Текст книги "Предчувствие беды"

А что идея хорошая...

Итак. Что происходит? Что хотел этим добиться полковник Хашим.

На листе бумаги я написал Хашим, чуть ниже Я, чуть ниже Фархади. Все? Кто еще в игре? Несли кого то забыть – схема изначально будет неправильной.

Михеев? – он не в счет. Горин – но его же здесь нет.

Или есть?

Дописал – Горин. Еще кто? Кто еще...

Все.

Четыре игрока. У кого какой резон поднимать историю с Михеевым. С его смертью.

На кого идет воздействие? Кто ключевой игрок в схеме, кто должен сделать ход?

Получается что я. А больше некому. Информация доносится до меня, значит и действовать как-то должен то же я.

Против кого идет эта информация? Против Фархади и Амина. Я должен встать на сторону Хашима и людей Тараки, соответственно против Амина. Соответственно, мне говорят, что люди Амина, а возможно и сам Амин каким-то образом причастны к убийству советского гражданина. И не просто советского гражданина – а представителя советских спецслужб. То ли ради ограбления, то ли ради еще чего – непонятно. Но убийство советского гражданина – это как раз валун, который будучи брошенным на весы однозначно изменит расклад. Обе стороны во внутриафганском противостоянии зависят от Советского союза, если СССР будет недоволен и не будет помогать им – они останутся один на один с бунтующей страной. Если выясняется, что одна из сторон причастна к убийству советского гражданина – решение о том кого поддерживать

Правильно? Правильно. Получается, что меня толкают играть против Амина. Остается понять -правильно ли это, играть против Амина.

Теперь посложнее. Правда ли то что сказал Хашим? Правда ли, что люди Амина убили майора Михеева?

А что собственно такого сказал мне Хашим?

– Месяц назад на базаре задержали двух жуликов. У них золота нашли. Много. В том числе – золотые монеты старинные, русские. Они на допросе сказали, что продали их шурави – а потом эти же монеты им принес на продажу другой человек, афганец. Они их у него купили. И еще много чего купили.

– Его зовут Мустафа Фархади, у него машина своя.

– Его никто не допрашивал. Никто не рискнет его допрашивать. Он человек Амина!

– Фархади из того же племени что и Амин, а оно маленькое. Это вы, шурави не знаете кто из какого племени – а мы знаем все... без этого не выжить. Фархади никто не будет допрашивать.

– Жуликов у нас забрали. Приехали люди из безопасности и забрали. Вместе с делом. Сказали, что это дело государственной важности. Никто не осмелился сказать против.

Вот и все что сказано. Похоже на попытку замести следы. Замести следы после чего? Если это правда – то как монеты попали к жуликам и потом – на базар? Откуда взялись эти жулики?

Жуликов наняли для того чтобы убить Михеева? Да быть этого не может. Как они вообще смогут попасть в квартиру. Даже в городке советников они будут как бельмо на глазу, здесь все-таки какой-никакой режим поддерживается и левые афганцы, тем более с оружием. А как они смогли попасть в квартиру Михеева и усыпив его бдительность выстрелить да так что это на самоубийство стало похоже? Никак. Если Михеева и в самом деле убили – то сделал это человек, которому он доверял и мог подпустить к себе близко. Один из наиболее вероятных кандидатов кстати – я сам.

Стоп, стоп, стоп...

Не с того начал. Начинать надо с того, кому могло понадобиться убивать Михеева. С мотива. Пока не понят мотив – непонятно и что на самом деле произошло.

С чего все началось? С того, что мы поехали к гостинице. В этой гостинице майор Михеев увидел или заснял что-то такое, что не должен был видеть, и что не должен был видеть никто. Почти сразу после этого – он погиб, а все материалы – пропали. И только потом уже обнаружился придурок Харава и подонок Горденко, которые занимались спекуляциями каким-то. Они его и убили.

Интересно кстати узнать, что с ними – но прямого выхода на ИЦ* у меня здесь нет. Жаль – могло бы кое-что прояснить.

Если мотив не спекуляции, а все же та самая злополучная пленка, тогда...

Тогда многое срастается. Тогда, при встрече, генерал Горин показал мне фотографию Хафизуллы Амина. Именно он был на той встрече, после которой убили Андрея Леонидовича.

Все срастается. Вроде бы как.

Тогда почему что-то не дает покоя? Почему не дает покоя какая-то деталь?

Подумав немного – понял. Не дает покоя ситуация с драгоценностями. Драгоценности в таком случае – не вписываются. Драгоценности – это кусок, который не лепится в такую красивую – хоть в шпионский роман – картину.

При чем тут драгоценности? Чьи это были драгоценности? Опять-таки – как они попали к жуликам?

Немного подумал – и всплыл еще один вопрос – основной.

Почему полковник Хашим, поймав этих жуликов, сразу вспомнил про дело Михеева и начал колоть их именно на него?

Если я еще помню отчетливо правоохранительную практику – что милиция что прокуратура просто завалена делами. Работа сыщиков только в телесериалах хорошо выглядит. Следствие ведут знатоки и все такое. Целая бригада бьется над одним делом. На самом деле, на одного затурканного следователя приходится по десятку, а то и больше дел. У милицейских дознавателей и оперов – картина еще хуже. Поэтому, какие там размышления. Целый день с утра до вечера – следственные действия, причем перескакивая с одного дела на другое. По какой-то идиотской инструкции раз в три дня в каждой папке должен быть как минимум один новый документ. Вот и изощряются как могут – десять свидетелей по одному и тому же делу в один день допросили, даты на протоколах ставятся разные – на случай если проверка придет. И никого ничего не волнует – давай вал и все. Вот почему преступления в основном не раскрывают – преступления оформляют. Преступник и так очевиден, так бывает в большинстве случаев – а где неочевиден, то с большой долей вероятности станет очередным глухарем**. Ни один нормальный, задолбанный делами опер или следак не будет помнить какое-то дело так, что посмотрел – и сразу в голове всплыло.

Тогда что же произошло? Почему всплыло здесь и сейчас? А что если Хашим знал с самого начала – но ничего не предпринимал, давая людям Амина расправиться с Михеевым, чтобы потом в нужный момент козырнуть этой картой?

Возможно. Тогда Хашим косвенно тоже виновен в том что произошло – статью за недоносительство никто не отменял.

И сразу еще один вопрос. Почему он решил козырнуть этой картой не тогда – а сейчас когда все так плохо. Ведь восхождение Амина к власти можно было остановить уже тогда.

Ответ я на этот вопрос нашел, наиболее вероятный. Я ведь не следак, мне можно и поразмышлять и посопоставлять как Шерлоку Холмсу. Хашим работает на две, а возможно и на три стороны. Если не больше. Таракисты, аминисты и советские. Он имел какую-то информацию – но не сообщил ее вовремя, потому что с этого ему ничего не обломилось бы. Потом что-то произошло, возможно его не повысили в должности или в звании он обиделся и решил реализовать имеющуюся у него информацию. Причем решил через нас, через советских – а не через Таракистов.

Вот такие вот неприятные выводы. Если следовать им – то идущей от Хашима информации нельзя доверять на грош, только после тщательной перекрестной проверки ее можно принимать во внимание. Тот, кто работает на несколько сторон сразу не предавать – не может.

С этой мыслью я сел писать первый за все время моей второй ходки в Афганистан отчет. В этом отчете я собирался изложить как свои соображения, так и отдельно полученную от Хашима информацию. Свои соображения можно было бы и отбросить в сторону – но я отчетливо понимал, что генерал Горин направил меня сюда потому, что ему интересны и мои соображения тоже. Информацию можно из ежедневных отчетов по обстановке в Афганистане получать, какие аппарат ГВС ежедневно составляет и отсылает.

* ИЦ, информационный центр МВД, единая картотека, еще докомпьютерной эры. Сейчас кстати хоть компьютер в каждом ментовском кабинете стоит – его используют только как печатную машинку или фоторобот составить. Нормального обмена информацией, единой базы данных с нормальным доступом каждого не существует.

** глухарь – на слэнге это нераскрытое дело, он же висяк

Кабул, городок советников
27 августа 1979 года

С утра обнаружил за собой слежку. Всю ночь проворочался – выл кондиционер. На этот раз попалась квартира с поганым кондиционером, советским и шумным. У кого получше квартиры – так те с японскими были, а тут – советский, типа БК-1500. С утра решил прикупить кое-каких вещичек, с этой целью – прогуляться пешком до дуканов. И обнаружил за собой слежку. Неумелую и массированную – аж три машины. Видимо, машин столько потому что знали – у меня есть машина и я должен по идее ездить на ней. Но я пошел пешком, а оставить машины и нормально топать за мной, передавая «из рук в руки»* они не догадались. Двинулись на машинах – а если машины пытается ползти со скоростью пешехода – это сразу видно. Спалились, в общем.

Получается – контрразведка страны пребывания взяла меня под колпак. Никак ни чья-нибудь посольская резидентура – тут на отработку одного меня бросили столько народу, сколько тво всей местной резидентуре не сыщется. Это и хорошо и плохо. Плохо – получается, что местные знают о моем пребывании и теперь нужно быть осторожнее. Хорошо – что я их обнаружил и теперь буду учитывать возможность работы против меня местных.

На базаре к нужному мне иногда дукану я и близко не подошел. Остановился в продуктовых рядах, купил кое-что поесть из того, что не портится. Заодно – покрутился по базару, понервировал упавших мне на хвост местных сыщиков, но резких маневров с целью оторваться – сознательно не предпринимал.

Отнеся домой покупки, двинулся на работу. С работы, отработав положенное, двинулся не домой – а в аэропорт. Верней, не в кабульский аэропорт – а к аэропортовским виллам.

Связь с генералом я должен был поддерживать через один их экипажей Аэрофлота летавшего в Кабул. Гостиницы при аэропорту, как моложено в СССР здесь не было, а сменность экипажей поддерживать надо было. Поэтому Аэрофлот снимал в городе виллу, а на вилле жили сменные экипажи. Не один я туда наведывался – связь с родиной стоила дорого и поток просителей (и не только просителей) туда не прекращался...

Вилла представляла собой весьма неопрятное одноэтажное здание, довольно большое и окруженное забором выше самого дома. Никак не привыкну к здешней архитектуре – здесь шикарные дома принято строить вширь, а не ввысь. Дом кстати не один – их два, один намного меньше другого и еще более потрепанный. Там у афганцев живет вторая половина, отдельно от мужа, а муж сам к ней приходит по надобности. Кстати, если пришел в дом к афганцу – нельзя не только спрашивать его о его жене, нужно делать вид что ты и не подозреваешь о том, что он оказывается женат. Если спросишь – нанесешь серьезное оскорбление. Вот так вот, каждый народ – свои традиции, а у нас советниками отправляют тех кто под руку попался. И хлебаем...

Поставил машину у дувала, рядом – еще две – Москвич и старенькая Лада, непонятно откуда – в Афганистане Лад немного, больше Москвичи. У дверей – никого и даже не заперто. Охраны тоже нет. Вот такие тога были времена – не то что перед выводом, когда все в огороженный стеной комплекс зданий переселились, а по нему ракетными снарядами духи садили. А попадали – в основном по площадкам между зданиями, а там... а там – дети.

Решил сначала постучать в ворота, сами ворота хоть и железные – но грязные и ободранные. Потом подумал а смысл? Толкнул – не заперто.

Внутренний дворик. Когда то тут сад был – теперь все вырублено к чертовой матери. В Афганистане на большей части территории леса нет, а топиться надо – поэтому дрова на вес золота, продают по весу, вязанками. Сейчас – голяк, только земля, и мусор какой-то. Вот так летуны живут.

И черт меня дернул не "в парадное дербанить", а войти в обход зачем то...

А сзади, за домом – картина та же самая, только дрова в пресловутых вязанках, и что-то типа шезлонга. А в шезлонге, дамочка не слишком то одетая...И молодая...

Интересно, это в какой-такой капстране она моду уловила – без верха загорать.

Когда я вспомнил, зачем же я все-таки пришел – решил как джентльмен, дать знать о свеем скромном присутствии. Скромно так откашлялся, и дама мгновенно схватила шерстяное одеяло и набросила на себя.

– Юрий Николаевич здесь проживает? – спросил я с ходу, дабы предупредить вполне понятный взрыв женского негодования – Боровцов Юрий Николаевич?

Вот черт, иногда ведь бывает и так что экипажи подменяют друг друга. Если сегодня не смена Боровцова – смеха то будет.

Хотя по любому сегодня не зря съездил. Не зря...

– Юрий Николаевич – дама казалась чуть смущенной, но с негодованием на меня бросаться кажется не собиралась. Юрий Николаевич на базар недавно уехал, что то там купить. Извините, вы не могли бы...

– О, конечно...

Я отвернулся как и подобает воспитанному джентльмену. Или советскому гражданину, что совсем не одно и то же.

– Можете поворачиваться

За то время, пока я любовался дувалом, дама успела экипироваться в верхнюю часть купальника, причем явно не советского производства. Но это и понятно – кто в загранку летают, советское ни за что не будут носить. Видная невеста – и не только потому что в загранку** летает.

– Э...

– Юрий Николаевич скоро будет. Он быстро, мы сегодня вылетаем.

Странно – но я почему то обрадовался

– Меня Наташа зовут...

Прострелило – сразу. Так прострелило, что...

– Что с вами?

Пелена плыла перед глазами. От оно как, оказывается – то что ты годами загонял в самые темные углы своего сознания, то что приходило к тебе по ночам и наконец то перестало приходить – все это будет с тобой навсегда.

– Да нет. Ничего. Все нормально.

– Точно все нормально? – девушка встала с шезлонга – вы даже побелели. Давайте в дом, там Юрия Николаевич подождете.

В дом так в дом...

В доме было как и в любом доме, где нет постоянных жильцов, а есть только временные. Любой более-менее опытный человек быстро отличает постоянное жилище от временного. В любом постоянно жилище все как то... обстоятельно, весомо. Каждая вещь на своем месте. А тут... большие сумки у входа, какие-то топчаны, примитивная мебель, плитка, сделанный из зеленых досок (от снарядных ящиков, тут их полно) стол...

– Давайте. Вот сюда присядьте.

Топчан был неудобным, но мягким. По крайней мере риска упасть не было.

– Чаю хотите? – девушка накинула на себя что-то типа шали, чтобы выглядеть хоть немного боле прилично.

– Наташенька, из ваших рук я выпью даже яда...

Девушка фыркнула и куда-то убежала...

Наташа...

А ведь не отпустит. Никогда не отпустит. Я хоть неверующий, но есть одно хорошее выражение – крест. У каждого он свой. И каждый обречен нести его до конца своих дней. До конца – если крест тяжел, конец можно приблизить. Своей рукой.

А вот это – мой. И он будет со мной всегда. Не знаю, что тут больше, любви или жалости, или самобичевания... Да какая разница?! Крест от этого легче не станет...

– А вот и я... Здесь совершено очаровательный чай, в Союзе такого нигде не купишь. Даже индийский не такой как здесь...

Наташа успела не только приготовить чай, но и более-менее одеться.

– Берите, берите, не стесняйтесь...

Коричневая жидкость в чашке, немного надтреснутой курилась парком, обжигала рот, вязала язык. Чай был и впрямь хорош – почти чифир, какой пьют уголовники. Черный и горький, бещз малейших признаков сахара. Такой чай хорошо бодрит...

– Вы мне так ничего про себя и не рассказали... – Наташа с любопытством глядела на меня – вы новенький? Я вообще то кое-кого тут знаю, из колонии, но вас вижу впервые...

– И кого же вы знаете... – спросил я

– Да так...

Понятно. Летайте самолетами Аэрофлота, и контрабанду возите то же ими. Летают каждый день, на каждого члена экипажа – то ли по двадцать то ли по тридцать килограммов багажа. Ох как много всего провезти можно. А в Москве это за пять-десять цен пойдет. Перекупщики конечно намного дешевле возьмут, но и деньги – сразу. Отработанная схема...

– Вы москвич?

– Ленинградец – автоматически ответил я. Город я знал поскольку там учился, а представляться москвичом было опасно. Очень опасно. Город-герой Москва намного меньше по размерам, чем это кажется на первый взгляд.