Текст книги "Адские врата"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

06 июля 2014 года
Итальянская республика

Местонахождение адмирала Воронцова до сих пор не было установлено. Считалось, что он безвылазно сидит на авианосце, но Ирлмайер понимал, что это скорее всего не так, и звонки с его телефона – явно для отвода глаз.

Он гонял исполнителей, орал на них – но толку не было. Никакого.

Чтобы снова не раскричаться – совершенно немыслимое для него раньше дело, – Ирлмайер вышел на воздух. Стемнело.

У старого загона, опираясь на слеги, стоял человек. Курил. Подойдя ближе, Ирлмайер узнал своего нового исполнителя. Африканца, как он окрестил его для себя.

– Есть сигарета, оберст? – спросил он.

Оберст молча достал пачку. «Кэмел». Египетские. Египетский табак – крепкий и вонючий, его можно курить только в смеси, бленде.

– Говорят, разведчики не курят…

– Это не так, экселленц, – глухим голосом сказал Хайслер, – там курят все. Африканцы… бедуины, они как дети. Смотрят на нас и делают то же, что и мы, даже не понимая, что именно мы делаем. В городах мы проводим больше времени, чем в пустыне и буше, а там опасно наоборот – ничем не пахнуть. Тот, от кого пахнет дезодорантом, а не потом, вряд ли доживет до вечера.

– Вы давно в Африке?

– Достаточно, экселленц. Одиннадцать лет.

– Я был в Африке восемь лет, – сказал Ирлмайер, смотря на проявляющиеся на еще не до конца потемневшем небе звезды, – когда вернулся в Берлин, я понял, что стал африканцем больше, чем немцем. Смешно, но загнать меня в ресторан моя женщина не может и сейчас.

– Так бывает, экселленц.

Ирлмайер пожалел, что начал курить. Бросил сигарету, она рассыпалась огненными, тут же потухшими брызгами, едва ударившись о землю.

– Я о вас ничего не знаю, Хайслер, – сказал он, – вы родились в Рейхе? Или уроженец колоний?

– Я истинный ариец, экселленц… – сказал Хайслер, – могу даже вспомнить берлинский акцент, если это кого интересует. Но так… моя родина, наверное… в армии. Я уже не помню, каким был до армии.

– Ясно. Вы служили в Италии?

– Да, с самого начала, экселленц. Я только сдал экзамен на первое офицерское звание, когда нас перебросили сюда. Наш полк входил в Рим с запада…

– Тяжело было? – помолчав, спросил Ирлмайер.

Оберст ничего не ответил. Только смял сигарету пальцами и положил в карман.

– Время спать, экселленц. Обычно я встаю в пять часов утра [16]16
  Неудивительное дело для Африки и Востока – рабочий день там обычно начинается в шесть часов утра и заканчивается в час, из-за жары. Выходной один – пятница.


[Закрыть]. Доброй ночи.

Ирлмайер посмотрел на последние отблески заката, мерцающие на западе, – и тоже собрался спать, пошел в дом. Но поспать ему не удалось. Потому что из Берлина сообщили: центр перехвата зафиксировал прохождение информации через швейцарские информационные сети, используемые правительством конфедерации. И если этим сообщениям можно было верить – главный противник доктора Ирлмайера на сей час, адмирал русской службы, князь Александр Воронцов был объявлен в общеевропейский розыск швейцарской полицией по обвинению в убийстве.

Надо было принимать решения.

Генерал сил полиции Рейха Манфред Ирлмайер схватился за только что вышедший из принтера еще теплый листок, машинально пробегая глазами до боли знакомую интерполовскую разыскную форму. Когда объявляешь человека в розыск по линии Интерпола, совершенно не обязательно приводить точную формулу обвинения, но статьи национального уголовного законодательства, в нарушении которых обвиняется разыскиваемый, ты указать обязан, равно как и контактные данные: с кем и как связаться в случае задержания. Ирлмайер пробежал данные разыскиваемого… он шел в розыске под своим именем, Александр Воронцов, приметы тоже совпадали. Затем зашел на сайт швейцарского министерства юстиции, чтобы свериться с номерами статей, указанных в графе «основание розыска». Список, на современном жаргоне, «доставлял» – теракт, убийство с отягчающими, похищение человека, незаконное пересечение границы, причинение вреда чужой собственности, поджог, неправомерное владение огнестрельным оружием. Может иметь паспорт на имя герра Юлиуса Бааде, подданного Священной Римской империи.

