355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Норич » Клуб бессмертных » Текст книги (страница 1)
Клуб бессмертных
  • Текст добавлен: 14 апреля 2022, 18:00

Текст книги "Клуб бессмертных"


Автор книги: Алекс Норич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Алекс Норич
Клуб бессмертных

Глава 1

Филипп

– Так что странно все это, молодой человек. – Сквозь полусонную негу массажа донесся до меня приятный голос, похожий на тихий хруст тающего на солнце снега. – Совершенно здоровые люди на ровном месте заболевают редкой болезнью и в три дня того… Эвакуируются в лучший мир. И никакие деньги, никакие медстраховки их не спасают.

Я мгновенно вышел из полузабытья. Именно так: мои пациенты тоже умирают за два-три дня. Их холеные, окруженные заботой лучших клиник и салонов тела как будто плавятся от воспаления. Ни иммуносупрессивная терапия, ни литры внутривенных растворов, ни плазмаферез не в силах даже притормозить аутоиммунный пожар, заживо пожирающий их плоть.

* * *

А ведь все началось совсем невинно: у меня прихватило спину. Майский поход вышел мне боком (буквально и фигурально выражаясь) – и теперь я мог поворачиваться лишь всем корпусом, а голову запрокидывал назад и вбок, как недоверчивый какаду. Голова болела практически непрерывно, и вдобавок начали неметь пальцы на правой руке. В какой-то момент я осознал, что мне трындец… В смысле, пора к врачу. Я и сам врач-ревматолог, но стараюсь не общаться с коллегами иначе как на шашлыках или в походах. Однако на этот раз деваться было некуда, и я начал методично обзванивать потенциальных спасителей. Помощь пришла со стороны бывшего однокурсника, талантливого хирурга-травматолога. Правда, это была не совсем та помощь, на какую я рассчитывал.

– Слушай, тебе не я нужен, а Паша. – Решительно заявил он. – Паша – волшебник.

– Какой еще Паша? – Спросил я настороженно.

– Ну, помнишь, был у нас такой препод на кафедре неврологии, читал посттравматическую реабилитацию. Хотя, возможно, ты с ним и не пересекался. Он много лет возглавлял отделение неврологической реабилитации в закрытом госпитале. Ставил на ноги даже парализованных. Правда, всегда любил накатить, и это ему аукнулось. Пашу потихоньку слили из госпиталя незадолго до пенсии, и он, дабы не остаться совсем не при делах, устроился консультантом на пару дней неделю в какую-то ведомственную поликлинику. Ну и подрабатывает понемногу, возвращая на место позвонки частных клиентов. Насколько я знаю, в последнее время у него нет отбоя от состоятельной публики. Обитатели Рублевки и Патриарших прудов передают друг другу Пашины контакты по сарафанному радио, и он правит спины престарелым родителям топ-менеджеров, бизнесменам, которых нелегкая занесла в качалку, их женам, перестаравшимся с фитнесом… В общем, сам понимаешь. При этом Паша не меняется: если решил накатить – накатит, наплевав на договоренности. Представь, насколько он хорош, если рублёвская публика все это терпит. Волшебник, чесслово!

– Ну и сколько стоит твой волшебник? Сомневаюсь, что рублёвский эскулап по карману простому врачу.

– Да не парься: все, что ему надо для материального счастья, он берет с «рублёвцев», а к коллегам ходит из любви к искусству: вспомнить прошлое и просто потрындеть на околомедицинские темы. Твоя такса – пара тысяч рублей и готовность слушать поток сознания, иногда вставляя уместные комментарии.

– Хорошо, если так. Скинь мне тогда его номер в Вотсап, ладно? И спасибо!

– Пустяки. Надеюсь, тебе повезет, и Паша будет в дееспособном состоянии. В недееспособном он надолго исчезает с экранов радаров. Дай тебе бог терпения выносить его болтовню.

