Текст книги "Книга"

Автор книги: Алекс Тарн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Как ни крути, а гордиться нечем. Ты можешь считать Клима чокнутым, но у него, по крайней мере, был шанс что-то найти, а значит, и его, на первый взгляд, безумные поиски имели смысл. Но какой смысл есть в твоем времяпрепровождении? Сева вздохнул и посмотрел на часы. Пора ехать, если он еще хочет найти какую-нибудь недорогую гостиницу. До завтра нужно привести себя в порядок. Без четверти восемь в приемной. Это то, что он умеет делать в жизни, и теперь уже поздно что-либо менять.

Прощай, Клим, прощай, дружище. Он снова обвел взглядом комнату. Книги, инструменты, немного посуды, немного одежды. Взять что-нибудь с собой, на память? Но что? Не брать же чашку или лопату… Сева выдвинул ящик стола, пошарил там среди карандашей, ручек, линеек и вытащил тонкий блокнот-спиральку. Картинка на обложке изображала отвесный красноватый склон и водопад. Эйн-Геди? Внутри блокнота находилась сложенная вдвое пачка листков, отксерокопированных с обеих сторон – что-то непонятное, беспорядочное скопище странных значков, вроде птичьих следов на мокром песке. Наверное, копия одного из свитков. Зачем? Навряд ли Клим успел настолько хорошо выучить язык… да и какой это язык?.. на иврит совсем не похоже. Арамейский?

Несколько страничек в блокноте были исписаны по-русски – видимо, Климовой рукой… Да-да, Сева помнил эту его манеру загибать строчки книзу… И почерк такой же, как на листках расписания выхода на работу, которые Клим вечность тому назад раздавал членам своей бригады. Только вместо «Сережа» или «Струков» здесь написаны другие, чужие русскому слуху слова: «Хирбет-Кумран», «Айн-Фашхи»… Эх, Клим, Клим, куда тебя занесло? Так… что тут дальше? Какие-то схемы, планы. Вот снова слова: «реперный знак…» «четыреста семьдесят метров к западу от пещеры номер…» Что-то топографическое, не иначе. Впрочем, какая разница? Достаточно того простого факта, что эти слова написаны Климом. Если уж что-то брать отсюда на память, то именно это. Сева вернул листки в блокнот, сунул все вместе во внутренний карман куртки и погасил свет. Уезжайте и не возвращайтесь.

Когда он миновал ворота поселения, было уже хорошо за десять, и луна стояла высоко. Слева от шоссе, под обрывом серебрились округлые холмы Иудейской пустыни, справа темнела скальная стенка. Дорога играла с севиным маленьким «фордом», петляла, неожиданно ныряла в овраг, карабкалась по крутому склону, пугала придорожными каменными глыбами. Машин не встречалось вовсе; Сева был один в тускло мерцающем мире, посреди странного подлунного, лунного ландшафта. Чтобы не рисковать, он снизил скорость почти до сорока. Уезжайте и не возвращайтесь… Сева фыркнул: да какой дурак станет сюда возвращаться? С какой стати? Нормальные люди предпочитают жить на Земле, а не на Луне.

На душе было смутно и муторно – неудивительно после такого дня, который к тому же упорно отказывался кончаться. Он тянулся за Севой обрывками произнесенных фраз, картинами своих событий, лицами людей, близкими и дальними воспоминаниями. Все это вихрем крутилось в голове, выскакивая перед глазами то так, то эдак, не отпуская, не позволяя сосредоточиться, отдохнуть. Ничего, ничего… теперь главное – прижаться щекой к подушке, заснуть… утро вечера мудренее… и тут, словно в насмешку, упрямый день ответил ему телефонным звонком. Сева вздрогнул от неожиданности. Черт! Надо было отключить гада, как всегда… но тут он вспомнил, что это может оказаться Ленка или Ави, а значит, лучше бы все-таки ответить.

Выбрав подходящее место, Сева свернул на узкую обочину и достал мобильник. Подлый аппарат немедленно смолк, будто специально только того и дожидался, но Сева слишком хорошо изучил его мерзкую телефонную натуру, чтобы поверить. Можно было не сомневаться, что звонок возобновится сразу же после того, как машина снова вырулит на дорогу. Нужно подождать. Просто спокойно посидеть и подождать. Если очень надо, перезвонят. На всякий случай Сева включил аварийные огни и, как оказалось, не зря: по склону забегал, замелькал свет приближающихся фар – со стороны поселения быстро подъезжала легковая машина. Прошло еще с полминуты, и возле Севы затормозил такой же, как у него, белый «форд-фокус». Водитель, перегнувшись через сиденье, открыл дверь – это был бородатый Леонид собственной персоной.

– Что-нибудь случилось? – спросил он и тут узнал Севу. – Ах, это вы… давно не видались…

Казалось, его разочаровывала перспектива помогать неприятному гостю. Видимо, он и останавливался-то, решив, что в помощи нуждается кто-то из соседей.

– Все в порядке, – успокоил его Сева. – Жду звонка. А вы куда это на ночь глядя? Неужели в библиотеку?

– Срочный вызов. Я, видите ли, врач, – сухо отвечал Леонид. – Будьте здоровы. Любите книгу – источник знаний.

Он захлопнул дверцу и рванул вперед, сразу набрав по меньшей мере вдвое большую скорость, чем та, на которой плелся сюда осторожный Сева. Зазвонил телефон. Нет, это не Ленка… и не Ави… номер на экранчике высветился другой, незнакомый. Ответить? Нет? Сева поколебался и нажал кнопку приема.

– Алло, господин Баранов?

Голос был женский, отдаленно знакомый… звонкие нотки на низком хрипловатом фоне, как серебряная ложка в бархатном футляре. Кто бы это мог быть?

– Извините, я вас не узнаю.

– Я бы удивилась, если б узнали. Мы ни разу не разговаривали по телефону, да и увиделись впервые только сегодня, на похоронах. Меня зовут Ханна. Вы еще предлагали меня подвезти.

– Ах да, Ханна… – вспомнил Сева. – «Уезжайте и не возвращайтесь…» Чем обязан? Погодите, не отвечайте, я угадаю сам… О! – Вы наверняка передумали и теперь хотите, чтобы я вас подвез?

– Перестаньте паясничать, – сказала она серьезно. – Дело нешуточное. Я ведь неспроста просила вас не возвращаться. Вы были в Михмасе? Зачем?

– Ну, был, дальше что? – с вызовом спросил Сева. – Почему бы и нет? Где написано, что я должен спрашивать у вас разрешения? И откуда вы вообще узнали номер моего телефона?

– От Амита. Позвонила ему и узнала.

– Зачем?

– Зачем, зачем… не в этом дело! – нетерпеливо воскликнула Ханна. – Хотела посмотреть кое-что в домике вашего Клима, вот зачем. И выяснилось, что вы уже там побывали. Что вы там делали?

– Послушайте, Ханна. Может, вы меня лучше сразу пристрелите, чем мучить попусту? Я, знаете ли, ужасно устал и умираю как хочу спать. У вас ведь бывают такие не слишком удачные дни? Вот и у меня случился. Давайте скажем друг другу «спокойной ночи» и пойдем каждый своей дорожкой. Я в постельку, а вы куда подальше.

– Вы уже дома? – спросила она быстро, игнорируя его грубость.

– Нет. На Луне. А точнее, в море безмолвия, на дороге Алона. До дома мне еще ехать и ехать, а вы меня задерживаете.

– Черт! – было слышно, как она нервно барабанит пальцами по трубке. – Я вас умоляю сказать мне только одну вещь, а потом можете спокойно ехать дальше. Только одну!

Сева вздохнул.

– Ладно, валяйте.

– Не видели ли вы там чего-нибудь странного?

– Странного?

– Ну да… – она прищелкнула языком, ища слова. – Ну… странного.

– Нет, не видел, – решительно отрезал Сева. – Ничего странного. Строительный вагончик с уймой книг, постелью и душем… Все? Теперь вы меня отпустите?

– Да-да… – Ханна нерешительно покашляла. – Значит, ничего странного. Ну, тогда хорошо… значит, вы просто вошли туда, посмотрели и вышли, правильно? Ничего не взяв, да?

– Правильно.

– Вы не ответили на второй вопрос…

– Ды оставите ли вы меня, наконец, в покое?! – закричал Сева, окончательно потеряв терпение. – Что вам от меня надо, девушка, милая?

– Вы взяли… – сказала она тихо. – Ну конечно. Не зря я так испугалась. Вы взяли это… послушайте…

Севе набрал в грудь воздуха, но сдержался. Ему стоило немалого усилия сначала отсоединиться, а потом уже выматериться, хотя безумная девушка Ханна явно заслуживала обратного порядка действий. Черт-те что… Прежде чем продолжить движение, он снова подумал – не отключить ли телефон?.. и снова отказался от этой мысли, вспомнив про Ленку и Ави.

Он вырулил на асфальт. Луна по-прежнему, как в зеркало, смотрелась в пустыню, в зыбкое отражение своих мертвых полей и безводных озер, своего скупого на дыхание мира. Желтоватые, слабые лучи фар маленького автомобиля терялись в ее рассеянном свете, более похожем на туман, на пылевую взвесь, соскальзывали с каменистого склона, падали под обрыв, терялись в бесконечном мерцающем пространстве. Сева поежился. По его расчетам, до автострады оставалось еще минут пять – десять.

Впереди мелькнул красный огонек и тут же скрылся за очередным поворотом. Что такое? Машина? Неужели есть на этой безлюдной дороге еще кто-то, еще более медленный и осторожный, чем он? Сейчас узнаем, вот только обогнем эту скалу. В любом случае намного уютнее сознавать, что ты здесь не один… Сева даже немного прибавил ходу. Еще немного… еще… вот и она… Впереди и в самом деле виднелись красные лампочки габаритных автомобильных огней. Только машина не двигалась, а стояла. Сева понял это не сразу, а потому выругал за беспечность неизвестного водителя, не включившего аварийную мигалку. Вот так и погибают по дурости…

Он подъехал еще ближе. Теперь было видно, что автомобиль стоит не на шоссе, а на обочине, причем стоит как-то косо, почти уткнувшись капотом в скальную стенку. Белый «форд-фокус», такой же, как у него… погоди, погоди, уж не Леонид ли это? А капот-то помят, и крыло отогнуто… Не иначе как долихачился, сноб ненормальный, не справился, не вписался в поворот… гоняют, идиоты… Левая дверца, со стороны водителя была приоткрыта, в салоне горел свет. Остановиться или проехать? Этот вопрос, пусть заданный только мысленно, прозвучал такой гадкой и трусливой подлостью, что Сева даже инстинктивно покосился по сторонам: не услышал ли кто? Он остановился и вышел из машины.

– Наконец-то! – Леонид смотрел на него, полулежа на передних сиденьях и насмешливо улыбаясь. Правую руку он держал прижатой к груди, как будто выражал глубокое почтение на куртуазный манер. – Я уж думал, ты никогда не подъедешь…

– А я думаю, что в вашем положении неуместно рассуждать о скорости езды, – парировал Сева. – Что случилось? Занесло? Вы можете встать? Выйти из машины?

– Поз-вони… скорее… – перебил его Леонид.

Затем он странно, по-куриному кудахтнул и замолчал, свесив голову набок и продолжая улыбаться. Что за черт?

– Леонид! – позвал Сева, просовываясь внутрь салона и трогая бородача за руку. – Лео…

Слово замерло у него на губах. Леонид был без сознания. Его прижатая к груди ладонь сползла, и на открывшемся месте пульсировал маленький ярко-красный фонтанчик, с каждым вдохом выплескивающий наружу новую порцию крови. Кровь была повсюду – на сиденьях, на руле, на приборном щитке. На лице раненого застыла гримаса боли, неизвестно как и почему принятая Севой за саркастическую улыбку. Только слепой мог не увидеть это сразу. И не только это… ранение Леонида было пулевым… дырки от пуль виднелись по всему капоту, на ветровом стекле, в обивке салона. В него стреляли, вот что!

Вдруг Сева, будто со стороны, увидел себя, наклонившегося внутрь расстрелянного «фокуса», беззащитной спиной вверх, безоружного, беспомощного и слабого. А что, если убийцы еще здесь, рядом? У него перехватило дыхание. Спокойно. Возьми себя в руки. Он что-то просил. Ах, да: нужно срочно позвонить, немедленно, иначе человек умрет от потери крови. Позвонить. Трясущимися руками он вытащил мобильный телефон. Но куда? Куда звонить? В полицию? Какой телефон у полиции? Боже мой, откуда мне знать! Я в жизни не звонил в полицию! Он сейчас умрет, идиот! Звони!

Сева в панике ткнул в какую-то кнопку; на экранчике высветился номер… не важно какой, лишь бы ответили… лишь бы ответили…

– Алло! – хрипловатый голос со звонкими вставками, как серебряная ложка в бархате… Ханна! Ну конечно… просто мобильник показал ему номер самого последнего разговора.

– Алло! Господин Баранов! Это вы?

– Я, я! – закричал он в трубку. – Ханна! Нужна срочная помощь. Тут человек умирает. Позвоните в полицию и врачам. Я не знаю как.

– Где вы?

– Я?.. Ну… как его…

– Дорога Алона?

– Да! Вот-вот! Дорога Алона, будь она проклята.

– В каком месте?

– Да черт ее знает!

– Сева, – спокойно сказала она. – Пожалуйста, сосредоточьтесь. Я спрашиваю, в каком месте?

Он перевел дыхание. Равнодушная сучка.

– Не доезжая километров пяти до перекрестка с первым шоссе, – заражаясь ее спокойствием, проговорил он. – Может, еще ближе. Обстреляна машина. Один тяжелораненый. Без сознания.

– Не двигайте его, но попробуйте остановить кровотечение, – сказала она очень быстро. – И если придет в себя, разговаривайте. Не давайте уходить.

Гудки… Сева закрыл мобильник и вернулся к Леониду. Он ощущал все то же неожиданное спокойствие, как будто все это происходит не с ним, а с кем-то другим, причем происходит не по-настоящему, а словно бы в кино, понарошку, с актером, в то время как сам Сева сидит, нога на ногу, перед телевизором и смотрит, изредка подавая советы неразумному сценаристу. Кровь по-прежнему выплескивалась наружу с неприятным бульканьем. Надо протянуть руку и прижать к ране. Вот так…

Леонид застонал и открыл глаза. Успокоить. Разговаривать.

– Ничего, Леня, все путем. Сюда уже едут. Потерпите несколько минуток, ладно? Я тут пока с вами побуду, ничего?

– Ни-че-го… – раздельно произнес Леонид и закрыл глаза.

– Нет-нет! – громко запротестовал Сева. – Куда это вы собрались? Эй, Леонид! – свободной рукой он шлепнул раненого по бородатой окровавленной щеке. – Ну-ка, открыл глаза! Открыл глаза! Вот так… вот молодец… давай-ка, расскажи-ка мне что-нибудь…

– Ч-что?

– Что-нибудь… Ну, например, как ты дошел да жизни такой?

– С-стре-ля-ли…

– Ты прямо как тот Саид из кино, – пошутил Сева.

Леонид кхекнул, выдул ртом красный пузырь и сморщился:

– Боль-но…

– Больно – не смейся, – заторопился Сева, проклиная себя за глупость. – Потом вместе посмеемся. Я тебя в больницу навещать приду, вот и посмеемся.

– Дай руку, – сказал Леонид. – Дай руку… скорее.

