Текст книги "Последний конунг (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Последний конунг (Начертатель-3)

Глава 1

Заунывное пение эглинских монахов вгоняло меня в тоску. Это они называли прославлением богов! Точнее, одного, этого вечно печального непостижимого Воскресающего, что учил смирению, нищете и бесполезному самопожертвованию.

– Какая же все-таки дурацкая вера, – озвучил мои мысли Фраги и скривился. Хускарл так же, как и я, ненавидел воскресные полуденные молитвы – они тянулись вдвое дольше обычного. – Что толку богу от их нудного пения? Они словно не восславляют его, а оплакивают.

– Именно так, – отозвался я. – Они скорбят по нему. Вся их жизнь посвящена подготовке к смерти и тому, что будет после. Эти люди верят, что однажды, в очень далеком будущем, воскреснут, как и их бог, и соединятся с ним. Но для этого им нужно соблюдать множество ограничений и запретов, вести праведную жизнь и соблюдать законы, что написаны в их великой книге.

– Айе. Вместо того, чтобы бороться сейчас, в единственной жизни, зарабатывать себе имя и славу, они... ноют, – выплюнул Фраги. – Ведут себя как скот на убой. Никакой чести.

– Не всем быть воинами, – ответил его брат, медноволосый Флогг. – Кому-то надо и землю вспахивать. Нам же лучше. Пусть верят во что хотят, пока это нам не угрожает.

Фраги что-то проворчал себе под нос и накинул на голову капюшон. Я поморщился под весенним ветром и плотнее запахнул плащ. Снег едва сошел, солнце светило, но толком еще не грело. Птицы обгладывали остатки высохшей рябины на голых деревьях. Почки только-только начали набухать.

Мы стояли на площади перед храмом, что находился в селе близ Омрика. Главный городской храм не без моей помощи разрушился при захвате города, и эглинские церковники считали его оскверненным. Поэтому службы перенесли сюда.

Наконец, гимны закончилось, монахи умолкли, и я смог вздохнуть с облегчением. Все, сейчас заберем девчонку с монахами – и домой. Беора, конечно, опять станет сопротивляться и демонстрировать крутой нрав, ну а мне-то что. Она пленница, пусть и почетная. В конце концов, мы со Скегги и так дозволяли ей больше положенного.

Двери низкого каменного храма распахнулись, и на полуденное солнце высыпали жители уцелевших окрестных деревень. Меня обдало облаком фимиама, и я закашлялся. Проклятые заморские благовония. Не знаю, что священного было в этих смолах, у меня от них только голова болела.

– Принцесса Беора, храни вас бог! – сладким голоском причитала какая-то дородная крестьянка, кланяясь нашей узнице в ноги.

Приставленный к ней телохранителем хускарл мягко, но настойчиво отстранил крестьянку и поднял на меня глаза, словно спрашивая разрешения. Я кивнул. Пусть народ немного пообщается с девчонкой: эглины успокоятся, увидев принцессу в добром здравии.

А Беора тратила остатки своего содержания на милостыню. Я бы еще мог закрыть на это глаза, но Скегги внезапно оказался тем еще скрягой и велел пленным монахам записывать каждую монету, которую разбазаривала Беора, находясь в плену. На эту сумму предполагалось увеличить выкуп.

Впрочем, Скегги я мог понять: все пошло не по плану после визита Гутфрита. Нам требовалось больше людей, больше кораблей, если мы хотели воевать с его отцом и сохранить за собой Свергло. Тем более что поход намечался в самое ближайшее время, как только пройдут зимние шторма.

– Ваше высочество, нам пора! – окликнул я пленницу.

Девушка обернулась, и я невольно задержал на ней взгляд. Редкий случай, когда молва не приукрасила, а, наоборот, изобразила принцессу тусклыми красками. Беора была хороша. Длинные каштановые волнистые волосы, убранные под покрывало, расшитое золотыми нитями платье на тонком стане, пронзительные умные глаза...

И единственный ее недостатком было то, что она прекрасно осознавала свою красоту и научилась пользоваться ею как оружием.

Спокойно, Хинрик. Смотри да не заглядывался. Она принадлежит не тебе.

Золотая девица. Во всех отношениях. Будь она моего племени, можно было бы попробовать. Но... Слишком много условий.

И пес бы с ним, с законным мужем. Выследить и убить – может, не сейчас, а позже. Но на Беору положил глаз сам Скегги, и, будем честны, он первым намекнул на намерения сделать ее своей женой. Долго разговаривал со мной, спрашивал совета – как у брата и начертателя. Даже просил раскинуть руны, да только до гадания так и не дошло – отвлекли.

Что я должен был ему ответить? По всему выходило, что за Беору следовало держаться. Родство кровное, но далекое. Троюродным братьям и сестрам по нашим, да и эглинским обычаям жениться разрешали. И такой брак приближал Скегги к узакониванию своего положения в Свергло. Оставалось только избавиться от олдермена Эдельхуна из Ково, чтобы новый союз считался законным в глазах эглинов.

По нашим обычаям, если ты не смог уберечь собственную жену, то и она впредь могла считать себя свободной. Исключения, конечно, были: например, моя сестрица Сванхильд. Вряд ли она решит уйти от Гутфрита, если ее освободят из плена. Но здесь, на Эглинойре, порядки были иные. Здесь брак разрушала только смерть.

Собственно, именно грядущим разговором с Беорой и объяснялась моя сегодняшняя мягкость. Зная, что принцесса была ко мне милостива, Скегги поручил мне невзначай поинтересоваться у Беоры, какова ей перспектива в скором времени сыграть свадьбу. Лазутчики донесли, что Эдельхун возвращался из поездки в Мерглум. Нам была известна дорога, по которой он поедет, и Скегги собирался устранить олдермена.

А я что? Начертатель не имел права брать себе жену. Никаких привязанностей – этот урок я уже очень хорошо уяснил. Боги весьма доходчиво мне его преподали.

– Тьфу ты! – девушка ойкнула, поскользнувшись на раскисшей грязи.

– Осторожнее.

Всю площадь перед церквушкой превратили в болото. Я успел подхватить пленницу и ловко усадил ее в седло.

– Сдаётся мне, Скегги слишком зачастил отправлять тебя сопровождать мою драгоценную персону, – усмехнулась Беора. – Словно ты простой слуга, а не ужасный и смертоносный начертатель. Что случилось, Хинрик?

– Поехали скорее, – отмахнулся я и потянул ее лошадь за поводья. Следом за нами взобрались на лошадей отец Велстан и отец Кедда. Четверо хускарлов, которых к нам приставили в качестве охраны, тоже тронулись.

Беора настороженно всматривалась в мое лицо, пока мы объезжали ручейки спешивших по улицам людей.

– Куда-то торопимся?

– Немного.

– И даже не заедем в рощу? – удивилась девушка. Прогулка в роще после молитвы была одним из немногих ее развлечений. Но сегодня было прохладно, а принцесса оделась слишком легко.

– Лучше в другой раз.

Беора остановила коня и обернулась, а ее взгляд хлестнул меня огнем.

– Что стряслось?

Ладно. Такие новости лучше сообщать в приятной обстановке. Может, в роще разговор получится более... приятным.

– Хорошо, поедем через рощу, – вздохнул я и знаком показал монахам и хускарлам немного отстать от нас.

Мы проехали мимо старенького кладбища с покосившимися деревянными и каменными столбами – так местные обозначали места захоронения своих покойников. Отсюда до крепости было рукой подать, но Беора любила отдаленную рощу.

Я ненавидел приносить плохие новости. Особенно тем, кто мне нравился. А Беора нравилась мне своей проницательностью, острым умом и... чего таить, все остальное тоже было при ней. Даже ее несносный характер почему-то казался мне интересным.

– Хинрик, ты начинаешь меня пугать. Пришли новости из моего дома?

Я покачал головой.

– Нет. Но, насколько я знаю, твой брат в добром здравии.

– Еще бы! Что же ему сделается, – сварливо отозвалась девушка. – Веришь-нет, но иногда мне кажется, что он даже был рад наконец-то понадежнее от меня избавиться. Думал, если выдаст меня замуж, остальные... смирятся.

– О чем ты?

– Сам знаешь, о чем. Некоторые олдермены предпочти бы видеть на троне меня, хоть это и против традиций. Оффа тоже будет тянуть с выкупом, поверь мне. Мечи сейчас дороже моей головы.

– А репутация? Что же он за король, что позволит держать в плену свою сестру?

Беора широко улыбнулась.

– Именно поэтому он все еще и не забыл обо мне, Хинрик. Только по этому.

Странно. Мне говорили, что Оффа и Беора были близки. А теперь выяснилось, что младший братец видел в сестре соперницу. Интересно, много ли было тех, кто предпочел бы видеть на троне Мерглума Беору? Если их окажется достаточно, это может немного изменить планы. Если Скегги женится на законной королеве... Что ж, с этим придется считаться всему острову.

Погруженный в размышления, я отстал, а девушка уехала дальше.

– Хинрик! Иди сюда!

Я направил коня вперед по тропе на зов Беоры. Темно-красный плащ пленницы почти затерялся среди темной листвы падуба.

Отец Велстан переглянулся с молчаливым бородачом Кеддой.

– Не нравится мне, что ты так легко ее отпускаешь, начертатель, – сказал ученый муж, поравнявшись со мной.

Я лишь пожал плечами.

– Тебе не угодишь. Сперва вы обвиняли нас в жестокости, ибо мы посадили вашу леди под замок. А сейчас, когда она доказала свое благоразумие и заслужила немного свободы, ты снова недоволен.

Я часто сопровождал пленницу и ее монахов на службу. Стараниями отца Велстана за минувшую зиму мне удалось кое-как подучить древний веалльский язык, на котором говорили и читали священную книгу монахи, и я упражнялся, пытаясь распознать чуждую речь на слух во время служб.

Снег в роще наконец-то начал таять и обнажил жухлую прошлогоднюю траву. Тысячи ручейков стекались в только вскрывшиеся лесные реки, наполняя весь лесок веселым журчанием. Оживились и птицы – синицы летали, подъедая остатки ярких зимних ягод.

– Мы отошли слишком далеко от храма. Беора не знает этих мест, – не отступал Велстан. – Заблудится.

– Не успеет.

Я ударил пятками по бокам коня, заставляя гнедого ускориться. Тропа здесь была узкая – двое всадников не разъедутся. Да и остролист так разросся, что постоянно цеплялся за одежду.

– Беора! – позвал я. – Погоди.

Кажется, она все же услышала меня и остановилась.

– Хинрик! – громким шепотом позвала принцесса. – Иди сюда! Только тихо.

Я заметил ее и спешился. Гнедой недовольно фыркнул, но послушно пошел за мной. Беора привязала коня к дереву и склонилась над чем-то в корягах.

– Что там? – спросил я, подойдя ближе.

– Тсс! – она отстранилась, пропуская меня ближе. – Смотри.

Возле корней, раскинув крылья в неестественной позе, лежал обессиленный беркут.

– Проклятье!

Беора непонимающе на меня уставилась.

– В чем дело?

Но я уже ее не слышал. Присел на корточки возле птицы, постарался бережно осмотреть. Лишь бы не Конгерм. Фетч давно не показывался, но и я задержался на Эглинойре – мы условились, что дух перезимует в родном Бьерскогге и вернется ко мне весной. Зимние дни летели бесконечно одинаково, и в какой-то момент я почти позабыл о нашем уговоре – в Омрике было чем заняться.

– Он ранен? – встревоженно спросила Беора. – Хинрик...

– Погоди.

Я все-таки смог перевернуть птицу. Тяжелым он был, этот орел.

– О боги...

Крыло птицы было пробито стрелой. Как, черт возьми, они умудрились подстрелить такую громадину? Я склонился над стрелой...

– Стрела чужая, – сказала Беора. – Видишь, тесьма. Это цвета Лумленда.

– Проклятье...

– Это значит....

– Тихо!

Беркут распахнул огромные желтые глаза и уставился на меня. Это точно был он, Птичий царь. Но почему он оказался ранен? Как вообще он мог позволить себе схватить стрелу...

А еще он не мог говорить. И не мог превращаться. Но я отчетливо чувствовал, что это был мой фетч.

– Арнгейл, – обратился я к нему по истинному имени. – Что случилось?

Я пытался сосредоточиться, пробиться к нему мысленно, но... Нет. И лишь затем увидел, что привязанные к лапе мешочки с землей оказались пусты. Он выбился из сил.

Беркут приоткрыл клюв, словно в немом крике. Опасность!

– Хинрик, нужно его забрать...

Что-то темное скользнуло среди деревьев со стороны реки, там, где начинались приграничные земли – словно тень животного. Или не животного?

– Оставайся на месте, – велел я и обернулся к хускарлам. – Уведите принцессу и монахов.

И в этот момент в грудь Флогга вонзилась стрела. Фраги успел лишь повернуть голову – следующая пробила ему глаз. Так и не успев спешиться, хускарл мешком рухнул на землю.

Беора прерывисто вздохнула и...

– На землю! – рявкнул я. – Быстро!

Нас заметили, мы были как на ладони. Отец Кедда – бывалый вояка – шустро стащил с коня Велстана, и затащил за ствол поваленного дерева. Я выхватил посох, быстро начертил защитные руны и кувырком отправил Беору в овраг. Испачкается, покалечится – но останется жива. Девушка успела лишь коротко вскрикнуть, когда я отпихнул ее, а сам спрятался за стволом толстого дерева.

Двое оставшихся хускарлов тоже укрылись, но я видел только Ольрика – самого молодого из этого отряда.

Я встретился с ним взглядом и жестом велел бежать за подмогой. Один я все это сейчас бы не вытянул. К тому же я понятия не имел, сколько было противников. Ольрик коротко кивнул и отлип от дерева, я потерял его из вида. А я бросил взглял туда, где лежал Фраги. Стрела. Оперенье стрелы было таким же, как у той, что поразила беркута.

Лумлендцы.

Олдермен Эдельхун из Ково, супруг Беоры, приходился братом королю Лумленда.

Проклятье.

Ко мне осторожно подполз отец Кедда. Монах не растерялся и умудрился каким-то чудом стащить меч Флогга.

– Лумленд, – беззвучно проговорил я и указал на стрелу.

Кедда помрачнел. Мы оба знали, зачем они сюда явились. Точнее, за кем. Но вместе с Беорой лумлендцы могли освободить и монахов. Я уставился на священника и схватился за меч.

Но Кедда лишь покачал головой. Кивнул в сторону предполагаемого противника и снова качнул. Дескать, обратно Эдельхуну он Беору отдавать не хотел. Вероятно, тоже знал о жестоких наклонностях олдермена.

– Значит, драться.

– Драться, – Кедда обнажил меч. – Не думал, что скажу это, но в Омрике ей сейчас будет лучше.

Я кивнул. Мы расползлись по разные стороны, выискивая врагов. Я спешно чертил руны, сосредотачивал силу. Полоснул острием меча по ладони и начертил руны кровью прямо на лезвии. Кедда ничего не сказал – сейчас было не до нравоучений.

– Вот они! – я услышал тихий хруст отсыревшего хвороста под ногами и выглянул на голос.

Проклятый Ольрик. Парень выглянул из-за дерева и махнул рукой в нашу сторону. Сквозь ряды голых стволов и ветви кустарников теперь можно было разглядеть желто-зеленые нашивки воинов Лумленда.

– Да будь он проклят, – вырвалось у Кедды. – Предатель.

Два десятка.

Один из них вышел чуть вперед и бросил в нашу сторону что-то темное, похожее на камень. Только ударилось оно о землю с глухим стуком, словно было легче, и покатилось к нам. Присмотревшись, я с отвращением понял, что это была отрубленная голова одного из лазутчиков Скегги. Ульф Младший.

Вот как они перешли реку на наши земли... Раз никто нас не предупредил, то весь отряд мертв.

– Отдай мне Беору, начертатель, и я оставлю тебе жизнь, – сказал мрачный высокий человек лет сорока с темной наполовину седой бородой и злыми глазами. Его облачение и оружие показались мне дорогими. Неужели сам Эдельхун?

Я не ответил. Лишь переглянулся с Кеддой, а затем уставился на овраг. Беора подхватила отца Велстана, и вместе они пытались перебраться через ручей. Медленно, слишком медленно...

Я снова начертил руны, руны скорости и защиты, и отправил им в спины. Но не был уверен, что колдовство сработает.

– Хинрик! – снова позвал олдермен. – Я знаю, кто ты! Мне говорили, что ты мудрый муж. Так соверши мудрый поступок, спаси оставшихся людей. Иначе закончишь как твоя птичка. Я даже скажу, как нам удалось его подстрелить, если ты вернешь мне Беору...

Глава 2

Как же я сейчас жалел, что отправился в церковь с мечом, а не любимым топором. А ведь хотел, как лучше: научиться обращаться с эглинскими мечами, чтобы знать силу и слабости этого оружия. Но я не настолько хорошо владел клинком, как любимым топором Вигдис. С ним мы стали единым целым…

– Ну так что, Хинрик? – оскалился Эдельхун. – Ты проявишь благоразумие или принесешь себя в жертву за пустяк?

Мы с отцом Кеддой снова переглянулись. Бывший вояка, ныне носивший скромную рясу духовника, в молчаливой ярости стиснул рукоять меча. Мгновением позже он уставился на меня и покачал головой. Дескать, нет, соглашаться нельзя. Даже не думай, Хинрик.

Я и сам это понимал. Беора – слишком ценная заложница. И уж тем более не следовало отдавать ее Эдельхуну. Заполучив принцессу обратно, лумлендцы снова могут начать давить на Мерглум и Оффу. А нам требовалось, чтобы оба королевства зависели от нас. Проще всего было делать это, удерживая у себя Беору.

Нет, принцессу отдавать нельзя. Да и сама девица не особо-то и рвалась в объятия супруга – вон как припустила по оврагу. Не будь рядом с ней отца Велстана, давно успела бы скрыться. Но церковник едва ковылял, а девчонка не пожелала его бросать…

Мне нужно было тянуть время, чтобы дать ей время уйти. Там, в трех сотнях шагов от леса, ее уже могли заметить наши караульные. Они сразу ее узнают и поймут, что случилась беда. Выпустят отряд – и, быть может, мы успеем продержаться…

– Я спрашиваю в последний раз, начертатель, – голос Эдельхуна прозвучал словно раскат грома в этом тихом лысом лесочке.

– Мне нечем тебя обрадовать, – отозвался я, едва высунувшись из-за дерева.

– Жаль.

Я даже не смог уловить его движения. Лишь взмах руки – мелькнул блик стали – и лумлендцы двинулись на нас, стараясь зайти полукольцом.

Кедда кашлянул.

– Куда ты попадешь, если сейчас погибнешь? – нисколько не шутя, спросил он.

– Я пока туда не собираюсь.

Им было до нас шагов тридцать по прямой, но нас разделял бурелом. Весенний лес дал мне немного времени, и я не тратил ни мгновения. Полоснув по ладони ножом, я пролил кровь на землю, дерево и меч.

– Когги милостивая, хозяйка лесов, помоги мне, – шептал я, чертя руну. – Пусть этот лес станет врагом моего врага. Тройн, доблестнейший из воинов, надели мою руку силой, а железо – крепостью, чтобы я пролил кровь врага в твою честь. Гульг, даруй нам великую ярость, дабы обратить в бегство нашего врага…

Я едва успел начертить последнюю руну, как мимо меня, чиркнув, словно лезвием, по щеке, пронеслась стрела. Кедда перекатился к другому дереву, не давая врагу зайти справа незамеченным.

– Монаха не убивать! – крикнул Эдельхун. – Просто разоружить! Не хочу брать грех на душу…

В ответ на это Кедда лишь расхохотался, и в этом смехе не было ничего хорошего для лумледнцев. А мгновением позже зазвенела сталь.

Я успел подсечь сразу двоих – одному удачно ударил набалдашником меча прямиком под горло, второму полоснул по бедру так, что яркая алая кровь хлынула фонтаном. Не жилец. Не успев выдохнуть, я уже схлестнулся с третьим – желтые и зеленые тряпки мелькали перед глазами, превращаясь в мешанину. Сила рун питала меня, но…

Они почему-то словно работали вполсилы. Я не мог ошибиться с вязью. Но почему-то она не работала как следовало.

С трудом продравшись сквозь нескольких воинов, я поздно заметил, что выбрался на слишком открытое место. Кедду повалили двое. Я хотел было броситься к нему на помощь, но тут лес огласился истошным женским криком.

Эдельхун улыбнулся. А на меня ощерились стрелами сразу трое лучников.

– Не стреляйте, – насмешливо сказал олдермен. – Я хочу, чтобы он видел.

Я выплюнул сгусток крови. Кажется, четвертый – или пятый, все же выбил мне несчастный давн шатавшийся зуб.

– Что я должен увидеть?

– Свой позор, – пожал плечами Эдельхун и уставился куда-то позади меня. – А вот и моя дражайшая супруга.

Я резко обернулся, и внутри у меня что-то оборвалось. Беору, словно мешок, нес на плече рослый воин в добротной кольчуге. Принцесса была без сознания, платье порвано, на руках я заметил кровь. Следом за рослым шли еще двое воинов, с омерзительно довольными ухмылочками на лицах. Отца Велстана с ними не было.

– Проклятье…

– Что ж, счастливое воссоединение мы отпразднуем позже, – Эдельхун жестом велел уносить Беору, а сам направился ко мне. – Я хочу, чтобы ты кое-что понял, начертатель. Ты пришел на чужую землю, но здесь твоим богам не рады, и ремесло твое ничего не стоит.

– Омрикцы бы с этим поспорили, – улыбнулся я кровавыми губами.

– Я докажу тебе это, – он кивнул на мой меч и обнажил свой. – Я даю тебе шанс показать свою силу. Ты начертал руны, применил заклинание. Ты подготовлен, а вот я перед тобой – обычный эглин.

Мне все это ужасно не нравилось. Больше того, я ощутил странное ощущение, почти уже позабытое… Беспомощность. Страх.

Что-то в этом Эдельхуне – или то, что было при нем – излучало настолько мощную и подавляющую силу, что я почувствовал себя голым с прутиком в руке против великана.

– Что за…

Он пошел на меня, не дав опомниться. Взмах мечом – шутливый, насмешливый. Я отскочил. Второй – уже чуть серьезнее. Отбил. Третий…

Эдельхун не казался могучим, но ударил с такой силой, что я едва не выпустил меч из рук. Железо застонало, а я почувствовал, что от этого удара в один миг слетели все мои защитные заклятия.

Как же так…

Эдельзун улыбнулся и ударил снова. Рука взорвалась вспышкой боли, словно ее обожгли каленым прутом.

– Ааа!

– Что, не нравится, язычник?

– Что за…

Я выронил меч и метнулся, чтобы поднять его, но моя голова встретилась с коленом Эдельхуна. Почему, почему он был так быстр?

Он опрокинул меня навзничь и склонился надо мной. Я увидел, что из-под его рубахи выскочил амулет в виде спиральки. Золотая пластинка с выгравированным символом. Только этот символ показался мне странным. Немного не таким, как его изображали на других амулетах…

– Вот это ты должен был увидеть, начертатель, – шепнул Эдельхун и замахнулся. – Есть сила, что много мощнее твоих рун.

Удар. Глаза взорвались, из них посыпались искры. А через мгновение стало темно.

* * *

– Гнев Всеотца на ваши головы! Где были разведчики с западного направления? Куда глядел Райвульф?

Казалось, только громогласный ор Скегги смог вытащить меня из забытья. Даже жаль. В этой тьме, в том спасительном мраке не было ничего – ни боли, ни мыслей. Особенно, мыслей.

– Не сри жаром, брат, – прокряхтел я, не размыкая век. – И так череп раскалывается…

Я сказал это совсем тихо. Но Скегги услышал – и мгновенно умолк на радость хускарлам, что попались ему под горячую руку. Я услышал торопливые шаги, и уже через пару мгновений брат оказался возле моего ложа. Мне в нос ударил запах драгоценного южного масла, которое он втирал в бороду.

– Очнулся, хвала Когги, – выдохнул Скегги с явным облегчением. – Признаться, я уже не ожидал снова увидеть твои открытые глаза.

Что ж, откручивать голову он мне, судя по всему, пока что не собирался. Пока что… Скегги славился тем, что легко менял не только гнев на милость, но и наоборот.

– Скорее, это Гродда решила отпустить меня еще побегать. – Я осторожно разлепил один глаз. Второй не смог – тот заплыл от удара, который мне нанес Эдельхун. – Где мой орел?

– Его едва не прикончили, а он беспокоится о птице… – Скегги быстро заткнулся, вспомнив о том, что завоевал Омрик не без помощи пернатых. – Здесь он, за стеной. Я мало что смыслю в птичьем здоровье, но, кажется, умирать твой друг не собирается. Просто… спит. Как и Велстан. Церковник легко отделался. А вот второго мы не нашли.

– Понял. Хорошо.

На самом деле ничего хорошего. Если Арнгейл, сам Птичий царь, едва не погиб, то дела у нас шли из рук вон скверно. Но сейчас и правда стоило порадоваться тому, что мы хотя бы вышли живыми из этой переделки.

Да уж, этот лумлендский олдермен оказался гораздо хитрее и опаснее, чем можно было представить.

Я попытался было подняться, но тут же отказался от этой затеи. Голова болела так, словно по ней каждый миг била своими кирками добрая сотня гнавов. Закрыв глаза, я вжался черепом в жесткую кровать, стараясь этим давлением заглушить боль. Кровь стучала в висках, а перед глазами, даже закрытыми, плыли радужные круги.

– Лекаря сюда, живо! – велел Скегги. – Пошли вон!

Пока брат бушевал, сотрясая остатками своего негодования своды чертога, я лежал с закрытыми глазами и думал. Думал, что делать дальше.

Первая дума была о фетче, а вторая – о Беоре. Даже не о том, что столь ценная добыча уплыла из наших рук. Нет, я содрогался от мыслей о ее будущем. Если монахи не приукрасили ее жизнь с супругом, то никакого хорошего обращения от Эдельхуна ей ожидать не придется. Беора – мудрая молодая женщина. Она наверняка придумает, как извернуться, чтобы объяснить, почему решила бежать прочь от лумлендцев в роще, хотя наверняка заметила их цвета и узнала. За это я не переживал – отбрехается. Меня беспокоило иное.

Первый побег – тот, что привел ее в Омрик – Эдельхун ей не простит.

Мне до сих пор были в диковинку местные нравы. Для эглинов женщина, даже столь знатная, как Беора, была чем-то вроде вещи. Собственности. Когда она входила в род своего супруга, то с того момента полностью принадлежала его семье и не имела права жаловаться на скверное обращение. То, что происходило внутри семьи, всегда оставалось за закрытыми дверями. Потому Оффа не принимал никаких мер, чтобы защитить сестру. По сути, он ее выгодно продал за мир с Лумлендом.

У нас порядки были иными. Да, муж всегда был главой семьи. Но мы, северяне, так много времени проводили в дальних походах, что нашим женщинам волей-неволей пришлось научиться жить без мужского плеча. И хозяйство, и дети, и возделывание земли. Иногда приходилось и от незваных гостей отбиваться.

И хотя среди нашего войска на самом деле было немного настоящих воительниц, что полностью посвятили себя битвам, в каждом доме женщины обязательно знали, с какой стороны браться за топор. Это было вопросом выживания.

Потому и отношение к нашим женщинам было иным. Род, из которого происходила женщина, всегда за ней приглядывал. И жена имела право обратиться к отцу или братьям за защитой, если ее супруг вел себя неподобающе. На тингах такие вопросы нередко обсуждались, и до суда ярлов доходило. Самые смелые жены могли и лично обратиться к вождю или жрецам с прошением. А уж если вина мужа была доказана, то жена могла вернуться в родной дом, прихватив все приданое, и выбрать нового спутника.

И это нас эглины называли варварами и зверями…

А Беора… Что ж, другая на ее месте наверняка бы сломалась и терпела. Но Беора явно была слеплена из другого суглинка, так что решила проблему по-своему. И сейчас наверняка за это расплачивалась.

– Хинрик! – Скегги вновь склонился надо мной. – Пить хочешь?

– Разве что сонного отвара. Голова болит так, что сдохнуть хочется.

– Ничего удивительного. Тебе ее чуть не размозжили. Хорошая новость – если ты до сих пор жив и все помнишь, то наверняка выкарабкаешься.

– А скверная?

– Писаным красавцем тебе еще долго не быть. Да и шрамы останутся красноречивые…

Я хотел засмеяться, но вместо этого хрюкнул. Вот уж что, а собственная внешность, в отличие от Скегги, меня никогда особо не заботила. Это он выменивал у южан с бронзовой кожей за золото флакончики с драгоценными маслами и какие-то чудные кусочки, которые скользили в руках, пахли цветами и делали воду в бадье мутной. Я предпочитал трвяные отвары – в них веры больше.

– Что там случилось, брат? – Скегги навис надо мной и попытался приподнять. – Мне нужно знать. Мне нужно понять, почему нас так легко облапошили. И почему твоя… Ты же стал сильнее после Омрика. Почему орла подстрелили? А ты… Неужели ты не успел ничего наколдовать?

От его вопросов голова закружилась еще сильнее. Я и сам хотел бы знать на них ответы. Гнал от себя мрачные мысли и страхи, но… Когда-то наставники предостерегали меня, что нельзя полагаться лишь на руны и помощь богов. Боги помогают лишь когда желают этого, а руны… Даже руны не всесильны.

Долго я следовал этому завету. Но успех в Омрике затмил мне взор. Сначала мне застилала глаза ярость и месть. Но потом, когда все улеглось, я осознал, на что был способен. И допустил ошибку. Слишком в себя поверил, слишком положился на колдовство. Что ж, боги дали мне хорошую оплеуху. Мне следовало быть умнее, внимательнее и осторожнее.

– Одного из наших подкупили, – прокряхтел я. – Правда, блага ему это не принесло, если не считать быстрой смерти. Возможно, подкупили не только его. Могли помочь местные эглины… Помоги мне сесть, я хочу говорить с твоими глазами, а не с бородой.

Скегги ловко подхватил меня под мышки, приподнял и усадил. Я легонько треснулся затылком о деревянное изголовье его ложа и проглотил проклятье.

– Один подкуп точно был, – заверил я. – Малец из нашего отряда. Но он был с нами все время от Омрика до церкви и никуда не отлучался. Но, уверен, он был не один. Думаю, перед службой или во время нее он смог передать весточку, что девчонка была с нами. Он указал точное место, где мы были, привел их к нам…

– Но кто-то должен был все подготовить, – добавил Скегги.

– Именно. Это был Эдельхун, муж Беоры, и его люди. Двадцать человек, и все хорошо вооружены. Они выяснили, что девчонка выходит из Омрика на молитву. И это был их единственный шанс…

Скегги опустился на кровать и мрачно уставился себе под ноги.

– Он перехитрил нас, этот Эдельхун, – шепнул он. – Я ведь хотел от него избавиться, чтобы забрать Беору. Без этого ее лумлендского мужа нам с Оффой было бы легче договориться. Мы ведь все придумали, мы ведь почти начали… Знаешь, Хинрик, я успел забыть, как больно хлещет по щекам поражение.

– Меня оно шарахнуло булавой по голове, – криво усмехнулся я. – Тоже мало приятного.

Скегги резко повернулся ко мне.

– Ты колдовал, Хинрик?

– Пытался.

– Почему не сработало? Я видел, на что ты способен. Ты можешь повергнуть в ужас и обратить в бегство целое войско своим тайным знанием. И ты знал, насколько принцесса для нас важна. Почему все вышло так, как вышло?

От брата веяло холодом. Я знал эту ярость, почти что родовую черту сверской части нашей семьи. Она жгла ледяным огнем и заставляла съеживаться.

Но не меня.

– У меня нет ответа на твой вопрос, Скегги, – честно признался я. – Но знаю, что он есть у Эдельхуна. Он обмолвился, что беркута подстрелили неспроста. Он что-то знает. Какой-то секрет.

– Хочешь сказать, что лумлендец ведает некой тайной, против которой бессильны даже руны посвященного?

– Выходит, что так.

Скегги помрачнел пуще прежнего. На его красивом лице, словно на плачущем камне, проступили прожилки морщин.

– Выясни эту тайну, Хинрик, – тихо сказал он, стараясь не показывать мне, в какой был ярости. – Я не могу оставить это просто так. Эдельхун не просто забрал то, что было нашим. Он бросил нам вызов. Он рассмеялся нам в лицо и выставил нас на посмешище. И не только меня, брат, – Скегги уставился на меня в упор. – Он поставил под сомнение твое мастерство и твою связь с богами. Мы должны отомстить за обиду, нанесенную нашим богам. Ты должен выведать, какой силой владеет Эдельхун. Ты ведь понимаешь, что молва о твоем поражении разнесется слишком быстро?