Кстати, предъявленных обвинений вполне достаточно для высшей меры – хотя Ирлмайер сознавал, что это была операция разведки и русские просто оступились. А он – получил возможность догнать их.

В качестве контактного лица был указан некий Дитер Хассе, сотрудник федеральной прокуратуры кантона Лозанна. Тут же был его номер телефона, каковой Ирлмайер немедленно набрал…

– Дитер Хассе, слушаю вас, говорите.

Швейцарцы отличались вежливостью в сочетании с упертостью. Эту стену надо было пробить.

– С вами говорит доктор Манфред Ирлмайер, генерал-лейтенант сил полиции, начальник четвертого управления Главного Управления Имперской Безопасности Рейха, – сказал Ирлмайер, чтобы сразу исключить всяческие непонимания, – я держу в руках ваше сообщение по красному коду от сего дня об аресте и экстрадиции господина Воронцова, подданного Российской Империи. Поскольку у меня возникли вопросы по данному сообщению и поскольку указано, что данный субъект может иметь паспорт на имя подданного Священной Римской империи, считал бы необходимым прояснить их сейчас. Во избежание, так сказать…

– Очень любезно с вашей стороны, что вы позвонили лично, герр Ирлмайер, – голос швейцарского чиновника был похож на голос навигационной автомобильной системы, вежливый и безликий, – но со своей стороны мы снимаем европейский розыск. Просто департамент взаимодействия еще не выслал сообщение или оно не дошло в Лион.

– Не будете ли вы столь любезны указать причину?

– Охотно, герр Ирлмайер. Разыскиваемый нами герр Воронцов задержан в аэропорту Женевы. В связи с чем потребность в розыске отпала. Тем не менее, от лица швейцарской прокуратуры благодарю за проявленное участие в нашем деле.

– Не стоит благодарностей… – буркнул Ирлмайер, сбрасывая звонок и роясь в своей голове, в самых дальних уголках памяти. Ага… есть.

Человека, которому он звонил, звали Конрад Сокол. Столь странная фамилия у него объяснялась тем, что он происходил из высокородной польской шляхты, вынужденной покинуть Польшу, чтобы не быть повешенными за мятеж против Престола. Судя по тому, что его приняли в Швейцарии и дали швейцарское подданство – бежали его предки отнюдь не с пустыми руками. Если бы кто-то предпринял еще более внимательное и пристрастное историческое исследование, то выяснил бы, что прапрапрадед нынешнего руководителя швейцарской разведки служил в квартирьерском отделе Великой армии, которую Наполеон Бонапарт повел на Россию. Спасаясь от наступающих русских войск, он и укрылся в неприступных швейцарских горах, тогда далеко не таких богатых, вместе с кое-каким золотишком, вывезенным из разоренной России. Через два столетия дальний его предок занял пост руководителя разведки Швейцарии, и перед Ирлмайером у него был должок.

В эфире раздался щелчок, затем скрип – и потом голос самого Конрада. Весьма недовольный…

– Доброго здоровья, друг… – сказал Ирлмайер.

– Кто это?

– Ирлмайер из Берлина. Забыл мой голос, верно?

За Соколом числились грешки – и Ирлмайер о них знал.

– Нет, не забыл. Что нужно?

– У тебя задержан нужный мне человек.

– Кто?

– Подан в розыск как Александр Воронцов, подданный Российской империи.

– Кем подан?

– Кантональной прокуратурой Женевы.

Сокол хмыкнул.

