Текст книги "Последний бастион – 2. Бремя белых (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Картинки из прошлого, порт Бейра, Мозамбик, территориальные воды, 22 марта 1979 года.

– Итак, прогоняем задачу еще раз – капитан ВМФ ЮАР был подчеркнуто сух и деловит – сейчас вы, на четырех лодках Зодиак десантируетесь на побережье. Чем вы там займетесь, меня не интересует ни в малейшей степени. Я на всякий случай, ухожу за пределы тервод. До утра мы ждем вас. Если вы не появитесь до утра – извините, я ухожу. Проблемы мне ни к чему. Это – ясно?

– Ясно, сэр… – мрачно ответил МакКензи

– Тогда – вперед и с песней. Не теряйте зря времени, его у вас и так мало…

Корабль, который перебросил родезийцев к месту проведения операции, представлял собой боевое судно класса «Министр». К 1970-м годам правительство и военное командование Южной Африки пришло к выводу о нецелесообразности использования крупнотоннажных боевых кораблей. Вместо этого была сделана ставка на контроль [1]1
  литораль – В стандарте – осушаемая при отливе часть морского дна (и соответственно заливаемая при приливе). Однако ряд учёных трактует литораль как участок от верхней отметки прилива до края материковой отмели, разделяю литораль на «верхнюю литораль» и «сублитораль» (в стандартной трактовке литораль и сублитораль – разные зоны).
  В данном случае автор, судя по всему, использует вторую трактовку данного термина, т. к. задача контроля только верхней литорали (т. е. зоны высадки) без контроля прибрежной зоны практически нерешаема.


[Закрыть]. Учитывая это, а также и то, что у ЮАР было не так много друзей и торговых партнеров, взгляды обратились на Ближний Восток, а именно – Израиль, с которым у ЮАР были давние (хотя и не афишируемые) связи. Выбор в частности был сделан в пользу патрульного ракетного катера класса «Решеф». В Южной Африке эти катера были переоборудованы под свои задачи.

Полная полезная загрузка судна равнялась 430 тоннам, в длину он был 62 метра, с 8-метровой мачтой. Четыре двигателя позволяли ему развивать максимальную скорость в 32 узла. При крейсерской скорости данное судно способно было покрыть 5800 километров без дозаправки. Обычное вооружение состояло из двух 76-мм пушек, двух 20-мм пушек, двух спаренных пулеметов калибра 12,7 мм и шести противокорабельных ракет «Скорпион». Подобный корабль мог быть использован и для выполнения специальных операций, в частности доставки коммандос к месту проведения диверсий. На нем имелся кормовой отсек для размещения десантников, а при необходимости турели и ракеты могли быть убраны с палубы, чтобы предоставить десантникам оперативный простор. Именно это и было сделано – ракеты убрали, чтобы в пути можно было потренироваться на палубе, и проверить вооружение.

Пробормотав что-то насчет людей, корчащих из себя целок, МакКензи вышел на палубу. Корабль весьма ощутимо покачивался на волнах, черное покрывало ночи уже накрыло водную гладь. Зодиаки уже спустили, если бы на каждом из них не подсвечивали фонариками с красным светофильтром – кто-нибудь вполне мог бы при посадке оказаться за бортом. Команда была еще на борту, в лодках – только южноафриканские лоцманы. Черная униформа, черные шерстяные шапочки, черные резиновые сапоги, измазанное маскировочной краской лицо… Официально – лодки принадлежали ВМФ ЮАР и значит управлять ими должны были южноафриканские моряки. Неофициально – МакКензи отлично понимал, что при первых признаках рассвета южноафриканцы просто уйдут, бросив их на берегу с разъяренными мозамбикцами за спиной. Права на провал они не имели…

– Итак, слушаем все меня… – во тьме ночи родезийские спецназовцы представляли собой черные тени, блестели лишь белки глаз – права на провал у нас нет! Как только мы высадимся на берег – у нас три, максимум четыре часа чтобы отстреляться и уйти – не больше! Нашумим на подходе – будут потери. Большие. Кто не готов – шаг вперед!

В строю не сдвинулся с места ни один человек. Это было уже традицией – ни один из САСовцев никогда не отказывался от задания, каким бы опасным и тяжелым оно не было…

– По лодкам!

порт Бейра, Мозамбик, 22 марта 1979 года.

У самого берега «Зодиаки» сбросили скорость, пошли вперед по инерции – чтобы шум моторов, даже прикрытых шумоизолирующими колпаками, не потревожил кого-нибудь на берегу. На берегу уже ждали – проводники из РЕНАМО, вооруженные автоматами Калашникова и… рогатками!

Да, да – именно рогатками. Хорошая охотничья рогатка, стальные шарики – в этих местах так охотились на птиц. И на людей – с двадцати шагов стальной шарик пробивает череп – шума не больше чем от брошенного ножа…

Опознались быстро – несколько вспышек фонарика с красным светофильтром с той и с другой стороны – и коммандос уже выгружаются на берег. Еще минута и цепочка людей с тяжелым грузом – шесть РПГ-7, четыре РПД, взрывчатка – отправляется в ночь, ориентируясь на зарево над ночным горизонтом – в порту работа не прекращалась ни днем, ни ночью…

Де Вет шел замыкающим, держа наготове РПД. Помимо этого, в заплечной сумке у него находились запасные ленты к пулемету, две гранаты к РПГ-7 (запасные гранаты несли практически все), пара килограммов взрывчатки. Из графика они уже выбились – изучая материалы аэрофотосъемки места высадки, никто не смог понять, что между местом высадки и целью находится грязевое болото. Липкая, черная, отвратительно воняющая грязь, которой не видно конца и в которую порой проваливаешься по пояс, каждый шаг превращается в мучение. Бейра была построена на месте мангровых болот, и в ее окрестностях грязевых проток было море. Ночь не дает возможности выбрать относительно сухое место, ориентируешься только по спине идущего впереди товарища. Шаг за шагом, счетчик шагов уже окончательно сбился на цифре между четырьмя и пятью сотнями и теперь в голове только один незамысловатый мотив "раз-два", "раз-два". Вдобавок – ночь выдалась жаркой и горячий, насыщенный влагой океана воздух, облеплял лицо влажной маской и ничуть не приносил облегчения…

После болот, ситуация немного выправилась, диверсанты пошли быстрее. Измазаны грязью они были настолько, что людей в них опознать можно было с трудом – скорее черти, вышедшие из ада, чтобы немного отдохнуть от своей тяжелой работы…

Болота сменились высокой, по грудь травой – но идти в ней можно было намного проще, тем более что трава давала возможность спрятаться в случае необходимости. У границы травяного поля от группы отделился капитан Колин Уиллис и трое его людей – его задачей было заминировать нефтепровод, чтобы окончательно вывести нефтехранилище из строя. Остальные продолжили путь по траве, прислушиваясь к каждому шороху…

Район резервуаров, порт Бейра, Мозамбик, 22 марта 1979 года.

Спецназовцы лежали в высокой траве, только часовые иногда вставали над колышущимся морем, подобно призракам и оглядывались, что происходит вокруг. Сорок минут назад сержант Питер Коул и трое оперативников ушли минировать ЛЭП и железнодорожную ветку неподалеку – и вот-вот должны были бы вернуться…

Невдалеке находилось небольшое рисовое поле, за которым лежал трущобный городок. Все отлично слышали, чем занимается местное население – смех, крики, лай собак и громкая музыка сливались в веселую беззаботную какофонию. Народ концентрировался у пивной – там видимо праздновали первый понедельник на неделе или что-то в этом роде. Хотя их и мог обнаружить какой-нибудь пьяный, отошедший отлить – спецназовцев этот шум успокаивал – если бы у объекта была засада, местные жители вряд ли бы так беззаботно себя вели…

Тем временем Колин Уиллис и его группа продвигалась к другому концу нефтехранилища. Они старались идти с максимальной скоростью, насколько позволяли им обстоятельства, но Колин был грамотным офицером и понимал, что главное все же скрытность. Поэтому его группа часто останавливалась и вслушивалась в темноту – подобные остановки необходимы, но, увы, они замедляли продвижение. К тому же Колин и его бойцы не знали расписания движения часовых нефтехранилища – соответственно риск быть обнаруженным возрастал многократно. Напоследок выяснилось, что нефтепровод, который планировалось подорвать, располагался слишком уж близко к батарее ПВО и, соответственно, минирование его требовало исключительной аккуратности и скрытности. Колин и его команда проделали дыру в проволочном заграждении нефтепровода, заминировали его и вернулись на свою позицию для атаки – но при этом выбились из расписания. В 00:30, на полчаса позже запланированного срока, Колин связался с основной группой по радио и сообщил о своей готовности

Слева послышался шорох, крик ночной птицы – вернулся Коул…

– Приготовиться! – МакКензи скомандовал достаточно громко, все равно услышат или нет – не имело никакого значения…

– Огонь!

Первыми ударили гранатометы – четыре гранаты РПГ-7 запущенные одновременно огненными кометами метнулись к огромным резервуарам, лопнули сгустками пламени внутри. Одновременно заработали все автоматы и пулеметы группы, снаряженные бронебойными и трассирующими патронами – через один…

Роджеру де Вету достался резервуар не с нефтью, а скорее всего с готовым бензином. Подняв ручной пулемет, он перерезал его красным пунктиром трассеров, промахнуться по такой здоровенной и неподвижной цели не смог бы и ребенок. Трассирующие пули утонули в туше резервуара, и в следующую секунду он вдруг вспыхнул – словно каким-то чудом ночью взошло солнце. Громадный бак, истекая жидким желто-алым пламенем на глазах начал плавиться, складываясь словно кусок льда, попавший под пламя газовой горелки. Резервуары взрывались один за другим, волна удушающего жара накрыла спецназовцев. Каждый помнил где находятся емкости со сжиженным газом и стрелял так, чтобы не задеть их – один взрыв и всем крышка…

На какой-то момент стало страшно. Все о время подготовки рассматривали снимки аэрофотосъемки цели, видели мощные земляные валы, окружающие каждый резервуар – но на какой-то момент возникло такое чувство, что ревущее пламя сейчас слизнет и их. Задул сильный ветер – пламени не хватало кислорода, и оно с силой втягивало окружающий воздух. Черные клубы дыма поднимались вверх, ревущее пламя отражалось от них, приобретая какой-то багрово-оранжевый оттенок. Де Вет вдруг подумал, что если ад есть – то он выглядит именно так…

– Отходим! Дело сделано!

Ночь превратилась в ослепительный, сияющий день. С зенитной батареи донесся нарастающий грохот орудий, в трущобах часть населения сбежалась посмотреть на невиданное зрелище, оставшаяся часть, у которых были автоматы, палила куда попала. Некоторые очереди проходили совсем рядом от уходящих спецназовцев…

– Командир! Минус один!

Капитан МакКензи бросился к голове колонны. Один лежал в высокой траве, над ним склонились двое. Еще одного – капитан уловил знакомый выговор сержанта Коула был ранен и его сейчас перевязывали…

– Кто?

– Из местных. РЕНАМО.

Решение надо было принимать сейчас – мозамбикцы скоро опомнятся. В темноте не скроешься – светло как днем. А тащить труп по грязевым болотам… итак от графика отстали…

– Оставляем здесь! Замаскировать! Местные заберут!

Спецназовцы уходили во тьму, к побережью. Небо над городом было буквально расцвечено разноцветными трассами – палили куда попало, из чего попало…

Гарнизон Бейры и охрана Мунхавы открыли беспорядочную стрельбу практически сразу же, как только начали взрываться резервуары. Огонь велся из всех стволов. Но стреляли они в основном в воздух – они посчитали, что Мунхава подверглась авианалету родезийских ВВС. Родезийцы прекрасно видели разрывы зениток над городом, а также отметили рикошеты из стрелкового оружия от стен зданий – что свидетельствовало о том, что защитники Бейры находились в панике, даже не понимая, куда надо стрелять.

