судороги, охватившие её тело. Воздух в лёгких катастрофически заканчивался, когда он заметил нырнувшего к ним человека. Тот попытался их обоих поднять на поверхность, но, убедившись, что это сделать невозможно, решил спасать только девушку. Получив сильный удар по голове и захлебнувшись морской водой, Макс стал тонуть и не видел, как спасатель подхватил девушку и стал вместе с ней подниматься на поверхность воды. Тело Макса медленно опускалось на дно моря. В этом месте глубина была около семи метров, и не каждый ныряльщик был способен донырнуть до него.

Девушку вытащили в подплывшую спасательную шлюпку, и пока её реанимировали, кстати успешно, за Максом нырял несколько раз штатный опытный спасатель и смог вытащить его только спустя полчаса, когда проводить реанимационные мероприятия было уже бесполезно.

Спустя несколько дней тело Макса было доставлено в закрытом гробу в Ленинград и похоронено. А спустя полгода его мать и Татьяна Викторовна получили по шесть тысяч рублей с его счёта по завещанию.

Часть вторая. Круг второй

Глава первая

Очнулся Макс сидя на кожаном диване в аэропорту в помещении резервации пассажиров, прилетевших в Израиль. Около него стояла сотрудник аэропорта и держала около его носа ватку, пахнувшую нашатырным спиртом.

– Очнулись? Как самочувствие? – проговорила она заботливо. – Сегодня у нас здесь очень плохо: отключены кондиционеры, пассажиров – толпы, очень жарко, много людей, теряющих сознание от духоты.

– Спасибо. Мне уже лучше. Немного посижу, оклемаюсь и пойду на выход. Меня встречают родственники.

Прямо напротив него расположилось большое электронное табло с указанием рейсов и временем их прилёта. Сверху него была высвечена дата: 11.10.2022.

«Как я здесь оказался? В аэропорту Тель-Авива? Ведь совсем недавно я был в Одессе, на пляже. Пошёл купаться в море в компании друзей… Потом одна из девушек, плававшая на надутой автомобильной камере, оказалась в воде: почему-то выскочила пробка и воздух из камеры стал выходить, и она начала наполняться водой. Девушка стала тонуть: с ней случился солнечный или тепловой удар. Я подплыл к ней и попытался её спасти, но она вцепилась в меня, обхватив руками и ногами, и не давала плыть к берегу. Мы вместе стали тонуть. Далее помню, что к нам донырнул какой-то мужчина и, оторвав её от меня, оттолкнув меня ногой в голову, утянул вверх, на воздух, а я – захлебнулся: сил вынырнуть уже не было. И, наверно, утонул.»

Он оглядел себя. Рубашка хлопковая в бело-красную крупную клетку, приталенная. Джинсы тёмно-синие, фирмы Levi's. На ногах – кожаные чёрные туфли. На коленях лежит чёрная бейсболка. На поясе к ремню пристёгнута кожаная сумка с документами. Рядом на сидении стоит небольшой из чёрной кожи рюкзак. У ног – большой пластмассовый красного цвета чемодан на колёсиках. На руке – швейцарские часы «AppellA». В кармане рубашки лежит смартфон Ipad последней модели.

«Кто же я такой и что тут делаю? Очередное попадание? Сначала из года 2020 – в 1963, а сейчас из 1964 опять в двадцать первый век? В октябрь 2022 года. Да, опыт попадания имею. Главное, чтобы сознание владельца тела перешло мне без потерь и как можно быстро. Как это было в предыдущем случае.»

Он раскрыл сумку на поясе и достал оттуда заграничный биометрический паспорт гражданина РФ на имя Сумара Максима Михайловича, 1995 года рождения, выданный в Санкт-Петербурге четыре года назад со сроком действия десять лет. Полистал его. В него были вклеены две шенгенские визы, выданные: в 2018 году – одногодичная, и в 2019 – двухгодичная, срок действия которых уже истёк. Имелись и отметки о пересечении финской и турецкой границ: не менее семи раз за последние четыре года.

