Текст книги "Чужой среди чужих"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Без толку: едва палец Сварога коснулся пусковой кнопки на шауре, Голова Сержанта, не закончив фразу, с ловкостью обезьяны скользнула назад, вдоль шеи птицы, и укрылась под громадным каменным крылом.

Поняв, что Сержант и здесь оказался прав, Сварог прекратил бесполезную стрельбу из шаура и в сердцах проклял Гаудина за столь «полезный» подарочек.

– Угомонился, сердце мое? – Голова Сержанта, как ни в чем не бывало, вновь показалась на макушке изваяния. Отряхнула лапы и поерзала, устраиваясь поудобнее. – Я ж тебя предупреждал: пустая это забава. Ну что, в каком чине служить будешь – капрала или рядового?

Сварог бросил взгляд через парапет. Змеелюдей и впрямь стало больше – штук двадцать уже елозило по траве в ожидании добычи. Сжимая шаур в левой руке, правой он медленно вытащил из ножен меч. Дьявол, и здесь сержанты рядовых гоняют почем зря… Врешь, я так просто не дамся, я ж офицер все-таки…

– Ага, – наблюдая за его манипуляциями, сказал Сержант, – значит, рядовым. Ну и ладненько.

Ловко перебирая лапами, он принялся спускаться – при этом зорко следя за Сварогом: не ровен час, новобранец вновь схватится за шаур.

– Иди к нам, храбрый рыцарь! – вновь донесся разноголосый плач снизу. – Быстрее, пока Сержант не укусил тебя! Мы добрые, мы приютим тебя, подарим покой…

– Ты, душа моя, главное, стой спокойно. Больно не будет, – успокоил Сержант, демонстративно игнорируя призывные стоны змеелюдей. – Раз – и ты уже зачислен на службу.

– Вот уж вряд ли буду я спокойно стоять. – Сварог зло ухмыльнулся и поудобнее перехватил рукоять меча.

Хватит с нас и земной «дедовщины»…

– Как знаешь. Хочешь – будем по-плохому. Для начала – два наряда. Вне очереди, ясное дело.

Неожиданно быстро Сержант оказался внизу. Встал уардах в двух от Сварога, ухмыльнулся, изготавливаясь к удару поднял передние лапы, увенчанные изогнутыми когтями, закачался на остальных. Ни меча, ни шаура он нисколько не опасался, и это было плохо. Сварог сжал зубы и изготовился тоже. Почувствовал себя вроде красноармейца, с последней бутылкой «коктейля Молотова» поднимающегося из окопа навстречу подползающему «тигру».

Из-за парапета прилетел камушек, с глухим стуком упал в уарде от Головы Сержанта и откатился в тень.

-Так! – гаркнул Сержант. – Это еще что такое? Кто разрешил?!

Он ни на секунду не сводил взгляда со Сварога, но теперь внимание было пе-реключено на происходящее внизу, это могло дать шанс…

-А ты спустись сюда – узнаешь, что такое! – язвительно донеслось снизу. – Лапки на холодном камне не застудил еще?

– Не боись, стерва! Кто бы о лапах рассуждал, тварь хвостатая…

– Да уж, лап у нас нет, зато у тебя нет кой-чего другого!

– Я вот сейчас это «кой-чего другое» вам быстро поотрываю…

– Так спускайся, спускайся к нам, бравый Сержантик! – Это был уже другой голос. – Посмотрим, кто кому что оторвет, посмотрим, кому человек достанется… Или боишься? Или вместе с телом храбрость потерял?

Губы Сержанта превратились в тонкую полоску. Он мрачно посмотрел в непроглядную тьму внизу, потом перевел задумчивый взгляд на неподвижно застывшего Сварога, потом снова обратился к змеедевам:

– Эй, угомонитесь вы там или нет? Я ведь не посмотрю, что вы бабы, я ведь вам быстро хвосты накручу!

– Ты сначала руки себе отрасти,– засмеялись внизу. – Чтоб было чем крутить…

– А ты сначала ножки раздвинь пошире!

– Да ради кого? Ни обнимет, ни полюбит… Тьфу!

Сварог устал держать меч и по возможности незаметно переменил позу. Сержант, хоть и был занят перепалкой, но продолжал зорко следить за ним, поэтому о применении шаура можно было и не думать. Зато события приобретали совершенно неожиданный оборот. Обе стороны заводили себя больше и больше, и все свидетельствовало о том, что миром дело не кончится.

– Вот ведь тварь писклявая!

– Солдафон хренов!

– Как же Семиглавый Лотан на твою мать решился забраться? Пьяный, что ли, был?

– А куда ты паучью голову дел? Та вроде поумнее была!

Очень скоро Сварог вообще перестал соображать, о чем идет речь – в ход пошли местные эпитеты и идиомы, хорошо понятные спорщикам, но совершенно неясные для непосвященного. Использовался, судя по всему, местный фольклор, вспоминались давние истории, так или иначе позорящие недругов:

– Попроси Роханага пришить тебе второе ухо!

– А когда ты сунулась в Баглор, тебе тамошние озерные запольи что ответили? Но когда один из змеелюдей в запальчивости выкрикнул: «А Ксандра до сих пор

ждет тебя в том тереме?» – это, как видно, стало для Сержанта последней каплей.

Он вдруг замолчал и несколько секунд стоял, прикрыв глаза. Потом передернулся, прошипел под нос что-то вроде: «Ну, за это вы мне сейчас заплатите…» – и, уже не обращая внимания на Сварога, вдруг засвистел – оглушительно, переливчато, страшно.

Тьма всколыхнулась, как портьера. В темноте зашевелились белесые силуэты, забряцало оружие, зашуршала трава под множеством ног – то солдаты Сержанта, повинуясь сигналу командира, выходили на открытое место и строились в три шеренги. Бряцало приготавливаемое к атаке оружие. Остальное же делалось в абсолютном молчании. Дисциплина, блин…

Змеелюди их тоже заметили; вновь ночь пронзило многоголосое злобное шипение. Оказывается, у подножия башни их собралось не меньше трех сотен – земля буквально кипела от яростно бьющих хвостов, стремительно движущихся нагих тел, развевающихся волос.

Сержант круто повернулся к Сварогу:

– Извини, солдат, у меня осталось одно небольшое дельце. Сейчас я все улажу, и мы продолжим.

И он сиганул через парапет, прямо в свивающуюся в кольца массу. И тут же три шеренги ломанули вперед.

Сварог гулко сглотнул, выдохнул, прислушался к замедленным ударам своего сердца, изловил из воздуха сигарету и подошел посмотреть к краю площадки. Смерть подарила ему еще несколько минут жизни.

Гадал ли он когда-нибудь, что умирать придется именно так?

Уж лучше бы его забрала белая горячка в гарнизоне, уж лучше бы тогда, в прошлой жизни, однажды не раскрылся парашют…

Последняя сигарета отчаянно горчила и трещала сучками. Даже сигарету нормальную напоследок сотворить не смог, лар называется…

Но злость на себя помогла опомниться. Ведь не сопляк он, он – прошедший огонь, воду и много разного другого дерьма майор ВДВ. Пока жив, он не имеет права распускать нюни. Пока жив, всегда есть шанс. Врешь, не возьмешь. Его приключения «В гостях у сказки» еще не закончились…

Две силы сшиблись на открытом месте. В полуреальном свете Юпитера зрелище было феерическим – мелькали сабли и алебарды, змеиные хвосты и обнаженные руки; воздух полнился звоном стали, глухими ударами, скрежетом костей, хриплыми выкриками и гневным шипением. Скелеты бились умело и слаженно, но им недоставало скорости и маневренности змеелюдей. Все смешалось в кучу, не разобрать, где кто – мерцала разящая сталь, блестели чешуей разящие хвосты… Головы Сержанта видно не было. Как говорится, ушел в работу с головой.

Сварог быстро огляделся – самое время делать ноги, пока два претендента на его шкуру заняты выяснением отношений.

Но бежать было некуда: битва окружила башню, билась о ее стены, обтекала бурными потоками, закручивалась вокруг водоворотами…

Тогда он сел у подножия изваяния, меч положил на колени и приготовился ждать, кто победит, чтобы встретить претендента на его шкуру достойно. Ни от одной, ни от второй противоборствующей стороны милости ждать не приходилось.

Он сидел и слушал звуки сражения…

Вряд ли он сам или кто-нибудь из психологов-психиатров сможет объяснить это – наверное, сказались и перипетии сегодняшней ночи, и усталость, а может, здесь присутствовало и колдовство, – но незаметно для себя Сварог провалился в сон, глубокий, темный, бездонный, без сновидений. Историки вроде рассказывают, что такой же сон свалил Наполеона то ли до, то ли после Ватерлоо…

…Проснулся он от зябкого холодка, ошалело вскочил на ноги, подброшенный памятью о ночных событиях, – и вспомнил сразу, где он, кто он, что с ним.

Прямо над головой виднелся клочок нежно-голубого утреннего неба. Прямо над головой. А вокруг, словно стены колодца, вздымались зелено-желтоватые кроны, куда ни глянь – ломаные линии толстых веток, покрытых пучками похожих на иглы листьев…

Он подбежал к парапету, глянул вниз.

Никого. Ни скелетов, ни змеелюдей. Только лес стеной вокруг.

Прислушался.

Тишина. Лишь ветер успокоительно играет в листве.

Кошмар рассеялся, страхи исчезли. Но куда же спорщики подевались?

Он стоял у подножия каменной птицы с распростертыми крыльями. Другие, все четыре, сидели по углам площадки, плотно прижав крылья к телу. Башня ничуть не изменилась – но вокруг был тот самый лес. Либо башня переместилась неведомым образом, либо лес в полном соответствии с Шекспиром сдвинулся с места и ночью замкнул кольцо…

Хорошо еще, никаких змеелюдей со скелетами не видно. После вчерашнего перебора с сигаретами во рту словно кошки нагадили. Ладони были липкими от ночного пота, на скулах и подбородке проступила колючая щетина, ботинки было боязно снимать – не переодетые носки наверняка уже пованивали… Да уж, не приспособлен современный человек к трудностям и лишениям бродяжьей жизни. Ну, положим, добыть воду и побриться с помощью соответствующих заклинаний он сумеет, а если бы его заклинаниям не обучили? Ведь во всех рыцарских романах, если вспомнить, благородные идальго неделями не покидали седел, ночевали черт-те где, а в какой-нибудь там Мадрид прибывали чистыми, благоухающими и свежими как огурчик. Реальность-то сплошь и рядом оказывается гораздо приземленнее…

О пережитых ночью ужасах он старался не думать. Индюк вон думал-думал… А если серьезно, то где-то в глубине сознания он понимал: второй такой ночи он не переживет. Если нежить не слопает, так крыша поедет. Сварог топал ногами, махал руками и ежился, пока не вспомнил про заклинания. Одну за другой торопливо осушил три чашки горячего кофе – хорошо все-таки быть магом, пусть и недоучкой, и в приступе не рассуждающей решимости спустился с башни. Дневной свет подействовал на него, как хлыст. Над деревьями сияла ало-золотая полоса восхода, сориентировавшись по ней, Сварог быстрыми шагами направился в ту сторону, где вчера видел реку. Под ногами стелился утренний туман – густой, белый, клубящийся, как сценический дым на выступлении какой-нибудь поп-дивы. Скрывал под собой переплетения толстых змеящихся корней, и идти приходилось сторожко – не ровен час зацепишься, нос расквасишь. После каждого шага за спиной оставались медленно затягивающиеся воронки, как в немагазинной сметане после ложки.

Да, лес, никаких сомнений, умел ходить не хуже его самого…

Недосмотрел, споткнулся, и тут же, словно это послужило сигналом, лес стал оживать. Кроны зашевелились, ветки плавно опускались к земле, словно бы ища Сварога на ощупь, но он, плюнув на графское достоинство, припустил, как заяц, уклоняясь от шарящих ветвей, насколько удавалось. Несколько раз налетал лицом на пучки листьев, выставив перед лицом согнутую в локте руку, несся зигзагами, а в кронах уже слышался ропот и шум, вроде бы даже членораздельный – нет, на эти штучки нас не поймаешь, подите вы все с поющими змеедевами, марширующими скелетами и говорящими деревьями…

Опомнился, выскочив из леса на равнину, обеими руками отряхнул волосы от запутавшихся листьев. А вот интересно, куда это змеелюди с приспешниками Сержанта подевались? Поубивали друг друга, что ли? Или растаяли, как призраки, с наступлением дня?…

Впереди, среди окаймлявших долину откосов, виднелся широкий проход, вполне подходящий для человека, но узкий для живого дерева с раскидистой кроной…

Оглянулся. Сзади шумело и шелестело, над равниной пронесся странный звук, напоминавший длинный призывный крик, крайние деревья, кажется, сдвинулись с места. Сварог рванулся было к проходу – и остался стоять, едва не упав. Рвануть не получилось. Ноги будто вросли в землю. Он опустил глаза долу. Эт-то еще что такое…

Белесый туман деловито облизывал его лодыжки и уже начал застывать – как свежий бетон. Гангстерские штучки, бляха-муха. Значит, утро злому колдовству не помеха… Мафия бессмертна, твою мать… Мало того: медленно, но верно туман полз вверх по ногам. Выстреливали матовые язычки тумана, ласково обволакивали края ботинок, прилипали к ним, вслед за первыми появлялись другие бесплотные щупальца, забирались выше…

Сварог дернулся изо всех сил. Туман нехотя ослабил хватку, отпуская жертву, и Сварог, высоко задирая ноги, как на мелководье, неуклюже припустил к ущелью. Каждый шаг давался с трудом, будто он по болоту бежал. Ноги вязли в полупрозрачной каше, вытаскивать их было сущим мучением, а сзади, все ближе и ближе, слышался шорох настигающего леса… Он нырнул в проход, почти бегом пустился среди голых граненых скал. Чуть погодя остановился. Перевел дух. Обернулся. Молочно-белые языки жадно облизывали каменистый порожек у входа в ущелье, пытаясь на него забраться, но солнечные лучи делали свое дело – прожорливый туман таял на глазах. А может, никакой он не прожорливый, просто хотел познакомиться поближе, облобызать по-дружески…

Сварог осмотрелся. Деревья сюда не пролезут. Зато могут выйти навстречу местные обитатели, а деваться-то и некуда, по скалам не вскарабкаешься… А судя по плотности населения в Хелльстаде, когда шагу не ступишь, чтобы в какую-нибудь историю не вляпаться, ущелье необитаемым быть никак не сможет… Пожалте, а я что говорил?

– Ну вот, – грустно-философски констатировал он, выхватывая меч. Опомнился, перебросил его в левую руку, достал шаур, держа палец над самым спуском. Похоже, это и называется – упомяни о черте…

В узком скальном проходе шириной уарда в два, загораживая ему дорогу, лежал лохматый черный пес.

– Вот и свиделись, – громко, прогоняя испуг, сказал Сварог, прислонился спиной к скале, чтобы сзади не зашел ни один неожиданный сюрприз, стал ждать.

При звуке его голоса пес торопливо поднял лобастую голову, завертел ею вправо-влево, словно бы прислушиваясь. Глаза у него оставались закрытыми. Потом он рухнул набок, открыв голый розовый живот, засучил лапами и жалобно захныкал. Попытался неуклюже встать, упал на землю и заскулил громче.

Сварог перепробовал все известные ему заклинания, но никаких изменений не произошло. То, что он видел перед собой, было истинным обликом неизвестного зверя, который, несмотря на размеры взрослой овчарки, всеми своими повадками и видом чрезвычайно напоминал оставленного матерью без присмотра щенка. Судя по нераскрывшимся глазам – не старше двух недель. Но какова же тогда мамаша?

Сварог выжидал. Непонятного возраста зверь хныкал все жалобнее и громче, упрямо подползая все ближе. Если это и в самом деле щенок, мамаша соответствующего роста, вернувшись, закатит такой концерт посягающему на чадо…

Потом он решился. Осторожно обошел зверя, чутко прислушиваясь. За поворотом проход расширялся, выводя в ущелье. Сварог остановился, огляделся, присвистнул. Скулеж за его спиной приближался – щенок полз за ним, теперь Сварог не сомневался, что это и в самом деле щенок, а мать за ним уже не вернется.

От нее почти ничего и не осталось – клочья черной шерсти в кровавых лужах, оторванное ухо размером с газетный лист. Кровь еще не успела свернуться окончательно – драка случилась не так уж и давно.

Сварог задумчиво оглянулся на выход из ущелья. Как пить дать, псина со своим чадом расположилась на ночлег в ущелье, а тут змеелюди и скелеты на ее беду затеяли неподалеку игрища на свежем воздухе. Двигаемая материнским инстинктом, псина затащила чадо поглубже в проход, вернулась и вступила в бой. Ни на чьей стороне – на своей собственной.

Ну и махалово, должно быть, разыгралось…

Вернувшись к щенку, Сварог присел на корточки. Веки наконец-то разомкнулись, на Сварога таращились совершенно бессмысленные, мутно-фиолетовые глазищи. Мокрый нос требовательно тыкался в ладони. Щенок уже не хныкал – надрывно орал. Просил есть. То, что перед ним не мать, его ничуть не заботило. Он еще не знал, что таких, как Сварог, здесь не должно быть. И сырое мясо, извлекаемое Сварогом из воздуха, глотал, не жуя, пока не налопался. Затих, завалился на бок и стал неумело ловить ногу Сварога лапищами с полупрозрачными, налитыми розовым когтями.

– Навязался на мою голову, – сказал Сварог озадаченно.

Оставить здесь нельзя – сожрут в два счета.

– Меня самого того и гляди сожрут, – сказал Сварог. – Если не хуже. Но для тебя это слабый аргумент. И для меня это слабый аргумент. – Он говорил громко, чтобы не так тоскливо было посреди бурых скал. – Все дело в том, что наши собаки подрывались на минах, мы их туда привезли и заставили искать мины, так что благодари, сопляк, этих собак, которые еще не родились, потому что мы перед ними чертовски виноваты, может, даже больше, чем перед людьми…

Он снял с себя армейский ремень, обмотал вокруг шеи щенка. Потом сотворил из воздуха тонкую блестящую цепочку и примастрячил ее к ремню – получился поводок, прочный и надежный. Штаны без ремня не сваливались – и на том спасибо.

А вот наколдовать новый ремень у него уже сил не хватило бы. Укатали сивку крутые горки. Впервые в жизни воспользовался заклинанием, лишавшим предметы веса. Правда, это годилось только для мелких предметов, а щенок весил немало, и оттого Сварог почувствовал себя так, словно затащил пятипудовый мешок на пятый этаж – оказывается, у заклинаний были и побочные эффекты… Отдохнув немного, зашагал вперед. Щенок плыл в воздухе, но не похоже, чтобы он от этого испытывал какие-то неудобства.

Короткое мощное шипенье пригвоздило Сварога к земле на открытом месте.

Он остановился, завертел головой, высматривая источник звука.

Мелькнула дикая мысль – паровоз. Именно на паровоз это больше всего походило, а если искать другое объяснение, заранее жутко делается…

Он так и стоял, когда справа, не так уж далеко от него, поднялась над каменной осыпью черно-зеленая змеиная голова величиной с троллейбус.

Уму непостижимо, сколько успевает человек сделать за считанные секунды. Сварог совершенно не помнил, как он оказался за отдаленным валуном, когда лег, намотав на кулак тесьму, держа щенка у земли.

Змея поводила головой, медленно вытягивая тело на осыпь. Шуршали, похрустывали, скрежетали камни под грязно-белым брюхом. Сварог, не сдержавшись, пощупал ладонью штаны меж ног. Сухо. Но он не удивился и не застыдился бы ничуть, окажись там мокро.

К нечистой силе, мгновенно определил он, змея не имела никакого отношения. И меч, и шаур для нее немногим опаснее булавок, очень уж громадная. Самое подходящее в такой ситуации – мужественно застрелиться… Попробовать отпугнуть ее слабеньким огнем, годным только на то, чтобы прикуривать? Да и вообще, водится в Хелльстаде нечисть, которая шаура боится, или нет? На хрена Гаудин снабдил его этой игрушкой, если и воспользоваться ею толком пока не удается?

Щенок недоумевающе заскулил. Ему очень понравилось плавать по воздуху, и он сердился, что забава кончилась.

– Молчать… – умоляюще прошептал Сварог.

Змеи не слышат. У них нет ушей. Но относится ли это к черно-зеленому чудищу, длинному, как предвыборные обещания?

Голова размером с троллейбус раскачивалась вправо-влево уардах в пятнадцати над землей. Черный раздвоенный язык скользкой лентой выскочил из пасти, затрепетал в воздухе, втянулся назад. Глаза, словно прожекторы, вдруг испустили два конуса бледно-зеленого света, ощупывавших землю и скалы. И Сварог со страхом увидел, как оставленные им, едва видимые следы наливаются угольно-черным, попав в это свечение, и проявляется вся их цепочка, ведущая за валун.

Змей оживился, теперь все ее тело вытянулось на открытое место. Слепой ужас понемногу овладевал Сварогом, еще миг, и он сделает что-то непоправимое, окончательно потеряет себя, побежит и панике, ничего вокруг не видя и не слыша, и это будет конец.

Холодный мокрый нос ткнулся ему в ухо, скользнул по щеке, и он очнулся. Он был графом Гэйром, и он знал змеиный язык. Вспомнив это, он выпрямился во весь рост, прижимая сапогом к земле импровизированный поводок, рявкнул:

– Что тебе нужно, тварь?

Риск был немалый. Знание языка ничегошеньки не гарантировало.

Даже люди, цари природы, разговаривавшие на одном языке, веками лупили друг друга по головам мечами и прикладами. Но другого выхода он не видел. Заболтать и поискать уязвимое место…

Бледно-розовое сияние метнулось к нему, залило с ног до головы, вызвав странное покалывание в висках. Он ждал с колотящимся сердцем. Змея не шевелилась, и это прибавляло надежды. Наконец, после показавшихся веками минут, где-то под черепом у него зазвучал невыразительный, глухой голос, в котором, однако, явственно различалось удивление:

– Ты говоришь на языке глорхов. Ты не похож на глорха. Как это может быть?

Похоже, особым интеллектом змеюка не блистала.

– Просто я так со стороны выгляжу, – сказал Сварог. – А на самом деле я побольше тебя буду.

Змей неуверенно сказал:

– Ночью большой шум был. Я проснулся. Кто меня разбудил?

Местный Змей-Горыныч, кажется, не отличался ни умом, ни сообразительностью.

– Я, – нагло заявил Сварог. – Голову Сержанта знаешь? Мы с его ребятами вчера немного повздорили – пришлось проучить нахалов.

Упоминать змеелюдей он не стал – мало ли, вдруг они с этой тварью лучшие кореша. Еще подумает змеюка, что и тех, и этих Сварог завалил… И вообще, что-то много змей в Хелльстаде водится.

Исполинская башка наклонилась к самой земле и закачалась из стороны в сторону, точно принюхиваясь.

– Да, – наконец признал змей-великан, – совсем недавно тут погибло много солдат Сержанта. И много недо-глорхов. Это… ты их убил?

– Кто ж еще? – на словах презрительно, а в душе облегченно фыркнул Сварог: раз тварь именует змеелюдей с приставкой «недо», значит, совсем не уважает. – И тех, и этих – я. Убил и съел.

Голова нерешительно отодвинулась.

– Не может быть. Здесь я всех ем. Я самый сильный. Я самый большой.

– Я и тебя съем, – сказал Сварог. – Я сам гад ползучий. Огнем сожгу, если рассержусь. Видишь?

И он заставил вспыхнуть самый большой огонь, на какой был способен – язык пламени величиной с ладонь. В висках мучительно заныло от перенапряжения. Он помнил, что у змеи есть какие-то органы, которыми они с изощреннейшей чуткостью видят тепло.

И эта не была исключением – она резко отдернула голову, жутко зашипела, припала к земле. И сказала:

– Никто не умеет делать огонь. Только люди Хозяина Фаларена. Ты из его людей?

У Сварога был большой соблазн объявить себя правой рукой неведомого Фаларена, о котором уже упоминала Голова Сержанта. Но он побоялся запутаться. И сказал:

– Я не из его людей, но я тоже умею делать огонь. И если не отвяжешься – сделаю очень большой огонь, и он тебя сожжет.

Змей не шевелился, сбитая с толку. Наверняка такого с ним еще не случалось – чтобы кто-то, не принадлежавший к его породе, да еще такой маленький, говорил с ним на его языке. Вполне возможно, со зверем поумнее такой номер не прошел бы, но чудище оказалось слишком тупым, чтобы уметь сомневаться и ловить на противоречиях.

– Слышала? – Сварог не давал ему времени опомниться и подумать. – Я сам огнедышащий змей, огненный гад.

Со змеем происходило что-то странное: Сварог мог бы поклясться, что он пытается вжаться в камни.

– Значит, ты пришел из моря?

Сварог рискнул:

– Конечно. Едва обсохнуть успел.

– Значит, ты слуга Ужасного?

– Считай, я его друг, – сказал Сварог. – Самый близкий.

Змей вдруг затараторил:

– Господин друг Ужасного, огненный гад, позволь мне уйти. Я не хотел тебя есть. Совсем не хотел. Ты пошутил, прикинулся этим двуногим, маленьким. Я сразу догадался. Позволь мне уйти.

– Убирайся, – сказал Сварог.

Заскрежетало, полетели камни – со всей скоростью, на какую он был способен, змей развернулся на месте, извиваясь, заструился прочь, моментально скрывшись с глаз, только острый кончик хвоста мелькнул.

Удалявшийся хруст щебенки возвестил, что он не хитрит, а искренне торопится прочь. Будь у него ноги, он несся бы со всех ног.

Сварог опустился на землю, спершись спиной о скалу, его била дрожь. Он выстрелил с завязанными глазами и угодил в десятку. Что за ужас обитает в океане, если он способен внушать панический страх таким вот монстрам?

– На этот раз мы выкрутились, малыш, – сказал он, борясь с приступом идиотского хохота. – На этот раз. Но дорога у нас длинная…

Он поднялся, зажал в кулаке цепочку и быстро зашагал вперед. Самые безопасные места в Хелльстаде – берега реки. Нечисть предпочитает держаться подальше от текущей воды. Правда, судя по первым впечатлениям, здесь хватает и вполне плотских страхов…

До берега было рукой подать – Сварог уже чувствовал запах перегнивших водорослей, воздух вокруг посвежел, и он невольно прибавил шаг. Щенок болтался за его спиной, точно воздушный шарик. Скалы остались позади.

Они взобрались на пологий холм, поросший редкими пучками желтоватой травы, похожей на осоку, остановились.

Раскинувшаяся перед ними широкая река преспокойно катила свои воды к горизонту – невозмутимая и древняя, как схимник. А не тронутая растительностью полоска глины у самой воды свидетельствовала, что река здесь часто выходит из берегов, и была девственно-чиста, как контрольная полоса на границе. Нечисть сторонится текущей воды… До нее было уардов тридцать, не больше, и Сварог уже начал было спускаться по склону, но едва заметное движение привлекло его внимание, насторожило, заставило замереть на месте.

Между ними и Ителом лежало открытое и на первый взгляд безопасное пространство – без деревьев, кустарника и скал, лишь кое-где виднелись одинокие рыжие валуны с шапками мха. И это пространство в отдельных местах почти неуловимо для глаза колыхалось – как подчас парит нагретый асфальт в полдень. Сварог присмотрелся и спустя минуту смог различить в этом колеблющемся, текущем куда-то влево мареве отдельные детали.

По берегу неспешно катились совершенно прозрачные мячи размером чуть больше футбольного; мягко касались земли, сплющивались в блин, вяло подпрыгивали, возвращая первоначальную форму, вновь падали, вновь подпрыгивали… Сотни, тысячи шаров, целое воинство прозрачных форм абсолютно беззвучно, медленно и целеустремленно продвигалось вдоль берега. Взгляд проникал сквозь них беспрепятственно, заметить мячи можно было только по тому, как искажаются очертания находящихся позади них предметов; не было у мячей ни глаз, ни ртов, ни конечностей… Однако такой жутью, такой всесокрушающей мощью, такой нечеловечностью веяло от этого бесшумного, невидимого демарша, что Сварог не сделал бы и шагу вперед, даже если б возле самой воды его ждал готовый к отлету ял с имперской эмблемой на борту.

«Наша Таня громко плачет – не пускает к речке мячик. Тише, Танечка, не плачь, не то съест тебя тот мяч», – тут же сочинил Сварог и крепко отругал себя за графоманство. Это даже не гарнизонный боевой листок. Это гораздо хуже.

Он покосился на щенка, который парил в двух уардах над землей. Щенок настороженно смотрел на стадо шаров и тихонечко рычал. Видать, армия футбольных мячей не нравилась и ему. Тогда Сварог вздохнул и сказал вслух:

– Переждем. Столько прошли, что перед последним шагом можно и отдохнуть, перекурить.

Он сел прямо на землю, скрестил ноги и закурил. Пальцы опять дрожали. В этих местах неврастеником станешь и не заметишь…

Мячи не обращали на человека с собакой ровным счетом никакого внимания – должно быть, у них был свой путь в этой жизни, с путем Сварога не пересекающийся. И то хорошо.

Спустя двадцать минут чудовищное шествие прекратилось. Несколько отставших и оказавшихся в арьергарде упругих шаров, точно наполненных ртутью, торопливо упрыгали за основным отрядом… и все прекратилось.

На всякий пожарный Сварог выждал еще минут пяток, но ничего подозрительного больше не происходило. Тогда он встал и отряхнулся. Сказал щенку:

– Ну, брат, кажется, дорога свободна. Надеюсь.

И зашагал к реке, каждой порой тела ожидая подвоха от солнечного полудня.

Однако ничего не случилось.

Увы, у него не было ни лодки, ни корабля, и не из чего смастерить плот. Возможно, и существовали заклятия на сей счет, но они покоились где-то в архивах – ну зачем лару бревна или лодки?

Сварог стоял на каменистом берегу, у его ног тихо поплескивали невысокие зеленоватые волны, а на противоположном берегу, далеком, подернутом дымкой, виднелись те же скалы. Висела первозданная тишина, предстояли долгие дни пути, а у дней были ночи – время нечисти.

– Если мы отсюда выберемся, малыш, мы будем героями, – сказал Сварог.

Он безрадостно смотрел на широкую, спокойную реку – и вздрогнул, протер глаза.

Нет, никаких сомнений – по течению плыл трехмачтовый корабль. На мачтах поднято только по одному парусу, самому верхнему, – Сварог не знал, как они называются, – и парус на бушприте, под которым красовалась золоченая конская голова. Корабль был большой, океанский, с двойным рядом распахнутых пушечных портов.