Текст книги "Всадник Мёртвой Луны 24 ("Война разразилась") (СИ)"

Автор книги: Александр Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

И лишь четвертый из них, тот, которого он тогда видел спереди, в первой из лодок – у этого четвёртого взгляд лучился лишь спокойным сочувствием, глубинным, внутренним пониманием, и какой-то пронзительно щемящей жалостью. Здесь Владислав как-то ещё острее почувствовал ту незримую, но прочную связь с этим полуросликом, смутное ощущение которой так мимолётно поразило его ещё тогда, на берегу. Что-то в этой связи было незримо ужасное, и, в то же время, словно делающее их более близкими друг к другу, нежели родственная кровь меж двумя единоутробными братьями одного отца. Это был какой-то скрытый рок единства судеб, который нельзя было ни разорвать, ни забыть, ни отречься.

Владислав с ужасом чувствовал, что произошедшее на водопадах словно бы протянуло в его сознании некую невидимую пропасть меж всем тем, что было в его жизни до этого, и тем, что будет с ним происходить теперь. Там, за недостижимым отныне дальним краем этой разверзшейся бездны для него навсегда осталась и вся его прежняя жизнь, и тень матери, и дед, и Княжество, и все его прежние друзья, знакомые и недруги. Там, за этой чертой, уже лежала какая-то совершенно для него чужая жизнь, всё ещё чреватая воспоминаниями, но воспоминаниями для него совершенно чуждыми. Словно ненароком позаимствованными у кого-то, безвозвратно оставшегося на чёрном дне реки, у тех водопадов. А он отныне был тем, чья жизнь рождалась вот только что, сплетаясь из кошмаров этих неотступных видений, и превращая его в какого-то совершенно нового человека, почти ничего общего с тем, прежним Владиславом уже почти не имеющего. Он с ужасом начинал осознавать, что ТОТ Владислав, с тем же успехом мог так никогда и не выбраться из уносящего его в пропасть потока. Ибо разницы для ТОГО в чудесном спасении ЭТОГО тела уже не было, оказывается, совершенно никакой. Он-то ушёл из него. И ушел, кажется, уже совершенно навсегда.

Лекари, судя по всему, догадывались кое о чём о происходящем с ним. Они постоянно поили его разного рода настоями из трав, то горькими, то сладковатыми, то отвратительными до рвоты, умело пытаясь исцелять не только его тело, но и его душу. Повязку ему аккуратно меняли на каждом утреннем осмотре, рану смазывали целительными мазями, заставляли глотать горячий жидкий медвежий жир, и постепенно температура спадала, а разорванные ткани спины зарастали. Хотя мучительная боль внутри плеча всё ещё не отпускала его ни днём, ни ночью – в том вязком полусне, в который он спасительно проваливался из своих дневных полубдений.

На третий день, к вечеру, когда кошмары уже начали потихоньку оставлять его, а боль от раны несколько притупилась, к нему допустили в палату Весельчака, напросившегося проведать своего раненого товарища. Тот ворвался внутрь как буря – шумный, хмельной, благодушный от непривычно долгого отдыха, переполненный впечатлениями.

– Ну чо, паря! Начал он, примостившись рядом с изголовьем кровати на низкий табурет, принесенный для него служителем, – Вижу, вижу – уже хлопаешь глазками! Говорят – жить будешь, значится! Ну и лады! Значит – ещё снова порассекаем вместе! Ты, вот, герой! О тебе перед строем объявляли! Таперича в гвардии всякая собака знает, что есть такой героический порученец в свите у Предводителя! Что и как, и почему – оно конечно не сказано было. Герой – и всё! Героизьм перед лицом опасности, верное исполнение своих прямых обязанностей, честь, и долг! Так что – теперь тебя в лицо узнавать будут! Ну, заслужил! Может, даже в строевую часть переведут! Всё спокойнее, чем у нас в порученцах болтаться. Так что – счастливчик ты паря! Настоящий! Всамделишний! А я то ещё сомневался!

Владислав слушал все эти речи молча, равнодушно, отстранённо. Весельчак дергался у него перед глазами каким-то мёртвым паяцем на ниточках, его ни утомляя, ни развлекая. Но тот, видимо не замечая его состояния, продолжал на свой манер пытаться развлечь его.

