Текст книги "Всадник Мёртвой Луны (СИ)"

Автор книги: Александр Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

И столько в его голосе было убеждающей силы, что у Владислава по спине пробежали холодные мурашки, и он отчаянно принялся вспоминать содержание читанных им текстов. А тот, снова развернувшись к конторке, опять принялся перебирать свитки, но в движениях его, ставших попросту беспорядочными, уже проглядывало совершенное отчаяние всё яснее осознаваемой безнадежности.

Владислав бросил взгляд на кровать Тайноведа. Тот лежал навзничь, совершенно распахнувшись, полностью равнодушный ко всему вокруг, как мёртвый. Нос у него заострился, и торчал над лицом словно бы древесный сучок над почерневшим от времени древесным стволом, опрокинутым на землю, в незапамятные времена, какой-то давно уж забытой бурей.

Тут воздух в комнате вдруг как бы вздрогнул, и как-то аж загустел на мгновение. Словно бы где-то, на самом краю слышимости, ударил огромный, басовитый колокол, и тугая волна воздуха пробежала по комнате, давя со всех сторон на сознание. Склонившийся над конторкой пришелец резко выпрямился, повернулся к Владиславу, и на лицо его, при этом, легла серая тень полной безнадёжности.

– Зовут.. Нет, не успел.. – Тихо пробормотал он совершенно потерянным голосом. – Прощай брат! Жаль. Там, где мы встретимся вновь – мы уж друг друга и не узнаем-то! Там.. – И он безнадёжно махнул правой рукой.

Посреди комнаты – за спиной у Владислава, вдруг образовалось круглое отверстие – как бы засасывающая, чёрная как смоль воронка в поверхности пола, который, при этом, потёк, как вода. Пришелец шагнул вперёд, обходя Владислава, и лицо его стало уже совсем отрешённым – было понятно, что он сейчас не видит ни комнаты, ни Владислава. Он шагнул в воронку, и с громким воплем ужаса и боли обрушился в неё, как в открытую яму, и она, с каким-то хлюпающим звуком, моментально всосала его вовнутрь. После чего тут же схлопнулась, и на этом месте уже не было ничего, кроме незыблемой твёрдости дощатого пола.

Владислав всплеснул руками, отступил, и рухнул в кресло возле пустой кровати. Его всего аж сотрясало от ужаса и полного исступления. Он всё сидел и сидел, и в голове у него словно бы билась ледяная вьюга в объятиях морозного ветра безлунной ночи.

– Вот как оно-то бывает! – Крутилось у него в голове. – Вот как мы все, значит, кончаем-то! Освобождение! Что-то ведь знал тот, что-то он ведь предчувствовал заранее! Надеялся, что успеет вернуться. Что успеет воспользоваться. Что сумеет уйти. Но – надежда его обманула. И где он теперь-то? И что он теперь?

Владислав вспомнил воинов там, в подвале. Сколько же веков они там мытарятся-то? А те – во дворе? Которые – он чувствовал, и сейчас кишмя кишат там – во дворе Детинца, под плотным покровом ночной тьмы. Неужели ж и он также, однажды, вольётся в эту толпу – как один из них – этих безымянных теней на вечной службе у Чернограда? Которые, как сообщили ему только что уж не помнят и других, ни себя самих совершенно. Он никогда ещё не задумывался как-то серьёзно о том, что будет у него ПОСЛЕ. Он ведь был ещё слишком молод, чтобы задумываться об этом.

Да – он знал, конечно же, ему не раз говорили об этом на занятиях в Доме, да и в заупокойном ритуале он это также слышал не раз – о том, что ушедшие уходят куда-то туда, к своим Вечным Селеньям. Но как, и куда? Что же об этом и задумываться-то, пока ветер жизни несёт тебя неостановимо по просторам этого мира? Пока ты весь полон кипящей жизненной силы, и твоё существование здесь представляется тебе совершенно бесконечным? Но сейчас вот он внезапно задумался о том, что – судя по слышанному им здесь, на службе, те, кто вступил на этот путь – те уж не смогут свернуть с него даже расставшись с миром ходящих под солнцем этого мира. Он вдруг вспомнил слышанное им там, в подземелье – "все мы здесь не мёртвые, но и не живые".

