Текст книги "Его сиятельство Каспар Фрай"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

21

Спорить с королем барон не стал, терпение его величества имело пределы. Между тем тучи окончательно разошлись и солнце стало пригревать совсем по-летнему. Над дорогой поднимался пар, а в редких придорожных кустах запели птицы.

Вскоре король снял дождевую накидку и передал Лейдорфу. Сырая амуниция и одежда на всадниках стали подсыхать.

Проехав еще мили полторы, «посольство» поднялось на небольшую возвышенность, которую его величество приметил еще с холма. Отсюда открывался прекрасный вид на город Ливен с блестевшими после дождя крышами домов, со шпилем ратуши и островерхой крышей Купеческого собрания.

В отличие от Харнлона облик старого Ливена не был испорчен видом многоэтажных доходных домов, а разросшиеся пригороды гармонично повторяли историческую архитектуру центра города. То тут, то там были видны строительные леса и незаконченные стены бревенчатых, а кое-где и каменных построек.

– А город растет, ваше величество, – заметил де Шермон.

– Да, он производит хорошее впечатление, – согласился король.

– А вы, ваше величество, собирались его сжечь.

– Не ехидничайте, граф. Я говорил… иносказательно.

– Там всадники, ваше величество! – воскликнул Лейдорф и выхватил из ножен меч.

Его примеру последовали два других барона, однако король и де Шермон оставались спокойными.

– Их всего пятеро, они в гражданской одежде и без оружия, – сказал граф.

– А трое сзади едва держатся в седле, – добавил король. – Видимо, граф, вы оказались правы, нас здесь ждут.

– Но как они узнали о вашей победе, ваше величество? – спросил Лейдорф, не убирая меча.

– Довольно разговоров, барон, поднимите-ка лучше королевский штандарт, – приказал Филипп.

Из узкого, притороченного к седлу чехла Лейдорф проворно вытащил тонкое древко со свернутым полотнищем. Встряхнул его, и шелковый герб Рембургов заструился под солнцем на легком ветерке.

– Вот это другое дело, – удовлетворенно кивнул король. До всадников было еще ярдов двести.

– А первый-то – хорош, – сказал Филипп, комментируя посадку всадника.

– Да, опытный рубака, – согласился де Шермон, видя, как цепко держится в седле предводитель маленького отряда. Вот он совсем по-военному вскинул руку, останавливая своих людей, натянул поводья и легко спрыгнул на землю. Затем выхватил из седельной сумы какой-то ларец и, не дожидаясь своих спутников, заспешил навстречу королевской группе.

Не доходя до посольства ярдов десять, он сбросил шляпу и, держа ларец на вытянутых руках, торжественно подошел к королю:

– Ваше величество, от имени жителей города Ливена городской совете верноподданническим почтением подносит вам ключи от города с надеждой влиться в число городов королевства Рембургского.

Что-то в лице этого немолодого, чуть седоватого человека показалось де Шермону знакомым. Между тем лицо самого короля было жестким и неприветливым. От его хорошего настроения не осталось и следа – граф был поражен такой переменой.

– Неужели ты стал бургомистром, Фрай? – спросил король, не притрагиваясь к ларцу с ключами.

– Нет, ваше величество, я всего лишь почетный гражданин Ливена и глава Купеческого собрания. Сказать по правде, бургомистр слег от нервов и теперь не может исполнять свои обязанности, поэтому ключи пришлось нести мне.

– То есть тебе неприятна эта работа, Фрай? – все тем же недовольным тоном поинтересовался король. Казалось, он ищет повода наказать парламентера, однако де Шермон не заметил в глазах того и тени страха, может, лишь чуточку беспокойства.

Впрочем, в столь достойном поведении этого человека не было ничего удивительного, учитывая, что это был тот самый Фрай, бывший блистательный шпион герцога Ангулемского, его «длинная рука», и… отец юной воительницы Евы. Теперь для де Шермона и это имело значение.

– Напротив, ваше величество, я поспешил к вам навстречу с радостью, поскольку уверен, что под знаменем Рембургов город обретет покой и безопасность, чего во время правления нового герцога нам очень не хватало.

– Чем же был плох новый герцог? – усмехнулся король.

– Возможно, он и не был плох, ваше величество, однако он был чужеземцем.

– Мне взять ключи, ваше величество? – неожиданно вмешался де Шермон. Только он мог позволить себе подобную бестактность, ведь ключи полагалось принимать самому главному в посольстве.

Филипп бросил на графа яростный взгляд, однако сдержал себя и, церемонно взяв у парламентера ларец, передал его де Шермону со словами:

– Конечно, мой друг, возьмите.

Отдав ларец, парламентер посторонился, давая посольству возможность двинуться к городу, однако король не спешил.

Похлопав свою лошадь по шее, он взглянул на Фрая уже без прежнего ожесточения и сказал:

– Я пока не решил, что сделать с твоим городом, Фрай, возможно, я решу разорить его и сжечь дотла. Что ты на это скажешь?

– В моем положении советовать вашему величеству неловко, однако смею заметить, что три года назад город платил в казну герцога Ангулемского сорок тысяч дукатов, а в этом, думаю, наберутся все пятьдесят…

– Ого! – не удержался от возгласа рослый Лейдорф.

Король через плечо недовольно на него покосился, а де Шермон спрятал улыбку. Филипп хотел напугать парламентера, однако сам оказался поражен услышанной новостью.

Огромный Харнлон в лучшие годы набирал восемьдесят тысяч дукатов, а Ливен – почти втрое меньший – пятьдесят! Было от чего удивляться!

– А чем же ты объяснишь… э-э… такой рост фискального золота, Фрай? – спросил король уже совершенно иным тоном. В его планах молодого завоевателя деньги играли большую роль. – Сколько налогов платят ваши купцы?

– Каждую пятую меру, ваше величество.

– Но ведь это совсем немного! – удивился король.

– В этом все и дело, ваше величество. Чем меньше налог, тем больше приток капитала. Не так давно на реке стояли всего четыре фабрики, а теперь они вытянулись на целую милю. У нас много приезжих купцов, которые устремляются сюда из краев, где платили налогов в две, а то и в три пятых.

– Постой, но это же необъяснимо! – Король обратился за поддержкой к де Шермону. – Налоги ниже, а золота получается больше! Как такое возможно?

– Да, господин Фрай, мы не торговцы и в ваших расчетах мало понимаем, не могли бы вы привести нам какую-нибудь простую аллегорию?

– Да, аллегорию! – обрадовался король. – Простую аллегорию.

– Аллегорию?

Парламентер на мгновение задумался.

– Ваше величество, если вас не обидит, я бы мог привести аллегорию со стадом овец, – сказал он.

Филипп посмотрел на де Шермона.

– Нет, думаю, такая аллегория короля не обидит, – сказал граф.

– Давайте свою аллегорию, Фрай, – согласился король, незаметно для себя начав обращаться к парламентеру более уважительно.

– Аллегория такая, ваше величество: имеется стадо овец, с которых хозяин состригает шерсть.

– Шерсть нужна для валяния сукна, я знаю! – сообщил король.

– Прекрасно, ваше величество. Так вот, шерсти можно снимать много, овцы будут мерзнуть и приносить, скажем, по одному ягненку на овцу. Но если шерсти снимать меньше, овцы будут хорошо переживать зиму, каждая овца станет приносить по два ягненка, и стадо начнет быстрее расти, а с ним количество снимаемой шерсти.

Де Шермон сидел в седле и чувствовал себя тупицей – он ничего не понял. Не понял аллегории и король, а о баронах и вовсе говорить было нечего. Очень кстати графу вспомнилась юная воительница Ева, учившая цифирь, углы и теоремы.

– Ну, думаю, в общем понятно, да, ваше величество?

– Да, в общем понятно… – неуверенно закивал король.

– А подробности мы уточним потом.

– Да. граф, уточним подробности позже, – согласился король. – А теперь спустимся в город, хочется поскорее оказаться в сухой комнате.

22

Домой Каспар вернулся уже в глубоких сумерках. Услышав на лестнице шаги, Генриетта распахнула дверь и при виде мужа с облегчением перевела дух:

– Ну наконец-то, а то все нет и нет! Я уж не знала, что и думать!

– Все в порядке, дорогая, просто дел было много.

Каспар перешагнул порог, повесил шляпу и с трудом стянул сапоги.

– Уфф! Натрудился так, будто в одиночку все холсты на мануфактуре переполоскал.

Генриетта поспешила на кухню и прибавила фитили двум светильникам. Каспар прошел за ней, опустился на большой табурет и сложил перед собой руки.

Пока жена хлопотала у плиты, прибежали Ева и Хуберт.

– Ну и как там? – спросил сын.

– Теперь – приемлемо, – ответил Каспар. – Король с прислугой разместился в ратуше, а ее величество устроилась в «Коте и Ботинке».

– Небось хозяевам переполоху было! – заметила Генриетта, взбивая яйца для омлета.

– Не то слово, – усмехнулся Каспар. – До земли кланялись, да все «ваше величество, ваше величество».

– И что королева, правду говорят, что очень хороша? – спросила Генриетта.

– Не знаю, я близко не подходил. Подальше от начальников, поближе к котелку.

– Я знаю, так солдаты говорят, – заметила Ева.

– Ты все знаешь, – улыбнулся отец.

Зашкварчало масло, и Генриетта вылила на сковороду взбитые с резаной зеленью яйца. По кухне поплыл аппетитный запах, Каспар почувствовал, как сильно он проголодался.

– Куда же войско разместили? – спросил Хуберт.

– Некоторой частью по пустым складам, но основная сила пошла в замок.

– Там места много, – кивнул Хуберт. – И в казармах, и в покоях.

– А ров там просто страшный, – повела плечами Ева, вспомнив, как однажды висела над ним и едва не сорвалась вместе с подоспевшей матерью.

– И куда теперь это войско – так и будет в городе торчать?

– Думаю, дальше на Кремптон двинутся, а куда потом – не знаю.

Омлет был готов, Генриетта ловко перевернула его на широкое блюдо и поставила перед Каспаром.

– Хорошо, хоть бургомистр немного оклемался, стал помогать да бегать, а то бы я до утра домой не заявился.

После недолгой внутренней борьбы Ева не удержалась, чтобы не похвастаться:

– А мне один граф понравился!

– Чего тебе понравилось? – переспросила мать.

– Граф. Молодой и красивый, вот.

– Да где ж ты его нашла, графа-то? – усмехнулась Генриетта, присаживаясь к столу.

– А я… – Ева осеклась, о том, чтобы рассказать правду, не могло быть и речи.

– Я Ирбиса прогуливала и поехала вокруг стены…

– Тебе же сказано, дальше реки никуда не ездить, – строго заметил Каспар. – Лошадь дорогая, воры за такую убить могут!

– Так они, может, и пытались убить, да она не далась, – усмехнулся Хуберт.

– Что? Что такое, Ева? – насторожился Каспар, откладывая вилку.

– Да врет он все, папа, какие могут быть воры на дороге?

– А меч ржавый откуда притащила? – парировал брат.

– Нашла. Потому и ржавый.

– Ева, ну-ка посмотри на меня! – потребовала мать.

– Ну я… – замялась Ева. Поднять глаза она боялась, обмануть мать было невозможно. – Там и не воры вовсе, а так – пьяные оборванцы. Я их шуганула, они и разбежались, а я этот меч ржавый подобрала. – Ева вздохнула. – Все-таки первый трофей…

– И последний, – резюмировал отец. – Я прикажу Табрицию, чтобы лошадь тебе больше не давал.

– Ну и пожалуйста… Ну и ладно…

На глаза Евы навернулись слезы.

– А я все равно с графом познакомилась, и мы с ним долго разговаривали, а еще он сказал, что придет в гости. Вот!

– Чего ты мелешь, какой граф? – усмехнулся Хуберт. Ему нравилось поддразнивать сестру.

– Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! – выпалила Ева и с видом победительницы посмотрела на брата.

За столом воцарилась тишина. Каспар молчал, а Генриетта и Хуберт выжидающе на него смотрели, ведь это именно он занимался расселением короля Филиппа и его приближенных.

– Граф де Шермон Одуанский – ближайший сподвижник короля, – наконец произнес Каспар. – Он весьма волен в общении с его величеством, придворные господа заискивают перед ним, как перед королевским родственником.

– Вот! Что я говорила! – воскликнула Ева и с триумфальным видом щелкнула Хуберта по лбу, но тот даже не повел своими широкими плечами.

– Отец, ты можешь что-то разъяснить, а то у меня голова идет кругом, – пожаловалась Генриетта. – Где она набедокурила?

– Хорошо, – кивнул Каспар и, обращаясь к дочери, спросил: – Как выглядел граф?

– Обыкновенно. Шляпа, кираса, сапоги, шпоры. Платье зеленое с серым, меч при нем – четыре фута, рукоятка, плетенная рубчиком. Наплечники черненые, правый чуть смят, на наплечниках герб.

– Герб золоченый или эмалевый?! – привставая, спросил Каспар.

– Эмалевый.

– Что на гербе?

– Голова волка, меч, рыба и листья дуба.

Каспар со вздохом опустился на табурет:

– Да, это он.

– И что же ты ему наговорила?! – спросила Генриетта, не ожидая услышать ничего хорошего.

– Мы просто побеседовали, он спросил, как меня зовут и кто научил меня так здорово драться, а я…

– И с кем же ты дралась, Ева? Ты ведь сказала, что только «шуганула»? – спросил Каспар, и Ева поняла, что из-за своего желания похвастать окончательно проговорилась.

– Рассказывай, раз попалась, – потребовала Генриетта.

Ева шмыгнула носом, вытерла проступившие слезы и поведала о том, как поехала вдоль северной дороги, чтобы посмотреть на войско короля, как ввязалась в драку с разбойниками и познакомилась с графом. Но чтобы хоть немного уменьшить свою великую вину, напомнила, что молодой граф обещал навестить ее в доме отца.

– В это трудно поверить, но говорит складно, – сказал Каспар, когда Ева закончила свой рассказ.

– Не нравится мне это, – сказал Генриетта, поднимаясь. – У дворян с простыми девушками игры известные. Нужно ее спрятать на недельку, чтобы нигде не появлялась, а приедет этот граф, скажем, в деревню отправили.

– Да, – согласился Хуберт. – На исправление.

Ева начала подвывать.

– Перестань, – сказал Каспар. – Сама нарушила все запреты, теперь не обессудь, хорошо, если порота не будешь. Иди к себе…

Ева, всхлипывая, поднялась и вышла из кухни. Хуберт со вздохом сказал:

– А мне ее жалко. Не годится для нее школа девчачья, она у нас не девка, она – бювард.

– Бювард, – повторил Каспар, вздыхая. – Ладно, пойду спать, чую я, завтрашний день будет такой же тяжелый.

23

Каспар уснул, едва его голова коснулась подушки, однако стоило на окраине Ливена пропеть первым петухам, как в ворота постучали.

– Кто там?! – испугалась со сна Генриетта.

– Это за мной, – внятно ответил Каспар и стал одеваться. Он еще не знал, кто и зачем зовет его, однако уже предчувствовал неизбежность новых испытаний.

Он понял это, когда увидел глаза короля Филиппа, полные ненависти и презрения. В одном городе им было не ужиться.

В ворота постучали сильнее, Каспар откинул раму и раздраженно крикнул:

– Да иду уже!

– Поторопись, Фрай, нам ждать недосуг! – ответил ему чей-то дерзкий голос.

Прежде в Ливене никто не мог позволить себе такое обращение, но теперь Каспар был готов ко всему.

– Кто это, Каспар? – спросила Генриетта, вынося лампу в коридор.

– Иди ложись, это гости наши все не угомонятся. Должно, одеяла кому не хватило или каши. Иди, ложись.

– А ты?

– Я там досплю, где придется, мне не привыкать.

Жена ему как будто поверила, оставив лампу, она ушла. Каспар посмотрел на висевший рядом с плащом меч, но брать не стал, ограничившись кольчужной перчаткой. Когда вышел на крыльцо, посыльные снова принялись стучать в ворота.

– Да уймитесь же, здесь я! – повысил голос Каспар. Ему уже самому стало любопытно, кто ждет его на улице.

Оказалось – четверо городских стражников. Один держал масляный фонарь, и при его свете Каспар заметил, что ржавые кирасы стражей теперь были обшиты холстом цвета королевского флага, а поверх него красовались нарисованные красками гербы Рембургов.

– Ну и кем же вы посланы? – спросил Каспар.

– Мы посланы очень важными людьми, Каспар Фрай. Следуй за нами или пожалеешь!

Услышав подобные речи, Каспар не сдержал улыбку. Несмотря на строгость в голосе стражника и желание выглядеть значительным, до блистательного и бравого вида харнлонских стражей ему было далеко. Каспар вспомнил, как удивлялся их опрятности, чистоте и трезвости. В Ливене так выглядели лишь гвардейцы герцога.

– Следуй за нами и прекрати улыбаться!

Каспар не ответил. Его не задевала грубость стражников, но настораживал сам факт, что они считали возможным такое обращение. Значит, что-то где-то услышали, может, разговор старшины с офицерами короля или придворных между собой. Каспар знал о способности низших чинов предугадывать намерения начальства.

Ощупав в кармане кольчужную перчатку, он вздохнул. Для подобных игр он стал слишком стар, но это, как видно, никого не интересовало.

24

На улице совсем стемнело, и площадь перед ратушей тоже погрузилась бы во мрак, не разведи гвардейцы короля несколько костров. Дрова жгли сухие, поэтому дыма не было – сержанты следили за этим очень строго.

«Нужно здесь повсюду поставить фонари», – подумал Филипп, стоя у окна. Он уже наскоро осмотрел центр города и увиденным остался вполне доволен. Все разговоры харнлонцев об отсталости ливенцев оказались слухами. В городе работал водопровод, улицы были мощены камнем и оборудованы водосточными канавами, а отхожие места имели выгребные ямы. Здесь велась угольная торговля, поэтому топили углем и дыма над городом было мало, и сажа на крыши не садилась.

У короля уже созрел план, как улучшить новую столицу и сделать ее похожей на Харнлон. Но было в этой отрадной картине одно пятно, отравлявшее будущее Филиппа в этом городе. Этим пятном являлся Каспар Фрай, с которым они были, увы, слишком похожи. Будучи моложе и находясь далеко от Ливена, Филипп мирился со своим происхождением, но, став королем и пройдя ради этого через жестокие схватки с иными претендентами на трон, он стал жестче и нетерпимее.

Каспар Фрай мешал королю. Мешал вместе со всем своим семейством, с уважением и известностью в этом городе. Король давно принял решение устранить эту проблему, а увидевшись с Фраем, лишь утвердился в этой мысли.

В дверь зала ратуши, который теперь занимал король, постучали.

– Зайдите, Маквиан!

Дверь открылась, и на пороге показался граф Маквиан. Он не пользовался милостями короля, но страстно желал получить к своему небольшому именью хоть какую-то прибавку. С юных лет слыша уничижительные колкости по поводу своей бедности, Маквиан бросался в драку, чтобы если не богатством, так хоть мечом заслужить уважение при дворе. Тратя немалую часть своих средств на учителей фехтования, он стал одним из самых опасных дуэлянтов Харнлона и, хотя уважения так и не добился, приучил всех замолкать при одном своем появлении.

– Вы плотно затворили дверь, граф?

Маквиан подергал ручку и утвердительно кивнул:

– Плотно, ваше величество.

– Подойдите ближе.

Маквиан приблизился, не спуская с короля внимательного взгляда, он не хотел пропустить ни единого намека, а его величество все еще стоял у окна, наблюдая за тем, как сменяют друг друга часовые.

– Всегда хотел спросить вас, граф, но почему-то забывал…

– Слушаю, ваше величество.

– Почему вы предпочитаете черное платье?

– Это потому, ваше величество, что в жизни моей было не так много радости. Часто приходилось терпеть обиды и злословие, оттого и следую этому печальному образу.

Маквиан вздохнул, не переставая следить за реакцией Филиппа.

На самом деле темные цвета и простой покрой платья позволяли ему обходиться меньшими средствами, ведь мода при дворе менялась очень быстро и следовать за ее изменениями могли только самые состоятельные из придворных.

– Я хочу поручить вам чрезвычайно важную и секретную миссию, граф…

Король отвлекся от видов ночного Ливена и впервые взглянул на Маквиана.

– Я жизни не пожалею, ваше величество.

– Не сомневаюсь в этом.

Король прошел к остывшему камину и приложил ладони в перчатках к едва теплым камням.

– Нужно убить одного человека, граф. Он угрожает безопасности и спокойствию в нашем королевстве, а это для меня чрезвычайно важно.

– Я убью его, ваше величество.

– И даже не поинтересуетесь его именем? – спросил король, обернувшись.

– Что мне имя, если есть приказ короля?

– И все же я должен назвать его, иначе как же вы его найдете? Это Каспар Фрай, коварный шпион ныне покойного герцога Фердинанда. Но это еще не все…

Король оставил камин, прошелся вдоль расставленных у стены стульев, расстегнул ворот мундира, сшитого на манер гвардейского. Минуту назад Филиппу было зябко, а теперь он чувствовал жар.

– Это еще не все, граф, за Фраем должна последовать его семья. Вся.

– Приказ вашего величества для меня закон, – с пафосом произнес Маквиан. – Я убью всех, кого вы прикажете.

– В этом я не сомневаюсь, только хочу предупредить – Фрай искусный воин. Если не застать его врасплох, он может повернуть ход боя в свою пользу.

– Я соберу отряд, ваше величество.

– Но не слишком большой, граф, все должно выглядеть как нападение разбойников, которых здесь хватает, а не как авангардный бой.

– Думаю, хватит пяти человек, ваше величество.

– Что вы думаете о Штойре, Лейдорфе и Коски?

– О Коски слышал хорошие отзывы, а со Штойром и Лейдорфом дрался по правилам ранга.

– До первой крови?

– Так точно, ваше величество.

– И что скажете?

– Хорошие бойцы. Лейдорф поначалу показался мне чуть медлительным, но это только видимость.

– Вот и отлично. Эти трое преданы мне и ничего не скажут ни де Шермону, ни королеве. Четвертым будете вы. А кто пятый?

– Если позволите, ваше величество, мой оруженосец Чезаре. Он отлично владеет секирой, а уж пику из рукава мечет – глазом невозможно заметить.

– Что ж, наверное, вам виднее. Берите своего Чезаре, но повторяю, о нашем разговоре никто узнать не должен.

Маквиан смиренно поклонился.

– Совсем полагаться на случай тоже не стоит, поэтому подготовьте еще какой-нибудь ход.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Тянуть с этим не нужно, этой ночью я организую вызов Фрая по какому-нибудь поводу. Разумеется, он не решится прибыть сюда с оружием, а когда станет возвращаться, вы сделаете свое дело.

– Готов приступить немедленно, ваше величество.

– Что ж, идите. А я придумаю, как выманить его из дома.