Текст книги "Сказки Бабушки Ёжки. 10 с половиной Сказок"

Автор книги: Алекс Т.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Да, я просто спросить хотел… про разное…

– Так спроси.

– Дядюшка Крок, я вот не очень-то понимаю – мы все в нашем лесу такие разные, а меж собой запросто общаемся.

– Слышал я от старых птиц, что это называется телепатией.

– А я не слышал…

– В общем-то всё просто. Люди думают мыслями, а мы, звери и птицы, образами, картинками. Ты можешь думать свои мысли и свободно отпускать их наружу, вовне. Тогда тебя услышит любой зверь или птица поблизости. А можешь думать внутрь себя, и услышать тебя будет очень трудно.

– Тогда никто не сможет узнать, что я думаю?

– Ну-у… – замялся ворон. – Кое-кто в нашем лесу и это умеет… Ещё можно думать очень быстро, тогда картинки превращаются в символы, вроде как иероглифы у людей. Со стороны уловить смысл очень трудно. Но если зверушки часто меж собой общаются, то получается.

В наступившем молчании Рюша усваивал информацию, пока ворон не спросил:

– Что, дружок, примолк, на сегодня больше вопросов нет?

– Есть! – встрепенулся Рюша. – Почему же я слышу твой голос? И не только твой, но и других зверьков тоже.

– Иллюзия, знаешь ли… Мой облик порождает иллюзию моего голоса. Ты как будто слышишь мой голос. И он, наверное, грубый и скрипучий?

– Ну, – смутился ёжик, – я бы сказал, мужественный…

– Ладно, как скажешь… – не стал спорить старый Крок. – Однако телепатия беззвучна…

– А ещё я запутался… в мирах. Одна моя знакомая бабушка обитает в двух мирах, а я, когда сплю, вроде бы тоже в двух мирах обитаю.

– Ладно, слушай. – Ворон взъерошил иссиня-чёрные перья и начал рассказ:

– Наш мир, где мы с тобой ныне обитаем, называется материальным. Он состоит из вещей, которые можно понюхать, коготком поскрести, а кое-что так и съесть. А тот мир, где обитает твоя бабушка, на наш не похож. Он тонкий такой, неуловимый, как далёкое эхо нашего материального мира. Замечал, гром прогремит и затихнет, а потом появляется эхо? Вот тонкий мир и есть эхо нашего мира. А может быть, наоборот, наш материальный мир – эхо тонкого мира. Есть такая дилемма: никто не знает, первым появилось яйцо или курица. Вот так и с этими мирами…

Ворон раскинул крылья, словно хотел обнять ёжика, а заодно и оба мира.

– Нам с тобой трудно представить, как устроен тонкий мир. Слышал я, что люди называют его квантовым. Он соткан лучами Солнца и других звёзд и выстлан невидимыми упругими полями, похожими на поверхность воды. Эти поля простираются во все стороны, а по ним бегут волны…

– Такие, какие на воде поднимает ветер?

– Точно! Только ветер этот солнечный. Поля простираются во все стороны и заполняют всё вокруг – космос со звёздами и всю Вселенную.

– Вселенную? – переспросил ёжик.

– Так люди одним словом называют все миры, какие есть.

– И во Вселенной повсюду поля невидимые… – бормотал Рюша, пытаясь представить Вселенную.

– Знаешь, воздух вокруг тоже невидим, но мы в нём живём. – Ворон махнул на Рюшу крылом. – Чувствуешь?

– Чувствую… – ёжика окатил упругий поток воздуха. – Воздух невидим, но он есть.

– Вот так по невидимым полям космоса и гуляет солнечный ветер.

– А что растёт на этих полях?

– Планеты разные. – Глаза ворона весело сверкнули. – Земля вот наша… Хе-хе, очень даже милая планетка. Круглая такая… то зелёная, то голубая.

– Так и не скажешь, что круглая… – ёжик недоверчиво глянул на ворона.

– Тебе отсюда не увидеть. Но если взлететь высоко-высоко, то сразу видно, как она закругляется.

– Если планета круглая, почему мы не скатываемся?

– А потому, что есть невидимое поле, которое люди называют гравитацией или притяжением. Земля притягивает тебя и ты не скатываешься. Всё во Вселенной притягивается друг к другу. – Ворон хитро прищурился. – И мы с тобой друг к другу притягиваемся…

– Ага, заметил… – улыбнулся в ответ Рюша.

– Такой вот тонкий мир… – утомлённо проворчал старый Крок. – А наш с тобою мир, выходит, толстый…

– Похоже, уважаемый Крок, вы самый умный в нашем лесу. – Ёжик уважительно покачал головой.

– Спасибо, конечно, уважил старую птицу… – ворон звонко пристукнул клювом. – Вот проживу ещё лет сто, тогда точно поумнею. Хе-хе…

– Интересно, как вы узнали такие премудрости?

– Ну, вороны – древние птицы… Накопили, понимаешь, знания.

– А ёжики, что ли, не древние?

– Про это ты у своей продвинутой бабушки спроси. – Ворон как-то нахохлился, насупился. – Однако полечу… Чуток на солнышке погреюсь, а то вода во мне уж больно холодная.

– И я домой пойду, сумрачно тут как-то… – пробормотал Рюша. – Спасибо вам, уважаемый Крок, было очень интересно.

… Надвинув на ухо жёлтый лист старой липы, ёжик посапывал в глубоком безмятежном сне. Одинокий муравей, ненароком забредший в его нору, аккуратно перебирался с иголки на иголку.

– Шёл бы ты отсель к своим, рыжий… – молвила ему бабушка Ёжка и, бесшумно покачиваясь, покинула сонное сознание Рюши.

Рыжий муравей остался безучастен к её совету… Не дано ему было услышать.

3. Мёд

– И куда же я бегу, и куда же я бегу… – в ритм своим бегущим лапам приговаривал Рюша. – Загорать на берегу! – выскользнула из какого-то закутка в его голове неожиданная рифма.

Ёжик встал как вкопанный: «Интересно, каким это местом я могу позагорать?» Только Рюша собрался поискать ответ на этот занимательный вопрос, как ему послышался голос где-то неподалёку. Он узнал голос медведя. Убедительным басом Миша кому-то внушал:

– Делиться надо, делиться!

– Да кто ты такой, чтобы с тобой делиться?!

«Ничего себе… – подумал ёжик, подбираясь ближе, – кто это такой смелый?» Выглянув из-за куста можжевельника, он увидел крупную мохнатую шмель Таиз. Она дерзко вращалась вокруг медвежьего носа, ожидая ответа на свой вопрос. Спор происходил возле большой пышной липы, потерявшей когда-то давно тяжёлую нижнюю ветвь. Ночная гроза порывом ветра вырвала её, а на месте утраченной ветви в липе образовалось дупло, где семья лесных шмелей устроила гнездо и хранила благородный цветочный мёд.

– Да я самый большой зверь в нашем лесу! Меня подкармливать надо… особенно мёдом!

– Вот ещё! – фыркнула Таиз. – Почему это тебя подкармливать надо, да ещё и мёдом?

– Потому что большой…

– Большой-то большой, – крайне недоброжелательно прожужжала шмель, – насколько большой, настолько и бесполезный. Ишь, мёд ему подавай! А ты опылял, а ты собирал, а ты приносил? – всё больше распалялась шмель.

Миша возмущенно зарычал:

– Это я-то бесполезный?!

– Да, ты! Вот скажи, какая от тебя польза?

– Да я, я… Я всю зиму сплю!

«И я всю зиму сплю… – подумал ёжик. – Только что-то не соображу, в чём тут польза…»

– Вот невидаль! И мы всю зиму дремлем, зато всё лето работаем! – гордо прожужжала шмель. – А ты пришёл грабить наши запасы!

– Так поделитесь мёдом, и я уйду.

– Как же, щас-с! Тогда нам самим мёда на зиму не хватит. И половина наших деток не выживет… И тогда следующим летом мы соберём вдвое меньше мёда. Снова поделимся с тобой. И опять нам на зиму не хватит, и опять половина наших деток умрёт… – Таиз на мгновение умолкла и с надрывом закончила: – Наконец нас совсем не останется!

«Ну, шмель даёт! Это ж натурально шмелиный апокалипсис…» – подумал ёжик.

– И не будет ни нас, ни мёда! – нагнетала шмель. – Только ты и останешься… в расцвете своей бесполезности. – И, подводя черту полемике, шмель воскликнула: – Вот скажи, какая от тебя польза?!

В наступившей тишине витало ощущение, что моральная победа осталась за шмелью. Медведь стоял молча, понуро склонив большую косматую голову, не зная, что возразить или сделать. В тёмных медвежьих глазах блеснула печаль. Он медленно развернулся и побрёл прочь… Вид у медведя был такой расстроенный, что ёжику тоже сделалось грустно. И вдруг! Ему мучительно, нестерпимо захотелось мёда…

Меж тем Таиз нагнала медведя, победоносно описала над ним круг почёта самой себе и нечаянно подумала: «Эх, какой красавец! Ему бы крылья… и лететь вместе, лететь!» Шмель аж опешила от такой идеи – как бы прервала свой полёт и пошла пешком по воздуху. Через несколько шагов спохватилась: «О, нет-нет-нет! Сёстры меня не поймут. Жуткое зрелище – медведь с крыльями! И… летит! Из украшения нашего леса этот прекрасный экземпляр превратится в наш кошмар… – она подивилась своей фантазии: – Говорят, что красота – великая сила. Надо же, как я этой силе поддалась».

Шмель заложила эффектный вираж к самому уху медведя и мягко прожужжала:

– Эй, Миша, ладно уж, пойди возьми медку немножко. В дупле слева. Да возьми на кончик коготка, не больше! Я скажу сёстрам, чтоб тебя не трогали.

Медведь остановился и недоверчиво уставился на шмель. Подумал: «На медвежонка с крыльями похожа, и как я раньше не замечал…»

– Это тебе на здоровье, чтоб не хворал и жил долго! – пояснила шмель.

– Спасибо… – растерянно пробасил медведь.

– И польза от тебя тоже есть. Это я так, вгорячах… что бесполезный ты… – уже слегка извиняющимся тоном жужжала шмель.

– Так скажи, не таи, что за польза от меня? – просительно пробурчал Миша.

– А польза от тебя эстетическая…

– Не понял…

– Ну, что скрывать, ты – украшение нашего леса, – чуть смущенно жужжала шмель, – прекрасен, в общем, ты…

– Правда? – изумился медведь. – Хотя на вкус и цвет…

– Правда, конечно! – перебила его Таиз и на мгновение замялась. – Главное, чтоб у тебя крылья не выросли…

– Крылья? У меня? – переспросил медведь.

– Ну да, крылья… В этом случае я за себя не ручаюсь.

– Покусаешь, что ли? – уточнил медведь.

– Не-ет, хуже…

– А что может быть хуже?

– Ой, Миша, отстань, тебе это знать ни к чему. Плохо спать зимой будешь…

– Ну скажи, не томи! Любопытно мне…

– Вот ведь пристал! Ну, как тебе сказать… в общем, полюбить я тебя могу…

– Ого! И что, я от этого спать зимой не буду?

– Есть один нюанс… Если полюблю тебя я, то полюбят и все мои сёстры. Так уж мы устроены. Коллективное, понимаешь, у нас сознание. – Медведь озадаченно молчал, а шмель продолжила: – А на зиму мы к тебе в берлогу переселимся. Стесним, конечно, не без этого. Но будем тебя обихаживать, мёдом прикармливать…

Миша наконец пришёл в себя:

– А заодно расскажете, ворочаюсь я с боку на бок, когда сплю, или нет. Я-то не помню, а узнать страсть как хочется.

– Ой, не переживай, мы тебя сами переворачивать будем, чтоб бока не отлежал и шерсть не попортил.

– Стало быть, любовь, она как мёд… – раздумчиво бормотал медведь, – и почему бы мне не согласиться на такую любовь?

– Мёд – да не мёд… – наставительно прожужжала Таиз. – Любовь, она хотя и бескорыстная, но, знаешь, очень требовательная.

– Не пойму, о чём ты…

– Я о том, что внимание надо уделять предмету любви. А будешь не внимателен, да не ласков с каждой, так иная из сестёр и ужалить может.

– А как же ваше коллективное «я»? Одну обласкал – все довольны…

– Сознание-то у нас коллективное, а ласки каждое тело в отдельности хочет!

– Не хочу, чтоб меня спящего жалили! Кошмары снится будут…

– Не обещаю. Любовь… Она вся соткана из эмоций. А эмоции контролировать трудно… Чуть что не так – и уже обида! – шмель на мгновение задумалась и с пафосом договорила: – От любви до ненависти один взмах крыла!

– Послушай, шмель, пойду я, пожалуй… – Миша разочарованно фыркнул. – Чую, не готов я к большой любви. Мёд люблю, это да! А вот шмелей полюбить пока не готов, уж не обессудь. Спасибо за мёд и… привет сестричкам!

Меж тем ёжик, наблюдая, как медведь осторожно берёт мёд из дупла, перестал прислушиваться к разговору, а стал прислушиваться к своим ощущениям. Ну, точно, ему по-прежнему неодолимо хотелось попробовать мёда. Ёжик глядел, как медленно и со вкусом медведь облизал свои медовые когти и потопал прочь, задумчивый и умиротворённый. Тут Рюша спохватился, свернулся в клубок и покатился догонять медведя. Тропинка под уклон закончилась, и ёжик расправился, побежал со всех лап, пока не настиг медведя.

– Миша! – еле переводя дух, окликнул Рюша. Миша остановился, озираясь по сторонам.

– Кто, где, что? – запросил координаты медведь.

– Я здесь, внизу, у ваших лап… – подсказал ёжик и попросил: – Уважаемый Миша, медку попробовать дадите?

– Ёжик, ты что, заболел? – первым делом поинтересовался медведь.

Он осматривал ёжика с видом заправского доктора. Потом хмыкнул и самокритично проговорил:

– Я, конечно, не самый умный зверь в лесу, а просто умный, и то знаю, что ёжики мёд не едят.

– Так и я знаю, что мёд не ем! Только мне вдруг так захотелось мёда…

Миша, склонив голову, сочувственно вглядывался в ежа. А Рюшу осенило: «Возможно, в прошлой жизни я был медведем?..» Он уже готов был сообщить Мише о своей догадке, да спохватился – а как обидится, не так поймёт. Достаточно того, что шмель ему надысь наговорила. Наверное, всё ещё переживает.

Молчание прервал медведь:

– Послушай, дружок, ты часом в прошлой жизни не медведем ли был? – он укоризненно покачал головой. – Чаю, нагрешил ты тогда…

– Почему?.. – вымолвил ёжик, изумлённый медвежьей прозорливостью.

– Так чего бы из медведей да в ёжики разжаловали!

Рюша даже не сразу понял, что Миша его обидел, и не без запальчивости возразил:

– А я думаю, что ёжиком быть лучше, чем медведем!

– Да ну! Это отчего так?

– Пчёлы ёжиков не кусают! И шмели тоже!

– Ишь ты, подсёк! Поди, не кусают… – пробасил Миша.

– А ещё я в пищевой цепи не самое аппетитное звено, и это залог моего долголетия.

Миша отмахнулся:

– Я в этой цепи вообще не звено.

Но ёжик не унимался:

– А ещё, если захочу, то на каждую мою иголку может сесть по шмелю. Рассядутся и будут их опылять. Или обеспыливать, что, в общем-то, неважно…

– Что делать?..

– Иголки мои! Представьте, какое феерическое зрелище! Сотня шмелей опыляет ёжику иголки!

– Слушай, пытаюсь, не получается… – честно признался медведь и пробурчал себе под нос: – Ну, ёж дает, еще мёду не лизнул, а уже как понесло.

– Во-от, – протянул ёжик, – стало быть, с воображением у вас не очень. А без воображения, сами понимаете, жизнь скучна. Так что желаю вам в следующей жизни родиться ёжиком! – подвёл черту Рюша и, не теряя инициативы, попросил: – Ну так медку дадите попробовать?

– Эх, рисковый ты зверёк! – воскликнул медведь. – Люблю таких! На вот, здесь, на мизинчике, я чуток оставил, пробуй.

Медведь подставил Рюше свой крайний, размером с ёжкину мордочку, коготь, и ёжик старательно его облизал. Вкус мёда ёжика не порадовал. Сначала он боролся с искушением выплюнуть эту сладкую гадость, но… потом пришло послевкусие, и Рюша растворился в томных ароматах трав и цветов. Ему казалось, что он летит над многоцветьем полян, примечая кукушкин горицвет и пижму, синие ковры медуницы и сиреневые пятна сон-травы. Далее полёт продолжился над топкими болотами, над медленной рекой, сквозь высокий сосновый бор… В Рюшиных ушах мелодично посвистывал ветер, пока… он с лёту не уткнулся в коричневый косматый бок.

– Мама… – тихо вымолвил Рюша, а в ответ послышалось ласковое ворчание медведицы, и Рюша снова прошептал: – Мама…

К нему склонилась большая бурая голова, она пахла нагретой солнцем медвежьей шерстью… и на Рюшу снизошла благодать маминой любви…

…И вдруг внутри Рюши, перекрывая все звуки и мысли, раздался строгий голос бабушки Ёжки:

– Похоже, дружок, у тебя аллергия на мёд. Гляди, попадёшь до срока в мой мир!

– А я сейчас где?

– Ты сейчас аккурат на тонкой границе миров. И быть тебе здесь нельзя!

Ёжик весь сжался, он никогда не видел бабушку такой строгой.

– Давай-ка, вытряхайся отсель! Отшлепать бы тебя хорошенько! Жаль, не получится – в разных мы с тобой измерениях… – и она, округлившись в прозрачный фиолетовый шар, звонко лопнула и исчезла. Хлопок получился громкий, как выстрел.

Рюша как ужаленный подскочил на всех четырёх лапах и ошарашенно оглядел опушку, где давеча разговаривал с медведем. Медведя, однако, и след простыл.

«Бросил одного, в трансе… – с обидой подумал ёжик. – Вот она, медвежья солидарность! А лет сто назад, наверное, друзьями были. Хотя… как знать? – ёжик засомневался. – Может, Миша и не был медведем в прошлой жизни…»

Рюша глубоко задумался, а его лапы, повинуясь внутреннему компасу, сами собой направились к старой липе – обители Великой Баси. После медового потрясения он брёл рассеянно, не глядя по сторонам, не замечая голосов и ароматов леса. Ёжик миновал яркие голубые колокольчики. Обычно он подолгу ими любовался, иногда тихонько покачивал, прислушиваясь к глубокой бархатной вибрации. Рюша не слышал гула массивных шмелей и оводов, не ощущал прикосновений тёплого ветерка… Мир словно отдалился за толстую прозрачную, похожую на воду, перегородку… Незаметно он оказался в тени огромной старой липы. Негромко позвал:

– Уважаемая Бася, дома ли ты?

В светлое время Бася нечасто покидала свой дом. Вот и сейчас она не сразу выглянула из дупла, а выглянув, долго и сердито мигала на ёжика круглыми жёлтыми глазами. Потом неохотно перебралась на толстую, истёртую её когтистыми лапами ветку. Внимательно оглядев Рюшу, заметила:

– Какой-то ты взъерошенный, сам не свой… Поведай, что тебя привело.

– Вот думаю и думаю, и ничего мне не понятно с этими прошлыми жизнями… – невпопад ответил ёжик.

– Ну, положим, мне тоже не всё ясно… – спокойно молвила сова, словно они уже добрых полдня об этом говорили.

– А ещё я мёд попробовал! – опять невпопад выпалил Рюша.

– Ну, ты даёшь… И что?

– Мне кажется, я в прошлой жизни был медведем…

– О как!

– Меня куда-то понесло после мёда, понесло… и я даже увидел медведицу… в смысле мать мою.

– Твою мать?.. – переспросила сова, глаза её сделались огромными, как две луны.

– А потом меня оттуда вынесло! То есть бабушка Ёжка выпроводила. И теперь мне хочется узнать, какие они – прошлые жизни. Мучительно так хочется. Знаешь ведь, уважаемая Бася, как любопытство мучает зверушку. Вот, к тебе пришёл… Узнать!

– Тогда давай внесём ясность. – Важно отвечала сова. – Если ты хочешь знать – это одно, если хочешь обдумать – это другое. Для меня, например, путь, чтобы узнать, это – медитация.

– Медитация? Что-то слышал, но не уверен, что понимаю…

– Ты можешь бодрствовать, а можешь спать. И ещё ты можешь медитировать. – Так обрисовала Бася три возможных состояния для ёжика.

– Спать и бодрствовать я умею хорошо. А медитировать не пробовал.

– Медитация – это такое состояние, когда Одуванчик твоей души становится главнее твоего ума. – Великая Бася знала толк в медитации.

– А я могу научиться?

– Это просто. Останови свои мысли, и тебя поведёт Одуванчик твоей души.

– Куда поведёт?

– Одуванчик твоей души приведёт тебя в Эфирный Дом Отца Небесного. Там можно взять любые знания, какие захочешь. – Сова умолкла, и ёжик спросил:

– А Отец Небесный не будет против?

– А ты знаешь ли кто Он?

– Отец Небесный создал наш мир.

– Верно, и потому в Его Эфирном Доме покоятся все знания нашего мира.

– Медитация – это что-то вроде сна? – уточнил ёжик.

– В каком-то смысле – да. Сон, понимаешь ли, ума. – Сову развеселила её фраза, и она пару раз негромко ухнула.

– А если что-то обдумать надо?

– Тогда надо умом подумать. Своим желательно. У-гу!

– Умом подумать? – переспросил Рюша. – А чем ещё можно думать?

– Случается, что зверушки думают иными частями тела. Например, ноги опережают мысли, когда зверушка спасается от опасности, и ноги сами выбирают путь в ночи или в тумане. А когда дело касается любви, то у зверушек ум вообще в отключке…

«Ещё раз про любовь…» – подумал ёжик и пробормотал:

– Слышал я сегодня диспут о любви и мёде.

– Однако мы отвлеклись, – строго молвила сова. – Когда-то моя бабушка, мудрая Ауна, наставляла меня: «Ты, милая Бася, умом думай. Не ленись ум загружать! Медитация – хорошо, а ум – лучше!» Практичная была птица.

Великая Бася глянула вниз на ёжика:

– Я с ней была не согласна тогда и сейчас не согласна. – Великая Бася распушила перья и стала как будто больше. – Медитация превыше ума! Так думаю я, Великая сова Бася.

– Ага, всё-таки думаете! – ухватился за слово ёжик, а про себя подумал: «А с самомнением у неё полный порядок». – И не очень уверенно проговорил:

– Кажется, это называется парадокс…

– Ишь, поймал на слове! Молодец! – сова одобрительно ухнула.

– У тебе, Рюша, я полагаю, аналитический склад ума. Ну, может, не склад, тут я слегка погорячилась, а так, складик, но ты способен сам разобраться в любой ситуации. Уверена!

– Спасибо за доверие… – ввернул Рюша, а сова невозмутимо продолжала:

– А теперь вывод: хочешь жить спокойно – не углубляйся.

– Это как?

– А так! Например, ты узнал, что был медведем в прошлой жизни. Ну и хорошо… И забудь!

– Забыть? – переспросил Рюша. – Узнать и забыть?

– Вот именно! В твоей нынешней жизни медвежьи дежавю ни к чему. Мешать только будут.

Бася искоса глянула вниз и, смутившись, спросила:

– Мёд-то хоть вкусный? Знаешь, ни разу не пробовала.

– Гадость, но… – ёжик замялся, подбирая слова.

– Что «но»?

– Что-то в нём есть… Сны наяву, наверное…

– Галлюцинации… Вот как это называется.

– Они меня немного напугали.

– А вот это знание забывать не надо. – Бася выдержала паузу и добавила со значением: – Запомни и в рот больше не бери! Понял, заяц?

– А почему заяц?

– А я что, «заяц» сказала? Ну, извини, оговорилась. Днём со мной такое бывает, днём-то я сонная. Для меня главное – ночью кого-нибудь с кем-нибудь не перепутать. Впрочем, Отцу Небесному не столь важно, заяц ты или ёжик.

– А что Ему важно?

– Чтобы ты или заяц, или ещё какая зверушка побольше радовались, а Ему от этого тоже радостно и хорошо.

– Но мы ведь не всегда радуемся…

– Верно. Только без грусти и печали какая ж радость? Как ты узнаешь, что радость – это радость? С чем сравнить? – Великая Бася развела крылья, глаза её сверкнули. – Всё познаётся в сравнении, и Отец Небесный это знает… – сова взглянула на ёжика. – Ну что, не наговорился ещё?

– Наши радости и печали поднимаются к Нему, как утренний туман, – тише шёпота проговорил ёжик.

– Да ты, мой друг, поэт. У-гу! – Бася рассмеялась. – Пиши стихи, поэт Иголкин! Как тебе псевдоним? – и смех ещё пуще разобрал сову.

Ёжик не решил, смеяться ему или обижаться. Спросил:

– А вы с зайцем тоже дружите?

– Не ревнуй, не дружу. – Бася улыбнулась. – Как с ним дружить? Разговоров долгих он не любит, а скакать с ним мне мудрость не велит. И анатомия не позволяет.

Сова неуклюже подпрыгнула на ветке, и листья липы неодобрительно зашелестели.

– Моего приятеля ворона что-то сегодня не видно…

– Наверное, простудился… – предположил Рюша. – Разве можно так много холодной воды пить? Сам видел, как он вчера чуть весь ручей не выпил.

– Его холодной водой не проймёшь. Думаю, он за реку улетел. Любит, знаешь ли, путешествовать. Всё ищет что-то, ищет…

– А что он там ищет?

– Вчерашний день. У-гу. – Ухнула сова, решив ещё немного посмеяться.

Переждав её веселье, ёжик вскинул голову, спросил:

– Уважаемая Бася, скажи, а прошлые жизни, они где?

Сова вздохнула и молвила:

– Да, Рюша, практическим умом ты явно жить не хочешь. – Она задумчиво прикрыла глаза. – Что ж, я и сама такая…

– Так интересно ведь!

– Прошлые жизни находятся в прошлом! – возвестила сова. – Логично?

– Логично, – подтвердил ёжик.

– Там они превращаются в символы – такие квантовые картинки, которые отпечатываются во Времени… А Отец Небесный, если заскучает, откроет файлы прошлых дней, вспомнит, погрустит немного… Ностальгия называется.

– Квантовые символы… – проговорил ёжик. – Никогда не слышал.

– Такие крошечные картинки, похожие на мозаику, составленную из лепестков света. Люди называют их фотонами. Фотоны вроде бы есть, а вроде бы их и нет. Они несут свет, но ничего не весят и не оставляют следов.

– Несут свет… – как эхо повторил Рюша.

– Такие картинки из прошлого могут нам привидеться. Вот они-то и называются дежавю.

А в голове ёжика яркой вспышкой возник вопрос:

– А выбрать себе воплощение в следующей жизни можно?

– Быстро ты добрался до этого занимательного вопроса…

– Так можно?

– Ну, чисто теоретически…

– Это как?

– Медитируй и рисуй в своём воображении образ, в который ты хотел бы воплотиться в следующей жизни. Например, сову или филина… – глаза Великой Баси улыбались. – Этот образ отпечатается в солнечном Одуванчике твоей души. Настанет миг, когда ты потеряешь свою тень и покинешь наш лес. Тогда Одуванчик твоей души доставит Отцу Небесному файл с этим образом.

– А дальше?

– А дальше… На усмотрение Отца Небесного. Может исполнить, а может предоставить воле Великого Случая.

– Даже если я пожелаю стать человеком?

– В мирах Отца Небесного возможно всё.

Бася вздохнула своим большим пуховым вздохом, который словно укутывал ёжика и волшебным образом погружал в сон. Вот и сейчас глаза его сами собой закрылись, дыхание замедлилось и… ёжик уснул. Сова посмотрела вниз и покачала головой:

– Да уж… не учла. Ну и ладно, ты, малыш, поспи, это никогда не лишнее…

А ёжик уже плыл в своём сновидении. Он плавно опустился под сень грациозных колокольчиков и легонько качнул ярко-голубой цветок, прислушиваясь к его нежной вибрации. Только ёжик собрался качнуть цветок посильнее, как прямо перед его носом возникла большая мохнатая шмель.

– Привет! – сказала она. – Бери крылья! – и шмель протянула ёжику красивые прозрачные крылья. Они были такие прозрачные, что Рюша едва различал их на фоне неба. А ещё он очень смутился и неуверенно спросил:

– А-а… зачем они мне?

– Как зачем? Ты же тот медведь, который в прошлой жизни очень хотел летать? Так что на, держи мечту!

А ёжик подумал: «Значит, я всё же был когда-то медведем! Чудеса-а!..» Однако спохватился и возразил:

– Послушайте, уважаемая шмель, я вообще-то не медведь, а ёжик…

– Да ладно! Ты своё отражение давно видел? – шмель переливчато зажужжала. – Насмешил! Тоже мне – ёжик нашёлся! Бери крылья, полетаем!

Ёжик осмотрел себя и обнаружил, что… шмель права – он действительно медведь… Не успев как следует удивиться, Рюша спросил:

– Ладно, допустим, я реально медведь. Только я одного не пойму, зачем нам вместе летать? Ты – шмель, я – медведь. Что у нас может быть общего? Кроме мёда, конечно…

– Вот как раз таки мёд у нас не общий! – наставительно заявила шмель. – Зато мы оба изумительно мохнатые и изысканно округлые! А ещё ты мне очень нравишься, большой такой, сильный…

– Лестно, однако… – Рюша горделиво улыбнулся.

– А ещё у тебя ушки есть, о-о!.. Чудные! И тоже круглые-мохнатые! – изливала шмель. – А у меня вот нету…

И тут в Рюшино сознание вплыла здравая мысль: «Это уже не сон, а бред какой-то! Видно, мёд ещё гуляет в моей голове…» – Рюша резко подскочил, пыхнул три раза – пых-пых-пых, как умеют только ёжики, и… шмель выпустила крылья из цепкой лапки:

– Точно – ёжик… – растерянно прожужжала она. Крылья незаметно истаяли в тёплом летнем воздухе. Шмель, расстроенно жужжа, тоже растворилась среди цветов.

Ёжик в недоумении покрутился на месте и вдруг увидел бабушку Ёжку. Она, слегка склонив голову, рассматривала колокольчики:

– Да… когда-то и я их очень любила. А мой возлюбленный ёж Филипп читал для меня стихи под сенью этих голубых цветов:

 
Как ёж ежу не прожужжу,
А пропыхчу я свой изысканный сонет,
Букет грибов к ногам не положу,
А наколю – иголок в мире лучше нет,
Чем иглы девушки моей.
Колючки пёстрые люблю
И всю её боготворю!
 

В точности не помню, но что-то в этом роде.

– Как я рад тебя видеть, бабушка! Стишок, правда, так себе…

– И я рада тебя видеть, Рюша! – бабушка всплеснула лапками. – Что же ты переживать меня заставляешь!

Она оттолкнулась от травы и закачалась в воздухе:

– Уж и не думала, что могу переживать. Вот скажите на милость, разве видения-привидения переживают?

Ёжик не понял, к кому обращается бабушка, и на всякий случай сказал:

– Прости, бабушка, я не хотел тебя расстроить.

– А зачем мёду нализался?! – бабушка Ёжка неодобрительно покачала головой. – Едва не вернул Отцу Небесному Одуванчик своей души.

Ёжик вздохнул и начал оправдываться:

– Соблазн был велик, больше меня… – Рюша замялся и виновато добавил: – А теперь я чувствую, что снова хочется…

– Надо держать свои желания в узде!

– Зачем?

– Искушения и соблазны разрушают Одуванчик твоей души. Если ты подчинил их, твоя душа становится сильнее, а вместе с ней и ты. А если они подчинили тебя, то ты становишься их рабом, слабым и безвольным, как тля у муравья.

– Но я же только попробовал…

– Этого бывает достаточно, чтобы стать рабом. – Бабушка Ёжка надвинулась на Рюшу и скомандовала:

– Давай, дружок, просыпайся! Не надейся, что Великая Бася будет всю ночь караулить твой сон. Ей, между прочим, на охоту пора.

– Скажи, бабушка, а на кого она охотится?

– На разных… э-э… нет, ты сам у неё спроси. А сейчас просыпайся и топай домой. И помни мою сказку про мёд!

Бабушка воспарила выше. Сквозь неё пролетали бабочки и голубокрылые стрекозы.

– Да присказку не забывай: сказка ложь, да в ней намёк! Добрым ёжикам урок.

– Ладно, бабушка, я больше не буду… – бубнил Рюша.

– Тебе решать – мёд или не мёд, – бабушка чуть поблёкла: – Знаешь, сделать правильный выбор – самое трудное в жизни.

«Да уж, бабушкам только дай повоспитывать…» – тише тихого подумал Рюша и сказал:

– А медитация, наверное, произошла от мёда…

– Не уверена… Скорее, наоборот… – и бабушка померкла.

…Рюша проснулся. Вокруг было сумеречно и тихо. Ёжику стало неуютно и зябко. Из последних бликов уходящего сна до него долетел едва различимый голос бабушки Ёжки: