Текст книги "Крах дипломатического «Согласия»"

Автор книги: Александр Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Александр Быков
Крах дипломатического «Согласия»

Предисловие

В 2012 году небольшим тиражом вышел в свет документальный исторический роман «Дипломатический корпус», посвященный пребыванию в Вологде и Архангельске в 1918 года посольств и миссий стран Антанты. Тираж книги давно разошелся.

Среди читателей роман вызвал различные суждения. Одним понравилась его документальная основа, другие устали от большого числа героев, среди которых они так и не смогли вычленить, кто главный.

Некоторые читатели отметили фрагментарность изложения этой огромной темы. Им хотелось проникнуть глубже в события той эпохи, приглядеться к характерам героев не только в их служебных кабинетах, но и в быту.

Спустя пять лет автор снова вернулся к этой теме и создал совершенно новое произведение на основе некоторых глав того романа с большими дополнениями.

Теперь это не только рассказ о приключениях иностранных дипломатов в русской провинции, появился и сам русский герой, подпоручик Смыслов, в образе которого слились судьбы многих честных русских офицеров, которые не приняли кровавую поступь Октябрьской революции.

Повествование стало более литературным за счет некоторого ограничения исторической фактологии. В борьбе историка и писателя верх одержал писатель, и теперь новый роман читается не как учебное пособие, написанное с элементами художественного повествования, а как полноценное литературное произведение, имеющее свой замысел, кульминацию и открытый финал. Такой смысловой ход необходим автору, ведь история подпоручика Смыслова в романе «Крах дипломатического «Согласия» только начинается. Читателя ждет продолжение темы, где герои, которые еще не вышли из игры, продолжат свой путь на страницах другого литературного произведения.

Можно ли верить теперь автору? Безусловно! Все, что описано в романе, имело место быть в реальной истории. Одиссея иностранных дипломатов выписана документально до самых мелочей, и только события, связанные с вымышленными героями, частично додуманы автором, и то с великой оглядкой на историческую достоверность. Скажем так, все это было, но в разное время и с разными людьми. Автор всего лишь усугубил событиями биографию главного героя.

Кто он, подпоручик Смыслов, русский Рембо или Джеймс Бонд? Нет, конечно, никакого сходства быть не может. Автор ставил целью описать судьбу типичного русского офицера того периода, который в условиях революции хочет определиться, с кем он, и когда приходит к решению, следует этой дорогой до конца. Впрочем, в конце тоннеля бывают двери в другой мир, и у героя снова есть выбор, как жить дальше.

Роман «Крах дипломатического «Согласия» для героя Смыслова – только самое начало биографии. У автора на него большие творческие планы. И если читатели поддержат его, приобретая одну за другой книги о подпоручике Смыслове, то в итоге они будут иметь увлекательную сагу о жизни разных слоев вологодской части русского общества в годы революции и советской власти.

– Зачем? – спросит, скептик, – довольно и истории дипломатов в России в 1917–1919 гг. Не соглашусь. След, который оставил в Вологде и Архангельске дипломатический корпус, тянулся еще добрые полвека. Люди, которые так или иначе в годы революции касались иностранных представителей, всю жизнь несли на себе этот тяжкий крест. Многие оказались на эшафоте и в сталинских лагерях. Бывало, что и палачи становились жертвами. История того времени была лишена доброй улыбки.

Даже сейчас, спустя сто лет после начала событий, то и дело возникают сюжеты, связанные с дипломатами. Неприятности преследуют людей, которые взялись изучать историю дипломатического корпуса в Вологде. Закрыт музей Дипломатического корпуса. Уникальные материалы, труды нескольких поколений, преданы забвению, как будто кто-то властной рукой закрыл эту тему от народа. Но это не так. Можно закрыть музей, доступ в спецархивы, но нельзя запретить публиковать то, что уже найдено и изучено. Это, в первую очередь, относится к сведениям, вошедшим в роман «Крах дипломатического «Согласия». Правда о тех событиях, лишенная политической подоплеки, дойдет к читателю посредством исторического романа.

Ваш Автор, Александр Быков

Глава 1

«Сегодня 5 ноября 1917 года. Это если считать по русскому календарю. В Европе и Америке уже 18 ноября. Русские все время опаздывают. Какая огромная и ужасно неорганизованная страна! Только за последний год они свергли царя, умудрились, имея огромную армию, отдать немцам колоссальные территории, практически всю западную часть России!» – размышлял про себя слуга посла Северо-Американских Соединенных Штатов чернокожий малый по имени Филип Джордан. Он категорически отказывался понимать русскую действительность, да и не он один. В посольстве было немало людей, окончивших коммерческие колледжи, военные училища и даже университеты, кто, прослужив здесь на дипломатической службе не один год, так же не понимал жителей этой огромной страны. Да и как можно понять людей, которые в угоду революционной фразе разрушают изнутри собственное государство, причем во время войны с Германией, которая шаг за шагом продвигает линию фронта на восток и весьма возможно скоро захватит столицу, город Петроград.

Джордан достал чистый лист бумаги и, старательно выводя буквы, начал составлять письмо на родину.

«В прошлый вторник отряды каких-то большевиков захватили город. Это нечто ужасное. На улицах полным-полно головорезов и разбойников всех типов, какие только есть в России. День и ночь грохочут пулеметы и пушки. Людей уничтожают тысячами. В частные дома врываются, грабят, убивают. В доме неподалеку от нас нашли убитую маленькую девочку, на теле – двенадцать ударов от штыка винтовки. В Петрограде такие ужасные зрелища».

Джордан вздохнул, отложил чернильную ручку, промокнул лист бумаги пресс-папье[1]1
  Принадлежность письменного прибора в виде округлого бруска с натянутой на нём промокательной бумагой


[Закрыть], шевеля губами еще раз прочел письмо с описанием ужасов революции, заклеил конверт и старательно детским почерком вывел адрес: Миссис Френсис, в собственные руки, Сент-Луис, Миссури, Соединенные Штаты.

Ближайшей дипломатической почтой корреспонденция отправится через океан и месяца через два-три достигнет адресата. Сведения, изложенные в письме, к тому времени безнадежно устареют, но супруга посла все равно будет рада получить весточку от слуги своего вечно занятого мужа.

Она покинула Петроград еще в 1917 году, настоял посол. Он словно предчувствовал грядущие политические изменения и предпочел остаться в революционной России один, если конечно не считать штат посольства и верного слугу Филипа.

Каждый день Джордан вынужден покидать задание посольства на Фурштадской, 34 и ехать по делам в глубину мрачного, охваченного революцией города.

«Удивляюсь, – беседовал сам с собой Филип, – почему мы еще живы? Все вокруг разрушено. Сегодня утром в посольстве получили сообщение, что убитых в городе более двадцати тысяч. День и ночь нас охраняют восемь солдат. Конечно, все, что они могут – это защитить от обычных уличных грабителей. А если нападут красногвардейцы или черносотенцы, тогда, – думал Джордан, – они уничтожат всех американцев в Петрограде, но по правде говоря, – удовлетворенно рассуждал слуга, – в нашем посольстве не найдется и двух человек, которые потеряли выдержку и самообладание».

Филип приехал в Россию весной 1916 года вместе со своим хозяином, бизнесменом из Сент-Луиса Дэвидом Френсисом, назначенным президентом Вильсоном на пост посла Соединенных Штатов в России. За полтора года пребывания они видели блеск императорского двора, крушение империи, торжество демократии и её пламенного оратора Керенского и вот теперь наблюдают социалистическую революцию.

События последних месяцев менялись с такой головокружительной быстротой, что любознательный Джордан стал их записывать. В своё время хозяйка, миссис Джейн Френсис, научила его азам грамоты, и вот теперь он с благодарностью составляет для неё письма о событиях в России.

По городу слуга американского посла путешествовал на автомобиле «Форд». Мальчишки, увидев черного «шоффера», почти всегда бежали следом, дразнили. Но Филип не обижался, что поделать, если на весь огромный город он чуть не единственный негр, а эти бедные голодные дети, ничего кроме войны и революции не видевшие, просто не понимают, что показывать пальцем на человека неприлично.

Другое дело граждане на рынках и в торговых рядах, где он покупает продукты и вещи. Там к Филипу относятся со всем уважением: он платит не какими-нибудь «керенками», а всегда «царскими» рублями. Эти деньги по-прежнему в ходу, и торговцы говорят, когда большевиков не будет, все прочие денежные знаки отменят. Тем, кто платит «царскими», оказывают большее уважение.

При одной мысли о русских деньгах у Джордана всегда портилось настроение. Цены росли ежедневно, и никакой экономии, к которой он привык в Америке, не получалось.

Пару дней назад Филип повстречал на рынке знакомую женщину, полгода проработавшую прачкой в посольстве. Она сообщила ему, что служит теперь посыльной на телеграфе и получает в десять раз больше, чем у посла, но все равно жизнь дорожает, и она недовольна.

Джордан завел «Форд», с трудом вырулил на дорогу. «Дворники не работают, бастуют. А кто будет чистить улицы? Если так пойдет, скоро машину придется ставить на прикол и пересаживаться в сани», – ворчал он себе под нос. Американец и не предполагал тогда в ноябре, что его пессимистический прогноз спустя всего два месяца, зимой 1918 года, станет суровой действительностью.

Вот и рынок. Здесь свобода торговли, без карточек и длинных очередей – «хвостов», как в булочных и других местах, где продают продукты первой необходимости. Зато на рынке цены на товары «по запросу».

Филип сначала не понимал эту русскую коммерческую традицию и очень сердился. Подходит, бывало, к продавцу, который только что отпускал свой товар по рублю, а с него спрашивают три! Так «запрос» же!

Человек за прилавком видит, что перед ним иностранный господин в хорошем пальто и котелке, почему бы ему не предложить дороже?

Если иностранец начинал возмущаться, продавец медленно, как бы испытывая терпение покупателя, сбавлял цену. В конце концов они ударяли друг другу по рукам, что в России означает согласие, и вместе грузили купленное в машину.

На другой раз русский продавец, увидев знакомого покупателя, обязательно помашет ему руками и прокричит во всю мочь, что отдаст товар дешевле.

У Филипа на рынке много знакомых торговцев, и он старается купить необходимое как можно дешевле.

Сегодня у слуги посла особая закупка товара. В посольстве будет прием.

Есть такая традиция в Соединенных Штатах, пришедшая из Англии – «Five-o’clock tea», пятичасовое чаепитие. Если на французский манер, то разновидность фуршета. Приглашенные гости собираются в зале, разговаривают с хозяином дома и другими дипломатами. Иногда посол делает какое-нибудь важное сообщение. Слуги разносят напитки и закуски в виде маленьких бутербродов – «канапе».

«На такие встречи, – думал Джордан, – расходуется слишком много продуктов, никакой экономии, но иначе нельзя. В посольстве принято встречать гостей богатым столом и обильной выпивкой, и если еда не будет на должном уровне, посол непременно рассердится и даст ему, Филипу, взбучку.

Слуга деловито расхаживал по рядам, торговался с продавцами, требуя скидки. Тем занятно послушать чернокожего покупателя, будет что вечером рассказать знакомым. Часто под это дело Филип получал хороший дисконт, поэтому, не стесняясь, балагурил со всеми окружающими торговцами, стараясь ради коммерческой выгоды. В рядах он научился не только понимать по-русски, но вполне связно выражать на этом языке свои мысли.

Сегодня для гостей господина посла он закупил телятины, половину туши барана, дюжину цыплят и мешок картошки.

– Сейчас подгоню машину и будем грузить, – сказал торговцу.

– Very good! – подыгрывая американцу, отвечал тот и добавил по-русски – давай!

Филип отправился за машиной, но в тот момент, когда «форд» заезжал на рынок под погрузку, раздались выстрелы в воздух.

Отряд красногвардейцев-матросов в черных бушлатах занял все входы и выходы.

– Ничего не продавать, ничего не покупать! Все продукты конфискуются на дело революции!

Поднялся страшный гвалт. Торговцы кричали, что это беззаконье, бабы в рядах надрывно голосили, как будто у них отнимают последнее.

Красногвардейцы начали стрелять в воздух и только этим навели порядок. Отряд стал загружать реквизированное продовольствие в грузовик.

– Это для трудового народа, – совершая экспроприацию, говорили красногвардейцы.

Дошла очередь и до Филипа.

– Вы не имеете права, – возмутился он, – я уже купил эти продукты!

– Проваливай отсюда, – огрызнулся матрос, – убирайся, да поскорее. Он кивнул товарищам на покупки, только что уложенные в «форд»:

– Это тоже забирайте!

– Постойте, верните тогда деньги, – возмутился Филип.

– У нас твоих денег нет, – ухмыльнулся матрос, – вот у этого кровопийцы твои деньги, – показал наганом на торговца.

– Батюшка, не погуби, – завопил тот, – у меня дома детки малые, я им гостинца хотел купить, не отбирайте ради Христа!

– Мы ничего не отбираем, реквизируем излишки продуктов согласно постановлению Петроградского совета в пользу голодающего трудового народа. Это надо понимать и проявлять революционную сознательность, товарищ, – разъяснил ситуацию матрос.

Филипу показалось, что говорил он с какой-то издевательской наглостью. Глаза у него блестели недобро, как у гангстера, грабящего поезд с деньгами и при этом убеждающего несчастных пассажиров, что это во имя справедливости. Джордан несколько лет проработал проводником вагона и был наслышан о таких случаях.

– Я не уйду, пока мне не возвратят деньги, я гражданин Северо-Американских Соединенных штатов, и Вы должны это уважать, – продолжал неседать он. – Я буду жаловаться на ваши действия в народный комиссариат.

– Верни ему деньги, – приказал торговцу матрос!

– Соколики, губите, – умоляюще запричитал тот, – как же я домой без денег и без товару, как же так можно?

– Не видишь, – матрос нахмурился, – кому деньги возвращаешь – это негр, угнетенная раса, американский пролетариат. Надо проявлять классовую сознательность, товарищ, ну, – махнул в сторону торговца наганом, – пошевеливайся.

Продавец достал из-за пазухи пачку денег, отсчитал Филипу сколько нужно, подал.

– Вот видишь, – хохотнул матрос, – и на гостинцы деткам осталось!

Он повернулся к Филипу и строго сказал:

– Предай своему хозяину, что революционный пролетариат – самый сознательный класс трудящихся, он разрушает мир насилия и капитала. Придет час, поднимутся угнетенные классы в Америке, тогда мы придем им на помощь и установим на всей земле царство свободы без императоров и королей, без вельмож и капиталистов, царство трудового народа. Понял? Так и передай!

Джордан, чтобы от него побыстрее отвязались, кивнул. Матросы покинули рынок, и Филипп на «форде» смог задом выехать из рядов. Хорошо что в Петрограде не один рынок, он еще успеет купить продовольствие для фуршета.

Джордан надавил на газ. Машина медленно поползла по нечищенной мостовой в сторону Литейного проспекта, Там были места, где торговали продуктами и можно было приобрести все, что вздумается.

Под вечер на фуршете в посольстве собрались гости: бизнесмены-купцы и промышленники, сотрудники дипломатических служб стран Антанты, деятели искусства, как же без них, и кое-кто из русских, тех, о ком нынешняя власть говорила «бывшие».

На вечер пригласили и политиков. Обращал на себя внимание окладистой бородой член центрального комитета партии социалистов-революционеров Николай Васильевич Чайковский.

Он громко рассуждал об узурпации власти большевиками, осуждал мирные инициативы советской власти, расценивая их как предательство интересов Антанты, и говорил о необходимости немедленного свержения большевистской власти. Упоминались фамилии главнокомандующего генерала Духонина, генералов Корнилова и Алексеева.

Посол Френсис благосклонно выслушивал уважаемого социалиста, такое решение политического вопроса было ему по душе.

От американского Красного Креста на вечере присутствовал полковник Раймонд Робинс. Он только недавно возглавил эту важную международную организацию и надеялся свернуть горы.

Полковник был подтянут, энергичен в речах и уверен в своей идейной позиции. Он, американский богач, сколотивший состояние на золотых приисках Аляски, как ни странно, сочувствовал русским большевикам и считал их единственной силой, с которой Западу надлежит общаться самым серьезным образом.

Орлиный нос и черные волосы делали Робинса похожим на американского индейца с новой пятицентовой монеты, не хватало только украшения из орлиных перьев.

Пламенные речи полковника о политическом моменте завораживали одних собеседников и вводили в ступор других. Казалось, что он осведомлен о событиях лучше самого посла.

Рядом с ним находился еще один гость из-за океана, сопредседатель комитета по общественной информации Соединенных Штатов Эдгар Сиссон. Он совсем недавно прибыл в Россию в качестве специального уполномоченного представителя президента Вильсона и пока только присматривался к окружающим.

Сиссону было немного за сорок, он известный в Америке журналист, в недавнем прошлом издатель и редактор журнала «Космополитен».

В 1917 году Сиссон неожиданно сменил журналистское амплуа и увлекся политикой. Впрочем, кто теперь политикой не увлекается? В России работало немало представителей американской прессы, каждый из них видел русскую революцию по-своему и корреспондировал об этом в газеты, которые печатали самую разнообразную, порой фантастическую информацию о событиях в России.

У Эдгара Сиссона тоже была на уме одна версия на тему источников финансирования русской революции, и он находился в Петрограде, чтобы её проверить и, если получится, приобрести обличительные документы для публикации в Штатах.

Гостей на вечере развлекал смешными рассказами поверенный в делах Бразилии Вианна Кельш. У него была свежая история на злободневную тему.

Кельш с упоением рассказывал собеседникам о том, как посол Френсис недавно упрекнул его в недостаточном информировании своего правительства о русских делах.

– Позвольте, – делал паузу эксцентричный бразилец, – мой телеграфный счет за этот год больше вашего американского!

Видя недоумение собеседников, он добавлял, что еще весной отправил телеграфом в Рио-де-Жанейро перевод речи Керенского о русской революции, истратив на это весь годовой почтовый лимит, в пересчете около тысячи американских долларов.

– Когда я служил на Балканах и проявлял рвение к службе, всегда получал взыскания. И тогда я понял, не делайте ничего лишнего, – довольно завершал он рассказ, обведя глазами публику, – тогда почет и продвижение по службе вам будут гарантированы. Вы знаете, это действительно так, ведь Петербург – не какая-то там болгарская София!

Все смеялись над забавным бразильцем. Подобных историй в его багаже было немало.

Прием проходил в двух залах посольства. Слуга Филип украсил их цветами и листьями папоротника. Купил он все это богатство также на толкучке. Видимо, растения поступили из ботанического сада, где же еще взять такую экзотику в ноябре в промозглом и открытом ветрам Петрограде?

В качестве угощений были поданы бутерброды с запеченой ветчиной и пирожные. Из напитков пунш и персиковый чай со льдом.

Гости увлекались пуншем, вели светские беседы. Почти все присутствующие предрекали скорую кончину большевизма. Открыто сомневался лишь полковник Роббинс. Он был знаком с большевстскими лидерами, вхож в кабинеты и знал ситуацию лучше других.

– Господа, – привлекая внимание, говорил он гостям, – один высокопоставленный большевик как-то сказал мне: «Даже если мы и есть политический труп, зловонный и смрадный, то, замечу Вам, покажите, кто же осмелиться его похоронить?»

«Наверное, это сказал Троцкий, – решило высокое общество, – он мастер подобных метафор, – и если сами лидеры большевиков так о себе думают, то конец их, скорее всего, близок».

Никто из присутствовавших тогда не догадывался, что большевизм в России в ноябре 1917 года еще только расправлял плечи, готовясь приступить к строительству нового общества. В этом обществе не было места буржуазии и прочим «эксплуататорам». Они должны исчезнуть как чуждые новой жизни элементы старого режима. Об этом Роббинсу тоже говорили товарищи в Смольном. Но в подобную перспективу развития событий пока мало кто верил.

Как всегда, после таких встреч гости расходились в приподнятом настроении. Им думалось, что со дня на день кошмар большевизма исчезнет с улиц Петрограда и всей России и к власти придут ответственные люди. Пусть это будет кто угодно, не так важно, монархисты или сторонники республики. Главное, чтобы они смогли покончить с этой вакханалией распоясавшейся черни и вернуть хоть какое-то подобие порядка. И еще важно, на этом настаивали коллеги по Антанте, чтобы продолжалась война до полной победы и Россия оставалась верной союзническому долгу.

Иностранцы сочувствовали лояльным Антанте русским, говорили, что Россию они в беде не оставят. Гостям американского посла очень хотелось этому верить.