Когда спецназовцы вышли на открытый участок – прекрасно освещенный пожаром – их, наконец, заметили зенитчики ФРЕЛИМО. Они довольно оперативно сообразили, кто это такие и отреагировали соответственно, начав обстреливать группу из своих 14,5-мм пулеметов. Но они не смогли опустить стволы достаточно низко, чтобы накрыть родезийцев – заряды распарывали воздух в 6 метрах над землей…

С группой Колина Уиллиса повстречались у намеченной точки – небольшой группки деревьев. К этому моменту зенитчики пришли к логичному выводу, что снарядами они не накроют и открыли огонь из пистолетов и винтовок. К счастью заросли и дистанция работали в пользу родезийцев. Тем не менее, несколько пуль прошло совсем рядом, что только усилило их желание убраться как можно скорее. Части ФРЕЛИМО находились в сильнейшем смятении и неразбериха сыграла только на пользу – погоня не была организована, а стрельба, за исключением зенитчиков, велась в воздух. Что более всего приводило в изумление, так это поведение обитателей трущоб: они высыпали из домов и заворожено смотрели на фейерверк, творившийся в Мунхаве. Между тем, пивная продолжала функционировать, и, надо полагать, большинство ее посетителей, на уничтожение терминала не обратили внимания – они предавались куда более интересному занятию.

Спецназовцы шли вперед с максимальной скоростью, на какую были способны. При этом все понимали, что нам предстоит обратная прогулка по той липкой грязи. Некоторым преимуществом было то, что сейчас все двигались с меньшим грузом. Но большого облегчения это не приносило. Иногда кто-нибудь оборачивался, чтобы посмотреть на дело рук своих. Зрелище было великолепным – Мунхава пылала подобно гигантскому костру, и мы испытывали вполне понятную гордость. Через какое-то время донесся звук взрыва – рванула одна из заложенных мин, что прибавило гордости. В течение нескольких часов все заряды сработали, лишив Бейру электроэнергии. Неплохо для одной ночи.

Наконец, около 02:30 группа вышла к точке рандеву. Командир группы несколько раз помигал фонариком, в надежде, что южноафриканцы на лодках все еще дожидаются в точке встречи. Когда группа продвигалась по мангровому болоту, командир родезийцев предупредил их по связи, что они опаздывают, и получил ответ, что у них в распоряжении есть 30 минут. Но к моменту рандеву, эти 30 минут истекли, к тому же прошло еще 15. И все с огромным облегчением увидели ответные вспышки, а через несколько минут засекли буруны от «Зодиаков»…

Через час после того, как диверсанты покинули место атаки, сработала бомба, заложенная Уиллисом под нефтепровод. Еще через три часа раздался другой взрыв, и опора линии электропередач рухнула, оборвав провода, питающие электричеством Бейру. К этому времени, те, кто устроил панику в Мунхаве, уже были вне пределов досягаемости – эвакуация прошла успешно; диверсантов забрали юаровские диверсанты.

Наступившее утро высветило мрачную картину разрушения – Мунхава продолжала яростно гореть. От резервуаров огонь перекинулся на емкости с газом, и Мунхава превратилась в огненный хаос. Дым от пожара был ясно виден даже в Умтали – городе на границе Мозамбика и Родезии, в 300 километрах от Бейры.

За выполнение этой операции командующий отрядом диверсантов капитан САС Родезии Роберт Макензи и его заместитель капитан Колин Уиллис были награждены Серебряным Крестом Родезии – второй по важности высшей военной наградой страны.

О том, что на Мунхаву был совершен налет, первой сообщила радиостанция «Голос Свободной Африки», вещавшая на Мозамбик и Танзанию с территории Родезии. Через несколько часов новость распространили информагенства – и в Бейру ринулись журналисты, в надежде сделать снимки разгромленного нефтехранилища. Однако их ждало разочарование – военный комендант ФРЕЛИМО наложил запрет на публикацию любых фото– и кино-материалов, касающихся Мунхавы. Не помогли даже деньги, которые корреспонденты предлагали за то, чтобы снять горящий терминал – вокруг Мунхавы было выставлено оцепление, получившее жесткий приказ: не пропускать никого, кроме пожарных и военного командования.

Нефтехранилище продолжало гореть – у мозамбикских пожарных просто не было достаточного опыта в борьбе со столь масштабным огнем. Ситуация осложнялась еще и тем, что ЛЭП, питавшая в том числе и насосы, была выведена из строя (благодаря умело заложенной Питером Коулом бомбе), а без достаточного количества насосов тушение пожара было неэффективным.

Большая часть ГСМ на нефтехранилище являлась собственностью ФРЕЛИМО, но какая-то часть принадлежала республике Малави. Поэтому правительство Мозамбика было вынуждено обратиться за помощью к соседям – из ЮАР была приглашена пожарная команда со специальным оборудованием (общим весом в десятки тонн). К тому времени как южноафриканцы прибыли в Бейру, пожар бушевал уже более 36 часов. К счастью специалистам удалось за четыре часа его полностью локализовать и потушить.

По оценкам родезийской стороны, непосредственный ущерб от диверсии составил более 300 миллионов родезийских долларов. Нефтехранилище выгорело практически полностью, кроме того, пострадала железнодорожная ветка Мунхава – Бейра, на долгое время были выведены из строя линия электропередач и нефтепровод.

Уже позже разведка РЕНАМО сообщила координаторам из Солсбери интересный факт. В ночь диверсии в Бейру прибыл британский танкер с нефтью для Мозамбика. Отгрузка нефти должна была начаться после полуночи. Но увидев зарево над терминалом, капитан танкера принял решение уйти из Бейры. Знай диверсанты о том, что к терминалу подходит танкер с нефтью, они, по словам Макензи, попытались бы «устроить какую-нибудь пакость и в отношении корабля», но и без этого результат был впечатляющ. Танкер же, получив инструкции, покинул порт и лег на обратный курс, тем самым, лишив ФРЕЛИМО дополнительного количества нефти.

Зимбабве, пограничная зона, Плоскогорье, севернее Русамбо, 12 июля 2009 года

Я лежал уже несколько часов, укрывшись за кустарником и наблюдая за участком местности, где по моим прикидкам проходила граница. И на чтобы не смотрел мой взгляд – рано или поздно он все равно возвращался к полосе, отмеченный старым столбиком с выцветшей, едва заметной теперь табличкой…

Внимание. Мины!

Зона "Отбойщик"… Эти минные поля были поставлены три десятилетия назад правительством страны, которой давно уже не было на карте мира. И тех против кого выставлялось это минное поле тоже не было – верней они уже были правительством другой, международно признанной страны. Но поле оставалось, как памятник той кровавой и жестокой войне на самом юге Африки войны, которая длилась тринадцать лет, и в которой не было победителей – одни проигравшие…

Минное поле…

Насколько я знал, минное поле в ширину было длиной двадцать – тридцать метров и было комбинированным. Здесь были и противопехотные мины и противотранспортные, в некоторых местах – и смертельно опасные Клейморы. В этом минном поле, безусловно, были проходы, сделанные еще партизанами ЗАНЛА – но я о них не знал.

Придется делать свой…

На самой середине минного поля лежал какой-то скелет – белые, обточенные ветром и полузасыпанные песком кости. Судя по виду – скелет какого-то небольшого животного. Типа шакала или собаки. Прошел почти половину минного поля – но тут ему не повезло.

На этом минном поле вообще никому не могло повезти…

Видел я и патрули – с той стороны границы уже дважды проезжал джип Лэндровер с установленным на нем крупнокалиберным пулеметом ДШК. В машине сидели четверо, в полосатой униформе армии Мозамбика, полученной ею в дар от армии ГДР – еще одного государства, которое больше не существует. По сторонам они не смотрели – проезжали только для порядка. Со стороны Зимбабве никакого патрулирования не было – да и смысла в нем тоже не было. Зона "Отбойщик" надежно защищала страну уже тридцать лет, тем более, когда ее уже не было смысла пересекать. Особых разногласий между Зимбабве и Мозамбиком теперь не было, туристам можно было переехать из одной страны в другую легально. Ближайшая дорога – А2 если верить карте, располагалась восточнее и вела из зимбабвийского Котве в мозамбикский Шангари. Для нас эта дорога была закрыта – мы были террористами, подлежащими уничтожению. Совсем не факт, что у зимбабвийских служб безопасности были наши фото, описания или установочные данные – но глупо рисковать я не хотел.