– Эх, паря! Жалко, что ты тут вот преешь. У нас сейчас жизня – вовсю отрываемся. Пока что – на стрёме, но строевой нас не утомляют, как особый отряд, так что из кабака не вылазим. Девок, правда, особо нету. Слёзы – а не бабы. Одно слово – унылый отстой. Так что мы в основном пивком с винцом тоску заливаем. И сердце веселим. На выплаты по походу. Но какие-то развлечения всё же были. Не ахти что. Ну да ладно – вот уж война начнётся, там и возьмём своё с лихвой. Жаль, тебя нету. Рассказывать – что! Вот тут бы мы с тобой вместе – разойдись душа! А так – что! Так что скорее становись на ноги! Повеселимся!

Тут подошёл смотритель палаты и строго приказал Весельчаку выметаться немедленно – их высокоблагородию ещё нельзя пока долго общаться с посетителями. Потому как – всё ещё слабы и нездоровы.

– Опаньки! -Радостно отметил Весельчак вставая. – Уже и "высокоблагородие"! И чином-то подняли! Эх, отметить бы! Вот бы все повеселились!

Владислав попросил служителя достать из ящика мешочек с деньгами, зачерпнул оттуда правой рукой золотых монет не глядя – сколько захватила ладонь, и подал их Веселчаку со словами: "Вот – пока отметьте за меня, погуляйте там всей братвой! Когда встану – то и ещё выставлю всем, уже лично."

– Ну, брат! – Аж умилился Весельчак, принимая монеты, и от избытка чувств едва не хлопнул его по больному плечу – бдительный служитель едва успел перехватить его движение в самый последний момент, – Ну, ты и правда – в доску свой! Ничо, не боись – ещё погуляем вместе. Даже если и заберут тебя от нас, то всё равно дружбанами уже расстанемся! Пойду, порадую парней! А том мы своё, если по правде, уже почти всё спустить успели.

И он радостно ускакал в коридор, весело звеня полной ладонью. Владислав же, который после его посещения вдруг почувствовал крайнее утомление, приняв от смотрителя успокаивающую настойку провалился в очередное целительное беспамятство.

В полдень следующего дня Командующий призвал Предводителя и Тайноведа на чрезвычайный и срочный совет. Они снова стояли перед ним, возбуждённо, молча расхаживающим по своей рабочей комнате, и с тревогой ожидали, что он им сообщит такого важного. Наконец тот остановился, повернулся, внимательно взглянул на них, и – выпалил:

– Плохо дело, господа! Известия – хуже некуда.

Те молча ждали от него разъяснений.

– Первое – крысёныши-то оказывается живы! Те, которых волокли парни Углука. Так что, выходит – зря мы так радовались, и планы свои на этом строили! Возвернулись эти, видишь ли, после встречи с лошадниками к лесу! Искали! А воскресший Серобрад их подобрал, и к себе пристегнул! И отправились они, видишь ли, несолоно хлебавши в белый свет, как в копеечку! Сиротки неприкаянные! Вот так и изучай положение глазами птичек хреновых, за сотни миль от места действия! А тут – на тебе! По крайней мере, один из этих крысёнышей совершенно точно уцелел. Как – не знаю пока. Но – его Высочайший сам видал, лично – вот как вы меня сейчас видите!

Его собеседники уставились на него, совершенно поражённые.

– Как видал?! Что, неужели ж в Башню доставили?! – Вслух изумился Предводитель.

– Эх! Если бы.. Нет, Высочайший его видал там, за рекою. Как – не скажу. Это – тайна. Но видал ясно, и вне всяких сомнений. Может, вы уже слыхали – лошадники перемололи всю армию ведунца. И более того – Железотвердь уже взята и разгромлена!

– Кем? Лошадниками?! – Снова поразился Предводитель.

– Если б! Нет, из того лесу, что там, за рекою, вылезла очень, очень древняя и страшная сила. Может быть слышали – лесные демоны?

– Так то ж легенды! Ну – лесные демоны. – Изумился Предводитель.

