Текст книги "Башня"

Автор книги: Александр Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Итак, – начал Иван, – через неделю, тридцатого октября, начнется саммит «Евросоюз + „Промгаз“». На саммит соберутся главы почти всех европейских государств. В качестве наблюдателей будут присутствовать представители многих неевропейских государств, а также различных организаций – ООН, ОПЕК, далее – по списку… Учитывая, что на саммит приезжают целыми делегациями, речь идет о многих сотнях человек. Но нас интересуют тридцать—сорок лиц – те, кто реально делает мировую политику. Цели и характер этой политики всем понятны, распыляться не буду. Если мы сумеем разрушить Башню в тот момент, когда все эти господа будут находиться на Башне… Все понятно? – Иван подождал несколько секунд, потом продолжил: – Как вам известно, «гестапо» во взаимодействии с прочими службами проводит очень серьезные мероприятия по обеспечению безопасности саммита. В город стянуты огромные силы – полиция, оперсостав «гестапо» из других регионов. Кроме того, активно работает собственная служба безопасности «Промгаза», которая тоже усилена за счет кадров из других регионов. Кроме того, в Петербург дополнительно переброшены три авиакрыла беспилотной авиции. Они контролируют весь центр города и особенно район Башни. На Неве работает флотилия «Промгаза». Она состоит из четырех патрульных катеров, вооруженных крупнокалиберными пулеметами. Видимо, в арсенале «гестапо» есть и иные силы и средства, но достоверной информацией мы не располагаем… За два дня до начала саммита будет остановлена работа в помещениях штаб-квартиры, всех сотрудников отправят в краткосрочный оплачиваемый отпуск. Территория комплекса «Промгаз-сити» объявлена так называемой красной зоной. Попасть туда можно только по спецпропускам. Доступ будет иметь очень ограниченный круг лиц из числа сотрудников охраны и эксплуатационных служб. Вокруг красной зоны находится желтая зона. На нашей схеме она обозначена желтым пунктиром. Желтая зона распространяется на один-два километра от Башни. На юг она простирается вплоть до моста Александра Невского. Внутри желтой зоны тоже очень сильно ограничено движение, полиция и «гестапо» проводят масштабные зачистки… Кортежи с участниками саммита будут приезжать к Башне по Большеохтинскому мосту. Хотя, надо полагать, часть высокопоставленных гостей может прибыть на вертолете… Все мероприятия саммита будут проходить в помещениях выше шестьдесят третьего этажа. На шестьдесят третьем этаже Башни будет работать пресс-центр. Такова – в самых общих чертах – картинка. Вопросы есть ко мне?

Вопросов не было. Иван продолжил:

– По официально заявленной программе саммит начнется в четырнадцать часов по московскому времени. Мы планируем провести атаку в период с четырнадцати тридцати до пятнадцати часов. Для того, чтобы это сделать, мы должны начать операцию раньше. Некоторые действия, без которых операция невозможна, будут произведены за двое суток до ее начала… Обсуждать их здесь и сейчас не будем. Не потому, что я кому-то не доверяю. Ибо если нет доверия, то операцию нужно немедля отменить. Обсуждать не будем по причине, которая вам понятна: если человек попал в руки «гестапо» живым, то язык ему развяжут. Каким бы железным он ни был. – Иван замолчал, потом позвал: – Доктор. – Доктор поднял голову, посмотрел на Ивана. – Вы помните свои действия, Доктор? – Доктор слегка наклонил голову. – С Титаном все согласовано? – Доктор ответил: – Да. – У вас есть вопросы ко мне? – Доктор ответил: нет. – Вы можете идти, Доктор.

Доктор поднялся, обошел стол, молча пожал каждому руку. И вышел… В темень и в дождь. В чужой и очень опасный мир.

Иван позвал:

– Виктор.

Дельфин ответил:

– Я все помню, Полковник.

– Вопросы есть?

– Нет вопросов. Будем живы – встретимся. Дельфин обошел стол, с каждым обнялся. И вышел.

Зоран запер дверь. Теперь в маленьком зале остались девять человек – те, кому идти убивать Башню. Иван сказал:

– Кажется, каждый уже знает, что и как будем делать. Но… предлагаю пройтись еще раз по сценарию.

Иван поднялся, прошел к дальнему концу стола, ткнул пальцем:

– За сутки до начала мы перегоним «Крокодил» и «Комсомолец» вот сюда, в Уткину заводь. Место у причала арендовано, оплачено. Отчалим в четырнадцать часов пятнадцать минут. Для «танка» выход на операцию начнется еще раньше – в четырнадцать ноль-ноль. Встретимся на отрезке между Володарским и Финляндским железнодорожным. Наше движение должно быть согласованным… Для наглядности проиграем на карте. – Иван вытащил из кармана и положил на схему футляр из-под сигары. – Это наше изделие. А это, – Иван взял со стола перечницу – приземистый и массивный усеченный граненый конус темного стекла, – это наш грозный «Демонтаж». Поставим его на исходный рубеж. – Иван поставил «танк» на схему. – Товарищ Зоран, вы командир «танка» «Демонтаж»?

– Так точно.

– Вот и управляйте.

«Демонтаж» начал движение. Он двигался параллельно Неве в направлении Башни. Иван одновременно перемещал по Неве «изделие».

– Прошу прощения, командир, – сказал Братишка. – Вопрос.

– Что, Саша?

– Могу и я добавить штрих для наглядности?

– Какой штрих?

Братишка встал, подошел к полкам с бутылками. Уверенно взял бутылку водки «Оккупация» – узкую, высокую, голубоватого стекла. Потом вернулся к столу и поставил бутылку на ярко-синий пятиугольник, обозначающий на схеме Башню.… Две секунды было тихо, потом маленький зал взорвался хохотом. Смеялись все. Даже Зоран лег грудью на стол и хохотал.

Случайный припозднившийся прохожий, который проходил мимо кафе, услышал смех и подумал: во гуляют!.. Разве мог он подумать, что это хохочут смертники?

* * *

Иван сказал Зорану, что хочет съездить в монастырь. Зоран ответил, что это очень опасно… А зачем тебе, друже Полковник, в монастырь?

Иван объяснил, зачем, и тогда Зоран пожал ему руку. Сказал:

– Тогда – завтра же. Пойдем на «Комсомольце».

«Комсомолец» шел на север. За кормой буксира реяли чайки, в маленькой рубке были Гринев, Лиза и Иван. Гринев стоял на штурвале, Лиза и Иван – рядом. Зоран – в ватнике, в вязаной шапочке, курил сигару на корме. Юрий Павлович рассказывал:

– Я на воде уже сорок лет. Сорок навигаций – ото льда до льда… Это семейное у нас. Еще прадед мой водил баржи по каналам.

– По каким каналам? – спросила Лиза.

– По Ладожским, барышня… Ладога – она с характером. Заштормит – мало не покажется. Потому еще в восемнадцатом веке начали строить обводный канал по южному берегу. Два канала – Старо– и Новоладожский прорыли. Соединили, значит, Свирь с Невою. На озере – шторм, валы – три метра. А на канале – лепота… По каналам в те годы баржонки еще бурлацкою тягою водили. Потом бурлаков лошади сменили. И до сих пор на берегах кое-где чугунные тумбы стоят – коновязи. Так вот, прадед мой как раз на лошадках грузы возил. Такой, понимаете ли, лошадиный капитан… И дед мой всю жизнь на озере. Но уже на пароходах. А отец мой воевал на Ладоге в составе Третьей морской бригады. Ходил на буксире «Хасан». Тогда ведь как было? Поставят на буксир пару пулеметов или пушчонку – все, канонерка… И хотя великих военно-морских сражений здесь не было, значение Ладоге придавали серьезное. Здесь ведь не только наши и финские флотилии ходили, но и немцы перекинули сюда группу боевых паромов полковника Зибеля. Солидные, доложу я вам, были сооружения. Катамаран – два понтона, соединенные мощной палубой. А на палубе три орудия калибром восемьдесят семь миллиметров и две зенитные двадцатимиллиметровые установки. Два бензиновых двигателя. Скорость – десять узлов. Хорошая скорость для такой посудины. Всего на два узла меньше, чем у нас. Понтоны эти сначала предназначались для форсирования Ла-Манша, а пригодились вот где… Да здесь ведь не только финны и немцы – здесь и итальянский триколор отметился. Иван удивился:

– Как же это?

– А здесь итальянская эскадрилья торпедных катеров базировалась. Четыре катера под командованием капитана третьего ранга Биачини. Но, видно, холодно показалось итальянским морякам среди северных скал. Ничем они тут не отличились и убыли восвояси.

– Общечеловеки, – произнес за спиной голос. Все обернулись. В двери стоял Зоран. Никто не слышал, как он вошел.

Капитан Гринев спросил:

– Почему общечеловеки?

– Потому, что словом и делом пропагандируют общечеловеческие ценности.

– Разве это плохо? – спросила Лиза.

Зоран несколько секунд молчал, потом ответил:

– Я видел эти ценности… В Косово… Видел, как албанские подростки избивали в Косово сербскую женщину на глазах у общечеловеков. Я не мог вмешаться – сидел в наручниках в полицейской машине… Но европейские посматрачи[29]29
  Свинья! Сербская женщина – свинья! (Англ.)


[Закрыть] все это видели. И делали вид, что не видят… Потом им все-таки пришлось вмешаться. Они отняли у подростков эту женщину. И один из них сказал: «Pig! Serbian woman – pig».[30]30
  Селянин, сельский житель. В переносном смысле – деревенщина (сербск.).


[Закрыть] Он был итальянец, борец за общечеловеческие ценности.

Серб отвернулся, пошел на корму. Гринев потер щеку, посмотрел вслед ему и сказал:

– Да, видать, досталось мужику.

Лиза тоже смотрела вслед Зорану, по-детски прикусывала нижнюю губу.

Пейзаж за кормой «Комсомольца» был акварельно-прозрачным, и реяли чайки.

Уже стемнело, когда подошли к северному берегу. Встали на якорь в проливе. Вскоре опустилась ночь.

Эту ночь Иван запомнит навсегда. В эту ночь Иван спросил Лизу:

– Знаешь, зачем мы здесь?

– Нет… а зачем?

– Завтра ты стаешь моей женой. Утром поедем в обитель. Отец Михаил обвенчает нас.

Капитан уступил Ивану с Лизой свою каюту – маленькую, как купе в поезде, а сам ушел в кубрик.

Это была волшебная ночь, особенная ночь.

«Комсомолец» стоял в проливе. Среди скал. Среди абсолютной темноты и тишины… Только звезды светили с небес, да иногда плескалась рыба у борта.

И не верилось, что где-то – не так уж и далеко – есть Город. А в Городе – Башня. А в Башне – Шар. И этот Шар, это Сердце Кащеево, должен Иван поразить стрелою… Но здесь, в этой пронзительной тишине, в которой слышно даже падение листа с березы, казалось, что это неправда, что нет никакого Города. Башни нет… нет никакого Шара. Не верилось в это… не верилось, не верилось… Да и не надо об этом. Не сегодня. Не сейчас.

Это была фантастическая ночь.

Второй такой не будет.

* * *

Горели свечи, и пахло ладаном. Лампады мерцали, тускло светилось темное золото на окладах икон. Иван и Лиза стояли перед алтарем. На голове невесты была, как положено, фата. Лиза ее собственноручно изготовила из шторки, снятой в капитанской каюте. Глаза у Лизы светились. Глухо звучал голос священника. Иван не различал слов. Он ощущал рядом плечо Лизы, и этого было достаточно…

После венчания Гринев пригласил всех на «Комсомолец» – отпраздновать событие.

– Кают-компании, – сказал Юрий Павлович, – у нас, конечно, нет. Но кубрик просторный и вполне цивильный. Найдется у меня и коньяк достойный, армянский.

Предложение было принято, монахи быстро собрались.

Инок Герасим вывел из гаража «Газель», подъехал к воротам и распахнул их… За воротами стоял человек. Он был в камуфляже, с ружьем в руке. Рядом с ним сидела собака – сеттер.

Зоран мгновенно сунул руку под мышку, через секунду вырвал ее уже с пистолетом, взял человека на мушку.

– Не стреляй! – приказал Иван. Собака подняла голову и завыла, а человек медленно подошел к автобусу, уперся лбом в стекло. Глаза у него были дурные.

Когда он смог говорить, его расспросили. Он рассказал: бизнесмен… из Петербурга… приехали с братом на охоту… Разошлись, договорившись встретиться в заданной точке… Джи-пи-эс, рации есть у обоих – не проблема… Спустя часа два услышал выстрелы. Пять раз почти подряд. Понял: брат стреляет. Попробовал связаться по рации – не отвечает, по телефону – не отвечает. Обеспокоился… Да и Джек повел себя странно как-то, нервно… Пошли искать брата. Нашли только через сорок минут… Мертвого. Со стрелой в горле…

* * *

Охотник поднялся на вершину горы, сел на подстилку из мха, припорошенного опавшей листвой, и прислонил арбалет к стволу осины. Осина затрепетала. Охотник осмотрелся. Отсюда открывался такой вид, что захватывало дух, – на много километров скалы и лес, лес и скалы. Осень уже раскрасила массив Петсиваара во все оттенки красного, коричневого, желтого.

Среди этой палитры почти потерялась зелень хвойных…

Изо рта Охотника вырывался парок – запыхался, пока поднимался на гору. Да и не жарко уже – осень, север. Охотник вытащил флягу с родниковой водой, сделал глоток. У родника, где набрал воду, он взял последнего оленя – по-видимому, приезжего охотничка. У него была нехарактерная для местных браконьеров вполне приличная экипировка и помповый «браунинг». Прежде чем убить оленя, Охотник стрелой снял шляпу с его головы. То есть предложил ему «дуэль». Совершенно «по-джентльменски»… Дуэли не получилось – олень был слишком напуган, растерян. Он начал стрелять, но невпопад. Однако один из его суматошных выстрелов все-таки прошел недалеко от плеча Охотника. Это бодрит, будоражит кровь…

Охотник был в прекрасном расположении духа – он закрывал сезон и закрывал его очень удачно. За три неполных дня он добыл пять оленей и одного волка… Правда, Андрей опять начал скулить, что нужно менять места охоты. В общем-то, он прав. Но какой смысл делать это в конце сезона? Ведь это последняя охота… Да и вообще, – кто может помешать хищнику в стране оленей? Кто посмеет?.. Неожиданно Охотник подумал, что если бы Андрей не был нужен, то можно было бы и его… Но он пока нужен.

Облака над головой Охотника разошлись, выглянуло солнце. В солнечном свете окрестность сразу переменилась. Осенние краски – по-северному приглушенные, сдержанные – заиграли ярко.

А спустя минуту пошел снег. Пушистые снежинки беззвучно кружились в прозрачном воздухе. Охотник улыбался.

Сеттер жался к ноге хозяина. Сам хозяин сидел на подножке «Газели», курил, ронял пепел под ноги.

Иван присел рядом, спросил:

– Покажешь мне, где это произошло? Бизнесмен кивнул. Зоран сразу сказал Ивану:

– Ты никуда не пойдешь, друже.

– Я пойду, Зоран.

– Я не пущу тебя. Не имею права.

Иван поднялся, сказал:

– Давай-ка отойдем в сторону, брат…

Они отошли, остановились у хозяйственной постройки – старинной, добротной, сложенной из камня.

– Я должен пойти, – сказал Иван.

– Нет, никуда не пойдешь, брат.

Иван и Зоран стояли около двери постройки. Дверь тоже была основательная – из толстых досок, скрепленных стальными полосами, с массивным засовом.

– Ты не понимаешь, Зоран: это – судьба. Не просто так этот выродок с арбалетом уже третий раз оказывается на моем пути.

– Я, конечно, простой селяк. * Но что такое судьба, я понимаю.

– Третий раз… Думаешь – случайно?

– Думаю, нет, не случайно… Но все равно не пущу. Рисковать не имеем права.

– Понятно, – сказал Иван. – Понятно.

Он приоткрыл дверь постройки, заглянул внутрь.

Там стояли какие-то бочки, ящики… Иван оглянулся назад, на «Газель», встретился взглядом с Лизой. Подумал: как все это некстати… Иван посмотрел на Зорана.

Серб был невозмутим.

– Понятно, – повторил Иван и развел руками… В следующую секунду он «воткнул» кулак в солнечное сплетение серба. Зоран мгновенно «сложился».

– Извини, брат, – сказал Иван.

– Ты… что? – выдохнул Зоран.

– Извини, но так надо, – Иван подхватил тело серба под мышки, затащил в низкую дверь постройки и посадил на ящик. Еще раз сказал: – Извини, – вышел наружу и затворил дверь. Он задвинул засов и спокойным, уверенным шагом подошел к «Газели». Рядом с автобусом стояли Лиза, настоятель, Гринев и инок Герасим. Бизнесмен по-прежнему сидел на ступеньке. Рядом – понурая собака.

