Текст книги "Искатель. 1989. Выпуск № 04"

Автор книги: Александр Бушков

Соавторы: Станислав Лем,Сергей Павлов,Елена Грушко,Виталий Пищенко,Николай Балаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Илья очнулся от мелкой тряски: вездеход бежал ровной, без ухабов, дорогой. Ломило голову. Илья шевельнулся. Руки. Что с руками? Он лежал на правом боку на чем-то мягком. Хотел поднять левую руку, но ощутил, что тянутся обе. Связан! Илья дрогнул, но тут же в памяти распахнулось окошко, и он увидел три фигуры, лед и кусты вокруг, сверкающие под солнцем снега. Да нет, дома… Легкой испариной мелькнуло и растаяло прошлое… Дома… Илья усмехнулся: связали. Сильно пуганул… Он открыл глаза. Под потолком кузова тускло светила крохотная двенадцативольтовка. Сбоку, на скамье, завалив голову набок, дремал Сержант. А сам он лежал на полу, меж боковых скамеек, на оленьем кукуле. Рядом что-то лохматое и теплое. Да это Рыжий! И его, значит? Илья толкнул Рыжего в бок. Тот не ответил, только податливо, как неживой, шевельнулся от толчка. Неужели убили? Илья прижал связанные руки к боку пса. Живой, сердце тукает. Тоже оглушили. Специалисты… Он нагнул голову и зашептал в ухо пса:

– Вставай, Рыжий. Рано помирать, нам еще этих бандитов надо привести в норму. Вставай, дело есть.

Слова друга дошли до сознания Рыжего. Он очнулся.

– Тихо, – сказал Илья. – Давай без истерик, требуется перекусить веревку. Сможешь?

Он сунул кисти к носу Рыжему. Тот несколько раз лизнул их и потянулся к лицу.

– Фу! – резко сказал Илья и снова сунул руки псу: – Веревку, веревку.

Рыжий насторожился. Друг что-то хочет от него. Пес вновь лизнул пальцы и только теперь ощутил на кистях плотное переплетение, вспомнил знакомое звучание страшного слова «веревка!». Пришельцы поймали друга! Пес ощетинился, сморщил нос и, отжав клыками одну петлю, потянул на себя.

Илья напряг руки:

– Не так, Рыжий. Ее не оборвешь, пережевать надо…

Но пес тянул и дергал веревку в разные стороны, пока не устал. А отдыхая, он начал машинально грызть веревку зубами.

– Во! Молодец! – одобрительно зашептал друг и заработал руками.

Рыжий наконец понял. Через минуту веревка поползла, кольцами спадая с рук.

– Ух ты! – Илья ухватил Рыжего за уши и расцеловал в холодный мокрый нос. Пес жалобно завизжал.

– Что такое? Э, да ты же в путах. Ну, гер-рои тундровых горизонтов. Сейчас… Порядок. Свобода, брат!

Рыжий встряхнулся и полез целоваться.

– Долг платежом, – сказал Илья. – Теперь думаем. Везут нас в поселок – ясно. Меня для начала в КПЗ сунут. А вот тебя… Тебе, брат, бежать надо – нынче звериная красота в моде. Мне что? Штраф возьмут. Ну, дело накрутят, так это… Д с тебя последнюю шкуру сдерут и на свой наплечный пень напялят. Они любят наплечные пни украшать, да чем трухлявей, тем пышнее. И чего тебя угораздило таким ярким родиться?.. Гм… Вот видишь, дожили – за красоту друзей пугаться стали… Ладно, вопрос решен. А я, как освобожусь, – приеду. Здесь и жди. Еды надо… А вот мой рюкзак. Буханка хлеба, чай, масло, сахар. Мало. А это чьи? Ну-ка… О, тут навалом. Чужое брать нельзя? А мы не возьмем. Мы экспроприируем. Так! До поселка не помрут с голода.

Илья выгреб из рюкзаков компании съестное: четыре буханки хлеба два батона вареной колбасы, куски сыра, соленые огурцы и две пачки сахара. До отказа набил свои рюкзак.

– Банки оставим, их не угрызешь, а коньяк тебе рано… На месяц с гаком хватит. Теперь дверцу… окно в Европу… – Илья повернул ручку, но дверь не поддалась. Он попробовал плечом. Нет. Пригляделся – в ручке скважина для ключа. Илья ткнул в плечо Сержанта. Тот поднял голову и вытаращил глаза:

– У?

– Пост сдал, пост принял, – усмехнулся Илья.

