Текст книги "Листея"

Автор книги: Александр Адамович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Ух! Какая импрессия!, – ахнул со своего стула напарник, – тебе, Шура, в актёры бы податься. Почти поверил, что ты реально влюбился! Давай, поднимайся, пошли пиво пить.

– Цыц, Глеб! У человека трагедия вообще-то тут, – то ли с невероятной иронией и презрением, то ли с дружеским сочувствием говорил Арсений, – так, ну что там, Шура? Поймал шальной амур твое трижды ебаное сердце, забурлили эндорфины в штанах? Понимаю, с кем не бывает, ну поехали, будем разбираться с этой Надюхой. Давай-давай.

– В смысле разобраться?, – дрожащим голосом отнекивался Шурик.

– В прямом, целебная терапия, я это так называю. Хотя лучше правило четверки, – Сеня вальяжно подпирая Голобородька шел к двери.

– В японском языке число четыре созвучно со словом смерть, – вдруг в разговор включился Глеб, – обычная практика для Сени.

– Верно, Глеб, мой ты верный помощник.

* * *

– Давай! Целуй её! Покажи этот последний лучик угасающей страсти, Видоплясов!, – Филипп надрывался подпрыгивая на стульчике с громкоговорителем на перевес, акустика в огромном полупустом павильоне отдавала ото всех углов создавая продюсерское эхо.

– Ну чего ты такой стеснительный, – кокетливо улыбнувшись прошептала Лиза.

– Перерыв, – крикнул парень, положив девушку из объятий на землю.

– Что не так, Валя?, – Вася, который успел опустошить несколько минибаров за время съемок, уже ждал товарища за барной стойкой.

– Не м-о-г-у. Я же чувствую, между вами что-то есть, и я будто третий лишний в этом кордебалете эмоций и переживаний.

– Другалек, я в вашу сторону даже не смотрю, – Вася откинулся на стойке, – прекрасно понимаю, что это работа и ничего больше!

– Да?! Но это не наибольшая проблема! Сам слышал, что говорил Голденберг, его “Лизонька очень любит вживаться в амплуа героев”, – в карикатурно-эстрадной манере парень спародировал манеру речи продюсера, – я её боюсь, понимаешь? Я чувствую, что там сидит рептилоид, это безумие!, – он опрокинул чарку Трубецкого.

– Потому она и прекрасна, – ахнул Василий, – выше всех современных бездарей щеголяющих на сцене.

– И вот ты усиливаешь первый фактор моей неуверенности.

– А я понял! Валя, ты мне прямо сейчас вешаешь лапшу на уши, затираешь старую джинсу до дыр, – панк ударил ладонями о стол, – а сам думаешь о Наде! Думал я дурак? Тьфу, как можно было не догадаться сразу, пугаю сам себя. Я тебя знаю слишком долго чтобы не раскусить нутро проблемы.

– Не начинай этот разговор по десятому кругу, будь добр.

– Раскидай мозгами сам, не можешь сконцентрироваться на одной даме когда в голове совсем другая! Логично же!

– Этот вопрос был решен раньше. Я давно об этом думал, что не понимаю ради чего делаю…

– Но все равно делаешь!

– Вовсе нет, когда пришло понимание, что Надежда не ценит мое отношение, я освободился! Понимаешь?

– По твоему поведению этого не видно, дружочек. Просто соберись и отыграй эту сцену! Давай, в бой!

– Хорошо, вот подержи, – Валя достал телефон и отдал его в руки товарища, – он меня отвлекает, – парень уверенной поступью устремился к съемочной площадке.

– Готов?, – спросил Филипп держащий маленький картонный стаканчик с черным кофе.

– Да.

– А уверенней можно?, – пригубив с стакана крикнул Бедросович.

– ДА.

– Ну тогда вперед и за родину. НАЧИНАЕМ! ВСЕ НА СТАРТОВЫЕ ПОЗИЦИИ! Классная штука этот громкоговоритель.

“Привет)”, – телефон Валерьяна пробурлил уведомляя о сообщении, – “Как дела?)”, – сверху в поле контакта была указана Надя, – “В общем, ты сказал, что идешь на съемки, но дело срочное, поэтому я заеду к тебе. Вернее я уже у павильона, жди)”

– Бляха, – зашипел Вася, – чё делать. Хотя вопрос больше риторический, стоит ли ей видеть то что происходит? Поймет ли она, что это его работа? Сука, почему именно на меня ложится ответственность, я вообще мелодрамы смотреть не люблю. Можно попробовать её задержать в коридоре, но она пробивная как пробка, не сдержу если заподозрит.