Иван подошел, остановился напротив. Все посмотрели на него.

– Его нужно остановить, – произнес Иван. Никто ему не ответил. Только Лиза прикусила губу. Иван спросил у бизнесмена: – Тебя как звать-то?

– Николай.

– Далеко идти, Николай?

– Не знаю… километров пять.

– Проехать можно?

– Полдороги можно.

– Давай-ка, Коля, в машину.

Николай неловко забрался в салон, следом запрыгнула собака. Жестом Иван показал Герасиму: за руль. Герасим кивнул, сел на водительское место. Иван повернулся к Лизе. Посмотрел ей в глаза: я должен. Понимаешь?.. Она глазами же ответила: понимаю… Иди – и да хранит тебя Господь.

Иван прыгнул в автобус. Рыкнув двигателем, выпустив струйку черного дыма, «Газель» выкатилась за ворота обители.

По лесной дороге проехали километра три, уперлись в ручей. Дальше дороги не было. Иван сказал Герасиму: возвращайся в обитель, инок. Дальше мы сами… С явным облегчением монах перекрестился. «Газель» развернулась на полянке у ручья, уехала. Иван, за ним Николай по бревну перешли на другой берег. Пес перебрался вплавь.

– Веди, – сказал Иван. Двинулись по тропинке среди пожухлых папоротников. Пес бежал впереди, иногда оглядывался. Из прорехи в небе показалось солнце, потом пошел снег. Иван шагал, прислушивался к своим ощущениям: не подаст ли голос шаман? Шаман молчал.

Спустя полчаса вышли в долинку между двух гор.

– Вон там, – сказал Николай. Он показал рукой. – Там родник, а метрах в десяти левее Кирюха лежит.

Ему явно не хотелось подходить к телу. Иван вспомнил, что точно так же вел себя монах, когда привез его на сенокос, где обнаружили тело еще одной жертвы, – показал издали рукой, сам не пошел… Пес тоже вел себя нервно. Боятся они мертвецов, что ли?..

– Ружье заряжено? – спросил Иван.

– Что? А, да, заряжено… Картечь – восьмерка.

– Дай-ка мне твое ружьецо, Коля.

Несколько секунд Николай колебался, потом протянул ружье. Иван двинулся вперед. Вскоре увидел родник. Возле родника, на сырой земле, нашел отпечатки обуви. Одна пара сапог или ботинок имела поперечное рифление, вторая – затейливый зигзагообразный рисунок. Следы были четкие, рельефные… Потом Иван увидел шляпу цвета хаки. Тулья была насквозь пробита стрелой. Беглого взгляда на стрелу хватило, чтобы понять: знакомая штука… Иван двинулся дальше. Увидел стреляную гильзу из прозрачного пластика. «Бреннеке магнум». Двенадцатый калибр. Свежая… Еще через два метра нашел пластиковый пыж. Потом еще одну гильзу… И еще одну. Потом Иван наткнулся на тело. Труп в пятнистом камуфляже лежал на боку. Со стрелой, насквозь пробившей горло. Снежинки опускались на лицо покойника и не таяли. Рядом с телом лежало ружье – точно такой же «браунинг», как и тот, что Иван держал сейчас в левой руке. Иван посмотрел на подошвы высоких армейского типа ботинок, что были на ногах убитого. На них было поперечное рифление… Значит, второй след – затейливый зигзаг – оставил Охотник.

Иван опустился на кочку, сорвал травинку. Прикинул: с момента убийства прошло не меньше двух часов. Может, больше. За это время Охотник мог уйти километров на шесть, на восемь. В любую сторону…

Иван сидел на кочке в трех метрах от трупа. Жевал травинку. Думал: куда он пошел? Где его искать?.. Неожиданно подала голос собака, и Иван подумал: собака!.. Он поднялся, подошел к Николаю:

– Слушай, твой пес по следу работать может?

– Ну… так.

– А ну-ка давай попробуем.

Пса подвели к следу Охотника… Он оскалился, шерсть на загривке встала дыбом. Однажды Ивану довелось видеть, как ведет себя учуявший медведя городской пес. Точно так же вел себя сейчас Джек. Иван подумал: господи, да ведь он боится…

– Давай, Джек, – попросил Николай. – Давай, миленький.

Джек обнюхал след, посмотрел на хозяина.

– Давай, Джек, ищи.

Обнюхивая траву, Джек сделал несколько шагов прочь от родника… остановился, неуверенно оглянулся на хозяина.

– Ищи, Джек, ищи.

Пес прошел еще десятка два метров, сел и заскулил. Он выглядел виноватым.

Иван понял: не может… Он выплюнул травинку и сказал:

– Ладно, будем считать, что хотя бы направление он определил правильно. Я пойду, а вы возвращайтесь в обитель.

Николай и Джек ушли. Иван выкурил сигарету. Он вернулся к роднику, подобрал шляпу. Вырвал из шляпы стрелу, нимало не смущаясь, надел шляпу на голову. Потом проверил подсумок – десяток патронов «магнум». Все с картечью. Он снял с покойного ремень с подсумком и ножом, повесил на шею.

Ну, надо идти.

Падал крупный снег, припорашивал опавшую листву. Иван уже час шел по лесу. Сильно пересеченная скалистая местность тормозила движение, требовала больших усилий… Однако гораздо больше напрягало другое – не было ни малейшей уверенности, что он ведет поиск в правильном направлении.

У неширокого – перешагнуть можно – ручейка Иван остановился. Нагнулся зачерпнуть воды… и увидел на снегу след. С зигзагообразным рифлением.

Хищник шел по лесу. В распадке поднял зайца. Походя вогнал в него стрелу… Пресно. После охоты на оленя – пресно. Хищник легко и свободно шел по лесу. Он никого не боялся. А кого, действительно, бояться хищнику?

Только другого, более сильного хищника… И этот хищник уже шел по его следу.

Иван шел по следу. Дважды терял его – снегу мало, тает быстро, местами совсем его нет, – потом опять находил… Только бы не упустить!

Иван увеличил темп. Вскоре в распадке нашел убитого зайца. Стрела пробила зверька насквозь. Иван подошел, пощупал – тушка была еще теплой… Серый окровавленный комок напомнил Ивану о щенке, которым «играли в баскет» подростки. Возможно, подумал Иван, в детстве Охотник тоже мучил щенков…

Опираясь на чужое ружье, Иван стоял над убитым зайцем. Внутри кипело. Иван обмакнул пальцы в лужицу заячьей крови, наискось мазнул по лицу…

Охотник присел отдохнуть. Падал снег. Легкий, пушистый… Жаль, что заканчивается сезон. Очень жаль… Пожалуй, стоит отметить это событие с Андреем. В бане и с девками. Можно даже выпить немножко водки. А под водку неплохо было бы отведать чего-нибудь этакого, национального. Например, пирогов с зайчатиной. Андрей говорил, что очень хороши горячие пироги с зайчатиной под холодную русскую водку. Тем более что заяц-то уже есть. Может, стоит вернуться за ним? Это недалеко, двадцать минут ходу. А если срезать, перевалить через гряду, то всего пять… Да, пожалуй, стоит вернуться. Охотник поднялся, двинулся к скальной гряде.

Через шесть минут Охотник подошел к убитому зайцу… и увидел следы на снегу. Следы оленя. Охотник улыбнулся и облизнул губы.

Иван шел по следу убийцы. Он шел быстро и бесшумно – знал, что Охотник где-то рядом.

Крепкими ногтями с черной полоской грязи царапал кожу своего барабана шаман.

Охотник двинулся по следу оленя. Он понимал, что олень рядом. Знал, что олень вооружен, – на снегу возле заячьей тушки остался отпечаток затыльника ружейного приклада… И еще. Охотник догадывался, что этот олень появился не случайно – этот олень пришел за ним.

Шаман царапал барабан, побрякивал своими погремушками. Иван шел по следу – по следу убийцы, который убивал хладнокровно, для развлечения… Он даже не пытался маскировать свои преступления. Трупы оставлял на виду и не пытался извлечь стрелы… Он отменный стрелок. Никогда не делает промахов. Только дважды жертвам удалось спастись. Один из них – местный подросток. Вторым был Иван. Впрочем, его Охотник сам отпустил. Не то чтобы намеренно, но… так получилось.

Сейчас Иван шел по следу Охотника. А если по справедливости, то не Охотника – Убийцы, Зверя.

Зверь был опытен и хитер. Он не стал преследовать оленя. Он вновь перевалил через гряду и сел в засаде у своего же следа… Через четыре минуты он засек, как слегка колыхнулись лапы ели у подножия горы в двухстах ярдах. Олень идет! Охотник взвел арбалет, положил стрелу… Олень шел уверенно, ходко. Через полторы минуты он выйдет под выстрел.

Иван шагал по камням, по снегу, по ковру из намокших листьев и хвои. Он боялся упустить Зверя. Поэтому все время увеличивал темп… Вдруг шаман ударил в свой бубен так, что в голове зазвенело. Иван замер, а потом упал на бок, в пожухлый папоротник. Спустя четверть секунды в ствол березы на высоте человеческого роста вонзилась стрела.

Зверь увидел, что олень упал на долю секунды раньше, чем стрела вонзилась в ствол. Или одновременно со стрелой… Но это невозможно! Однако Убийца готов был поклястся, что олень упал раньше, чем прилетела стрела.

Убийца целился в ствол дерева. Он четко рассчитал упреждение и выстрелил так, чтобы стрела вонзилась в березу перед глазами оленя. Таким образом Убийца вызывал оленя на «дуэль»… «По-джентльменски». При этом оставаясь невидимым для оленя.

Иван скосил глаз наверх. Сверху сыпались мелкие, как денежки, листья березки. Стрела вонзилась в дерево на уровне головы. Она вибрировала и почти неслышно гудела… А может быть, это шаман разминал прокуренные голосовые связки.

Убийца не видел оленя, но довольно хорошо представлял себе его местонахождение. И знал, что уползти из папоротника незаметно нельзя. Убийца спокойно перезарядил арбалет. Подумал и расстегнул кобуру, извлек «парабеллум», взвел затвор. Тяжесть добротного германского механизма внушала уверенность. Охотник вновь засунул пистолет в кобуру, но застегивать клапан не стал.

Иван еще раз бросил взгляд на стрелу – по древку определил, что она прилетела из зарослей молодого осинника. Иван повернулся на бок, направил ружье в сторону осинника, дважды выстрелил.

Прогремели выстрелы, картечь провизжала в стороне, но Зверь непроизвольно пригнулся, вжал голову в плечи.

Под выстрелы Иван мгновенно перекатился в сторону, укрылся за камнями. Вот так-то лучше. А то лежал, понимаешь, на самом «сквозняке». Того и гляди «надует»… В нормальных обстоятельствах Иван не стал бы предпринимать ничего. Он бы просто дождался – а ждать он умел, – когда Зверь выдаст себя. Но это в нормальных. А сейчас нет времени… В обители жена (слово какое странное – жена!) волнуется. Да и перед Зораном неловко. Некогда мне, понимешь, сопли на кулак наматывать… Нужно спровоцировать Зверя, заставить выстрелить. И – вперед. До осинника всего полста метров. Даже, пожалуй, меньше. Нужно ошеломить его натиском, задавить огнем, не дать перезарядить арбалет. Не выдержит, сломается.

Иван дозарядил пятизарядный магазин «браунинга», шестой патрон загнал в патронник. Потом подобрал с земли ветку, надел на нее шляпу. Он выставил шляпу в просвет между двумя валунами. Спустя две секунды стрела сорвала шляпу, отбросила ее на несколько метров… Ну вот и все. Начали! Завыл шаман. Иван шепнул: теперь-то уж заткнись, – выскочил из-за камней, выстрелил навскидку, передернул цевье и быстро двинулся к осиннику.

Такого оборота Зверь не ожидал… Он взвел арбалет, вытащил стрелу из кассеты на правой стороне арбалета и бросил взгляд на оленя. Олень двигался очень быстро. По крайней мере так показалось Убийце… Он положил стрелу на направляющую, вскинул арбалет к плечу и поймал оленя в прицел. Палец выбрал свободный ход спускового крючка… Вновь прогремел выстрел. Зверь дернулся. Картечь прожгла воздух левее и выше. Задрожали осинки, порхнули листья.

Стрелу Иван услышал. И даже ощутил дуновение возле правого уха. Он, разумеется, не засек, откуда стрелял Убийца, ответил выстрелом наугад. Шаман протяжно выл.

Убийца снова взвел тетиву, выдернул стрелу из кассеты… В висках стучало. В снежном воздухе плыл какой-то вой. Кажется, волчий. Олень стремительно приближался. Зверю показалось, что это он воет… И Убийца не выдержал – он выронил стрелу, отшвырнул арбалет, вырвал из кобуры «парабеллум».

Иван преодолел больше половины расстояния до осинника… Навстречу ударил выстрел – сухой, резкий, похоже – пистолетный. Иван машинально ушел влево. Обругал себя: бойскаут хренов, чуть не напоролся! А ведь обязан был предвидеть, что у него наверняка есть «заначка».

Минуту назад «парабеллум» в руке внушал Зверю чувство уверенности. Теперь этой уверенности не было ни на пенс. А олень, вдруг обернувшийся волком, приближался. И в этом была какая-то почти мистическая неотвратимость… Убийца сделал еще два выстрела – торопливо, наспех.

…Из осинника ударили выстрелы. Пули прошли мимо, а Иван засек вспышку в частоколе тонких стволов.

Он мгновенно, навскидку, выстрелил. Поторопился – заряд срубил две молодые осинки, а одна картечина пробила рукав куртки Зверя, вырвала кусок мяса из предплечья, другая чиркнула по ляжке. Оба ранения были несерьезными, но Зверь испытал мгновенный панический страх… Он повернулся и бросился бежать. Частокол осинок не пускал. Убийца ломился сквозь них, как ломится лось. Каждую секунду он ожидал выстрела, который оборвет его жизнь. Его единственную, его драгоценную жизнь.

Он вырвался из осинника, быстро двинулся прочь.

– Эй! – раздался голос справа. Зверь медленно обернулся. Метрах в пятнадцати стоял и смотрел на Убийцу олень. Точнее, тот, кого еще недавно Убийца считал оленем…

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Было очень тихо, медленно опускались снежинки. Их разделяло пятнадцать метров. И – пропасть. На дне ее маялись души убитых Охотником людей.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. В этот момент Флойд уже не был Охотником. И Хищником не был… Он был обычным серийным убийцей. Разоблаченным серийным убийцей. Замершим в ожидании приговора.

Иван смотрел в глаза британскому адвокату Уолтеру Д. Флойду. И – наполнялся жутью. И отвращением. Он ощущал страх убийцы, его желание жить. А еще глубже, под слоем страха, Иван ощутил другое – страшное, патологическое… Ивану показалось, что он заглянул в морг.

Иван начал поднимать ружье. А Флойд вдруг заговорил – по-английски. Почему-то это нисколько не удивило Ивана. Он просто стоял и слушал. С английским у него было напряженно, но, как ни странно, он многое понял. И сказал:

– Точно… Права человека… Именно поэтому… Окончательный… Обжалованию не подлежит.

И Флойд тоже понял. Он начал пятиться. Вспомнил, что в руке у него пистолет, а в магазине еще есть патроны… Флойд вскинул «парабеллум», но Иван выстрелил быстрее. Сноп картечи опрокинул убийцу на припудренный снежком мох. Он попытался сесть, протянул руку к своему палачу, как будто просил: помоги… Изо рта убийцы хлынула кровь.

Иван опустился на ствол упавшего дерева. И вот тут его начало рвать.

Снегопад прекратился. Иван шел по тропе. Обессиленный, пустой. С правого плеча свисало ружье, с левого – арбалет. Иногда ему казалось, что кто-то идет сзади. Он не оборачивался… Иван прошел уже больше половины пути, когда из-за поворота навстречу ему вышел Зоран.

Серб подошел, остановился. Ничего не спросил, ничего не сказал. А только боднул головой в плечо и забрал ружье.

У ворот обители встретила Лиза. Она выглядела спокойной, только бледна была очень… Иван подошел. Лиза провела кончиками пальцев по его раскрашенному заячьей кровью лицу. А потом прикусила нижнюю губу и беззвучно заплакала. А он гладил ее по голове и говорил:

– Ну что ты? Ну что?..

И сжимало от нежности сердце.

Потом Иван прошел к настоятелю. Поставил в угол арбалет, положил на стол «парабеллум» и паспорт англичанина. Объяснил, где лежит тело. Спросил:

– Вы будете сообщать в полицию, Михаил Андреевич?