Мне повезло: как раз в то время Паша был вполне дееспособен, к тому же обитал он всего в двух станциях метро от меня. Уже на следующий день «волшебник» деятельно правил мою многострадальную спину и, действительно, болтал без передышки. Неврологический гений оказался щуплым коротышкой, ясные голубые глаза на круглом, прочерченном морщинами лице смотрели одновременно невинно и хитровато. Он распластал меня на коврике и деликатно заскользил пальцами вдоль позвоночника. Буквально по первым движениям я понял, что имею дело с очень опытным и знающим врачом.

– Итак, молодой человек: три межпозвоночных диска у вас прилично осели. Рюкзачок, видимо, серьезный на себе тащили.

Я виновато покивал.

– И колун. И котел.

– Что же Вы поскромничали? Надо было еще и девушку посадить сверху.

– Девушки со мной в походы не ходят, а вот товарища в следующий раз прокачу.

– Боюсь, следующий раз состоится оочень не скоро. Минимум пару месяцев придется обойтись без походов, а то и дольше. Тааак… А что у нас тут? А тут у нас третий грудной позвонок чуть повернулся вокруг своей оси и поджимает корешок нерва… Его мы быстро вернем на место. Повернитесь на бок, ко мне лицом, ногу согните… не эту! Левую. Значит, говорите, ревматолог? Очень любопытно, очень. В последнее время я почему-то все больше наблюдаю проблем Вашего профиля… А мы вот так его!.. Весьма, кстати сказать, серьезных проблем.

– Где, у вас в госпитале?

– Нет-нет. В своей неврологии я с больными других профилей не встречаюсь. Но вот у нескольких частных клиентов случились критические аутоиммунные расстройства. И это странно, ведь все они люди весьма состоятельные, с доступом к лучшей медицине. Ни у кого в домах не наблюдается засилье аллергенов: везде очистители воздуха, экологически чистая отделка и мебель. Да и живут они, в основном, за городом. Рублёвка, Новая Рига… сами понимаете.

– И что у них было? Ох!

– Терпите, молодой человек, нечего было весь железный век на себе таскать! Тааак… Вот тут осел еще один диск, в поясничном отделе… Что было, спрашиваете? Да разное. У одной клиентки пару лет назад случился анафилактический шок, прямо в спортзале. Она бесконечно тренировалась, принимала горы биодобавок, гормональные препараты, поэтому грешили на них. Хотя я лично сомневаюсь. Затем у еще одной начался агрессивный системный васкулит.

– И чем все закончилось?

– Спасли. Первой повезло: все произошло в фитнес-центре. Там нашелся грамотный врач, сделал инъекцию адреналина… В общем, обошлось. Вторую лечили в Германии, кое-как вылечили. А вот еще одной не повезло. – Паша отвлекся от спины, обошел мое распластанное на коврике тело и проникновенно заглянул в глаза. – Полгода назад у невестки одной моей клиентки развилось какое-то аутоиммунное заболевание неясной этиологии, по типу энцефаломиелита. Началось с припадка, похожего на эпилептический, стали неметь конечности. Моя клиентка предположила неврологию… Хм… Можно подумать, она в этом разбирается. Вместо того, чтобы срочно везти девушку в больницу, позвала меня. Я не сразу до них доехал, а потом долго убеждал в серьезности ситуации. В итоге потеряли время. Я их уговаривал немедленно положить невестку в клинику, но они решили везти ее в Вену. В итоге там она и умерла через несколько дней. Диковатая история. Молодая совсем девчонка, к тому же беременная. Вышла замуж незадолго до смерти.

Если доктор в тот момент находился в нирване, то доехал он очень не сразу. Я демонстративно поерзал, напоминая ему о спине. Паша вернулся к своим обязанностям, но не умолк.

– Буквально пару месяцев назад один пожилой мужчина умер от аутоиммунной сосудистой патологии. У него все развивалось не так быстро, но тоже неумолимо. Сын отвез его в швейцарскую клинику, но не помогло: там и скончался.

– Знаете, доктор, я в своей практике наблюдаю похожую картину. Лет шесть назад, когда я только пришел в клинику, разразилась какая-то эпидемия анафилактических шоков, как бы глупо это ни звучало. В основном, кстати, среди женщин. Потом на некоторое время все более или менее успокоилось, но три-четыре года назад к нам вновь стали поступать пациенты с аутоиммунными заболеваниями. Причем с агрессивным, практически злокачественным течением. Не в эпидемическом масштабе, разумеется, но и аутоиммунка – не оспа.

– А вот думается мне, что аутоимунная вакханалия разразилась неспроста. – Оживился Паша. В очередной раз бросив мою спину, он обежал вокруг меня и проникновенно уставился сверху обезоруживающим взглядом. – Наверняка это побочный эффект омолаживающих вмешательств. Помните, лет пятнадцать назад пришла мода на омоложение стволовыми клетками? Тогдашние звезды массово им увлеклись – и последствия не заставили себя ждать: рак на раке сидел и раком погонял. Теперь новое стареющее поколение пробует на себе новые продвинутые технологии, платит бешеные деньги, а потом расплачивается за эксперименты иммунитетом, если не жизнью.

– Ну, это маловероятно. – Протянул я с сомнением в голосе и в который раз заерзал на полу, напоминая неугомонному доктору о своей спине. – В Вашей собственной практике один из случаев – молодая девушка. Да и среди моих пациентов были люди разного возраста: какое тут омоложение?

– Ну так и молодежь в наше время любит всякие технологии усовершенствования: кто-то работоспособность мозга повышает, кто-то ноги удлиняет. Кто их знает, что они там с собой делают?

Я неопределенно хмыкнул.

– А Вы не интересовались у выживших клиенток, где и как они омолаживались?

Паша грустно вздохнул.

– Разве такое спросишь? Хотя… Можно, пожалуй, полюбопытствовать при случае, в интересах науки. Ну а с Вами, железный дровосек, одним разом мы, боюсь, не обойдемся. Надо бы встретиться еще дней через пять. И сделайте МРТ грудного и поясничного отделов. Есть у меня подозрения насчет грыжи, надо посмотреть.

* * *

На самом деле, мне стало намного легче после первого же Пашиного визита. На следующий день я радостно поспешил на работу – и получил тяжелого пациента с острым системным воспалением. Той же ночью он умер от полиорганной недостаточности, вызванной цитокиновым штормом. Не помогли никакие иммуносупрессоры, и пациент – спортивный, подтянутый и молодо выглядевший пятидесятидвухлетний мужчина – превратился в объект интереса патологоанатомов. Очередная необъяснимая смерть вызвала во мне бессильную ярость – неожиданно для самого себя. Я не готов был раз за разом терять пациентов вот так, на ровном месте, не понимая причин происходящего. Откровенно говоря, я никогда не был к этому готов и не понимал онкологов: что заставляет людей выбирать специальность, практически гарантирующую смерть большинства пациентов?! Сам я к выбору специальности подошел очень осторожно: область должна быть сложной, с большим количеством неизвестных… но не конвейером по трансферу людей из этого мира в загробный. Да, от рассеянного склероза умирают. Но не в течение суток! За последние два года у нас в отделении от острых аутоиммунных заболеваний умерло пять человек. Да еще и Паша со своими историями. Что происходит? Откуда взялась эта биологически невозможная эпидемия?

Умерший пациент оказался владельцем огромного торгового холдинга, практически олигархом. У нас неплохая клиника, но вряд ли он очутился бы здесь, если бы его болезнь не прогрессировала столь стремительно. В том состоянии, в котором он к нам поступил, ему явно было не до бизнес-джетов и европейских госпиталей. Заведующий отделением, энергичный сорокалетний блондин с пухлыми чертами и большими близорукими глазами за толстыми стеклами очков, наотрез отказался общаться с женой умершего.

– Ты успел несколько часов побыть его лечащим врачом, вот и объясняй ей теперь, что беднягу невозможно было спасти. Разговоры с женщинами – твоя стихия.

Деваться мне было некуда. Жена, то есть теперь уже вдова покойного, оказалась стройной ухоженной женщиной с почти неуловимыми признаками пластических операций. Вид у нее был растерянный и испуганный, и ее взгляд неотступно следовал за мной, как будто опираясь на меня.

– Но как это могло произойти?! Он же был вполне здоровым человеком, ни на что не жаловался.

– К сожалению, такое иногда случается: какой-то аллерген запускает резкий иммунный ответ.

– У мужа был… анафилактический шок?

– Нет, у него была не столько аллергическая реакция, сколько гипертрофированный иммунный ответ на какой-то агент.

Вот только какой агент? Я, стреляй меня, не представлял, что могло вызвать у почти олигарха цитокиновый шторм. Внезапно память нарисовала хитро-невинный Пашин взгляд, и я вспомнил его рассуждения на тему «технологий вечной молодости».

– Ваш муж, случайно, не проходил какую-нибудь омолаживающую терапию в течение, скажем, последней пары лет?

Я задал вопрос, не успев подумать, уместно ли задавать его в такой ситуации, однако реакция сидевшей напротив меня женщины оказалась неожиданной. Она вздрогнула и непроизвольно стиснула лежавшие на коленях руки.

– Ннет… Ничего такого не было! Он не… Ну, мы ездили на ежегодные чекапы в Мерано, но никаких омолаживающих терапий не было, нет!

Я не сильно поверил ее торопливым отрицаниям и готов был поклясться, что она испугалась. Но чего? Наверное, тоже прошла какую-то терапию, возможно, такую же, как и муж. Есть чего бояться.

– Вы, главное, не переживайте: одни и те же агенты совершенно по-разному влияют на людей. У всех свой специфический иммунный статус, своя генетика. Вы же сами понимаете, для кого-то половинка арахиса может оказаться смертельной, а кто-то съест банку арахисовой пасты без малейших последствий для здоровья.

Незаметно было, чтобы мои слова хоть немного успокоили новоиспеченную вдову, поэтому я вышел из-за стола, подсел к ней поближе и терпеливо продолжал разговор, стараясь, насколько возможно, переключить внимание ее на менее пугающие темы. Постепенно искаженные страхом черты лица смягчились, и она, наконец, ушла, значительно более собранная и спокойная, чем была в начале нашей беседы. Зато о себе я не мог сказать ничего подобного. Внутри плескалась странная смесь тревоги и любопытства, приправленная знакомым, но редко связанным с работой чувством: где-то на задворках сознания разгорался опасный азарт.

После суток дежурства я сплю как убитый, но в тот день мозг был слишком взбудоражен. Повертевшись некоторое время в кровати в безуспешных попытках заснуть (спина вновь неумолимо напомнила о себе), я, покряхтывая, слез с кровати и побрел на кухню. Переминаясь с ноги на ногу возле кофе-машины, я закладывал в нее капсулу за капсулой. Густая ароматная жидкость неторопливо наполняла огромную бадью, служившую мне кофейной чашкой. Кофе-капсулы – чуть ли ни крупнейшая статья расходов в моем скромном бюджете. Роскошь для меня – это кофе, горное снаряжение и авиабилеты в разнообразные ебеня. Вернувшись в комнату, я бросил неприязненный взгляд в сторону кровати: она виновата, что спина заболела снова. До контакта с матрасом со спиной все было вполне неплохо. Пора менять то ли матрас, то ли саму кровать – и никуда от этого не деться. После долгих ерзаний на стуле я, наконец, устроил ноющую спину более или менее удобно и уставился на экран ноутбука, мерцающий поверх гигантской кружки.

* * *

Невинноглазый Паша вновь не оправдал своей сомнительной репутации и навестил меня не только в обещанный день, но и почти в обещанное время. Стоя у окна, он держал на вытянутых руках рентгеновские снимки с интересом рассматривал их на просвет.

– Все как я предполагал: вот здесь осел межпозвоночный диск, видите? Это уже без пяти минут грыжа. А здесь хрящ поистёрся, позвонок опал, и дугоотросчатый сустав скребет корешок нерва.

– Что делать-то? – Спросил я нервно.

– В клинике Вам наверняка предложат операцию, но стабилизировать ситуацию прекрасно можно и без нее. Проколю Вам суис-органный препарат для хрящей и дисков: позвоночник чуть-чуть приподнимется. Но с походами надо потихоньку завязывать, сами понимаете.

– То есть как завязывать? – Я с трудом удержался от того, чтобы не ляпнуть: «Сам попробуй завяжи с алкоголем». – Это мой modus vivendi! Я адреналин-зависимый и не могу жить без доли риска. И без активного движения тоже не могу: убью кого-нибудь рано или поздно.

– Активно двигаться можно и без стокилограммового рюкзака, а в соревновательных видах спорта порции адреналина ничуть не меньше, чем при восхождениях. Жесткие контактные виды я Вам не рекомендую, а вот теннис вполне подойдет. У Вас, знаете, и анатомия теннисная: рост, конечности. Два прыжка – и Вы на месте. Какой у Вас рост? Сто девяносто?

– Сто девяносто пять. – Мрачно буркнул я. – Ни разу не держал в руках ракетку. Сколько времени и, главное, денег потребуется, чтобы научиться играть в теннис? На индивидуальные тренировки я точно не зарабатываю. Да и не уверен, что мне понравится. Никакой теннис не сравнится с хорошим походом по Карелии или подъемом на Безенги. Нет, с такими вещами нельзя расстаться.

Паша развел руками.

– В же понимаете, Филипп, расстаться все равно придется. Вопрос в том, сделаете ли Вы это сами, либо за Вас это сделает Ваш позвоночник. И второй вопрос: в каком состоянии Вы останетесь после расставания? Я, конечно, постараюсь починить починяемое. И при разумном к себе отношении про спину Вы сможете надолго забыть. Но если не поменяете хобби на более безопасное, выбирать впоследствии придется не между плаванием и теннисом, а между вариантами позвоночных имплантатов. Ну ладно, довольно триллеров, укладывайтесь на коврик.

Я немедленно подчинился. Уткнулся лбом в пружинистую поверхность коврика для йоги, я размышлял над невеселым перспективами, которые живописал Паша.

– Что-то Вы загрустили. – Констатировал он после нескольких безуспешных попыток втянуть меня в легкую беседу. – Расстроились из-за хобби?

– Да нет, просто задумался о недавнем происшествии на работе. Буквально на следующий день после Вашего визита у меня умер пациент. Мужчина, пятьдесят два года, полиорганная недостаточность, спровоцированная цитокиновым штормом. Никакой аллергии, никакой астмы в анамнезе, никаких аутоиммунных заболеваний.

– Вот как? – Заинтересовался доктор. – Я, кстати, ездил на неделе к той своей клиентке, которая чуть не умерла. И знаете, по ходу разговора представилась-таки возможность затронуть тему омолаживающих процедур.

К тому времени я достаточно хорошо понимал Пашу и знал, что возможность не могла не представиться: доктор был способен разговорить мертвого.

– И какие выводы? – С любопытством спросил я и тут же пожалел о своей поспешности: Паша бросил мою спину и подался вперед, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Думаю, я был прав. Она примерно в то время проходила какой-то комплекс процедур под кодовым названием «эйдж-менеджмент». Они с мужем хотели ребенка, но на тот момент ей было около сорока четырех лет.

– Гормонотерапию?

– Что-то другое. Честно говоря, она далека от медицины и не способна толком рассказать о своих экспериментах. Но речь явно шла не только о гормонотерапии.

– А в результате?

– В результате – анафилактический шок. Тааак, лицом ко мне повернитесь, ногу согните в колене… Вот так его! Теперь опять на живот. Она не связала эти два события между собой, но лечение прекратила, потому что ее тогда на время отлучили от любых вмешательств, во избежание рецидивов. А ребенок у них с мужем, кстати, появился полтора года назад. Родила суррогатная мать, но девочка точно ее: такого сходства между матерью и ребенком еще поискать.

– После нашего разговора я тоже решился спросить у вдовы умершего позавчера пациента, не увлекался ли ее муж омоложением.

Паша, двинувшийся было в сторону спины, тут же повернул обратно.

– И что он с собой делал?

– Не знаю, жена не призналась, даже отрицала какое бы то ни было вмешательство. Но она испугалась, Паш, я совершенно отчетливо это увидел. Думаю, они «омолаживались» вместе, и теперь она, затаив дыхание, ждет последствий. Я предложил ей лечь к нам на несколько дней на профилактику. Мы бы ее прокапали, чтобы удалить из организма потенциальный аллерген или токсин. Но она отказалась.

– Вообще интересно было бы увидеть статистику острых аутоиммунных заболеваний, но вряд ли это возможно. При случае я, конечно, поспрашиваю своих клиентов: они вращаются в замкнутом кругу, многие друг друга знают, может, что-то и выплывет.

– А зачем?

– Отчасти из праздного любопытства, отчасти из здорового исследовательского интереса. Так, на сегодня все, молодой человек. Лучше всего будет полежать минут сорок. А в следующий раз неплохо бы увидеться через четыре-пять дней. Как у вас с дежурствами?

Глава 2

Дания

Очень редко, но все же встречаются люди такого обаяния, что после пары минут общения с ними все твои нерушимые принципы летят к черту. Если тебе повезет, ты их не заинтересуешь, и тогда у тебя есть шанс сохранить свою личность в относительной целости. Но если истинный харизматик попросит тебя солгать, украсть, смошенничать и даже просить милостыню, ты со счастливой улыбкой бросишься выполнять его просьбу. По счастью, таких людей почти нет. За всю свою жизнь я встретила только одного, и этот человек вдруг прислал мне в Вотсап короткое сообщение: «Данька, привет, это Филипп. Можешь позвонить, когда будешь свободна?». Вот так, без всяких «твой бывший однокурсник», возможно ты помнишь», «не знаю, узнаешь ли ты меня по аватарке» – и так понятно, что я помню и узнаю. У нас на курсе (а может и во всем Первом меде) в Филиппа были влюблены все. Те, кто уверял, что он им не нравится, врали: Филипп не мог не нравиться.

В перерыве между пациентами я быстро ответила: «Привет, позвоню вечером, после приема», с трудом подавив желание немедленно набрать его номер. Неужели он меня вспомнил? Зачем я ему понадобилась? Как он меня нашел? Мы никогда тесно не общались, лишь пересекались время от времени в шумных студенческих компаниях. Конечно, я его обожала, как все, но делала это на почтительном расстоянии. В те времена мне совершенно нечего было ему предложить, я ничем не выделялась из своих ровесниц. Позже мы несколько раз виделись на вечерах встречи однокурсников. Я знала, что он ревматолог в хорошей частной клинике. А я репродуктолог, наши профессиональные интересы не пересекаются. Зачем я ему понадобилась?

Работа не оставила мне времени на бесплодные гадания. Но в конце дня я набрала его номер, изнемогая от любопытства.

– Привет, Филипп, это Даня.

– Данька, привет! Спасибо за звонок, дорогой друг. – Его голос звучал совсем как раньше: одновременно мягко и дерзко. Слушала бы и слушала. – Мне очень нужно с тобой посоветоваться по профессиональному, надеюсь, вопросу.

– Что значит «надеюсь»? Либо по профессиональному, либо нет.

– Долгая история. Есть время в ближайшие дни?

– Надо посмотреть расписание. Тебе когда удобно?

– Как захочешь. Я подстроюсь. Слушай, а сегодня не сможешь, оппортунистически?

В этом был весь Филипп: сделаем, как тебе удобно, но вдруг тебе удобно, когда и мне.

– Ну… у меня рабочий день практически закончен, я собиралась через полчаса выдвигаться домой. Если успеешь за это время подъехать на Баррикадную, то можем и сегодня. Допустим, в «Шоколаднице». Подходит?

– Конечно! Буду через двадцать минут: я тут рядом практически, на Маяковке.

* * *

Ровно в 19.00 я вышла из клиники навстречу раннему майскому вечеру, теплому и беспечному. Весна в этом году была поздняя, еще вчера адски холодный ветер гонял по улицам шелуху едва распустившихся почек. А сегодня, несмотря на вечер, мне было жарко в расстегнутом пальто. Город приготовился к весенней симфонии, к триумфальному шествию мая.

Мне не потребовалось много времени, чтобы выискать Филиппа среди посетителей. Светлая кудрявая голова за столиком у окна, обращенная в сторону входа, выделялась на фоне разношерстных макушек и затылков, чьи владельцы лениво копались в смартфонах или рассеянно смотрели в окна. Пробираясь между столиками, я с удивлением поймала себя на скромной гордости: самый красивый мужчина из присутствующих ждет именно меня. Господи, Даня, студенческие годы давно позади, ты замужем и мать двоих детей! Откуда подростковые эмоции?

Филипп выбрался из-за столика и выпрямился во весь свой громадный рост.

– Привет, коллега! – Официально произнес он и тут же обнял меня, совершенно не официально. Затем чуть отстранился и осмотрел с головы до ног смешливым темно-серыми глазами. – Ты стала еще лучше, чем была.

Филипп всегда умел, не рассыпаясь в комплиментах, дать девушке понять, что она особенная. Возможно, в него влюблялись не только за красоту, но и за искренний интерес, с которым он смотрел на всех, с кем общался, даже мимолетно.

– Просто похудела на пару килограммов с тех пор, как мы виделись в последний раз. – Зачем-то объявила я и смущенно перевела разговор в «деловое» русло.

– Так что за профессиональный вопрос?

– Сейчас всё расскажу. – Он дождался, пока я сяду, и устроился напротив, не без труда втиснув неприлично длинные ноги под столик.

– Что ты будешь?

– Облепиховый чай.

Он обернулся к стоявшей наготове девушке-официантке, не отрывавшей от него зачарованного взгляда.

– Можно попросить у Вас облепиховый и два двойных эспрессо?

– Два двойных?! – Ахнула я. – Похоже, скучный разговор нам предстоит.

Филипп ухмыльнулся.

– Тема интересная, но мне пришлось ночь не спать, чтобы подготовиться к разговору.

Дружелюбная ухмылка сменилась сосредоточенностью, а серые глаза в тени густых ресниц потемнели. Кудрявая шевелюра, обрамляющая рыцарское лицо, казалась неуместной, но от нее сложно было отвести взгляд. Я боролась с желанием протянуть руку и убрать с Филиппового лба капризную пшеничную прядь. Черты его лица были не так уж совершенны: надбровные дуги выдавались вперед, а верхняя губа казалась слишком тонкой. В профиле улавливалось что-то орлиное, и белозубая улыбка производила впечатление хищной. Но, странным образом, несовершенства лишь добавляли ему притягательности.

Поддавшись давнему студенческому мороку, я никак не могла сосредоточиться на его словах. Лишь постепенно смысл истории стал проникать в мое сознание.

– Все это очень странно. Факты сыплются со всех сторон. У нас в клинике за последние три года было несколько случаев острых аутоиммунных заболеваний. Они не идентичны друг другу, но общие черты все же видны: очень агрессивное начало и быстрое течение. Вначале мы с ними как-то справлялись, а потом начались смерти. Что бы мы ни предпринимали, болезнь прогрессировала, и за четыре-пять дней мы теряли пациентов. Счет, конечно, идет не на сотни, но девять случаев попадает в эту категорию. Не все, кого мы диагностировали, лечились у нас, некоторые уезжали в Штаты, в Германию. Поэтому судьбу части пациентов я не знаю. Но, судя по клинической картине на момент диагностики, она незавидна.

– У всех одно и то же заболевание?

– Разные, в том-то и дело. Были и острые геморрагические васкулиты злокачественного течения, и энцефаломиелит Марбурга, и острый геморрагический лейкоэнцефалит. Общее между ними – крайняя злокачественность.

Я поежилась.

– Ужас. Но… чем я могу помочь? У нас в клинике нет иммунологии, только репродуктивная медицина, клиническая косметология и эйдж-менеджмент.

– Когда увидишь полную картину, сама поймешь, почему я хочу с тобой посоветоваться. В общем, я попытался разобраться, насколько проблема распространена, и начал обзванивать коллег.

– В других клиниках тоже бушует «эпидемия» аутоиммунки?

Филипп кивнул.

– Я пообщался с коллегами из двух частных клиник с сильной ревматологией и иммунологией. Сама знаешь, по этому направлению частные клиники работают редко, в основном занимаются лечением аллергий, АСИТ-терапией, в общем, самыми востребованными темами. Но в «Медике-N» и «Вест-меде», например, ведут больных с рассеянным склерозом, системной красной волчанкой и другими тяжелыми аутоиммунными заболеваниями. В обеих клиниках ситуация похожа на нашу, правда, цифры у них скромнее. Но картина та же: первая волна началась лет шесть назад, затем ненадолго схлынула, а где-то через полтора-два года накатила следующая. И если в первую волну пациентов в большинстве случаев удавалось вылечить, то во вторую – смертность стопроцентная.

– Очень странно.

– Именно. Но и это еще не все. На днях я познакомился с врачом-неврологом, который подрабатывает реабилитационным массажем. И некоторые из его клиентов столкнулись с той же проблемой. Доктор, надо сказать, странноватый: несмотря на долгий стаж в военном госпитале, иногда кажется, что он немного не в себе. Но так часто бывает с одаренными интуитами, а он как раз такой.

– И что ему подсказала интуиция? В чем причина «эпидемии»?

Филипп улыбнулся своей обаятельной ироничной улыбкой.

– Вот ты и вычислила автора гипотезы.

– Это несложно: твой монолог заострен на этом персонаже.

– Не хочешь развить свои выводы?

– Давай попробуем. Поскольку тебе понадобился совет репродуктолога, среди пациентов есть женщины, лечившиеся от бесплодия.

Красивое лицо отразило удивление.

– Слушай, мне даже в голову не пришло, что в репродуктивную медицину тоже могли закрасться непроверенные методики. По мнению Паши, «эпидемия» аутоиммунных заболеваний связана с применением каких-то омолаживающих технологий. Я искал специалиста по эйдж-менеджменту, но среди моих таких нет. Наш однокурсник подсказал, что ты работаешь в анти-эйдж клинике. А я вспомнил, что у тебя красный диплом. Если с кем и советоваться, то с тобой. И я не ошибся, как видишь.

Филипп умолк, задумчиво поглаживая рукоятку ножа красивыми сильными пальцами.

– И ты, похоже, права. Одна наша пациентка на момент поступления в клинику проходила какую-то терапию, нацеленную с повышение фертильности. А Паша рассказывал о совсем молоденькой беременной девушке в семье его клиентки, умершей от аутоиммунного энцефаломиелита. На первый взгляд, темы не связаны, но кто его знает?

В моей голове начали всплывать обрывки воспоминаний.

– Ты знаешь, Фил, у меня самой года четыре назад была пациентка, которая безуспешно прошла через несколько протоколов ЭКО. Мне никак не удавалось получить ее собственные жизнеспособные яйцеклетки, а от донорских она отказывалась. Эти бесплодные во всех смыслах попытки ей надоели, и она на время исчезла. Потом появилась вновь где-то через полгода, очень довольная. Ее гормональный статус изменился радикально. Вместо женщины на пороге менопаузы я увидела показатели фертильной девушки. Я даже раздумывала, не сделать ли ЭКО в естественном цикле, но в итоге она вновь исчезла. Помимо меня, она была пациенткой и нашего врача-косметолога. От косметолога я и узнала, что у нее случился то ли анафилактический шок, то ли аутоиммунное заболевание. Больше я ее не видела.

Филипп слушал, не перебивая.

– Любопытно. Ты не помнишь, как ее звали?

– Нет, но могу посмотреть, если ее медкарта сохранилась в базе данных. Вот только зачем это тебе?

– Пока просто хочу собрать как можно больше инфы о таких случаях и увидеть максимально полную картину. Проблема в том, что пациенты крайне неохотно рассказывают о своих медицинских экспериментах, а врачи столь же неохотно рассказывают о пациентах. И никаких публикаций по этой теме я не нашел. Зато в процессе поиска выяснилась одна странность.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю