Текст книги "Заговор против России"

Автор книги: Александр Ачлей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Это уже цинизм, голубчик, – в свою очередь констатировал Бирюков, очень довольный тем, что оппонент раскрылся и позволил нанести удар. – И теперь я имею право сделать вывод, что вы совсем не тот, за кого себя выдаете.

Кардинал посмотрел на собеседника с нескрываемым интересом:

– Похоже, вы не теряете зря времени, уважаемый. Вы действительно кое–чему научились. Ну да ладно, не буду развращать вас комплиментами.

– Опоздали, друг мой. Я развратился, еще когда был курсантом–первокурсником.

– А вот это уже действительно цинизм, голубчик! – Профессор дал понять, что разговор на серьезные темы окончен. И тем не менее он все же добавил: – Знаете что, познакомьте меня с этим самым Рублевским.

«Бездна»

Директор ФСК Сергей Степашин, отвечая на мой вопрос, сказал «о значительных трудностях, возникающих при расследовании и пресечении фактов коррупции со стороны руководящих должностных лиц».

«Новая газета», 5 марта 1999 г.

Веселов нажал кнопку селектора.

– Слушаю, Владимир Иванович, – раздался голос секретарши.

– Кофе, – коротко бросил замминистра, – и не соединяй меня ни с кем.

Задумчиво прихлебывая напиток, Веселов перебирал в памяти события последних месяцев. Это началось как–то внезапно со звонков по мобильному телефону, который он постоянно носил с собой. Звонивший на «алло» замминистра не отвечал, но звонил аккуратно, причем в одно и то же время. Затем Владимир Иванович почувствовал (не заметил, а именно почувствовал), что за ним наблюдают. Сначала он подумал, что находится в разработке одной из спецслужб или прокуратуры в связи с каким–нибудь «злоупотреблением служебным положением», как теперь называлось вульгарное взяточничество. Это не особенно испугало его, поскольку все суммы, получаемые им в виде «комиссий» за оказанные различным банкам и структурам услуги в области подпитки из государственного бюджета, он честно делил с курировавшими его работниками прокуратуры и ФСБ. Другими словами, если «посторонние» схватили где–то след, то «свои» прикроют. Кроме того, «свои» заранее предупреждали Владимира Ивановича о всех деликатных моментах. Если же его «на крючок» подцепила одна из преступных группировок, то и это было нестрашно. Во–первых, силовики не дадут пропасть курочке, несущей золотые яички, а во–вторых, с руководителями наиболее мощных московских группировок давно были установлены вполне дружеские и деловые отношения. Да и подцепить было невозможно. Вся его недвижимость числилась за родственниками, деньги лежали в западных банках на счетах проверенных людей. Но сам факт, что за ним кто–то следит, вызывал раздражение и легкую тревогу.

Однажды, когда он обедал в ресторане с деловым партнером, какой–то молодой человек встал недалеко от их столика, а раскрашенная девица, выскочившая невесть откуда, как чертик из табакерки, начала его фотографировать. Наверняка в кадре оказался и Владимир Иванович. На собеседника Веселова это не произвело особого впечатления, а Владимиру Ивановичу стало неуютно, как если бы его засняли голым в бане.

В один прекрасный день в министерство на имя Веселова пришел пакет. Распечатав его, замминистра обнаружил книжку под названием «Бездна» какого–то неизвестного автора. Обложка не оставляла сомнений, что перед ним вульгарный детектив с обязательной эротической приправой. Такие на всех лотках в метро лежали в огромном количестве.

Веселов бездумно бросил книжку в ящик стола и случайно вспомнил о ней, собирая бумаги для служебной командировки в США. Он сунул книгу в портфель, чтобы убить время в полете, и после завтрака в самолете, когда все газеты, розданные стюардессой, были просмотрены, Веселов раскрыл детектив и углубился в чтение. Он надеялся, что через десять–пятнадцать минут этот экземпляр бульварной литературы погрузит его в спокойный глубокий сон. Но сна не получилось. Через полчаса Владимир Иванович читал уже с таким напряжением, с каким не изучал даже важные правительственные документы, имевшие непосредственное отношение к его бизнесу. В книге описывался криминальный чиновничий мир, причем в одном из высокопоставленных героев детектива он узнал себя, хотя имя и фамилия были изменены. Самым страшным было даже не то, что здесь детально описывались незаконные финансовые операции пятилетней давности, которые он провернул, еще будучи начальником отдела, а то, что говорилось и о тех, что в настоящий момент были в стадии реализации. В сообщниках героя, прототипом которого он был, без труда узнавались все участники афер, включая прикрытие в ФСБ и прокуратуре. В других персонажах он узнавал своих коллег. Вот два замминистра, а вот министр и два вице–премьера, чьи поручения он выполнял бесплатно, но с долей негодования, поскольку мысленно подсчитал, сколько они на этом сорвут.

В Нью–Йорк Веселое прибыл в полном смятении, и его коллеги не могли понять, что случилось с всегда энергичным и самоуверенным главой делегации. Переговоры он вел вяло и категорически отказался встречаться в неофициальной обстановке с представителями американских деловых кругов. Было очевидно, что его мысли находятся где–то далеко, он невпопад отвечал на простейшие вопросы американцев и, чего никогда с ним не случалось, даже уступил ведение переговоров своему коллеге, который был ниже его по должности.

Вечером, вместо того чтобы идти на банкет, который американские банки всегда устраивали для российских чиновников, памятуя о тех временах, когда российский чиновник был бедным человеком, и между собой называя это мероприятие «Halyava for Russians» (халява для русских), Владимир Иванович заперся в своем номере и продолжил чтение «Бездны». Дочитав первую часть, он узнал очень много интересного о деятельности руководителей государства и даже о работе своих подчиненных. Кроме того, он упрочил свои знания в области криминального мира и схем перекачки «грязных» денег за рубеж.

Дискомфорт рос, а когда Веселое перешел ко второй части романа, его охватил страх. Вторая часть описывала смену режима в России, приход к власти жесткого правителя и установление диктаторской формы правления. Все главные герои «Бездны» оказались в тюремных камерах, и он, Веселое Владимир Иванович, уже сидел на допросе у следователя, скрывать от которого что–либо было бессмысленно, поскольку всю информацию тот уже и так имел.

А тут еще проклятый телефон звонил исправно, и кто–то тяжело дышал в трубку. Словом, в Москву замминистра вернулся в ужасном состоянии, выражавшемся в смеси злобы и страха.

Все это он вспоминал, пытаясь не упускать никаких деталей. И чем больше деталей он вспоминал, тем сильнее чувствовал, что находится «на крючке». Самые безобидные эпизоды выглядели проявлениями «разработки» неизвестных. Докурив сигарету и допив кофе, Владимир Иванович снял трубку «вертушки» и набрал номер своего надежного партнера, замминистра внутренних дел Анатолия Романовича Покасова.

– Слушаю, – раздался сочный баритон генерала.

– Здорово, дружище, – приветливо сказал Веселов.

– О, какие люди! Как съездил?

– Нормально. Все нормально.

– Как же, как же. Наслышан. Что новенького?

– Повидаться нужно, Романыч.

– Что–нибудь срочное? – Голос генерала стал серьезным.

– Да, и я хотел бы, чтобы Виктор Васильевич присутствовал.

– Даже так… Что–нибудь серьезное?

– По–моему, да.

– Так, дай подумать. В двадцать два ноль–ноль в сауне. Идет?

– Нет. Через час у меня.

– Да что случилось?

– Увидишь.

– Ты меня вконец заинтриговал. Ладно. Сейчас созвонюсь с Василичем. Через час жди.

У нас масса информации о коррумпированности чиновников, и она далеко не вся предается огласке за пределами служебного кабинета. По неофициальным данным, общее число неприкасаемых в России порядка 4 миллионов человек.

Генерал Гуров, начальник Главного управления по борьбе с оргпреступностью. «Новая газета», № 48, 1998 г.

Веселов положил трубку и задумался. Виктор Васильевич Хохлов, начальник Управления по борьбе с оргпреступностью ФСБ, в свое время пролоббировал несколько распоряжений правительства, где требовалась виза Веселова. «Наваром» он с Владимиром Ивановичем, разумеется, не поделился, но дал понять, что отныне между ними установлены дружеские отношения и последний вправе всегда рассчитывать на его помощь. Стороной Веселов узнал, что вскоре после выхода распоряжения правительства о выделении из бюджета крупной суммы на закупку оборудования для ФСБ (а сумма значительно превышала общую стоимость упомянутого оборудования), Хохлов купил сыну четырехкомнатную квартиру стоимостью в триста тысяч долларов и построил дачу за полмиллиона все тех же «зеленых». Впоследствии, встречаясь с Хохловым в неофициальной обстановке (для этого ему пришлось вступить в охотничье общество, хотя таскаться с ружьем по лесу он терпеть не мог), Владимир Иванович из намеков понял, что генерал ФСБ прекрасно осведомлен о доходах его, Веселова, и коллег по министерству. После этого разговора Веселов даже почувствовал некоторое облегчение и действовал уже гораздо смелее, чем раньше. Его счета за рубежом росли в геометрической прогрессии, но по мере их возрастания (он это чувствовал) росло и страстное желание их увеличивать.

«Друзья» появились, как и было условлено, ровно через час. Веселов нажал кнопку селектора и приказал секретарше:

– Три кофе, и ни с кем не соединяй.

После обмена приветствиями и любезностями чиновники расселись за столом. Силовики вопросительно смотрели на Веселова. Ни слова не говоря, Владимир Иванович выложил на стол «Бездну». Первым прореагировал эмвэдэшник:

– Это что? Ты нас для этого и зазвал? Ты знаешь, что я важнейшее совещание отменил?

Лицо второго визитера, большого чина ФСБ, было абсолютно бесстрастным:

– Напрасно ты думаешь. Толя, что это пустяки. Как я вижу, твое ведомство в это еще не вникло.

– Да брось ты, Витя. Эта херня у нас по министерству уже месяц ходит. Молодежь зачитывается. Ну и что?

– А ты сам–то читал?

– У меня времени нет херней заниматься.

– А ты почитай, почитай, – ласково посоветовал Хохлов. – Много интересного найдешь. Мы этим по команде со Старой площади уже два месяца занимаемся. Может, среди персонажей и узнаешь кого.

Веселое рассмеялся. Он–то знал, что Анатолий Романович обязательно опознает, по крайней мере, хотя бы одного из персонажей.

– Всю книгу не обязательно. Я вот тут зачитаю кое–какие отрывки, – сказал он, раскрывая текст на заложенном закладкой месте.

Прослушав отрывки, Покасов задумчиво пожевал губами. Теперь ему стали понятны улыбки некоторых сослуживцев, настоятельно рекомендовавших ему почитать детектив перед сном. Наконец, повернув голову в сторону Хохлова, он спросил:

– Два месяца занимаетесь и что выявили? Автора хоть установили?

Генерал ФСБ заговорил тихим деловитым голосом:

– Автора установили. Это якобы Иванов Андрей Николаевич. Вокруг него уже образовался круг почитателей таланта и граждан, поддерживающих государственную модель, отраженную в книге. Мы сунули туда своего человека, но никакой ценной информации он добыть пока не может, потому как ясно, что автор липовый. Компьютер показал, что писали несколько человек. Издатели – наши люди. Я говорил с главным. Он тоже считает, что автор липовый. Людей, которые принесли рукопись, мы проверили. Ничего особенного не обнаружили. Мелкие бизнесмены. Якобы друзья автора. Надеются сорвать пару тысяч баксов на издании. Дальше этого их интересы не простираются. Но что интересно, книга находилась в продаже всего месяц. Потом мы через криминал дали команду торговцам ее не брать. И тем не менее она распространяется, хотя издательство ее больше не печатает. Более того, эта «Бездна» ходит по рукам в ксероксном варианте. Наши специалисты провели исследование среди читателей. Восемьдесят пять процентов полностью поддерживают идею и все мероприятия, описанные в этой книге. Так что народ нас шибко не любит. – Виктор Васильевич отхлебнул кофе, закурил сигарету и продолжил: – На первый взгляд все выглядит как элементарный шантаж, но это не совсем так. Никого из персонажей пока никто не шантажировал. Мы за этим следим внимательно. Кстати, ты, Владимир Иванович, не один ее в подарок получил. Так что, если только попробует кто–то шантажировать, немедленно сообщи. Нас эти люди очень интересуют.

– Почему не взять за жабры лжеавтора и не выяснить истинного? – спросил Покасов.

– Каким образом?

– Да любым. Подбросить в портфель наркоту и взять с полипным. А там уже потихоньку на допросах перейти к интересующему вопросу.

Заместитель министра внутренних дел был настроен агрессивно. Но его коллега только насмешливо улыбнулся и сказал:

– В нашей конторе вы, генерал, максимум до капитана дослужились бы. Перед пенсией кинули бы майора. Не знаю, что они придумали, но, зная ваших «интеллектуалов» в погонах, наверняка предусмотрели это и сейчас только и ждут такого развития событий, чтобы дальше действовать в соответствии с ранее намеченным планом. А если за ними стоят мощные люди?

– Например? – спросил Веселое, которому было трудно представить, что существует кто–то еще более мощный, чем он.

– Например, кто–то из достойных людей, не упомянутых в данном экземпляре «современной русской классики». Финансовые олигархи. А далее, шумиха в прессе, реклама этой книжонки, открытый шантаж в средствах массовой информации, передача перед экраном телевизора подтверждающего материала генеральному прокурору и так далее. Мало ли способов проведения так называемых активных мероприятий. Со всеми вытекающими последствиями для несчастных персонажей. Ведь при написании использовались оперативные материалы. Где гарантия, что копии уже не лежат в условном месте и не ждут своего часа? И все это для того, чтобы отбить на допросе внутренности какого–то лабуха, который, числясь автором, быть может, и не читал «собственного»произведения?

Веселое поежился, на секунду представив, что сценарий, описанный Хохловым, имеет место в реальности. И тоже внес предложение:

– Но тогда его можно купить. Генерал ФСБ поморщился:

– Я же говорю, лжеавтор может не знать ничего и никого. Ну, купили, дальше что ты с ним делать будешь? Он за деньги признается, причем расскажет абсолютную правду о том, что рукопись ему принес какой–то дядя, которого он не знает и больше никогда не видел. Предложил прославиться и срубить немного денег. Дальше что будем делать? Составим фоторобот дяди и будем его искать? Кроме того, учтите, что это может быть не политическое мероприятие, а научный опыт. Ведь книга–то – типичная псиатака. Я бы не удивился, если бы узнал, что здесь действует какой–нибудь наш или гэрэушный НИИ. В целях разработки новых методов вербовки. Денег у разведок нет, так псиметоды развивать надо. Долбанули нам по нервной системе и теперь изучают нашу реакцию, поведение, состояние здоровья, наконец. Словом, вариантов много.

– Так что же делать? – растерянно спросили в один голос Веселов и Покасов.

– А ничего. Наблюдать, копить информацию. И главное, не суетиться под клиентом.

Генерал ФСБ, успокаивая мандражирующих друзей, не сказал им того, что его заботило больше всего. По данным Службы внешней разведки, в последнее время за рубеж пошла потоком информация о криминальной обстановке в России, причем информация оперативная, отражающая реальное положение вещей. Фактически спецслужбы США и ряда европейских стран получили подлинную картину криминализации России – смычку высшего эшелона управления с криминалитетом, смычку криминалитета российского с криминалитетом других стран и проникновение русского криминалитета в политические сферы стран Запада, что уже всерьез угрожало национальной безопасности ряда европейских государств. Информация передавалась настолько профессионально, что источники установить не удавалось. Реакция правительств западных стран на доклады спецслужб была неизвестна. Но беспокоило больше всего то, что весь этот информационный вал мог обрушиться в западную прессу. А ей в отличие от российской заткнуть глотку невозможно.

Генерал с тоской вспоминал времена «железного занавеса», когда агентура западных спецслужб для передачи информации использовала электронные средства и рано или поздно на этом сыпалась. Сейчас, чтобы переправить государственные секреты, достаточно купить турпутевку. А через два года президентские выборы. На это уже брошены все государственные, банковские и силовые структуры. Как поведут себя неизвестные (а то, что источник утечки информации об истинном положении в России имеет организованный характер, генералу было ясно), располагающие «информационными бомбами», в период избирательной кампании, спрогнозировать трудно, но ясно одно: в случае шумихи президент, который скорее умрет, чем откажется баллотироваться на третий срок, в политических целях выбросит толпе на копья не то что соратников, мать родную.

Хохлов, один из самых опытных специалистов в области сыска, не мог осознать, что и он, и его партнеры уже угодили в «паутину» и что теперь они неосознанные члены подпольной организации, именуемой Партией. Он не мог предположить, что провокации человека, которого называют Кардиналом, не имеют ничего общего с привычными кагэбистскими «активными мероприятиями», и поэтому терпеливо ждал, когда «шантажисты» свяжутся с ним и с другими персонажами «Бездны» и потребуют либо денег, либо услуг. Вот тогда их можно будет брать голыми руками с применением столь любимых МВД «неконституционных» методов.

А в это время в лаборатории Бардина группа из четырех человек внимательно просматривала видеокассеты, на которых был запечатлен замминистра Веселов Владимир Иванович. Иногда пленку крутили в замедленном темпе, и тогда каждый из наблюдающих делал пометки в блокноте.

– Да, – с довольным видом сказал молодой человек двухметрового роста и приятной наружности, – дисбаланс на лице налицо. Клиент получил нужную дозу на подсознательном уровне. Через пару–тройку недель он будет подозревать всех и вся. Даже собственную жену. Насколько изменилась внешность?

– На шесть единиц, – с таким же довольным видом ответил другой молодой человек, черноволосый, с большими карими глазами, которые смотрели на окружающих с неприкрытой грустью. – Рекордсмен. Шесть единиц за месяц.

Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошел Бардин в сопровождении депутата Государственной Думы Александра Петровича Бирюкова. Все ассистенты Кардинала встали и склонили головы.

– Ну что, Олег? – спросил Николай Иванович у «двухметрового», как его мысленно окрестил Бирюков. – Как продвигается партийное строительство?

– Успешно, – лаконично сказал тот, которого звали Олегом, с некоторым беспокойством посмотрев на незнакомого ему Бирюкова.

– Это свой, – успокаивающе улыбнулся Бардин. – Познакомьтесь. Это наш новый внештатный сотрудник, Александр Петрович Бирюков. Специальных знаний не имеет и будет заниматься только прикладной частью нашей деятельности. Поэтому необходимо разъяснить ему кое–какие аспекты научной работы. Воинов и ты, Яков, – он посмотрел на человека с грустными глазами, – займитесь им.

С этими словами Николай Иванович удалился, не забыв одарить всех присутствующих ласковой улыбкой. Бирюков сел в кресло и вопросительно посмотрел на Воинова.

Странные люди

Те, кто совершенствуется в невежественной деятельности, попадут в темнейшие районы невежества. Однако еще хуже те, кто совершенствует так называемые знания.

Эзотерическая мудрость

Бардин, выйдя из своей лаборатории, сел в машину и, взглянув на бумажку, на которой рукой Александра Петровича был написан какой–то адрес, включил зажигание. Люди, хорошо знавшие Николая Ивановича, были бы крайне удивлены состоянием, в котором находился великий Кардинал. Он явно нервничал, что было совершенно несвойственно его натуре. Взгляд, обычно насмешливый, был задумчив и несколько напряжен.

Через несколько минут машина выехала на Большую Ордынку и свернула во дворик возле реставрационных мастерских имени Грабаря, именовавшихся до революции Марфа–Мариинской обителью. Припарковав машину возле крайнего подъезда, Бардин вышел наружу и начал прогуливаться взад и вперед, время от времени посматривая на часы.

– Николай Иванович? – послышался сзади несколько насмешливый голос.

Кардинал резко обернулся. Перед ним стоял человек лет сорока, среднего роста с ничем не примечательной наружностью. Он настолько не отличался от «представителей толпы», что Бардин сразу же почувствовал зависть. Он знал, насколько трудно не отличаться от всех, занимаясь тем, чем занимался он и чем, по–видимому, занимается тот, к кому он сегодня пришел. Пришел сам. Пришел, а не пригласил к себе в лабораторию.

– Я Рублевский, – представился незнакомец. – Александр Петрович дозвонился до меня неделю назад, но, честное слово, я был настолько занят, что не мог встретиться с вами раньше. Пойдемте.

С чувством некоторой напряженности Бардин переступил порог жилища того, кто интересовал его больше всего на свете. Но, как он и ожидал, ничего любопытного в однокомнатной квартире не было. Обстановка была очень скромной, хотя и современной. Во всем чувствовался холостяк с крепко сложившимися привычками и образом жизни.

– Присаживайтесь, Николай Иванович. Сейчас я сварю кофе. Вы ведь не пьете растворимый.

– Это вам Александр Петрович сказал? – спросил Бардин, мысленно пожалев всех тех, кто общался с Рублевским. Впервые Николай Иванович встретился с человеком, для которого он был существом низшего порядка.

– Нет, – засмеялся тот, – просто такие люди, как вы, не любят суррогатов. Чай так чай. Кофе так кофе. Женщина так женщина. Я ведь такой же любитель натурального, как и вы. И такой же холостяк.

– Откуда вы знаете, что я холостяк? – Кардинал окончательно свыкся с мыслью, что перед ним некто, стоящий выше его на иерархической лестнице науки, и теперь просто поставил себе целью узнать как можно больше.

– Вам на роду написано, Николай Иванович. Впрочем, холостяк вы недавний. Разошлись?

– Моя жена погибла, – спокойно, без намека на эмоции сказал Бардин, отметив, что, как он и предполагал, беседа начнется с того, что его новый знакомый покажет свою осведомленность в том, чего он не мог знать, с целью нарушения психического баланса собеседника. Этот прием был ему хорошо известен. Принцип некоторых видов восточных единоборств. Прием никогда не проводится сразу. Сначала следует подготовка к его проведению путем незаметного и несильного тычка или рывка для лишения противника равновесия. И только когда равновесие нарушено, проводится сам прием. – И, как вы правильно подметили, не так давно. Два года назад.

Рублевский не извинился, как полагалось бы сделать в подобном случае, а только понимающе кивнул и вышел в кухню. Это свидетельствовало о том, что он также оценил подготовку Бардина и воспринимал его серьезно. Через десять минут Николай Иванович почувствовал ароматный запах натурального кофе, а затем в комнату неслышно вошел хозяин с подносом, на котором стояли две большие чашки дымящегося кофе, бутылка коньяка, две рюмки и блюдце с финиками.

– Странная закуска, – улыбнулся Николай Иванович, – обычно в таких случаях в ходу лимоны.

– А вы попробуйте с финиками. Увидите, что это гораздо приятнее. Знаете, когда я пару месяцев назад возвращался в Россию, то больше всего боялся, что здесь в продаже нет фиников. Даже вез с собой целый мешок.

– Вы были на Ближнем Востоке? – полюбопытствовал Бардин, хотя прекрасно знал, откуда приехал этот интересный субъект.

– Да, несколько лет провел в Сирии и Иордании. «Так вот почему не удалось отыскать его след в Сирии, – подумал Николай Иванович. – Видимо, последнее время провел в Иордании. Ну что ж, поищем в Иордании».

Завязалась беседа. Со стороны можно было подумать, что два интеллигентных человека разговаривают на английский манер о ничего не значащих вещах, включая погоду, но Бардин знал, что его просвечивают насквозь, как рентгеном, причем не только на вербальном, но и на высшем психическом уровне. Он сразу же оценил класс Рублевского, его умение задавать вопросы, ответы на которые несли в себе информацию о психической модели собеседника, а главное, скорость обработки этой информации. Цель некоторых вопросов была ему понятна, особенно когда они звучали совсем невинно, типа: «Не слишком ли горячий кофе, Николай Иванович? Вы вообще какую пищу предпочитаете, горячую или теплую?» В его лаборатории работало целое направление, систематизирующее связь восприятия вкусовых ощущений с моделью высшей психики, но он не представлял, что такой объем информации возможно обрабатывать в масштабе реального времени без компьютера, в уме. «Интересно, – подумал Бардин, – если бы на моем месте сидел кто–нибудь из ассистентов и не знал, с кем он имеет дело, сумел бы он хотя бы почувствовать, что его тестируют?»

Беседа плавно перетекла в политическое русло. Как и ожидал Кардинал, Рублевский не имел политических убеждений и все политические явления и течения рассматривал с чисто психологической точки зрения.

– Политологи, твердящие о необходимости создания национальной идеи, на мой взгляд, либо мошенники, либо люди, не воспринимающие реальную ситуацию в России.

Николай Иванович вдруг отметил, что, говоря о России и русских, Рублевский ни разу не использовал такие слова, как «мы», «у нас», «в нашей стране». Создавалось впечатление, что говорит иностранец, в совершенстве владеющий русским языком. Рублевский же тем временем продолжал:

– Официальные русские идеи не воспринимались населением этой страны никогда. Но всегда имелась подсознательная русская идея, которой в своем социальном поведении следовали все русские за исключением интеллектуальной элиты. Эта идея всегда была в состоянии перманентного изменения. Заметьте, не развития, а изменения. По форме. Но суть ее в более или менее конкретной форме была одна и та же. В настоящий момент русская национальная идея сформировалась на уровне псиполя и управляет русскими и иже с ними.

– Что же это за идея? – спросил Николай Иванович, отметив, что впервые его собеседник употребил термин, используемый в его лаборатории.

Я ожидал, что после падения коммунизма этот процесс продолжится с новой силой. Но после августа 1991 года он не только не продолжился, но и вообще начал останавливаться. Я видел, что к власти приходят люди, совершенно непригодные для нее, которые не имеют не только реального представления о демократии, но даже простого желания нести блага своему народу. Эти люди были готовы продавать и себя, и страну кому угодно.

Дж. Кьеза, итальянский социолог. «Лица», № 8, 1997 г.

– Деньги, уважаемый Николай Иванович. Из всемирного эквивалента товара деньги в этой стране превратились в национальную идею, и любая другая идея для россиян неприемлема. Деньги, повторяю, не как всемирный эквивалент, а как психическая категория управляют людьми, властвуют над их душой, направляют их поведение. Деньги заставляют их убивать, грабить, бороться за власть, обрекать на смерть от болезней и голода миллионы своих соотечественников, разрушать собственную страну, развязывать гражданские войны, а затем, сколотив на крови восемнадцатилетних солдат гигантские состояния, не пожертвовать ни гроша на то, чтобы захоронить их тела. Это дьявольское псиполе сделало русских жестокими до абсурда, равнодушными даже к судьбам собственных детей. Этому идолу поклоняется даже местная церковь, которая готова совершать и постоянно совершает смертные грехи. На языке русских классиков это называется полным духовным вырождением нации.

– Другой бы на моем месте, – задумчиво сказал Бардин, – возразил вам. Начал бы отстаивать банальную мысль о том, что не все русские такие, а только те безнравственные личности, негодяи, которые пришли к власти путем обмана собственного народа. Но я знаю, во–первых, силу этого псиполя, во–вторых, модель национальной психики, а в-третьих, низкий уровень психической резистентности нашего народа к воздействию извне. В особенности к воздействию псиполей, как вы их называете.

– Как вы их называете, уважаемый, – перебил его Рублевский. – Я их называю несколько иначе.

Николай Иванович не стал спрашивать собеседника, как тот называет явление, изучаемое в его, Бардина, лаборатории. Если Рублевский «просветил» его насквозь за прошедшие полтора часа, то и его профессиональный опыт позволил ему сделать определенные выводы о том, с кем его свела судьба в лице Александра Петровича. И эти выводы говорили о том, что привлечь этого «монстра» к работе в качестве даже консультанта не удастся.

Но интуитивно Бардин понял, что «монстр» появился в России не случайно и что его миссия кое в чем совпадает с целями Бардина и его соратников. И что сотрудничество, даже неравноправное, вполне возможно. Как человек высокоинтеллектуальный, Бардин был начисто лишен каких–либо амбиций, поэтому мысль о перспективе сделаться орудием в руках «монстра», которого ему не дано понять, не смущала его. Во–первых, главное – достижение цели. Во–вторых, будучи инструментом с кое–какими знаниями, психическими возможностями и опытом, он сумеет кое–что понять и кое–чему научиться. Кроме того, масштаб «монстра» вырисовывался таким огромным, что Николаю Ивановичу было ясно: «монстр» не будет пользоваться плодами своего труда и по окончании миссии исчезнет так же внезапно, как и появился.

Бардин поднял голову, посмотрел в глаза Рублевскому и, столкнувшись со смеющимся взглядом, улыбнулся. Рублевский мягко и доброжелательно сказал:

– Вы пришли к абсолютно правильным выводам, Николай Иванович. Наши цели совпадают, и в этой связи вы можете в ряде случаев рассчитывать на мою поддержку. Вы ведь не политик, как уважаемый Александр Петрович, по рекомендации которого вы пришли ко мне. Вы ученый. Как вы называете вашу науку?

Бардин на мгновение задумался. Только сейчас он обнаружил, что наука, которой занимался он и его команда, еще не имеет названия. Психология? Нет. Слишком узко и поверхностно. Древнее название «эзотерика» тоже не подходило. Информатика? Не то.

– Видите ли, Андрей Иванович, эта наука пока не имеет названия. Наиболее близким к ее содержанию явилось бы название «психофизика». Или физика элементарных биочастиц.

Рублевский с пониманием кивнул.

– А личности и социум – испытательный полигон вашей науки. Не так ли?

– Верно. И здесь главными инструментами являются политики, с помощью которых мы пытаемся оперировать с социумом.

– А непосредственный контакт с социумом вам доступен? – деловито спросил Андрей Иванович.

– Пока нет. Не хватает энергетических мощностей. Ну и, разумеется, уровень концентрирования биочастиц в лучи у нас пока еще очень низок.

– Ну что ж, – весело и непринужденно, как если бы речь шла о поездке за город с целью пообщаться с природой и половить рыбку, сказал Рублевский, – давайте посотрудничаем.