Текст книги "Кто там, за стеной (СИ)"

Автор книги: Александер Уваротопулос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  – Мучения были в прошлый раз. Не следует повторяться, это же официальный документ.

  Кто такой Расчетчик, спросил себя Денис. Мрачное бесформенное существо со множеством щупалец, погруженное в булькающую воду, или искушенный, настоянный на бумагах с печатью какой-нибудь бонза в отдельном кабинете с закрытой дверью. Вот-вот будет, звонил, что подъезжает. Ждем с минуты на минуту. И так восемь часов подряд....

  – Очень смешно, – хмыкнула администраторша. – Только, пожалуйста, не думайте так явно, отвлекает.

  Денис испуганно посмотрел на Лену, а та в ответ изобразила ' держи себя в руках!'

  – Графа 'время'... когда с вами это случилось?

  – В начале десятого, – вспомнила Лена.

  – Нет, – поправила администраторша. – Локальное время.

  Мы себя выдадим, подумалось Денису, и он с тоской посмотрел на растерявшуюся Лену. Обязательно выдадим и нас – нет, не ликвидируют, они не такие, – нам сотрут память, а затем высадят где-нибудь в городе, с участием скажут: 'Вы только что потеряли сознание', и, возможно, покажут дорогу домой. И останется только смутное и расплывчатое ощущения другой жизни, неуловимого тумана, который никак не сконденсируется в дождь воспоминаний.

  – Локальное? – переспросила Лена, оттягивая неизбежное.

  – Да, ваше. Общемировое я уже записала.

  Значит, как минимум, подумал Денис, есть три времени: местное, какое-то локальное и общемировое. Все очень разумно и понятно... как если бы утром узнать, что есть три ложечки для чая: размешивательная, насыпательная и просто, чтобы лежала рядом.

  – Вы пьете чай? – вдруг спросил он администраторшу.

  – Ну что вы! Хотя, признаюсь, пробовала раз или два. И то, по маленькой рюмочке... для чего вы спрашиваете... а-а, понимаю, вы хотите пить! Что же вам предложить... хотите аккопареля?

  – Аккопарель? – переспросил Денис. – А он у вас есть?

  – Да, конечно.

  – И вы молчали? Несите скорее!

  Девушка, встрепенулась, сорвалась с места, довольная, и скрылась в коридоре.

  – Ох, – тут же выдохнула Лена. – Что будем делать? Что это за локальное время? И откуда ты знаешь про аккопарель?

  – Ничего я не знаю, – сказал Денис, оглядываясь. – Первый раз слышу. Но разве тебе не хотелось бы попробовать того самого аккопареля?

  – Того самого? – задумалась на мгновение Лена. – С детства об этом мечтала... может, пока она там возится, мы...

  Они почти одновременно устремились в противоположный коридор, стараясь, чтобы их поспешный шаг не выглядел бегством.

  Коридор метров через двадцать оканчивался стеклянными дверями, за которыми пребывала в запустении и полной тишине бетонная лестница.

  Денис и Лена, не сговариваясь, поднялись на один этаж вверх, и остановились.

  – Собственно, куда мы идем? – спросила Лена. – Точнее, куда ты меня ведешь?

  – Я? – удивился Денис.

  – Ну да, ты же мужчина, ты должен идти первым.

  – С факелом и шпагой. Да-да, понимаю, – Денис обошел Лену, прислушался к густой ленивой тишине и открыл дверь на второй этаж. Здесь начинался такой же коридор, как и внизу, только более темный и необжитый. – А знаешь, сейчас я даже немного жалею, что мы убежали. Они такие необычные... и удивительно душевные.

  – И я чувствую нечто вроде сожаления. Но иначе через минуту-другую нас бы раскусили с этим локальным временем.

  Денис прошел несколько шагов по коридору, обернулся к Лене, застывшей у дверей, и приглашающе кивнул головой.

  – И вообще, – тихонько заговорила Лена, последовав за ним, – это наше неотъемлемое свойство – бояться последствий, выбирать комфорт и сытость вместо идей...

  Денису хотелось возразить, что не все выбирают сытость, но, поскольку примеров не находилось, то возражение выходило хлипким и кичливым. Пустое совершенно возражение – для болтовни, а не серьезного разговора.

  – ... а где прежние люди без страха и упрека... ну может, со страхом и упреком, но зато со словами 'честь превыше всего' и 'я готов идти на эшафот за идеалы'...

  – Еще кошелек или жизнь... именем короля, – вставил Денис.

  Лена умолкла.

  – Это первое, что мне вспомнилось из тех времен, – извинясь, пояснил Денис.– Ты права, права окончательно и безусловно. Наша цивилизация способна на поступки, на войны только ради одного – комфорта, и никогда ради идеи. А внутри у нас, быть может, все настроено, все сложено именно для идей. И мы мучаемся, пытаемся восполнить душевное неудобство вещами, деньгами, обвиняем власть, государство, историю, а все оттого, что не можем делать то, для чего предназначены изначально. Дело тут даже не в душе, которую нам дали или, напротив, отняли, дело в том, что вот человек, это существо, заимеевшее способность мыслить, сравнивать, вспоминать и заглядывать в будущее, просто не может существовать иначе.

  И нам следовало бы остаться, – Денис усмехнулся, помолчал секунду и добавил. – Дождаться девушки и аккопареля. Потом, взявшись за руки, мы упали бы на колени и воскликнули...

  Он замолчал.

  – Что воскликнули? – спросила Лена.

  – Там, кажется, кто-то есть... – тревожно проговорил Денис.

  Они не успели ничего предпринять – слева открылась дверь, заливая ярким светом коридор, и вышел высокий мужчина в костюме и с зачесанными назад волосами.

  – Вы кто? – вздрогнул незнакомец.

  – Девять-четыре, – быстро ответил Денис. – Вообще, кто придумал этот набор из цифр? И особенно эту бюрократическую процедуру с локальным и общемировым временем?

  Лена подошла к Денису ближе и благодарно коснулась его руки своей.

  Незнакомец выдохнул.

  – Фу, вы меня напугали. Голубчики, что же вы в темноте бродите?

  Он отступил в сторону, открывая путь в комнату с красными бархатными шторами на окнах, массивным коричневым столом и сидящими вокруг этого стола людьми.

  – Прошу вас, заходите, – радушно пригласил незнакомец.

  Чуть помявшись, Денис и Лена вошли в комнату.

  – Господа, – произнес незакомец торжественно. – Прошу любить и жаловать. Эта чудесная пара представилась как девять-четыре.

  За столом сидели еще трое мужчин, в костюмах-тройках. На самом столе припеваюче жили тарелки с икрой, закусками, графин, в котором имелось чуть больше половины чего-то прозрачного, малюсенькие рюмки на три наперстка, фарфоровые чайники и чашки с блюдцами – не вычурные современные, а пузатые и основательные.

  – Ну, а мы, – сказал один из сидящих, – как вы, наверное, догадались, – наблюдатели.

  – Прошу вот сюда, – сказал первый незнакомец.

  Тут же нашлись два стула, а часть стола расчистили для пары чашек.

  – Категорически не согласен, – заметил сидящий напротив Дениса. – Мы упускаем суть, доверяясь подобному слову. Мы доверяемся словам, которые вовсе не отражают действительности. И которые, возможно, вовсе не являются словами.

  Встретившийся в коридоре мужчина отошел к буфету, стоявшему в углу, облокотился на него и, взяв в свободную руку чашку, возразил.

  – То есть, вы утверждаете неравноценность смыслов слов и определяемых ими понятий? Но ведь это прямая дорога к солипсизму.

  – Дорога к прогрессу и дорога к солипсизму неразличимы, – заметил третий, прикладываясь к своей чашке.

  – Господа, господа, – воскликнул господин у буфета, – но согласитесь, вопрос гораздо шире и заключается даже не в толковании, а в принятии концепции прогресса как такового. Мы, как собиратели его плодов, в состоянии ли определить совершенно точно, что нам необходим результат именно такого цвета, такого веса и именно подобной формы. Может, какой другой-эдакий?

  – Здесь важен не результат, а выбор, – заметил сидящий напротив Дениса и зачем-то заговорщически тому подмигнул. – Иногда вся суть заключается именно в процесе выбора а не результате. Ибо именно выбор подпитывает чувство собственной значимости и удовлетворение своими возможностями. А последнее, я уверен, одна из движущих сил человечества, если не самая главная.

  Глупости, подумал Денис. Это полная чепуха. Неужели он сам не понимает?

  Затем Денис словил взгляд Лены, удивленный и озадаченный.

  – Позвольте, не желаете ли чаю? – вежливо третий господин у буфета.

  – Да, да, чаю! – спохватился один из наблюдателей. – Прошу Вас, чувствуйте себя, как дома. Угощайтесь!

  – Кстати, – сказал первый наблюдатель, стовяший у буфета. – А что вы скажете?

  – Про чай или прогресс? – переспросил Денис.

  – Можно ли назвать прогрессом принудительный выбор: когда за вас решают, какой именно фрукт вам есть? – с вызовом спросила Лена.

  – Браво, – сказал первый. – Что я говорил?

  Было непонятно, кому предназначалась вторая фраза.

  – Имеет ли смысл выбор, когда не видишь его результатов? – заметил один из сидящий за столом. – Выходит наощупь: то ли тупик, то ли ход дальше. Вы не находите?

  – Находим, – сказал Денис. – Есть люди, которые боятся поступиться пресловутой свободой воли. А главное заключается в том, не от чего ты свободен, а для чего, ради какой цели. Думаю, нет ничего плохого в подсказке и дружественном участии со стороны.

  – Есть люди – это ты про меня сказал? – спросила Лена.

  – Нет, разумеется, я в общем смысле, без уточнений.

  Один из сидящих, не говоря ни слова, встал из-за стола, кивнул и вышел в коридор.

  – Кстати, да, – заметил стоявший у буфета, – возможно, Расчетчик уже открыт.

  Он тоже ушел, сказав напоследок рисуясь :

  – Господа, я покину вас на минутку.

  Оставшиеся двое замолчали. Один побарабанил пальцем по столу, подул в пустую чашку, затем сыто откинулся на спинку стула.

  Второй же подобрался поближе к закускам, набрал к себе с одного блюда, с другого, налил из графинчика и, впустив в себя рюмочку, аккуратно и деловито стал подчищать свою тарелку.

  – Небесный лифт уже запустили, – вдруг сказал первый, вставая.

  – Да, я слышу, – с набитым ртом отзозвался второй.

  Промокнув рот салфеткой, он встал, поправил костюм и оба наблюдателя поспешили к выходу.

  Едва те вышли, Лена сказала:

  – Заметил, что ни один из них не носит часов?

  – То есть?

  – Очень солидные люди и без 'Ролексов'. Непривычно, – Лена увидела взгляд Дениса и добавила.– Для меня непривычно.

  – Два мира – два образа жизни, – задумчиво произнес Денис.

  – Ладно тебе. К тому же, я не то хотела сказать. Ты понял, что нас развели? И еще чай этот... Они же не пьют чая!

  Денис раздосадованно стиснул губы и хлопнул себя по лбу.

  – Да еще и тема такая! – продолжила Лена. – Умная, глубокая, такой только и проверять. Нас очень ловко заставили выговориться, показать себя. Кто еще смог бы просто так затеять разговор про свободу воли, с цитатами из Ницше?

  Лена увидела ясные глаза Дениса и вздохнула:

  – Впрочем, ты мог бы. С тебя станется.

  – А ведь ты права. Я купился на эту атмсоферу – мне вдруг стало так покойно, так по-домашнему, словно прикоснулся к правильному, к долгим разговорам про жизнь, с чаевничанием, с уважением друг к другу... выше они нас на голову, или даже на две.

  Знаешь, Лен, а ведь сколько раз я замечал странное, необычное, и всегда пропускал -считал не стоящими внимания мелочами, пустяками. Ведь это тоже могли быть Они...

  – Что именно замечал? – перебила его Лена.

  – Вот хотя бы недавно – едет обычнейшее такси. Заднее сиденье занимает что-то объемное, прикрытое покрывалом. Уголок покрывала чуть отошел и видно как там, в полумраке бегают синие огоньки. Зажигаются, гаснут. Как на панели управления каким-нибудь ракетным комплексом.

  – Что тут необычного?

  – То, что оно работает. В обычном такси. Не в микроавтобусе, замаскированном под коммунальные службы, не в крытом грузовике, ни где-нибудь еще со всей своей аппаратурой, проводами, десятками экранов и сидящими молчаливыми людьми в наушниках – а в простом такси.