Он слепо подвигал в воздухе своей окровавленной кистью, ища Севину.

– Вот, Леня… вот тебе рука. Только держись, ладно? Глаза открой! Глаза!

Леонид снова тихонько застонал. Теперь он крепко держал Севу за руку, как держится за спасительную веревку соскальзывающий в пропасть человек. Он и в самом деле соскальзывал… Сева никогда не видел смерти, но почему-то сразу узнал ее, почувствовал ее присутствие, ее уверенную неторопливую повадку. Это она тянула Леонида вниз, к себе, в клубящуюся темноту, куда-то туда, в сердцевину ада, серебрящегося слева от дороги. Сева покрепче сжал руку… кисть скользила, хлюпала мокрым… это кровь… не удержать, нет, не удержать…

– Я тут, Леня, – повторил он. – Я держу. Не бойся. Я держу.

– Ноги замерзли, – сказал Леонид. – Это все…

Он едва слышно зашевелил губами. Молится, понял Сева. Вот и хорошо, пусть молится… Вдали возникла сирена, ввинтилась в мертвую тишину пустыни и уже не умолкала, приближаясь и нарастая.

– Слышишь? Едут. Еще немножко…

– Все… – прошептал Леонид. – Все.

Молодец, он не сдавался, боролся до конца, не разжимал последнего рукопожатия. Так и умер, крепко, до боли, вцепившись в жизнь, в олицетворявшую ее кисть Севиной онемевшей руки. Наверное, поэтому Сева так явно и точно почувствовал момент его смерти: это был ощутимый, даже сильный толчок, будто душа умирающего, спасаясь от подступающего небытия, в поисках выхода вдруг наткнулась на другое существо, живое, целое, полное силы и, не раздумывая, бросилась туда, перетекла, как перетекает вода из сосуда в сосуд.

Это было странное, очень странное чувство, как будто вся жизнь другого человека промелькнула перед Севиными глазами… вернее, даже не промелькнула, а вошла в него – полностью, целиком, с первыми детскими впечатлениями, желаниями и страхами, с болью от ушибов, со школьной елкой, с выбитым во дворе молочным зубом, с подростковыми муками и томными танцами в темноте, с радостью музыки и чтения, со светлым чудом открытий, с надеждами, любовью, с рождением первенца, пеленками и счастьем, с похоронами близких, с семьей, домашней собакой, садом, с сегодняшним разговором в климовом вагончике, ночной дорогой и вспышками автоматных очередей оттуда, с утеса, что высится вон там, напротив.

Вся жизнь, от начала до конца, чужая душа, испуганная и потерянная, еще недавно полноправная хозяйка, властительница и царица, а ныне – сирота, бездомная нищенка, гонимая и беззащитная. Минуту-другую Сева ощущал, как она мечется внутри, натыкаясь на его собственную, смущенную неожиданным вторжением душу… как плачет и жалуется, поняв, что дома для нее здесь нет и быть не может, занято: так уж устроены люди, что способны вместить только одну душу, да и то не всегда… как уходит неизвестно куда, тает, исчезая в тех скрытых от нашего понимания далях, где, ей, видимо, назначено жить, где живут они все, где со временем окажемся и мы, и я, и ты.

– Алло! Алло! Отпусти его! Слышишь? – Севу уже трясли за плечо, хлопали по спине, тянули за пояс, толпились вокруг, топоча по асфальту звонкими армейскими каблуками, стукая прикладами и стволами автоматов по дверцам и крыльям расстрелянного автомобиля, а он все не выпускал мертвой руки, все прижимал онемевшую ладонь к неподвижному телу, все шептал что-то в застывшее, удивленное лицо с отвисшей челюстью и остановившимся взглядом широко открытых, невидящих глаз.

– А ну-ка, пустите. Он ведь в шоке… – кто-то, зайдя с противоположной стороны, взял Севу за подбородок, развернул его лицо к себе, сказал, близко уставив молодые строгие глаза. – Я Нир, фельдшер. А ты кто?

– Я Сева, а он Леонид. С ним нужно разговаривать.

– Уже не нужно, – твердо сказал фельдшер.

– Действительно, – согласился Сева. – Он ведь умер.

– Куда ты ранен?

– Я не ранен. Я его нашел. Подъехал через несколько минут.

– Хорошо, – одобрил фельдшер. – Теперь отпусти его и вылезай. Сейчас приедет амбуланс и тебя заберут. Давай, давай, полегоньку…

Сева подчинился. Шоссе уже было перекрыто с обеих сторон, наверху, шаря по пустыне прожекторами, кружил вертолет, желтые огни мигалок гонялись друг за дружкой по отвесному склону. По дороге праздно шатались с десятка два солдат, курили, поглядывали с любопытством. Ждали минеров и следопытов для проверки местности и организации погони. Ждали полицейских. Ждали амбуланс для пострадавших. Постоянно прибывали офицеры, все более старшие по рангу; по мере их прибытия, Севу передавали из рук в руки, и он раз за разом повторял свой нехитрый рассказ, так что, под конец, разговаривая с генералом, уже не испытывал никаких чувств даже при словах «он умер у меня на руках».

Потом ему пришлось выдержать спор с парамедиками, которые настойчиво пытались запихнуть его в амбуланс, а Сева доказывал им, что цел совершенно, что кровь на нем чужая… ну, то есть, не чужая, но и не его собственная… ну, то есть… черт, а не пошли бы вы все на… А они твердили что-то про шок и хватали его за руки, и толкали, а потом, когда ему уже все это осточертело настолько, что он всерьез вознамерился заехать в морду самому хваткому и мордатому, рядом вдруг возникла копна спутанных черных волос, а с нею взлетел и разом подавил все остальные звуки знакомый, звонкий по хриплому, голос. Ханна… Поняв это, Сева сразу успокоился: все-таки хоть кто-то знакомый… уже не один, уже хорошо.

Ханна решительно растолкала парамедиков: «я и без вас его отвезу куда надо!..» шуганула очередного офицера, сунувшегося было за очередным интервью: «он уже тыщу раз вам все рассказал!..» цыкнула на сгрудившихся вокруг любопытных солдатиков: «а вы что уставились?.. делать вам нечего?..» и все они, странное дело, слушали ее беспрекословно, видимо, подчиняясь древнему, как мир, сознанию того, что мужчина в первую очередь принадлежит женщине, а уже потом всему остальному – судам, армиям, должностям, виселицам и парамедикам, а иногда и самой смерти.

– Куда ты меня тащишь?

– В машину. Где твоя машина?

Когда они перешли на «ты»? Только сейчас, или еще раньше, во время телефонного разговора? А может быть, они и были на «ты» всегда – иначе с чего это вдруг он позволил бы ей вот так тащить его за собой, за руку, как ребенка?

– Ну что ты молчишь? Где?

– Там… – указал он. – Рядом с ним…

Двигатель «форда» еще работал – в точности, как Сева оставил его, подъехав сюда… когда?.. он посмотрел на часы: час тому назад. Целый час? Уже прошел целый час? Быть того не может.

– Залезай! – Ханна открыла дверцу со стороны пассажира. – Я поведу. Эй, чей это джип? Ты водила? Подвинь, быстро!

Непрерывно сигналя и покрикивая в открытое окно, она на удивление ловко выехала из беспорядочного скопища автомобилей.

– Почему они тебя слушают? – вяло удивился Сева.

– Я сказала, что я твоя жена. Ты вообще женат?

Он помолчал, обдумывая ответ на этот вопрос, и в итоге решил не отвечать вовсе. Им овладело какое-то странное ленивое безразличие.

– Послушай, – усмехнулась Ханна. – Не может быть, чтобы ты не помнил такой простой вещи. Всякому шоку есть предел.

– Куда мы едем? – спросил он.

– Ко мне.

