Текст книги "Клуб бессмертных"

Автор книги: Алекс Норич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Филипп невинно умолк, а я внезапно ощутила внутри легкий трепет – предвкушение тайны. Чего-чего, а тайн в моей жизни давно уже не было.

– Ну? Не тяни! – Потребовала я.

Филиппа явно развлекало мое нетерпение.

– Пообщавшись со всеми коллегами, до которых сумел добраться, я обнаружил, что абсолютное большинство случаев пришлось на дорогие частные клиники. Ни в НИИ ревматологии, ни в других крупных государственных иммунологических клиниках никакой «эпидемии» аутоиммунки не было и в помине. Страдают от нее только очень состоятельные люди. После каких, интересно, процедур они оказываются на больничных койках?

Я задумалась. Предположения Филиппа, даже не подкрепленные серьезным фактическим материалом, вовсе не выглядели абсурдными.

– Не представляю, какие медицинские манипуляции могут привести к таким последствиям. В своей практике мы точно не сталкивались с аутоиммунными заболеваниями. Та клиентка, о которой я упоминала, лечилась где-то еще. А что, кстати, с демографией заболеваний?

К моему удивлению, Филипп потянулся за айпэдом и протянул его мне через стол.

– Вот расклад по известным случаям.

На экране раскрылась табличка Excel.

– Хм… Ты заморочился не на шутку.

– Всего одна бессонная ночь.

Но я-то знала: методичная обработка фактов совершенно не в его характере. Я это поняла еще на практике на первых курсах, когда мы работали в паре. Практическую часть можно было смело доверить ему: он мастерски вскрывал мышей и лягушек, мог извлечь любой крохотный орган без малейших повреждений, а на больничных практиках был просто богом. Но как только дело доходило до обработки результатов, наш бог начинал скучать и ошибаться, поэтому за анализ данных всегда отвечала я. И вдруг – таблица в Excel. Прищурившись, я вглядывалась в цифры, а Филипп, перегнувшись через стол, комментировал, водя пальцам по строкам. Время от времени его неуемные пряди касались моего лба.

– Вот смотри: здесь девять наших пациентов, и еще семнадцать из других клиник, о которых рассказали коллеги. Еще я включил два Пашиных случая: одной женщине помог врач в фитнес-центре, и она потом в больницу не ложилась, а вторую увезли в Вену. Получается, мы знаем о двадцати восьми случаях примерно за последние шесть лет. Гипотетически, коллеги могли что-то забыть, но я сомневаюсь: очень уж заметные истории на фоне нашей рутины. Как видишь, первые девять случаев пришлись на первый год «эпидемии». Большинство – женщины, хотя есть и мужчины. Возраст колеблется от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет. Большинство пациентов выжило, кстати. Затем наступает пауза, примерно на год. А дальше картина меняется: за последние полтора года на больничных койках оказывались и мужчины, и женщины, и возрастной разброс заметно вырос. А смертность стала стопроцентной.

Я всматривалась в мелкие цифры на экране, и мне становилось все больше не по себе.

– Очень странно.

– Вот именно. И ведь это только та статистика, которую мне удалось собрать. Как ты понимаешь, я не мог пообщаться со всеми коллегами-иммунологами. Вполне возможно, такие случаи были не только в Москве. Состоятельные люди из провинции часто выбирают московские клиники, а затем возвращаются в свои города и с последствиями сталкиваются уже там.

– Собрать все данные вряд ли в твоих силах.

– Совершенно верно. Поэтому я хочу пойти обратным путем.

– Это как?

– Найти общее хотя бы для нескольких известных случаев и через него попытаться выйти на неизвестные.

– И тебе все это нужно… зачем?

Во взгляде Филиппа мелькнула ирония.

– А как ты думаешь? Во-первых, я врач и не люблю терять пациентов. Во-вторых, в этой истории не все в порядке, и мне хотелось бы понять, что происходит, пока дело не приняло совсем уж грозный оборот. В-третьих, у меня есть несложные карьерные амбиции. Не каждый день представляется шанс разобраться с причинами, скажем так, смертельно опасного явления.

– Убедительно. Ладно, карьерист, постараюсь тебе помочь. Посмотрю истории болезни в нашем отделении и поговорю с ребятами из эйдж-менеджмента.

Филипп торжественно кивнул.

– Спасибо, Дань, ты настоящий друг. Теперь, когда официальная часть закончена, может, выпьем что-нибудь поинтереснее чая?

Я покачала головой, удивившись внезапному чувству легкого сожаления.

– Не могу, я за рулем.

– Оставь машину здесь и поезжай на метро. – Беспечно предложил Филипп.

– На метро неудобно добираться, я живу далеко от всех станций.

– Это где?

– В Покровском-Стрешнево, на Береговой улице, если это тебе о чем-то говорит.

Филиппа удивленно приподнял бровь.

– Как ни странно, говорит. Заповедник для тех, чья жизнь удалась. Был там однажды в гостях. Ну тогда поезжай на такси.

Я задумалась. Почему бы и нет, на самом деле? В конце концов, часто ли удается встретиться с институтскими приятелями? Мужу, конечно, не понравится мое запоздалое возвращение домой… Но ведь не факт, что он сам придет рано. Денис нередко возвращается ближе к одиннадцати. Наверняка я буду дома до его прихода.

– Ну хорошо. Машина все равно на стоянке возле клиники, за нее волноваться не приходится. Я только позвоню няне, попрошу, чтобы она самостоятельно уложила детей.

Пока я инструктировала няню, Филипп посматривал на меня с дружелюбным любопытством.

– Дети, няня, квартира на Береговой, любимая работа в классной клинике… Ты врач высшей категории?

– Да. Но, пока дети маленькие, работаю только два дня в неделю.

На лице Филиппа отразилось явное удивление.

– В студенческие годы карьеристкой была как раз ты. И вдруг – два раза в неделю.

Я поняла, что слегка разочаровала его своими скромными амбициями, и это меня почему-то задело.

– Ситуация временная. Еще год, максимум два – и начну работать в полную силу. А пока и мужу, и мне так спокойнее.

– Ну отлично. Тебе, похоже, удалось построить идеальную жизнь.

– Идеал недостижим, ты же знаешь, но я изо всех сил к нему стремлюсь.

– Для тебя вполне может оказаться достижимым. – Рассмеялся Филипп. – Сколько у тебя детей?

– Двое, одному – шесть, второму – четыре.

– Не такие уж и маленькие. Ты с ними до школы собираешься сидеть?

– Посмотрим.

– А муж тоже врач?

Я покачала головой.

– Начальник службы безопасности крупного торгового холдинга.

– Любопытно. Где пересеклись ваши пути?

– В аэропорту.

– Похоже на приключение. Вы ровесники?

– Он старше меня на двенадцать лет. А ты женат?

Филипп, успевший заказать два бокала вина, поблагодарил официантку широкой улыбкой. Она нежно улыбалась в ответ, вглядываясь в его лицо туманным взглядом, и не спешила уходить. Дождавшись, пока девушка все же найдет в себе силы переключиться на других клиентов, он поднял бокал и осторожно прикоснулся им к моему.

– Рад тебя видеть, Данька! Ты всегда привносишь светлое аполлоническое начало в дионисийский хаос моих будней.

– Какая неожиданная торжественности речи. Раньше за тобой такого…

Но заметив ироничные искорки в его взгляде, я расхохоталась.

– Да ну тебя! Так ты не ответил на мой вопрос: ты женат?

Филипп беззаботно отмахнулся.

– Был когда-то. Но мы развелись два года назад, по ее инициативе.

– А дети есть?

– Сын, живет с мамой.

– И сколько ему?

– Четыре года.

