Текст книги "Целитель."

Автор книги: Алекс Майнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

  – В центр.

  В городе еще кипит жизнь. Выхожу возле кинотеатра, там полно народа. Куда теперь? К Илоне? Смысла нет, если подозрение на меня падет, алиби не спасет. Отпечатки пальцев не изменишь. К Юре посоветоваться? Ничем он не поможет. В бега я не собираюсь. К Насте, попрощаться на всякий случай. Сажусь на автобус, следующий до больницы, проезжаю одну остановку и выхожу. Нельзя к ней в таком состоянии. Это во-первых. А во-вторых еще не хватало, чтобы меня пришли задерживать у неё на глазах. Или пойти сдаться самому? Какая вероятность, что на меня выйдут? Большая. Пожалуй, только один человек может дать правильный совет. Сергей Николаевич. Как-никак я за его дочь мстил. Вопрос, где он – дома или у Насти. Сначала домой попробую, туда ближе.Угадал, он оказался дома.

  – Что с тобой? Выглядишь, как будто собаки за тобой гнались – он недалек от истины. Прохожу в комнату, сажусь в кресло – ноги тоже дрожат.

  – Я убил Тимура

  – Что???

  – Я застрелил Тимура Селезнёва. Я не хотел, но так получилось.

  – Рассказывай подробно. Где, как – несмотря на ошеломленный вид вопросы по существу.

  Рассказываю всё в деталях. Задав несколько уточняющих вопросов, Сергей Николаевич задумался надолго. Я молчу, от меня пока ничего не зависит.

  – Что же ты натворил. Я бы превратил их жизнь в ад, они сами сдохнуть хотели бы. А теперь....

  – Есть шанс, что меня не найдут? Если та женщина меня не знает....

  – Нет у тебя шанса. Твои отпечатки есть у нас в базе данных. Когда в милиции по своим проверят, отправят к нам запрос. Я удалить их не смогу. Так что самое позднее завтра тебя будут искать. Где пистолет взял?

  – Неофициальная версия – купил на рынке.

  – Не пройдет. Но для тебя большой роли это не играет. Как минимум десятка светит, но могут и 15 натянуть. За явку с повинной возможно чуть скостят. Время еще есть подумать. Сейчас попробую узнать, некоторые контакты остались.

  Звонит по нескольким номерам, везде видимо новости неутешительные, хмурится еще больше. Заканчивает разговор, закуривает.

  – Нет у нас времени. Тебя уже ищут, он назвал тебя той девке, что в машине была, перед тем как выйти. Нужно сдаваться Саша. Добровольная явка учтется. Будем держаться версии убийства по неосторожности – до трех лет или исправительные работы. Есть у меня хороший адвокат знакомый. Шансы небольшие, но сделаем всё возможное.

  – Выбора у меня нет. Поеду сдаваться.

  – Я отвезу. И проконтролирую, чтобы правильно оформили. Ничего не бойся, я буду держать всё под контролем. Выпрошу еще пару недель отпуска.

  Дежурный в УВД даже не удивился. Я думал, мне сразу наручники наденут и в камеру. Нет, сижу за столом, пишу признание. Спокойно так, как будто на работу устраиваюсь.... на 10 лет. Дописал, расписался в журнале, попрощался с Сергеем Николаевичем.

  – До утра в КПЗ посидишь, завтра со следователем будешь общаться – после очистки содержимого карманов дежурный лейтенант отводит в камеру. Там три человека спит. Ложусь, пытаюсь уснуть. Не получается, мысли стучат в голову. Тюрьма, зона, ничего не изменишь. Прощай учеба, врачом мне не быть. И всё из-за своей тупости. Не смог даже отомстить как надо. Только к утру немного задремал. К следователю повели рано, не терпится им преступника допросить.

  Заводят в кабинет, три стола, четверо человек, все в гражданке, одна из них женщина. Смотрят на меня с интересом.

  – Садитесь сюда – указывает один, самый старший на вид – я следователь Костюк Иван Андреевич, буду вести ваше дело. Вы обвиняетесь в преступлении согласно статьи 101 УК УССР.Допрос продолжался часа два. Я ничего не скрывал, кроме происхождения пистолета. Мою версию о покупке на рынке следователь записал без возражений, попросил уточнить место и приметы продавца. И вообще вел себя со мной предельно вежливо, что вызывало неясную тревогу. Просто задавал вопросы и записывал всё, как я скажу. Потом будут ловить на несоответствиях. Мне дали подписать, я внимательно всё прочёл. Дословно.

  От следователя ведут уже не в КПЗ. Проходим через подземный переход в другое здание, вероятно СИЗО (следственный изолятор) меня записывают, заставляют догола раздеться, обыскивают одежду, заглядывают в рот и в задницу. Потом ведут к врачу. Осмотр ограничивается поиском вшей и вопросом о жалобах. Дальше выдают постельное и конвоир ведёт в камеру. Почему-то я ожидал, что поведут вниз, в подвал. Наоборот, поднимаемся на третий этаж. Везде решетки, замки. Угнетающе. Возле камеры команда 'к стене', открывает дверь. Я замешкался, вспомнилось читанное когда-то, как при входе в камеру стелют перед новичками полотенце и нужно вытереть об него обувь. В результате получил сильный толчок в спину и в камеру буквально влетел. Оглядываюсь назад – никакого полотенца нет.

  – Здравствуйте ....– Второе слово на ум не пришло. Товарищи не скажешь, мужики для кого-то обидно будет. Никто не ответил, хотя все смотрят на меня. Камера большая, три ряда двуярусных нар, человек 20 примерно. Что дальше делать? Робость показывать нельзя.

  – Где мне можно расположиться?

  – Ты думаешь, что на пляже? Расположиться! – ржет один, длинноносый, на голом торсе уйма татуировок. Смех подхватывает еще несколько человек, но не все. – Вот где стоишь и располагайся, поближе к параше.

  Со словами тут нужно осторожно. За неправильное слово и убить могут. Пытаюсь вспомнить как на сленге старший в камере. Смотрящий? Староста?

  – Кто старший? – не вспомнив решаю не умничать. Всё равно видно, что первоходок.

  – Двигай сюда – доносится из угла. Завешанные одеялами нары скрывают говорящего.Прохожу на голос. Там четверо играют в карты.

  – Представляйся – Коренастый мужик, лет так за 40, лениво бросил на меня взгляд

  – Александр – как представляться понятия не имею. Смотрят, явно ждут еще чего-то.

  – Кликуха, если есть, что шьют – подсказывает один из игроков.

  – Лекарь – вспоминаю, как обозвал Арсен – обвиняют в убийстве.

  – Кого мочканул Лекарь? – в голосе уже интерес

  – Сына прокурора. Селезнёва.

  – Да? По пьяни?

  – Нет. Трезвый. Он мою девушку хотел изнасиловать.

  – В сознанку идешь?

  – Да, свидетель видел. И ствол с отпечатками обронил.

  – Где волыну раздобыл? – смотрю на него, такие вопросы тут задавать вроде как не принято, как бы вежливее ответить...

  – Где брал, там уже нет.

  – Первая ходка? Кличку кто дал? Или сам придумал?

  – Первая. Арсен назвал. Я в медицинском учусь. Учился – всё уже в прошлом.

  – Что за Арсен? – А хрен его знает, никогда не интересовался, есть ли у него кличка.

  – Он с Резо работает. По кличке не знаю.

  – Монгол? Седой, на руке барс татуировка.

  – Да, есть. На другой, солнце над горами.

  – Хорошо его знаешь? Подпишется что ты не дятел? – Дятел? Наверное, стукач...

  – Думаю да. Резо тоже.

  – Даже так? Ладно, пока устраивайся, проверим. Если фуфло гонишь – ответишь. Марсель, покажи место.

  Молодой пацан, моих лет, провел к нарам, хлопнул рукой по верхней.

  – Располагайся, не Рио-де-Жанейро, конечно.

  Расстилаю матрац. Ложусь, что еще тут делать. Не зря воров лечил, вот и пригодилось знакомство. С другой стороны не был бы с ними знаком, не достал бы пистолет. Совсем по-другому было бы. Не успеваю начать горевать о загубленной жизни, зовут.

  – Лекарь! – за столом несколько человек пьют чай – Иди чифирнешь! Обед нескоро. Да про волю расскажешь.

  Чай обыкновенный, совсем не крепкий. Ребята в основном молодые, есть несколько пожилых, те лежат в уединении.

  – Так ты Тимура замочил? Та еще падаль, я с ним дрался на дискотеке. За ним не одна баба числится – парень тянет руку – Дима Капуста, расскажешь как было дело? Все равно в сознанку.

  Пожимаю руку, не уточняя, Капуста фамилия или кличка. Рассказываю, приукрасив, происшедшее. Авторитет надо зарабатывать. Не успеваю закончить, открывается дверь.

  – Колесов! На выход.

  Ведут на первый этаж, в кабинет без надписей. Сергей Николаевич. Прибавил я ему забот.

  – Как ты? В камере не обижают?

  – Нет, всё хорошо. Если можно так сказать.

  – Ну не так уж и плохо. Настя дала показания следователю, заявила о попытке изнасилования, ордер на арест Олега уже выписан. Только его спрятали родители. Ничего, найдется. С Селезнёвым тоже не замнут, я постараюсь. Со статьей им пока не определились, доведение до самоубийства или причинение тяжких телесных.

  – В смысле Селезнёв? Ему то, уже все равно.

  – Тебе не сказали? Он живой, в больнице. Операцию сделали, состояние тяжелое, но жить будет. Так что для тебя совсем другая статья теперь.

  – Следователь говорил 101-я. Я не знаю что это.

  – Тяжкие телесные повреждения. От двух до восьми. Я попробую тебя вытащить до суда под подписку. Не факт, что получится. Если бы не Селезнёв.....У этой мрази, старшего Селезнёва, кум замминистра. Но не унывай! В самом худшем случае отсидишь максимум год. Потом и судимость сможем снять через время. Да, я тут собрал тебе передачу. Чай, колбаса, конфеты, сигареты.

  – Зачем сигареты?

  – Здесь это валюта. Можешь раздать, можешь менять. Или играть на них. Только честно тут не играют, даже не пробуй.

  Ведут назад в камеру. Чувство непонятное, с одной стороны радость, что не убил. С другой – получается, не отомстил. Захожу, сразу иду в угол к смотрящему. Кличка 'Глобус', уже узнал.

  – Мне тут продукты передали.

  – Чай, сахар, на общак, остальное на твое усмотрение, хочешь сам ешь, хочешь – поделишься с кем.

  – Сигареты мне не нужны, я не курю – достаю блок 'Космоса'

  – О! Сигареты это хорошо. Что смурной?

  – Сука та выжила. В больнице лежит.

  – Так радуйся. Вместо червонца пятерик получишь. А будешь правильно жить на зоне, глядишь, братва и поможет. Вернешься, а он уже ласты склеил.

  До обеда общаюсь с Димой, тот обучает меня правилам поведения, жаргону. Дима ждет суда за угон машины. Длинноносый косится на меня, что я ему сделал? Принесли обед – что-то среднее между супом и кашей. Но есть можно, даже мяса кусочек есть. Я выложил на общий стол колбасу.

  – Нечем порезать, ломайте так.

  – Спокуха братан! – парень по кличке Циклоп (у него нет одного глаза) достает раскладной нож. Я удивляюсь

  – Тут можно нож держать?

  – А ты не знал? Можешь и шмайсер попросить передать, в тумбочку положишь – прикалывается длинноносый. Его называют Барыло. Иногда сокращают до Рыло.

  – Глохни Рыло – осаждает того Глобус. – Молодежь учить надо. Как нычки делать, как с кумом базарить. Какую смену подготовим, такой и порядок будет.

  Периодически кого-то вызывают, уводят, приводят. Двоих забрали с вещами – отправляют в лагерь. Вот надзиратель открыл окошко и передал что-то подскочившему Рыло. Тот сразу относит в угол. Через пару минут зовут меня.

  – Пришла малява с воли. Уважаемые люди за тебя ручаются. – Глобус заметно удивлен – что ж ты не сказал, что с Герцем знаком?

  Я пожимаю плечами. Это имя, или кличка мне ни о чём не говорит.

  – С такой крышей на любой зоне будешь жить в шоколаде. Герц редко за кого подписывался. Резо – только тут авторитет. А Герца можешь называть везде – Воркута, Колыма.

  Как-то не приходило в голову, что могут отправить так далеко. А ведь так и будет. В Магадан зашлют. Ничего, везде люди живут и выживают.

  – Колесов! К следователю!

  На допросе повторяется почти то же самое. Действительно проверяет на соответствие. На покупке оружия чуть задержались. Приметы, время, сумма. Выжимает как можно больше мелких деталей. Опять дает подписать. Долго читаю, проверяю. Всё правильно.

  Вернувшись опять сидим, болтаем с Димой. Немного ориентируюсь уже в коллективе. Блатных тут немного, человек пять, остальные мужики, большинство сидит первый раз. Серьёзных преступлений нет – воровство, драки, угоны. Есть алиментщики. По сути, у меня самая серьёзная статья из всех. Даже Глобус попался на квартирной краже.

  – Димка – спрашиваю шепотом – А ты знаешь кто такой Герц?

  – Юра Герц? Слышал. Он с Япончиком работал, потом разошлись. По кассам промышляет. Не знал что он у нас в городе.

  Юра??? Офигеть. Не думал, что он такой авторитет.

  Три дня меня не вызывали. И Сергей Николаевич не объявлялся. Оптимизма это не внушало, мог умереть Тимур, или папаша пытался замять дело. Неизвестность худшая пытка. В камере ничего не происходило, мелкие ссоры быстро гасились смотрящим, обижать никого не обижали. Свои способности я не светил, не до них сейчас. Когда на третий день после обеда меня вызвали – обрадовался. Хоть что-то узнаю. Заводят в тот же кабинет без названия, на этот раз там Валерий Евлампиевич. Ожидал я что придет, но не сильно он торопился.

  – Садись. Подвел ты меня. Такой нагоняй прилетел из Москвы, хотели уволить. Недостаточно контролировал. Вот скажи, мне надо было за тобой слежку установить?

  – Это Ваши проблемы. Я не работаю в вашей организации и никому ничего не должен.

  – Ну не спеши в урки записываться, грубить начинаешь. Вопрос решается, что с тобой делать. Мне дали добро на то чтобы тебя вытащить из этой жопы. Но два товарища не дают мне это сделать. Один Селезнёв, второй – Шапошников. Так что давай и ты подключайся. Или хочешь посидеть?

  – Селезнёв понятно, а Шапошников чем мешает?

  – Я предложил ничью – Шапошникова забирает заявление о попытке изнасилования, а Селезнёв закрывает дело о покушении на убийство. Оба отказались. Один надеется доказать, второй надеется выкрутиться. Пострадаешь ты.

  – И что я могу сделать?

  – Поговоришь с Настей – пусть изменит показания. Тебе она не откажет. Потом устрою встречу с Селезнёвым. У него цирроз печени. Годик протянет в лучшем случае. Вылечишь – будешь на свободе. И Тимура тоже поставишь на ноги.

  Получается, из-за моего идиотизма, эти подонки останутся на свободе? Непростой выбор. Сесть и надеяться, что их тоже посадят (что не факт), или выйти на свободу и простить им всё, еще и лечить их.

  – Не знаю даже что Вам сказать. Дайте мне время.

  – Джентльмена строишь? Времени не так у тебя много. Лучше уладить дело пока шум сильный не подняли. Такое предложение не каждому делают.

  – Не давите на меня. Я и так поспешил и сделал глупость. Сутки, потом отвечу.

  – Хорошо, тогда до завтра.

  Обманул я его. Ответ у меня уже был. Не смогу я просить Настю об этом. Даже если меня будут расстреливать. Быстрее язык откушу. Зачем просил сутки на размышление? Не знаю, какая-то призрачная надежда на чудо. Вам легко было бы на краю пропасти отказаться от парашюта?

  Внутренне я смирился, что несколько лет проведу за решеткой. А тут предлагают свободу. Если Сергей Николаевич добьется, чтобы их посадили, я сам буду просить меня на зону отправить с ними вместе. И устрою им там сладкую жизнь. А если нет? Не зря та сука так самоуверенна. Хрен ему, а не лечение. Хотя как вариант можно согласиться и ускорить ему конец. А потом и до остальных добраться. Где Сергей Николаевич? Как никогда сейчас нужно посоветоваться.Конвоир ведет не в камеру, а в другую сторону.

  – Куда мы?

  – Разговорчики! Передача тебе, заберешь.

  От кого интересно? Родители надеюсь еще не в курсе. Некому было им сообщить. Выдают передачу – носки, трусы, платочки, зубная паста, мыло, продукты. Кто же это такой сообразительный, знает чего тут нужно? Спрашиваю от кого посылка – Савченко И.Г. – ничего не говорящая фамилия. И как мужская, так и женская. Хотя....И.Г. – Илона Георгиевна. Больше никто не подходит под такие инициалы. Да, хорошая девушка, даст бог, увидимся, надо отблагодарить будет.

  Сидим с Димой и Марселем гоняем чаи, болтаем за жизнь. Подсаживается Рыло.

  – Чё пацаны, в картишки перекинемся?

  – Не, с тобой играть – лучше сразу бабки отдать. – отмахивается Марсель

  – Очкуете? Какие вы деловые, если играть не научитесь? Или мужиками будете?

  У меня созревает мысль.

  – На что хочешь играть?

  – Да на что хочешь! – оживляется тот – финки, прикид, курёху.

  – Не вздумай! – Дима дергает за рукав – продуешь.

  – Ты что влазишь? – налетает на него Рыло – пусть сам решает

  – Во что играем? – подумал о сигаретах, которые отдал на общак, не забирать же теперь.

  – Очко, бура, сека – выбирай.

  – Давай очко – мне в принципе всё равно во что.

  – Что ставишь?

  – У меня на счету есть деньги, сколько проиграю, в ларьке отоварю на эту сумму, что скажешь, возьму. – Когда оформляли, все деньги, что были у меня с собой, положили на внутренний счет.

  – Годится! По трёхе для затравки? – я киваю.

  Начинает сдавать он. Дает 7, вальта, короля. Итого 13. Смотрю на колоду которую он держит в руках. Немного труднее, чем я расчитывал, но угадываю по очертаниям – следующий туз.

  – Себе

  Переворачивает туза и десятку. Ладно.

  Вторая сдача. 6, 9, высмотрел следующую даму. 18. Дальше 9. Хватит.

  У него 9, 10. Опять проигрываю.

  На третьей раздаче мне улыбнулась удача. 10,7, король. Три подряд выигрываю, народ вокруг оживился, Рыло никто не любит, моим выигрышам радуются. Потом проигрываю, раздача возвращается к нему. Получаю даму, 8 и 9. Итого 20. Следующую посмотрел просто так, всё равно не возьму – валет.

  – Мне хватит. Себе

  Он переворачивает туза, следом 10. Как? Был точно валет! Молчу, не докажешь. Смотреть надо внимательней. Он выигрывает еще раз, на это раз честно. Следующая опять я набираю 20, следующая 9. И тут в поле зрения попадает кисть руки, под рукавом явно просматривается карта. Делаю вид что размышляю, потом резко хватаю за руку и второй рукой достаю спрятанного туза.

  – Некрасиво Рыло. Что там полагается за такое?

  Тот ухмыляется

  – Ты не блатной. Предъявить мне не можешь.

  Смотрю на Глобуса. Тот пожимает плечами

  – У тебя рекомендации такие, что можешь сейчас объявить себя блатным. А можешь и так съездить Рылу по рылу – сам смеётся с каламбура – ты в своем праве.

  Физически тот сильнее меня, он понимает это и презрительно улыбается. Поднимаю руку и медленно веду к нему открытую ладонь. У того в глазах недоумение, завожу ладонь сбоку и легко усыпляю его. Опускается на стул и тыкается мордой в стол. Аут! В камере тишина.

  – А если ударю вообще сдохнет. Я еще за одного не оттянул срок – небрежно кидаю фразу. Глядишь и поверят.

  – Как ты это? – прорезался голос у Глобуса – он живой?

  – Живой. В отключке. Ментальный удар – я и сам не знаю, что это такое, они тем более.

  – И любого так можешь? Покажи еще?

  – Доброволец есть?

  – Есть – Глобус толкает Синьку, молодого паренька – давай его!

  Синька пугливо пятится.

  – Не бойся, это не больно – успокаиваю я. Подхожу, провожу рукой по затылку и придерживая тело ложу его на пол. Я знаю еще несколько зон на теле человека, воздействуя на которые можно вызвать боль, обездвижить и даже убить. Но на практике отработал только эту.Эксперименты прерывает скрежет замка в двери. Успеваю вернуть в чувство Синьку. А Рыло сам проснется через часик.

  – Колесов! На выход!

  Иду и молюсь – Хоть бы Сергей Николаевич! Бог, наверное, есть.

  – Ну как ты, не пал духом?

  – Нет. Я уже морально готов ко всему. Ко мне приходил, блин, фамилию забываю постоянно

  – Горин

  – Да. Сделку предлагает.

  – Знаю. И что ты ответил?

  – Сказал что подумаю. Но я всё уже решил, отсижу сколько дадут, только их посадите, пожалуйста!

  – Я от тебя другого и не ожидал. А вот Настя требует следователя, чтобы отказаться от заявления.

  – Ни в коем случае! Скажите ей, я тогда точно их убью и сяду за убийство.

  – Ей 18 нет, нужно моё согласие. А им за несовершеннолетнюю срок больше будет. Хотя у тебя статья тяжелей. Я в Москве был, подключил знакомых ...и твоих кстати. Замять дело не получится. И должности Селезнёв лишится по любому. Его уже отстранили от работы. Он заставил следователя изъять из дела акт судмедэксперта и заменить на другой. Так что у тебя и другой следователь уже. Если всё пройдет как я планирую – переквалифицируем на другую статью. 103-ю.

  – А что за статья?

  – Тяжкие телесные повреждения совершенные в состоянии сильного душевного волнения. Лишение свободы до двух лет или исправительные работы.

  – Хорошо бы. Да....моим родителям можно пока не сообщать? Когда уже решится всё, тогда.

  – А они еще не знают? Тянуться дело может еще долго, но если переквалифицируем, выйдешь под подписку до суда.

  На следующий день Горин не пришел. Я готовился, продумывал, как пошлю его подальше, а меня так и не вызвали. Точнее вызвали, но к следователю. Действительно другой, молодой, лет 25, похож на узбека. Пришлось в третий раз повторять всё по новой. Мне даже предложили сигарету. Изображая бывалого, я взял две и положил в карман. Следак ухмыльнулся, но ничего не сказал. И опять после этого три дня меня никуда не вызывали. Сокамерники, видя, как я маюсь от неизвестности, успокаивали.

  – Срок у тебя всё равно уже идет. Кто знает, как на зоне будет, отдыхай пока.

  Получил еще две передачи. Одна от сокурсников, вторая от Арсена. Это мне шепнул конвоир по пути. Ту, что от Арсена полностью отдал на общак. Второй делился за едой с тремя парнями, с которыми больше общался – Димой, Марселем и Эдиком. С остальным народом почти не контактировал. Рыло держался от меня подальше, а завтра его должны забрать на этап. После моих 'ментальных ударов' со мной стали говорить намного уважительней. Просили повторить еще. Повторять я не стал, а вот целительством занялся. Без практики сила теряется, а времени навалом. Серьезных болезней не было. Шрамы, простуды, кожные болезни. Платы я не требовал, но каждый обязательно что-то давал – сигареты, сладости, напитки. Один попросил убрать татуировку, провозился долго, сделал такую чистоту как у новорожденного, а он на следующий день набил другую. На моё возмущение объяснил – та была сделана по молодости и не соответствовала его статусу. И предложил оплатить тату мне. Я сначала отказался, а потом подумал – почему нет? Выбирали долго, все поочередно предлагали мне варианты. Выслушав всех, я выбрал свой – чашу со змеёй. Обратились за одобрением к Глобусу. Тот как положено авторитету сделал глубокомысленное лицо, поразмышлял.

  – Змея символ власти и силы. Кому попало её колоть нельзя. Но раз с чашей, символ медицины, тогда к тебе претензий не будет. Тем более кликуха такая.

  Так на левом предплечье у меня появилась змейка.

  Прошло еще три дня. По совету Глобуса я через коридорного потребовал встречи со следователем. Мол, у меня новые сведенья для него. Не дождался, ни ответа, ни привета. И гадай, к лучшему это или к худшему. Сегодня в камере появился 'петух'. Не в смысле птица, а в смысле пассивного гомосексуала. Зашел высокий, слегка упитанный парень, спросил кто смотрящий. Подошел, представился. Глобус всем объявил, что у нас появился петух. По правилам нельзя с ним здороваться за руку, пользоваться общей посудой, полотенцами. Разговаривать не запрещается. Если кто хочет заняться с ним сексом – должен заплатить ему. Плата по договоренности. Вот как оказывается, раньше я слышал совсем другое. В основном от тех, кто и в тюрьме не был. На самом деле насилие допускается только в отношении тех, кто совершил серьёзный косяк. Проиграл в карты и не смог отдать, воровство у своих, стукачество. Ну а когда расплатился своей задницей, переходишь в разряд 'опущенных', у которых есть свои права. Право торговать своим телом или стать постоянным партнером кого-то из авторитетных, взамен за защиту. Защита, конечно, весьма относительная. Желающие нашлись сразу, завесив нары одеялами, занялись делом. У меня это вызвало только чувство гадливости. Представил перед собой мужскую жопу – аж передернуло.Потерял уже счет дням. С утра парни стали прикалываться друг над другом, оказалось сегодня первое апреля. После завтрака ко мне подходит петух. Кличка 'Майка'

  – Говорят, ты лечить можешь. У меня экзема на ноге, поможешь? Рассчитаюсь натурой.

  Радость то, какая! Натурой бля. Петуха можно посылать спокойно. А интересно, если буду лечить, не замараюсь по понятиям? Спросить у знатоков не успеваю, дверь открывается

  – Колесов! С вещами на выход!

  С вещами? Непонятно, переводят в другую камеру, что-ли. Собираю свои скромные пожитки, прощаюсь с собратьями по отсидке. Приводят к следователю, опять другой. Этот с внешностью грузина – усы, черные волосы.

  – Дело против Вас прекращено в связи с отсутствием состава преступления. Распишитесь здесь, что не имеете претензий.

  Вот это поворот! И как это понимать? Ну, тут думать нечего, потом надеюсь разъясниться. Ставлю закорючку в указанном месте, иду, получаю свои вещи и оставшиеся деньги. Выхожу из ворот. Сигнал. Машина Сергея Николаевича.

  – С освобождением – коротко приветствует он – садись, поехали.

  – Насиделся уже. Что всё это значит? Просветите.

  – Дома. А то Настя там умрет от ожидания.

  – Как она?

  – Хорошо. Увидишь – настроение у него хорошим не назовешь.

  Ехать недалеко, СИЗО находится почти в центре. Заходим в дом, направляюсь сразу в Настину комнату. Ух ты! Она стоит, опираясь на ходунки. Бросаюсь к ней, заключаю в объятия. Целую в губы, Сергей Николаевич пятиться и закрывает дверь.

  – Как ты зайка?

  – Плохо было без тебя. Теперь отлично.

  – Ты похудела, ребра торчат. Ходишь?

  – Да, почти нормально, страхуюсь вот.

  – Ничего, я быстро тебя приведу в норму. Я так и не понял, что произошло, почему меня выпустили.

  – Ну.....папа расскажет.

  – Дети! Давайте обедать. С возвращением Саша, я праздничный обед приготовила – зашла Марина Сергеевна.

  – Ой, мне бы сначала в душ.

  Помывшись и пообедав, уединяемся в кабинете с Сергеем Николаевичем.

  – Если коротко, суть дела такова. Меня срочно вызвали на службу. А Горин получил новые указания, не препятствовать твоему заключению. Планировалось после суда перевезти тебя в Москву, в спецтюрьму КГБ и использовать по твоему профилю. Горин на удивление оказался человеком. Пришел к Марине с Настей и рассказал им. Настя устроила истерику, обещала покончить с собой. Марина пошла к Селезнёву и договорились. Марина забрала заявление, а Тимур изменил показания. Он сказал, что был ранен при неосторожной чистке охотничьего ружья, а тебя оклеветал из ревности. Оставалось только убрать из вещдоков пистолет и всё. Я приехал позавчера, решил оставшиеся вопросы. Скажу честно, если бы не Настя я на это не пошел.

  Я молчу. Вот как теперь с этим жить? Нет, безнаказанными я их не оставлю.

  – Даже не мечтай – Я что, вслух думал? – хватит с тебя одной попытки. Слово с тебя я брать не буду, есть вариант надёжней. Завтра идешь в военкомат и получаешь повестку. Уже всё договорено. А пока вернешься, я решу с ними по– своему.

  – Но у нас военная кафедра!

  – Это не имеет значения. Попрошу тебя подальше отправить, на Дальний восток или на Кубу.

  – Мне домой хотя бы съездить нужно. Месяц не был.

  – Вот повестку получишь, дня три у тебя будет на сборы. Не больше.

  Действительно, дали три дня только. Буквально за ухо меня привели на комиссию, признали полностью годным и на 5 апреля назначили отправку. Успел съездить домой, получил нагоняй за долгую неявку. Навестил Илону, тепло с ней пообщались, потом зашел к Юре. Рассказал о компромиссе, спросил как по понятиям, это западло или нет?

  – Откосить от зоны не западло. Ты никого не сдал, не подставил. А отомстить по понятиям должен, иначе уважения не будет. Но ты не авторитет, с тебя спроса нет. Хочешь, я решу с ними вопрос?

  – Если бы их 'опустили' было бы неплохо. Но пусть поживут, пока я вернусь.

  – Как скажешь. Я собираюсь в теплые края, перед отъездом развлечемся с ними. Потом им будет жить стыдно и больно! Вернешься – избавишь от такой жизни!

  Последний день посвятил Насте. Лечил, ласкал, утешал. Обещала ждать. Её собирались перевести учиться в Москву. На дом уже был покупатель.

  Качается вагон, стучат колеса глухо... Вторые сутки в вагоне поезда, только тут появилось время на размышления, после трехдневной суматохи. Сборы, встречи, прощания, Настя, ревущая на плече. На сборном пункте пробыл не больше 4 часов, не иначе как по просьбе Сергея Николаевича воткнули в уже сформированную к отправке команду. И вот едем в неизвестном направлении, сопровождающие офицеры в лётной форме не раскрывают конечный пункт назначения. А если учесть что едем в поезде Харьков – Владивосток, заехать можно далеко. Волгу уже проехали. Итак, что мы имеем на данный момент? Месть и учеба откладываются как минимум на два года. Скрывать в армии свои способности не собираюсь, без практики они слабеют. От КГБ надолго не скроюсь, возможно, еще доехать не успею, будут знать, где я. Но надеюсь, там оставят в покое, хотя бы на время. В любом случае два года армии лучше, чем два года зоны.

   Проехали Уфу, начинается Урал. У нас уже зелень на деревьях, а тут еще лежит снег. Большинство легко одето, не рассчитывали попасть снова в зиму. Пока в вагоне тепло, а потом, пока переоденут в форму и замерзнуть можно.

  – Готовимся, через час высадка! – прошел по вагону капитан. Слава богу, не на Дальний восток!

  Парни начинают делать тайники, подозревая, что отдать придется одежду и все содержимое сумок и рюкзаков. На всякий случай тоже делаю нехитрую заначку – разгибаю край у тюбика зубной пасты и прячу туда деньги, завернутые в полиэтилен. Надеюсь, пасту оставят. Ребята допивают оставшееся спиртное, некоторые уже в анабиозе. Офицеры не обращают на это внимания – приедем, отыграются. И вот наша станция, небольшой поселок – Вязовая. Выгружаемся, часть будущих воинов тянем под руки. Нас ждут два автобуса, 'пазики', нас 80 человек, забиваемся под завязку. Едем минут 40, проезжаем КПП, огражденное колючей проволокой. Оживление минут через 30 сменяется растерянностью. Вокруг по-прежнему горы и хвойный лес. Это сколько территории ограждено? Куда мы попали? Еще одно КПП. Вокруг тоже колючка. Да, удружил будущий тесть. Ни отсюда выбраться, ни сюда попасть кому-то. Наконец показались строения, смутно различимые в темноте. Похожи на жилые дома, двухэтажки, вон пятиэтажный дом. Приехали, выгружаемся сразу в баню. Моемся не спеша, впереди 730 дней, куда торопиться. На выходе из моечной получаем форму – нижнее белье напоминающее пижаму, только без пуговиц, брюки – галифе, зауженные внизу, гимнастерку, шапку. Портянки, сапоги. У некоторых с портянками начинаются проблемы. Мне в деревне случалось носить в грязь подобное, справляюсь быстро, показываю другим. Свою одежду складываем в выданные посылочные мешки, пишем на них домашние адреса. Обещают отослать. Последняя связь с гражданской жизнью оборвана. На улице формируют в некое подобие колонны и идем по утрамбованной снегом дороге. На улице мороз, шинели пока не выдали. Замерзнуть не успели, примерно через километр заходим в спортзал. Нас быстро распределяют по отделениям и находящиеся тут же младшие сержанты ведут каждый свое отделение в казарму. Чем хороша армия – думать не надо. Даже вредно. За тебя думают командиры, твоя задача только выполнять приказы. Пока мы больше похожи на баранов, приказы выполняются не синхронно, вразнобой и медленно. В казарме заняли кровати, выложили немногие оставшиеся вещи по тумбочкам и на ужин. Причем поздний, времени около 10 вечера. Старшина попытался добиться строевого шага, но быстро понял, что так мы до столовой не доберемся до утра. Первый и последний раз сходили на ужин можно сказать толпой, а не строем. Но на вечерней поверке старшина отыгрался.