Как этот сказал-то – "мы тут будем всегда", с ужасом вспоминал он. Всегда – это значит навечно? – Внезапно промелькнуло у него в сознании. Навечно! И тут он вспомнил тот урок познания, на котом Мастер как-то пытался объяснить им, сосункам-школярам, что же это значит – навечно. Как он это там им излагал, помниться?

"Представьте, – говорил Мастер, – воон такую вот гору, – и тут он указал им в распахнутое окно на вершину самой высочайшей из гор, простёршихся вокруг города, – которая выкована целиком из закалённой, как лучший меч, стали. И вот, – Продолжал он, задумчиво глядя им в напряжённые, старательно пытающиеся вникнуть в его пример глазёнки, – представьте себе, что к горе этой, раз в тысячелетие, прилетает такой вот себе махонький воробушек – почесаться об неё своим махоньким клювиком. – Тут он сделал паузу, и волнообразно пошевелил рукой, представляя для них этого воробушка. – Так вот, дорогие мои – когда от такого почёсывания вся эта гора, наконец-то, сотрётся в чёрную, ржавую мелкую пыль, то за это время в вечности, маленькие мои друзья – в вечности ещё не пройдёт и единого, даже самого малого мгновения!" – И тут он значительно поднял палец, и посмотрел на них с сурой, словно бы припечатывающей их к смыслу сказанного серьёзностью.

Этот пример и тогда, помниться, поразил Владислава своей подавляющей наглядностью. Но сейчас он внезапно соотнёс это со словом – "навсегда", произнесённым здесь, совсем недавно, тем нежданным посетителем, и сердце его, дрогнув, вдруг упало куда-то в самую бездну неизмеримого ужаса.

Нет, конечно же, угрюмо подумалось ему, как воину Башни – ему полагалось бы лишь радоваться мысли о том, что он теперь навсегда пребудет под её тёмной сенью. Сольётся в едином строю с воинством древности, и займёт навсегда чётко определённое место в их тесно сплочённом сообществе. В конце-то концов – это лишь предавало однозначность определённости его нынешнему существованию. Задавало ему в будущем чёткую, и вполне ясную цель всем его деяниям, и всей его судьбе. Вполне естественно вытекающую из избранного им направления в этой жизни. Но?.. Но вот только – готов ли он к ТАКОЙ определённости? Такой – совершенно непреодолимой, и такой безнадёжно безысходной? По крайней мере – готов ли он к этому вот именно сейчас?

Сидя в глубоком, удобном кресле, скинув сапоги, и подобрав себе под подбородок колени, он лихорадочно всё пытался как-то осмыслить, как-то переварить этот наплыв прозрений у себя в голове. Но – чувствовал, что совершенно не сможет сейчас ничего ни объять рассудком, ни продумать основательно и последовательно. Он лишь пялился бессмысленно в череду проносящихся перед его мысленным взором образов и представлений, воспринимая, но совершенно не осмысляя из них до конца ничего.

Тут он вдруг заметил, что сквозь щели в ставнях просачивается сероватое свечение предрассветного неба. Собрав всю свою волю в кулак, чтобы скинуть с себя это завораживающее оцепенение мысли, он поднялся таки с кресла, подошёл к окну, и – распахнул ставни. Там, за окном, уже действительно достаточно рассвело, и в сероватости, льющейся со стеснённого со всех сторон горными вершинами небосклона по двору ветерком носило последние клочья предутреннего тумана, неизменно поднимающегося сюда, в предрассветный час, от реки внизу.

За его спиной тяжело зашевелился Тайновед. С кряхтением раздирая лицо руками, он медленно сел на кровати, и мутными глазами обвёл беспорядок в комнате, ошалело уставившись на разбросанные по полу свитки и папирусы. Затем он вскинулся, и, ёжась, быстро подошёл к конторкам, что-то там разглядывая. Поднял с доски длинный стержень, который там, видимо, так и оставил вчера пришелец, внимательно в него вгляделся, потом быстро бросил взгляд на распахнутую дверь, и произнёс задумчиво:

– Да.. Ключ. Понимаю. Что – были гости сегодня ночью?

