Текст книги "Чертово городище"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Она могла поклясться, что во взгляде Сатарова, брошенном поверх плеча Марины на сообщницу, присутствовала некоторая беспомощность. «Вот так, болван, – подумала она с нешуточным превосходством. – Все уже разложил по полочкам и расписал наперед. А теперь не в состоянии с ходу перестроиться. Коварства-то хватает, и убить можешь без всяких сомнений, по роже видно, а вот особой гибкости ума и быстроты соображения что-то не замечается…»

– Я вас предупреждала, – сказала Вика над ее ухом. – Ум и хитрость – порой разные вещи. Эта стервочка чертовски не хочет пороться однажды, потому что все потеряет. И выкручиваться будет виртуозно, ей, надо полагать, не впервые…

Он сдержался, хотя открыл было рот. Ни слова не сказал. Но в его растерянном взгляде, обращенном к Вике, явственно читались немая мольба и просьба о немедленной помощи: мол, что же делать-то и как выкручиваться.

Над ухом Марины послышался короткий смешок Вики. Ее лица Марина, разумеется, не видела, но не сомневалась, что та улыбается не без некоторого превосходства. Это чувствовалось и по тону, когда она заговорила:

– А в общем, эта паршивка права. Продвигаясь в прежнем направлении, немногого добьемся. Линия защиты, что скрывать, убедительно выбрана…

– Но! – вскрикнул Сатаров, подавшись вперед.

Вика встала, прошла на середину комнаты и остановилась, глядя вверх, что-то мысленно прикидывая, заложив руки за спину и беззвучно насвистывая что-то про себя, некоторое время стояла с задумчивым, озабоченным лицом. Лучезарно улыбнулась:

– Люблю я спасать положение, из безнадежных ситуаций вмиг выламываться… А собственно, ничего тут нет безнадежного. Мы просто-напросто на ходу перестраиваемся. Ни тактики, ни стратегии не меняем, всего-то навсего отягощаем положение клиента… Даты нет, говоришь? Декорации неубедительные и в качестве доказательства неподходящие? Ну, значит, моментально сделаем убедительные…

Она вынула телефон, отошла к окну и, повернувшись спиной, произнесла несколько фраз, так тихо, что Марина не разобрала ни слова, наверняка и Сатаров тоже. Спрятав крохотную блестящую коробочку в карман, обернулась, улыбаясь весело, и даже такое впечатление, озорно:

– Муж все равно в картишки дуется, и это надолго… – повернулась к Сатарову: – Не откажите в любезности, посмотрите в спальне. Там полно ее шмоток. Принесите пару платьев, еще что-нибудь из одежды…

Он все еще ничего не понимал, но живенько вскочил и направился в спальню. Что до Марины, она наблюдала происходящее без малейшего страха – с чего бы вдруг? – с откровенным любопытством. Приблизившись к ней танцующей походкой, Вика рывком выдернула руку из кармана, меж ее большим и указательным пальцем выскочило узенькое блестящее лезвие. Марина невольно отшатнулась, когда оно покачалось вправо-влево и сверху вниз перед ее лицом, коснулось щеки.

– Значит, так… – сказала Вика, наклонившись, гипнотизируя ее холодным неподвижным взглядом. – Если начнешь орать или дергаться, я в три секунды твою смазливенькую мордашку так разрисую, что никакие дорогущие хирурги не помогут. Я сумею, не сомневайся… Смекнула? Кому бы ты потом ни жаловалась и каковы бы ни были последствия, рожицу тебе уже никакое чудо не приведет в первоначальный вид. Ни один хахаль не позарится, разве что придется тебе морду тряпкой закрывать… Ты, по-моему, не такая уж дура. Вот и прикинь…

«Эта может, – подумала Марина, глядя в спокойные серые глаза. – К ней надо относиться серьезно, потому что она явно не знает слова «не удалось…»

– Что тебе нужно? – спросила она уже с некоторым испугом, как и полагалось по роли в данной ситуации.

