Текст книги "Алый, как снег"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава XIV
ЧЕТВЕРТЬ ПУТИ

Очередная лестница оказалась прямой, вела влево. И в этом Сварог не видел никакой системы – да и какой смысл был искать в происходящем систему, чем это могло помочь? Он шагал впереди тройки сподвижников, старательно прогоняя дурацкие мысли – начинало казаться, что никакого противника нет, что замок по неизвестным причинам пуст, что здесь больше нет хозяина, что остались только те самые слуги, действующие не по приказу, а согласно какому-то тупому инстинкту, раз и навсегда заложенной программе. Что они оказались внутри столь же тупого, не рассуждающего механизма, однажды пущенного в ход и способного вращаться вечность, – с этим механизмом невозможно вступить в переговоры, и победить, уничтожить его нельзя, не зная его уязвимых мест. Хотя, конечно же, уязвимые места есть у любого механизма – но как их отыскать?

Потом стало еще хуже: в голову назойливо лезли кадры из старого военного фильма времен его детства: орудия разбиты, живых почти и не осталось, контуженный телефонист, отрешившись от всего окружающего, глухой и слепой к внешнему миру, повторяет в трубку, как автомат:

– Мы все погибли здесь, выполняя приказ… Мы все погибли здесь, выполняя приказ…

Приказ отдал сам Сварог – ну, пусть не приказ отдал, предложение сделал, от которого никому отказаться не позволила честь, какая, собственно, разница? Тут другое: приказ это был или предложение, он шел с ними, и шансов у него, пожалуй, не больше, чем у остальных – неизвестно, кому что выпадет. Сугубо сухопутный вояка неожиданно для себя оказался в роли адмирала: есть старая морская пословица: «Генерал посылает в бой, а адмирал – ведет». В двадцатом столетии на Земле исключения из нее стали редчайшими – хотя на Таларе сплошь и рядом обстояло иначе, как на Земле в прежние века…

Дверь открывается бесшумно и легко. Они остановились на пороге. Сварогу уже крепенько опалило душу в этом замке, но сейчас он ощутил настоящее, неподдельное, нешуточное удивление: настолько это не походило на все, прежде виденное в этом абсурдном творении спятившего архитектора…

Большой прямоугольный зал. В глухой стене напротив, конечно же, дверь, а вот в двух боковых – по два стрельчатых окна, за которыми виднеется – с немаленькой высоты – алая снежная равнина. Огромный ковер во весь зал покрыт приятными для глаза ало-золотистыми узорами. Зал полон танцующих – дамы с незнакомыми высокими прическами, в пышных платьях незнакомого фасона до пола, кавалеры в столь же незнакомых роскошных нарядах. Неизвестно откуда звучит музыка – негромкая, мелодичная, приятная, девичий голос, чистый, высокий, нежный, выводит с надрывом, с несомненной грустью:

 
– Алео траманте,
беле аграманте,
чедо каладанте,
э виле…
 

Впечатление такое, словно играют клавесин и два виолона. Медленный, плавный танец чем-то напоминает менуэт, хотя и нет полного сходства – дамы и кавалеры движутся неторопливо, то протягивая друг другу руки так, что ладони соприкасаются, то отступают в разные стороны с поклонами и грациозными движениями рук от сердца к партнеру или партнерши и наоборот. Свет, льющийся неизвестно откуда, кажется колышущимся, чуть мерцающим, словно идет от множества свечей. Безмятежные улыбки на лицах, нежные, лукавые взгляды, никто не обращает внимания на вошедших, никто не отбрасывает тени, как и вошедшие…

Картина столь умиротворенная и красивая, что Сварог невольно расслабился, даже опустил руку с топором – но только на миг. Тут же опомнился, кинул быстрый взгляд вправо-влево, отметив с неудовольствием, что сподвижники тоже немного помягчели, даже у Шедариса на застывшем лице отразилась тень человеческих чувств. Скомандовал резко, даже грубо:

– Подтянулись!..

Все словно очнулись, лица посуровели, руки крепче сжали оружие. Сварог какое-то время ломал голову: как поступить? Танцующих здесь столько, что нет никакой возможности пройти меж ними к двери, никого не задев, ни к кому не прикоснувшись – а попробуй прикоснись, и неизвестно, что будет… Но не торчать же тут до бесконечности? Надежнее будет предположить, что мирного, доброго здесь встретиться не может, не тот замок…

Он уже знал, кому отдать приказ, сопровождавшийся многозначительным жестом:

– Шег!

Шедарис поднял автомат и ударил от пояса длинной очередью, ведя стволом справа налево, во всю ширину зала. Почти беззвучно застучали по ковру падающие гильзы. И ничего не изменилось, абсолютно ничего. Словно и не было прошедшегося по залу ливня свинца. Танцующие по-прежнему не обращали на них внимания, продолжали изящные плавные пируэты, пули никому из них не причинили ни малейшего вреда, словно зал был полон призраков – а может, так оно и было? Во многих старинных замках обитают призраки, даже в Латеранском дворце их немало – почему бы даже здесь не оказаться безобидным призракам неизвестно каких, но безусловно старинных времен?

Сварог шагнул вперед, занося топор – черт его знает, что там творилось в подсознании, но он все же в последний момент выбрал не женщину, а мужчину, нанес без размаха удар кавалеру в вишневом камзоле, расшитом белыми цветами.

И – ничего. Лезвие, как и в том зале, где погиб Бони, рассекло словно бы дым или туман – и кавалер, улыбаясь очаровательной девушке в светло-зеленом, продолжал танцевать, как ни в чем не бывало.

– И что? – шепотом спросила Мара.

Сварог решился. У них просто не было другого выхода.

– За мной! – приказал он и двинулся на толпу танцующих.

Ускорил шаг. Ничего не происходило. Он шел сквозь танцующих, как через полосу тумана, и ничего не делалось ни с ним, ни со спутниками. Казалось иногда, что, минуя очередного призрака, он на миг ощущает зябкий холод – но, не исключено, что так именно казалось.

Они благополучно добрались до двери – и вышли целыми и невредимыми. Впереди очередная лестница – на сей раз зигзаг состоит из множества совсем коротких отрезков-маршей.

– Надо же, – сказала Мара с некоторым удивлением. – Второй безопасный зал. Интересно, это наши шансы повышает или как?

– Спроси что полегче… – сквозь зубы сказал Сварог.

И первым направился к лестнице. Все обошлось, но в подсознании что-то вертелось, не выливаясь в конкретные мысли, что-то вертелось…

Дверь с золотой ручкой в виде переплетенных змей отворяется бесшумно и легко, черт, это уже каким-то припевом становится, право слово…

Показалось в первый миг, что они никуда и не уходили – описав круг по неведомым тропинкам, вернулись в только что покинутый зал. Нет, есть отличия, но очень похоже…

Такие же стрельчатые окна по бокам, и алая снежная равнина за ними. Тот же зыбкий, колышущийся свет, идущий словно бы от свечей. Только ковер другой – узоры золотисто-белые, но столь же приятные для глаза. Платья на дамах и кафтаны на кавалерах тоже отчего-то кажутся старинными – но определенно другого фасона. И танец другой – не быстрый, но все же чуточку энергичнее того, первого. А вот музыка практически та же самая – клавесин и два виолона – только мелодия иная. И высокий, нежный, чистый девичий голос начисто лишен и тени грусти, полон невероятной, завораживающей, покоряющей сердце нежности:

 
– Конеченто ленте,
моле неференте,
теле наджаленте,
таде…
 

Впечатление такое, что язык тот же самый, хотя какой из него лингвист… Вот девичий голос точно другой, уж это-то ясно. Зал, как и первый, заполнен танцующими настолько, что невозможно пройти к двери, никого не коснувшись. Что же, два раза подряд – четыре туза и джокер? А почему бы и нет? «Я везучий, ваше сиятельство!»

Мара сказала тихо:

– А вдруг мы миновали все опасные места?

На сей раз Сварог не позволил себе расслабиться ни на миг.

Как-то плохо верилось, что здесь могут вот так вот взять и кончиться опасные места, не тот замок, следует заранее себя настраивать на самое худшее – тогда, быть может, и повезет, в конце концов, методика старая, но эффективная…

– Шег, – сказал он на сей раз без всяких уточняющих жестов.

Как он и ожидал, Шедарис его прекрасно понял. Автоматная очередь справа налево прошлась по залу, не причинив ни малейшего вреда танцующим, – и они, как те, из первого, словно и не замечали незваных гостей. Сварог взмахнул топором, когда совсем близко от него оказался кавалер в сиреневом, с пышными кружевными манжетами – уже заранее зная результат.

Ну да, так оно и оказалось – будто полосу дыма рубанул, танцор безмятежно проплыл дальше, держа в высоко поднятой руке пальчики юной красавицы в алом.

– За мной, – сказал Сварог, решительно шагая вперед.

И все повторилось – они благополучно достигли противоположной двери, а ощущение зябкого холодка, когда он проходил сквозь очередного призрака, пожалуй, все же следовало отнести на счет самовнушения. Рука лежит на ручке двери, высокий, чистый девичий голос наплывает волной неизъяснимой нежности:

 
– таре аталанте,
белео даранте,
чере кондаранте,
годе…
 

Он распахнул высокую створку двери, пропустил в коридор Мару и Шедариса, обернулся:

– Леверлин!

А Леверлин стоял в трех шагах от него напротив очаровательной синеглазой девушки в красивом розовом платье, на месте ее неведомо куда сгинувшего кавалера – и девушка, понял Сварог, Леверлина видит. С улыбкой протягивает ему руку – пальцы сверкнули отблесками бриллиантового сверкания – и Леверлин берет ее руку так, словно она живая и теплая, и в зале абсолютно ничего не изменилось, но как-то так получается, что девушка в розовом и Леверлин с каждым пируэтом удаляются вглубь зала под нежный голос невидимой певицы…

И тут Сварог вспомнил.

Он рванулся было вперед, чтобы схватить, вытащить из толпы призраков, – но что-то отшвырнуло его к двери так, что он ударился спиной. Музыка стала бравурной и быстрой, танцующие закружились так, что превратились в размытые силуэты, слившиеся в пестрый вихрь, захлестнувший весь зал, скрывший Леверлина с глаз, бушевавший, словно внезапно оказавшаяся в тесной клетке стая хищных зверей, искавших воли. Музыка оборвалась на высокой, скребущей ноте, словно иголка проигрывателя сорвалась с дорожки, чиркнула по пластинке, нежный девичий голос закончился скрежещущим воем…

И все исчезло. Вместо красивого ковра лежал слой тускло-серого пепла – слева белел скелет, валялось оружие…

«Берегись нежных песен, – сказала когда-то Леверлину Лесная Дева, – они могут принести и смерть…»

Охнув от болезненного укола в сердце, Сварог приказал:

– Пошли отсюда!

Дверь, очередная осточертевшая лестница, уходившая влево. Зал, где они оказались, превосходил размерами все прежние, был просто громадным, как стадион, так что дверь на противоположном его конце казалась совсем маленькой. Такого они еще не видели. Высокий, – потолка они так и не рассмотрели – очень высокий, словно бы разделенный на две половины. Нижняя ярко освещена, с буроватым полом из необработанного дикого камня, – а верхняя каким-то здешним чудом представляет собой совершеннейший мрак, в котором…

В котором помещалась самая натуральная Солнечная система – здешняя. Косматый шар огненно-рыжего Солнца, а вокруг него неторопливо кружат знакомые планеты: наполовину затянутая облаками Нериада со своим большим серо-коричневым спутником, бело-голубая Сильвана с зеленой Селеной, светло-рубиновая Тетра с тремя маленькими спутниками… Талар… Огромный золотистый Семел… И все остальные…

Они остановились в центре зала, растянувшись невеликой шеренгой, зачарованно глядя вверх. Медленно кружили планеты, сияло Солнце.

– Интересная машинерия, – сказала Мара. – И к чему все это?

– Хороших лекарей здешнему обитателю не хватает… – проворчал Шедарис. – Ничего, доберемся – вылечим…

Сварог молчал. Снова что-то навязчиво крутилось в подсознании, не отливаясь в ясные слова. Что-то, что-то, что-то…

Связанное с лесной Девой и ночью пророчеств…

Солнце!

– Мара, бежим! – отчаянно крикнул он.

И вновь опоздал – Солнце обрушилось из мрака, словно брошенный с высокой башни камень, накрыло Мару, поглотило. – Сварог не ощутил настоящего жара – только волна горячего воздуха ударила в лицо. А когда светило взмыло с той же быстротой, рядом лежал скелет, ничуть не опаленный огнем – и разбросанное рядом оружие.

Берегись Солнца…

Он стоял, не в силах пошевелиться, в груди вместо сердца был ледяной комок. Все видел, все понимал, но поверить до конца не мог, слишком быстро, словно бы играючи все произошло. Неизвестно, сколько он торчал бы столбом, но почувствовал сильный толчок в спину, услышал яростный рык Шедариса:

– Пошли отсюда!

Дверь. Лестница, изгибом уходящая влево. Вот это уже что-то новое…

На зал не похоже, совсем не похоже. Каменный пологий откос уардов в пять шириной, на противоположной стороне расселины такой же, и там видна дверь. Расселина шириной уардов в пятьдесят, уходит в обе стороны так далеко, что краев отсюда не видно. Высокий потолок – из того же бугристого камня. А через расселину перекинут мост: узкий, одному человеку пройти, белоснежный, с ажурными перилами, непонятно, из чего сделанный, снизу его поддерживают соединяющие края расселины широкие, выгнутые изящные фермы, две дуги с тем же ажурным плетением меж ними и мостом.

Мост… Берегись мостов… Сварог подумал спокойно, даже отрешенно: «Что же, моя очередь? Как это кричал тот генерал – не вспомнить сейчас, русский или прусский? Вы что, канальи, собрались жить вечно?»

– Шег, – сказал он тихо. – Иди первым. Не подумай ничего такого. Просто тут все сбывается, а мне мост напророчен… Случись что, один тут застрянешь…

– Да все я понимаю, командир, – сказал Шедарис спокойно. – И в самом деле, мало ли… Одному тут застревать – не тянет что-то.

И он быстрым, размашистым шагом направился по белоснежному мосту, судя по всему, чертовски прочному – мост не качался, не прогибался. Оказавшись на той стороне, повернулся к Сварогу, и тот столь же быстрым шагом, почти бегом, пошел по мосту – не торчать же тут до скончания времен? И кто сказал, что ты будешь жить вечно?

На середине он ощутил под ногами некое шевеление. Ускорил шаг, оглянулся. Оставшаяся за спиной часть моста легонько колыхалась, словно бы оплывая и проседая, как попавшая в печь свеча, это начиналось от покинутого берега и понемногу распространялось все ближе, ближе…

Сварог побежал, чувствуя, как белоснежная дорожка под ногами словно бы опускается вниз. Наддал, оглянулся еще раз – противоположный конец моста вместе с фермами уже отделился от каменного откоса, искореженный, причудливо смятый, медленно проваливался вниз…

И все же он успел – мост, сминаясь в огромный бесформенный комок, провалился в пропасть, казавшуюся бездонной, бесшумно, словно они оглохли. Снизу на миг поднялось зеленое сияние и тут же погасло.

Пальцы у Сварога самую чуточку подрагивали, и это ему крайне не нравилось. Он сел прямо на камень, сказал глухо:

– Перекур?

Шедарис опустился рядом, взял у него зажженную сигарету, и какое-то время они молча пускали дым, а потом, отшвырнув окурки, взяли по второй – неизвестно, когда еще придется…

– Одно ясно: это не мой мост, – сказал Сварог. – Знаешь, Шег… Не могу отделаться от впечатления, что эта тварь с нами играет… Кажется так, и все тут…

– Доберемся, я с ним поиграю… – сказал Шедарис.

Сварог попытался улыбнуться, но чувствовал, что ничего у него не получается. Сказал с ненаигранной бодростью:

– Что самое интересное… По всему выходит, у тебя даже больше шансов, чем у меня. До сих пор все предсказанное сбывалось в точности. Насчет меня, рассуждая без соплей, ничего толком неизвестно, может грохнуть за этой самой дверью. А вот про тебя, наоборот, известно точно, что помрешь ты генералом. А ты пока что капитан, и если бы даже на меня нашла такая дурь – в генералы тебя произвести прямо сейчас – нет ни бумаги, ни чернил, ни королевской печати. Так что шансов у тебя побольше…

– Да ерунда, – отрешенно сказал Шедарис, глядя в никуда холодными глазами. – Равные у нас шансы, командир. Я уже давно генерал, с тех самых пор, как вернулись из Моря Мрака…

– Как это? – не на шутку удивился Сварог.

– Да очень просто. Через полгодика после Моря Мрака копался в военных уставах по какой-то мелкой надобности – и наткнулся на параграф… Старый, но не отмененный. Рядовой гран-алы, которой командует сам король, носит генеральский чин. Так что давненько уж я самый настоящий генерал, без дураков…

– И молчал?

– А смысл? – пожал плечами Шедарис.

– И пошел…

– А что я, Симарглом обосранный или трус? С тобой, командир да не пойти… Вот только дойти бы, а там уж за всех поквитаемся…

– Ну, тогда пошли, – сказал Сварог вставая.

Впервые за все время их блужданий по этому сумасшедшему дому за дверью не оказалось лестницы! Длинный, очень длинный светло-коричневый коридор начинался сразу за дверью без единой ступеньки. Примерно треть его, близкая к ним, отгорожена темно-коричневой, странно бугристой каменной, кажется, стеной с аркообразным проемом. И кончается коридор дверью – такой же двустворчатой, аркообразной, как все прежние, но на сей раз она не из темного дерева – цвета золота, в тон все тем же ручкам…

– Шег… – сказал Сварог тихонечко, севшим голосом. – А не похоже ли, что мы дошли?

– Хорошо бы, хур Симаргл… – процедил Шедарис.

Они невольно ускорили шаг. Коридор был чист, тих и совершенно пуст. Чем ближе, тем лучше видно – проем не просто бугристый, стена покрыта выступами, напоминающими половинку желудя, – сплошь, сверху донизу, искусные здесь потрудились камнерезы, надо признать, времени и умения, несомненно, потребовалось…

ВВВ-зи-ууу!!!

Стена словно вскипела – то, что казалось половинками желудей, отделилось от нее, оставив бесчисленные ряды аккуратных ямок. Туча коричневых «желудей», на лету выпуская блестящие острия, рванулась навстречу с невероятной скоростью – так, что Сварог не успел ничего сделать…

Налетела – и отхлынула, как набежавшая на берег морская волна, разлетаясь во все стороны, падая на пол. Сварог ошарашенно огляделся. Весь пол перед ним усыпан неподвижными «желудями» с длинными блистающими иглами. А там, где только что стоял Шедарис…

То, что там лежало, весьма напоминало очертаниями человеческую фигуру, но сплошь покрытую «желудями», превратившими генерала в гротескную статую, совершенно неподвижную.

– Значит, вот так… – сквозь зубы сказал Сварог. – Ну что же, шагом марш…

Он шагал по коридору, твердо ставя ноги, держа топор наготове, в душе и в мыслях была совершеннейшая пустота, клокотавшая болью и яростью. Понятия не имел, чем для него это все закончится, но твердо знал, что обязан дойти и поквитаться за все и за всех, за прошлое и будущее…

Справа и слева – хаотично разбросанные черные ниши. Из них с пронзительным визгом на Сварога кинулась орава каких-то вертких тварей, проворных, ничуть не похожих на людей. Он взмахнул топором – и крошил, крошил, крошил… Разлетались бесформенные куски, фонтанами брызгала зеленая липкая жидкость, пятнавшая его одежду, попадавшая на кожу, – а он крушил, как берсерк, пока не увидел, что остался совершенно один посреди накромсанных кусков и луж зеленой жидкости.

Пошел вперед. Ниш по сторонам коридора больше не было. Дверь, когда он приблизился вплотную, показалась отлитой из чистого золота – но отворилась так же бесшумно и легко, как все прочие здесь. Еще не сделав ни единого шага, он уже понял, что наконец добрался…

Глава XV
ПЯТАЯ ЧЕТВЕРТЬ ПУТИ

Большой сводчатый зал. С двух сторон возле двери – два высоких стрельчатых окна, закрытых цветными витражами, – снова неприятные на вид черно-зелено-белые узоры, напоминавшие переплетение безголовых змей. Все остальное пространство обеих стен закрыто тяжелыми темно-фиолетовыми портьерами. Пол – мозаичный, черно-синий, выглядевший так, словно разноцветные кусочки разбрасывали пригоршнями, как сеятель зерно, и они так и остались там, где упали, образовав даже не узор, а хаотичную россыпь без складу и ладу.

У противоположной стены – высокий черный трон, спинка заканчивается остроконечными столбиками, поставленными «шалашиком», меж ними и человеческой фигурой на троне тот самый намозоливший глаза герб. Ну что же, со свиданьицем…

Человеческая фигура на троне пошевелилась. Послышался сухой, язвительный, неприятный голос:

– Ну что же вы стоите, дорогой гость? Разрешаю приблизиться. Только убедительно прошу не переступать Черты, это в ваших же интересах…

Сварог, опустив руку с топором, пошел к трону чуткой походкой хищного зверя, уже отчего-то совершенно не опасаясь очередных подвохов – почему-то возникла стойкая уверенность, что больше их не будет. Сошлись лицом у лицу…

Ага, это, надо полагать, и есть Черта – полоса тускло-золотистого цвета, чуть-чуть выступающая над мозаикой – округло, словно верхушка тонкий трубы. Остановившись перед ней и оказавшись уардах в семи от трона, он во все глаза разглядывал сидевшего на нем человека. Кто бы это ни был, он выглядел совершенно как человек: невысокий, пожилой на вид (сколько ему миллионов лет от роду?), узкое лицо с застывшим на нем выражением хронического недовольства всем на свете, как у язвенника со стажем, острый подбородок, туфлеобразный нос с глубокими морщинами, идущими от его крыльев ко рту, маленькие колючие черные глазки, выглядит чистейше выбритым, а вот старательно расчесанные длинные черные волосы падают гораздо ниже плеч. На голове – та самая корона с герба. Узорчатый черно-зеленый камзол, вызывающий ассоциации со змеиной кожей, черные шаровары, черные низкие сапоги. А еще он горбат, и горб немаленьких размеров, так что сидит он, чуть отстранившись от высокой спинки кресла, в которую горб упирается. Рот маленький, бледный. Никаких украшений. Узкие ладони с длинными пальцами, причем все, кроме большого – одинаковой длины, с черными ногтями, казавшимися аккуратно подстриженными. Так вот ты какой, северный олень… Тварь, погубившая его лучших друзей…

Сварог постарался отрешиться от любых эмоций, сохранить совершеннейшее хладнокровие: он всего лишь добрался и не более того, главное не сделано…

– Ну, что вы молчите? – спросил человек на троне. – Столько трудов потратили, добираясь сюда… Не боитесь же вы меня? Чего-чего, а страха на лице у вас нет…

– Это не вас ли кличут Безумным Зодчим? – спросил Сварог.

– Иногда и так, – кивнул человек на троне. – Правда, сам я категорически не согласен с эпитетом «Безумный». Помилуйте, ну ведь ничем не заслужил… Предпочитаю, чтобы меня именовали просто Зодчим. Что же вы не задаете вопросов? Чуть ли не все ваши предшественники обожали задавать вопросы, хотя в толк не возьму, какую в этом они видели для себя выгоду… Но такова уж человеческая натура, надо думать: даже оказавшись здесь, задавать вопросы, как будто это поможет или спасет… Не стесняйтесь, мне все равно нечем заняться, а впереди у меня – Вечность. («Ну, это мы еще посмотрим, сколько тебе осталось той вечности», – подумал Сварог угрюмо). Впрочем… Сначала, я сам задам парочку вопросов, любопытства я не лишен, в чем подобен людям… Что с вами со всеми там случилось, в большом мире?

– То есть? – искренне не поняв вопроса, спросил Сварог.

– Ваша компания – первая за много, невероятно много лет. Когда-то ко мне едва ли не вереницей тянулись глупцы, желавшие меня убить. Их становилось все меньше и меньше, в конце концов перестали приходить… Вряд ли из страха: я достаточно долго прожил, чтобы уяснить: человек – странное животное, он продолжает лезть даже туда, откуда, о чем ему точно известно, не возвращался живым никто из его предшественников… Что же там у вас случилось?

– Как бы вам сказать… – пожал плечами Сварог. – Дорогу завалило. Можно и так выразиться.

– Ага… А вы, значит, сумели пробраться вместе с вашей весьма интересной собакой?

– Сумели, – кратко ответил Сварог.

– Уж не означает ли это, что ко мне вновь потянутся гости?

– Вполне возможно.

– Замечательно, – на узком лице появилось нечто напоминающее довольную улыбку. – Просто замечательно! Не скажу, что я способен скучать в точности, как человек, но что-то похожее на скуку все же испытываю. Так давно не было гостей… У вас, право, великолепный топор. Таких красивых и не видел, хотя ко мне приходили… да с чем только ко мне не приходили… Не угодно ли полюбоваться?

Он повел указательным пальцем – и портьера слева от Сварога плавно и бесшумно, собираясь в толстые складки, уползла к задней стене. От пола до потолка открывшееся пространство было увешано самым разнообразным оружием: мечи, копья, боевые топоры, шестоперы, боевые вилы, гуфы и глефы, кривые сабли – да чего там только не было… Сварогу бросился в глаза меч Мары – в зеленых ножнах с золотыми украшениями в виде морских волн, позолоченной рукоятью и сегурским гербом на крестовине эфеса. Он увидел и пулемет Бони – рядом с шизофренической педантичностью красуются все до единого запасные магазины. Один автомат, один пистолет – тоже с магазинами и обоймами. Гранаты Шедариса, осколочная и термитная.

– Вот любопытно… – сказал Зодчий. – Эти черные штуки… Что-то новенькое, такого прежде не было. Похоже, у вас многое совершенствуется, вы не стоите на месте… Аккуратненько сбросьте с плеча вашу вещицу. Я понял принцип ее действия, еще ночью перед вашим появлением, мне это не нравится… Сбросьте, сбросьте, у меня есть возможность вас убедить, если заартачитесь.

Сварог левой рукой снял с плеча ремень автомата, опустил руку, автомат глухо стукнулся об пол. «Кое-что проясняется, – подумал он. – Значит, Зодчий за нами следил, по крайней мере в ту ночь. Уж не потому ли он боится огнестрела, что пули могут его убить? Слишком часто повторялось, что Великий Мастер не умеет предвидеть будущее, – а в те времена, когда он создавал Воплощения, вершиной военно-технической мысли был лук со стрелами…»

– А топора вы не боитесь? – спросил он без тени язвительности.

– Нет, – спокойно сказал Зодчий. – Вы попросту не успеете, не дадут вам броситься… Или не верите?

Сварог криво усмехнулся:

– Я как-то привык полагаться на доказательства…

– Извольте, – пожал плечами Зодчий.

Он не сделал ни единого жеста, в лице ничего не изменилось, но то, что Сварог считал его горбом, вдруг шевельнулось, распалось, вытянулось… Над головой Зодчего взмыли две длинные змеи, словно растущие прямо из тела – в черно-зеленом узоре, повторявшем расцветку камзола (или это камзол повторял их расцветку), гибко заколыхались, уставясь на Сварога немигающими желтыми глазами с черным вертикальным зрачком, чересчур большими для обычных змей.

– Они успеют раньше, если вы все же окажетесь настолько глупы, что броситесь, – сказал Зодчий с подобием улыбки. – Дотянутся до вас, когда и шага не успеете сделать… Они убедительны?

– Весьма, – сказал Сварог.

Он только что получил ценнейшие знания: Безумный Зодчий боится и топора. Ладно, если даже он и наблюдал за ними с самого начала и до конца, ни разу не мог видеть, как летает в воздухе Доран-ан-Тег – будем надеяться, способный опередить и этих милых гадючек… Должен быть шанс…

– У вас что же, совсем нет вопросов? – поднял тонкие брови Зодчий. – Непохоже на человека…

– Отчего же, есть, – сказал Сварог, уже понявший: убивать его наверняка будут, но только после долгих разговоров. – Вы с нами играли?

– Ну конечно же! – воскликнул Зодчий живо. – Единственное развлечение, единственная отрада старого отшельника… Давным-давно я перепробовал многие другие вещи, но они наскучили. Все, кроме игры. С вами, новыми, было очень интересно играть. Кое-кого я останавливал в Низине – в них не было ничего интересного, таких уже приходило немало. Но ваша компания – это нечто прежде невиданное. Поэтому я и позаботился, чтобы вам не мешали по пути. А потом, ночью, послал корабль. Ради игры, посмотреть, что вы сделаете. И сразу понял: с вами будет особенно интересно. И не ошибся, получил большое удовольствие. Мне даже начинает казаться, что вы заслуживаете вознаграждения за столь увлекательную игру. Если будете просить пощады, можете ее и подучить… Будете?

– Я еще не решил, – сказал Сварог.

Он стоял, опустив руку с топором так, что верхний край лезвия едва не касался пола. Мог метнуть Доран-ан-Тег и из такого положения, достаточно легкого движения пальцев…

Он взглянул на чуть колыхавшихся змей, не сводивших с него пристальных немигающих взглядов. И вспомнил! Забыл только, на которой планете слышал эту сказку. Жил-был в незапамятные времена царь Зохак, жаждавший бессмертия и могущества, недостижимого для простого смертного. Кончилось все тем, что он дружески расцеловался с дьяволом, и после этого поцелуя у него над лопатками выросли две змеи, которых регулярно следовало кормить человеческим мозгом. И ведь сходится! Ненормально большое число беременных и родившихся детей, регулярные жребии…

– У вас такое лицо, словно вас осенило… – сказал Зодчий.

– Царь Зохак! – вырвалось у Сварога.

– Занятно, – без всякого неудовольствия сказал Зодчий. – Весьма занятно. Не вы первый, конечно, догадались, но это было так давно… Я и не припомню, когда в последний раз обо мне вспоминали гости… Значит, не забыли у вас, там, откуда вы пришли?

– Не забыли, – сказал Сварог. – Значит, люди вам нужны…

– Ну, разумеется! – живо воскликнул Зохак. – А для чего же еще они могут быть нужны, если не считать некоторого количества слуг? Я их пасу.

– И кормите?

– Конечно. Какой хороший пастух будет держать стадо впроголодь? Зверей в Низине кормлю тоже. Столько времени прошло, а у вас меня еще помнят… Я как-то незаметно лишился почти всех человеческих чувств, в том числе и тщеславия, но все равно, приятно…

Он вдруг быстро глянул куда-то за спину Сварога. В ту же сторону бдительно повернула голову одна из змей. В следующий миг рядом со Сварогом мелькнула широкая темная полоса, и бок о бок с ним встал Акбар.

Выглядел он жутко: длинная шерсть сплошь слиплась острыми сосульками, пропитанными чем-то зеленым, та же вязкая зеленая жидкость (который был обляпан и Сварог) медленно капала из оскаленной пасти, на левом боку проплешина ладони в две, шерсть определенно сожжена до кожи и виден ожог, хлебнул горького… Но гарм не выглядел ни раненым, ни ослабевшим – глаза пылали яростью, на ногах он стоял прочно. Расставив передние лапы, прижав уши, рыкнул на Зохака.

Тот безмятежно сказал:

– Вы ведь умеете им командовать? Прикажите стоять, где стоит, змеи опередят и его…

Сварог послал мысленный приказ. Акбар остался стоять, глухо ворча.

– Замечательная собачка, – сказал Зохак. – Столько пройти ловушек – и все же выбраться… Пожалуй что, она достойна, чтобы с ней обращались, как с полноправным игроком…

Он вновь повел указательным пальцем – и портьера справа от Сварога раскрылась так же бесшумно и быстро. У Сварога защемило сердце. Там, в обширной прямоугольной нише длинными рядами стояли высокие колья золотистого цвета – быть может, и золотые – и на них были надеты человеческие черепа: много, очень много. Все они пожелтели, посерели – но передний ряд, совсем короткий по сравнению с остальными, состоял лишь из восьми кольев. На шести из них белели черепа, а два оказались пусты.