Сева равнодушно кивнул. Какая разница – куда? Зачем вообще спрашивал? Сейчас бы уснуть… Он прикрыл веки, но усталость была велика настолько, что сну просто не оставалось места. Перед глазами подрагивало удивленное бородатое лицо с отвисшим подбородком, а вокруг него, как клейма вокруг православной иконы, бешеным, все убыстряющимся коловоротом крутилась уже полнейшая чертовщина: кривляясь и подмигивая, неслись друг за дружкой лица – знакомые и не очень, на них грубо наезжал привезший Ленку автобус… моргала габаритными огнями уткнувшаяся в скалу машина… крича «Шит!», кувыркались по пустыне олежкины кроссовки, подпрыгивала и сама пустыня, подрагивая своими округлыми холмами, как цыганка грудью… над нею, размахивая книжными полками, летел климов вагончик, а за ним и сам Клим, запеленутый в белый саван с надписью: «Адриан»…

Сева поерзал затылком по подголовнику, пытаясь хотя бы немного умять эту проклятую круговерть и таким образом освободить пространство для сна, но сон все не помещался, а только слонялся вокруг да около теплым пушистым облаком, протягивая к Севе свои мягкие щупальца, обвивая его и снова отступаясь, и это было мучительно и тошнотворно.

– Эй… эй… Сева!

Сева открыл глаза – осторожно, опасаясь блевануть от головокружения, но на этот раз мир предстал перед ним на удивление устойчивым… а может быть, просто пытался казаться таковым. Машина стояла на обычной городской стоянке типичного жилого квартала. Невысокие дома с большими балконами. Заботливо наклонившиеся фонари. Спящие в испарине автомобили. Зелень, трава, обрывки музыки из окон. Запахи мяса, поджариваемого на углях.

– Кто-то мангал кочегарит… – сказал он вслух.

– Что? Какой мангал? Да проснись же ты наконец!

Звонкие нотки на хриплом… Сева покопался в памяти и вспомнил: Ханна. А он-то на секунду возомнил, что весь кошмар прошедшего дня ему просто привиделся!

– Где я?

– Около моего дома, в Маале Адумим. Если вы соблаговолите прийти в себя, то мы даже сможем выбраться из машины и подняться в квартиру.

Маале Адумим… совсем недалеко от Михмаса. Вот почему она так быстро туда прикатила.

– Я совсем забыл поблагодарить вас за помощь, – сказал он. – Честно говоря, я тогда совсем растерялся. Никогда не приходилось попадать в такие…

Ханна фыркнула.

– Глупости! Можно подумать, что другие ежедневно находят на дороге только что расстрелянных знакомых. Но пойдемте уже.

Сева посмотрел на часы и покачал головой. Он чувствовал, что уже полностью пришел в себя. Двадцатиминутный сон, даже в обществе чудовищ, делает чудеса.

– Я не думаю, что могу и дальше использовать вашу доброту. Уже поздно. Завтра… вернее, сегодня мне рано вставать. Встреча в Тель-Авиве. Еще раз, огромное вам спасибо…

Чертыхнувшись, Ханна выскочила наружу, обошла капот и, открыв дверцу с севиной стороны, вплотную приблизила к нему лицо, так, что он явственно ощутил запах ее кожи – запах, скорее, мыла, чем духов.

– Вы никуда не поедете, – сказала она очень тихо. – Ваша жизнь теперь полностью зависит от меня. Уйдете – погибнете сразу. Так что, будьте добры, немедленно вылезайте из машины и поднимайтесь наверх.

Сева попробовал улыбнуться, но улыбка вышла ненатуральной. Казалось бы, прошедший день надолго должен был отучить его пугаться по пустякам, и, тем не менее, он почувствовал холодок в области позвоночника и рассердился за это на себя и на нее. Все-таки она сумасшедшая на всю голову, эта девица. Конечно, он ей обязан, но есть же предел…

– Ханна… – неловко произнес он. – Ну что вы, в самом деле… прямо голливудский ужастик, честное слово. Вы тоже, наверняка, устали. Надо подремать хотя бы с полчасика и увидите, всю чертовщину как рукой снимет. Посмотрите на меня. Вроде бы совсем чуть-чуть покемарил, а уже…

– Где это? – перебила она.

– Что «это»?

– То, что вы взяли в фургоне. Где это?

– Ах, это… блокнот? – он и в самом деле уже почти забыл о блокноте, взятом на память из климова вагончика. – Да вот он, ради Бога. Хотите – берите его себе, а я уже поеду, ладно?

– Покажите… – Ханна взяла блокнот из его рук осторожно, как берут ядовитую змею, открыла на пачке сложенных вдвое листков, глянула и сразу захлопнула. – Я так и думала. Еще одна копия. Еще одна копия!

В ее голосе звучало отчаяние.

– Так я поехал? – осторожно спросил Сева, перебираясь на водительское сиденье.

– Вам недостаточно того парня? – ожесточенно выпалила она. – Он погиб из-за вас, как вы этого не понимаете? Он погиб вместо вас! Подумайте сами: что было бы, если бы не мой звонок? Ну?!.

– Что было бы?.. – повторил Сева, ошарашенный ее неожиданной атакой, и вдруг понял: Ханна права. В самом деле, он остановился там, на шоссе Алона, только благодаря ее телефонному звонку. А не будь этого, кто лежал бы сейчас на столе в больничном морге вместо бедного Леонида? Его передернуло. Странно, что столь очевидная вещь до сих пор не пришла ему в голову. Попросту говоря, Ханна спасла его. Чистая случайность… Конечно, убийцам было все равно, кто им попадется: ведь террор не разбирает, куда бьет. Они сидели на скале, наведя автоматы на дорогу и поджидая машину – любую машину. И этой машиной, согласно естественному ходу событий, должна была стать его, севина машина… и стала бы, если б Ханне не взбрело вдруг в голову набрать его номер! А он еще обматерил ее за это, неблагодарный кретин – это ж только представить… Погоди, погоди… а вдруг они ждали именно его? Леонид ведь тоже был на белом «фокусе»! Да ну, глупость, быть того не может… или может?

– Ну что? – жестко сказала Ханна. – Дошло? Или еще не совсем?

– Вы правы, ваш звонок меня спас… но… это ведь была обычная случайность. Бывает и такое, правда? Да вот вам пример… Вы вовсе не единственный мой спаситель. Точно так же можно назвать и того неизвестного больного, к которому Леонида мчался по срочному вызову. Просто ваш звонок известен нам обоим, а тот…

– Известен и тот, господин Баранов, – произнесла она с горечью. – Доктора Леонида Сегаля вызвала тоже я. Он лечащий врач моего племянника. Сестре нужен был номер его мобильного, потому что домашний не отвечал. Видимо, Сегаль как раз беседовал с вами. Я позвонила Амиту, узнала телефон и заодно попросила разрешения заехать в вагончик Адриана… то есть, Клима. Тут-то он и рассказал, что вы там уже покопались… черт вас подери! Хотя вы-то тут ни при чем, извините… Это я, я во всем виновата! Дура! Если бы я вовремя забрала эту гадость, Леня сейчас был бы жив!

Она вдруг всхлипнула, как тогда, на кладбище. Сева не знал, что сказать. Все это выглядело слишком невероятно, чтобы быть правдой.

– Как-то это… – он с недоумением развел руками. – Вы – виноваты? Но в чем? И о какой гадости вы говорите? Неужели об этом блокноте? Ничего не понимаю…

– Выходите из машины, господин Баранов, и следуйте за мной, – сказала она устало. – Еще одна смерть на моей совести – это уже чересчур даже для такой женщины-вамп, как я. Выходите.

Поднявшись в квартиру, Ханна первым делом достала виски, льда и наполнила два стакана.

– Садитесь, Сева. Садитесь и слушайте… – она залпом выпила свою порцию и вздохнула. – Уф… одна мечта сбылась… В общем так. Об этой пещере Климу рассказал его бедуинский приятель…