“Валя”, – телефон вновь завибрировал, – “не хочу пугать, но тут за мной какая-то красная иномарка с тонированными окнами едет. Прям пятка к пятке, медленно-медленно. Буду надеется что сюрприз от Шуры. Если не появлюсь в сети в течении нескольких минут, звони в полицию”

– Он бабу другую целует, аллё!, – Вася орал в телефон, – так, теперь это дело небывалой опасности, нужно выходить на помощь. Кто меня вообще подписал на эту авантюру, – хапнув пустую бутылку со стола Трубецкий поспешно удалился, – надобно батьке набрать, но если это черти из картеля за ней следуют, нас раскусят и все – пиздец, батя её уже задерживал в компании картельских другальков. Ну ты Надюха и умеешь проблемы создавать, а Валя? Стоило оставлять его там? Бля-бля-бля-бля. Похер!, – он разбил бутылку о бордюр, превратив оную в элегантную розочку, – давайте, черти!, – пройдя еще несколько метров в руках опять зазвонил телефон, – она додумалась скинуть геолокацию, умничка!

“Зашла в какой-то переулок, думала оторвусь.”

– Блядь, не умничка, – панк несколько секунд злобно пританцовывал на месте, после чего опять уставился в экран, – мгм, а-ага! Если она сейчас на этой улочке, то я могу обойти её и войти сбоку, не светясь ни задом, ни передом!

“Дистанция максимально близкая, скину фотку”

Спустя несколько секунд в мессенджере высветилось размытое фото на котором мелько было видно выше описанную ею машину, размытыми силуэтами на сиденьях проглядывалось три человека, один высокий и худой, с ярко-красной майкой, а другой поменьше, рудой толстопуз, последнего сзади не было видно вовсе. Поняв как обхитрить соперников, Вася зашагал быстрее, записав номер машины и запомнив выразительные черты преследователей.

– Держись, дура. Я иду, – короткие, но быстрые шаги, размеренное дыхание и удобная, около уличная одежда, не без неизменного сюртука, естественно. Отличный набор для подобных стычек.

<=To=be=continued=<

Глава 9 “Следи За Собой”

– А вот нам табельные пистолеты не выдавали!, – возмущался Сеня смотря на кобуру у ремня Шуры, – а свой потерял что ли?

– Да стопудов потерял!, – сказал Глеб, – когда на льду скакал как сайгак, вот оружие и вылетело, элементарно!

– Вот эта сучка, надеюсь за ней толпа личных охранников не плетется, Ха-ха!, – вдруг указал парень в сторону Надежды – так даже проще будет, коль уж она в переулок завернула!, – Арсений был вне себя от восторга, – вот как бы то ни было, люблю я свою работу!

– Я тоже, – промурчал Глеб доставая косяк и с опаской смотря в сторону напарника.

– Разрешаю, настроение похорошело у меня!

– Балдеж.

– Ну что, Санек? А у тебя как настроение?, – он опять повернулся назад, – ты чего, Шура?, – фигурист уже с пальцем у курка сидел и тыкал стволом в сидушку бывшего коллеги.

– Теперь балом правлю я, друг. Разворачивай машину и уезжаем.

– Переулок узкий, хуй я её разверну тут, – Сеня развел руками.

– Во-во, – мычал Глеб. Не долго думая пухляш выхватил из зубов укурок и засунул его в глаз бунтарю. Спустя несколько мгновений прожигания сетчатки правого глаза, Шурик таки начал оказывать сопротивление и выстрелил нападавшему в руку, – падаль!

– Оревуар, – Александр дернул ручку машины и как мешок с картошкой выпал прямо на ходу. Скрутившись калачиком на асфальте парень пытался прийти в чувства.

– Да ты предатель ебанный, – Тасманский Дьявол, Арсением именуемый, злой как сам сатана, тормознул автомобиль и забыв про Глеба, выскочил к обидчику, несколько секунд томно подышав над сгорбленным телом, он отвесил знатный пинок в пузо а потом еще и еще и еще…, – оружие, хух, ронять… плохо, хух, – прерываясь на одышку Сеня поднял пистолет с земли и медленно взвел курок. Казалось, весь мир замер в ожидании быстрой смерти отступника.

– Вы выглядите как плохие парни, уж не обессудьте, – вынырнувший из-за угла Вася не долго думая сунул под ребро бандиту свою самопальную розочку, оглядев кольт, Трубецкий также поигрался с затвором, – интересненько, – он продолжал манерно вертеть им в руке.

– Крыса!, – хрипел раненый в спину Арсен, – съеби-ка нахуй отсюда!

– Только дружков заберу, – панк засунул пистоль во внутренний карман пальто, а использованную бутылку протер об сюртук и вставил в руки Сене, после побежал к ошеломлённой Наде.

– Без Шурика не уйду, – тараторила она скрутившись на асфальте.

– Для меня он “Александр” максимум, – ухмыльнулся панк, – он же хотел убрать тебя, аллё, подруга.

– Тогда почему лежит сейчас раненый, после потасовки с “коллегами”, – приводила железобетонные доводы девушка.

– Они тут, блядь, стреляли! Уверен три наряда полиции уже выехали! Вставай, быстрее!, – у парня сдавали нервы, тот вытанцовывал правой ногой свой тик на свежих дождевых лужах.

– Шура! Я тут! Пошли!, – вдруг заорала девушка, подбежав к Голобородьку, – вставай! Вставай! Вставай!, – она раздавала пощечины то по правой, то по левой щеке.

– Да?, – наконец-то ответил тот.

– Давай его сюда, – обреченный Вася взвалив Шуру на спину, – пошли уже!, – полицейские сигналы раздавались в воздухе, отбивайся от акустических высоток.

– Ай! Ребро!, – стонал Сашка на плечах у парня.

– Если ты еще и выкобениваться тут будешь…, – многозначительно закончил фразу Трубецкий.

– Бросьте меня, если я выживу, а тех двоих найдут в таком состоянии, вам крышка, картель подобного не прощает, – продолжал мычать фигурист, уставившись на уходящую в даль немую сцену. Красный спорткар с Глебом на борту врезался в стену, слегка дымясь. Вырубленный Сеня сквозь бессознательное состояние посылал свои фирменные бесконечные проклятия.

– Я уже ступил на сей преступный путь, другалек, а она подавна.

– В-вы не понимаете! Он человек страшный, я могу рисковать положением, я ценный кадр, но впутывать вас, невинных студентов, мне не хотелось бы. Не хотелось, чтобы на руках опять оставались кровавые следы.

– Вообще-то броские образы моя фишка, гений, – возмущался панк, – я тебя уже несу, твоя кровь уже осталась на сюртуке, а отпечатки на пистолете, который во внутреннем кармане. Но ты же слишком романтизированный герой чтобы думать о чем-то подобном, а!, – крикнул философ, – нам сюда, – он завернул в черный ход павильона.

– Это же то место, – ахнула девушка, – тут же Валя снимается.

– Вау-вау-вау, поздравляю с открытием, – Василий выбросил Сашу в угол, – лежи здесь, я принесу аптечку, промоем глаз. Надюха, смотри чтобы не убежал, – панк скрылся в дальнем проеме.

– Поняла, – услужливо ответила девушка.

– Неужели я неясно выражаюсь?, – Голобородько гнул свою линию.

– Перестань ворчать, Шура. Ты никакой не важный кадр в картеле, возможно, на словах и да – смотрящий, но ты слишком сильно подвластен чувствам. Как мальчишка влюбился в меня, нижний ярус организации, и теперь рискуешь всем чтобы уберечь какую-то второсортную шлюшку. Глупо, очень глупо, Шура.

– Почему ты так насмешливо относишься ко мне, Надежда? Почему ты, подобно Глебу с Арсеном, насмехаешься над моими чувствами к тебе?

– Да ведешь ты себя как пацан, что никак не вяжется с образом гнетущего мафиозника. Построил себе картину прекраснейшего из прекрасных, киевского Баскова, а потом еще жалуешься, что смеются над тобой. Будь проще, Шура.

– Но Надя…, – ком в горле у Александра застыл намертво, его будто предали, отвернулся самый дорогой цветок в безграничном саду.

– Валя! Кажется у тебя все получилось, молодец ты, блин, сцену сложную такую отыграл!, – Вася наконец-то выполз из тусклых коридоров в основной зал, – что вы все такие недовольные?, – он потер затылок смотря на хмурые выражения Лизы, Вали и Филиппа.