  – Да, это самое страшное. Что их руки дотянулись до такси. Ты это имел ввиду?

  Денис вздохнул.

  – Это я тебе в отместку за твои поддёвочки, – пояснила Лена.

  – Спасибо.

  Девушка изобразила на лице 'всегда пожалуйста'.

  – Я думаю, – продолжил Денис, оглядывая комнату еще раз, теперь уже более внимательно. – Что Они – другая ветвь человечества. Неандертальцы или третьи, совсем неведомые науке. Они смешались, затерялись среди нас, при этом продолжая терпеливо и умело создавать свой мир. Кто сказал, что не может существовать две цивилизации бок о бок? Первая, базовая, цивилизация-донор, и вторая – скрытая, утонченная, далеко шагнувшая вперед, пустившая корни внутри первой. Нечто вроде симбиоза.

  – Далека от твоих рассуждений, но очень похоже на паразита, присосавшегося к дереву.

  – Это оттого, что я не могу пока что подыскать правильное описание. Они не похожи на паразитов. К тому же, слова про Небесный лифт, про расчет вариантов будущего что-то да значат. Возможно, они уже свободно выходят в космос, летают на другие планеты. И это все у нас под боком, у нас недальновидных, непоследовательных, жадных, боящихся поступиться своей пресловутой свободой.

  Наш мир – мир торговцев, капиталов, мир «живите по средствам». А их мир, очень возможно – «живите по душе». Мы гонимся за прибылью, за эффективностью, а они кропотливо подбирают то, что мы роняем, бросаем за ненадобностью: изобретения, открытия, идеи. Планы и мечты. И воплощают их.

  Только вот как, не могу понять!

  – Значит, это уже третья гипотеза, – сказала Лена. – А я вот думаю, что они – не люди.

  – Почему?

  – Сейчас расскажу.

  Лена задумалась на пару секунд, посмотрела на дверь, заетем продолжила

  – Моя прабабушка была ... ведьмой.

  – Странно, – обронил Денис.

  – Что тебе странно?

  – Я думал, ты скажешь, моя прабабушка была дворянкой. Ну, как это сейчас принято. При советской власти она успешно скрывала свое происхождение, трудясь прачкой в рабочем бараке и ругаясь матом. И вы пронесли эту тайну через годы большевицкого ига. А потом, когда оковы пали...

  – Очень смешно, – поджала губы Лена. – Только зря издеваешься, прабабушка была самой настоящей ведьмой. Мне бабуля по секрету рассказывала, даже мама о подобном не догадывается. И это не то, о чем ты думаешь – гадалка в третьем поколении, привороты, любовная магия, не эта чушь. Вот даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать...

  – Стоит, стоит. У меня в роду тоже дворян не имелось, так что мы квиты.

  – Тогда так и быть, расскажу. Поверю на слово. Значит так, мой прадед до революции искал Землю Санникова. Слышал о такой?

  – Еще бы! Это якобы земля или остров, лежащий за полярным кругом. Нечто вроде оазиса, с теплым климатом,. Его многие искали, в том числе и Колчак.

  – Не сомневалась, что знаешь. Вот мой прадед перед самой Первой Мировой был в составе одной такой экспедиции. Несколько ученых, студенты, какие-то случайные инженеры, приказчик, в общем публика разношерстная. А во главе – некий промышленник, который эту экспедицию и организовал. Они уехали весной, а возвратились через год, зимой пятнадцатого. Только трое из двадцати одного. Мой прадед, его товарищ и ... девушка. Представь: зима, Петербург в одночасье стал Петроградом, листовки, очереди, серые солдатские шинели повсюду, а в газетах – официальные сводки, цифры, сообщения о союзниках, положение на фронтах... это мне так бабушка рассказывала, я ничего не придумываю! И нет больше прежнего уютного уверенного мира, с планами на десятки лет вперед. А загадочная земля где-то у Северного Полюса никому не интересна. И они расстались. Но перед этим поклялись никому не рассказывать, что видели.

  – Да, жуткая история.

  – Помолчал бы. Так вот – прабабушка как раз была Оттуда! Какое-то время она жила с моим прадедом, пока не родилась бабуля, а потом исчезла. Бабушка говорит, что совсем ее не помнит, а фотографироваться та категорически не соглашалась. Через год началась революция, они с отцом долго и часто переезжали с места на место, и однажды случайно встретились с другом, тем, вторым уцелевшим. Взрослые говорили всю ночь, а бабушка подслушивала. Те думали, что она спит, а та сидела у приоткрытой двери, закутавшись в одеяло. И знаешь почему?

  – Дети все такие. Закутаться в одеяло – и подслушивать. Помнится, у меня в детстве это было самым излюбленным занятием...

  – Она сказала, что поначалу лежала и полусонно слушала. Ну, разговаривают, и разговаривают. Те вспоминали экспедицию, какого-то Митрофана Илларионовича, пароход, льды, карты, приметы, а затем приглушили голос. И бабушка насторожилась. А потом и вовсе сон слетел – отец и его товарищ заговорили об очень странных вещах. Странных даже для двенадцатилетней девочки. Тогда она тихонько сползла с лавки, на которой спала, и прокралась к двери. Так и слушала полночи.

  Конечно, многое позабылось, что-то совсем не поняла, зарубцевалось в памяти совсем ничего. Деревня Померанцево Сыромятинского уезда – в ней сундук с вещами. А бумаги и карты все сожжены, как и было условлено. Потом особенность – Им нельзя долго быть среди нас. Кто такие Они – бабушка не разобрала. И еще что-то, связанное с Луной. Нечто вроде, дорога открыта только один лунный день в году. Может, как-то иначе, но точно бабуля никак вспомнить не могла.

  – Прошибает... нет, я уже не дразнюсь, вправду удивительно... и самое потрясающее – вот этот набор: неизвестные Они, дорога, открытая только один день, и что-то, связанное с Луной!

  – Я думала, что ты опять начнешь ехидничать.

  – Не начну. И ведь как удобно: Луна всегда одной стороной обращена к Земле. Если что затевать на обратной стороне – никто отсюда не увидит. Вода вроде как есть, причем, воды много. Опять же, пустоты внутри. Да и гелия три в достатке – если использовать его для термоядерных реакторов...

  Лена задумчиво сконила голову, затем потянулась за ложечкой и стала ее разглядывать.

  – Скажи, Денис, а вот твоя фирма точно занимается продуктами? Может, это только для прикрытия?

  – А что?

  – Больно ты умен для просто менеджера или просто какого-то-там инженера.

  – Я получил образование в советской школе, – не без гордости заявил Денис, вставая. – Правда, через год Советский Союз развалился, но и одного года мне хватило, чтобы впитать любовь к знаниям и получить классическое образование.

  – Ну ты и трепло. – Лена отложила ложечку и взялась за чашку.

  – Будешь пить чай?

  Лена тут же отставила чашку в сторону и поднялась вслед за Денисом.

  – После всех их рассказов про чаи, аккопарели и как его, амонильяк, пить здешнее питье не тянет.

  Они вышли в пустой коридор, осмотрелись, после чего, решившись, двинулись в ту же сторону, куда направлялись ранее.

  На этом этаже больше не заседал никто: нигде из-под дверей не пробивался свет, никто не распахивал двери; тишина и чернота выползали из углов, щекотали тревожной неизвестностью в груди, отчего становилось немного зябко.

  Денис и Лена дошли до лестницы в противоположном конце коридора, тоже съеденной темнотой, увидели наверху проблески света и, осторожно ступая по невидимым в темноте ступенькам, поднялись на следующий этаж.

  Здесь ярко горели лампы освещения, заливая коридор веселым, почти солнечным светом. Уходила в бесконечность ковровая дорожка о трех цветах, стояли у стен большие вазы-колоды, и двери без царапин и затертостей сообщали, что здесь ходят и работают.

  А вдалеке шуршала метелкой уборщица, спиной к ним.

  Денис и Лена переглянулись и пошли по коридору. У первой деревяной вазы они на короткое время задержались.

  – Ты тоже об этом подумал? – тихо спросила девушка.

  Денис согласно кивнул.

  Лена провела рукой по шероховатой и теплой поверхности, осторожно, чтобы не сломать ноготь, попробовала поскрести дерево мизинцем.