– Да, был. Гость. – Коротко отозвался Владислав непослушными, совершенно задеревеневшими губами, чуть ли не шепотом.

– Что, кто-то из прежних жильцов? – Смутно поинтересовался Тайновед.

– Да. Комотделения. Одни из них. Но он..

– Да уж понятно.. – Угрюмо оборвал его Тайновед. – Что, беседовали?

– Не то чтобы уж. – Замялся Владислав, не зная как покороче описать произошедшее ночью.

– Ага. – Сразу же схватил суть дела Тайновед. – Искал он тут что-нибудь?

– Да. Он.. В общем.. – С неохотой попробовал как-то объяснится с ним Владислав.

– Ладно. Не до того. Потом расскажешь, если будет возможность. А сейчас – быстро ополоснуть лицо – и на стену! – Оборвал его командир. – Ты что же, всю ночь не спал-то, что ли?

– Да, – ответил Владислав, – и вдруг с удивлением почувствовал, что сна у него ни в одном глазу – словно бы он и не бодрствовал всё это время.

– Как, сможешь сражаться-то, если таки придется сегодня? – Поинтересовался собеседник.

– Да смогу, чего там. – Хмуро отозвался Владислав.

– Ну и замечательно, – Наскоро натягивая поддоспешник ответствовал командир. – Эх, жаль у нас полного доспеху-то с собой нету! Придется уж в чём есть воевать. Там, в привратном укреплении, оружия должно быть, впрочем, выше головы. Мож и найдём что. По быстрому заскочим в помывочную – и айда! Парни, думаю, уже тоже поднялись. И – захвати-ка свой лук с кочаном. Сегодня эти стрелы нам могут ой как пригодиться!

Не прошло и пятнадцати минут, как они, ежась от холода, уже подходили к воротам. Тайновед тут же распределил их по позициям:

– Так, ты, Весельчак, займёшь башню по правую руку. Возьмёшь с собой стпеняков с Вырвиглазом, и при вас также будет Ладненький. Небольшая подмога, конечно же, но сейчас нам всяко лыко пойдёт в строку. Я же пойду в другую, и со мною будут Счастливчик и восточняки. Зажгите факелы – нужно тщательно обследовать башни, а потом – стены. Пройдём там по всей длине – каждый со своей стороны. Опосля же встретимся там, наверху и обменяемся увиденным. Над воротами, должен быть переход меж башнями! Вперёд!

Осмотр показал, что на всех своих уровнях башни и стены были великолепно снабжены осадными самострелами самых различных размеров, полностью загруженными углём горелками под котлами со смолой – чтобы лить её на головы идущих на приступ, а также разнообразнейшим осадным оружием, включая сюда тяжелые двуручные мечи, бердыши, и крючья для скидывания со стен осадных лестниц, а в кладовых превратных башен нашлось множество разрозненной амуниции – включая сюда и брони различных видов.

Самострелы – огромных размеров, с натяжными блоками, торчали буквально из каждой бойницы – не только в башнях, но и на стенах. Вдоль стен шли широкие, крытые сверху проходы, в которых и были расставлены самострелы, и разложено оружие. Над воротами две башни были соединены меж собою коридором в стене надвратного укрепления. Везде были стальные двери с засовами, которыми проходы могли быть закупорены, если бы враг вдруг прорвался бы в соседнюю башню.

Подобрав себе в кладовых брони, они спешно заняли каждый свою башню. Ладненького с Вырвиглазом послали готовить завтрак – с тем условием, чтобы по первому же сигналу вернуться в башню, а остальные заняли предназначенные им места на верхних площадках своих башен.

Впрочем, пока что Весельчак находился в их башне вместе с Тайноведом, и они, внимательно озирая раскинувшуюся внизу речную долину, всё ещё затянутую предутренним туманом, подводили последние итоги осмотру укреплений.

– В общем – всё оказалось не так уж и плохо. – Вполголоса говорил Тайновед Весельчаку стоя, рядом с ним, у зубца внешней стены. – Приступ отразить вполне будет чем. Более, чем достаточно. По проходам без труда можно бегать туда-сюда – даже и до дальних башен – там, у горы. Ров полон воды, мост мы уже подняли. Лебёдки самострелов и один человек вполне может натягивать. Так что – если каждый на себя возьмет по самострелу, то нападающих можно будет какое-то веря держать на почтительном растяни от рва.

– Ну, мы-то все с ними обращаться умеем, а что Ладненький со Счастливчиком? – Выразил опасение тот. Он говорил несколько заторможено, хотя на движениях его это никак не сказывалось. Но глаза у него были мутноватые – как и остальных, впрочем. Даже на Тайноведа, судя по всему, пребывание здесь начинало накладывать свой ужасный отпечаток. Они все сейчас двигались как в каком-то непрерывном кошмаре, и хотя действия их не теряли ни в точности, ни в целеустремлённости, тем не менее ощущение того, что они совершают их вовсе не в реальности, а в каком-то совершенном отстранении от неё, укреплялось в них всё глубже и глубже.

– Да справятся. Ладнеький ведь начинал в строевой части, а там этому учат в первую очередь. Малость разленился, конечно же, у нас-то – но ничего, думаю – вспомнит без проблем. Да и Счастливчик – парень шустрый. – Тут он повернулся к Владиславу.– Как – справишься с осадным самострелом?

– Нас в Доме учили на войсковой подготовке стрелять из них, – С готовностью отзывался тот. – Я..

– Ну и замечательно, – оборвал его Тайновед, и снова повернулся к Весельчаку.– Перед воротами площадка-то узкая, а перед рвом, по обе стороны кроме самой-то площади, с стой стороны рогатки поставлены. Там на шармачка не пролезешь просто так. Хватит и приглядывать вполглаза за происходящим. Так что если пойдут на приступ – то, думаю, только на ворота. Так что изначально сосредоточимся именно в этих башнях. А уж дальше – по обстановке.

– Мож самострелы натянуть, сколько сможем – чтоб хоть первым залпом стрельнуть изо всего сразу – перебегая от одного к другому? И под котлами огонь развести? – Поинтересовался Весельчак.

– Нет, пока что не будем суетиться. Им, в любом случае, надо будет сюда ещё сначала добраться. Тогда и посмотрим. Вряд ли они с собой привезут башни и осадные лестницы. Правда – внизу материала хватает, чтобы их на месте без проблем изготовить. Но на это им также какое-то время понадобиться. Но даже если они сегодня и войдут в город, то приступ до вечера начать вряд ли успеют. А ночью им тут сладко не покажется, если по глупости решат тут остаться до утра, – Усмехнулся он. – Так что не думаю, что наши неприятности начнутся уже прямо сегодня. Нахрапом с таким вооружением им нас не взять, а долгая осада может им же и вылезти боком. Ладно – расходимся, наблюдаем, а если что – то тут и перекрикнуться недолго.

Весельчак отправился по переходу в свою башню, а они расселись на крепких, дубовых табуретах, которых также в достатке оказалось в башне, разлили по кружкам заварной чай, который успели закипятись в одном их походных котлов на растопленной жаровне, и принялись терпеливо кунять, ожидая дальнейших событий.

Сразу же после привычного завтрака – овсянки с мёдом и изюмом, который им притарабанили прямо наверх Ладненький с Вырвиглазом, их посетила очередная ворона со свежими новостями. Сверху из крепости сообщали, что по их наблюдениям враг переночевал совсем недалеко от развалин древнего города, и сейчас потихоньку выдвигается дальше.

Разговаривали они мало, и больше о ничего не значащем. Кроме напряжения, просто таки разлитого в воздухе, Владислав ясно видел, что сознание его сотоварищей всё время как бы затягивается мутной пеленой, и они всё больше и больше погружаются в какие-то свои внутренние кошмары, с трудом выбираясь из них, чтобы вернуться назад, к окружающей их реальности.