– О! – взгляд Сержанта обрел осмысленность. – Ну ты даешь! – Он подобрал рукой нитку слюней, протянувшуюся из уголка рта на ватник. – Как это?

– Не имей сто рублей, – сказал Илья. – Э, да от тебя разит В карауле пьешь?.. Ладно, время дорого. Ты меня щупал, поэтому сиди тихо – будешь невредим. Сам бежать не стану.

А вот другу побег устрою, сколько бы за содействие не отломили. Ясно условие?

– Ну… смотри…

– Значит, договорились. Теперь у тебя, Рыжий, еще соучастник.

– Чего сразу не сказал, кто ты есть? Там, на льду? Я ведь тоже тянул лямку недавно.

– Оно и видно – тянул. Разве я знал, что и дома бродят духи… Давай ключ от двери.

– Какой ключ? Она навроде клеточной, с улицы шпингалетом застегнута.

– Тогда так… – Илья неожиданно и резко завалился против двери на спину, поджал ноги и с силой выпрямил: – Хых!

Тяжелая дверь, оборвав петли, соскочила и торчком воткнулась в убегающий снег.

– Ну будет тебе от Бати! – с восхищением и ужасом сказал совершенно очухавшийся Сержант: – Излом техники органов при исполнении…

– А вездеходик-то не ваш, – сказал Илья. Вы его в совхозе на Янрэты украли… Давай, Рыжий.

Илья поцеловал пса в нос.

– Все. За мной не бегай. Вот нюхай мешок, береги… И будь здоров. – Илья опустил пса за борт. Рыжий мазнул по льду лапами, упал, но тут же вскочил и бросился за машиной.

– На месте! – крикнул Илья и, размахнувшись, швырнул рюкзак в сугроб под береговым обрывом. Пес запрыгал туда и услышал последнее слово друга: – Живи-и-и!

– Чеканутый, – сказал Сержант. – На кои тебе эта псина. Отдал бы Бате, сказал пару лозунгов. Учить надо? Он и успокоится. А шапку сошьет – и вовсе помилует. Он отходчивый.

– Эх, люди, – Илья вздохнул. – Как легко вы подонков в отцы зачисляете. Ведь он по всем человеческим статьям – подонок. Бабуля моя говорила: «Самые последние люди – христопродавцы»,

ЖИВУЩИЕ-НА-ЗЕМЛЕ

Река всхлипывала, булькала и шипела, глотая запорошенный семенами, прошлогодними листьями и обрывками ветвей береговой снег. Коричневая вода ползла к пойменному обрыву Ухватив пустой рюкзак, Рыжий пятился, пока не ощутил за спиной разогретый сыпучий песок обрыва. Дальше некуда. А вода все ползла. Вот она лизнула лапы, пошипела в камнях и осыпая в свою ненасытную утробу оттаявшие пласты песка, полезла выше. Рыжий запрыгал вдоль обрыва, ища место поотложе. Вот тут можно. Он примерился и прыгнул вверх. Передние лапы скользнули по мягким подушкам мха, и пес задом шлепнулся в воду, но прыгнул еще раз и продолжал прыгать, пока лапы не изодрали податливый мох и одна из них не уцепилась за корень ольхи. Пес вылез на обрыв, отпустил лямку рюкзака и вытряхнул воду из своего меха.

Белое солнце висело над рекой, несущей льды, горело ослепительное сияние. Река вбирала воду тысячи тундровых ручьев очищая долины, распадки и горы. Уплывали затхлые запахи а с берега уже поднимались терпкие ароматы ивняковых сережек дразнила ноздри туманная пелена пыльцы с необозримых полей пушицы, пустившей цветочные побеги прямо из-под последних корок снега. Всевластные лучи солнца тормошили землю. Рыжий лег и стал смотреть на ревущий от избытка сил живой мир. Ветер мотал кустарники, шуршал огненными ворохами прошлогодней листвы и свистел средь бурых останцов на склоне ближайшей сопки.

Время летело быстро. После прощания с другом Рыжий жил у рюкзака. Ведь это была частица друга, и пес ждал, что вот-вот появится он сам. И, уходя на поиски еды, Рыжий всегда возвращался к рюкзаку. Несколько раз по льду реки Оленьей проезжали люди на своих громыхающих машинах. Рыжий в это время прятался в кустах. Однажды появилась знакомая машина. Она остановилась выше логова Рыжего. Из нее вышли люди и пес скоро ощутил запахи Огромного и Водилы. Пришельцы полазили под обрывом, походили вдоль берега и чуть-чуть не дошли до места, где затаился пес.

– Разве тут сыщешь, – безнадежно сказал Водила. – Три хороших пурги прошло…

Они сели в машину и уехали.

А скоро пришла весна света, ночи свернулись в синие клубки к улезли в распадки, а там начали таять голубыми невесомыми туманами…

Рыжий сох на пойменном уступе и смотрел, как вода поднимается все выше. Скоро она добралась до мха под лапами. Рыжий взял зубами рюкзак и полез через полосу пойменного кустарника из своего укрытия.

Недалеко от смытого теперь логова Рыжего высился песчаный холм, отороченный каймой пожухлых трав. Это было жилище песцовой семьи, дом Нэврикук и Рэкокальгына. А дальше виднелись древние холмики поменьше, в них обитали семьи очень сварливых евражек. Вечно они тащили все, что плохо лежит v соседей и у своих родственников.

С песцами Рыжий познакомился не так давно, когда они вернулись домой после зимних путешествий. Вначале хозяева дома сторонились пса, но потом стали друзьями. Сблизила их беда. Вообще беда открывает в характерах Живущих-на-Земле многие хорошие черты.

Однажды задул пронзительный южный ветер. Он принес тепло и дождь. А следом ударил мороз, и снега вокруг превратились в ледяную корку. Тщетно семья песцов рыскала в поисках пищи – леммингов и мышей, ледяная корка крепко укрыла добычу. Зверьки похудели, шерсть их слиплась. Они целыми днями бродили в поисках еды, а вечером, усевшись на крыше своего дома, жалобно выли:

– Ка-кау! Ка-ауу! Ка-а-ау!

Со временем они вовсе обессилели. А две последних ночи даже кричать стали меньше. Нэнрикук, тяжело дыша, лежала у входа в дом а супруг обкусывал концы ивняковых веток, жевал сам и носил подруге. Рыжему стало жаль погибающих соседей. Он сел и закричал вместе с ними, но его голос никак не мог впиваться в общий тон. Не хватало голодных отчаянных нот. И тогда Рыжий понял: ведь он сыт, поэтому и не может плакать подобно песцам. А в рюкзаке еще много еды. Значит, надо сделать самое простое и естественное – поделиться с соседями; он ухватил хлеб и побежал к соседям. Они перестали жаловаться и смотрели, как пес положил еду, отбежал к кустам и там лег, дружелюбно стуча хвостом. Песцы подошли и обнюхали подарок. Это несомненно была еда. Непривычная, но еда.

– Афф! Авафф! – поощрительно тявкнул пес.

И песцы не стали долго раздумывать. Вначале сытно поела ожидавшая потомство Нэврикук, а затем перекусил Рэкокальгын. Хлеб помог соседям продержаться еще два дня, а наутро третьего началась пурга, которая и открыла дорогу к добыче.

А Рыжий познал Великий Закон Братства, помогающий всем Живущим-на-Земле переносить стихийные бедствия. С тех пор между псом и песцами установилась дружба. Нэврикук, правда, не подпускала пса слишком близко, но ее супруг не прочь был и поиграть с Рыжим в свободное время. Они притворно рычали, толкались и кружили вокруг дома, поочередно догоняя друг друга. А Нэврикук в это время дремала под щедрым солнцем у центрального входа в дом на вершине бугра, изредка поглядывая на эти игры.

Всего несколько дней назад у Нэврикук появились дети, и она почти перестала выходить из дома. Перекусит и сразу обратно Рыжий часто ложился у входа и слушал писк неведомых ему детенышей и доброе поскуливание матери. Интуитивная забота о потомстве, свойственная каждому Живущему-на-Земле, надоумила его однажды принести и положить у входа в дом полевку. Нэврикук съела ее, и тогда Рыжий стал после каждой охоты приносить часть добычи. Благо ее становилось все больше…

– Крук-ку-кул! – увидев пса, закричал длинноногий Кэтчаныр, устроивший свой дом за ручьем, текущим с гор. – Ку-рук-ку!

На всякий случай журавль предупреждал соседей о появлении пса Рыжий и с этой семьей хотел познакомиться, но стоило ему подойти ближе к гнезду, журавли подняли ужасный крик. Пес понял, что журавли не желают иметь его в числе друзей и оставил птиц в покое…

Песца у норы не было. Значит, он на охоте. Рыжий положил рюкзак в траву за бугром. Тихо – все сыты и спят Тогда Рыжий затрусил в распадок, где обитали мыши. Солнце съело утренний туман и теперь припекало довольно сильно. Именно в это время мыши любят нежиться под лучами. А до вечернего тумана было еще далеко.

Внезапно Рыжий услышал шорох, потом щелчок и дробный стук, он поднял голову и увидел летящий камень. А через несколько мгновений из хаотического нагромождения камней раздался свирепый вопль:

– Хху-у-у! Муг-гу-ху-у!

Вопль становился все сильнее, в нем отчетливо звучала злоба. И вдруг он оборвался. А потом сбоку, из другого нагромождения камней, вылез огромный и могучий Кэйнын. Рыжий узнал его в тот момент, когда образ соединился со струями запаха да, это был Кэйнын, представитель рода, истоки которого терялись в той же неизмеримой глубине веков, что и истоки рода Рыжего. Они всегда жили рядом, и медведь никогда особенно не досаждал его соплеменникам.

Кэйнын сел и, тихо поскуливая, начал вылизывать новую летнюю одежду Потом встал и отряхнулся. Еще раз внимательно осмотрев себя, медведь пошел вверх, к седловине. Интересно чем займется могучий хозяин тундры? У каменного лабиринта Рыжий задержался и обследовал застрявшую среди камней кучу шерсти. Над ней уже кружили птицы: шерсть была отличным материалом для строительства и укрепления гнезд.

Кекуры торчали и наверху, и на обратном склоне седловины. Рыжий вышел туда, и до его слуха долетел непонятный шум! Внизу пес увидел большое скопление животных. Они колебались в струях воздуха, разогретого солнцем, принимая причудливые очертания. Некоторые словно парили в воздухе. Кто это? Рыжий принюхался. Но ветер тек от седловины в долину, и пес не смог ощутить запах животных и узнать их. Однако скопление притягивало его, и Рыжий, предчувствуя скорую разгадку, побежал вниз. Но дорогу загородил медведь. Он вышел на каменистую террасу, долго приглядывался, а потом лег между двух больших обломков скал. Что такое? Могучий Кэйнын чего-то боится. Значит, надо быть осторожнее. Да, поспешность к добру не ведет. Рыжий выбрал местечко с хорошим обзором и лег.

Слева, между животными и склоном седловины, обрисовались две темные непонятные фигуры. Вскоре Рыжий ясно увидел – это люди. Что делать? Бежать навстречу? Но какие они?

Кэйнын зашевелился и встал. Люди уходили все дальше по широкой дуге, и воздух начал размывать их силуэты. Медведь уркнул и направился вниз. Дойдя до подножия седловины, он встал на задние лапы, передние заложил за спину и вразвалочку пошел к животным. Чем дальше он удалялся от Рыжего, тем больше походил на человека. Медведь дошел почти до стада, и только тогда ветер сказал животным, что перед ними не человек, а медведь. Они зафыркали и побежали в разные стороны.

Ушедшие было люди повернули обратно.

– Како! Корагынрэтыльын! – завопили они. – Вот это да! Какой пастух нашелся! Держи его!

Один взмахнул коротенькой палкой. В небе чиркнула красная полоса, донесся звук выстрела. Над Кэйныном вспыхнул огненный шар. Медведь пригнул голову, опустился на передние лапы и побежал назад, вскидывая лохматый зад. Он был уже под террасой на которой прятался до начала охоты, когда один из шаров разорвался недалеко от Рыжего. Повис смрадный дух, вестник убивающей палки. Рыжий в ужасе подскочил и бросился бежать.

– Смотри, собака, – закричал один пастух.

– Это Энарэрыльын! – крикнул второй. – Мне Гырголь рассказывал в поселке. Стой, пес! Назад! Ко мне!

Повелительный крик человека ворвался в сознание, заставил замедлить бег, но ужас перед убивающей палкой пересилил, и после недолгой растерянности Рыжий решительно прибавил скорость Глянул назад он только с верха седловины. Кэинын стоял на своей террасе, а люди лезли по склону, смеялись и махали поднятыми руками. Они что, совсем не боятся хозяина тундры? Неужели он вытерпит насмешки?

Конечно, нет. Медведь не смог вытерпеть такого.

– Угху! – громкогласно завопил он, стал хватать камни и кидать вниз. Поднялся ужасный грохот и треск.

– Ну подожди, бесхвостый, мы тебя поймаем! – закричали люди и побежали обратно.

Прогнав людей, медведь порыкал на террасе, приводя в порядок нервы, а потом полез вверх. Вспоминая выстрелы, Рыжий сделал однозначный вывод – это были плохие люди, и Кэинын поступил правильно.

Пока пес анализировал случившееся, медведь как-то незаметно оказался рядом. Он сделал пугающий скачок и рявкнул:

– Гух! – Собаки, мол, мне тут еще не хватало! Рразорву!

Рыжий бросился бежать. Нет, на сегодня хватит приключении, пора перекусить. А с могучим Кэйныном надо быть уважительней и осторожней. Тем более когда у него сорвалась охота.

Воздух остыл, и в долину Оленьей поползли из распадков клубы вечернего тумана. Они закрыли реку, укутали кустарники.

Звук дошел до сознания Рыжего не через уши, как всегда, а через лапы. Что-то щелкнуло в земле, пробежало по телу пса и только потом проникло в мозг. Пока Рыжий недоумевал, в воздухе уже раздался глухой раскатистый удар. В вязкой полутьме тумана казалось, что он шел отовсюду. Но вот снова щелкнула земля, и мгновения спустя приплыл второй удар. Уже готовый к восприятию, пес точно определил направление: берег реки Оленьей, дом соседей. Звук напоминал гром убивающей палки. На берегу что то случилось! Надо спешить. Пес ускорил бег.

Недалеко от берега его остановили голоса людей:

– Сачок где? Во-он, цепляй. Да вон пузо красное у льдины!

– Ушел!

– Не-е, тута… Ух, мать… Черпанул сапогом…

– Хор-рош! Килограмма три!

– Глянь, еще всплыл!

– И где?.. Фу, туман поганый – ничего не видать

Рыжий сполз в неглубокую лощину и медленно пошёл на голоса. Сквозь завесу тумана возникли контуры трактора с прицепленным к нему домом людей. А на бугре соседей хыкал взмахивая длинной тонкой палкой, человек. Палка стукала в устье норы, от ударов летели в стороны льдистые песчаные осколки дома соседей.

– Ух! Хух! Бух! – пыхтел человек, выпячивая толстые чмокающие губы при каждом ударе. Пахло от него машиной и какой-то резкой ужасной мерзостью. Рыжий даже сморщился. Разве может так отвратительно пахнуть от живого существа? Человек ломает дом соседей. Значит, он охотится на них. Но ведь у соседей дети…

– Кончать надо, Шарик – донеслось от реки. – Темнеет уже, и туман. А зарядов всего десяток осталось. Переждем до утра. Авось и лед пронесет, сеть можно будет поставить. Жрать тоже охота – целый день к0лматили. И нога задубела. Пошли.

– Ладно. Бери ящик.

Раздался хруст ветвей. Из них вылез коротенький человек, такой толстый, что и ног не было видно. Казалось катится шар.

– Как дела, Губарик? – весело крикнул он.

– Яки дела! – зло рыкнул человек, ломавший дом соседей, – Не земля, а железяка.

– Да ты патрончик туда аммонитный, проведи вскрышные работы, ха-ха!

– Дак шкурки порвет.

– Да-а, бензина не догадались прихватить. Рафа Шуткуров таким способом в прошлом году лису добыл: ливанул, зажег в одном выходе, а на остальные сетки. Мигом вылетела, только хвост чуть пожгла.

– Мабудь, керосин сгодится? Тряпку намочить… Га?

– Можно. Только вначале пожуем малость.

– Эге… А вы много набили?

– Да вон Вовуня ящик тянет…

Губарик поднял одну рыбину.

– У, для начала сгодится! Гарный гольчина! Пойду печь растоплять.

– Давай. Я пapy рыбин почищу, а Шарик сбегает за водой для чая. – Вовуня взял с крыльца балка доску, огляделся и пристроил ее на доме соседей. Потом перенес туда двух рыб, распахнул плащ и достал блеснувшую палку. Нож! Рыжий сразу узнал это страшное оружие человека. Таким ножом Пахучий убил его брата.

Скоро люди угомонились. Труба над балком пустила струю дыма. Шарик притащил ведро воды, Вовуня забрал потрошенных рыб и тоже залез в балок. Рыжий пошел на бугор. Рюкзак лежал, где и был оставлен днем, – у подножия, в густой траве. Затем пес обследовал доску, перешел к палке! Это был лом.

Из норы долетел жалобный скулеж Рэкокальгына

– Гуф! – негромко позвал Рыжий. Надо выходить. Надо уводить семью в безопасное место.

– Кау-вз! – перепугано ответил песец.

Боится. Да, соседи очень напуганы. Но люди убьют и их, и детей, когда разломают дом. Правда, эта металлическая палка не пахнет едким дымом, как убивающая, но вот рядом лежит нож. Надо спасать семью соседей. Он осторожно приблизил нос к рукояти ножа, перепачканной рыбьей кровью, и взял ее клыками. Нож подчинился. Рыжий глянул вокруг. Вода! Она все ест. Чуть не съела его, хотела проглотить рюкзак, грызла берега. Она все время голодная. Рыжий скользнул на обрыв, вытянул шею и разжал зубы. Вода поймала нож и проглотила так быстро, что пес не успел разглядеть. Орудие убийства пропало, в пасти остался только аромат рыбы. Облизываясь, Рыжий пошел к ящику, выбрал крупного хариуса и съел. За деревянном стеной балка глухо слышались голоса пришельцев. Рыжий съел вторую рыбу, а третью отнес на бугор и положил рядом с домом соседей. В балке затопали. Рыжий метнулся в лощину, где лежал раньше. Заскрипела дверь.

– Нож где-то… – Покачиваясь, Вовуня подошел к бугру. – А где? Вроде тут был, на доске… А! Пока мы балдеем, этот гад рыбину уволок. Не-е, – Вовуня выдернул лом и несколько раз долбанул концом в нору. – Вор-ровать, да? У нар-рода. Ну счас… – Он нашел на крыльце тряпку, полил из канистры: – Счас мы тебя, вор-рюгу, керосинчиком. – Вовуня пихнул тряпку в нору и чиркнул спичкой. С бугра повалил едкий черный дым. – Воровать – сам-мое последнее дело… Чего гаснешь? Ну-ка…

– Вовуня, где ты там? – долетел крик. – Нолито же…

– Ладно, – сказал Вовуня. – Я тя утром… – Он забрал рыбу, принесенную Рыжим, кинул в ящик и ушел в балок.

Из звучавших угроз, очень понятных жестов, ударов лома, Рыжий окончательно понял: семье соседей грозит гибель. Надо спасать их, но кто и как это может сделать? Рыжий напряг сознание. Перед взором замелькали картинки. Он увидел стадо оленей, убегающих людей и ревущего Кэйнына. Пес побежал к ящику, ухватил гольца и затрусил к Мышиному распадку. На полпути к нему он встретил бредущего навстречу Кэйнына… Медведь подергал носом и уловил запах рыбы. Неожиданно для него собака положила добычу, помахала хвостом и стала пятиться.

Медведь огляделся. Нет ничего подозрительного и пошел к еде. Лизнул рыбу, ощутил восхитительный вкус и вновь посмотрел на собаку. Та сидела уже далеко внизу. Кэйнын потер о яркую тушку нос. Такой прекрасной едой он давно не наслаждался. Такая еда станет доступной только в конце лета, когда Тиркытир, солнце, создатель жизни, начнет готовиться к зимнему отдыху. Тогда он посылает всем Живущим-на-Земле много всякой пищи…

Медведь съел рыбу и вылизал место, на котором она лежала. Очень вкусно! Зажмурившись, он поводил носом по моховой подушке, на которой она лежала, подрал ее лапой и проглотил тоже. А нет ли поблизости еще? Медведь поковырял и обнюхал ближайшие мхи и пучки трав. Ага, вот он, запах. Уткнувшись носом в след, медведь затрусил вниз. Запах рыбы мешался с запахом собаки. Когда медведь подошел близко, Рыжий отбежал и опять сел. Кэйнын пошел дальше по вкусному следу.

Скоро в темных клубах тумана обрисовались огромные предметы, запахло человеком и машинами. Только людей не видно. Где они? Медведь пошел вокруг. Вот и голоса. Люди внутри своем логове…

– Вовуня, спишь? А воротник как?

– Щас. Замажем и пойдем. Может, он и нож в нору уволок?..

Неожиданно Кэйнын наткнулся на ящик с рыбой. Сколько прекрасной добычи! Недолго думая, он стал вытаскивать рыбу и тут же есть. После четвертой, почувствовав себя сытым, Кэйнын стал прямо в ящике откусывать самое вкусное – головы рыб. Это был такой деликатес, что медведь даже заурчал от удовольствия.

– Кто там? – спросил Вовуня. – Глянь…

Заскрипела дверь. Кэйнын поднял голову и встал на задние лапы, чтобы все хорошо видеть.

– Вамм… Мем-м-ме, – дрожащим голосом сказал Губарик и неожиданно взвыл: – Ав-вуу!

Дверь захлопнулась.

– Та-ам! Там… Звер-рюга!

Дверь вновь раскрылась, на порог выскочили Вовуня и Шарик и увидели в тумане темную огромную фигуру. Туман колебался, и казалось, что неведомый зверь растет в ширину, тянется вверх и, покачиваясь, идет к балку.

– А-а-а! – завопил за их спинами Губарик.

Вовуня дернул на себя дверь и накинул крючок.

– Ружье давай! Как-кое ружье? Там дробь только.

– Два жакана было.

– Вот именно – два. А ты видел, кто это?

– Медведь, кто же. А ростом? Выше балка! Ка-кадьяк это! Помнишь, писали – из-за границы приходит! Ему твои жаканы, как слону дробины. Лося мизинцем давит… Во, слышь? Ш-шагает… Дур-рак, чувствовал ведь что-то дома… Не хотел… Каюк теперь…

– Заткнись. Чего делать будем? Давай ружье, топор был, лом – все пригодится.

– Мотать надо.

– А трактор как?

– Молча… Тихонько…

– Но ружье для опаски…

– Не надо, Вовуня, не зли его. Зверье оружие враз чует. Глянуть надо – где… Губарь, отвори чуть.

– Сам иди.

– Опять хрустит… Уходит вроде?.. Тише стало… Вот ружье, вот. Только не высовывай, держи тут, сбоку. На случай.

Кэйнын вначале хотел бежать, но, учуяв, что люди перепуганы, торопиться не стал. Уцепил зубами ящик с рыбой и пошел в тундру. Разве можно оставить такую еду? Сзади тихо скрипнула дверь, и он опять поднялся в полный рост.

– Торчи-ит, – прошипел Шарик. – Но дальше. Здор-ро-о-ов!.. Ох, пацаны, точно кадьяк! Его и десятком жаканов не свалить.

– А ну я спробую, Шарик, – сказал Вовуня. – Держи ружье. Если пойдет сюда, пали напропалую. Пока очухается, да поймет что к чему, – я в машине буду.

Рыжий видел, как один пришелец исчез за углом балка. Потом стукнула дверца, и скоро громко взревел двигатель. Его рык подстегнул Кэйнына. Медведь побежал в тундру, к Мышиному распадку, но ящик не бросил. Поревев, трактор дернулся и пополз в другую сторону. Кэйнын между тем растаял в тумане. Скоро пропал и трактор. Постепенно воцарилась густая непроницаемая тишина.

Из нижней норы дома вылез сосед, подошел и лизнул Рыжего в нос. Он благодарил за спасение.

Желтым пятном вылезло из-за сопки солнце и съело туман. На бугор села зеленая птица с длинным качающимся хвостом, покивала головкой в голубой шапочке и весело сказала:

– Фить-фить! Цви-цви!

И тотчас отовсюду посыпалось:

– Тур-р-ру-лють! Чи-чигрр! Куу-вик! Ву-ту-ту!

С речной заводи, что была выше дома соседей, донеслось солидное утиное кряканье, а издали приплыл голос журавля:

– Кулаа! Кулаа! Кув-кув-кув!

Может быть, Живущие-на-Земле славили Рыжего за его бескорыстие и самоотверженность в дружбе? Что мы знаем?..

– Кав! Яв-яв! Зяв-вз! – неслось с бугра.

Рыжий дернул ухом и открыл глаза. Что там происходит? Звуки вроде знакомые. Но раньше их можно было услышать, только сунув голову в нору соседей. Пес вылез из кустов и замер от удивления: по бугру прыгали и кувыркались буроватые зверьки. На прогретой песчаной подушке лежала Нэврикук, мать семейства. Значит, это дети соседей? Но как может Нэврикук терпеть тычки, наскоки, дерганья за лапы и хвост, кучи малы на боках и спине? Рыжий приблизился к ним. Щенки заметили его, выгнули спины и зашипели. Мать подняла голову, увидела Рыжего и в изнеможении опустила ее. Рыжий вышел на бугор. От щенков пахло родительским молоком, а любопытные глаза смотрели на пришельца со страхом.

Рыжий лег рядом. Тогда самый смелый тявкнул и прыгнул на пса. Но неуклюжие лапы заплелись, он ткнулся в Рыжего и упал. Вся ватага, визжа, моментально образовала кучу малу.

В самый разгар игр явился сосед. Оглядел усадьбу, положил у носа супруги двух леммингов, принесенных в зубах, потом отрыгнул еще трех мышей. Нэврикук благодарно полизала супруга. Один из щенков подбежал к добыче, но мать шлепнула его лапой. Рано, зубы еще молочные, их недолго повредить. А если испортить зубы с детства, какой вырастет охотник? Однако нужно учитывать, что щенки начинают проявлять внимание к добыче отца. Скоро молока станет мало. Пора самой готовиться к охоте.

Потоки светлели и опадали. Обнажились размытые в берегах ниши, галечники на косах. А чуть выше дома соседей вылезла из воды песчаная коса и образовала большой залив. Потоки, обходя ее, крутили водовороты, и Рыжий любил наблюдать, как неугомонные воды, шепча что-то на своем таинственном языке, текли мимо. Но иногда загадочный язык реки вдруг становился ему понятен, и Рыжий слушал сквозь дрему удивительные рассказы о Живущих-на-Земле, об их коварстве, верности и любви.

В один из таких дней приплыла лодка. Со свистом мелькнула стая уток, чвирикнула сторожевая евражка на холме за заливом, тревожно крикнула Нэврикук, загоняя детей в дом. Пес заметил в лодке человека, обрадовался, но и испугался. Долгая жизнь без человека начинала тяготить пса, тем более он уже хорошо знал, что люди бывают не только плохие. И в сердце Рыжего поселилась надежда на встречу с хорошим человеком, и поэтому мотив друга только креп в его сознании. Даже от неудачных встреч.

Лодка ткнулась в косу, и из нее вышел человек. Ом покрутил головой и раздумчиво сказал:

– Тут что-то есть.

Рыжий нетерпеливо привстал, но человек достал из лодки убивающую палку и по косе вышел на тундру. Опять оружие! Пес лег и задом отполз в кусты. Лучше воздержаться и не обнаруживать своего присутствия.

Человек увидел дом соседей.

– О, прекрасно! – весело сказал он. – Как чувствовал – в такую даль забрался. В заливе рыбка для плана, на берегу пушнинка для дела. Все, как по заказу. Семья. Да большая, видно: с весны корма много, значит, и щенков соответственно… Повезло нам, Сергеич. А вообще не так и далеко: если пехом, так километра три. Годится. Значит, займемся делом.

Сергеич вернулся к лодке, достал сеть, разложил на носу. Потом нашел валун, примотал концевой шнур, сел в лодку и направил ее кормой поперек залива. Сеть понемногу скользила в воду. На воде выстраивался ряд поплавков.

Ничем плохим от Сергеича не пахло, но вот убивающая палка. И Рыжий решил не обнаруживать своего убежища.

Сети хватило почти на весь залив. Когда Сергеич укреплял дальний конец, средние поплавки запрыгали и утонули.

– А что я говорил? Та-ак, только спокойно… – Перебирая веревку с поплавками, он добрался до той части, что утонула, сгреб ее мешком и выдернул в лодку:

– Чиры! Да сразу тройка! Тут, видно, нагульный плесик.

Сергеич вновь причалил к косе и сунул двух рыб в кусты:

– Держите, ребята. Притормозим вас от разброда и идейно-голодных шатаний. Дальше я, пожалуй, не поеду – всю реку не прочешешь. Хорошие закутки есть ближе к избе, там и поставлю остальные сетки.

Когда лодка уплыла, Рыжий пошел смотреть рыбу. Почему человек поступил так? Решил помочь соседям кормить детей? Значит, это не плохой человек? А как же веревка посреди залива? И убивающая палка в лодке? Нет, пока воздержимся от знакомства. А угощение можно отведать.

Из дома вышла мать и задумчиво остановилась у следов человека. Но тут из кустов появился Рыжий с добычей в зубах. У Нэврикук потекли слюни. Ведь рыба не еда, а редкое лакомство для обитателей тундры. Мать отыскала вторую рыбу и съела ее. Это была очень нужная еда, она несла необходимые для нормального развития потомства соки. Мысли об опасности, возникшие в первые мгновения, улетучились под воздействием вкусной еды. Наоборот, возникла тоненькая связующая ниточка между появлением пришельца и лакомством. Человек был рядом, но к дому близко не подошел и не ломал стены. Может, он сыт? Ыттъын тоже, когда сыт, оставляет лишнюю еду у норы. Разве человек не может так же? Ведь он наверняка понимает, как тяжело кормить такое многочисленное потомство.

Сергеич приплыл рано на другой день – когда над заливом еще висели клочья тумана.