– Это будет не так-то просто.

– Чем же это непросто?

– Тем, что в розыск он подан кантональными органами. Ты же знаешь, у нас конфедерация, каждый кантон что хочет, то и творит. И если я начну давить на них… К тому же… ты говоришь – русскоподданный. Это может вызвать дополнительные проблемы. Русские хорошие вкладчики, и мы стараемся не ссориться с хорошими вкладчиками.

Ирлмайер хмыкнул.

– Не думай, что тебе так просто удастся отделаться от меня, мой друг. Поступим так. В ориентировке на розыск написано, что у Воронцова есть паспорт на имя Бааде, подданного Рейха. Поднимай свою задницу и двигай на работу. Максимум через час у тебя на столе будет лежать подтверждение того, что Бааде – подданный кайзера, и требование об экстрадиции за подписью оберпрокурора Рейха. И начинай шевелиться, друг мой. Мы тоже хорошие вкладчики. И полагаю, никому не понравится, если из соображений безопасности Рейха вынесут предписание о подтверждении личности для целей трансграничных переводов. Так что шевелись, друг мой. Время пошло.

Ирлмайер набрал третий номер. Своего помощника, Графта.

– Организуй мне самолет. Военный, обратись в штаб Люфтваффе. И группу захвата. И достань из сейфа бланк запроса на экстрадицию. Прямо сейчас…

07 июля 2014 года
Лозанна, Швейцария
Здание кантональной прокуратуры
Авеню де Бержери, 42

На снисхождение мне стоило рассчитывать очень и очень не скоро: швейцарцы известны своим неуклонным и педантичным следованием законам. Изначально многое зависело от того, в какое ведомство я попаду. Швейцарская военная разведка называлась «Strategischer Nachrichtendienst», или SND, офис стратегической информации. Если я попаду туда – то встречу коллег, которые будут заинтересованы в обмене меня на некую информацию или привилегии от русских разведывательных служб. Им наплевать, какие я законы нарушил, более того – они должны прикрыть меня от своих «законников», чтобы сохранить как предмет для торга. Гораздо хуже, если я попаду в «Bundesanwaltschaft», прокуратуру. Для следователей федеральной прокуратуры я не более чем подозрительный иностранец, неизвестно как попавший в страну, причастный к похищению, стрельбе на светском мероприятии, стрельбе на дороге, убийствам. Все это может закончиться для меня смертной казнью – в Швейцарии она существует. Учитывая политические обстоятельства, сомнительные обстоятельства уголовного дела (как, например, на балу Красного Креста оказались двое профессиональных убийц – а адвокат такой вопрос, несомненно, задаст), а также вес державы, которую я представляю, – все закончится тайным соглашением и передачей меня для суда в России. Однако все это произойдет через несколько месяцев, и все это время я буду сидеть в камере, напичканный информацией чрезвычайной важности и не имеющий возможности ее передать.

Да, да… По глупости – торопясь в Женеву, я так и не передал ту информацию, полученную от барона Полетти, в Санкт-Петербург. В экстренной ситуации я мог оставить сообщение на интернет-форуме, достаточно было просто заскочить в любой интернет-бар. Но я этого не сделал. И какие бы причины тому ни были – это было не оправдание.

Когда мы выехали на трассу, ведущую в Лозанну, – а я знал, что в этом городе находится офис «Bundesanwaltschaft», ведущий расследования по кантону Женева, – я понял, что дела идут по самому худшему варианту. Для швейцарского государства я не провалившийся разведчик, а преступник.

Мелькнула даже мысль – бежать. Выбить у одного из сопровождавших меня автомат, положить остальных и бежать. Но я сразу отмел эту мысль. Первое – если даже мне удастся в одиночку положить всех, далеко не факт, что я выберусь даже из самой Лозанны. Здесь все следят за всеми, увидев что-то или кого-то подозрительного – сразу же вызывают полицию. Второе – меня не поймет собственное государство, если я устрою бойню полицейских. Да я и сам себя не пойму… в конце концов, они тоже мои коллеги в каком-то смысле. Просто я обеспечиваю безопасность своего государства и другими методами.