– Где ты был, Вася?, – спокойно, словно отец, который знает о двойке в дневнике, но таки проверяет тебя на честность, начал Валерьян.

– Кто… я?!, – по лицу панка полился пот, – да так! Пустяки!

– Выстрелы в соседнем переулке тоже пустяки, как и пальто в крови?, – папаня начал снимать с себя воображаемый ремень и хлестать им по земле, – так где ты был, Вася?

– Ну вместо тысячи слов, – ответил Трубецкий, – пошли, покажу, – он ухватил Видоплясова за рукав и потащил вглубь здания.

– Надя тоже там?, – не сбавлял темп товарищ.

– Да!, – каждая реплика Василия сопровождалась нервными смешками, – но с ней все хорошо, если ты об этом! А вот они, то бишь она, но все таки они!, – сцена отдавала античной композицией, обрамленная тяготами Христа Дева Мария, держала едва дышащее тело спасителя, “Пьета” – невольно читалось в воздухе

– Ха-ха-ха, Надежда, – расплылся в недружелюбной улыбке Валерьян, – ты опять полна неприятностей, да и моего друга ввязала в эти ваши “дела”, вот он весь в крови стоит. Непорядочно делать так, – он начал потихоньку сокращать расстояние, – твои проблемы никак не касаются ни меня, ни Васи, даже Шурика, твоя жизнь, твой выбор! Стелиться под тучными мужиками, это выбирал не я, это не выбирал Саша, это выбрала ты, – при каждом упоминании девушки парень протягивал слова, –  чтобы за тобой гонялись следователи, чтобы за тобой по пятам шёл картель, это твой выбор.

– Тогда, может, перестанешь меня отчитывать за него, Валя? Если ты так ярко акцентируешь внимание на этом, может тебе стоит дать мне и дальше выбирать самой?

–Я беспокоюсь о тебе. Ты мне как сестра, понимаешь ведь, ничего поделать с собой не могу.

– А ты, будь добр, сделай. Не стоит бегать за мной, ты уже и так наследил с горячей руки сполна, Валя. Выговский, зачем его-то было? Потом на нас обратила внимание полиция, Мирон Валентинович. Ты не думал о последствиях своих действий, а просто прикрылся заботой и оправдываешь свои проступки.

– Вам давно стоило поговорить по-душам, – вставлял свои три копейки Василий.

– А ты представь сама, Надежда, поставь себя на мое место и может у тебя получится почувствовать действия нервных окончаний в черепной коробке, – продолжал тираду Видоплясов.

– Вечернее рандеву, а?, – Голденберг встряс воздух своим появлением, – схерали вы подумали, что можно приносить улики на мою территорию? Ох, и новые лица, если Голобородько постоянно сверкает на экранах, то ты молодая дама, впервые припала моему взору – Филипп Бедросович Голденберг к вашим услугам.

– Шура для вас только улика?, – ответила Надежда.

– У вас вся компания невоспитанных хамов что ли?, – изумлялся Филя, – скажу честно – да. Хотя для меня и честь видеть человека подобного эшелона в стенах моего скромного павильончика, но только не в таком состоянии. Предлагаю убраться, Валерьян и Василий остаются, нам надо несколько технических дублей отснять, остальные знают где двери – продюсер был безжалостен, а его руки постоянно исполняли свое шоу, вычурно жестикулируя.

– Нельзя же так! Вы разве не видите его состояние?!, – кричала Надя.

– Дело в том что прекрасно вижу, – Филя закрылся уверенной позой.

Что за пафос? Что за карикатурное выступление? Надежда, зачем? Зачем было разводить эту бучу, неужели ты сама не знаешь ответа? Да пошло оно все! Нельзя же так жить, о чем вы вообще? Я ей не отец и не мать, я человек не равнодушный, но при таком раскладе когда придется выбирать между двух зол, я предпочту не выбирать вовсе…

– Нельзя!, – тараторила Надежда, – не пущу!

Интересно, что же связывает этих двоих, какая невероятная история так сильно привязала Надю к Шуре, как жаль, что спросить, наверное, уже не удаться. Ох уж, Валерьян, нужно следить за своим языком, нужно прикинуть куда нам с тобой, Надежда, нужно глянуть куда мы есть.