– Да пустяки, – сказала Вика. – Выполнить все, что мне поручили, только-то и всего. Есть у меня такая дурацкая привычка: всегда выполнять поручения в точности и в срок…

Показался Сатаров, с чуть растерянным видом держа охапкой парочку платьев, туфельку, что-то из белья. Моментально все это у него забрав, Вика оглянулась, одно платье бросила на столик, второе вместе с бельем – на пустое кресло. Что-то прикинула, задумчиво прикусив нижнюю губу.

– По-моему, все просто отлично, – сказала она. – Танюша, если ты, часом, не знала, нас сейчас старательно снимает парочка скрытых камер…

Марина с видом полнейшей ошарашенности выругалась ничуть не слабее, чем давеча Сатаров, сказала грустно:

– Кто ж знал, что здесь такой притон…

– Ты тут ни при чем, милая, – ответила Вика нетерпеливо. – Кто ж твоего муженька просил играть в такие игры… Ну, начали?

– Что начали? – спросила Марина.

– Свеженький компромат делать, вот что. И смотри у меня, тварюшка: если будешь барахтаться или строить кислую морду, я тебя, как обещала, порежу качественно. Все должно выглядеть естественно и непринужденно, понятно?

Она спрятала ножик и моментально переменилась, как хорошая актриса стояла, закинув руки за голову, улыбаясь весело, чуть ли не влюбленно. Расстегнула пуговицы сверху донизу и сняла блузку; как Марина и предполагала, под ней не оказалось ни белья, ни белых полосок, один ровный загар. Подошла легкой походкой, притянула Марину к себе, прильнула к губам, чуть запрокинув девушку назад, стала развязывать поясок халата. Марина не сопротивлялась. «Только бы муж не приперся раньше времени, – подумала она, – а то придется строить мизансцены с ходу без предварительной договоренности, может получиться вразнобой, некачественно…»

Вика ловко опрокинула ее на пушистый ковер, пристроилась рядом, поглаживая с несомненной сноровкой, впилась в грудь долгим влажным поцелуем, прошлась губами сверху вниз, грубовато оставляя следы зубов – определенно картинно, работая на камеру, преувеличенно страстно изгибаясь и водя ладонями по телу. Все делала, чтобы ревнивый муж-импотент потом до потолка прыгал, себя не помня от ярости.

Развела Марине ноги, сильными пальцами поозорничала в низу живота и отстранилась, легла рядом, поглаживая грудь хозяйскими движениями, взасос целуя в шею. Сквозь прищуренные веки Марина уловила над собой движение, и тут же на нее навалился Сатаров со спущенными штанами.

Этот действовал без всяких затей и потуг на ласку, насиловал примитивно, с фантазией и эмоциями нефтяной качалки. Лежавшая рядом Вика шептала ей на ухо:

– Морду не криви, я кому говорю, мечтательно улыбайся, со страстным видом… Улыбайся, стерва, со всем блядским пылом, пока я нож не вынула…

Затянулось это надолго, поскольку подручный губернатора, как выяснилось в ходе процесса, слабостью отнюдь не страдал. Встал наконец с глупо-торжествующей ухмылкой, поддернул штаны, уселся в кресло.

– Ну вот, – сказала Вика. – В лучшем виде.

Она уже не касалась Марины – осталось впечатление, что такие игры с особами своего пола ее нисколько не прельщают. Похлопала по щеке сильно и грубо:

– Порядок, ласточка. Точности ради: наши физиономии в кадр не попали, а вот тебя запечатлели во всей красе. Ты этот компромат попробуй объявить проказами минувших дней… Не получится. Так что расклад прежний: мне плевать, как ты этого добьешься, но муженек твой должен сегодня же убраться отсюда с тобой вместе. И если этого не случится, пеняй на себя… Всего хорошего!

Встала, накинула блузку и вышла, застегивая ее на ходу. Повеселевший Сатаров направился следом. Оглянулся через плечо, бросил без улыбки:

– Смотри у меня! Шутить не будем!

«Прекрасно, – подумала Марина, лежа в гордом одиночестве. – Дела не просто сдвинулись с мертвой точки – помчали галопом. А что до неизбежных издержек – будем надеяться, найдется время сквитаться…»

Глава седьмая
Интересные откровения

Когда объявился Артур, она была уже в полном порядке – сидела перед телевизором, давным-давно убрав вещички в гардероб. Спросила лениво:

– Где болтался, солнышко?

– Подобралась хорошая компания, – ответил Артур не без веселости.

– А, ну конечно… В выигрыше или наоборот?

– В выигрыше. Маленький такой, символический, но тут важен сам процесс…

– Слушай, – сказала Марина. – А если я тебя попрошу отсюда немедленно уехать? Очень-очень попрошу?

Он не подкачал – ничего еще не зная толком, но уловив выразительный взгляд и оставшийся незаметным для стороннего наблюдателя по причине своей обыденности жест, выпрямился, враз придал физиономии непреклонное выражение и отчеканил:

– Заруби себе на носу накрепко: уедем мы отсюда, когда я захочу. Так надо.

– Господи, – сказала Марина. – Ты опять? Но тут-то что за плащи и кинжалы? Положительно…

– Хватит! – визгливо рявкнул он. – Помалкивай, дура! Сколько раз тебе объяснять?

– Поняла, – сказала она сговорчиво. – Опять таинственные обязательства… Что, у меня никакой надежды?

– Мы будем сидеть здесь ровно столько, сколько мне понадобится, – проинформировал Артур и, прихватив бутылку со столика, отправился в спальню.

Выругавшись вслух и очень надеясь, что в этот миг камеры и микрофоны работают со всем усердием, Марина сменила халатик на платье и, не оглядываясь, решительно вышла на улицу.

Не было нужды предпринимать долгие поиски – она еще утром заметила дверь с бело-зеленой табличкой: «старшая горничная». И направилась туда, повернула ручку, вошла без стука.

Оказалась в большой комнате, обставленной довольно казенно: несколько кресел, бар-холодильник, стол с двумя телефонами, на двух стенах огромные рекламные плакаты с видами пансионата и окружающей дикой природы.

Громко позвала:

– Живые люди есть?

Тоня появилась из невысокой двери без всяких табличек в дальнем углу, плотно прикрыла ее за собой и моментально натянула прежнюю маску предупредительной услужливости:

– Слушаю, Таня?

Демонстративно повернув никелированную головку замка, Марина подошла танцующей походочкой, покачивая бедрами и улыбаясь во весь рот. Сказала как ни в чем не бывало:

– Помнится, кто-то меня приглашал в гости…

И обняла так, чтобы никаких недомолвок не оставалось. Посмотрела на дверь без таблички: ну разумеется, там у них пульт управления, и голову ломать нечего…

Тоня шептала что-то насчет того, что она на работе и не может себе позволить этакого безумства, но, в общем, не сопротивлялась – значит, не занята сейчас побочными обязанностями, не имеющими ничего общего с функциями старшей горничной. Вполне объяснимо: вряд ли у нее есть еще объекты наблюдения, здесь, в конце концов, не замаскированный разведцентр. А поскольку мобильник докладывает, что эта контора не прослушивается и не просматривается, все складывается просто великолепно…

Быстренько избавив новую знакомую от делового костюма и трусиков, Марина без церемоний уложила ее на ковер, мимолетно погладила, шепнула:

– Нет, блузочку не снимай пока, так пикантнее… Выпить что-нибудь есть?

– Там, в баре…

Распахнув полированную дверцу, пластиковая имитация ценного дерева, Марина окинула быстрым взглядом содержимое и выбрала бутылку с белым вином исключительно за то, что стекло было тонкое. Держа ее в руке, как гранату, посмотрела сверху вниз: Тоня послушно лежала на ковре, как положили, полузакрыв глаза, и в самом деле довольно приманчивая в одной блузочке.

Усмехнувшись, Марина одним отточенным движением разбила бутылку о край бара. Получилось в точности так, как она замышляла – вино пролилось на ковер, практически ее не забрызгав, а битая бутылка щерилась тремя длинными обломками самого неприятного вида.

