Текст книги "Сбой на счастье"
Автор книги: Александр Великанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
– Мама! – голос Любы предательски дрожал, когда она переступила порог отчего дома, – Маам, – протяжно повторила она.
В дальней спальне она услышала шорох и смело пошла на него. «Слава Богу, живая» – шевельнулось в голове.
– Здравствуй, доченька, – Зинаида, лежала в постели.
– Мамочка! – дочь подошла и стала целовать утопающую в подушках больную.
– Вот, Любушка, хотелось взглянуть на вас, видишь, слегла.
– Прекрати, ты не болела никогда. С чего удумала то?
– Дак, не я решаю, это за нас решено. Вот и я хочу вам – детям, из теплых рук… Тонька с Танюшкой тоже обещались.
– Едут, едут. Созванивались уже, – заверила дочь.
– А ты с кем? На чём? А то март месяц, все тает.
– С Валентином, он пошёл хозяйство твоё глянуть, может управить кого надо.
– А-а, так нет, Филипповна – соседка приходила давала, вечерком закрыть обещала. Зорька моя в запуске. А Валёк твой – хозяин, правильно, чё она тёща-то, подождет, а вот животина моя – она ж к вам переедет.
– Мам, ну ты опять.
– Да нет, я рада за тебя, с ним не пропадёшь, – полным сарказмом голосом сказала мать.
– Душно у тебя, дай хоть форточку открою.
– Открой, доченька, открой, а то вечером народ соберётся, а тут старушечьим духом.
– Мам, ну ты не меняешься!
– Ты тоже, но лучше два дня да в скачь, чем всю жизнь да в плачь.
– Ну вот это ты к чему?
– Да так, забываться стала, – при этом пожилая женщина взяла дочкину ладонь в свои руки, поцеловала, вздохнула и продолжила, – мозоли у тебя почище чем у иных мужиков, не научила я тебя себя беречь, вот и живёшь как в ярме.
– Ма!
– Так, иди на кухню, там тушка гуся, залей родниковой водой и ставь варить.
– А тебе бульон жирный можно?
– Мне теперь все можно…
– Есть кто живой? – услышали они боевой женский голос.
– Да, жива. Иди сюда, Тонечка.
И в комнату вбежала симпатичная голубоглазая женщина средних лет.
– Мама, я же предупреждала тебя, звала к себе. Нет, приросла к своей деревне, к корове, да соседке. Врач был? Какой диагноз?
– Фельдшер был наш – Илюша, молодой, да толковый, – на последнем слове Зинаида Петровна сделала особенный акцент, – Он то и сказал, что время поджимает.
– Молодой фельдшер глупости говорит. У нас в райцентре не Бог весть какие доктора, но все же…
– Тоня, я сама врач, хоть и ветеринарный, а про Илюшку ты зря, он мне здорово помогает, – при этом пожилая женщина закашлялась, – ой, Тоня, воды принеси.
Средняя дочь поспешила на кухню и вернулась со стаканом в руке.
– Всё. Передумала. Вот и помирать собралась и стакан воды принесли, а пить не хочется. Помоги-ка мне присесть, покаяться перед тобой хочу.
– Мам, может не надо? У тебя и так сегодня непростой день, градус эмоций повышен.
– Дети собираются – это радость, а вот ваши мужья будут жить со мной под одной крышей, так это да, чистый адреналин.
– Опять!?
– Что опять?
– Про мужей.
– Как будто они у вас поменялись…
– Мама, ты сама говорила, что люди не меняются.
– Люди-то не меняются, а вот мужья очень даже. Вон твоя школьная подруга с третьим живёт, а тебя опять Генас привез?
– Я с ним живу больше двадцати лет, а ты все никак не смиришься.
– Так вот, Тонь, рожать тебя я боялась. Молодая, глупая была, думала Люба у нас уже есть, не потянем, жили тяжело, работали, а вот видишь, как сейчас, и к себе зовёшь, и опять же стакан воды, да и за жизнь из вас троих ты самая цепкая. Прости, дочь, а!?
– За что!? Я ж тогда ребёнком только родительскую заботу и ласку помню.
– Устала я, иди к Любе, помоги с ужином. Картошка в погребе, масло в столе, да и дома вы, разберётесь.