– Ха-ха-ха-ха, подружечка, я внятно тебе поясняю – его НЕЛЬЗЯ. Н-Е-Л-Ь-З-Я, чего не ясно в шести буквах?, – Голденберг наотрез отвечал отказом девушке.

Нравитесь вы мне, товарищ продюсер. Весь такой пробивной и главное – всегда напролом, всегда ураганом, всегда кувырком, вот она невероятная импрессия вами так обожаемая, эмоция в каждом движении, жесте, шаге, вдохе и выдохе. Вот каким хотелось быть, независимым от мыслей и предубеждений других людей. Быть полностью уверенным в своей позиции.

– Пошли, Вася! Нас ждёт окончание рабочего дня!, – Валерьян поднял лик к лучу света и развел руки к хохоту дождя на улице, – Ха-ха-ха-ха! Я живой!, – звонкий оскал сверкал на лице парня.

– П-пошли, – выдавливал из себя панк, – быстрее начнем, быстрее закончим, хе-х-хе…, – он был явно изумлен подобным всплеском душевных переживаний.

– Ж-и-в-о-й-живой! Лев раздирающий пустыню!, – заливной смех наполнял склад, – лучезарный солнечный поток возносился на тонкие изгибы головы Видоплясова, а волосы обычно откинутые назад, были растрепаны по всей черепушке. В глазах не было сомнений, не было мутного оттенка неуверенности, оставалась только экспрессия истинного артиста в последнем спектакле погорелого театра.

– Все в норме, парень?, – давно позабывший о своих раздорах Филипп, недоумевал бросая взором молнии сквозь массивные очки.

– Ты себя хорошо чувствуешь, Валя?…, – трепетно спрашивала Надежда, аккуратно положив Шуру на землю.

– Все чудесно, друзья!

– Он у вас на антидепрессантах сидит?, – Голденберг перешел на полушепот, – или вообще того?, – покрутил пальцем у виска.

– Знаем не больше вас, – Вася растерянно пожал плечами, – пошли доиграем что ли эти технические дубли.

– Многогрешный запомнит твой поступок, Голденберг, – прохрипел Шура. Он сверлил продюсера опухшим глазом, – он ничего не забывает.

– Хо-хо, друг, не обессудь, не узнал. Больничка, спонсируемая моим “Златогорским” фондом, всегда готова принять таких пропащих как ты!, – Филипп вдруг подбежал к Голобородьку, поднимая раненного, и вытаскивая на аккуратно сложенные мешки, – твоя помощь уже в пути!, – он, чуть не уронив телефон на землю, нервно набрал номер, после чего, вышел куда-то в коридор.

– Присмотрю за тобой, – Надя подошла к возлюбленному, – ты не обижайся, Шур. Люблю я тебя.

– Что это, черт возьми, было?, – Вася с Валей устремились к основному залу павильона. Младший Трубецкий активно напирал на друга, – понимаю, перед Надеждой ты был обязан выговорится, но что за Лев? Что за визги о жизни?

– Не знаю, Вась. У меня будто камень упал с плечей. Раньше же как было, постоянно о девушке этой пекусь, а она ничем мне не отвечала, я не хотел романтики или еще чего. Понимал, что её затащили в очень опасную игру, хотел уберечь, а она нашла утешение в этом столичном пижоне.

– Ты тоже сельский дурачок, Валерьян, – улыбнулся Василий, – играл бы здесь, со мной, с Лизой. Получал бы свои скромные гонорары, сводил бы концы с концами, это же все так живут сейчас, – он по отцовски спокойно напутствовал парню, – а Надежда, пусть занимается чем себе хочет. Моя вина в этом тоже есть, зря я тебе показал все это, не знал, что ты так отреагируешь на дела подружки, – уставившись под ноги, продолжал он.

– Сделано, что сделано, Вася. Друг ты мне, лучший друг, кто бы стал такого дурака кривозубого терпеть, – Видоплясов рассмеялся.

– Только я!, – Трубецкий залился хохотом в ответ.

* * *

В комнате стоял терпкий запах недопитой бутылки горячительного напитка. Темно-зеленые занавески были задернуты навалившись друг на друга и обволакивая все помещение в свой мучительно-гнетущий оттенок. Вещи были разбросаны невпопад, а сломанная дверца от тумбочки легонько качалась на сквозняке из открытой форточки. Владимир Ильич Ленин сверлил каменным взглядом сидящего на стуле парня, панк покачивался на оном окидывая взором весь интерьер своего жилища.

– Ты меня убьешь, – вдруг обратился он к бутылке, – сгубишь молодое и сильное тело! Здоровый и полный амбиций дух! Тебе это надо? Мне вот нет, – Вася ухватился за горлышко, резким движением сдернул шторы, распахнул окно, взглянув на неизменные хрущевки под которыми бесновался бесконечный муравейник из жителей столицы, хорошенько прицелился, и выстрелил бутылкой прямо в мусорный бак у основания, – хотя бы зрение ты мое пощадила, – Трубецкий поправил круглые очки закрывающие своим черным гештальтом глаза. Теперь его путь лежал к кровати, старые пружины манили к себе паренька, а давно изнеможенная подушка подавна, он запрыгнул туда, сложил руки за головой. Прозвучал стук в дверь, – входите.

– П-привет, Вася, – в проеме красовалась Надежда изрядно потрепанная после предыдущей встречи.

– Хах, прошла всего неделя, а тебя будто раз тридцать из горящей избы вытаскивали, следить за собой, блин, надо, Надюха, – поднявшись он уселся на краешек кровати, – по какому вопросу?

– Валя, он не появлялся на учебе всю эту неделю, и как я понимаю доснимать материал он тоже не приходил.

– Хмпф, дай ему отдохнуть. Дай собраться с мыслями, он же впервые, за все пребывание тут, смог выговорится перед тобой, теперь нужно время на анализ, и твоя реакция важна не меньше.

– Я не знаю что на него нашло тогда, бросился на меня, как голодный зверь.

– “Лев, раздирающий пустыню!”, – Вася спародировал манерность, – нервный срывом называется такое. Он же сколько времени копил на тебя обиду, терпел эмоции, беспомощно смотрел на твои картельные дела. Как каждый вечер собиралась к клиентам, тьфу.

– Мне очень стыдно, – вдавливая глаза в пол, говорила девушка.

– А ему это как поможет? Но не боись, он стал уверенней в себе, облегчился головой, так сказать. А ты что, тоже забеспокоилась?, – Василий улыбнулся, – вы уж разберитесь…

– Для себя он уже разобрался, – выдохнула она, – теперь ничего не повлияет на его решения.

<=To=be=continued=<

Глава 10 “Калейдоскоп”

– Надежда-Надежда, – Вася тяжело вздохнул, – вот Валерьян наш, он же артист! Он тебе не просто жалкий актеришка, ведь сама знаешь как говорят, ты вышел из образа персонажа, а персонаж из тебя нет, у него также, драматичная роль павшей персоны! Откуда-то нам знать каково ему внутри, что чувствует человек в котором живёт ещё кто-то, когда изнутри раздирает новая личность, обреченно валится по стенкам подсознания.

– А ты, Вася? Разве в тебе не сидят герои сценариев?, – Надя наклонилась вперёд всем взглядом вопрошая ответ.

– Да-ни-в-жизнь!, – панк отмахнулся от девушки, – я не настолько отвержен каким бывает он, некоторые бы назвали меня непрофессиональным, но как по мне Василий Трубецкий – истинный мастак своего сценического дела! Ну… а что Валя!? Собрать вещи, закинуть старое барахло и пропустить к чертям неделю учебы! Вот она – романтика!

– И ты так просто отпустил его?

– Да! Я знаю Видоплясова лучше чем кто либо! Каким плачевным не было бы его нынешнее состояние, уверен, он вернется в добром здравии, мой настоящий друг! Понимаешь, ангел устал. И вот ты приложила к этому руку чуть ли не в первую очередь!, – он ткнул пальцем промеж глаз Надежде. Василий испытывал некую неприязнь к девушке, смотрел надменно, с-подо лба, не мог полностью принять то, что по её вине уехал друг, пострадал Шура.

– А хоть куда он поехал ты в курсе?

– В село, к родителям, – Трубецкий откинулся на офисном стуле, – сломили вы его, господа. Конечно… Валерьян никогда не признает этого, он продолжит сражение.

* * *

Тихо бывает… после дождя. Бугристый асфальт сверкал тонким слоем воды, а запах оного не можно было с чем либо спутать. Старая труба стряхивала последние капли прошедшей бури, а напористые крысы упивались своим мусорным обедом.

– Ну что у нас тут, Мирон Валентинович, вновь картель, вновь глухарь?, – юморной толстячок вынырнул из-за угла, за ним угрюмой тенью выплыл крейсер “Мирон”, чистенькая шинель, очки, шляпа, все на месте, как и отсутствие хорошего настроения.

– А ты не унываешь, Боря, – зубы пасовали, перекидывая сигарету между собой, – а у нас тут перестрелка, так-то! Вероятность нахождения улик достаточно велика!

– Интересный вы человек, Мирон Валентинович, ходите весь, как призрак коммунизма, понурый, тоскливый, а как дело доходит к синдикату, так вы сразу навострите уши, аки ищейка!, – достав фотоаппарат помощник следователя начал в деталях запечатлять место преступления, – переулок как переулок…

– Переулок у тебя между булок, Боря, а это улица “Золотогорская”!, – Трубецкий отвесил отцовского подзатыльника напарнику, – а вот это что?, – он поднял кусочек бутылки.

– Стекляшка?…

– Нет! Улика! Посмотри, а тут-то отпечаточки видно!, – он просветил находку на солнце, – это мы пробьем на базе, – одев перчатки, достав полиэтиленовые пакеты, мужчина сложил свою маленькую причину для радости и принялся за подальшее исследование зоны, – ха-ха-ха-ха! Кровь! Это мы тоже пробьем на базе!

– А чья?, – сделав еще один снимок Боря уставился на пробирку с жидкостью в руках старшего товарища.

– Мне откуда знать? Я вижу и знаю не больше тебя, – он окинул взглядом улицу, – все кто здесь были, вместе с нападавшими и пострадавшими, явно скрылись с места преступления! Что указывает на нечистоты той и той стороны!, – уходя от темы вопроса Мирон буквально из воздуха рисовал картину событий.

– Кровавый след продолжается, товарищ следователь, – минуя взглядом препятствие в виде своего пуза он нелепо шлепал ботинками по лужам пытаясь не задеть присохший след – вот! Только гляньте!, – коронер медленно подошел к пятну и наклонился.

– Действительно, Боря, слее…, – не успев закончить в глазах начало бегать изображение, окружающая среда не хотела воспроизводится на зенках, а ноги заключились в легких амплитудных колебаниях, тело бросилось в легкий мандраж, после затряслось как худющий кошак от проливного дождя. Приступ продолжался несколько секунд пока Валентиныч не прислонился к мокрой стенке, и потихоньку заземлялся восстанавливая баланс сил, но природа таки взяла верх и он свалился трутнем на асфальтную дорогу.

Сколько прошло времени? Шло ли оно вообще? Вопросы больше риторические, ведь грань между сном и реальностью, фантасмагорической фантазией и холодным окружающим миром была окончательно стерта. Поднимется он в своей голове или все же очнется на улице “Златогорской”? Также остается тайной.

– Все нормально, Мирон Валентинович?, – Борис подбежал к бледному аки перепуганная смерть напарнику.

– ТЫ, – вдруг в ответ последовал истошный крик, – З-з-зофия! Моя родная, – обняв пухляша он прислонился к груди парня, – тяжко мне с сыном нашим, больно мне, больно. Но человек он умный, хороший, не пропадет, но до сих пор снится мне как держу мертвую тебя на руках, но хорошо, что не бросаешь дурака старого, приходишь, спасибо тебе, любимая, – на рубашке помощника появлялись мокрые следы от слез, – жизнь идет! А я стою, София, не поспеваю за ритмом бытия-то нынешнего. Куда мне уже быть? Куда я есть?, – он оттолкнул Борю и ринулся вглубь переулка нелепо-перевалочной ходой, – иди ко мне, жизнь. Найди смысл же во мне самом, где суть бесконечных скитаний в запутанных лабиринтах неочищенных трупарен? Только отмывание веревки от тухлого смрада немытых шей может успокоить душу блудную? Кто сказал такое, София?

– Вам нужно отдохнуть, Мирон Валентинович, – заключил молодой защитник правопорядка, – пойдемте домой лучше, на сегодня все.

– Ты права, солнце, мне нужно отдохнуть. Слишком хорошо чтобы отказаться, слишком страшно чтобы взять, – он уселся на железные ступени около пожарного выхода, – прогони дракона, прогони змея на каждой чешуйке которого было оглашено обвинение в мою сторону. “Это все из-за тебя”, стри ящера с глаз моих долой, чтобы на душе было спокойнее. Не хочу видеть затемненную годами правду.

– Ты её больше не увидишь, Мирон, – на месте Бориса стояла долговязая женщина с ребенком на окровавленных руках, лицо дитя и матери были искажены в ужасной агонии, а правой руке дама держала пистолет.

– София?, – время погрузилось в густую смолу и летящую пулю можно было разглядеть во всех подробностях, “Это все из-за тебя”, гласила выцарапанная надпись. Спустя мгновение снаряд набрал прежнюю скорость и насквозь рассек голову мужчине.

И только дракон заливался хохотом на крыше.

* * *

– Просыпайтесь!, – голос отдавал звенящим эхом, – тут вас сын пришёл навестить, не время спать, – с трудом разув глаза Трубецкий обнаружил свою тушку посред медицинской палаты, склонившись над ним стоял старенький врач, а рядом с оным, Вася и Борис, с охапкой гостинцев.

– А что ты это батьку, ты всех нас на уши положил! А-тя-тя!, – он кинул авоську с цитрусовыми на прикроватную тумбочку, – ну давай, рассказывай как оно было.

– Боюсь он сейчас не в состоянии что-то рассказывать, – вмешался в диалог Боря, – меня кличут Борисом, я напарник Мирона Валентиновича, – помощник протянул руку младшему Трубецкому.

– Василий, сын Мирона Валентиновича, – панк крепко пожал руку, – тогда давайте вы рассказывайте что было.

– Ну, – начал пухляш, – нашему следователю поплохело и он потерял сознание, установить причину так и не удалось, поэтому мы только сдали всевозможные анализы, да и ждать остается.

– Все нормально, батьку?, – Вася по-дружески положил руку на ногу отцу, – ничего страшного, возраст берет свое, правда?, – он расплылся в улыбке.

– Мгм, – в ответ получилось выдавить не членоразборный звук и кривоватую ухмылку.

– Все будет хорошо, он у вас мужик крепкий, здоровяк!, – на сей раз в разговор вмешался врач, – полежит у нас тут недельку, пока результаты анализов придут, а потом домой!

– Это хорошо, – покачал головой сын, – мы посидим тут, составим ему компанию, – он кивнул в сторону папы.

* * *

В село, к родителям, хмпф! Интересную отмазку таки придумал, хотя неправды в ней и нету. Чемоданы собраны, новая одежда на мне, и столица тоже будет лежать у моих ног.

И вправду, теперь Валерьяна окутывал совершенно новый наряд. Шарф с чудными узорами, напоминающие множественные окна ночных небоскребов, висел на шее. Тело было защищено тканевой шинелью-накидкой, под которой скрывалась рубашка. Джинсы и лакированные чернющие туфли, довершали образы молодого артиста. А что собственно в чемодане? Верно, сельская одежда, с которой Видоплясов приехал в город, и которую носил на протяжении нескольких курсов. Настало время попрощаться с прошлым, откинуть оковы своей натуры, и выступить на борьбу со злейшим врагом – столицей. Спустя несколько десятков минут езды, несколько сотен метров ходьбы по знаком дорожкам, улицам, забытым тропинкам, Валя таки дошел к родному селу.

А ведь ничего не здесь и не изменилось, ни грамма, ни на йоту, только вот запустение приходит в село родное. Соседи повымирали, поуезжали куда-то далеко, всех кого я тут знал, не стало больше друзей, знакомых. Так оно и приходит – одиночество. Вот и мой дом, моё убежище ранних лет, стоит себе, даже не двинувшись не обвалившись, зайти что-ли? Поздороваться с остатками моей сельской жизни? Надобно.

Старая калитка кряхтела, доски на террасе впадали внутрь из-за вязкой гнили, а вместо двери свисала занавеска, сглотнув неприязнь, Валерьян вошел внутрь, и на впервой ужаснулся подумав, что дом пуст, но пройдя понял, что ужас был не напрасен.

– Мама?, – выдохнул он.

На кровати лежало тело, больше похоже на изюм с вышедшем сроком годности, укутанное множественными одеялами, старыми куртками. Лицо повернулось к настенному ковру, а руки сложились в плечах, будто согреваясь собственным хладом. Помещение заполнял трупный запах и множество насекомых дербанили мертвое мясо. Обойдя прикроватный горшок, он подошел ближе.