Текст книги "Хроника Мутного Времени. Дом с привидениями"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава третья
Великий грабеж

1. Эй, кто там, у руля?

Еще до того, как распался Советский Союз, и Россия стала независимой, во весь голос заговорили о том, что пора незамедлительно и решительно реформировать оставшуюся в наследство от СССР экономику. Намерение вроде бы самое похвальное: советские фабрики и заводы (а также издательства и киностудии) форменным образом шлепали свою продукцию, не обращая ровным счетом никакого внимания на пожелания потребителя. Ни малейшей гибкости, ни даже поверхостного изучения рынка, вместо этого – планы, жестко утвержденные на несколько лет вперед, премии, получаемые не за удачную продажу произведенного, а за количество… ну, и всякие прочие уродства.

Безусловно, от старых порядков следовало отказаться. И нет ничего страшного в том, что новую экономику откровенно хотели сделать частной, капиталистической. Какой-то части идеалистов это было, разумеется, неприятно, но к катастрофе подобная реорганизация отнюдь не вела. К тому времени во всех странах, которые принято называть «развитыми», уже существовали сложнейшие, четко проработанные пакеты законов, а также множество серьезных учреждений, заставляющих «частника» играть по правилам. Собственно, все эти законы сводятся к одной-единственной, короткой фразе: «Максимум честной игры».

(Очень неплох в этом плане, кстати, израильский опыт. Мне довелось говорить с человеком, который уехал из Израиля, матеря «историческую родину» почище любого антисемита. Дело оказалось в следующем: желая поднажиться, данный индивидуум перепродал кому-то парочку холодильников, деньги получил, естественно, «черным налом» и не заплатил ни шекеля налогов. Какая-то добрая душа стукнула в налоговую. Пришла суровая дамочка, не слушая никаких объяснений, тщательно измерила сантиметром квартиру и вычислила свободную площадь. Потом рассчитала, сколько на ней уместилось бы холодильников (штук тридцать, кажется) – и выписала квитанцию о немедленной уплате налога в таком размере, как если бы виновник продал именно тридцать холодильников. И объяснила безрадостные перспективы, ожидающие того, кто вздумает не заплатить. Судя по неподдельному бешенству, с каким мой собеседник вспоминал эту историю, анекдотом тут и не пахнет…)

Короче говоря, наиболее правильным в такой ситуации, то бишь в период коренной ломки старого уклада и постройки новой экономики, было бы, плюнув на исконную российскую самобытность, попросту переписать один к одному кое-какие американские законы и ратифицировать их на высшем уровне, а нарушителей прессовать жесточайшим образом на американский или германский манер. По уму, надо было бы делать именно так. Ну, так это ведь если по уму…

Однако никто из типусов, громогласно призывавших «войти в мировое сообщество», почему-то ни словечком не заикнулся миллионам сограждан ни о сегодняшних американских реалиях, ни о тех (по-настоящему отличных!) программах, с которыми выходили из кризиса Америка – в 1929 г., или Германия – в 1948 г., или Япония – после Второй мировой. А ведь тот, кто публично объявляет себя экономистом, не только должен, он просто обязан знать зарубежный опыт!

Благо не было недостатка и в серьезных западных консультантах, готовых помочь строить не дикий рынок, а цивилизованный капитализм. Видный американский экономист русского происхождения Василий Леонтьев, лауреат, между прочим, Нобелевской премии, открыто говорил, что готов помочь совершенно бесплатно, если его попросят власти новой, демократической России.[1]1
  Его профессиональные качества лучше всего характеризует один-единственный эпизод. В свое время экономика Японии не то чтобы опасно заболела, но, скажем так, ощутимо прихворнула. Японцы пригласили Леонтьева. Леонтьев изучил ситуацию, составил рекомендации. Японцы эти рекомендации скрупулезно выполнили… И через несколько месяцев микадо наградил Леонтьева высшим орденом страны (заметьте: японцы разбрасываться наградами не склонны, идет ли речь о своих гражданах или иностранцах).


[Закрыть] Однако Леонтьева отчего-то в Россию не пригласили! Зато по стране с большим успехом гастролировал некий эмигрант, ныне иностранный профессор – и совершенно серьезно (совершенно серьезно!) вещал со страниц демократических газет, что во времена Сталина где-то в глуши закопали медный брус в 400 километров длиной, и, если брус этот сейчас выкопать и продать, то каждый россиянин в натуре станет крезом. И нет чтобы отвести заезжего профессора к психиатру – напротив, его бред старательно тиражировали. И ведь это далеко не единственный пример!

Ну а параллельно, как уже упоминалось, страну кормили дутыми сенсациями из жизни прежних партийных вождей, разносили в пух и прах сначала Сталина, потом Ленина, и подавляющее большинство наших сограждан, вместо того, чтобы подумать о зарубежных примерах решения экономических проблем, день да ночь пересказывали друг другу на кухнях содержание разоблачительных статей и телепередач…

Объяснение столь странным провалам в памяти сегодня может быть только одно: уже тогда, в 1991 году, некоторое количество российских граждан составило проработанный план Великого Хапка – присвоения немногими общего достояния. Коли уж советская экономика должна стать частной, то свою долю обязан получить каждый: ведь та материально-техническая база, что имелась на момент провозглашения российской независимости, не с небес свалилась, а была создана трудом всех.

И вот тут-то мы вплотную упираемся в Главную Загадку Перестройки. Кто они, эти люди, подготовившие и осуществившие Великий Хапок? Нам пытаются втюхать, что это не то Гайдар с Явлинским, ласково прозванные «мальчиками в розовых штанах», не то младшие научные сотрудники, раньше других смекнувшие, чем и откуда пахнет и какую рыбку лучше ловить в тщательно взбаламученной водичке… А то и вообще на ЦРУ валят – дескать, они, гады заокеанские, все подготовили, нашпиговали страну агентами влияния, а наш КГБ прошляпил, пока с диссидентами боролся.

Однако все эти деятели есть и в Америке – и свои «мальчики в розовых штанах», и ловкие аферисты, и иностранные шпионы. А вот таких пертурбаций нет! Почему? Да потому что всей этой публике воли не дают. А у нас – дали…

Это ж какую силищу, какую властищу надо иметь, чтобы из всех возможных законов выбрать те, что работают исключительно на Великий Хапок! Так обработать население, чтобы оно не то что не протестовало, не то что не безмолвствовало, а чуть ли не в ладошки чтобы хлопало: «Хапайте, родимые, хапайте! Ай, молодцы! Ах, надежда вы наша и опора!» И чтобы, наплевав на все, провести корабль тем курсом, который им нужен. Чтобы все это обустроить, надо не у бочек с сухарями подъедаться и не на мачте впередсмотрящим торчать: тут надо стоять у руля!

Еще раз, большими буквами: НАДО СТОЯТЬ У РУЛЯ!

Только так. И никак иначе.

А теперь вернемся назад, в год 1953-й. Те, кто читал «Ледяной трон», поймут, о чем я говорю. Для тех, кто не читал, повторю: летом 1953 года в Советском Союзе произошел партийный переворот, в результате которого была установлена диктатура партийного аппарата. Сталин пытался отстранить партию от управления страной, но потерпел поражение. И, избавившись от вождя, аппарат начал управлять державой.

Правда, оказалось, что дело это далеко не такое простое, как виделось со стороны. Пока штурвал держал Сталин, все казалось легко. А когда у рулевого колеса встал полномочный представитель оного аппарата, кренделя начались один другого круче. Развалили сельское хозяйство, едва не начали ядерную войну, угробили целинные земли – ну да страна у нас богатая, хлебушек можно и в Канаде за нефть купить, а что до войны – так ведь не началась же! Обошлось!

Когда лысого придурка поперли в отставку, у руля, к счастью, стали люди все же поумнее. Чуть-чуть поумнее. Но не настолько, чтобы выправить все навороченное за десять лет предыдущего правления. Да не очень-то и хотелось. Ибо не было у дорвавшегося до власти аппарата настоящего мотива. Аппарат дорвался до вожделенного – аж до самой конституцией закрепленного права руководить и направлять, при этом ни за что не отвечая и имея все номенклатурные блага и привилегии. Особо пупок надрывать на работе нужды не было – еще в сталинское время страна получила такой толчок, что катилась вперед вроде бы и сама по себе. А то, что она при этом интенсивно разлагалась прямо на глазах – так оно еще и лучше. Поскольку при гниении тепло выделяется. А к вони – к вони и притерпеться можно.

И сказал Аппарат, что это хорошо, тепло и мухи не кусают…

А потом, к середине 80-х, в одной точке пересеклись несколько процессов. Во-первых, движение по инерции закончилось, и телега встала. Поскольку ни на какую самостоятельную деятельность партаппарат не способен в принципе.

Во-вторых, народу такая житуха осточертела до волчьего воя. Народ хотел перемен. Все равно каких, лишь бы выбраться, наконец, из этой окончательно сгнившей, смердящей кучи. Капитализм так капитализм, хрен с ним, лишь бы что-то новое. О том, что это новое может обернуться такими «благами», как голод и безработица, тогда никто не думал. Ибо единственное, что партаппарат умел в совершенстве, так это… Даже не мозги пудрить, а поддерживать в народе одну-единственную святую уверенность идиота – что все, конечно, не в кайф, но правительство наше, власть наша о нем, о народе, уж как-нибудь позаботится.

А в-третьих… Власть наша – она ведь тоже хотела перемен.

Брежневское время называли геронтократией. Властью стариков. Однако была у этих стариков одна совсем неплохая черта: умеренность в желаниях. Да, были у них спецраспределители, спецпайки и прочее. Да, было у Брежнева шесть автомобилей. Но ведь не шесть же автомобильных заводов, правда? Как говорится в рекламе, почувствуйте разницу!

Но у стариков подрастали дети. И биологические, которых они всеми силами старались пристроить на местечки потеплее. И духовные, выбившиеся из низов. И этим жадным воронятам уже было мало пайков, дач и загранкомандировок. Тем более, в командировках этих они увидели много такого, чего на родине при существующих порядках были лишены навсегда.

Нет, не магазины, ломящиеся от колбасы и прочих деликатесов. Это приманки для всякой интеллигентской мелочи, которая потом взахлеб станет расписывать сие изобилие в «Огоньках» и «Московских новостях». И не особняки в Лондоне, и не виллы на Канарах. Это будет морковка для так называемых «новых русских», чернорабочих перестройки.

Каждый смотрит со своей колокольни. Кто-то видит колбасу. Кто-то виллу. А кто-то – заводы, газеты, пароходы. Финансовые империи. Транснациональные корпорации. И все это – в частных руках.

А оглядываясь, эти последние видели громадную неподеленную страну. Где все это – заводы, газеты и пароходы, нефтяные комплексы и железные дороги – валялось на земле просто так. Только руку протяни.

О чем не задумывались отцы, о том стали размышлять сыновья. До внуков мы еще не добрались, погодите немножко…

Планировать Великий Хапок мог кто угодно. Но осуществить – только одна сила. Те, кто сидел в Кремле. И не зря начало перестройки приходится на смену власти именно по возрастному принципу. Брежнев, Черненко (об Андропове особый разговор) – были стариками. Горбачев – молодым.

Другое поколение.

Не имеющее даже тех жалких остатков совести, что местами наблюдалось у прежнего.

Оно-то, молодое, и срежиссировало Великий Хапок. И, надо сказать, не без умения.

Приемы были грубыми, но эффективными.

Давайте вспомним, с чего все начиналось.

Сейчас время Горбачева привычно связывают с антиалкогольной кампанией. Мол, это был клинический идиотизм, который окончательно подорвал экономику.

Позвольте не согласиться. В определенном ракурсе это был гениальный ход. Да, мужикам нашим кампания «За трезвость жизни» сильно не понравилась… А их женам? Как вы думаете? А? Статистика показывает: не меньше 80 % читателей книг – женщины. И прихожан церквей – тоже. И к избирательным урнам идут тоже, большей частью, женщины.

В 1985 году еще и слова такого – электорат – в обращении не было. А Горбачев уже набирал голоса избирателей – для стартового толчка.

Но с незабвенным Михайлой Сергеичем связан еще один процесс, о котором сейчас, после бомбардировок Югославии и прочих подвигов нашего тогдашнего примера для подражания, стараются забыть. Он ввел мораторий на ядерные испытания. Односторонний. Дав тем самым надежду, что обойдется без ядерной войны. И это была такая гиря на весы популярности, что десять антиалкогольных кампаний не перевесят. Именно после этого он стал «человеком столетия», голубем мира.

Да, но… Кто-то же раскручивал атомную истерию. Кто-то писал газетные статьи, снимал все эти «Письма мертвого человека». А кто-то давал на это добро. То есть, готовил гениальный, безошибочный ход, давший Горбачеву то, что по-умному называется «кредит доверия». А кто-то ведрами лил грязь на Сталина, предавая гласности историю его «преступлений». Дымовую завесу ставил. А кто-то распинался в путевых очерках о преимуществах капитализма.

Слаженно работали. Как одна команда… Только почему «как»? Это и есть одна команда! Кого из «прорабов перестройки», тех, кто гнал все эти волны, ни ткни, простых людей не найдешь. Сплошь внуки репрессированных аппаратчиков, сыновья профессоров марксизма-ленинизма, члены ЦК или, на худой конец, обкома ВЛКСМ. От каждого ниточка уходит в то, что в те же годы стали называть словом «номенклатура». Хитро иной раз запрятанная ниточка. Вот к примеру: что, на первый взгляд, может быть общего у изрыгающего потоки грязи «историка» и писателя Антонова-Овсеенко, сына расстрелянного большевика, отсидевшего пятнадцать лет в лагерях, и Егора Гайдара, внука популярного писателя, сына профессора марксизма-ленинизма? На первый взгляд – ничего. Гусь серый и гусь белый, а порода-то одна! Те еще гуси…

Нынешние олигархи еще протирали штаны на комсомольских собраниях, когда к делу приступили режиссеры Хапка. Первые законы, предваряющие будущую реформу, появились аж в 1987–1988 годах: «Закон о кооперации» и «Законодательство о коммерческих банках». И тут же, как грибы после дождя, выросли первые кооперативы и банки. Из недр ВЛКСМ появились так называемые ЦНТТМ – центры научно-технического творчества молодежи. Именно они позволили зародиться и окрепнуть комсомольско-номенклатурному бизнесу – и это уже были не дети, а внуки хрущевских аппаратчиков.

Одним из тех комсомольских функционеров, удачно вытянувших свои первые деньги из государственного бюджета, был Михаил Ходорковский.

Олигархи лишь подбирались к своим первым тысячам, когда Артем Тарасов, мгновенно сориентировавшийся и понявший все прелести посредничества, на весь СССР объявил, что зарабатывает 3 миллиона рублей в месяц (для справки: уровень зарплаты тогда был 100–200 рублей в месяц. Не тысяч, а именно рублей!). И показал с телеэкранов свой партбилет, где в графе «партвзносы» значилось: 90 тысяч рублей. Страна, в которой даже слово «бизнес» было ругательным, выпала от такой наглости в осадок. А хозяин партбилета, чтобы не сесть за решетку, вскоре бежал в Лондон, о котором Абрамович с Березовским тогда знали лишь по школьным учебникам. Теперь он утверждает, что оказался поперек горла власти, которая упорно цеплялась за старое. Может быть, и так…

А может статься, и иначе. Просто этот праздник затевался не для таких, как он.

Кооператив Тарасова, как и большинство аналогичных контор, был посредническим. Гнали за границу все, что плохо лежит в России (а что в ней лежит хорошо?), оттуда везли компьютеры и прочий дефицит. Однако, к чести россиян, следует непременно добавить, что имелось и некоторое меньшинство, которое не на митингах горлопанствовало и не мутными гешефтами занималось. К началу 90-х годов частный бизнес был не только торгово-перекупочным, но и производящим: частные автосервисы и издательства, швейные мастерские и кафе, рыбокоптильные цеха, строительные фирмы и многое, многое другое. Начинал формироваться тот самый «средний класс», который образует становой хребет любого развитого государства. Начинала формироваться психология целого общественного слоя, который, в общем-то, намеревался зарабатывать деньги честным образом, своими трудами.

Но праздник жизни затевался и не для них тоже.

2. Наследники пиратов

Исторической точности ради следует непременно упомянуть, что первые приватизаторы завелись вовсе не в России, а во флибустьерском Карибском море в XVI–XVIII веках. И представляли собой разновидность пиратов. Пиратов не следует стричь под одну гребенку! Помянутые флибустьеры (хорошо знакомые нам по «Острову сокровищ» и похождениям капитана Блада) грабили исключительно в собственных интересах всех, кто подвернется, независимо от флага и подданства. Этакие экстремисты дикого рынка.

Но была и другая категория, более респектабельная: каперы. Кои отправлялись на морской разбой не самовольно, а предварительно выпросив у английского или французского короля (или правителя Голландии) официальное разрешение захватывать и грабить в Новом Свете исключительно испанские суда. Эту пиратскую аристократию так и называли – «приватиры». Выдаваемые им документы иногда назывались «каперский патент», а иногда – «приватизационное свидетельство». Где черным по белому было прописано право «приватизировать все, что доступно в Новом Свете». Взяв на абордаж испанское судно, предводитель извлекал из кармана бумагу с печатью и в изысканных выражениях объяснял, что он не беспредельщик какой-то – он на законном, изволите ли видеть, основании приватизирует данный корабль вместе с содержимым трюмов. Вот документ, вот печать, извольте ознакомиться. Вряд ли испанскому капитану было легче оттого, что его не ограбили, а «приватизировали».

Я ничего не выдумал. Все это было…

Наши «приватизаторы», должно быть, истории пиратства не знали, иначе, может статься, выдумали бы другой термин. Они еще много чего не знали, наши приватизаторы, так что не стоит их в такой мелочи упрекать. Подумаешь, пираты… они и истории мировой экономики не знали, эти «экономисты». Впрочем, как и истории вообще…

Перед началом битвы, как и положено, последовала артподготовка. Со страниц вознесенных волной перестройки на самую вершину популярности газет, с экранов телевизоров пели гимны «священной частной собственности». Боже упаси, никто и не заикался о том, что национальное богатство провалится в бездонные карманы кучки олигархов! Звучали совсем другие песни…

Вот что писал в газете «Московские новости» от 8.10.1989 один известный деятель: «Идея, что сегодня можно выбросить из памяти 70 лет истории, попробовать переиграть сыгранную партию, обеспечить общественное согласие, передав средства производства в руки нуворишей теневой экономики, наиболее разворотливых начальников и международных корпораций, лишь демонстрирует силу утопических традиций в нашей стране».

Золотые слова! Того, кто это писал, звали Егор Тимурович Гайдар. Всего два года спустя он начал энергичнейшим образом претворять в жизнь ту самую зловещую утопию, которую совсем недавно отрицал.

Ну, что поделать. Не впервые в человеческой истории. Американцы в подобных случаях поминают «казус Мак-Рейнольдса». Означенный Мак-Рейнольдс, будучи в 1913 г. министром юстиции, подготовил очень дельный законопроект: поскольку Верховный суд США переполнен людьми, мягко говоря, преклонных годов, следует ввести простое правило: если судья, просидевший на своем месте десять лет, достиг семидесяти, государство должно волевым решением убирать его в отставку, назначая более молодого. Вот только законопроект так и не был принят, а потом случилось так, что самого Мак-Рейнольдса назначили членом Верховного суда – и он цеплялся за свое место, как мог, хотя старику давным-давно перевалило за семьдесят…

…В действительности приватизация шла уже вовсю. На базе существующих предприятий создавались АОЗТ – Акционерные общества закрытого типа, все акции которого распределялись исключительно внутри общества и не могли передаваться на сторону. Рядом с государственными предприятиями создавались частные, во главе которых обычно стоял директор или кто-нибудь из его замов, и сие малое ЧП получало право продавать продукцию большого, играя на разнице цен. Все это являлось подготовкой к осуществлению так называемой номенклатурной приватизации – передаче «заводов, газет, пароходов» в руки тех, кто все это и затевал, то есть партийной номенклатуры. Но рядом горели и другие жадные глаза, и другие загребущие руки шевелили пальчиками – тех, кому при подобном раскладе доставалось либо слишком мало, либо вообще шиш с маслом.

Эти тоже хотели получить как можно больше и готовы были драться не на жизнь, а на смерть.

Не правда ли, если опереточный переворот августа 1991 года рассматривать с позиций передела собственности, то он сразу теряет ореол таинственности?

…Глава победившего клана, первый президент независимой России Борис Ельцин объявил о грядущей приватизации следующими словами: «Нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров. В этой новой экономике у каждого будут новые возможности, каждая семья получит свободу выбора. Приватизационный ваучер – это для каждого из нас билет в мир свободной экономики».

Что любопытно: аккурат в то же время по экранам страны с бешеным успехом шел фильм «Собачье сердце», где представители интеллигенции издевались над рецептом всеобщего благоденствия, высказанным устами товарища Шарикова: «Взять все и поделить». Между тем, точно по тому же рецепту предполагалось проводить и приватизацию. Вся государственная собственность должна была быть оценена и поделена «по головам». Выходило примерно по 10 тысяч рублей на душу населения – старыми, доперестроечными. После чего этот ваучер человек мог куда-нибудь вложить. Куда именно его следовало вложить, народ сказал уже потом. Открытым текстом.

Прав был Филипп Филиппыч: оный рецепт действительно «космического масштаба и космической глупости». Масштаб был у приватизаторов. Глупость – у всех остальных.

Выдавать билеты в светлое будущее равных возможностей принялись два молодых человека с фамилиями Чубайс и Гайдар.

Среди людей, взлетевших на волнах «перестройки», можно выделить две основные категории. Артем Тарасов назвал их «травоядными» и «хищниками». Первые – прямые наследники «верных ленинцев-хрущевцев», вторые – те, кто, как говорят американцы, «сделали себя сами». Хотя в «делании себя» бывают разные варианты. Можно всю жизнь вкалывать, как вкалывал Генри Форд. А можно удачно подсуетиться и попасть в нужное время и в нужное место.

Лучше, конечно, сочетать в себе оба качества. Вроде Ходорковского. Но это уж как повезет.

Итак, вот вам один из «сладкой парочки» отцов нашей экономической реформы. Это, по выражению американцев, «self-made man», то есть тот, кто удачно попал. «Хищник», по Тарасову.

Анатолий Чубайс. В 1985 году, когда все начиналось, ему исполнилось 30 лет. Действительно, он экономист, хотя в то время его пресловутое «знакомство с частным бизнесом» ограничивалось тем, что он торговал цветами в Ленинграде. До 1990 года скромно трудился доцентом Ленинградского инженерно-экономического института. Зато еще в середине 80-х был лидером некоего кружка «молодых экономистов», а в 1987 году стал одним из основателей приснопамятного клуба «Перестройка», сборища болтунов, мечтавших о том, как обустроить Россию.

На волне клуба «Перестройка» этот теоретик и прожектер, отлично, тем не менее, знающий, на какой стороне у бутерброда икра, и оказался в большой политике. Когда поперли КПСС и старые советские кадры, он в одночасье запрыгнул на нехилый пост заместителя председателя исполкома Ленсовета, став экономическим советником первого мэра Петербурга Собчака. Казалось бы, чего еще желать? Собчак тогда ратовал за «свободные экономические зоны» – вот и работай. Твори, выдумывай, пробуй.

Но Чубайс метил выше!

И тут, очень кстати, подвернулся ГКЧП. После той схватки между сыновьями и внуками «верных ленинцев» карьера доцента из Петербурга, удачно оказавшегося в нужном стане, вышла на новый виток. Уже в ноябре 1991 года он – председатель Государственного Комитета РФ по управлению госимуществом. Конторка тогда была малозаметная, никем всерьез не принимаемая – кроме режиссеров, уже знавших, во что она превратится в самом близком будущем. С 1 июня 1992-го он стал первым заместителем председателя правительства России по вопросам экономической и финансовой политики и председателем правительственной комиссии по реализации трехгодичной программы экономических реформ.

Хорошая карьерка, не правда ли? Когда попадаешь столь удачно, можно и без папочки в ЦК выбиться в «элиту».

Приватизатор № 2 – Егор Гайдар. Тот самый, по поводу которого массы родили призыв: «Гайдар, убей внука!»

Этот – из «травоядных», по Тарасову, то есть, из «наследников». Пассионарность у него поменьше, зато ее недостаток компенсируется хорошими связями. Внук известного писателя, сын номенклатурного журналиста. В самый расцвет «застоя» окончил экономический факультет МГУ, куда так просто не пробьешься. Работал научным сотрудников в ряде контор с названиями, смысл которых без поллитры не поймешь. С поллитрой, впрочем, тоже. Что такое НИИ системных исследований государственного комитета по науке и технике АН СССР? Вот именно.

Впрочем, и в конторах он не засиделся, потому что в 1987 году оказался вдруг заведующим отделом экономики журнала «Коммунист». Надо полагать, за особые таланты. Или за их отсутствие. Пусть каждый сам решает.

С началом перестройки Егорушка тоже засуетился. В 1990 году по его инициативе был создан Институт экономической политики Академии народного хозяйства СССР, который он же и возглавил. Забавно. И поучительно для начальников отделов всяких там СМИ – вот чего можно достичь усердно… гм, работая. По мановению мизинца для тебя институты создавать будут!

ГКЧП помог и Гайдару. В том же ноябре 1991 года победившие «демократы», ничуть не стесняясь, сделали его первым заместителем премьер-министра и одновременно министром экономики и финансов. Они вообще не стеснялись, эти господа «демократы». Штатные расписания властных структур после августа 91-го, уверяю вас, – чтение посильнее «Фауста» Гете!

Эти двое, Чубайс с Гайдаром, и стали кумирами либеральной интеллигенции. Обретя предмет поклонения, она подняла столь шумные песнопения во славу экономистов и их реформ, что голоса скептиков, сомневающихся и просто не склонных к торопливости людей, совершенно утонули в этом гаме. Стоит вспомнить шутливый КВНовский лозунг того времени: «Партия, дай порулить!»

Но ведь дали! И на полном серьезе!

Для начала Гайдар отпустил цены. Никоим образом не «повысил»! Отпустил. Мне до сих пор вспоминаются горящие фанатизмом физиономии иных интеллигентов, объяснявших мне, тупому, что Гайдар не «повышал» цен, а – отпустил. Отпустил, отпустил, отпустил, это же совсем другое! Я спрашивал с невозмутимым видом: «Но если то, что стоило три рубля, стоит теперь тридцать три, то разве это не повышение?» Нет, объясняли мне, глядя с сожалением, как на умственно ущербного. То-то и оно, что цены не повышали, а отпустили! А когда я смиренно просил объяснить, в чем же, собственно, разница, звучали лишь тирады о «замаскированных врагах перестройки»…

Этой операции тоже предшествовала оглушительная артподготовка. Сам президент Ельцин, в то время невероятно популярный, торжественно заверял на съезде народных депутатов: «Хуже будет всем примерно полгода, затем – снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами. А к осени 1992 года, как я обещал перед выборами, стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей».

И ведь верили. Не кто-нибудь – президент обещает! Реформаторов сами американцы консультируют!

Лауреата Нобелевской премии и кавалера высшего ордена Японии Леонтьева в консультанты к Чубайсу отчего-то так и не взяли – должно быть, по причине его низкой квалификации. Зато в коридорах власти под крылышком Чубайса обосновалась целая команда гораздо более квалифицированных, надо полагать, американских экспертов по экономике из Гарвардского университета – точнее, из так называемого Института международного развития, созданного при Гарварде…

Цинично выражаясь, ребятки там кормились. Поскольку получили доступ к деньгам различных российских фондов – например, Фонда защиты инвесторов, куда положено было отчислять два процента от аукционной цены приватизируемых предприятий. Дальше – больше. Заокеанские приятели Чубайса Шлейфер и Хей, надо полагать, стали жить еще лучше, когда через Фонд защиты инвесторов потекли и выдаваемые России кредиты Всемирного банка. И, наконец, эта парочка использовала для собственных инвестиционных проектов в России… деньги американского правительства.

Тут уж лопнуло терпение по ту сторону океана. Руководство Гарвардского университета выставило Шлейфера и Хея за дверь, а правительство США, прослышав, куда уходят его деньги, прекратило кредитовать Институт международного развития, после чего он моментально скончался естественной смертью. И, наконец, вмешалась солиднейшая организация, с которой в Америке шутить как-то не принято: Министерство юстиции. Три года шло расследование, и в конце концов федеральная прокуратура США (отнюдь не самая гуманная контора) предъявила Шлейферу и Хею официальное обвинение в том, что они «использовали государственные средства в целях личного обогащения и пользовались закрытой российской информацией для сколачивания личного состояния». К сожалению, по нашу сторону океана подобных действий так и не случилось. А. Б. Чубайс, пылая благородным гневом, публично заклеймил двух американских аферистов (о темных делишках которых он и не подозревал) и заявил, что немедленно разрывает всякие отношения с Гарвардским университетом.

Правда, специальная комиссия палаты представителей США почему-то назвала Чубайса и Черномырдина «главными коррупционерами России» – то ли рецидив «холодной войны» здесь имел место, то ли неприкрытая русофобия… История темная. Мотивы, побудившие американских сенаторов публично бросаться такими обвинениями, лично мне неизвестны.

Но не будем забегать вперед. Вернемся к президентским обещаниям.

К концу 1992 года розничные цены на потребительские товары возросли в 26 раз. Средняя заработная плата – в 12 раз. Реальные доходы населения к концу первого года реформ составили 44 % от далеко не блестящего уровня 1991 года. У честно работающих людей от 60 до 90 % доходов уходило на питание. Кроме того, население лишилось вкладов, которые люди накапливали всю жизнь. Но кого это волновало?

Так называемая либерализация цен несказанно подкосила обычных людей, получавших зарплату от казны. А нарождавшийся средний класс, малый и средний бизнес, в одночасье лишился оборотных средств – это все равно, что перерезать водолазу шланг, по которому поступает воздух. Автор этих строк к тому времени уже два года работал в частном книгоиздании. Удар был страшным: повезло тем, кто располагал запасами чего-то материального – бумага, нераспроданные тиражи. А вот те, у кого на руках не оказалось ничего, кроме свежеполученной прибыли, разорялись – потому что «прибыль» в одночасье обесценилась, а цены взлетели до космических высот.