Тоня, недоуменно вздернув голову, только и успела, что удивленно округлить глаза. Еще секунда – и Марина стояла рядом с ней на коленях, одной рукой зажимая рот, а другой держа бутылку так, что осколки касались кожи вокруг самого нежного местечка.

– Молчи, сука, – сказала она жестко. – И не вздумай дернуться, сама напорешься… Уяснила свое положение? Я сейчас уберу руку, и, если заорешь, стеклышко тебя обязательно порежет… Ты меня хорошо поняла, паршивка мелкая? Поняла, по роже видно… Итак, я убираю руку…

Усмехнулась, видя, как Тоня побледнела. Двумя пальцами раздвинула нежные складки и чуть переместила самый длинный осколок. Продолжала бесстрастно:

– У тебя есть воображение и фантазия? Будем надеяться, что в должной степени… Попробуй представить, что будет, если я тебе качественно загоню вовнутрь этот колючий предмет… Здесь наверняка нет ни операционной с толковыми хирургами, ни запаса крови, а город далековато. Даже если тебя немедленно унесут в вертолет, ты в нем и сдохнешь от потери крови, прежде чем он подняться успеет. Но поскольку никто не знает, чем мы тут занимаемся, ты и до вертолета не доживешь… Ну, скажи что-нибудь, только предупреждаю сразу: причитания и прочие сопли отменяются. Сугубо по делу.

– Таня… – пролепетала пленница одними губами.

– Да с чего ты взяла, что я Таня? – спросила Марина без улыбки. – Меня совсем по-другому зовут, и мужа тоже, если тебе такие подробности интересны… Ты, по-моему, не совсем дура? У тебя уже есть версии, соображения, гипотезы?

– Нет…

– Врешь, – сказала Марина. – Ты их просто боишься высказывать вслух… По мордашке видно. Ладно, не будем играть в вопросы и ответы. Слыхала про милое заведение, которое обычно простоты ради называют секретной службой? Будем знакомы, оттуда я и есть. Документов показать не могу, сама понимаешь. Ты уж поверь на слово, ладно? Должна же уже понимать, что я нисколечко не похожа теперь на свой, так сказать, сценический образ. Понимаешь?

– Да…

– Прелесть, а не клиентка, точно, – сказала Марина, свободной рукой потрепав ее по щеке. – Серьезно относишься к жизни, сразу видно, не хнычешь попусту, не орешь, и тебе явно не хочется получить промеж ног битой бутылкой… А следовательно, сердце мне подсказывает, что ты будешь со своей новой подружкой очень откровенной… Знаешь, у тебя рожица сейчас не просто испуганная – отражается некий мыслительный процесс, пусть и не особенно сложный… Хороший признак. Что-нибудь хочешь мне сказать?

– Осторожнее, пожалуйста… – умоляюще прошептала Тоня.

– Будь спокойна, – серьезно сказала Марина. – Если не станешь меня сердить, я тебя даже не поцарапаю. Но распорю, если что, без всяких церемоний… Веришь?

– Да. У вас лицо такое…

– Я же говорю, прелесть, а не клиентка… – фыркнула Марина. – Что-нибудь хочешь мне сказать?

– Я ничего такого не знаю… У меня десятая роль…

– А я тебя и не полагаю, глупенькая, персоной, – сказала Марина. – Но мне, так уж складывается, именно шестерка и нужна сейчас… Хочешь что-нибудь мне сказать?

– Вы… из-за Теплова?

– Скажем так, – кивнула Марина. – Интересно, радость моя, почему ты в первую очередь сделала именно этот вывод?

– Потому что он вынюхивал, задавал вопросы…

– И тебе тоже?

– Ага…

– На предмет?

– Про Чертово Городище… Что там делает Сатаров…

– А он что-то делает в Городище?

– Да.

– Что?

– Да не знаю я! – шепотом вскрикнула Тоня, замерев. – Они каждый день туда летают… Он и Вика…

– А Вика, она кто?