После сытного обеда, доставленного им также наверх, следующая ворона принесла ту новость, что враги уже достигли древнего перекрёстка дорог. Напряженное ожидание всё возрастало и врзрастало – враг мог показаться внизу в любой момент. Солнце хоть и не заглядывало в долину, но день стоял ясный, безоблачный, и небо в тесном обрамлении горных вершин, сияло ослепительной голубизной у них над головами. Туман над рекою давно уж рассеялся, и в мертвенной тишине этого, совершено здесь безжизненного дня, лишь шумела внизу вода на камнях, да посвистывал ветер в стенах и башнях Детинца.

Вдруг они услышали – совершенно отчетливо, цокот множества копыт, отражённый и усиленный эхом от скалистых стен ущелья. Все повскакивали с табуретов – и приникли, в тревожном ожидании, к стрелковым зубцам, всматриваясь туда, где дорога, ведущая ко входу в долину, исчезала за поворотом.

Громкий, дробный перекат эха становился всё громче, и всё отчётливее, и, наконец, из-за скалистого изгиба показались первые всадники. В чистом горном воздухе долины они были видны им отсюда, сверху, совершенно отчётливо – благо расстояние до дороги было не таким уж и большим.

Вереди появившегося отряда – чуть оторвавшись от остальных, скакали два совершенно поразительных всадника. Один из них – на сером, породистом скакуне, сверкал начищенным до зеркального блеска панцирем, голову же его украшал высокий, конический шлем с белым плюмажем. За плечами у него развивался чёрный плащ, а при стремени прыгало, подскакивая в такт передвижению, чёрное копьё с узким, длинным развевающимся на ветру значком, где по чёрному фону были вышиты мелким жемчугом какие-то рисунки. Второй же – на совершенно невиданном, изумительном скакуне, который в рассеянном свете, заливающем сейчас долину, казался переливающейся, каким-то чудом одвиженной статуей лошади, отлитой из чистейшего, белого серебра, был практически полностью закутан в серый, дерюжного цвета плащ, из-под которого лишь чуть выглядывали снизу коричневой кожи сапоги с высокими голенищами. На голове его была глубоко нахлобучена широкопола шляпа с высоким, круглым верхом, светло-филолетового цвета, из под которой высовывалась длинная, развевающаяся на ветру, совершенно белоснежная борода.

Сразу же нами следовала тесно сбитая кучка всадников – чуть больше десятка, достаточно однообразно, но при этом – весьма основательно вооружённая, и закутанная в одинаковые плащи светло-серого цвета. А за ними уже ехали всадники с разноцветными плюмажами на высоких шлемах, но очень разного вооружения, и плащами весьма разнообразных цветов и покроя.

Узкая дорога, зажатая меж рекой и стеною, позволяла всадникам двигаться лишь по три в ряду, и то – им было там достаточно тесно. Впрочем – когда первые два всадника достигли моста, то новые уже перестали появляться из-за поворота. В общем их там было ну никак не больше сотни.

– Передовой отряд, – прошептал Тайновед Владиславу, притаившемуся рядом с ним, за зубцом, по его правую руку. – Но, вообще-то, для просто передового разведотряда – ими там предводительствуют как-то уж слишком важные персоны. Ты смотри – ведь сам Серобрад к нам пожаловал! Да ещё с самим наследничком отщепенческого престола!

Тут Владислав вдруг узнал в одном из всадников того самого человека, которого он, мельком, видал тогда, на водопадах – в первой из проплывших мимо него лодок. Это был, вроде бы, всё тот же, хорошо узнаваемый человек, но – при этом, и как бы уже совсем, совсем не тот. Тогда, на водопадах, то был лишь попросту напряжённо всматривавшийся в заросли – навстречу неведомым ему опасностям, воин. Сейчас же лицо у него было совершенно преображённым. Отблеск благородного владычества лежал на его открытом, поражающим своей породистой красотою лике, и серые глаза его взирали с такой необоримой, с такой суровой властностью, что Владислав аж съёжился весь внутри. Лик этот весь сиял каким-то совершенно ровным, неугасимым светом, и свет это проницал Владислава, казалось бы, до самого его нутра, лишая его, своим необоримым влиянием, просто ну всякой воли к сопротивлению. Ему даже на мгновение представилось было, что уж если этот человек подойдёт к воротам Детинца, то они их ему тут же откроют – совершенно беспрекословно.

Потом он взглянул в лицо второму всаднику, и сердце его полностью оцепенело – совсем как птица под взглядом охотящейся змеи. Это уже была не просто сила – это было нечто совершенно сверхъестественное, повергающее на землю лишь одним своим присутствием!

– Кто, кто это?! – панически забормотал он, – Этот... Второй.. Серобрад.. Кто это?!

– Тише, тише! – Заграждающе зажал его рот своей ладнонью Тайновед. – Не шуми, и не высовывайся! Эти двое, думаю, слышат и видят не только что и где находится здесь на стенах, но даже и то, что пульсирует в самых наших сердцах!

– Да, да, – Стихая пробормотал Владислав, но, при этом, продолжая весь мелко дрожать – тело всё никак не хотело успокаиваться от пережитого ужаса. – Так кто же это такой-то?!

– Это, брат, думаю, самая могущественная сейчас личность в стане врагов наших. – Чуть вибрирующим от возбуждения голосом ответил ему Тайновед. – Вот уж с кем меньше всего я хотел бы тут столкнуться! Если они таки начнут приступ, то боюсь, тут нам и кольценосцы особо помочь не смогут! Это, брат, колдун – всем колдунам колдун! Принесла же его сюда нелёгкая – нам на беду!

Оба всадника остановили своих коней у самого въезда на мост. Владислав вспомнил заграждающее влияние Стражей, и подивился тревожно – смогут ли они остановить этих двоих? Те стояли некоторое время совершенно неподвижно, подняв головы, и озирая город, взметнувшийся у них над головами. У Владислава сразу же возникло совершенно чёткое ощущение того, что они тут видны им там, внизу, как на ладони, не взирая ни на какие стены. Потом царственный воин поднял правую руку, и послал своего коня по правлению к мосту. И тут вдруг все шесть столбов с изваяниями издали громкий, совершенно ужасный крик, хлестнувший по ушам словно бы свистнувшим в воздухе, безжалостным бичом-семихвоткой, после чего они все тут же и переломились разом, словно сухие деревья под ударом необоримого ветра, и рассыпались в мелкий щебень! И затем оба всадника, уже совершенно беспрепятственно, въехали на мост, поднялись до его средины, и там опять остановились.

Снова словно бы возобновилось какое-то совершенно незримое противостояние скалящегося на пришельцев города, и их пламенной, незримой силы, исходящей от них словно бы палящими лучами невидимого, но хорошо ощущаемого полуденного солнца. Теперь Владислав чувствовал себя уж совсем беззащитным от их проницающих, казалось бы, самое его нутро взглядов. И вот он понял, буквально увидел – чёрная сила града откатилась назад, спряталась за стенами, злобно затаилась. Это был не его час, и город предпочёл пока не вступать в сражение.

– Может.. Может я попробую.. – Лихорадочно зашептал Владислав прямо в правое ухо Тайноведу. – У меня в колчане стрелы.. Особые. Может попробовать?..

– А что – дострельнёшь? – Заинтересовался тот.

Расстояние для выстрела было действительно чересчур уж неподъемным. Даже если и стрелять сверху вниз. Владислав неуверенно покачал головой.

– Ага. Вот видишь! Да оно, пожалуй, и к лучшему. – Так же почти ему в ухо прошептал Тайновед. – Против этих двоих заклятия на твоих стрелах, по силе, что простой плевок против ветру будет, пожалуй. А вот ответку от них можно будет огрести по полной. Так что не рыпайся. Если уж начнётся приступ, тогда сможешь поискать для себя мишени и попроще. А сейчас – затаись!

Воин на мосту дал какой-то знак, и передовой отрядец всадников в сером, спешившись, разделился. Часть людей стала спускаться вниз, к зарослям цветов по эту сторону ручья, а другая половина, перейдя на тот берег, приблизилась к такой же поросли уже на противоположном берегу. В руках у них вдруг появились факелы, пылавшие в свете дня совершенно бледным пламенем. По знаку предводителя, они начали последовательно поджигать заросли на обоих сторонах реки. При этом – воин на мосту широко развёл руки, поднял ладони – и так и застыл, весь погрузившись во внутреннее напряжение сознания, и чуть раскачиваясь при этом. Владислав буквально ощущал невидимую силу, хлопьями ослепительного света истекающую с этих ладоней, и накрывающую заросли облаком ослепительного, словно бы солнечного сияния.