– Да нет, к сожалению – не легенда. – Хмуро отозвался Командующий, – Точнее – не совсем легенда. Что там произошло точно, нам ещё не ведомо. Но, видимо, этот ведунец как-то умудрился прищемить не вовремя хвост этой самой лесной нечисти. И они от его обиталища камня на камне не оставили. Да заодно выручили и лошадников, которых армия ведунца уже почти что выковыряла из их знаменитых горных убежищ.

– Так что, веднунец уже зажмурился наконец? – Заинтересовался Тайновед.

– Нет, пока, вроде, нет. Его из этой Башни в Железотверди не так-то просто выковырять. Но эта каналья то ли нас уже предала, то ли какую-то свою игру ведёт – в общем у Серобрада, который, понятное дело, тут как тут прискакал на жареное, оказался в руках очень древний и могучий предмет силы, хранившийся издавна там, в Башне. Самое ценное, пожалуй, из хранившегося там.

– Неужели ж ведунец расстался с Дальноглядом? – Изумился Тайновед.

Командующий быстро, искоса взглянул на него

– А.. А как ты понял?

– Ну, то, что там был один из Дальноглядлов – это известно всем, кто серьёзно древние сказания изучает. – Смутился тот. – И то, что это, пожалуй, самое ценное там, это тоже небольшой секрет. Вот я и поражаюсь – это как же надо так, сразу, полностью сменить сторону, чтобы расстаться с такой ценностью! Замаливая предшествующее, понятно.

Там ещё не всё ясно с этим. – Досадливо поморщился Командующий. – Но вот то, что к Серобраду попал, в его загребущие лапы, этот предмет – то уже известно с полной достоверностью. Как это стало известно – то вам знать не нужно, конечно же. Но вот, что гораздо хуже, Серобрад уже передал оный кое-кому другому. Который сейчас для нас стал чрезвычайно опасен. Необычайно, чтобы не сказать более, опасен!

– Это с Дальноглядом-то, что ли? – Изумился Предводитель.

– Нет, через Дльногляд он как раз лишь засветил себя Высочайшему. – Раздражённо отмахнулся от его недоумения Командующий, – Как раз вот тут получилось хорошо. Дальногляд из Железотверди давно уж был в полном подчинении у Высочайшего. Собственно, через него он и ведунца там держал в своём кулаке.

Тут Тайновед быстро посмотрел на Командующего, и хотел что-то спросить, но передумал. Командующий глянул на него хмуро, но тоже не отреагировал на его движение, а лишь продолжил:

– И вот только тот в него глянул, как был Высочайшим опознан. Но – то, что Высочайший увидел, вот это было действительно ужасно! Оказывается там, в том отряде, за которым мы охотились, его предводителем шёл никто иной, как последний отпрыск королей отщепенцев!

– Ну да! – Разом выдохнули Предводитель с Тайновдом.

– Вот вам и – "ну да"! – Внезапно раздражился Командующий, – Именно он, последний отросток того рода, о котором все думали, как об угасшем. И мало того, что в нём, судя по всему, проснулась сила этого проклятого семени, так он ещё несёт с собой и перекованный легендарный меч своего первого предка! Тот самый!

– Так он же был вроде сломан в битве с Высочайшим? Согласно легендам? – Оторопело прервал Предводитель.

– Был. Да. Но – видно ему его перековали. Искусники. Каких среди эльфов ещё немало осталось. Помните, Гришнак его опознал? Я, по правде сказать, уже и тогда заподозрил неладное. Но – всё равно, тогда это уже ничего не меняло. А вот сейчас мы это знаем совершенно точно.

Некоторое время в рабочей комнате царило тяжелое, мрачное молчание.

– Хорошо, – осторожно начал Тайновед, – так что мы сейчас имеем? Это, то, за чем мы охотились – я так понимаю, всё ещё у крысёныша, если тот жив?

– Выходит, что так. – Сумрачно отозвался Командующий, – и хорошо, если всё ещё у него. Сейчас всё так закрутилось, что в любой момент возможны всякие неожиданные перемены. Итак – из достижений у нас в результате лишь то, что погиб сын правителя Белгорода. Но поскольку в Белгород идёт уже законный наследник трона, то это лишь расчищает ему дорогу. Так что, выходит, гибель того ему лишь способствует. За спиной же этого северянина идёт Серобрад, а рядом – крысёныш с тем.. С ним.. В общем – чего уж там. С древним Кольцом Высочайшего! – Вдруг сорвался он на крик. – И сейчас нам до него уже не дотянуться! Теперь наследника охраняет вся лошадиная рать. Он ведь уже и не скрывается! Теперь уж лошадники его проводят до самого Белгорода, и к нему не подступишься. И вот – если он туда всё же таки попадёт!..

– Нет, он туда не должен попасть ни при каких раскладах! – Вдруг твёрдо сказал Тайновед.

– Да понятно. Высочайший уже принял все необходимые решения. Единственный выход – немедленная, упреждающая война. Белгород должен быть уничтожен до того, как туда попадёт этот наследник. Тогда... Тогда у нас появиться очень хорошая возможность предотвратить самое ужасное развитие событий. Высочайшему нужно ещё пару дней чтобы всё подготовить. К войне мы пока не совсем готовы, но – что делать то? Нечего. Будем бить с тем, что уже в наличии. Так что – всю гвардию в бой тоже придется бросить. Поэтому – с этого момента гвардия объявляется на военном положении. – Тут он посмотрел на Предводителя, а тот немедленно подтянулся, и начал есть его глазами, – Готовность к выступлению – моментальная. Увольнительные, кабаки – всё отменяется. При этом – секретность высочайшая! – Тут он наставительно поднял палец, – И никаких внешних признаков тревоги не должно быть заметно! Пойми – никаких!

– Так точно! – Отозвался Предводитель. – Мне можно идти?

– Да, приступай немедленно, – махнул рукой Командующий.

Предводитель чётко повернулся на каблуках, звякнув шпорами, и направился к выходу. Тайновед было вознамерился последовать за ним, но Командующий остановил его знаком руки.

– Нет, ты мне ещё пока нужен. Задержись.

Дождавшись, пока за Предводителем хлопнула дверь, и отколыхалась портьера, Командующий поманил Тайноведа к рабочему столу, и сам за него уселся. Тайновед стоял по другую строну стола, вытянувшись в струнку. Помолчав некоторое время, командующий начал, как бы жалуясь:

– Вот, с Гришнаком я, по правде говоря, лишился своего собственного отряда по особым поручениям. В самый ответственный момент! Мало того, что Гришнак сгинул, так и все его парни тоже пропали. Кто на том берегу, кто на дыбе кончил. И помиловать, после той промашки, остаток отряда ну никак нельзя было! Ты ж понимаешь!

Тайновед про себя подумал, что как раз очень хорошо, что нельзя было помиловать. Потому как было кому за провал ответить. А иначе.. Иначе на дыбу могли и других вздёрнуть – тут по спинному хребту у него прошёл лёгкий холодок. И опять же – с исчезновением отряда Гришнака его собственный отряд становился гораздо более незаменимым для командования. До поры, до времени, конечно же. Но – всё же.

– Ну, в общем, замены сейчас быстро не подберёшь. Так что – пока что тебе одному придется отдуваться за всю секретную службу Башни. Ты ж понимаешь.

Тайновед всем своим лицом и фигурой выразил живейшее желание достойно исполнить свалившееся на него бремя.

– Да. Так вот. В передовых рядах вы там не нужны будете. Для этого у них армейская разведка имеется. Вот как возьмём Белгород, тут вам нужно будет, пользуясь замешательством, просочится туда, к лошадникам. И взять под плотное наблюдение этого.. Наследничка. Там уж будете работать под прикрытием, ничего не поделаешь. Ну, там разыграете, скажем, уцелевших от разгрома белгородцев. Ну, тут тебе конечно виднее, как и что. Решишь в рабочем порядке. Но.. – Продолжил он, – прежде у тебя будет ещё одно – очень важное, и очень секретное, но не очень опасное задание. Вернее – совсем безопасное. Но – всех посторонних свидетелей и участников вам, при этом, придется ликвидировать по ходу.