  Денис заглянул внутрь, оценивая, сколько может поместиться внутри.

  – Нет, глупо, – заметил он. – Почему обязательно ступа? Может, это какая-нибудь декоративная ваза, в которой африканские племена толкут зерна.

  – Разумеется, ваза, – с усмешкой согласилась Лена.

  Они пошли по коридору, заглядываясь на двери без табличек, пока не уткнулись в уборщицу, полную моложавую тетеньку с желтыми резиновыми перчатками на руках и в синем пластиковом фартуке поверх одежды.

  – Здрааасьте, – сказала уборщица. – Прием трав на сегодня уже закончен, никого нет.

  – Мы ничего не сдаем, – сказала Лена.

  – Мы ищем Расчетчика, – добавил Денис.

  – Все расчетчики давным-давно спят, – дружелюбно произнесла уборщица, – чего и вам желают, полуношникам.

  Лена с недоумением посмотрела на Дениса.

  – А Небесный лифт... – начал было Денис, но тетенька добродушно оборвала его.

  – Какой там лифт, все лифты тут давным-давно не работают!

  Денис растерянно посмотрел на Лену.

  – Простите, а вы кто? – спросила Лена.

  – Да разве, милые мои, не видите кто я?

  И тетенька показал метелку.

  – Первый и второй этаж? – начал вслух рассуждать Денис. – Здание, конечно же, случайное, Они его используют временно и не полностью.

  – Если только мы не проскочили, – сказала Лена. – В гостиницах иногда бывает, что между обычными этажами есть технические. Мы в темноте могли не увидеть.

  – Не похоже на гостиницу. Что же теперь делать?

  – Вернемся назад...

  – И никого там уже не будет. Мне кажется, Они нас раскусили. Возможно, что еще в вестибюле – не зря же устроили на втором этаже эту комедию с разговорами.

  – А смысл?

  – Погоди, Лен. Сейчас спросим.

  Они оглянулись, но уборщица уже находилась далеко, направляясь к дальним дверям.

  – Скажите, а вы давно здесь работаете? – крикнул Денис ей в спину.

  Та невнятно ответила – слова растеклись по ночным, жадным до звуков стенам и, конечно же, Денис и Лена почти ничего не услышали. 'Первый раз, как и вы' – можно ли считать ответом?

  Они поспешили за уборщицей и не догнали: та оказалась у самых дверей, когда они были еще далеко.

  – Простите, мы не расслышали! – в отчаянии крикнул Денис.

  – Чистильщик я, – ответила та, оборачиваясь к ним с милой и одновременно пугающей улыбкой, заставившей молодых людей замереть на месте.

  Рука в желтой перчатке сунулась за дверь и вытащила из-за нее вначале белую пластиковую канистру с чем-то булькающим и прозрачным, а затем серебряный алюминиевый чемоданчик.

  – Вам не следовало сюда подниматься, – произнесла Чистильщик. – И вообще, проверки лучше проходить в предназначенных для этого местах.

  Затем огонь в ее взгляде потеплел, и она добавила:

  – У вас десять секунд, прежде чем погаснет свет. Бегите.

  Ее слова провалились внутрь Дениса, не задерживаясь для рассмотрения, оформления и утверждения. Просто сразу попали в то место, откуда исходят приказы на сокращение мышц.

  Он схватил за руку Лену и рванул в их конец коридора, даже забыв набрать воздуха. И ничего его не сопровождало – никакие внутренние голоса с обратным отсчетом, ни судорожные мысли про секунды и метры, он просто домчал, задыхаясь и волоча за собой глотающую воздух девушку до дверей, и тут свет исчез. Стало совсем черно, без предметов и углов.

  В коце коридора родились искры, закрутились в вихре и неторопливо двинулись к ним. Пахнуло ветерком и было в этом ветерке нечто такое, холодящее и тоскливое, отчего хотелось нестисть от этого места как можно быстрее.

  Денис едва не вырвал дверь, втолкнул в проем Лену и ввалился в темень сам.

  Затем, хватаясь за поручни, оступаясь и толкаясь, они скатились на первый этаж, где горел свет.

  В вестибюле они отдышались. Потерли синяки на руках и ногах. Затем подошли к пустой стойке.

  Ни девушки, ни книги, ни бутылочек. И никакого намека на то, что все перечисленное здесь имелось когда-то.

  Лена и Денис прислушались к звукам, но тишину не нарушало ничего. И на верхних этажах тоже. Если там что-то происходило, то очень-очень тихо.

  Лена обошла стойку, еще раз осмотрела место администраторши.

  – Глянь сюда, – позвал ее Денис, показывая на улицу.

  За окнами проступал рассвет, слабый и серый. Тихо и неспешно приходил новый день, ясный и основательный. С документами, которые должны отправить заказчики, с удивлением в живом журнале, почему оппонет непроходимо туп, с оплатой счетов, с выбором, куда поехать отдыхать при таких-то деньгах, с сокрушениями по поводу этих самых денег, по поводу пробок, гари, плохого воздуха, химии в продуктах. Обычный день обычного года. Обычного мира. В котором нет ни небесных лифтов, ни Расчетчиков, ни чтения мыслей, ни аккопареля, ни даже Чистильщиков, которые чернотой ночи и звездным огнем стирают следы, историю и, наверное, память.

  – Может, нам не стоило убегать отсюда наверх? – тихо, совсем тихо спросила Лена, подходя к Денису и становясь рядом.

  Денис пожал плечами.

  – Значит так, – тихо и горячо заговорила Лена, пытаясь словами провернуть назад тяжелый механизм времени со множеством зубчатых колес, шестерей, валиков и рычагов. Слова падали в него, застревали в секундах и минутах, но механизм неумолимо тикал как прежде, отсчитывая мгновения и не собираясь возвращаться в прошлое. – У меня есть немного денег... даже не немного, а много, мы сейчас составляем план – как и где можно найти Их, затем через автоинспекцию...

  Ничего и никого мы не найдем, думал Ленис, прислушиваясь, а иногда пропуская целые слова и фразы. Все давным давно стерто, вымарано и закапано снадобьем, растворяющим память. Да и что бы оно дало, не побеги мы – даже не из-за боязни быть раскрытым, а из-за боязни узнать, насколько мы несовершенны, как мало умеем и знаем, из-за боязни оказаться перед теми, кто умнее и опытнее, и древнее нас? Ничего бы не дало. На что мы можем претендовать – на долю благ, которые не заслужили? На долю знаний, до которых не доросли?

  – Нет, – ответил он, беря в свою руку руку Лены. – Ничего из этого не выйдет. Деньги лучше сохранить в целости. Съездишь куда-нибудь отдохнуть.

  – Денис, и ты готов все это так бросить?! Я тебя не узнаю! Что, опустишь руки и ничего не сделаешь для того, чтобы...

  – Чтобы в результате постучаться в запертые двери? – спросил он. – Спроси, почему они заперты?

  Лена раздраженно махнула рукой и подошла к окну.

  – Кстати, Денис, а что она такое говорила? – спросила вдруг девушка, поворачиваясь к двум креслам и столику у входа. – Что-то про проверки, которые нужно проходить в специальных местах?

  – Она имела ввиду, что нам не следовало убегать из вестибюля. Здесь и была проверка.

  Лена хмыкнула, склонясь к столику и подбирая с него что-то, невидимое для Дениса.

  – Ты в отпуске уже был?

  – Какое теперь это имеет значение! – устало произнес он, никак не решаясь сделать шаг к дверям.

  – И впрямь, никакого, – пробормотала Лена, рассматривая какие-то бумажки. – Твоя фамилия – Савёлов?

  – Да, – Денис оставил попытки уговорить себя уйти, уйти решительно и окончательно, и озадаченно посмотрел на Лену.

  – В этом месте, – сказал Лена, – мне следовало бы обмахнуться веером и произнести что-то вроде: 'Милорд, перестаньте испепелять меня взглядом! Вы сами поставили подпись под дарственной...'

  Денис повел плечами.

  – А я точно ставил свою подпись? – осторожно спросил он.

  Лена засмеялась, легко и открыто.

  – Не знаю, твои ли речи их заинтересовали, или нас следует нейтрализовать где-нибудь в другом месте, но Они о нас не забыли. Вот, смотри.

  И она, улыбаясь, протянула Денису два железнодорожных билета.

  – Наши фамилии. Отправление – сегодня вечером.