Заросли запылали так, будто бы это были вовсе не живые растения, а лишь высохшая на жарком полуденном солнце прошлогодняя трава. Огонь побежал по зарослям со всех сторон, весело потрескивая, и скоро луга по обе стороны реки уже лишь чадно коптили обугленными остатками.

После этого воин вернулся обратно, на противоположный берег. По его сигналу те, кто поджигал луга, облепили мост со всех сторон, и помогая себе копьями и боевыми секирами, начали его ожесточённо курочить. Из большого отряда к ним уже вовсю сбегались другие спешившиеся, и скоро мост выглядел как огромная белесая гусеница, со всех сторон облепленная разъяренными, яростно грызущими её муравьями в стальных панцирях.

Это не заняло у них много времени – видимо, ими руководил кто-то, хорошо знающий своё дело. С шумом начали падать в воду сначала отдельные плиты, а потом народ с моста схлынул – и весь его пролёт, со страшным грохотом, обрушился в реку.

Довольно перекрикиваясь, разрушители снова оседлали коней, и, следуя за своим предводителем, прорезавшим весь отряд, и сопровождаемым своим страшным спутником, они, постепенно вытягиваясь к повороту, вскоре скрылись за ним совершенно полностью. Какое-то время эхо в склонах ущелья ещё отражало бесчисленные отзвуки удаляющихся копыт, потихоньку стихающие, но под конец и оно совершенно стихло. Лишь обугленные, почерневшие луга, да обломки белых плит в реке говорили о том, что появление этого отряда им не привидилось.

Владислав ошеломлённо потряс головой, приходя в себя от произошедшего, и воскликнул с сожалением:

– Эх! Какой был замечательный мост-то! И как долго стоял! Мост-то, мост-то что было рушить!

Он повернулся к Тайноведу, и увидел его совершенно ошалевшие, аж сверкающие от радости глаза. Тот хлопнул его, со всей дури, по здоровому плечу, и весело воскликнул:

– Эх, парень! Что – мост! Леший с этим мостом! Раз они его разрушили – значит никакого штурма уже не будет! Понимаешь? Колиб они хотели вернуться для осады – они бы моста не тронули бы ни за что! Наоборот – охрану бы ещё вокруг поставили! Так что, брат – веселись и радуйся! Можно сказать – в рубашке мы тут все родились, парень!

Тут до Владислава, наконец-то, стала доходить суть только что случившегося у него на глазах. И действительно – коли уж мост сломали, то сами себе путь на другой берег и отрезали! Но моста ему всё равно было чуточку жалко, что там ни говори. Уж больно он был красив, и необыкновенно изящен.

– И чего это им взбрело в голову мост-то рушить? – Продолжал удивляться Тайновед. – Не пойму. То ли не знали, что город совершенно пуст? Предупреждали возможность внезапного удара в спину? Да нет, они это должны были почувствовать. Нас тут запереть? Смешно. Коль Башня захочет таки им в тыл ударить, так с перевала спустит войско – и всех делов. И мост этому отряду совершенно без надобности будет. Просто ради покурослесничать, что ли? Гм.. Нет, не думаю. Не тот народ. Нет, брат. – И тут он внимательно, пронзительно взглянул в глаза Владиславу, размышляя о чём-то напряжённо, – Тут была какая-то цель, был у них какой-то резон так пошуметь в долине показательно. Что-то за всем этим есть – не может не быть!

Он отвёл глаза от Владислава, и снова внимательно посмотрел вниз.

– Ладно. Покумекаю ещё об этом на досуге. А сейчас уже можно и спокойно покидать башни. Оставим для порядку обычный дозор из двух человек – пусть ещё понаблюдают что там к чему, а сами пойдём-ка наводить порядок в комнате, после этого ночного посещения. Сегодня мы рано пообедали, так что, думаю, можем позволить себе, после всех этих треволнений, вполне приличный ужин. Даже – и с вином. Пошли-ка вниз, брат. Пошли!