Текст книги "Охотник"

Автор книги: Александр Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

…Рыжий показал Гурону язык, Гурон ответил тем же. Потом повернулся и пошел, глубоко засунув руки в карманы куртки. Под курткой, на ремне слева, сидел в итальянской кобуре "наган", изготовленный на Тульском оружейном заводе в 1931 году, в рукаве – "Тульский – Токарев", изготовленный там же в 1939-ом… славная компания.

* * *

К вечеру небо затянуло, пошел дождь – мелкий, противный, с ветром. Свет уличных фонарей в дождевой пелене дробился, рассеивался. Гурон приехал на улицу Ушинского на такси, побродил вокруг «объекта»… вновь встал вопрос выбора позиции.

Гурон решил, что работать будет прямо в подъезде. Не лучший, конечно, вариант… а с другой стороны: никогда не знаешь, какой вариант окажется лучшим, какой худшим.

Вообще, подъезд был спроектирован очень своеобразно, а с точки зрения Гурона просто глупо: лестница – жуткая, глухая, без окон, на каждом этаже выходила на балкон – большой, нелепый и мрачный.

Гурон выкурил сигарету и вошел в подъезд, лифтом поднялся на одиннадцатый этаж и вышел на балкон. На грязном бетоне со следами голубиного помета валялись окурки, тюбики из-под клея "Момент", пузырьки из-под "красной шапочки"… Гурон облокотился на ограждение. Под ним лежали плоские, утыканные антеннами, блестящие от дождя крыши. Перед ним простиралась панорама огромного города, светились тысячи окон. Из-за дождя картинка расплывалась, как будто на фотографии со сбитым фокусом.

Ветер на высоте одиннадцатого этажа оказался значительно сильней, чем внизу. Он трепал волосы парика, забрасывал на балкон капли дождя, гнал в небе тяжелые, клубящиеся облака.

Гурон плотнее запахнул куртку, встал, укрываясь от ветра и дождя, в угол.

* * *

Черная «Волга» несла Рафаэля домой. Днем он встретился и переговорил с вором. Столб сказал, что с карельскими не все так просто… а еще были непонятки с этим журналистом и его дружком-отморозком. Это раздражало, тревожило. За час до того, как Рафаэль закончил свой рабочий день, позвонила Марина. Поинтересовалась, когда он вернется домой, напомнила про бронежилет. Рафаэль почувствовал, что и она встревожена, направил к ней Сухого. Марина сказала: не надо, – но он все равно направил.

"Волга" несла авторитета домой, в салоне звучал оркестр Глена Миллера.

Около метро "Гражданский проспект" Рафаэль велел остановится. Вышел, купил букет алых роз для Марины.

* * *

Прошло три с половиной часа. В домах уже начали гаснуть окна, все реже доносились из подъезда звуки лифта. Гурон изрядно замерз. Подумал: а может, зря жду? Может, Рафаэль давно дома? Или уехал куда по своим бандитским делам?

Гурон решил: жду еще тридцать минут. Он засек время и, бросивши взгляд вниз, увидел "Волгу". Стопроцентной уверенности, что это именно та "Волга", не было. Машина тем временем подкатила к дому и остановилась. Из нее выскочил мужчина, вошел в подъезд. В руке он что-то держал, но разобрать – что именно? – было невозможно. Вскоре донесся звук заработавших лифтов – оба лифта поехали вниз.

Гурон быстренько сделал короткий разминочный комплекс.

Сирота вошел в подъезд, осмотрелся, подергал висячий замок, запирающий вход в подвал и вызвал оба лифта. Убедившись, что лифты пусты, Сирота двинулся вверх по лестнице. На каждом этаже он выходил на площадку, осматривал ее, докладывал по рации в машину и поднимался на следующий этаж.

Гурон внимательно прислушивался к тому, что происходит в подъезде. Ему мешал шум дождя и ветра, но Гурон особенно не задумывался об этом. Пока все складывалось удачно: один из охранников сам идет в руки. Остается только оглушить его, спокойно спуститься вниз и "сделать" тех, кто сидит в машине. В первую очередь – Рафаэля… всего-то и делов.

И только когда охранник поднялся на десятый этаж, Гурон отчетливо услышал его шаги, а потом голос:

– На десятом чисто.

Стало понятно, что охранник пользуется рацией, докладывает с каждого этажа и, значит, вырубать его нельзя. Как только связь с ним прекратится, его коллега забеспокоится, примет меры… шаги охранника приближались, Гурон лихорадочно решал: как поступить? Сделать вид, что я, мол, просто так… я, мол, свежим воздухом здесь дышу… нет, не катит этот номер. Телохранитель на это не клюнет и обязательно сообщит своим… Спрятаться? Но куда? Здесь просто некуда спрятаться.

Шаги приближались… пройдет всего несколько секунд, охранник преодолеет пролет лестницы и выйдет на балкон. Тогда уже думать будет поздно. Гурон выглянул за ограждение балкона: есть, на что встать? Плита межэтажного перекрытия выступала за ограждение всего на два-три сантиметра… а шаги охранника приближались. Гурон стремительно перебросил тело через ограждение, встал носками кроссовок на скользкую от дождя и голубиного помета узкую полоску бетона, присел, держась кончиками пальцев за мокрый верхний край ограждения. Порыв ветра с дождем навалился с неожиданной силой, стремясь оторвать, сбросить вниз. Ветер хлестал по лицу мокрой тряпкой, колоколом надувал куртку, трепал хвост на затылке. Отворачивая от ветра лицо, Гурон посмотрел вниз – под ним было тридцать пять метров пустоты, наполненной только дождем и ветром.

Спустя десять секунд Гурон услышал голос телохранителя:

– На одиннадцатом – чисто.

Гурон "висел" на стене. Ждал, когда охранник Рафаэля обследует двенадцатый этаж и двинется обратно. Секунды тянулись медленно, стервенел ветер, кончики пальцев от напряжения начали неметь.

Гурон подумал: сорвусь – упаду прямо на крышу рафаэлевой "Волги"… тут-то ему и конец. Очинно даже самурайское решение. Банзай, блин, камикадзе… бусидо, блин, харакири…

Гурон не знал, сколько времени прошло, прежде чем телохранитель, поднявшись на двенадцатый этаж, покрутился там и пошел обратно. Казалось, что очень долго… Гурон осторожно привстал, выглянул из-за барьера. Потом надежно ухватился руками, перевалился на балкон и сел на корточки. С куртки стекала вода, в висках пульсировала кровь. Гурон обругал себя: мудак ты последний, капитан. Гробануться-то было, как два пальца обрызгать… самурай хренов.

Растирая руки, Гурон встал, двинулся по лестнице вниз.

* * *

– Принято, – сказал Виталий в хвостатую коробочку рации, когда Сирота поднялся на двенадцатый, и доложил, что все в порядке. – Принято, мы поднимаемся.

Рафаэль и телохранитель одновременно выбрались из машины, разом хлопнули дверцами.

На балконе десятого этажа хлопок услышал Гурон. Он выглянул наружу и увидел Рафаэля. Гурон вытащил "наган" и продолжил спускаться. На ступеньках оставались капли воды.

Гурон занял позицию на балконе пятого этажа. Позиция была не идеальной, но позволяла контролировать площадку. Сквозь полупрозрачное матовое стекло с трещиной Гурону был хорошо виден силуэт телохранителя и темные прямоугольники лифтовых дверей… через несколько секунд створки дверей одного из лифтов – интересно: какого? – разъедутся в стороны, из них выйдет Рафаэль и второй телохранитель. Чтобы полностью исключить возможность какой-либо случайности, нужно будет дождаться, когда дверь лифта закроется, и вот тогда… до лифтов всего метров семь-восемь – промахнуться невозможно.

Створки пассажирского лифта раскатились в стороны, Гурон взвел курок револьвера. Он видел, как на площадку вышли один за другим два человека. Сквозь матовое стекло было не разобрать, который из них Рафаэль. Да и не важно – быков тоже придется валить.

Марина и Сухой сидели в кухне и пили чай, рядом лежал Мент, смотрел на них внимательными глазами – ревновал. Сухой травил анекдоты, Марина улыбалась. Сухой умел рассказывать анекдоты так, что слушатели не смеялись – ржали. Ему было обидно, что рафаэлева цаца реагирует так вяло…

– А вот еще такая заморочка, – начал Сухой. – Прибегает Петька к Василий Иванычу…

Мент вдруг насторожился, вскочил и заторопился к входной двери. Марина поднялась, сказала оживленно:

– Кажется, Игорь приехал.

Створки лифта с негромким шелестом сошлись, Гурон ударом ноги распахнул дверь балкона, сделал шаг вперед. Закричал:

– Стоять!

Рафаэль собрался отпустить телохранителей и уже повернул голову к Виталию, чтобы отдать распоряжение, но балконная дверь вдруг распахнулась и на площадку вышел незнакомый мужик в мокрой куртке… с револьвером в правой руке! Заорал: стоять! Реакция у Рафаэля была молниеносной, он бросился в сторону, намереваясь укрыться за Сиротой. Грохнул выстрел, пуля сильно толкнула Рафаэля в грудь, защищенную бронежилетом. Он упал. Вылетели из руки, рассыпались по полу красные розы… С этой секунды все закрутилось очень быстро.

Телохранитель Рафаэля Виталий дважды выстрелил прямо сквозь карман. Первая пуля пробила дверь, ударилась в бетонное ограждение балкона, разлетелась на куски. Вторая прошла рядом с Гуроном, вдребезги разнесла дверное стекло, ушла в темное небо… В практически замкнутом бетонном пространстве выстрелы оглушили, по лестнице прокатилось эхо.

На лестнице грохнул выстрел, Мент залаял и бросился на дверь… Марина замерла. Вскочил из-за стола Сухой. Марина все сразу поняла: стреляют в Игоря. Она поняла это так быстро потому, что всегда знала: когда-нибудь это случится. И подспудно, против своей воли, ждала… прозвучали еще два выстрела подряд, Марина подскочила к двери, протянула руку к замку. Мент бросался на дверь, лаял, мешал ей…

Выстрелов "из-под полы" Гурон не ожидал. Он вдруг увидел, как полыхнула огнем пола куртки телохранителя, ушел влево, перевел револьвер с Рафаэля на Виталия, выстрелил, попал телохранителю в грудь. Виталий качнулся, но устоял на ногах… Внезапно в глубине коридора распахнулась дверь квартиры Рафаэля, и оттуда выскочила огромная кавказская овчарка. Гурон мгновенно перевел "наган" на нее. Пес с места совершил мощный прыжок, Гурон выстрелил. Пуля попала собаке в голову, упал Мент уже мертвым. Тяжелое тело рухнуло на пол, по инерции заскользило по линолеуму, царапая его когтями. Из двери выскочила молодая женщина в джинсах и футболке, закричала… Гурон матюгнулся.

Атака пса отвлекла Гурона на секунду-полторы, но за эту секунду Сирота успел выхватить свой ИЖ… Патрон был уже в патроннике, оставалось только опустить предохранитель.

На лифтовой площадке, как на сцене, происходило одновременно несколько действий:

…посреди площадки, покачиваясь, стоял раненый Виталий. Он раз за разом бессмысленно давил на спуск, из разорванной в лохмотья правой полы куртки летели пули, щелкали по стенам, сбивали штукатурку…

…пронзительно кричала женщина…

…Рафаэль пытался вырвать пистолет из-под ремня, но ему мешал бронежилет…

…в коридоре лежал мертвый пес с пулевой дыркой между глаз, дергал в судороге задними лапами…

…из-за полуприкрытой двери квартиры, как из-за стальной кулисы, в глазок разглядывал "сцену" Сухой. Он мгновенно оценил ситуацию и принял решение… Сухой схватил заряженный "моссберг" – он всегда стоял в прихожей, в углу – и побежал ко второй двери.

На площадке остро пахло порохом, метались, рикошетировали пули, висела пыль отбитой пулями штукатурки, по полу катились пистолетные гильзы, истошно кричала женщина, металось эхо…

…на полу у лифта пламенели три розы…

Сирота опустил предохранитель, выстрелил навскидку, промазал… выстрелил еще дважды. А Рафаэль вырвал, наконец, свой ПМ, встал на колени. Гурон переместился влево, прикрылся Виталием. Одновременно начал стрелять Рафаэль. Он держал пистолет обеими руками и молотил в дурном "ковбойском" стиле: бах! Бах! Бах! Бах! Лязгал затвор, летели гильзы. Оставаясь за своим "укрытием", Гурон выстрелил, вкатил пулю в правое плечо Сироты. Тот вскрикнул и выронил пистолет.

Гурон отдавал себе отчет, что работает худо, медленно, "полупрофессионально" – сказывалось длительное отсутствие тренировок. Он недооценил телохранителей, не подумал про собаку. Но сейчас оба телохранителя и собака – тварь! – были надежно выведены из строя… Гурону казалось, что он выигрывает этот бой.

Он не знал о том, что Рафаэль недавно купил вторую, смежную, квартиру и объединил их. Дверь этой квартиры находилась за спиной у Гурона… он ничего не знал про квартиру, не знал про Сухого, который уже бежал к двери, заходя Гурону в тыл.

Пятая пуля, выпущенная Рафаэлем, попала в Виталия. Полусферическая девятимиллиметровая пуля толкнула раненого телохранителя в левый бок, сломала ребро, разорвала сердце, швырнула на пол. Гурон кувырком ушел влево, встал на колено и мгновенно вкатил три выстрела в грудь Рафаэля. Но пули "нагана" не смогли пробить бронежилет[55]55
  «Наган» имеет массу достоинств. Среди них: высокая надежность оружия, точность и кучность стрельбы. Но имеет и недостатки. К ним прежде всего относятся низкая скорость пули (270 м/с) и, соответственно, невысокая дульная энергия (170 Дж). Для сравнения: у ПМ эти показатели равны 315 м/с и 330 Дж. У ТТ – 420 м/с и 508 Дж.


[Закрыть], они только отбросили тело авторитета к лифтовой нише.

Марина вдруг замолчала, закрыла рот руками… на площадке стало очень тихо.

Гурон поднялся на ноги, двинулся к Рафаэлю. После тройного удара в грудь Рафаэль был в нокдауне. Как бывший каратист, он умел держать удар, пытался подняться… Гурон выбил пистолет ногой, остановился напротив.

Сухой добежал до двери второй квартиры, передернул цевье "моссберга", а за дверью вдруг наступила тишина. Сухой оттянул язык замка, досчитал до трех, выдохнул и резко распахнул дверь. Ему сразу открылась картинка: застывшая в коридоре Марина, труп Виталия на полу, Сирота, зажимающий раненое плечо… кровь, стреляные гильзы, розы, висящая в воздухе белая пыль… и, конечно, спина мужика в мокрой куртке, с револьвером в руке.

– Руки! – закричал Сухой. – Руки, блядь, подними!

Гурон замер, начал медленно поднимать руки. Сухой сделал шаг вперед, приказал:

– Пушку кинь на пол.

Гурон слегка повернул голову, периферийным зрением ухватил стрелка с ружьем в руках.

– Не крутись, падла – завалю! Пушку кинь на пол.

Гурон выронил револьвер. "Наган" до пола не долетел, повис, болтаясь, на страхующем шнуре. Рафаэль облегченно вздохнул и откинулся к стене. Сухой сделал еще шаг, крикнул Марине:

– Жив он, Мариша, жив.

Марина сказала: ах! – и безвольно опустилась на пол рядом с трупом Мента. Сухой матюгнулся сквозь зубы: дура, етит твою в душу… радоваться надо, а она: ах! Ах!

Сирота сел на пол, а Рафаэль расстегнул молнию куртки, провел ладонью по жилету. Из многослойного кевлара торчали донышки деформированных от удара пуль.

– Жилет, – хрипло произнес Рафаэль. – Жилет спас… жилет "нагану" не по зубам.

Рафаэль оперся на руку, начал подниматься. Сирота застонал, стиснул зубы. Пуля раздробила ему плечо, он был на пороге болевого шока. Сухой скомандовал Гурону:

– Эй, ты! Повернись ко мне.

Гурон начал медленно поворачиваться.

Как только Гурон по команде Сухого поднял руки, ТТ выскользнул из кармашка в рукаве, уперся в локтевой сгиб. Для того, чтобы пистолет оказался в ладони, достаточно было опустить руку вниз. Но прямо в спину смотрел ружейный ствол, палец стрелка лежал на спуске.

Сдаваться Гурон не привык. Он стоял с поднятыми руками и думал, чем можно отвлечь стрелка – хотя бы на секунду. Но ничего путного в голову не приходило.

– Эй, ты! Повернись ко мне, – скомандовал Сухой. Гурон медленно повернулся… позиция лицом к противнику, конечно, предпочтительней, но в сложившейся ситуации погоду не делает… Ну хоть бы высунулся кто из жильцов! Хоть бы дверь какая открылась!

И дверь открылась. Она находилась справа от Сухого, Сухой механически повернул голову, и Гурон резко махнул рукой, опуская ее. ТТ в рукаве скользнул вниз, лег в ладонь. Стремительно падая на бок, Гурон выстрелил "плоским пистолетом"[56]56
  Один из способов оперативной стрельбы, при котором пистолет «лежит на боку».


[Закрыть].

Пуля ударила Сухого в бедро, пробила насквозь, срикошетила от стены и вдребезги разнесла электросчетчик… Сухой закричал и с опозданием нажал на спуск. Провизжала картечь, обрушила со стены целый пласт штукатурки.

Гурон выстрелил второй раз – в голову. Сухой упал, уронил ружье. "Моссберг" ударился в пол затылком приклада, от удара цевье механически передернулось.

Мгновенно захлопнулась приоткрывшаяся дверь, на линолеум посыпались искры из разбитого счетчика.

Гурон повернулся к Рафаэлю… Рафаэль вжался в угол ниши, пробормотал что-то, но Гурон не расслышал. Он посмотрел Рафаэлю в глаза и спросил:

– "Нагану", говоришь, жилетик не по зубам?

Рафаэль молчал… ему хотелось вжаться в стену, провалиться в шахту лифта… исчезнуть.

– "Нагану", значит, не по зубам?.. А "Тульскому, Токареву"?

Рафаэль снова что-то произнес, и теперь Гурон разобрал: ты кто?

Гурон снял парик, одними губами спросил: теперь узнал? Рафаэль узнал. Гурон несколько секунд смотрел Рафаэлю в глаза, а потом поднял пистолет. Две пули ТТ легко пробили переднюю сторону бронежилета, пробили тело бандита и застряли в кевларе спинной секции.

Гурон обтер пистолет полой куртки, оборвал шнур, бросил ТТ на пол… точно так же обошелся с "наганом" и медленно пошел к лестнице. Он чувствовал себя опустошенным. Он шагал по ступенькам – вниз, вниз, тускло светили помеченные синей масляной краской лампочки, а сверху летел пронзительный женский крик… он нарастал, усиливался, отражался от стен, дробился, разбиваясь на ступеньках… Гурон спускался вниз, вниз, и лестница казалась ему бесконечной… бесконечной, как одиночный рейд.

Гурон вышел на улицу, гулко хлопнула за спиной подпружиненная дверь подъезда. Все так же шел дождь, ветер трепал кусты и раскачивал жестяные колпаки редких фонарей. Их желтый свет отражался в черных лужах. Гурон шагал, подняв воротник, глубоко засунув руки в карманы. Он чувствовал себя усталым и опустошенным, как бывает после окончания долгой и трудной работы.

Город лежал вокруг темный, мокрый и неуютный – чужой. Город был на пороге осени, и в нем уже жила тревога.

Гурон шел, не задумываясь, куда идет, и совершенно не представлял, как будет жить дальше…

Короткий и необязательный эпилог.

Валентина выписали только через две недели, в середине сентября. Чапов ругался:

– Раздолбаи! Авантюристы! Мне не могли сказать?

– Саша, – начал было Гурон, но Чапай закричал: – А ты, Индеец, лучше вообще помолчи – с тобой разговор отдельный!

Гурон пожал плечами: отдельный, так отдельный.

Ни Гурон, ни Паганель Чапаю ничего не рассказывали, но Чапай был опер "по жизни". Совершенно непонятно как, но он сам о чем-то догадался, а потом сумел вызвать на откровенность Наташу. Конечно, Наташа тоже многого не знала, но Чапову хватило того, что она рассказала. Он сопоставил факты, аккуратно навел кой-какие справки и все понял… два дня он ходил мрачный, поглядывал на Гурона, но молчал. А уж когда Валентина выписали, Чапай затеял "мальчишник". Собрались, выпили по первой, и – Чапая понесло: раздолбаи! Авантюристы!

"Раздолбаи" даже не пытались оправдаться, помалкивали. А Сашка довольно быстро выговорился, махнул рукой и подвел итог: ну, идиоты… ну, блин, идиоты! Всяких уже видал идиотов, но чтоб таких!

Стало понятно, что Сашка остыл. Валентин сказал:

– Да брось ты, Саня… дело-то уже прошлое. Давай лучше выпьем.

– Ага, вам бы только глаза залить… а тебе-то, Валька, хорошо – в беззубую пасть лить легко.

Все вдруг рассмеялись. Хотя, признаться, это был не очень веселый смех.

На другой день Сашка отдельно, обстоятельно, переговорил с Гуроном. Если называть вещи своими именами: инструктировал, как себя вести… Хмуро сказал: на тот случай, если нароют чего на тебя, дурака.

– А могут? – равнодушно поинтересовался Гурон. Чапов взвился:

– Ты что, Ванька – дурак? – Закурил, добавил после паузы: – Навряд ли – чистый глухарек вытанцовывается, но чудеса всякие бывают.

– Чудес, Саня, не бывает.

– Чудес не бывает, но они случаются. Это я тебе как старый опер говорю.

Гурон почесал в затылке и согласился: да, случаются.

Братков из команды Рафаэля похоронили кого где. Все "хозяйство" Рафаэля и оставшиеся в живых пацаны перешли к Столбу.

Марина осталась "незамужней вдовой", уехала к себе в Саратов, через восемь месяцев родила девочку. Все говорили: ах, на маму-то как похожа… А сама Марина была твердо убеждена, что Машка похожа на Игоря.

Наступило бабье лето – теплое, прозрачное. На березах пробилась первая желтизна. Гурон съездил в Москву и подал рапорт на увольнение, чем беспредельно удивил генерала Семенова… Гурону уже присвоили очередное воинское звание "майор", но рапорт подписали.

Вероника прислала открытку из земли обетованной. Написала, что у нее все в порядке. Коротенький текст заканчивался словами: "Как хорошо с приятелем вдвоем сидеть и пить простой шотландский виски".

Чапов наконец-то выполнил обещание, данное дочке полгода назад – сходил с ней в планетарий.

Прошел сентябрь, прошуршал листопадами, пролился дождями…

А первого октября во дворце на Петровской набережной состоялось бракосочетание Наташи и Валентина. Паганель все еще носил гипс на правой руке, и Наташа надевала ему кольцо осторожно-осторожно… Гости – немного их было – спрашивали: что с рукой-то, Валентин? – А Валентин счастливо и глуповато отвечал: шел, упал, потерял сознание. Очнулся – гипс… Зубы Валька, конечно, еще не вставил, говорил и выглядел довольно комично.

Свадьба получилась хорошая, веселая. На другой день молодожены уехали в Выборг.