В паспорт был вложен транзитный авиабилет на маршрут: Санкт-Петербург – Москва – Стамбул – Тель-Авив с вылетом из Санкт-Петербурга 10 октября и авиабилет из Тель-Авива в Абу-Даби на 4.01.2023.

Также там находился диплом об окончании магистратуры электротехнического университета «ЛЭТИ» с квалификацией «программист» в 2020 году, а также диплом об окончании двухгодичных курсов программистов компании «Мail.ru» и действующий контракт с этой же фирмой на пять лет, заключённый в 2020 г. на работу программистом.

Кроме гражданского паспорта РФ, прав как российских, так и международного образца на вождение автомобиля, банковских карт «МИР» сбербанка, VIZA «Газпромбанка» и норвежского «DNB bank» имелись две пачки долларов и евро и более ста тысяч рублей, а также авиаписьмо, пришедшее из Тель-Авива на домашний адрес в Санкт-Петербурге 4 октября 2022 г. и распечатка электронного письма из фирмы-работодателя, что господину Сумару М.М предоставлен очередной отпуск на тридцать суток с 9 октября по 8 ноября по его просьбе и выплачена премия за хорошую работу в размере месячного оклада.

Первым делом Макс прочитал письмо, тем более, что оно было коротким:

«Дорогой племянник! Я очень обеспокоена последними событиями в России. Особенно объявленной частичной мобилизацией. Я совершенно не верю заявлению властей об отсрочке призыва айтишникам: сейчас может быть и не призовут, так потом – обязательно! Тем более, что ты прошёл обучение на военной кафедре и получил звание „лейтенант“.

Моя любимая сестра перед своей кончиной просила меня позаботиться о тебе в случае какой-либо опасности. Я обязана это сделать! Ты отказался приехать к нам в Израиль пять лет назад и жить с нами, и я тебя поняла: ты хотел казаться взрослым, самостоятельным человеком. Но сейчас, когда ты стал совершенно самодостаточным и свободным человеком и можешь, по твоему заявлению, работать в своей фирме на удалёнке по интернету, приглашаю тебя приехать к нам и пожить здесь хотя бы три месяца, установленные нашими законами для не граждан Израиля, прибывшим без визы. За три месяца война может закончиться, и ты безбоязненно сможешь вернуться домой.

Также не забывай: ты – единственный оставшийся мужчина в нашей семье, а значит – продолжатель рода! Сначала женись и роди наследника, и только потом можешь наплевательски относиться к своей жизни, выполняя дурацкие указания ваших властей, совершенно не ценящих жизни своих подданных.

Моё предложение полностью одобрено твоим дядей, моим мужем.

Я обещаю, как имеющая второе гражданство Израиля, русская по национальности, прожившая в Израиле более тридцати лет и проработавшая педиатром в одной из лучших клиник страны будучи замужем за арабом, с которым вместе училась в медицинском институте в Ленинграде и который также является известным в Израиле врачом-специалистом-кардиологом, – сделать всё от меня зависящее, чтобы ты спокойно прожил в нашем доме положенные по закону три месяца.

Конечно, арабы – граждане Израиля, хоть и обладают по закону равными правами с евреями, иногда подвергаются определённым ущемлениям в правах. К этому мы привыкли. Но ты с этим ранее не сталкивался, поэтому не принимай близко к сердцу мелочи жизни. Поверь, всё равно, не мытьём так катаньем, всё будет сделано так, как мы хотим!

За это время, если война в России не закончится, я смогу помочь тебе уехать и устроиться в Европе или Америке, где у нашей семьи много друзей, и тем самым выполню просьбу твоей матери.

Молю тебя: немедленно приезжай, пока выезд из России не закрыт!

Одновременно мы подали в соответствующие службы Израиля официальное приглашение тебе о приезде к нам в гости. Его N 45/76450 от 1 октября текущего года, и ты можешь на него ссылаться при паспортном контроле в аэропорту, что поможет тебе быстро пройти контроль при въезде в страну. Копия приглашения с отметкой о регистрации прилагается.

Обязательно сообщи о дате прилёта и номере авиарейса. Мы тебя встретим.

Твоя тётя Люба.»

Макс сидел, задумавшись о превратностях судьбы, бросающих его из страны в страну, из одного века в другой.

«Надо сходить в туалет и увидеть себя в зеркале, прежде чем проходить паспортный контроль и таможню. И, желательно убедиться, что слияние моего сознания с этим новым телом прошло успешно.»

Из зеркала в туалете на Макс смотрел высокий стройный, худощавый молодой человек, черноволосый, круглолицый, с большим носом, пухлыми губами, голубыми глазами с длинными ресницами, ямочками на щеках и ложбинкой на подбородке. И этот парень ему нравился! Макс опять уселся на диван и прислушался к себе.

«Буду считать, что оба сознания: моё старое и этого нового тела начали сливаться воедино. Разбираться, что получилось в результате этого сейчас некогда: пора идти на паспортный контроль и таможню. Всё остальное – потом.»

* * *

Для собеседования с сотрудниками службы безопасности Макса пригласили в отдельный кабинет, где его встретил неприветливый чернявый мужчина возрастом около пятидесяти лет с колючими карими глазами, подобно буравчикам просверливающими его голову и глубоко проникающими в душу.

После знакомства с представленными им документами, включая и официально зарегистрированное приглашение в гости, потекла несколько странная по мнению Макса беседа, начавшаяся с обвинения в том, что он плохой гражданин своей страны, раз отправился в Израиль в тот момент, когда Россия воюет с Украиной. Его обвиняли в дезертирстве, отсутствии патриотизма и т. п. На все его объяснения, что у него имеется отсрочка от призыва в армию и мобилизации он не подлежит, что его без проблем выпустили из России, что он приехал к своей родной тёте погостить на некоторое время, имеет билет на обратный рейс в Абу-Даби, где также пожив немного и отдохнув собирается вернуться домой, имеет постоянную работу программиста и может выполнять её из любого места Земли, где имеется интернет и поэтому не претендует на работу в Израиле и т. п. получал только хмыкание и беседа начиналась сначала с тех же самых обвинений.

Через два часа он очень сильно устал и уже только механически повторял ранее приведённые доводы. Радовало только одно: оба сознания уже слились достаточно для того, чтобы Макс в разговоре с представителем службы безопасности мог уверенно оперировать IT-ишными терминами, что сильно раздражало его собеседника.

Сотрудник службы безопасности совершенно не выглядел уставшим и продолжал допрос ни на йоту не отступая от ранее принятой линии. Чего он добивается от Макса тот совершенно не понимал.

«Из своей прошлой жизни я знаю, что израильтяне никогда не стремились пропускать в свою страну женщин-гоек, блюдя чистоту расы: вдруг женщина „залетит“ от чистокровного еврея и в результате на свет появится очередная полукровка. Но почему не пускают меня? Я что, рожать могу? Или этот сотрудник службы безопасности ярый русский националист? Теперь мне стало понятно, почему мои знакомые студентки, посетив Израиль по туристической визе и пройдя такие беседы с представителями властей Израиля становились ярыми антисемитками!»

Хорошо хоть у Макса хватило ума не делиться с этим субъектом своими мыслями.

Через три часа допрос был прерван на пятнадцать минут, после чего продолжился в том же ключе ещё в течение трёх часов. Поскольку самолёт прилетел в Тель-Авив в два часа ночи, то эта беседа, если её так можно было назвать, продолжалась всю ночь.

Закончилась она тем, что визу ему вместо трёх месяцев выдали только на месяц и предупредили, что, если он задержится с вылетом хоть на один день – больше его в Израиль не пустят никогда в жизни.

Выйдя в зал прилёта пассажиров, где его встретили тётя и дядя, также проведшие всё это время на ногах и в волнении от незапланированной задержки племянника, он в двух словах рассказал им о продолжавшемся несколько часов непрерывном ночном допросе, на что получил ответ:

– Если бы ты приехал в гости к евреям-родственникам, то тебя бы промурыжили не более четверти часа! Не бери в голову – пусть это будет самое плохое, что может с тобой случиться здесь. Поехали к нам в Калансуа (район около Тель-Авива, где проживают преимущественно арабы), позавтракаешь и ляжешь спать: тебе нужен отдых! А все остальные проблемы я буду решать вместе с твоей тётей и уже без тебя, – сказал дядя.

* * *

Поселили Макса в отдельную квартиру на первом этаже четырёхэтажного дома, принадлежащего семье дяди. Как он понял – это была квартира для гостей, состоящая из спальни, гостиной, кухни, ванной и туалета, имевшая отдельный вход. На втором этаже была квартира, где проживали дядя с тётей, на третьем – квартира, где жила семья их старшего сына, на четвёртом – семья младшего сына.

Приняв душ и позавтракав, Макс тут же завалился спать, оставив все дела на завтра: настолько он устал и изнервничался за прошедшие сутки.

На следующее утро у него состоялся разговор с тётей, во время которого были оговорены вопросы проживания в доме.

– Я понимаю, что кое-какие порядки у нас тебе могут не понравиться, но и ты должен понимать, что в этом доме проживают шестеро взрослых и четверо детей разного возраста, которые привыкли к определённому стилю жизни и изменить который им будет очень неудобно даже на три месяца, – начала разговор тётя. – Конечно, никто тебя ни ругать, ни делать особые замечания не будет, но мнение о тебе будет составлено соответствующее. Поэтому я расскажу тебе о принятом порядке жизни в нашем доме.

Разговор продолжался около часа и Макс был очень рад этому: сколько бы он мог наделать глупых ошибок, задеть религиозные чувства арабов, обидеть и получить в ответ негативную реакцию, если бы этого разговора не было. Причём требования были вполне вменяемыми, необременительными и легко выполнимыми.

«Главное, что я вынес из разговора с тётей: могу жить, как хочу, как привык дома. Не надо только никому давать советов как можно и нужно делать то или иное дело лучше, чем делают они сами. Не надо ввязываться в религиозные споры и обсуждать религиозные каноны. Если возникнет в чём-либо потребность или я не буду знать, как поступить в незнакомой ситуации – лучше сначала проконсультироваться с тётей, а, если её нет поблизости, отложить этот вопрос до её появления. Вот и всё!

Мне разрешен вход и выход из дома в любое время, передан ключ от входа в мою квартиру, разрешено приглашать гостей, но только сначала надо посоветоваться с тётей, иначе может возникнуть неудобная ситуация: есть люди, с которыми семья не поддерживает отношений или которые являются её врагами.

Питаться я буду за одним столом с дядей и тётей по их распорядку, поскольку приходящая кухарка готовит пищу для всей семьи, но семьи детей питаются отдельно. Я сразу заявил, что буду вносить свою долю денежных средств на питание, коммунальные расходы, интернет и т. п. и попросил определиться с этой суммой как можно быстрее. Тётя долго сопротивлялась моей просьбе, но я настоял на своём. Сумма оказалась весьма небольшой: на всё про всё – триста долларов в месяц, что меня вполне устроило.

Мы договорились, что она со мной прогуляется по окрестностям и расскажет, где и что тут имеется. Узнав, что я могу общаться на пяти языках очень удивилась и сказала, что в таком случае мне переводчик и гид в скором времени не потребуются, так как зная русский, немецкий и английский я всегда смогу понять живущих здесь людей.»

* * *

Оставшись в одиночестве после ухода тёти, Макс решил разложить свои вещи в одежном шкафу и получше разобраться с имеющимися у него денежными средствами.

Из наличных у него оказалось сто пятьдесят тысяч рублей, две тысячи двести евро и ровно три тысячи долларов. Шекелей не было и надо было выяснить у тёти надо ли ему обменять часть денег на местную валюту или можно использовать имеющуюся у него в наличие.

Используя приложения банков Макс узнал, что в сбербанке на карточке у него имеется пятьдесят тысяч рублей, в Газпромбанке – триста тысяч, в DNB bank – пятьдесят две тысячи норвежских крон – приблизительно пять тысяч двести долларов по сегодняшнему курсу.

«Вроде бы и денег много, но тех, с которыми можно жить на западе – не густо. В то же время в Газпромбанке, который не под санкциями, на карте Viza у меня лежит триста тысяч рублей: остатки от родительских денег, завещанных мне после смерти матери и уже частично истраченных во время учёбы в ЛЭТИ. Надо бы обратиться к местным финансистам-специалистам и выяснить, не могу ли я эти деньги превратить в доллары и переправить на Запад? Например, на мой счёт в DNB bank. Или для этого мне надо открывать счёт в банке Израиля? Это – очередной мой вопрос к тёте: в местных реалиях я совершенно не ориентируюсь.

Далее. В моей памяти всплывает информация от главного вселенца: Максима Ивановича Борисова, который и организовал эти круги перерождения: вселения или попадания, как сказать правильно, я пока не знаю. Так вот, в швейцарском банке „Cantonal Bank Of Vaud“ в городе Лозанна, расположенным по адресу Place Saint-Francois, 14 у него имелся анонимный счёт на сумму десять миллионов швейцарских франков. По курсу на сегодняшнюю дату, вклад соответствует десяти миллионам долларов. Это одна из тех „захоронок“, что он успел сделать для себя любимого, когда окончательно решил разрабатывать чародейство „Кольца…“ после чего и начал этим усиленно заниматься, предположив, что может вселиться в человека из своего же мира. И это произошло!

Чтобы воспользоваться этим счётом надо назвать пароль: „Remembe“, дату открытия вклада: 12.05.2008 и личный код: „333“, после чего я стану законным владельцем этого вклада, и смогу им распоряжаться в дальнейшем.

Пока же он оформлен под 1 % годовой. Если им воспользоваться ранее, чем он пролежит без движения в банке пять лет, то накопленные за этот срок проценты сгорают. Фактически вклад лежит более четырнадцати лет и накоплены проценты в сумме около полутора миллионов швейцарских франков, которые подлежат налогообложению в случае их снятия.

Как бы проверить, имеется ли такой счёт в этом банке? Не вызовет ли такой мой интерес к этому счёту какое-либо расследование или какие-нибудь другие действия со стороны банка, что в дальнейшим негативно скажется на мне лично? Тётю в эти дела я посвящать не хочу, поэтому мне надо просто получить платную консультацию у специалиста-банкира как это лучше всего сделать. Но вот где? В Израиле или в Лозанне?»

* * *

Макс разобрал свой чемодан, разложив вещи на полки в шкафу. Поставил на письменный стол привезённый с собой мощный ноутбук, предназначенный для работы на фирме для составления программ, и подключил его к интернету.

«Пора отправить приятелям в Питере е-мейлы о своём благополучном прибытии в Израиль и узнать, как у них дела. Не замели ли кого-нибудь из них по „мобилизации“ в армию.»

Макс быстро написал и отправил пять писем своим друзьям и ещё одно письмо своему начальнику по работе в Москву, где обозначил свое новое временное местожительство и задал вопрос об изменении оплаты его услуг по действующему договору с рублей на доллары, так как здесь эти дензнаки не котируются. Сочтя, что все первостепенные дела выполнены, отправился к тёте договориться о времени начала обещанной экскурсии и заодно задать ей накопившиеся вопросы.