И потому – я молча сидел и ждал, пока мы ехали в Лозанну, молча вышел из машины, когда меня попросили это сделать, и проследовал в сопровождении эскорта полицейских в здание. Меня конвоировали одновременно шестеро, с автоматическим оружием, в бронежилетах – значит, воспринимали всерьез…

В здании полиции меня никак не зарегистрировали, просто отвели в одну из комнат на втором этаже и оставили там, заперев дверь и ничего не объясняя. Я не пытался заговорить ни с кем, и никто не пытался заговорить со мной – каждый делал свое дело. В помещении были стулья, стол (все из пластика), большое зеркало. Одна из стен была полностью белой.

В этом помещении я прождал больше часа со скованными наручниками руками, надеясь на то, что если меня не зарегистрировали как задержанного, то насчет меня идет какой-то торг между прокуратурой и разведслужбой. Мои надежды не оправдались – открылась дверь, и вошли двое. Один невзрачный, лысоватый, в белом халате, с ноутбуком под мышкой и небольшим чемоданчиком. Другой – с пустыми руками, в которых не было даже блокнота, одетый получше, с аккуратной мушкетерской бородкой. Это, видимо, следователь, и очень небольшой шанс на то, что разведчик…

Специалист в белом халате выставил на стол ноутбук и включил его. Затем достал из чемодана какую-то небольшую бутылочку и ключ. Я выставил вперед руки, и специалист открыл наручники…

– Будьте любезны, вашу правую руку…

Я сделал то, что велено, и медик протер мои пальцы по очереди каким-то препаратом. Правую руку, потом левую. Каждый раз отдельной ваткой, и каждую ватку спрятал в пробирку, но я уже плеснул на руки спиртного из фляжки Зиммера и тест на остатки пороха ничего швейцарцам не даст. Программа в ноутбуке уже загрузилась.

– Теперь будьте любезны, по очереди приложите каждый ваш палец вот сюда. Сюда, на эту площадку.

Я сделал, что сказано. Медик внимательно контролировал меня, прося приложить плотнее, если его что-то не устраивало…

– Теперь будьте любезны встать вон туда. Лицом к столу.

Я встал к белой стене, медик размотал кусок ленты с делениями и наклеил его на стену, оторвав по моему росту, – лента была одноразовой, зачем – не знаю. Дальше – меня сфотографировали на веб-камеру со всех ракурсов.

Посмотрев в компьютер и покачав головой в ответ на вопросительный взгляд «мушкетера», медик удалился, оставив ноутбук на столе.

– Я могу садиться? – осведомился я, стоя у стены. Очень любезно осведомился.

– Да-да… конечно.

Я сел. «Мушкетер» посмотрел в компьютер, потом закрыл его.

– Что все это означает? – спросил я.

– Это означает, что вы задержаны, сударь. Вас подозревают в умышленном убийстве, незаконном пересечении границы, террористических действиях. Все это очень серьезные преступления, сударь.

– Если это так, где мой адвокат? Я требую адвоката.

– Боюсь, вы находитесь не в том положении, чтобы что-то требовать, сударь, – «мушкетер» говорил спокойно и серьезно, без рисовки, с полным осознанием важности того, что он говорит, – по нашим законам я имею право продлить срок предварительного расследования до года, заручившись согласием кантонального прокурора. Все это время вы будете сидеть в камере, господин Воронцов, без предъявления обвинения. Вы выбрали не лучшую страну для своих подвигов.

Значит, он знает мое имя. Уже хлеб. Я и сам не собирался его скрывать – но если так, будет немного проще.

– Могу ли я узнать ваше имя? И в каком качестве вы здесь находитесь.

– Я специальный помощник кантонального прокурора Арнольд Реусс. В качестве уполномоченного кантональной прокуратуры мне предписано решить, имеет ли здесь место преступление и если имеет – каким образом будет проводиться следствие. В ваших интересах ответить правдиво на все мои вопросы.

Можно было выбрать одну из трех тактик. Оборонительную, наступательную или просто молчать. Мне надо было как можно быстрее выйти отсюда или хотя бы добиться, чтобы ко мне пригласили адвоката или консула, чтобы передать информацию. Так что выбора особого у меня не было – вперед и только вперед.

– Так я не имею права на адвоката? – нервно осведомился я, как осведомился бы любой турист, попавший в неприятную ситуацию в чужой стране.

– Нет, господин Воронцов. Это всего лишь проверочная беседа, она никак не подпадает под действие уголовного закона.

– Но от нее будет зависеть, предъявят ли мне обвинение, так?

– Вы начинаете меня понимать, господин Воронцов.

– Но у нас, в России, адвокат должен присутствовать при любой беседе!

В глазах швейцарца что-то промелькнуло.

– Вы не в России, герр Воронцов. Вы в Швейцарии. Все здесь происходит и будет происходить так, как считаем нужным мы.

А не так, как положено у вас, варваров. Парадокс… но на самом деле – Швейцария намного менее свободная страна, чем Россия. У нас не доверяют ни полиции, ни государству – и потому закон существует для того, чтобы защитить простого человека от произвола. То есть возможность произвола предполагается априори, и путь ему перекрывается законом. В Швейцарии считается, что честному человеку бояться нечего, и потому закон защищает его от полиции в куда меньшей степени.

– Хорошо, спрашивайте. Но учтите – я могу пожаловаться!

– Несомненно, герр Воронцов. Вы желаете продолжать беседу на немецком языке или предпочитаете, чтобы я пригласил переводчика?

– Немецкий вполне устроит.

– Хорошо. Начнем с самого простого вопроса – как вы попали в Швейцарию?

– Самолетом.

– Каким рейсом вы прилетели?

– Марсель – Лугано.

– Естественно, мы найдем ваше имя в списке пассажиров, не так ли?

– Возможно.

Реусс вопросительно вскинул брови:

– Как это понимать?

– У меня был паспорт на имя Бааде.

– То есть поддельный паспорт?

– Нет. Он выдан полностью в соответствии с германскими законами, есть в базе данных. Юлиус Бааде, можете проверить.

– Выдача себя за другое лицо – это серьезное преступление, герр Воронцов, – сказал Реусс, – боюсь, за это вы можете получить наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет, кроме того, вы никогда не сможете больше посетить Конфедерацию, герр Воронцов.

– Я так не думаю, герр Реусс.

– Объяснитесь.

– Как я уже сказал, паспорт на имя герра Бааде является подлинным, зарегистрированным по всем правилам. Следовательно, о какой выдаче себя за другое лицо идет речь? У меня есть подлинный паспорт, им я и воспользовался. Граждане Священной Римской империи имеют право пересекать вашу границу без визы, не так ли?

Реусс немного смутился. В его пораженных бумажной пылью мозгах это не укладывалось…

– Но вы же человек по имени Александр Воронцов, подданный России, вы сами это признали, сударь?

– Разве? По моему, это вам так нравится меня называть. Я не против.

Реусс тормознул, пытаясь понять, как строить беседу дальше. Не нашел ничего лучшего, как спросить в лоб:

– Я так полагаю, герр Воронцов… или герр Бааде, как вам будет угодно, вы не настроены на сотрудничество?

Я широко улыбнулся:

– Верно. И я даже объясню вам, почему. Видите ли, господин Реусс, в цивилизованном мире правила уголовного преследования строятся следующим образом: вы как представитель государства обязаны предъявить мне надлежащим образом сформулированное обвинение, подкрепленное вдобавок доказательствами. И передать это дело на рассмотрение в независимый и беспристрастный суд. В противоположность этому я никак не обязан доказывать свою невиновность. Вы же, герр Реусс, пытаетесь получить от меня информацию, чтобы использовать ее против меня же. В этом я никак не буду вам содействовать. Однако я отвечу на те вопросы, на какие посчитаю нужным ответить, если это поможет вам раскрыть преступления, очевидцем которых я являлся.

– Очевидцем, герр Воронцов…

Судя по тону – Реусс просто опешил от такой наглости.

– Именно. Очевидцем.

Какое-то время Реусс что-то нервно тыкал в ноутбуке – я не исключаю даже, что играл в какую-то игру, чтобы успокоить нервы от общения со столь необычным и не уважающим государство подозреваемым. Потом повернул экран ко мне – именно экран, этот ноутбук имел функцию демонстратора, экран мог поворачиваться под углом 360 градусов.

– Посмотрите внимательно. Кто-либо из этих людей вам известен?

Я посмотрел – так и есть, фотографии из базы данных Интерпола. Представлял интерес для меня только третий. Казимеж Глоцек – по крайней мере, его последнее имя было таким. Поляк, бывший полицейский, ныне – профессиональный убийца. В молодости увлекался стрелковым спортом, мастер спорта по пулевой стрельбе из винтовки, профессиональный снайпер. На территории Российской империи приговорен к смертной казни за участие в террористических актах. Получается… мир стал намного лучше после вчерашнего «Бал де ла Круа Руж», хотя его организаторы не рассчитывали на очищение столь радикальное, они просто хотели собрать благотворительные взносы.

И даже приятный холодок по жилам… это как же я кому-то помешал, если для того, чтобы помешать мне, бросили лучших наемных убийц всего европейского континента. И какого же уровня идет игра, если в ней участвуют такие люди…

Дальше шли еще люди, которых я не знал. По виду – итальянцы, это те, кто погиб в микроавтобусе. Готов поставить деньги на то, что это наемники, связанные с Ватиканом.

– Итак?

– Двоих из них я видел вчера на балу. «Бал де ла Круа Руж», Женева. Один из них… да, кажется, один из них был официантом… Странно, верно?

– То есть вы подтверждаете, что были на этом балу, сударь?

Я пожал плечами:

– Мне скрывать нечего. Конечно, я там был. Как представитель русского дворянства я вполне имел право там находиться.

– На этом балу убили троих, – наклоняясь вперед, сказал Реусс.

Да… тактике допроса не мешало бы поучиться…

– Да? Так вот что произошло? – даже всплеснул руками я… немного переигрываю… – А я-то думал, что ворвались грабители. Такой кошмар, я только начал тур вальса со своей дамой… и вдруг какой-то грохот, свет погас, музыка оборвалась. Я только и успел, что схватить свою даму за руку и немедленно покинуть мероприятие… Так, значит, там кого-то убили?

Реусс тяжело вздохнул:

– Вы издеваетесь?

– Ну что вы, сударь? Я сам так испугался… так это были убийцы? А что они хотели?! Ужасно… я напишу господину Келленбергеру [17]17
  Яков Келленбергер, Президент Международного Красного Креста.


[Закрыть]возмущенное письмо. Просто возмутительно, что охрана пропустила убийц…

Реусс смотрел на меня таким взглядом, от какого, по его мнению, я должен был спрятаться под стол.

– Вы заявились на ежегодный бал Швейцарского Красного Креста, до этого нелегально въехав в страну, сударь. Лиц с вашими титулами на входе не обыскивают, и вы, таким образом, пронесли на бал как минимум два пистолета. Во время тура вальса, как вы это называете, вы открыли стрельбу в переполненном зале и убили трех человек и еще нескольких – ранили. Напоследок – вы скрылись на вертолете…

Я снова рассмеялся:

– Боже… вы шутите? Вы знаете, сколько мне лет? Сударь, я уважаемый человек, занимался бизнесом в Североамериканских соединенных штатах. Да, бизнес был связан с безопасностью – но, боюсь, вы несколько превратно понимаете суть бизнеса на безопасности. Да, внешне это может казаться опасным и даже не совсем законным… но я долгое время не имею дело ни с чем опаснее шариковой ручки. А мое орудие труда – это ноутбук, подобный вашему, а не пистолет, сударь. Я организую работу, нанимаю людей, встречаюсь с потенциальными заказчиками и стараюсь их убедить в том, что мои предложения, связанные с безопасностью, лучшие по соотношению цены и качества. Международный бизнес не предусматривает буйства и убийств, а на вертолете я не летал уже года два. Я…

– Вы убийца и шпион, сударь, – сказал Реусс, – и тот факт, что убитые вами люди сами имели серьезные проблемы с законом, не освобождает вас от ответственности за содеянное. Если вы получили информацию о нахождении в том или ином месте разыскиваемых за преступления лиц, вам следовало сообщить в полицию, и полиция арестовала бы их. Но нет, вы нелегально достали оружие, пошли на светское мероприятие, убили троих и поставили под угрозу жизни как минимум сотни людей. Но вы ошиблись в одном, сударь, – вы сделали это в Швейцарии. В нашей стране принято уважать законы, а не идти напролом с пистолетом в каждой руке. И я сделаю все, сударь, чтобы у вас было как можно больше времени, чтобы осознать свои ошибки. Швейцарская тюремная система славится своим гостеприимством.

– Послушайте, – примирительным тоном сказал я, – ну какой вертолет, какая стрельба. То, что вы рассказываете, больше подходит для остросюжетного фильма…

– Сударь, ваше спасение заключается в вашей полной искренности. Где Великая Княгиня Ксения Александровна Романова? Мы читаем газеты и знаем о том, что вас связывают… некие узы, но похищение Великой Княгини в центре Женевы…

Открылась дверь – я не оборачивался, но, судя по тому, какое выражение приобрело лицо господина Реусса, раздраженное и в то же время немного испуганное, он не ожидал увидеть в дверях человека, которого увидел, и визит этот был нежелателен.

Похоже, «Strategischer Nachrichtendienst» все-таки узнала о моем бедственном положении.

– Ни к чему не прикасайтесь, герр Воронцов.

Я примирительно поднял руки.

Реусс вернулся через несколько минут, растерянный донельзя. Вместе с ним были два господина, в цивильном платье и с короткоствольными автоматами под пиджаками. Уж очень… существенно выпирало.

– Господин Бааде, – объявил Реусс, – вы должны пойти с этими людьми.

– То есть как? – начал качать права я. – Кто это такие? Я их не знаю. Какому ведомству они принадлежат? Если меня в чем-то подозревают, пусть мною займется полиция, в конце концов. Что у вас за законы здесь?

– Сударь, мы из военной полиции, – объявил мне один из сопровождающих, – компетентными органами принято решение выдворить вас из страны. Это решение должно быть исполнено немедленно. Вы должны проследовать с нами в аэропорт, где вы будете посажены на самолет за счет Швейцарской Конфедерации и покинете пределы нашей страны навсегда.

Так быстро? Решили не связываться с дурно пахнущей историей? Или на улице, где-нибудь на ратуше, ждет четвертый из ватиканского синклита убийц со снайперской винтовкой в руках?

Но выбора у меня не было.

– Хорошо, идемте.

Мы вышли – но не через парадный вход, через который меня заводили, а во дворик. Во дворике было тесно от машин, это были машины марки «Хорьх», все как один черного цвета, используемые в Конфедерации как служебные и правительственные. Несколько человек охраняли двор с автоматическим оружием, было видно, что они действительно чего-то опасаются, а не просто отбывают номер. Я сел в машину, двое сели по бокам – после чего кортеж пришел в движение, выкатился на улицу. Уже стемнело, городские улицы были залиты огнями. На головной машине включили мигалку, но без сирены.

– Куда мы едем? – спросил я.

– В аэропорт.

– Хорошо, тогда верните документы.

– Документы вам вернут в аэропорту.

Пятьдесят на пятьдесят. Либо верить, либо нет. Я поверил…

Мы и в самом деле прибыли в аэропорт – но остановились не перед зданием пассажирского терминала. Машины проехали дальше и подкатили к служебному выезду. Через этот выезд на поле попадали только машины аэропорта.

После коротких переговоров машины проехали дальше, выехали на поле. Прожектора, освещающие поле, давали резкий перепад света и тьмы – тьмы такой, что и с пяти шагов не видно, что в ней.

Машины проехали мимо того, что было бизнес-терминалом. Я не знал этот аэропорт и понял про бизнес-терминал по небольшим реактивным и турбовинтовым самолетам, стоящим около небольшого, щегольски отделанного здания. Самолеты здесь имеют многие – просто в условиях гор автомобиль ничуть не безопаснее самолета, но самолет намного быстрее.

Мы проехали дальше. В самом конце летного поля стоял какой-то большой самолет, я даже не сразу понял, что это за самолет. Только когда подъехали почти вплотную, понял: «Юнкерс», военная, четырехсотая модель. Недавно модернизированный военно-транспортный самолет, основной транспортный в германском Люфтваффе. Что он тут делал – непонятно, швейцарцы, насколько я помню, имели основным маленький, двухдвигательный «Юнкерс» – наследник знаменитого U52-3.

Самолет охраняли. И не сказать, что швейцарцы.

Из машины меня почти что вытолкнули. Швейцарцы больше не хотели иметь со мной никакого дела. Люди у самолета не встречали меня, они охраняли самолет и не более того.

– Что происходит? – спросил я у одного из военных полицейских, привезших меня сюда.

– Это ваш самолет, герр Бааде, самолет, на котором вас доставят в Берлин. Ваш пакет с документами, прошу. Ауфвидерзеен.

Военный полицейский поднял стекло – и машины кортежа тронулись, оставляя меня на летном поле один на один с моей новой «родиной»…

В самолете меня наскоро обыскали, потом подтолкнули вперед. В головной части самолета было что-то вроде вставки… Этот «Юнкерс» был переоборудован из чисто военного в самолет для перевозки высшего командного состава. Это делается путем помещения в фюзеляж специальной, размерами точно подходящей под фюзеляж вставки, в которой есть и шумоизолирующие материалы, и собственный источник электричества, и комфорт – не сравнить с гулким и тряским десантным самолетом. В этом варианте – вставка была не на весь фюзеляж, оставалось место для группы сопровождения или для пары машин.

После того, как за мной захлопнулся люк, рев моторов как отсекло, шумоизоляция была просто отличной. Несколько рабочих мест, за каждым из которых сидят и работают операторы. Судя по изображениям на экранах мониторов – у них прямая связь с базами данных, подключенных к спутнику.

Чуть дальше было что-то вроде небольшого кабинета для совещаний, стол на шесть персон и одна из них во главе стола, отделенная от операторской прозрачной перегородкой. Решив, что если гора не идет к Магомету, то Магомет сам непременно должен отправиться к горе, я направился в сторону кабинета для совещаний, где на данный момент присутствовал только один человек.

Открыл дверь. Человек оторвался от документов, подняв на меня глаза. Около пятидесяти, среднего роста, худой, волосы пострижены короче, чем принято, лицо обветренное и с навсегда въевшимся в кожу африканским загаром. Дорогой костюм, висящий как на вешалке. Взгляд опасного фанатика или даже психопата.

– Присядьте, герр Бааде, – сказал он, показывая на кресло, – нам предстоит с вами долгий разговор.

– Кто вы такой? – спросил я.

– Генерал-лейтенант сил полиции Рейха Манфред Ирлмайер. Начальник четвертого управления РСХА. Вопрос, кем на деле являетесь вы, куда более занимателен, не так ли, герр Бааде? До места назначения мы еще успеем его обсудить, полагаю. Сядьте!

Я понял, что я влип. Вот на сей раз – капитально влип. На всякого мудреца достаточно простоты…