Оставалось только идти напролом – через границу. Но была одна небольшая проблема – машину здесь перетащить было нельзя. Я мог разминировать только узкий проход, достаточный для того, чтобы проползти двоим людям с рюкзаками – на машину у меня просто не хватило бы времени и сил.

А это значило, что дальше нам придется топать на своих двоих – приятная прогулка – сафари на джипе закончилась…

Машину я оставил в двух километрах южнее, первые несколько сот метров от границы я полз на всякий случай, после того, как отошел от границы – поднялся и побежал. Что идти что ползти здесь было предельно тяжело – плоские склоны гор поросли каким-то кустарником, ветви которого цеплялись за одежду и сильно затрудняли предложение. На то, чтобы добраться до машины у меня ушел целый час.

Марина заняла позицию с винтовкой не рядом в с самой машиной – а севернее и выше по склону, замаскировавшись кустарником. Если кто-то пойдет в любую сторону границы – что туда что оттуда – тот, прежде всего, обратит внимание на машину и подойдет к ней. И это будет его смертным приговором…

– Что?

– Граница заминирована, сплошное минное поле до тридцати метров в ширину. Комбинированное. – без предисловий просто сказал я

Марина ни говоря ни слова вопросительно смотрела на меня.

– Нужно решать. Проход в минном поле я проделаю – но шириной достаточный лишь для того, чтобы на ту сторону прошел человек. И все. Дальше придется идти на своих двоих. Давай решать – мы идем дальше или нет?

Хотя, что делать, если не идем – я просто не представлял. Возвращаться в ЮАР через взбудораженное Зимбабве, через всю страну и молиться, чтобы головорезы из местной службы безопасности нас не нашли? Глупо…

– Я иду с тобой на ту сторону – твердо заявила Марина

– Придется идти на своих двоих, может быть несколько сотен, а то и тысяч километров – предупредил я – это сложно. Если у меня – опыт спецотряда морской пехоты, то у тебя его нет….

– Я иду с тобой – упрямо повторила Марина, глядя мне прямо в глаза – и не стоит пугать меня пешими переходами. Не забывай – я родилась в этой стране, а выросла в соседней. Что там, что там – у девушек есть врожденные навыки выживания…

Идти решили ночью – тьма для нас дополнительная гарантия от обнаружения. Что же касается мин – то для их обнаружения свет не нужен. Нужны руки – чувствительные, как у хирурга и большой опыт. Ну и небольшой фонарик, пригодный для того, чтобы зажать его в зубах – который у меня был…

Оставшуюся часть дня мы потратили на подготовку. Нашли небольшую лощину, пригонную для того, чтобы спрятать машину и загнали ее туда, накрыл маскировочной сетью и завалил ветками кустарником и небольшими камнями. Остающееся снаряжение поделили на три части – одну часть оставили в машине еще две заложили в тайники – чтобы если кто набредет на машину – то вместе с ней ему не досталось бы и все наше снаряжение. Такое вполне могло случиться, как могло случиться и то, что нам придется возвращаться и тайник с запасом оружия, снаряжения и провизии нам очень пригодится. Настоящий морпех, действующий в глубоком тылу никогда не откажется от идеи заложить тайник на маршруте если такая возможность представилась…

Скомплектовали походные рюкзаки – Марине досталось двадцать килограммов поклажи, мне – едва ли не сорок. Еще оружие. Но меньше было нельзя…

С оружием надо было решать – что берем, что оставляем. Был соблазн в качестве основном взять РПД с лентами, но по здравому размышлению оба РПД я заложил в тайники. Чужое оружие – в любом случае хуже своего. Кроме того – на АКМС, который был со мной, у меня был тактический глушитель и прицельные приспособления. В условиях действий в глубоком вражеском тылу наличие глушителя на оружии – огромный плюс.

Взял пистолет – свой родной, многократно испытанный Wilson Combat. Подарок отца, с которым я не расставался никогда. К нему у меня были и магазины – восьми и десятизарядные и патроны. Американцы вообще лучшие в мире специалисты по стрельбе из пистолета – а у меня было несколько лет практики в антитеррористической группе ФБР, где пистолет калибра.45 – основное оружие. У нас был такой тест. Берешь несколько небольших глиняных тарелочек стопкой, подкидываешь левой рукой вверх, выхватываешь из кобуры пистолет и стреляешь, пытаешься разбить. У меня получалось – от пяти до шести, средний армейский или полицейский стрелок в лучшем случае попадал в две, а то и ни по одной…

Револьвер калибра.500 брать не стал – весит он около двух кило, а поможет только в одном случае – если на нас бросится леопард или лев. Лучше взять лишнюю флягу воды или патроны к автомату. В крайнем случае, автоматом и отобьюсь…

У Марины было проще… Ее любимый, испытанный в деле Remington 24 пришлось оставить – патронов к нему было слишком мало. Поэтому она вооружилась моим Винчестером-70 под.300 WinMag – такая винтовка добивала на километр. При возможности пристреляем – снайпер должен пристреляться к незнакомой винтовке, почувствовать ее. И два пистолета – CZ-75, оставшийся от Ника и свой спортивный, двадцать второго калибра.

Больше мы ничего взять с собой не могли – ни гранатомет, ни пулемет. Перед нами была граница и несколько сот километров неизвестности…

К минному полю мы подошли, когда часовая стрелка уже перевалила свой апогей – двенадцать часов, ознаменовав начало нового дня – тринадцатого июля. Хоть я и не был суеверным человеком, но идти через минное поле тринадцатого числа – идея не из лучших. Правда и выхода у меня не было…

Природа помогала нам – над плоскогорьем висела луна, освещая серебристым светом окрестности. Больше всего я опасался растяжек – хотя и понимал умом, что за тридцать лет все эти растяжки должны были бы сработать – все равно было неспокойно. Притаившиеся в земле мины ждали нас…

Перед тем как идти, я сострогал несколько коротких колышков и один длинный, заострил. Короткие – чтобы обозначать выявленные мины, длинный – чтобы прощупывать почву. Колышек, на армейский нож – все, что у меня было, и все что мне было нужно, чтобы пройти эти тридцать метров проклятой Богом и людьми земли.

Если повезет…

– Значит так. Сейчас ложишься на землю и ползешь за мной – очень осторожно ползешь! Ни шага в сторону! Мины я обозначаю колышками, перед тем, как ползти осторожно прощупай все перед собой – если колышек, значит – мина! Не торопись, на этом минном поле мы проведем минимум два часа. И если увидишь, что я подорвался – ползи назад, иди к машине, чеши отсюда и не оглядывайся!

Марина молча кивнула, она умела сосредотачиваться перед серьезными делами, что есть, то есть. Даже в разведке морской пехоты она бы не потерялась…

Говорить больше было нечего. Идти я решил как раз там, где на полосе лежал скелет шакала и виднелось углубление в земле – след подрыва, произошедшего много лет назад. Шакал лежал прямо посередине минного поля, да и по крайней мере одну мину он обезвредил. Спасибо ему за это…

Лег плашмя на землю, сосредоточился. Колышком осторожно проверил ближайшие тридцать сантиметров перед собой – ничего. Продвинулся вперед и снова стал проверять землю…

Первая мина оказалась противотранспортной, метра через три от края полосы – ее я обезвреживать не стал. Просто пометил колышком и нашел другой, безопасный маршрут. Прямо через нее решил не ползти – мало ли что с ней стало за тридцать лет нахождения в земле. Следующая мина была уже противопехоткой и с ней пришлось изрядно повозиться. Осторожно, кончиками пальцев разгреб землю, сделал подкоп сбоку, проверил что под миной. Некоторые минеры обожали устанавливать под миной гранату с выдернутой чекой – сюрприз для тех, кто будет ее снимать. Тут ничего подобного не было. Зажав в зубах фонарик, светивший острым, направленным лучом света, нащупал взрыватель, попытался вывернуть. Как ни странно поддался – несмотря на то, что тридцать лет провел в земле. Пополз дальше…