– Ну, она как бы… Она, по-моему, просто-напросто присматривает за Сатаровым, хотя он и думает, что она под ним ходит.

– Ага, – сказала Марина. – От лица и по поручению губернатора?

– Ну, наверняка… Я губернатора практически не видела, он, когда бывает у нас, останавливается в другом домике, я его не обслуживаю… Он тоже летает в Городище, хоть и не так часто, как Вика с Сатаровым…

– А этот хрен, который граф? Знаешь такого?

– Пулавский?

– Ну.

– Он постоянно с Сатаровым…

– И что, до тебя так и не доходили ни слухи, ни сплетни?

– Говорю вам, я понятия не имею, что они там ищут…

– Но ищут что-то, а?

– Похоже…

– Так, – сказала Марина. – Каразин в игре?

– Нет. Он – по части совершенно легальных экскурсий. А что уж там он сам подмечает и какие выводы делает, я не интересовалась. Мне за ним следить не поручали. Может, и следит за ним кто-то, но я не знаю…

– Ну, понятно, – сказала Марина. – Ты у нас, можно сказать, натура творческая. Кино снимаешь. И подслушиваешь.

– И все! И только! Я вас прошу, уберите эту штуку…

– Совсем не уберу, – сказала Марина. – Она, знаешь ли, прибавляет нашей теплой беседе откровенности, открытости… Отодвину самую чуточку. Потому что ты пока что ведешь себя правильно. Если и дальше не собьешься с этой тональности, расстанемся форменными подружками. Да, вот что, – добавила она небрежно, – коли уж ты разбираешься в технике, то наверняка понимаешь, что я наш разговор прилежно пишу? И передаю попутно на расположенный в некотором отдалении отсюда приемник. Так что не надо тешить себя иллюзиями, что ты чего-то добьешься, начав сейчас орать или сдав меня потом, когда мы закончим… Доходит?

– Ага…

Вообще-то она малость преувеличивала – разговор и в самом деле писала, но никуда его не передавала. Чересчур рискованно было бы, кто знает, какая у них тут аппаратура. Все, кто мог бы ей помочь, находились не на «некотором» отдалении, а на весьма значительном.

– Мобильник? – понимающе спросила Тоня.

– Ну разумеется, заинька… Сообразительная девочка. Ты мне все больше и больше нравишься. Так что там с Тепловым?

– Он крутился везде и все вынюхивал…

– А ты его слушала?

– С некоторых пор, когда мне велели… Он несколько раз делал очень подозрительные звонки, ничего открытым текстом, но фразы определенно были условные… Вика при мне говорила с Сатаровым… что все его расспросы сводятся к одному: он понял, что они что-то ищут в Чертовом Городище и стал нащупывать ниточки…

– И тогда его убрали?

– Но я тут совершенно ни при чем! Это все Вика… Она под него легла, и он ничего не заподозрил… Ночью она как раз у него была… Еще в темноте вынесли сверток, повезли на аэродром…

«Значит, никакой надежды, грустно, – подумала Марина. – Не подвело чутье. Бесполезно расспрашивать эту выдру о деталях и тонкостях – она и впрямь на десятых ролях, дураку ясно… Чтобы продвинуться дальше, нужно заняться совершенно иными персонами, благо они прекрасно уже известны…»

– Я больше ничего не знаю, правда… Но я могу…

Марина погладила ее по щеке:

– Ах ты, моя лапочка… Ты хочешь сказать, что готова в случае чего быть толковым свидетелем обвинения?

– А ради чего мне их выгораживать? – спросила Тоня почти нормальным голосом, даже с неким подобием улыбки. – Как будто мне платят заоблачные суммы… И потом, если нацелилась контора, не успокоитесь, пока не вывернете все наизнанку…

– Есть житейский опыт, а?

– Ну… Кое-какой.

– Конкретнее?

– В городе… Там кое-чем приторговывали…

– Стрелялки, девочки, порошочек?

– Всего понемногу. Я вовремя соскочила, и до меня не добрались. Там была обыкновенная полиция…

– Вот именно, – сказала Марина. – А мы малость похуже. И от этой малости люди в штаны писаются… Ты и сейчас снимала? Когда Вика там со мной выкаблучивалась?

– Ну да, конечно…

– Пленки где?

– Они их сразу забрали, как вышли от вас. Отпечатали с дюжину снимков, забрали и их, и пленку…

– Ну, полежи пока, – сказала Марина. – Только чур, без фокусов, иначе я осерчаю, порезать могу…

Краешком глаза следя за лежащей, она приоткрыла дверь в соседнюю комнату, заглянула туда. В общем, ничего интересного – не особенно большой и сложный пульт управления, четыре монитора, все с погасшими экранами. Надо полагать, они тут не один номер оборудовали аппаратурой, решают самые разные задачи, я на их месте тоже так поступила бы: из подобных заведений нужно выкачивать максимальную пользу, народ здесь бывает самый разный, с разнообразнейшими секретами и скелетами в шкафу. Ладно, с этим потом…

Прикрыв дверь, она распорядилась:

– Вставай и убери осколочки, чтобы выглядело культурно. Одеваться не обязательно.

В воздухе ощутимо пахло вином. Марина уселась в кресло и равнодушно наблюдала, как Тоня наводит порядок. Не было пока что особенных идей и мыслей. Рано.

– Все… – сказала Тоня, стоя посреди комнаты и опустив руки с видом полного подчинения.

– Молодец, – сказала Марина. – Иди сюда.

Она притянула Тоню к себе так, что та оказалась у нее меж колен. Тоня нерешительно улыбнулась.

– Запомни одно. Если ты вздумаешь меня заложить, тебе конец. Улавливаешь?

– Я, правда, не собираюсь…

– Смотри, – сказала Марина. – Очень хочется верить, что у тебя достаточно здравого смысла…

– А если заметят, что вы у меня были?

– Ну, это-то пустяки, – сказала Марина. – Скажешь чистую правду, что эта вздорная шлюха завалилась к тебе и поимела. Кто тут что заподозрит? – она откинулась на спинку и прикрыла глаза: – Становись на колени и будь умницей. После этого скота мне нужно испытать что-нибудь по-настоящему приятное…

Тоня без всяких колебаний опустилась перед ней на колени, коснулась губами бедра.

– Умничка, – сказала Марина, не открывая глаз. – Валяй.

Пока Тоня медленно приподнимала подол ее платьица, она подумала: «Плевать, даже если и заложит, хотя вроде бы не должна. Нужно же как-то пришпоривать события? Самая пора…»

…Войдя в свои апартаменты, она от удивления не застыла соляным столбом, конечно, но и абсолютно бесстрастной не осталась: законный муж Артур с полуопустошенной бутылкой у локтя сидел за столиком, и перед ним лежала пачка разбросанных снимков – издали видно, свеженьких.

«Что за черт? – подумала Марина недоуменно. – Отчего они так спешат? Не стали дожидаться, когда у меня что-нибудь получится, приволокли свой хваленый компромат, поганцы. Спешка недвусмысленная…»

Артур смотрел на нее выжидательно – и инструкций ждал, и помнил о потайных глазах и ушах, боялся сыграть не в такт. Усмехнувшись, Марина сделала несколько быстрых жестов, давая ему понять, что уши в данный момент имеются, а вот глаз нет. И энергичной гримасой побудила к действию.

С довольно натуральным возмущением он возопил, потрясая фотографиями:

– Ты и здесь ухитрилась, в первый же день?!

– Дай-ка посмотреть, – сказала Марина. – Пошлости какие… А с чего ты взял, что это не злокозненный фотомонтаж? Мало примеров, что ли?

– Мне еще и кассету принесли, стерва!

– Очень мило! – сказала Марина. – И кто же?

– Нашлись добрые люди…

– Понятно. Много заплатил?

– Не настолько, чтобы это меня разорило…

– Ну, покричи, – сказала Марина. – Назови меня как-нибудь и все такое прочее…

– Не дождешься, – процедил Артур, героическими усилиями сохраняя самообладание. – Много чести. Какой смысл, а? Если можно с тобой наконец развязаться совершенно законным образом.

– Ну, это мы еще посмотрим… Что, уезжаем?

И отчаянной мимикой дала ему понять, что решение он должен принять совершенно противоположное. Он сообразил. И сказал с унылым видом:

– Тебе повезло, Танюша. Чертовски повезло. Еще несколько дней сможешь наслаждаться положением законной супруги. Потому что я отсюда уеду не раньше, чем закончу все дела.

– Чтоб тебе шею свернули, – сказала она с неподдельным чувством. – За эти твои дела.

– Не дождешься.

– Ну-ну, – сказала она.

И, независимо задрав подбородок, – хотя видеть их никто не мог, следовало соблюсти все каноны актерского мастерства – удалилась в спальню. Плюхнулась на необозримую супружескую постель и, глядя в потолок, стала подводить итоги.

Противнику наконец-то дали ясно и недвусмысленно понять: не уедет Артур отсюда, не уедет, хрену дождетесь! Долг его удерживает, знаете ли, так что даже юридическую расправу с неверной женушкой отложил до лучших времен. Что ж ему еще делать, если пославшие его сюда никаких отговорок со ссылками на личные проблемы не примут?

Осознав это во всей полноте, противник начнет – вынужден будет! – действовать. Уже не дурацкие компроматы собирать, а предпринимать какие-то другие шаги. Зная, что Вампир мог оказаться здесь случайно, как оно и было, а вот его преемник нагрянул уже целеустремленно, с четким приказом.

Они начнут действовать. Что-то обязательно предпримут.

А мы посмотрим, что. И неминуемо в результате продвинемся вперед. Другого способа просто нет. Подловить их пока что совершенно не на чем – шантаж с эротическими кассетами, строго говоря, ничего не доказывает…

Вошел муж Артур и забубнил с порога примирительно:

– Танечка, ну разве нельзя как-то это… ввести в рамки, если без этого нельзя, можно, в конце концов, устроить все как-нибудь культурно и тихо…

В руке у него был блокнот, он положил верхний листок на полированный стол и стал, не прекращая унылого нытья, что-то писать, уверенно и быстро. Вообще-то вполне профессионально работает, констатировала Марина, на нижнем листе ни отпечатка написанного…

Придвинув бутылку с минеральной и стакан, она ждала, ради поддержания игры лениво протянула:

– Я подумаю, дорогой…

– Что это за парочка, кстати?

– Милейшие люди, здесь познакомились.

– С первым встречным…

Он наконец закончил, бесшумно вырвал листок и положил перед ней – почерк разборчивый, уверенный.

«Один из партнеров по картам – Пулавский. Опознал моментально, мне показывали снимки. Двух других не знаю. Предлагают завтра плыть на «Принцессе» – карты, пейзажи и все прочее. Тебя тоже звали».

– А с первыми встречными тоже бывает порой чертовски интересно, – сказала она, мимикой выражая полное согласие на завтрашнюю экскурсию.

– Но послушай…

– Потом поговорим, – сказала она, видя, что напарник не собирается ничего более писать. – Ладно, пойдем тебе навстречу, я постараюсь жить культурнее…

Он вышел, все еще бормоча что-то насчет своей горькой доли в стиле классического подкаблучника. Марина свернула листок в трубочку и опустила в стакан. Он моментально растворился – такая уж хитрая была бумага.

«Все обстоит просто прекрасно, – подумала она. – Если уж они так спешат, завтра им устроят какую-нибудь гадость вроде вербовки – к этому их прямо-таки толкает логика событий. Они ж бедолагу Артура считают нештатным агентом, о наличии такового и не подозревают – всего-навсего сторонний помощник спецслужб… Значит, действовать будут без особой деликатности. Ну и ладненько, Артур обязательно завербуется, и станет ясно хоть чуточку, в каком направлении копать…»