Тайновед мрачно подумал, что при такой секретности в число "лишних свидетелей и участников" под конец вполне могут попасть и они сами. Хотя.. Пока что – они незаменимы. По крайней мере – до окончания всей этой истории с наследником и кольцом. А там – там, может быть уже и секретность этого задания не столь важной окажется. По благополучном окончании войны.

– Сейчас я ничего говорить не буду. Всё объясню перед самым выездом. Детали, впрочем, всё равно будут зависеть оттого как обстановка сложится в первые дни войны. Так что – вы немного ещё в Башне задержитесь. Но – напоминаю, никаких увольнительных и пьянок. Это вас тоже касается.

Да уж понятно. – Отозвался Тайновед. Будем на стреме. Как сжатая пружина.

– Да – ещё, с этим твоим ординарцем. Что ты решил-то? Может, тебе кого из моих парней подогнать? Скажем – из Тайного Приказа? Или из Приказа Внутренней Безопасности?

– Да я как-то думал, осторожно начал Тайновед, – что коня на переправе менять не стоит. Этот парень себя хорошо проявил, мы с ним уже сработались. Расторопен, грамотен, смел, сметлив. Опять же – чистокровный западник. И – молод. Для действия под прикрытием – самое оно. Для следующего задания.

– Так ведь он же пока, вроде, недееспособен? – Удивился Командующий. – Пока-то ещё его рана заживёт, да он оправится...

– Ну, я так понимаю, что дня четыре-пять у нас ещё есть. А ему всё равно ведь мечом не махать. На ноги встанет, на лошадь сесть сможет – и ладно. Долечится уже в дороге. У меня ребята опытные – за ним приглядят. По крайней мере, как я понимаю, в первом задании он будет как на выездном отдыхе. А там глядишь – и оклимается.

– Ну смотри, – остро взглянул на него Командующий, – а то вдруг перед отъездом выяснится, что он ехать никак не может. Или – в дороге окочурится. И останешься ты в самый нужный момент без порученца.

– Да нет, – беззаботно отозвался Тайновед, – я уже с лекарями советовался. Они говорили, что выздоровление хорошо идёт. Через пять дней он на ноги точно сможет встать. А так – молод, здоров как бык. Выдюжит. Куда он денется.

Командующий всем своим видом выразил явное недовольство таким упорством Тайноведа в этом вопросе:

– Ну смотри, – с явной угрозой начал он, -разве что под твою личную ответственность.

– Да, конечно же! Под мою. Вне всяких сомнений! Разрешите идти?

– Хорошо, иди! – Махнул рукой тот, склоняясь над бумагами, и Тайновед, повернувшись, покинул комнату.

На седьмой день, после того, как он впервые пришёл в себя, Владислав уже действительно смог встать с кровати, и даже выйти во двор – подышать воздухом. Тут, у входа, его и застал Тайновед, шедший в больницу, посмотреть, как там дела у его ординарца.

Владислав вышел во двор уже под самый вечер, накинув поверх больничного халата форменный плащ – совершенно новый, выданную ему взамен утраченного на водопадах. Снаружи было весьма свежо, и его, после столь продолжительного вылёживания в постели, попросту пробирала дрожь. Но он упрямо стоял под небольшим ветерком, и всё никак не мог надышаться. Прямо перед ним, закрывая полнеба, высилась, чёрным силуэтом, Башня. Над ней, как и всегда, висело мутное низкое облако, но там, высоко, небо было чистым, а садившееся по правую руку солнце косо бросало свои последние чистые лучи над самыми пиками Затенённых Гор. Поэтому двор Цитадели сейчас был заполнен жёлтым, медовым светом, в котором угольная чернота окружающих стен и строений казалась Владиславу какой-то особо зловещей, и совершенно чуждой всему живому.

У него от свежего воздуха слегка кружилась голова, и он заметил Тайноведа лишь тогда, когда тот его окликнул. Заторможено сообразив, он попытался вскинуть правую руку в салюте, но тот его остановил деликатным движением:

– Да не надо, ладно уж. Ты же ещё больной, так что пока что – вне устава. Да и значка не тебе нету – шутливо добавил он, – кстати, надо будет распорядится, чтобы тебе поскорее уже новый выдали-то. Ты ж у нас теперь во вторую степень возвышен. Растёшь, парень, растёшь!

– Да, как твоё самочувствие? Извини, что сразу не поинтересовался. Может, тебе тут тяжело стоять? Если так – то пойдём к тебе в палату?

– Нет, нормально. – Несколько вымученно улыбнулся Владислав. – Сил уже вылёживаться нету. Совсем себе правый бок отлежал.

– Ну, это хорошо. Вижу – идёшь на поправку. – Снова доброжелательно усмехнулся Тайновед, и осторожным движением положил свою ладонь на правое плечо Владислава. Как ты думаешь – скоро на коня сможешь сесть снова?

– Ну, даже и не знаю, – растерянно ответил тот, – что врачеватели ещё скажут-то.

– Но сам-то ты как чувствуешь? – Поинтересовался Тайновед.

– Сам? Сам – вроде ничего так. Плечо ещё побаливает, если резкое движение. Ну, повязки меняют регулярно, нагноения уже вроде нету. Сил вот пока нет никаких, – жалко улыбнулся он. – А так – вроде и ничего.

– Ну, смотри, смотри. – Отечески отозвался Тайновед, – Времени вылёживаться у тебя особо не будет. Мы накануне больших событий. Я-то тебя вот решил при себе оставить – нравишься ты мне, хорошо себя показал, да и сработались с тобой вроде как. Мы пока что в крепости, на стрёме сидим. Так что пару дней у нас ещё будет, наверное. Но скоро опять в поход, и ты к этому времени уже должен будешь быть в состоянии хотя бы на лошадь влезть.

Владислав так растерялся, что даже не нашёлся что ответить. С одной стороны – он вроде бы в отряде уже как-то обвыкся, но, с другой стороны, новость о переводе в строевую часть младшим командиром второй степени его весьма порадовала. Вроде бы прорезалась возможность навсегда распрощаться с проклятым порученством с его весьма неопределенными будущими обстоятельствами. Но спорить тут явно не приходилось. Уж если захотел Тайновед его при себе оставить, то перечить тут было, понятное дело, бесполезно.

Последний краешек солнца исчез за пиками далёких гор и двор наполнили синевато-угольные тени, хотя облако сверху всё ещё светилось палево своим западным краем. В этом затенении Владислав уже не мог разглядеть лица Тайноведа, и весьма надеялся, что тому не видно разочарованное и угрюмое выражение на его собственном. Кроме того, он ясно понял, что особо отдохнуть и отлежаться в больнице ему, как он надеялся, уже не получится. Хотя именно сейчас пускаться на поиски новых приключений ему хотелось меньше всего. Он уже достаточно насмотрелся, чтобы понять, что с этими парнями жизнь его будет продвигаться лишь от одной смертельной опасности к другой. Непрерывной чередой. Но – что делать? Приходилось корчить хорошую рожу при паршивых раскладах.

– А.. А когда снова-то? – Натужно выдавил он из себя. – В смысле, в поход когда снова уходим?

– Э, брат, – рассмеялся Тайновед, – этого, на самом деле, точно даже я не знаю. Когда сверху прикажут, тогда и тронемся. Но, дня два-три думаю у тебя ещё будет. А потом – хош, не хош, а придётся тебе с нами отправляться. Если что, то ребята за твоей раной присмотрят. Заднепят, вообще-то, выученный целитель был там, у себя, на востоке. Он у нас в отряде вроде лекаря завсегда, и дело своё знает туго – на ранениях и повреждениях всяких уже прямо собаку съел. Так что – без лекарской заботы тебя не оставим. Ну а силы – молодой, чего там, выдюжишь!

Владислав вовсе не разделял уверенности своего начальника в своей способности вот так вот, через пару дней, взгромоздиться на коня, и проделывать спокойно верхом долгие переходы. Но он понимал также, что деваться ему действительно некуда. Служба есть служба. Если уж назвался груздём, то – полезай в кузов.

Тут он внезапно увидел, что за спиной у командира -, прямо над башней, поднимается гигантский столб серого, клочковатого дыма, вперемежку с пеплом. Тут же земля тяжело дрогнула, и всё вокруг словно бы покачнулось. Он испугано показал Тайноведу правой рукой ему за спину: "Ой, смотрите, что там такое творится?!" Тот быстро обернулся, бросил быстрый взгляд на дым над башней, и пробормотал озабочено: "Ну, началось!" "Что началось-то?" – Тревожно выдохнул Владислав, но тут над Цитаделью раздался оглушительный звук набата и ударил гонг. По двору заметались гвардейцы, орки, служители, откуда-то появились лошади, все вдруг куда-то побежали в разных направлениях, поднялась общая суматоха.

– Война началась, парень. Большая война. Настоящая. Слышишь – трубят общий сбор и выступление? Вся гвардия сейчас немедленно выходит в поход. Вот так-то.

– Что, и мне уже собираться? – Забеспокоился тревожно Владислав.

– Нет, парень, не суетись. Мы пока что остаёмся в Цитадели. Ну, ещё на пару дней. У нас будет своё, особое задание. Так что иди в палату, ложись, вылёживайся, пока ещё есть возможность, набирайся сил. Когда время придет, я за тобой в лечебницу Заднепята вышлю. Он заодно с лекарями там посоветуется, и что надо для твоего дальнейшего исцеления с собой заберёт. Так что – давай, иди, а то как бы не простыть тебе вдобавок ещё, – озабоченно сказал он. Да и мне тоже нужно бежать – времени на прохлаждения и беседы уже совсем не осталось.

Они взаимно развернулись, и Тайновед быстрым шагом пошёл в направлении Башни, а Владислав в задумчивости вернулся в тёплый сумрак преддверной палаты лечебницы.

Поднявшись затем в свою комнату, Владислав привычно прилёг, не раздеваясь, на разворошенную постель. Бельё ему тут меняли каждый день, утром, так что за чистоту простыней он не тревожился. Кошмары в последние несколько дней его всё же несколько попустили, и теперь у него оставались силы и на неторопливые, долгие и грустные размышления.

Вот и сейчас – он лежал почти навзничь, закрыв глаза, стараясь не обращать внимания на всё ещё тянущую плечо болезненность, и напряженно прикидывал, чем ему может грозить самое ближайшее будущее. Тут он вдруг вспомнил внезапно, как в том далёком, и сейчас уже совершенно непросматриваемом сознанием прошлом тот, кто был им тогда, как-то раз серьёзно намеревался лишить себя жизни. Как он всё время мечтал тогда о гибели в сраженьях, и как стремился 'окунуться в бездну жизни'. С тем, чтоб не выплыть на её поверхность боле никогда. И только вот сейчас, когда он и в самом деле лицом к лицу столкнулся с истинной, а не придуманной смертельной опасностью, лишь после того, как смерть почти что настигла его в ледяной воде реки, только сейчас лишь ему в полной мере и открылась вся вздорность и нелепость ребяческой глупости того, прежнего обитателя этого тела.

И в его сознании вдруг ясно всплыли те виршики, которые когда-то с таким самозабвенным упоением твердились этими самыми губами:

Смертью меньше,

смертью больше,

Ну какая ерунда!

Сменим время,

сменим место,

Позабудем навсегда

Огорченья и обиды,

и ненайденный покой.

Будет лучше ль

мир другой?

Кто же знает,

там посмотрим,

Скучно столько доживать,

Больше незачем страдать,

Время бить

бокал об землю,

Где вино

вобрало яд,

И искать,

в просторах дальних,

Для души

покоя сад.

Но вот сейчас, после всего, столь недавно им пережитого, это стихоплетство представляюсь ему уже не более, чем попросту лишь жалкой детской вздорностью, не заслуживающей и доброго слова. Да уж, думал он – кто бы мог тогда даже и представить, как отчаянно вдруг захочется жить, жить любой ценой, и именно в то самое мгновение, когда смерть тебя наконец схватила за горло своими костистыми, ледяными, как стылое на морозе железо пальцами! Как будешь ты тогда отчаянно сопротивляться, выцарапывая свою жалкую жизнь из её когтей, как величайшую в мире драгоценность! Будешь биться за неё без малейшего осознания происходящего, практически бессознательно – на одних лишь голых, неконтролируемых побужденьях воли своей, безоговорочно заглушающих в такое мгновение всякое сознательное действие!