Филипп непринужденно перевел разговор на что-то другое, а я не делала попыток удержать его на теме личной жизни. Отголоски этой истории доносились до меня через общих знакомых. Его фраза о дионисийском хаосе была не такой уж и шуткой. Филипп, каким я его знала по Сеченовке и по рассказам его друзей, всегда любил безбашенный образ жизни. Буйные студенческие вечеринки чередовались с экстремальными похождениями в какой-то глуши. Мало какая женщина способна разделить с ним его интересы. Но и работе он умел отдаваться с головой, мог сутками не выходить из клиники и не думать ни о чем, кроме очередного интересного случая. С такой работой и хобби времени у него оставалось немного, и он целиком посвящал его женщинам. Филипп влюблялся страстно, но ненадолго, а его жизненный путь был усыпан разбитыми сердцами. К счастью для меня, легкая студенческая влюбленность в Филиппа не переросла во всепоглощающую страсть, но кто-то менее осторожный должен был попасться в ловушку. Наверное, девушка забеременела, и Филипп – человек по сути своей порядочный – на ней женился. Женился, но образ жизни менять не собирался и семьянином не стал. Девушка держалась, сколько могла, но потом ей, видимо, все надоело. Возможно, она просто хотела припугнуть его разводом, рассчитывая удержать с помощью ребенка, а он с благодарностью ухватился за опрометчивый шантаж.

– Эй, Дань, ты где? В мыслях уже дома? – Донесся до меня голос Филиппа.

– Что?.. Извини, задумалась.

– Я так и понял: взгляд у тебя подозрительно затуманился. – Усмехнулся он. – Я говорю, медицинская технология, способная раз за разом провоцировать стремительные аутоиммунные заболевания, должна быть просто революционной, как бы извращенно это ни звучало. Сама подумай: вот как можно до такой степени взбудоражить иммунную систему, чтобы она растерзала организм буквально за несколько дней?

– Но ведь анафилактический шок…

– Это не одно и то же. – Настойчиво перебил меня Филипп. – Анафилаксия – немедленная спонтанная аллергическая реакция, причем совершенно непредсказуемая. Кстати, и ее-то спровоцировать намеренно можно лишь в случае, если у человека уже был прецедент, и ты точно знаешь, какой агент ее вызвал. У каждого человека свои триггеры, и чем можно добиться таких… ммм… устойчивых результатов, я понятия не имею.

– А я тем более: никогда не была сильна в иммунологии, в институте она прошла мимо меня. – Бросив взгляд на часы, я засуетилась. – Фил, мне пора.

– Конечно. Вызывай такси, а я пока расплачусь. И спасибо за спонтанность.

Он, конечно, имел в виду нашу спонтанно организованную встречу, но фраза мне почему-то польстила. Услышав слов «счет», юная официантка погрустнела. А когда мы встали из-за стола, проводила нас недоумевающим взглядом. Двухметровый Филипп возвышался над моими ста шестьюдесятью пятью сантиметрами, как монументальная статуя Аполлона над глиняной амфорой, и хотя он шел, соизмеряя свои шаги с моими, мне все равно казалось, что я суетливо семеню по гладкому полу. Филипп дождался такси и на прощание по-дружески прикоснулся губами к моей щеке. От него пахло чем-то горьковато-свежим, и мне вдруг вспомнилась летняя степь в Поволжье, куда я каждый год ездила к бабушке на каникулы. От Филиппа пахло свободой и летом. Я прекрасно понимала и его несчастную жену, и погрустневшую официантку, и множество других женщин, в чьей жизни он появлялся хотя бы на несколько минут.

* * *

Добравшись, наконец, домой, я обнаружила, что мне сочно не повезло: Денис редко возвращался домой раньше меня, но именно в тот вечер уже был дома. Я поспешно ринулась на кухню и засуетилась с ужином, а Денис устроился за кухонным столом и некоторое время молчал, бросая на меня испытующие взгляды.

– Как-то ты поздновато сегодня. – Произнес он нейтральным тоном.

– Встретились ненадолго с коллегой, нужно было обсудить рабочие моменты. Я, вроде, не засиделась. Думала, успею приготовить ужин к твоему приезду.

Поймав себя на попытках оправдаться, я закусила губу: оправдания лишь подчеркивали его власть над собой.

– Могла бы предупредить заранее о своих планах на вечер.

– Да не было у меня никаких планов! Все получилось спонтанно.

– Бывает. – Денис пожал плечами и добавил небрежно, глядя мимо меня в окно. —

А коллега – мужчина или женщина?

– Денис, ну какая разница? Говорю же, обсуждали профессиональный вопрос.

– И все же?

– Коллега – мужчина, бывший однокурсник. – Я тут же пожалела о том, что сказала: Денис откровенно не любил мое, как он считал, бурное институтское прошлое. Мы познакомились с ним намного позже, и он понятия не имел, каким это прошлое было на самом деле. Но Денис всегда с раздражением относился к тому, что не мог контролировать. Я представила себе его реакцию, если бы он лично знал Филиппа, и мысленно вздохнула с облегчением. Вообще Денис был прекрасным мужем, но склонность к безосновательной ревности сильно осложняла мне жизнь.

– И что же это был за срочный вопрос?

– Тебе правда интересно знать? Окей. Он иммунолог, хотел узнать, не сталкивались ли мы в клинике со случаями острых аутоиммунных заболеваний неясной этиологии. Удовлетворен?

– А почему он именно в твоей клинике искал эти случаи?

– Да не в моей! Во всех клиниках, одной за другой. Он собирает статистику.

Кое-как мне удалось закончить тему, грозящую потенциальной ссорой, и переключить внимание на его собственный день. Тем не менее, настроение испортилось, и я с облегчением вздохнула, когда настало время ложиться спать. В постели наши ссоры с Денисом обычно затихали, так случилось и на этот раз. Вскоре мой муж погрузился в безмятежный сон, но мне заснуть не удавалось. Привстав на локте, я долго рассматривала знакомые черты и размышляла о том, как причудливо может смешиваться в человеке хорошее и плохое. Денис был надежным, заботливым и сексуальным, любил наших мальчишек, наш дом и равнодушно относился к загульным вечеринкам. Он много работал и стремился к тому, чтобы наша жизнь была максимально комфортной. Но беспричинная ревность и вспышки гнева с каждым годом тяготили меня все больше. Я никогда не давала для них повода, однако попытки оправдаться за несовершенные проступки почему-то вошли у меня в привычку.

Осторожно выбравшись из-под одеяла, я прокралась к двери, бесшумно прикрыла ее за собой и вздохнула с облегчением: пусть я не высплюсь и проведу завтрашний день в туманном мареве, но зато сейчас у меня есть пара часов наедине с собой. Заварив новую порцию мгновенно проясняющего мозг Даржилинга, я переместилась в гостиную, забралась с ногами на диван и открыла ноутбук.

Филипп

Хотя Данька не сказала ничего принципиально нового, встреча с ней вызвала во мне прилив энергии. Она изменилась с тех пор, как я видел ее последний раз: похудела, подтянулась, от природы мягкие черты лица заострились – и ей это шло. Данина одежда производила впечатление стильной и дорогой, а в ушах поблескивали красивые камни, очень похожие на бриллианты. Я не видел ее машину, но не сомневался, что она тоже элегантная и дорогая. Похоже, серьезный Данькин муж-безопасник ее любит и опекает. Это, впрочем, неудивительно: наверняка многие хотели бы оказаться на его месте. В свои тридцать с небольшим лет она успела больше, чем многим удается сделать за всю жизнь. И уж точно больше, чем удалось мне.

Я вдруг по-новому взглянул на свое спартанское жилище, которое до недавнего времени меня вполне устраивало. Казалось бы, какие потребности могут быть у человека, который семьдесят процентов своего времени проводит на работе, а еще двадцать – в походах и восхождениях? И все же… Сначала спина напомнила мне, что спальное место могло быть и поудобнее. Затем уверенная, излучающая благополучие Данька заставила задуматься, все ли я в своей жизни делаю правильно. Я достаточно амбициозен, но до сих пор мои амбиции были направлены, в основном, на практическую медицину. Возможно, пора подумать о научной работе и публикациях в хороших журналах, а в перспективе – о том, чтобы дорасти до завотделением. Тогда мне не придется выбирать между новым снаряжением и новым матрасом. Успешное исследование темы странной аутоиммунной «эпидемии» вполне может в этом помочь.

Вот только как к нему подступиться? Мне явно не хватало научной глубины знания темы, и чем дольше я раздумывал, тем яснее осознавал: нужно поговорить с кем-то, кто понимает природу аутоиммунных заболеваний лучше меня. Врач я, допустим, неплохой, но врачи – это токари от биологии. Нужно найти ученого-иммунолога, который подскажет, в каком направлении думать. Я открыл в телефоне список контактов и принялся медленно листать его, буква за буквой.

* * *

Когда Данька позвонила через два дня, ее голос вибрировал от возбуждения.

– Привет, Филипп, я, кажется, нашла кое-что интересное!

– Новых пациентов с аутоиммункой?

– Нет, другое. Хотя, возможно, мои находки никак не связаны с эпидемией аутоиммунки.

– Какие находки?

– Давай не по телефону: я на работе сейчас, и ты, наверное, тоже. И вообще хочу тебе кое-что показать.

– Можешь сегодня вечером? До завтра я не дотяну: взорвусь от любопытства.

Данька хмыкнула на другом конце телефонной реальности.

– Я тоже не дотяну. В том же кафе устроит тебя?

– Вполне. Только я приду не один.

– В смысле?..

– Мне нужна научная консультация ученого-иммунолога. Серега, мой приятель-походник и выпускник биофака, порекомендовал своего бывшего однокурсника. Он аспирант, работает в Институте молекулярной биологии. Мы договорились на сегодня, но раз все так удачно складывается, встретимся втроем и устроим мозговой штурм.

– Ну если ты уверен… – В голосе Даньки звучало сомнение.

– Не сомневайся! – Заверил я ее. – По отзывам друга, этот парень гений. За один вечер освоишь годовой курс иммунологии, которая, как ты сама сказала, в институте прошла мимо тебя.

– Ладно, убедил. – Сдалась Данька.

* * *

Вечер был настолько теплым, что я без колебаний устроился за столиком на веранде. Переглядываясь с хорошенькой официанткой, я невольно впитывал звуки и запахи весеннего города. Черт, как бы здорово было на выходные закатиться в поход! Но непреклонный Паша запретил мне даже думать о походах на ближайшую пару месяцев. И как мне отдыхать теперь? Жизнь без хорошей физической нагрузки на природе – не жизнь. Размышляя над неудачным стечением обстоятельств, я отвлекся от созерцания входа. Внезапно надо мной вдруг нависла долговязая фигура.

– Филипп? Я Марк.

Я поднял глаза: перед столиком стоял высокий молодой человек, темноволосый и очень худой. Цепкий взгляд карих глаз из-за толстых стекол очков придавал его лицу серьезно-интеллектуальное выражение. Едва увидев Марка, я понял, что буду верить каждому его слову: он выглядел как будущий нобелевский лауреат. Его очевидная молодость странным образом контрастировала со строгими чертами лица и упрямо сжатым ртом. Я вылез из-за столика и протянул ему руку.

– Марк, спасибо за готовность помочь. Моей компетенции не хватает для понимания ситуации. Кстати, может перейдем на «ты»?

Застенчивая улыбка совершенно преобразила серьезно-интеллектуальное лицо, и сразу стало очевидно: будущая звезда иммунологии скромна и стеснительна.

– Давайте на «ты», с удовольствием. Сергей мне коротко описал проблему. Вы врач-иммунолог и столкнулись с какой-то загадочной болезнью на работе, так?

Не успел я ответить, как на веранде появилась Даня… Она и в прошлый раз выглядела интересно, но сегодня была так хороша, что я не сразу узнал ее. Ей удивительно шло ее красное платье, частично скрытое под джинсовой курткой.

Я повернулся к Марку, чтобы представить ему Даньку, и обнаружил, он неотступно следует за ней взглядом. Выражение лица будущей звезды иммунологии не оставляло сомнений, что красное платье произвело впечатление не только на меня. Я помахал ей рукой и, когда она подошла к нашему столику (Марк вскочил, едва не опрокинув стул), со всей серьезностью представил их друг другу. Данька с улыбкой протянула Марку руку, и тот пролепетал робкое приветствие. Однако тонкая кисть с длинными пальцами долго не отпускала компактную Данькину ладонь.

Впрочем, краснел и заикался Марк недолго: как только мы заговорили о деле, всю его застенчивость как рукой сняло. Он вновь стал восходящей звездой науки, а для меня настала очередь таращиться на него с приоткрытым ртом.

– Вы сами прекрасно понимаете, что искусственно вызвать аутоиммунное заболевание или хотя бы аллергическую реакцию практически невозможно. Если, конечно, у человека нет тяжелой аллергии на известные агенты. Но факты настораживающие, с этим я согласен. В вашем списке больных трудно увидеть какую-то закономерность: у них разный пол, разный возраст, разный анамнез, насколько можно об этом судить. Если они все подверглись действию нового агрессивного агента, то где такие разные люди могли с ним столкнуться? Где тот единый знаменатель, за который можно зацепиться?

Марк внимательно рассматривал собственные пальцы, отбивавшие дробь по столу.

– Давай попробуем подойти к проблеме с другой стороны. – Произнес он, наконец. – Что бы ты сделал, если бы требовалось запустить аутоиммунную реакцию?

– Я… Ну… Понятия не имею. А ты?

– Наверное, спровоцировал бы у человека острый воспалительный процесс и на пике воспаления ввел бы какой-нибудь агрессивный агент. К примеру, аллерген, безобидный вирус или аллогенный трансплантат.

– И?

– И ничего бы не произошло, на первый раз. Но вот если ввести человеку тот же агент во второй раз, то появится, скажем так, шанс вызвать жесткий иммунный ответ организма.

– То есть ты бы имитировал механизм возникновения аллергических реакций?

– В целом, да. Главный вопрос – какой именно агент ввести и какую воспалительную реакцию вызвать. Если на первой стадии сенсибилизируется, допустим, кровеносная система, то она, скорей всего, и отреагирует при повторном введении агента. Если поначалу зацепило миелиновые оболочки, то именно они и пострадают повторно. Но все это, как вы понимаете, не более чем догадки.

Марк переводил внимательный взгляд с меня на Даню, и на ней агатовые глаза каждый раз задерживались дольше.

– Звучит логично. – Осторожно произнесла Даня. – Но честно говоря, такая… как ее назвать-то? Биотехнология?.. представляется мне безумно сложной.

– Почти невероятной. – Согласился Марк. – Но люди заболевают и умирают, вопреки вероятности. Такие почти невозможные, но упорно повторяющиеся у разных людей заболевания вряд ли случаются независимо друг от друга. А значит, между жертвами условной эпидемии должно быть что-то общее. Найдите общий знаменатель – и узнаете ее причины.

– Честно говоря, пока мы ничего общего между ними не увидели, кроме одного: практически все – пациенты дорогих частных клиник. – Я извлек из сумки свой потрепанный ноутбук. – У меня есть список больных с самыми общими данными (пол, возраст, характер заболевания). Можешь взглянуть?

Марк кивнул и с интересом уставился в монитор. Мы с Данькой молча следили за выражением его лица, которое не выдавало никаких эмоций.

– Да, странно. – Резюмировал он, наконец. – Часть случаев можно разбить на подгруппы, но вывести общий знаменатель для всех не получается. И тем не менее, связь есть. Ее не может не быть. Если дело не в возрасте, поле и анамнезе, значит, в чем-то другом.

– Кстати… – Я обернулся к Дане и понял, что ей холодно: она сидела, вжавшись в кресло и обхватив руками плечи. Я собрался было ее обнять, но вспомнив, какое впечатление она произвела на Марка, поспешно опустил руку. Вместо этого я стянул с себя куртку и молча протянул ей. Уютно завернувшись в нее, как в плед, Даня подняла на меня вопросительный взгляд.

– Ты хотела мне что-то показать.

Она с сомнением принялась водить пальцем по столу.

– Теперь уже и не знаю. – Протянула она. – Марк убедил меня в существовании общего знаменателя, а то, что мне попалось на глаза, – совсем частность. Я полезла на закрытые профессиональные форумы, где общаются репродуктологи, гинекологи, специалисты по ЭКО – в общем, мои коллеги. Обсуждают сложные случаи, стратегии лечения, новые исследования в этой области… ну обычная практика. И пару раз мне встретилось упоминание какого-то непонятного заведения… а может, и не заведения вовсе, бог его знает. Я даже заскринила комментарии. Но не уверена, что они имеют отношение к нашим поискам.

– Показывай: коллективный разум нам в помощь.

Даня взяла со стола свой айфон, быстро провела пальцем по экрану и выставила его перед нами на вытянутой руке. Мы с Марком с любопытством принялись читать переписку: «Lemur: «Знакомая моей клиентки с таким же диагнозом родила ребенка пару лет назад. Прошла курс лечения и родила, хотя яичники до этого не работали. Ей чуть ли ни донорскую ткань пересаживали. Упоминала какую-то Фрейю. Кто-нибудь в курсе?» – DrVica: «Что-то слышала. Клуб биохакеров Фрейя. То ли клиника, то ли «Рога и копыта». Они применяли сомнительные методики, порой успешно. А иногда не очень». – Lemur: «Вот про «не очень» я тоже слышала, вплоть до смертельных исходов. Но, как ни странно, обошлось без шумихи. Замяли, видимо».

Марк и я синхронно оторвались от экрана и уставились друг на друга.

– Марк, что думаешь?

– Сложно сказать. Если говорить о трансплантации тканей или органов, их делают на фоне иммуносупрессивной терапии. На ее отмене возможно возникновение аутоиммунной реакции. Но, судя по названию, могли применяться и куда менее традиционные методы, чем простая трансплантация.

– А Фрей – это что?

Даня бросила на меня быстрый взгляд, а Марк заметил нейтральным тоном:

– Фрейя – вечно молодая богиня из скандинавского эпоса.

Будущий нобелевский лауреат оказался еще и эрудитом.

– Странное название для клиники, занимающейся инновационными методиками. – Задумчиво продолжил он.

– Вот именно! – Согласилась Даня. – Название годится только для клуба женских практик. Собственно, когда я начала сканировать интернет, из Сети всплыла куча провинциальных салонов красоты – и ни одной клиники.

– Какая-то конспирация. – Улыбнулся Марк, не отрывая взгляда от оживленного Даниного лица.

– Я тоже так подумала и принялась в промышленных масштабах перебирать запросы, на все лады соединяя в них биохакинг, Фрейю, инновационные методики лечения бесплодия, клиники репродукции, революционные технологии, анафилаксию, аутоиммунные осложнения… в разных сочетаниях.

– И?

Даня медленно обвела нас торжествующим взглядом, не лишенным, однако тени сомнения.

– Никаких клубов биохакеров, никакой клиники «Фрейя» я не нашла, зато всплыло имя.

– Имя? Не название?

– Имя человека, пластического хирурга: Фролов Евгений Яковлевич.

– И как это свя… – Начал я и тут же замолк. – О черт.

– Да, любопытно. – Заметил Марк, у которого не возникло проблем с пониманием связи. – Вот только у него другая сфера деятельности. Если не считать имени, его ничто, на первый взгляд, не связывает с историей аутоиммунных заболеваний.

– Несколько лет назад он работал в модной клинике эстетической и репродуктивной медицины – «Иннолаб-бьюти». Одно время за ней держалась слава чуть ли ни самой продвинутой в этой сфере. Но именно у них было несколько случаев анафилаксии и даже, кажется, системного васкулита. Насколько я знаю, доказать связь между действиями клиники и последствиями для пациентов так и не удалось. «Иннолаб» по-прежнему функционирует, правда, никаких необычных методик уже не предлагает. Но Фролов там больше не работает.

– И где он теперь?

– А вот это интересный момент: он теперь главврач супер-элитной клиники анти-эйдж технологий где-то под Белгородом. Информации об этом месте почти нет, и это странно само по себе. Подобные заведения, казалось бы, нуждаются в рекламе, но только не эта клиника. Даже среди специалистов о ней мало что известно. Говорят, они придерживаются политики максимальной приватности. Вроде как при желании там можно провести месяц, не увидев никого, кроме персонала.

– А зачем нужна такая таинственность? – Удивился я.

Даня усмехнулась.

– Фил, ты человек общительный, но не все же такие. Кто-то хочет иногда отдохнуть от социума. И потом, нужно учитывать специфику клиники: абсолютное большинство пациентов пластических хирургов предпочло бы, чтобы об их экспериментах с внешностью никто не знал. Да и результаты анти-эйдж медицины стараются выдавать за хорошую генетику. И эта клиника, похоже, гарантирует такую возможность. Название у нее, кстати, вполне соответствует политике приватности – «Сиринити».

– «Сиринити»?..

– Ну да. Serenity означает безмятежность на английском.

– А сайт у нее есть? – Вставил явно заинтересованный Марк.

– Сайт есть, визуально он впечатляет, но информации практически не дает. Там вообще не упоминаются ни анти-эйдж, ни репродукция, даже слова «клиника» нет. Я его нашла только потому, что кто-то из коллег упомянул название.

– В смысле нет слова «клиника»? А как же эта неклиника называется?

Даня поморщилась.

– Они ретрит, видите ли.

– Они кто?..

– Retreat, видимо. – Предположил Марк. – Англицизм такой.

– Именно! Популярная на Западе концепция: уединиться в комфортабельной глуши и перезагрузить жизненную программу.

– Типа йоги и медитации? Название, кстати, тоже намекает на всю эту чушь.

– Почему чушь? – Даня бросила на меня укоризненный взгляд. – Кому походы, а кому и йога. Но в случае с «Сиринити» больше похоже на камуфляж, за которым скрываются очень серьезные методы работы с клиентами.

– Может, посмотрим их сайт? – Предложил Марк, кивнув в сторону ноутбука.

Я с готовностью открыл браузер и ввел в строку поиска словосочетание «Ретрит Serenity».

– На первой странице ничего не будет, листай дальше. – Прокомментировала Даня. – Говорю же, они не стремятся к известности.

Наконец, «Сиринити» мелькнула среди предложенных ссылок. Я кликнул мышью – и перед нами распахнулось окно в безмятежный рай, созданный большими деньгами для очень больших денег. Виды лаконичных домиков со стеклянными стенами и огромными верандами в окружении идеальных газонов чередовались с изящными средиземноморскими виллами, утопающими в пене цветущих деревьев. Беседки на высоком берегу реки вызывали смутные ассоциации с изрядно забытой мной «Войной и миром», а прозрачный бассейн за стеной из экзотических кустарников напоминал рекламу карибских отелей.

– Ничего себе… Этот приют для миллиардеров совсем не ассоциируется с клиникой.

– И не должен: гости хотят покоя и безопасности, а чувство смутной тревоги от соприкосновения с медициной им ни к чему.

– И что делать с этой информацией? – Негромко вставил Марк, на которого великолепие «Сиринити» не произвело, кажется, особого впечатления. – Судя по уровню клиники, вживую попасть туда будет непросто, если, конечно, у вас нет лишних ста тысяч долларов. В Гугле нашлось немного, и вряд ли найдется больше в других браузерах. Какие еще варианты?

Мы с Даней переглянулись.

– В любой клинике кто-то должен работать. Каким бы знаменитым и талантливым ни был главврач, за ним всегда стоит целая команда. Трудно сказать, много ли в этой «Сиринити» врачей, но они должны там быть. Как думаешь, Дань? Может, поспрашивать среди своих? Мы закончили лучший медвуз страны, кто-то из наших вполне мог оказаться в этой обители стареющих миллионеров.

– Логично. Давай попробуем, хотя не уверена, что мы сильно продвинемся, даже если найдем кого-то из работающих в «Сиринити» врачей. Кстати, это навело меня на мысль: сами врачи редко создают инновационные технологии. А за ними тоже кто-то должен стоять. У нас в клинике, например, работают два молекулярных биолога.