Татьяна наступила на хрупкую мартовскую льдинку, отчего та лопнула, разлетевшись на множество осколочков, а снизу выступила талая вода. Молодая женщина высоко подняла голову и увидела отсюда, с автобусной остановки, родной хуторок. Он вытянулся вдоль речки и будто звал обратно, в её детство, юность, к первой любви. Она решительно шагнула навстречу этому зову. В домах еще топили и из труб то там, то здесь виднелся дымок. Отчего сердце так колотится? Наверное, от быстрой ходьбы, хотя нет, в Москве – городе бешеных скоростей, ей приходилось много бегать, так что тренировка была.
– Тань, ты бы помедлила, а то я не успеваю, – услышала она за спиной голос Алексея. Мужчина, одетый в светло-голубые джинсы и бежевые замшевые ботиночки неловко перескакивал, ища «чистый путь». Невдомёк ему, что в марте здесь просто нет этих «чистых путей», словно в продолжение женских мыслей, парень провалился в лужу, обрызгав себя. Татьяна звонко засмеялась, а Алексей обиженно надул губки. Каким же он был сейчас здесь нелепым – этот рафинированный москвич, странно, а там он ей казался «крепко стоящим на ногах».
Зинаида Петровна попросила помочь ей сесть за стол. Два зятя, Геннадий и Валентин – крепкие мужики схватили женщину под руки и с рвением стали приподнимать.
– Тише, ироды! Куда подталкиваете? Знаете же, вилками, да ложками могилы себе роем. Видно свою я уже выкопала.
Шаркая ногами, процессия медленно, но верно передвигалась на кухню.
– Тонь, а Генка то еще больше поправился. Генка, ну нельзя же так.
– Мам, ты как-то резковато, – пыталась заступиться за мужа средняя из дочерей.
– Нет, я не как-то, я конкретно. Так, меня вот сюда в торец стола посадите, чтобы всех было видно.
– Что-то Танечки нет, – взглянув в окно, сказала Люба.
– Сама же говорила, звонила, едет, – ответила Зинаида.
– Мама, она просила тебя предупредить, что приедет не одна, а с мужчиной.
– С кем?
– С мужчиной.
– Действительно, интересно, – только и вымолвила Зинаида.
– Ну чего же интересного, она женщина красивая, по-моему, все вполне предсказуемо, –вмешался Геннадий.
– Так называемые зятья, давайте баню топить, – скомандовала тёща.
– А может и не приедут, – пытался возразить муж Антонины.
– Живо! Два раза не повторяю!
Мужчин будто ветром сдуло. Геннадий семенил за Валентином, бурча себе под нос:
– Вот ведь тёща, помереть спокойно и то не может.
Процедура заняла у них немного времени, дрова были приготовлены.
– Валентин, а может и нет его, наследства, может зря мы терпим? – спросил младший из мужчин.
Старший зять смотрел на него и молча слушал. Мысли в его голове были тяжёлые, вернее умещаться им там было сложно. Он думал о том, как бы незаметно из багажника вытащить металлоискатель, который он предусмотрительно взял у соседа. Валентин не хотел полностью посвящать мужа Антонины в свои планы, которые, по всему видно, того и не сильно интересовали. Права Зинаида в отношении Генки, а вот к нему – к Валентину несправедлива.
– Слушай, Валь, а сто грамм хоть нальёт, как думаешь? Или повод не очень?
Любин муж строго посмотрел и произнёс:
– Нальёт – выпьем, а просить не смей, тем более за меня и если что не так, то, пожалуйста, скатертью дорожка.
Геннадий понял, что теряет в лице Валентина приятеля. Вот что делают деньги, даже ещё не найденные, а тёща ещё нас расчёсывает под одну гребёнку…
– Тань, давай передохнем сумки тяжёлые, и что ты в них только наложила, – ныл за спиной бодро вышагивающей женщины, Алексей.
– Давай я помогу, если ты устал.
– Нет, так не пойдёт.
– Тогда быстрее, уже скоро будем дома.
Зятья, ещё были в бане, когда в дверь дома вошла младшая дочь и бросилась к матери:
– Мамочка, прости! Прости меня!
– Да ладно, знаешь же, старший умный был детина, средний был и так, и сяк, а Танька истинный дурак.
Пока четверо женщин обнимались, целовались, Алексей топтался у дверей, не зная, как себя вести, и, наконец, собрав остатки смелости, произнес:
– Здравствуйте.
Хозяйка дома перевела свой взгляд на него:
– Тань, а это кто? Чё это он в твоих штанах что ли? Уж больно брючки узковаты.
– Знакомьтесь – Алексей. А это моя мама и сёстры.
Артём шел домой, в его голове тяжело шевелились мысли. Весна – хлопотное время для крестьянина, хотя, когда оно у него спокойное? Тут ещё помимо сезонных забот маячило собрание пайщиков – дольщиков земельных паёв. Мужчина думал о том, что несмотря на все трудности, дорога на работу приятнее для него, чем дорога домой. Он очень любил своего сына Ваньку, но к сожалению, к нему прилагалась вечно ворчащая супруга Оксана. Если первые годы жизни она пыталась создать видимость любящей жены, то с годами не то что не стерпелось, а стало невозможным существование под одной крышей, и только сынишка соединял их. Оксана как могла помогала своему мужу: вела бухгалтерию его хозяйства, хлопотала по дому, вот только все это было приправлено постоянными скандалами, упрёками о несбывшихся надеждах. Муж оказался не тем трамплином, который отправил бы её к счастливой жизни, о чём при последней ссоре она не преминула заявить. Артём же терпел все эти годы, просто терпел, из-за сынишки – Ванюшки. Он не спорил с Оксаной, молчал.
Из-за угла навстречу мужчине выскочил фельдшер – Илюшка и кинулся полушёпотом что-то рассказывать фермеру. После разговора Артём прибавил шаг, прошёл мимо калитки своего дома и пошёл к реке. Странно, очень странно устроена человеческая душа. Ему вдруг стало легко, так не было давно, много лет, будто сзади выросли крылья и несли его обратно, в юность, когда он был безгранично счастлив, а меж тем ноги шли к реке, на «их место». Вернее, это место было любимым для встреч его одноклассников, молодой мужчина долго смотрел на берёзу, да, тогда она была тоньше, изящнее, но и сейчас – белая красавица. Именно на её фоне он сделал фотографию, которую часто тайком от всех подолгу разглядывал. И вот сейчас она приехала, снова дышит одним воздухом с ним смотрит в то же небо, на те же деревья, наверное, пойдёт в тот же магазин к Лизе – однокласснице. Артём знал, она непременно придет сюда и будет также смотреть на эту берёзу, в этот раз он уже никуда и никогда её не отпустит. За годы становления он научился засовывать свою гордыню туда, откуда она не могла показаться. Это тогда, в юности, все наломали дров и сейчас хлебают полной ложкой, хотя Илюшка сказал, что с ней приехал холеный московский «хмырь». Как приехал, так и уедет, только без неё, без Танюшки. Меж тем он вспомнил её глаза, светло-карие лучистые, которые всегда смотрели внутрь, в самую его душу. Ведь они с ним понимали друг друга без слов. И тут закралась тень сомнения, вдруг она изменилась, стала московской фифой? Нет, она – его Танюшка – Татьяна Иванова не могла стать другой, у таких людей есть стержень.
… Вот их последний звонок. Её короткое коричневое платьице, кипельно белый фартук, огромные белые банты, все это так подчеркивало её свежую, какую-то ягодную красоту, на его плечах сидит первоклашка. Хм… А эта первоклашка – Алёнка Илясова в этом году заканчивает школу. Значит прошло десять лет. Десять лет без неё, без надежды на её возвращение … Спасибо хоть любимая работа. Если бы только Илюха знал какую бурю в душе Артёма пробудят его слова.
Вечером за ужином Валентин был необыкновенно любезен, часто подливал мужчинам самогоночки, а женщинам тёщиной наливочки. Люба удивлялась, потому что не замечала за мужем подобной галантности со времен свадьбы. Все последние годы он бурчал, что «вливать в Генку самогонку – перевод продукта», а тут вдруг сдружились?
Ночью старший зять долго ждал, когда все уснут, так как всем мешал грохочущий храп Геннадия, наконец, затихли женские голоса за стенкой. Москвич засопел, видно самогонка помогла ему сделать это несмотря на рулады младшего зятя. Валентин тихонько, чтобы не скрипнула ни одна половица, вышел во двор, подошел к своей машине, открыл багажник, взял оборудование и направился в тёщин сарай. Там выдохнув, он спокойно включил металлоискатель, благо сосед дал исчерпывающие инструкции, методично начал исследовать полы помещения, чувствовал, как у него потели ладони и его настигал азарт. Прибор подал сигнал. Валентин быстро сложил в угол оборудование, схватил приготовленную заранее лопату и начал копать. Он подумал: «надо же везде полы деревянные, а здесь земляные». Зная хозяйственность своей тещи, все больше убеждался, что у него правильный расчёт. Вот оно – богатство, совсем рядом. Не нужно будет больше нести тяжкий крест, работая как проклятый, чтобы нормально жить. А нормально в его понимании означало лучше, чем соседи. Вот только дочь не понимала его стремлений, при первой возможности сбежала в город. Ну ничего, когда сейчас он продаст бабкины ценности, вернётся как миленькая, приползёт на коленях. Валентин был убежден, что богатство, как магнит притянет любого. Он то сможет правильно всем распорядиться, не то что Генка, а ещё Тонька, эта змеюка. Ой надо быть осторожным. Словно в продолжение его мысли в дверном проёме сарая мелькнула человеческая тень. Валентин весь напрягся, затаился. Через пять минут он услышал, как хлопнула входная дверь, потихоньку на него накатывала паника, ибо время поджимало – на завтра у него уже была назначена встреча. Собрав всю волю в кулак, мужчина не поддался испугу, решив, что и так на сегодня сделано не мало – лопата явно упиралась во что-то твёрдое. Он непременно завладеет тем, что должно принадлежать ему, а то тёща издевается, корову им завещает, хотя у самой…
Аккуратно положив металлоискатель в багажник, вымыв руки у колодца, Валентин скользнул в дом, долго стоял в коридоре, прислушиваясь к спящим людям. Ничего не услышав, он аккуратно приоткрыл дверь женской комнаты. Три сестры явно спали. Пошел к себе, увидел, что Геннадий и Алексей, находясь в тех же позах, продолжали свой дуэт, состоящий их храпа и громкого сопения. Старший зять лёг на приготовленную для него постель. Интересно, кто же был во дворе? Самогонка и физический труд сделали своё дело, и храпящий дуэт быстро превратился в трио.
Антонина, будучи от природы натурой деятельной, проснулась утром с первыми лучами солнца. Немного понежившись в постели, встала, подошла к окну и ей стало стыдно. Она увидела, как соседка Филипповна лихо управлялась с хозяйством. После этого средняя дочь Зинаиды приоткрыла дверь в комнату, переоборудованную в «мужскую» спальню, пошатнулась от запаха перегара и увидела троих мирно и крепко спящих Алексея, Валентина и Геннадия. Антонина решила озорнуть, вспомнив, что накануне Люба затерла ядреную горчицу, сходила за ней на кухню и потихоньку намазала острой приправой ступни спящих мужчин. Поставив банку на место, она вышла во двор помочь соседке. Мартовское утро встретило женщину ярким солнцем, на котором, готовясь вот–вот растаять, искрился спекшись в крупные льдинки последний снег.
– Привет, Филипповна. Ну зачем ты, мы же все дома. Итак, большое спасибо за помощь.
– Здравствуй, Тонечка, а Зинаида мне отбоя не давала. Я свое то хозяйство уже управила, вот пришла ваше покормить. Да и не тяжело мне, ты же знаешь я твоей матери многим обязана, добрый она человек. Дай бог чтобы выкарабкалась.
– Я тоже на это надеюсь, даже верю. Мамка она же сильная, всю жизнь о нас заботилась, а мы о ней? Как-то не довелось.
При этом Антонина забрала из рук Филипповны ведра с водой и пошла напоить Зорьку, но не сделав и несколько шагов, услышала, как двери дома резко распахнулись и из них вывалились трое мужчин в одних трусах, начали выплясывать папуасские танцы босиком на снегу, при этом Валентин и Геннадий неловко топтались, тряся своими животами на лёгком мартовском морозце, а Алексей, как молодой журавлёнок, выполнял неизвестные никому до этого балетные па. Тоня невольно рассмеялась. Её смех перешёл в хохот, когда она увидела открытый рот и выпученные глаза соседки Филипповны.
– Тонь, а что это с вашими мужиками, совсем перепились что ли? Геннадий твой вроде положительный мужчина.
– Нет, Настасья Филипповна, это они вас так благодарят. Практически танец исполняют.
– Чего исполняют?
– Танец благодарственный.
– Какой танец…, – свой рёв Валентин закончил отборным матом.
Следом за мужчинами из дома выбежали Люба и Татьяна. Еле сдерживаясь от смеха женщины поинтересовались не могут ли они чем-то помочь. Однако в ответ по-прежнему летели крепкие выражения. Тут Геннадий, сообразив первым, подбежал к Антонине и с размаху засунул босую ногу в ведро с водой вздох облегчения вылетевший из груди среднего зятя подвиг старшего к действию. Валентин с разбега сунул свою ногу во второе ведро, да так по инерции, и поехал, на одной ноге в ведре, остановила его грузное тело только входная дверь в хлев. Крепко шмякнувшись он развернулся и уже шепча ругательства ринулся на Антонину. В это время Татьяна, увидев, как вода помогла Гене сжалилась над Алексеем и бежала, подняв ведро, естественно их траектории совпали, а результатом было повторное падение старшего зятя только теперь мокрым был он весь. Мартовский лед и вода, как не странно охладили пыл Валентина, но укрепили его злобу и уверенность в правильности принятого решения – одному и любой ценой завладеть кладом Зинаиды.
Отмывшись теплой водой и отогреваясь крепким горячем чаем мужчины думали каждый о своем. Алексей размышлял кто для него Татьяна? Нет, она безусловно красавица при этом толковая порядочная, скромная и гордая, только что толку перечислять достоинства если полностью органичной она была здесь, а не в Москве …. Нет и там она одна лучшая, просто как нимфея без воды. Ему захотелось стать для неё водой. Да, с похмелюги хочу стать водой. Больше не пью, хотя напиток был чудный. Интересно, а в местной речке лилии растут? Так, прочь лирику, нужно зарядить айпад и поработать.
Геннадий не хотел ехать сегодня домой, приспичило же тёщеньке, по внученьке она соскучилась! Хотя резон, сегодня – пятница, завтра у Алёнки выходной, а в городе пиво ох какое, да и права у дочки есть, только Тоня будет ворчать. Стоп. С нами увязывается Алексей надо с ним переговорить, как он по пивку? Может вопрос с Тониным ворчанием и решится. Нет он её не боялся просто не хотел нервировать. Мысли несли Гену все ближе к вяленой рыбке и стакану с любимым пенным напитком, но тут его взгляд уперся в Валентина, а что это старший товарищ больше в сараи не рвется? Или после утренних кувырканий мозги на место встали? Что-то тут не так. Ладно подумаем об этом позже, и он даже знал с кем конкретно он об этом подумает. Надо сегодня заглянуть в тёщин гараж, ибо там находился предмет обожания Геннадия – автомобиль ГАЗ, именно автомобиль, а не машина и уж не как не тачка, и не средство передвижения. Уважал зять тёщу, крепко уважал.
Валентину нужно было незаметно скрыться из дома. Его ждала женщина, недоступная и от этого еще более притягательная, в ком в ком, а вот в ней он не мог разобраться, он думал, что она не просто способна на многое, она способна на все. Пока все складывалось на руку: Генас со своей едут в город за дочкой, Лешка увязывается с ними, Татьяну собирают в сельпо. Люба будет рядом с мамусей. Он был уверен, что все будет по их плану.
Перед отъездом Антонина решила убраться в доме. Люба вывела маму во двор. Мужчины вышли на улицу и увлеклись, обсуждая характеристики автомобилей Гены и Валентина. Тоню поджидал случайный сюрприз – находка прямо у маминой постели. В ноутбуке Зинаиды была открыта переписка с Алексеем. Что ж, видимо Алексей не для всех оказался новым знакомым. Мозг женщины заработал в ускоренном ритме…
Перед обедом семья делегировала Татьяну в сельский магазин за пополнением провианта, но кроме этого все знали, что продавцом там работает её лучшая подруга детства. По дороге молодая женщина отмечала изменения, произошедшие в её родном хуторе: усадьбы некоторых жителей, украшали арки или перголы, по которым летом, видимо, цвели вьющиеся растения, дорожки были вымощены плиткой и окна были заменены на пластиковые, а некоторые дома были просто заброшены и находились в зарослях полу одичавших садов. Такой диссонанс удивил Татьяну. Девушке захотелось «прибраться», чтобы улицы из её детства имели ухоженный вид. Ей почему-то вспомнились субботники и когда с приходом весны все местные жители облагораживали прилегающую территорию, а они своим детским косяком носились от костра к костру, собирая мусор, неизменно оставляемый после таяния снега. Так погружённая в свои мысли она вошла в магазин, они с подругой, встретившись взглядами, в первые секунды рассматривали друг друга. Первая, всплеснув руками, бросилась навстречу Танюшке Лиза и начались объятия, слезы, объяснения и воспоминания.
– Тань, ты совсем не изменилась и красота в тебе какая-то не московская, а наша, казачья.
– Лиз, да и ты такой же – «курносый глазастик».
– Ой, Таня, у нас здесь столько новостей. Ты же когда приезжала последний раз мы с тобой не виделись, я же как раз Антошку рожала.
– Подожди… это что же, у тебя сыну уже шестой год?!
– Да, растём.
– А муж? Ты счастлива с Андреем?
После этого вопроса Лиза как-то вся напряглась и её удивительные синие глаза будто померкли. Она глубоко вздохнула всей грудью.
– Да нет, Танюша, бросил он нас. Его влюбленность сменилась резкой неприязнью к нам… Я теперь уже думаю, а была ли она вообще – его любовь. Я-то была готова за ним хоть куда, а вот он … Ладно, подруга, не хочу я говорить плохо об отце своего сына. Лучше расскажи, как у тебя там в столице? Говорят, привезла с собой такого красавчика, аж дух захватывает. Деревенские бабы сегодня в очереди судачили, а я невольно слушала. Ну ты же знаешь наших, им рот не закроешь.
– Лиз, меня пересуды никогда не волновали, а уж сейчас то и подавно.
– Ну да, где ты и где наша деревня, – вздохнула Лиза.
– Нет, не так, как была мне Москва чужой, так и осталась, и, если в студенческие годы особенно некогда было задумываться, как-то все было необременительно. Потом тоска. Знаешь, оказалось, что офис, пусть даже крутой фирмы, оказался не тем местом, где я хотела провести свою трудовую жизнь. Но надеюсь, что всё между нами, не хотелось бы, чтобы родные, особенно мама, засыпали меня неприятными вопросами.
– Кстати, как она? Знаешь, мне всегда казалось, что твоя мама будто высечена из камня. Причём это касается не столько её внешности, сколько её характера. Такие люди не должны болеть. Мои покупатели в очереди в своих домыслах и вовсе до самого худого дошли. Пока дед Кузьма не заткнул всем рты и не сказал, что необходимо изловить и запытать Илюшку на предмет правильности его лечения Зинаиды. Ведь её в нашем хуторе по-прежнему все любят и уважают.
– Знаешь, Лиз, я сама еще не разобралась. Мне не верится, что моя мама может вот так резко слечь. Так, наверное, думает большинство детей о своих родителях, кажется, что их забота будет вечна. Но приходит и наш черед помогать.
Тут подруги на какое-то время замолчали. Задумались.
– Тань, а у тебя детей нет? Извини, если обижаю.
– Нет, Лиз, не обижаешь. Я по-прежнему уверена, что рожать нужно от любимых.
Глаза Лизы невольно округлились
– А как же твой, ну тот, с кем ты приехала?
– Леша очень хороший человек, блестящий финансист. Ко мне относится замечательно, но вот я…
– Знаешь, Таня, решать тебе, но нам то уже не семнадцать. Я вот тут застряла за этим прилавком.
– Лиз, заболтались мы с тобой. Давай лучше вечером увидимся.
При этом Лиза протянула подруге пакет с продуктами. Татьяна, взяв его, повернулась к двери и вдруг резко обернулась и спросила: «А как он?». Лиза ласково улыбнулась:
– Не забыла значит. Я так и думала, что у вас навсегда. А как он? Да весь в войне.
– В какой войне?! – оторопела Татьяна.
– Везде война, дома – с Оксаной, на работе – с племянничками Терентьевича. Наверное, мать тебе не успела рассказать. Два года назад наш неизменный председатель Виктор Терентьевич скончался, весомая часть хозяйства, за время его правления, перешла к нему в ведение, а после его кончины, к наследничкам, своих детей же не было. И если у него с Артёмом была холодная война, то с племянниками переходит в горячую стадию. Ну, а с Оксаной отношения, как у кошки с собакой.
Тут дверь магазина отворилась и в нее вошла женщина неопределенного возраста с ярко накрашенными, сложенными бантиком губами. Её тонко выщипанные брови резко поднялись вверх, она бросилась с объятьями к Татьяне:
– Танечка, как похорошела, ну точная мать становишься! Наверное, такая же неуступчивая, хотя, о чем это я, ты же вчера по деревне важно с мужиком шла. Ток что–то я не пойму, девонька, не на машине. Че это, за столько лет и не заработали?
– Тётя Клава, вы не меняетесь, – Татьяна пыталась прервать женщину, при этом сама направилась к выходу, – Ну всё, Лиз, вечером на нашем месте. А вам, тетя Клава, здоровья.
Не успела дверь магазина закрыться, как Клавдия Петровна набросилась с допросом на продавца.
– Она за ним замужем? Богатый? Зинаида совсем плохая? Это на каком таком вашем месте? Неужели все будете собираться? Не, ты не молчи!
– Николаевна, ты мне и слово не даёшь вставить! Тебе всё зачем? Опять у магазина собрания устраивать?
– Ишь зашипела! Если разобраться, то ты мне комиссионные должна!
– Чего? Я должна?!
– Да люди больше за моими новостями идут, чем за твоими харчами! А собрание у нас итак скоро будет!
– Вот там все и обсудите.
– Дак нет, там вопросы посурьезнее будуть. Каждым известиям своё место. Хотя какие там дела без Зинаиды. Поговаривают племяннички ферму закрывать хотят. Эх, Терентьевич в девяностые все сохранил. Не верится мне что наша Петровна в курсе ихних планов. Всё думаю в гости к ней зайти может научит, вразумит, раньше все чисто по её выходило. А щас, ох, не вовремя.
– Тётя Клава ну ты себя хоть слышишь?! – молодая женщина искренне возмутилась.
– Я-то себя слышу, а вот ты помочь никак родному хутору не желаешь, между прочим ты – лицо заинтересованное!
– Эка вывернула, принуждаешь к сотрудничеству! – Елизавета задорно засмеялась.
– Так, колись, семья Артёмку простила? Жалко пацана! Да и история у вас там, ох, и мутненькая была.
– У кого это у нас? Человек болен, сильно болен, нельзя вот так на умирающую взваливать ответственность за судьбу хутора. Ну и тем более не до Артёма им сейчас.
– Филипповна говорит, что Зина ещё в себе, хотя та старый чекист, почище тебя подругу оберегает.
– Кого я могу оберегать, мы почти десять лет не виделись. Да, я думаю Ивановы не та порода, чтобы в наших, как ты выражаешься, чекистских услугах нуждаться.
– Да это надо так жизнь прожить, чтобы ни разу не испачкаться. Хотя, знаешь, маманя моя говорила, что ходили слухи будто одна из родственниц Зинаиды, прежде чем сгинуть в гражданскую войну, доверила той тайну о спрятанных сокровищах. Вот, а в НКВД у нас как раз отец Филипповны служил, – при последних словах пожилая женщина перешла на шепот.
– Тётя Клава, у меня прослушка, – Лиза тоже перешла на пониженный тон. При этом глаза девушка загадочно подняла вверх, но они выдавали её желание расхохотаться.
– Говорю чекистки на службе у Ивановых. Слушай ну неужели не спросила, а?
– Кого? О чём? Николаевна, ты меня не путай! Знаю я тебя, потом свои догадки выдашь за мои слова.
– Я! Да не в жизнь! Ну неужели ты сдержалась и ни слова о Артёме и Иване?
– Это ваши домыслы!
– Какие домыслы? И так всё очевидно. Оксана на такой грех пошла.
– Клавдия Николаевна, продукты приобретать будем?
– Да, а как же, взвесь-ка мне карамелек грамм двести.
– Вы же вчера целый килограмм купила? Неужели закончились?
– Пост сейчас, своих поминать раздавала. А ты не продавец–чистый разрушитель бизнеса, щас как вот накатаю в вашу жалобную книгу!
– Ага так и пиши продавец Жданова Елизавета Юрьевна категорически отказала в предоставлении информационных услуг о личной жизни покупателей!
Пенсионерка с явным неудовольствием покидала магазин. Лиза, проводив женщину, схватилась за телефон.
– Тём, привет у вас с Оксаной какие планы на вечер?
– С какой целью интересуешься?
– Есть предложение собраться.
– Где? С кем?
– Татьяна заходила, знаешь же, вся семья Зинаиды съехалась. Может и нам самое время всем классом встретиться.
– Да я немного в курсе, Илью вчера видел, – Артём перебил собеседницу.
– Тогда часиков в шесть на нашем месте. Мите позвони, а я девчатам.
– Будет сделано, дров побольше завезу, а то март ещё, с тебя посуда разовая, стол вскладчину.
Отсоединившись Лиза задумалась, стол вскладчину – надо решить, что готовить, ладно, созвонюсь с одноклассницами посоветуемся.
Форд Геннадия выезжал с хутора.
– В красивом месте ваша мама живет, – начал разговор Алексей, не то что бы у него было желание поговорить, просто он считал молчание в салоне машины каким-то неловким.
– Зачем ты к ней заходил перед отъездом? – решила взять быка за рога Антонина.
– Спросить не нужно ли ей чего, неудобно жить на правах нахлебника.
Не успел москвич закончить фразу, как физически ощутил на себе пристальный взгляд проницательной женщины. Антонина сидела впереди и обернувшись продолжила, глядя в глаза вжавшемуся в заднее сидение пассажиру
– А в райцентр тебе зачем?
– Э-э-э…, – Алексей был слегка обескуражен.
– Не придумывай, не старайся. Терпеть не могу вранье в любом его проявлении.
Слушая разговор Геннадий стушевался, да его план медленно, но верно накрывался медным тазом, придется о пиве пока забыть. Однако Тонька молодец заставила обоих мужчин почувствовать себя виноватыми, будто утром это они ей пятки горчицей намазали.
– Место красивое, до сих пор я здесь дома, уезжаю с каким-то ощущением неправильности, – как ни в чем не бывало продолжала женщина.
Ощущение неправильности – верное определение нахождения Татьяны в Москве, подумал Алексей.
– А с Татьяной у вас что? – резко спросила женщина.
Она что мысли читает – мелькнуло в голове у молодого человека, вслух он ляпнул:
– Курортный роман.
– Я видела это кино. У вас другое.
– Почему кино?
– Потому что фарс звучит еще грубее.
– Вы, не производите впечатление человека, сглаживающего углы.
– Не люблю, когда кого-то используют втёмную. Враньё в любом его проявлении обычно ведёт к губительным последствиям, и как правило, не только для инициатора. Серафим Саровский говорил: «Спасись сам и с тобою спасутся тысячи».
– Глубоко. А кем вы работаете?
– Бухгалтером.
– Значит коллеги.
– В данный момент…, – Антонина погрузилась в свои размышления, а Алексей, воспользовавшись заминкой перехватил инициативу.
– Организация в которой вы трудитесь как-то связана с сельским хозяйством?
– Да. Если нужно проконсультировать чем могу помогу, хотя не думаю, что твои вопросы касаются организации учета. Тут ты мне фору дашь.
– Мне интереснее организационно-правовые понятия. Почему имущественные паи отделены от земельных? Как в большинстве случаев происходит выделение земельных участков из коллективно–долевых, формирование кадастра зависит от решения общего собрания дольщиков? И вообще полномочный ли это орган?
– Законодательство постоянно меняется. Меняются и собственники. Наша Аленка как раз работает в районной администрации в комитете по имуществу. Обратная дорога возможно будет более познавательной. Ну, а пока слушай…