И вот сейчас, лихорадочно прикидывая все возможности развития событий жизни своей, он отчаянно искал ту единственную щёлочку, в которую ему, может быть, удастся таки выскользнуть из той ловушки, в которой он сейчас очутился. "Да уж, Счастливчик, – думал он с отчаянием, – так вот раз свезёт, дугой, а потом – щёлк, и кранты! Кверху пузом!" Ни до чего не додумавшись, он под конец так и задремал -, не раздеваясь. Проснулся лишь поздней ночью, когда смотритель палаты пришёл устраивать его на одых, и разбудил, чтобы помочь раздеться.

Впрочем, вылежаться у него так и не получилось. Уже следующим вечером, только он покончил с ужином, в палату заглянул смотритель, из-за спины которого выглядывали Заднепят и приставленный к нему на постоянку в лечебнице целитель, и смущенно сказал: "Тут за вами пришли, вашвысокоблагородие! Давайте собираться, я вам помогу одеться-то".

Торопливо облачившись, с помощью служителя, в свою походную форму, которую ему заботливо заранее приготовили в одёжном ларе, прицепив на куртку новый командирский знак, который ему доставили как раз сегодня утром, надев перевязь с мечом и новым кинжалом, выданным взамен утопленного в реке, он взял с тумбочки наградное кольцо, и впервые надел его на безымянный палец правой руки. Подхватив увесистый мешочек с монетами, он сердечно простился со смотрителем, к котором успел привязаться за эти дни, и прошёл в главную палату лечебницы, где целитель уже заканчивал подробные разъяснения Зднепяту над несколькими каменными сосудами, которые тот как раз упаковывал в медицинскую сумку, набитую перевязочным материалом.

– ...В общем – если откроется кровотечение, то вот эту мазь, и – по глотку три раза в день из этого сосуда, вот это – если подымется температура, а вот тут – на случай нагноения, если вдруг случится, хотя это и вряд ли. Рана уже затянулась, но надо следить, чтобы грязь не попала, если речку там будете переплывать, или что по ходу. А если и попадёт всё же – то немедленно перевязать, и вот этим промыть, а тем – смазать.

Заднепят выслушивал указания терпеливо и предельно внимательно. Закончив упаковывать сумку целитель вручил её Заднепяту, попрощался за руку с Владиславом, сурово посоветовав ему быть осторожней, следить за тем, чтобы поменьше раздражать рану, и держать её в чистоте, и – постараться не попасть к ним в лечебницу снова. Владислав выразил ему горячую благодарность за своё исцеление и заботу. Тот только махнул рукой – "Чего там! Я только выполняю свой долг по службе. Высочайшего благодарите за наше общее благополучие!"

Заднепят заодно отобрал у Владислава и мешочек с монетами, помог ему накинуть поверх куртки плащ, и они споро покинули лечебницу.

Во дворе Цитадели царили тишина и полное запустение. Только перекликались изредка караулы. Даже ветра не было. Над всем висла мрачная, бурая, давящая темнота. Небо было низким, словно каменный потолок пещеры. Заднепят, довольно на него покосившись, сказал вполголоса: "Теперича такое висит далеко-далеко над западными землями. И днём тоже. Хорошо. Орки могут без проблем хоть целые сутки сражаться".

Они прошли в Башню. И здесь Владислав, с немалым для себя удовольствием, отметил, что несколько попавшихся им навстречу командиров, при виде его кольца, немедленно отдавали ему честь первыми. Даже – бывшие выше его на ранг. Правда, средний и высший комсостав он всё равно, по уставу, должен был приветствовать первым. Но такие им сегодня на пути не и попались. Так что первое удовольствие от всеобщих почестей у Владислава осталось совершенно незамутнённым.

В покоях Тайноведа их уже ждал Ладненький, который тут же провёл Владислава в его рабочую комнату со словами – "Только что от начальства вернулись. Сказали, как появитесь, сразу же к ним сопроводить!" Тайновед стоял у себя за конторкой, быстро просматривая разного рода служебные бумаги. Не прекращая копаться в них он поднял на Владислава глаза и спросил сочувственно: