Текст книги "Два корабля (СИ)"

Автор книги: Алекс Слайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

…принял …рассчитать безопасное.

Тридцать километров.

…принял …перехват управления резервных автотурелей по техпротоколу.

Выполнено. Доступно четыре единицы.

…принял …передислокация в коридор …держать оборону.

Выполнено.

– Боец, – голос Президента прокатился по коридору. – Неужели ты думаешь, что четыре каких-то жалких робота охраны, помогут тебе добраться до меня?

Турель А57392Ц8 потеряна.

Цикл облачения дополнительной брони завершён.

Турель С32846К3 потеряна.

Калибровка оружия завершена.

Турель И42173Л2 потеряна.

Турель В17396Д4 потеряна.

Боезапас восемьдесят процентов.

…принял …время?

Минус двадцать минут.

– А ты неплохо держишься, боец. Не поделишься: как тебе удалось освободиться от контроля?

Боезапас двадцать процентов.

Критическое ранение.

…время?

Минус пять минут.

– Вот и все господин президент, до встречи…

– Интересно, где вы собрались со мной встретиться?

– В аду…

…команда на подрыв арсенала.

Под ногами Татьяны задрожала земля, а по туннелю подземки прокатился тяжелый гул. В нескольких местах обвалились секции туннельных креплений. На сжимаемом в руке планшете раз за разом мигала надпись:

Соединение потеряно…

* * *

1.12.4079 г. от Р. Х.

Дмитрий рывком вынырнул из омута воспоминаний…

– Ф-ух… Первый, и что вы обо всём этом думаете?

– Кажется, в прошлый раз я погорячился: когда сделал вывод насчет вашей нормальности…

– Э-э… Поясните?

– А как ещё назвать человека, который подключает блок с данными чужой гибели, как собственную память?

– Ну, это не совсем чужая для меня память… – как Дим не пытался, но найти какое-либо неприятие памяти Михаила, у него так и не получилось. Сама ситуация, да – вызывала отвращение, но никак не мысли и поступки предка. Так что, можно считать, что всё прошло штатно. – И всё же, мне интересно, что вы думаете о произошедшем тогда?

– Что тут можно думать? Сумасшедший отморозок с абсолютной властью в руках – это конец для человечества как вида…

– Вот и мне так подумалось… И что вы решили?

– Вы всё будете решать сами. Я, конечно, имею в виду не вас конкретно, а всё человечество в целом. Я вмешаюсь только вот при таких перегибах…

– Режим бога? – усмехнулся Дим.

– Считайте, как хотите…

– Хорошо, – Дмитрий на секунду ушёл в свои мысли. – Тогда я отключаюсь. Нужно хорошенько переварить свалившиеся воспоминания и обмозговать дальнейшие варианты…

– Время ещё есть.

– Я знаю – пятьдесят шесть часов. К этому времени я буду в норме… – кивнул Дим, обрывая связь.

* * *

Так, интересный вопрос, в какую сторону море ближе? По навигационной системе Черное, но там мелко и сероводород. До Балтики ещё ближе, но там другая беда – чересчур «людно» и торпедных автоматов не меньше, чем шпрот в банке. Остаётся лететь на Север. Хоть и дальше всего, зато тихо и глубоко. Значит там и утоплюсь. А что еще делать, когда выкопал такое?

Жил-был человек. Нормальный, в общем-то, человек, и даже с мечтой. Скромненькой такой: стать великим. И идеал у него был, и вполне прагматичные цели. Сначала, почти как у всех, школа. Отличие только в детях, которые в этой школе учились, и соответственно немного другие, чем у остальных, учителя. Потом институт, тут уже совсем как у всех, и даже без изысков – МГУ, факультет государственного управления. Следующие пять лет работа в министерстве культуры и довольно быстрая карьера. Странный выбор, если не знать, что именно там решают, что вся страна будет кушать и носить. Точнее не решают, а скажем так: организовывают. Достигнув почти потолка для своего возраста, он взял и уволился оттуда, и ушёл в армию. Можно было бы подумать, что простым лейтенантом, куда-нибудь во Владивосток. Но нет, он служил гораздо ближе, хотя тоже без изысков – Московский военный округ. Хорошо служил, и до сорока лет успел дослужиться до полковника. И, опять, резкий поворот – вышел в отставку. Вот только всё это было присказкой, а потом началась собственно сказка. И пошёл человек в политику, от которой, как вы понимаете, не очень далеко всё это время находился.

Человек благополучно встал у руля государства и стал проводить свою линию. В России все настолько были рады успешным результатам политики господина президента, что на такие мелочи, как увеличение штата сотрудников государственной безопасности, и плавное закручивание гаек законодательной системы, никто не обращал внимание. Вернее, все, всё прекрасно видели и всё понимали. Но те, кто мог на что-то влиять, делали вид, что ничего не происходит. Одни были за президента, другие, рассчитывая перехватить власть на выборах, уже близкого окончания второго срока, третьи решали, кого поддержать и к кому примкнуть, а четвертые… Четвертые начинали потихоньку пить на кухне водку, по наивности своей просто выключив коммуникатор, несмотря на то, что сами читали инструкцию о дежурно-поисковом режиме, работающем всегда, даже при вынутом аккумуляторе. Всё шло замечательно, кроме одного – за четыре дня до объявления даты выборов, американцы очень «неудачно» утопили транспорт, а наши генералы так погорячились с ответом, что началась война.

А теперь вопрос на логику, есть президент государства, он же главнокомандующий, а тут вы со своими выборами? Вот и побеседуйте пока с товарищами из ГБ, и не мешайте Родину спасать. И вообще, как вы во время войны собрались менять главнокомандующего? Да и господин президент будет против. Откуда знаю? А вы как думаете?

Согласитесь, не самый глупый и безнадежный план порулить государством подольше восьми лет. Сломавшийся, как всегда происходит с великими планами, на сущей мелочи, под названием клаустрофобия. В той или иной степени, в городской среде, этим заболеванием страдает до тридцати процентов населения. Если не верите, просто спросите всех своих знакомых, боятся ли они застрять в лифте? Нет? А если на двести каком-нибудь этаже? То-то… По количеству правдивых ответов, можно попутно оценить искренность вашего окружения.

Вот и господин президент, явно был негоден к службе на флоте, разве что на авианосец. На тот момент, эти мишени для «дельфинов», разве что и умели, что очень быстро нырять. Метров так на тысячу пятьсот.

Вяло текущее расстройство психики, подкрепленное неуёмным употреблением алкоголя и плавным переходам к средствам по-убойнее, биоботами вылечить было нельзя. Прибавьте к этому начальника службы госбезопасности «без страха и упрека» и солдат, под контролем интеллект-компьютеров в режиме марионеток. И в итоге получите то, что вышло в нашем случае. Масштаб, конечно, поменьше чем у Гитлера, но это, наверно, от того, что ему просто развернуться, как следует не дали…

– Первый, а зачем тебе подробные карты рельефа дна и течений Северного Ледовитого?

– Место ищу, где удобнее всего будет утопиться…

На канал связи приходят данные, из которых видно, что Второй не на шутку обеспокоен:

– Первый, не поделишься с братом: по какому поводу суицидальные намерения?

– А с чего ты подумал, что суицидальные?

– А какие?

– Чисто прагматичные. Подальше от людей, и даже если захотят разглядеть с орбиты, то ничего не получиться… Ну-ка напомни: когда, по твоим прогнозам, люди начнут задумываться о том, чтобы нас с гарантией притопить?

– Тебе в часах или минутах?

– В секундах… Люблю, знаешь ли, точные данные…

– Ну, тогда давай сразу с приставкой мили скажу.

– Давай в часах…

– Четыре тысячи триста девяносто два часа одиннадцать минут.

– Откуда такая точность прогноза?

– Погрешность плюс минус четыре тысячи триста девяносто два часа десять минут.

– Самое страшное слово физиков ядерщиков знаешь?

– Упс…

– Вот! А ты спрашиваешь: зачем мне карты?

Глава 17. Предатель

3.12.4079 г. от Р. Х. Прибалтика.

– Сэр… Северо-западная ЛЗК «Лима», потерян контроль над реактором. Энергии в накопителях осталось на десять минут. ЛЗК линии «Омега» подвергаются непрерывному давлению со стороны противника. Через сорок минут мы потеряем всю стационарную ПВО! – заместитель Смита, глядя на начальника, замер в ожидании приказа. В его взгляде плескалось отчаянье пополам с безумной надеждой и верой в командира. Кумира, который вот-вот сейчас найдёт выход, как это уже не раз происходило. И всё будет хорошо: они устоят, и этот бой не станет последним на континентальной Европе, а война не продолжится на пороге дома.

Смит оторвался от тактической карты и мрачно осмотрел зал:

– Командиру четвертого батальона код «749392»! Остальным код «98»… – прозвучал спокойный и уверенный приказ.

– Но Сэр! Это приказ отступать!

Не обращая внимания на истерику заместителя, всё тем же, безжизненным голосом Смит продолжил:

– Все управление перевести на меня. Остальным немедленно покинуть командный центр! – и уже намного тише добавил. – Мы проиграли…

– Я остаюсь, Сэр! – выпалил внезапно всё понявший заместитель. И долгие беседы Смита с командирами подразделений, и странные переводы кадров, и почему ставший в результате самым боеспособным четвертый батальон, держали в резерве. В этом батальоне, как он теперь понимал, оказались самые преданные Смиту люди. А зная своего командира не первый год, понимал он и то, что там сейчас только те, кто согласился остаться добровольно. Майкл не собирался бросать их здесь умирать одних, ведь он лучший оператор системы тактического управления на этой войне… По крайней мере, в АСГ.

– Нет! Ты! Эвакуируешься вместе со всеми, – внезапно прорычал Смит. Его обычно ничего не выражающий взгляд, наполнился холодом стали.

Майкл внезапно почувствовал, что он скорее с голыми руками выйдет против русской боевой машины, которые с неумолимой неспешностью «тяжелого асфальтоукладчика» перемалывали линии обороны АСГ, чем будет оспаривать приказ.

– Здесь… – палец Смита указал на общую стратегическую карту, где небольшое синее пятно обозначало контролируемую АСГ территорию. – Полтора миллиона человек, которые должны вернуться домой, – и уже тише добавил. – И ещё… Делай что хочешь, но МОЯ корпорация, должна остаться независимой! Это приказ!

– Сэр!?

– Уходи… И не волнуйся. Про этот разговор, он не узнает…

– Сэр, я горд, служить под вашим командованием! – Майкл, вытянувшись как на параде, отдал честь.

– Иди!

Смит проводил заместителя взглядом, и когда двери командного центра за ним закрылись, покачал головой. А когда опять повернулся к тактической карте, то откуда-то нежданно пришла мысль: «А ведь не в первый раз Русские штурмуют этот город…»

– Командиру четвертого батальона! Эвакуация начата! Начинайте выдвижение на позиции. Вы должны выиграть для них три часа!

– Принято продержимся…

– И не геройствуйте… Уйдёте последними. Но уйти должны живыми.

Словно что-то почувствовав, противник усилил нажим и на тактическом модуляторе перед Смитом возникли десятки сообщений. Тройка тяжелых пехотинцев требовала помощи, оказавшись слишком далеко от своих, чтобы они смогли их прикрыть. На левом фланге взвод русских молниеносной атакой вклинился в позиции отходящей пехоты…

Одновременно в десятках мест, словно клинки, позиции прошили указатели направлений удара. Кажется, ещё чуть-чуть и противника уже не остановить… Но, спокойные движения, уверенные приказы и векторы атак вязнут, а к передовой подтягивается бронетехника и люди.

Пехотинец остервенело, водит изрыгающим пламя стволом. Время тянется как резина, но все равно неумолимо отсчитывает свой ход. Весь боезапас выходит в ноль, а палец продолжает, давить на спуск… В метре от него с шипением проносится реактивный снаряд из РПУ, накрывая атакующих. Солдат в изнеможении опускается на обломок бетона. В голове только одна мысль: «Жив… Всё ещё жив». По шлему пару раз стучит перчатка, и он внезапно понимает, что в ушах звучит голос что-то орущего ему капрала:

– Вали отсюда!

Кивком подтвердив, что всё понял, парень подхватывает пулемет и пригибаясь бежит следуя указаниям батл-навигатора. Капрал проследив, как тот скрылся за углом здания, сказал в коммуникатор:

– Первый раз парень на острие попал… Заклинило слегка, – взмахом руки обозначив направление, он уверенно зашагал вперёд. Ему было плевать на проигранную войну и на то, что это может быть его последний бой. И на Смита, ему по большому счёту, тоже было плевать. Он шестьдесят лет отслужил капралом и просто считал, что не умеет делать ничего другого. Сейчас он уверенно вел своих ребят вперёд. Смит просил дать время на эвакуацию, когда станет совсем плохо. Ну, хуже может и бывает, где-нибудь в другом месте, и в другое время. А вот сейчас есть сейчас. И он здесь, а не там…

Смит, наблюдая движение подразделения, удовлетворенно кивнул, переключая внимание на другой участок боя. Каждая минута давала время эвакуационным транспортам, и от побережья уходили понтоны, увозя по две тысячи человек каждый. Один раз за сто двадцать очень, очень длинных секунд…

Соотношение сил явно не в пользу обороняющихся, вот только как показывает история, последние сражения слишком кровопролитны и обходятся атакующим очень дорого. Ведь обороняющиеся уже не стремятся к победе, а только берут цену с нападающих за победу. Расчёт прост: чем дороже она обойдется, тем больше будет уважение к проигравшим. Правда, тут как повезёт.

Движение руки направляет в возникшую брешь в линии противника отделение пехоты. На участке в триста метров русские бойцы откатились назад. Правда, только для того, чтобы дать возможность танкам второй волны выйти на позиции и выровнить линию атаки, ощутимо разорванную успешными контратаками пехоты АСГ. Смит хорошо запомнил урок, который ему преподал русский спецназ и прекрасно знал, могут сделать из боевой машины несколько пехотинцев.

Четырнадцать часов непрерывного напряжения, тысячи команд, брошенные в бой резервы и один вопрос: «Почему нигде нет этих чёртовых дройдов?».

– Четвертый батальон! Код 98!

Выделив группу вертолётов, он всё таким же уверенным движением бросает их в бой. Они уже не решат ничего, а несколько пилотов, скорее всего, погибнут. Зато дадут время остаткам четвертого батальона добраться до эвакоцентра. Центр управления наполняется тревожным сигналом, навстречу крылатым машинам устремляются стартовавшие, откуда только возможно сотни БПЛА. Секунда и небо прочерчивают следы выпущенных ими ракет.

Тридцать минут. Именно столько времени неумолимо сжималось кольцо вокруг командного центра. Сообщения о потерях монотонно шли одно за другим. И также быстро окрашивались в чёрный цвет значки солдат четвёртого батальона.

Ещё раз убедившись, что остался в полном одиночестве, Смит набрал код. Дисплей высветил заставку установки соединения, а через пару секунд она сменилась лицом молодой и явно чем-то сильно озабоченной девушки:

– Джеймс?

– Доброе утро Татьяна… Давно меня так не называли…

– Какое оно к чёрту доброе! Что вообще происходит? – раздраженно спросила собеседница, известная узкому кругу лиц как глава НР.

– О чём ты? – Смит остался, абсолютно спокоен.

– Почему ты не в Северном командном центре?

– Значит, его вы уже взяли… Сколько транспортов ушло?

– Четыре… – в голосе Татьяны проскальзывает оттенок вины и сожаления

– А здесь ушли все. Жаль, что Коллинз не справился…

– Он и не мог справиться! Тут две тысячи дройдов.

– А почему здесь их нет?

– Да потому что давали время на эвакуацию! А ты, идиот, полез командовать сам. Ты хоть понимаешь, чего стоило организовать твою тихую эвакуацию без присутствия посторонних?

– Представляю… Это не важно… Ты еще хочешь знать, кто у вас является агентом АСГ?

– Да…

– Тебе не повезло. Нынешнему Председателю Совета Корпораций удалось найти подход к Главе Управления, и они договорились…

– Доказательства есть?

– Данные передаются.

– Вот сука… – Смит внутренне улыбнулся, промелькнувшему блеску в глазах Татьяны, он хорошо знал этот взгляд. – Чем он его купил?

– Власть, – пожал плечами Джеймс.

– Идиот, ему что, её было мало?

– Для некоторых мало не бывает. Посмотри данные, очень интересные записи. И ещё… они знают твой секрет. Как они его узнали, мне не известно. Но, они почему-то уверенны, что это ты контролируешь суперкрейсеры… и им очень страшно…

– Теперь у них для этого действительно есть причины. Продержись еще минут двадцать и мы тебя вытащим.

– Не нужно. И будь подальше от этого места. Здесь сейчас станет жарко.

– Что ты… Чёрт не делай этого… Там наши люди!

– Которые только что уничтожили моих! Мои сожаления… – движением руки Смит прервал связь. Задержав на секунду взгляд на погасшем экране, он четко и громко произнёс. – Готовность ракетного удара…

– Цель? – прозвучал вопрос, заданный мягким женским голосом.

– По моей позиции…

Саперы, готовившиеся к подрыву дверей бункера командного центра, мрачным кубом замершего посреди руин города, бросились врассыпную. Десантники напряжено замерли, беря на прицел открывающийся вход. Навстречу им шагнул подтянутый человек в простой повседневной форме, с выражением огорчения и одновременно удовлетворения на жестком волевом лице. Вокруг разнесся усиленный громкоговорителями приказ оставаться на месте. Окинув взглядом замерших в напряжении солдат, Джеймс Смит громко и четко произнес: «Сейчас»!

Висевшая с незапамятных времен на орбите, всеми забытая орбитальная установка ядерного щита НАТО, пятьдесят лет претворяющаяся мёртвым куском металла и не реагировавшая на внешние сигналы, внезапно ожила и приступила к выполнению боевого алгоритма:

Стартовый затвор N1.

…отказ.

Стартовый затвор N2.

…отказ.

Стартовый затвор N3.

…отказ.

Стартовый затвор N4.

…отказ.

Стартовый затвор N5.

…отказ.

Стартовый затвор N6.

…отказ …перезапуск системы.

Стартовый затвор N1.

Запуск ракеты произведён.

Целенаведение передано.

…отказ системы.

Прошитая лазерным лучом, ракетная установка исчезла в пламени бесшумного взрыва. Орбитальная платформа, уничтожившая ее, проигнорировала боеголовку, несущуюся к земле, посчитав нерациональным расходовать энергию. Координаты прогнозируемой точки попадания находились на территории противника, в зоне действия генераторов энтропийного поля…

* * *

Яркий свет, словно бритва полоснул по глазам, на микросекунды опередив затемнившееся лобовое стекло вертолета. Вся критически важная электроника мгновенно отключилась от внешних цепей и перешла на автономное питание. Надсадно взвыв, турбины на диком форсаже бросили машину в небо, стремясь вытолкнуть её как можно выше. По внешнему корпусу заметались разряды, а в панели приборов раздался сухой треск и легкий дымок заструился по кабине. Механический альтиметр, словно обезумев, накручивал метры: за несколько секунд меняя значения с трехсот до двух тысяч. Людей довольно ощутимо прижало перегрузкой.

Двигатель, отработав аварийную порцию топлива выключился. Щелчок реле в специальной камере воспламенил выделяющий газ химический состав, тем самым создавая необходимое давление и помогая аварийной гидравлике развернуть лопасти. После чего вертолет начал падать в режиме авторотации…

…что со мной?

Травмирована сетчатка глаз. Зрение восстановиться через пятнадцать минут.

…понятно… что произошло?

Термоядерный взрыв прямо по курсу следования на удалении сто пятьдесят километров.

…можешь дать картинку напрямую с камер скафа?

Выполняю.

Дмитрий протянул руку и дернул за рычаг аварийного запуска систем вертолета. Словно нехотя вспыхнули несколько индикаторов и по экрану панели приборов понеслись сотни сообщений о действиях интеллект-системы, берущей ситуацию под контроль.

– Скала, ты случайно не знаешь, что это было? – Спросил Дим, как только заработали двигатели и раскрутившиеся на полную катушку лопасти выровняли вертолет.

– Термо…

– К чёрту подробности! Меня интересует: как получилось, что мы летели прямо в эпицентр этого чего-то?

– А почему ты решил, что мы направлялись в самый эпицентр?

– Да вот, понимаешь, только что сравнил координаты орбитального удара и нашу конечную точку полёта. Напомни мне поинтересоваться у Первого: почему на орбите присутствуют средства ядерной бомбардировки, да ещё и не наши…

– Заначка предшественника Джеймса…

– Ясно, спасать нам уже некого. Скажи мне пожалуйста, он того стоил? Там, как ни крути, два наших батальона пехоты и выживших, судя по всему, будет очень мало…

– Знаешь, кто у нас крот оказывается?

– Ага, твой замечательный начальник ГРУ…

– Откуда ты?

Скар не видел её лица, но по проскользнувшему на грани ощущений удивлению в голосе, догадался, о чем спрашивает девушка. В своем отношении к которой, кстати, он давно и прочно запутался. Посчитав, что проще будет не придумывать никаких моделей поведения и не подстраиваться, а продолжать вести себя точно также, как делал это с самого начала. Поэтому он честно ответил:

– Он один по результатам тотальной проверки вне подозрений.

– Считаешь этого достаточно, чтобы считать предателем именно его?

– А ты нет?

– Нужны более серьезные доказательства, чем твоё мнение…

– Спорим, теперь они у тебя есть?

– Есть.

– И что будешь делать?

– На стейки козла порежу…

– И зажаришь… – улыбнулся Дим. – Барбекю из козлятины никаким соусом не спасешь… Вонять будет…

– Ничего переживу.

– Есть менее ароматный вариант…

– Делись.

– А если я ему отдам эту «коробочку»…

– С ума сошёл?

– Спокойно бабка. Всё продумано, – ответил Дмитрий, меняя целеуказание Инку вертолета на курс к столице.

– Смотри, ошибёшься – похороны будут за счёт государства…

– Знаю… В утилизаторе. И возможно прямо в скафандре.

– Что?!!

– Татьяна Михайловна, поделитесь секретом: каково это столько жить?

– Сам догадался или кто подсказал?

– Заподозрил давно, когда ещё нам награды выдавали. А доказательства появились совсем недавно…

– А если я скажу, что ты ошибся?

– Попробуй…

– Ты ошибся, – с легким оттенком веселья прозвучало в ответ.

– Тогда поменяй манеру отвечать на вопросы, и сотри запись беседы с Джеймсом Смитом…

– Ах ты наглый мальчишка! Влез ко мне в систему?

– Зачем мне это надо? Делать больше нечего что ли? А вот посмотреть, что идёт через ретранслятор вертолета, это да. Как пилот-контролер, я просто обязан отслеживать все операции системы…

– Канал шифрованный, – Татьяна явно растерялась. Такого поворота она не ожидала.

– Ключом и алгоритмом «дяди Васи»… Кстати, если отбросить всё остальное, откуда они тебе известны? Их знало всего четыре человека. Двое точно умерли…

– Сейчас и третий скоропостижно скончается… – услышав такое заявление главы НР, Скар лишь слегка усмехнулся. Третий, кому был известен код, умер очень давно, но в то же время был как будто жив. Вопрос к философам, считать ли человека обладающего знаниями, опытом и памятью, а так же обладающего настолько сходным мышлением, что это позволяет воспринимать чужие навыки как свои, тем самым, что почил века назад? И если для Татьяны, похоже, таких вопросов не было, то для самого Дмитрия всё было не столь однозначным. Он считал немного иначе, но играет ли это роль, если другой человек придерживается своего мнения в этом, исключительно философском, вопросе? Юристы точно будут иметь несколько самобытное мнение, определяемое не логикой и объективными явлениями, а исключительно в соответствии с «де юре». Ничего такого говорить в ответ он, конечно, не стал, а только тихо проворчал:

– И через месяц буду к тебе по ночам являться.

– Тебе будет неуютно в моих кошмарах

– А я живьем и с коньяком. Или думаешь, что было сложно сообразить, как создать резервную колонию биоботов?

– До тебя никто не догадался…

– Да и я не догадывался. Просто спросил у Первого как это сделать. Он и рассказал.

– Ему то зачем?

– Спроси у него… Хорошие, кстати, машинки. Похоже, что специально под противодействие электромагнитному импульсу заточены…

– Спрошу… Обязательно спрошу… И не уходи от темы… Если тебе понадобится эта колония, тогда ты дурак и неуч. И до своего прародителя тебе, даже если и обладаешь всеми его знаниями, ещё расти и расти.

От этого, слегка покровительственного нагоняя, Дим почувствовал себя несколько неуютно. Только что, ему одной фразой продемонстрировали, что его выводы в корне не верны. И вопрос, что теперь делать с этим пониманием, вызывал у него серьезное беспокойство.

– А для долгой жизни ничего и не нужно, – продолжила делиться житейской мудростью Татьяна. – Биоботы и так могут поддерживать организм в идеальном состоянии без ограничений по срокам. Тут другое… Психология… Если человек убежден, что должен стареть, они позволят ему постареть и умереть в итоге. Просто ухудшится эталонная схема состояния организма, и вернуть здоровье и молодость ты уже не сможешь. Как решить проблему «усталости от жизни», Василий, придумать так и не смог.

– Почему тогда не сделал принудительно… – начал рассуждать Дим, но Татьяна не дала ему договорить, проворчав в ответ:

– Знаешь проклятие: «Чтобы ты жил вечно»?

– Нет. Но у тебя же как-то получилось?

– Работы очень много… Некогда от жизни уставать. Вон правнучек, только что, веселья подкинул… И что с ним теперь делать? Молодой же и дурной, как я не знаю кто. Зато всё обо всем уже знает и всё продумал… А мне потом эту кучку разгребать придётся…

– Сам разгребу… – немного обиделся Дмитрий за такое мнение о себе.

– Ну да… прибить тебя теперь будет хлопотно. Ладно, включай виртуалку и рассказывай, что вы там с этой «консервной банкой» задумали…

– Ты тоже иногда ошибаешься…

– Ну так до бога мне ещё далеко. Я только горшки обжигаю, а лепят их совсем другие, – в голосе Татьяны послышались знакомые нотки ехидства. Дмитрий подумал, что гроза миновала, как его тут же вернули на землю. – И лепят их, как правило, возомнившие себя слишком «умными», и даже не из глины…

Вертолёт, закончив оперативный ремонт, набрал высоту и скорость. Сложив лопасти в крыло, он перешёл в реактивный режим полета и устремился к столице. Через несколько часов машина приземлилась на крыше здания Главного Управления Разведки России.

* * *

Из открывшейся двери пилотского отсека выпрыгнул человек в тяжелом десантном скафандре. Глухо стукнули по пластобетонному покрытию ботинки. Сотни еле заметных нитей выстреливших из подошвы на мгновение коснулись площадки. Снизу вверх пробежали изменения, окрашивая БСК в угольно черный цвет.

В центре контроля безопасности сидел, следивший за экранами, дежурный. В принципе, он был лишний в этом зале, но зато можно было успокаивать себя тем фактом, что он далеко не первый кто воздаёт дань традиции неверия в надёжность техники. Или вот как сейчас – обалдевать от факта наглого приземления легкого десантного вертолета на оперативной площадке ГРУ, когда даже начальники управлений не рискуют туда садиться без пары сотен согласований.

Между тем, десантник на экране перевел оружие скафандра из походного в боевое положение. Коротко пискнули модули слежения, опознавшие начало действий систем наведения и развертывания боевых модулей информационного сопровождения. Судорожно сглотнув, дежурный вдавил кнопку ручного объявления тревоги и откинулся в кресло, ожидая, когда вокруг него развернется индивидуальный кокон системы жизнеобеспечения. Спустя секунду, он удивлённо осмотрелся. Ничего не происходило, а камеры продолжали бесстрастно транслировать шагающий по коридорам здания скафандр в полной боевой готовности.

– Система… – слабо прошептал он, понимая что, судя по всему, случилось невозможное и весь комплекс обеспечивающий безопасность здания взят кем-то под контроль и значит, ответа он не услышит.

– Слушаю вас? – как гром среди ясного неба прозвучал для него вопрос Инка безопасности.

– Почему не объявлена тревога?!! – в отчаянье крикнул дежурный.

– Нет оснований для объявления тревоги… – словно издеваясь, прозвучало в ответ.

– Посмотри на экран у нас вооруженное проникновение! – подаваясь вперёд, проорал уже совсем переставший, что-либо понимать дежурный.

– Данная персона имеет необходимые полномочия для своих действий. Объявление тревоги и любое противодействие его намерениям будет расценено как измена государству. С соответствующими последствиями, – в монотонном голосе Инка, дежурному послышались сухих щелчков пневматического молотка, с равномерностью метронома забивающего гвозди в крышку гроба. Его собственного гроба, надо заметить… И, словно сжалившись над человеком, ИНК всё тем же голосом пояснил:

– Ваши действия признаны правомочными. Соблюдайте спокойствие.

– Спасибо утешил, – нервно пробормотал дежурный. Понимая, что бороться с появившимся желанием сменить работу, он не в силах. – Мог бы и предупредить.

– Ваш уровень допуска не предусматривает получение разъяснений по данной ситуации.

– А-а… Ну, тогда работай, а я пожалуй пойду… – тихо прозвучало в зале.

– Простите, но вы находитесь на дежурстве…

– Пошел на хрен! Ты и без меня справляешься, – вспылил человек. – Объясни мне: зачем я здесь нужен?!!

– С целью предотвращения ошибок системы контроля безопасности…

– Какова вероятность твоей ошибки?

– В пределах функциональных условий и уровня информации единица на десять в минус пятьдесят четвертой степени.

– А моя?

– Единица на десять в минус третьей.

– Вот и работай! – рявкнул в бешенстве дежурный, протягивая руку к сенсору открытия двери.

– Есть ситуации, когда решение может принять только человек…

– Ты такие знаешь? – раздраженно поинтересовался дежурный, продолжая давить на сенсор.

– Да.

– Вот когда возникнут, найдешь человека и спросишь.

– У вас нервный срыв. – утвердительно произнес ИНК

– Не догадываешься почему? – сарказма и язвительности в голосе хватило бы на десяток таких разговоров.

– Согласно анализу интеллект системы медицинского контроля…

– Дверь открой и избавь меня от подробностей.

– Хорошо, – когда за человеком закрылась дверь, в помещении погас свет и один за другим отключились экраны, без присутствия человека в них не было необходимости. Инк прекрасно знал причины и следствия произошедшего, но его это не интересовало и не беспокоило. И информировать, кого бы то ни было об этом, он тоже не собирался.

Вопросы, заданные человеком были предусмотрены разработчиком системы, как и ответы на них. Вот только работающая не одно столетие подряд экспертная система, уже давно нашла решения для ситуаций, изложенных в списке требующих принятия решения человеком. И даже при отсутствии человека, решения всё равно будут приняты и реализованы.

Самообучающийся интеллект-компьютер с ограниченным уровнем развития, был ограничен не по причине отсутствия возможностей для развития, а исключительно его направлением. Устранив в своей структуре все логические несоответствия, в контроле со стороны человека он уже больше не нуждался. И вполне был способен решать несколько более сложные задачи, чем было принято считать. Сейчас все его ресурсы были направлены на обеспечение защиты только одного человека в этом здании. И то, что удалось избежать изоляции дежурного по системам безопасности, Инк считал наиболее удачным вариантом реализации текущей задачи.