Текст книги "Пляж"

Автор книги: Алекс Гарленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Негатив

Утром на четвертое воскресенье после нашего прибытия все обитатели лагеря собрались на пляже. По воскресеньям никто не работал.

Наступил отлив, поэтому между деревьями и морем было не менее двенадцати метров песка. Сэл организовала грандиозный футбольный матч, в котором участвовали все, кроме нас с Кити. Мы сидели в море на одном из валунов и прислушивались к разносившимся над водой крикам игроков. Наряду с любовью к видеоиграм и видеофильмам нас объединяло безразличие к футболу.

Около моих ног проскользнула серебристая молния.

– Поймал, – пробормотал я, метнув в рыбу воображаемую острогу.

Кити искоса посмотрел на меня.

– Легкая жизнь.

– Рыбная ловля?

– Рыбная ловля.

Я кивнул. Ловить рыбу было нетрудно. Я думал, что, будучи размягченным горожанином-европейцем, не смогу овладеть этим древним искусством, но оно оказалось таким же простым, как и любое другое дело. Нужно только стоять на скале, поджидая, пока мимо не проплывет рыба, а затем пронзить ее острогой. Единственная хитрость – это держать запястье, как при бросании фризби. Только в этом случае острога входила в воду с сохранением силы броска.

Кити провел рукой по голове, ото лба к затылку. Кити не брил голову со дня моего появления, и сейчас череп его был покрыт щетиной.

– Я могу сказать тебе, в чем здесь дело, – произнес он.

– В чем же?

– В жаре. Когда ловишь рыбу, можешь в любой момент окунуться, а на огороде ты только поджариваешься.

– А как насчет водопада?

– Он в десяти минутах ходьбы от огорода. Сходишь туда, поплаваешь, а пока вернешься обратно – снова взмок от пота.

– Ты разговаривал с Сэл?

– Вчера. Она сказала, что я могу сменить работу, если найду с кем поменяться. Но найдется ли такой, кому хочется работать на огороде?

– Это Жан.

– Да. Жан. – Кити вздохнул. – Жан де чертов Флоретт.

– Жан Фрогетт, – добавил я, и Кити засмеялся.

С пляжа донесся крик. Этьен, по-видимому, забил гол. Этьен бегал по полю кругами, ликующе вскинув руки, а Багз, капитан другой команды, орал на своего вратаря. Подальше, возле деревьев, я увидел Франсуазу. Она сидела с небольшой группой зрителей и аплодировала.

Я поднялся:

– Хочешь поплавать?

– Давай.

– Мы можем сплавать к кораллам. Я еще не видел их. Давно хотелось на них посмотреть.

– Отличная идея, но сперва нужно взять у Грега маску. Бессмысленно плавать среди кораллов без маски.

Я оглянулся на пляж. Игра возобновилась. Багз с мячом носился по песку, похоже, всерьез решив сократить разрыв в счете. У Багза «на хвосте» сидел Этьен.

– Хочешь взять маску? Я подожду тебя здесь.

– Ладно.

Кити нырнул с валуна. Сделал под водой несколько гребков. Я наблюдал, как Кити плывет у самого дна, пока он не исчез из виду. Наконец он снова вынырнул уже довольно далеко от меня.

– Я еще добуду немного травки, – крикнул он.

Я одобрительно поднял вверх большие пальцы, и он снова нырнул.

Я отвернулся от пляжа к прибрежным скалам. Я искал расщелину в скале, которую несколько дней назад показал мне Грегорио. По его словам, как раз под ней и находились самые красивые коралловые рифы.

Сначала я пришел в замешательство. Я был уверен, что смотрю туда, куда нужно. Грегорио показал расщелину, ориентируя меня на линию валунов, тянувшихся через лагуну подобно камням для перехода ручья. Валуны по-прежнему были на месте, а расщелина исчезла.

Но потом я нашел ее. Грегорио показывал мне ее ближе к вечеру: скалы уже полностью находились в тени, и на их фоне расщелина выглядела темной. Теперь же, в лучах утреннего солнца, неровные края расщелины казались на фоне черного гранита белыми.

– Как негатив, – вслух сказал я, смеясь над своей ошибкой.

С футбольного поля снова донеслись крики. Команда Багза отыграла один мяч.

Кораллы

Под тяжестью двух камней величиной с грейпфрут я опустился на дно и сел на песок, скрестив ноги. Потом я положил камни на колени, чтобы вода не вытолкнула меня обратно.

Вокруг меня повсюду виднелись коралловые рифы – расцвеченные яркими красками пагоды, сливающиеся и расползающиеся в горячих тропических водах. При моем появлении что-то съежилось в глубине их сводов. Движение было едва заметным – просто по цветным созданиям скользнула волна света. Я присмотрелся получше, стараясь определить природу странного явления, но кораллы оставались такими же, как и раньше.

Передо мной лежало странное существо. В моей голове мелькнуло название – «морской огурец». Но я вспомнил его лишь потому, что слышал о подобных обитателях моря. А иначе я мог бы с таким же успехом принять его за… морской кабачок. Существо было больше тридцати сантиметров длиной и толщиной с мое предплечье. На ближайшем ко мне его конце было множество крошечных щупалец. Отломив кусочек коралла, я дотронулся до существа. «Огурец» не пошевелился и не подвинулся. Осмелев, я потрогал его пальцем. Ничего мягче мне в жизни не приходилось трогать. Шелковистая плоть лишь слегка напряглась, и я отдернул руку из страха порвать его кожу.

Чем дальше, тем страньше, улыбнувшись, подумал я. Сдерживание дыхания отнимало у меня много сил. Стук крови в висках и нарастающее давление в легких говорили о том, что у меня осталось воздуха меньше, чем на двадцать секунд пребывания под водой.

Я посмотрел вверх. Над моей головой было еще примерно два метра воды, и я различал неясные очертания ног Кити, свисавших со скалы. Он спокойно болтал ими в воде, как ребенок, сидящий на высоком стульчике, чем привлекал внимание небольшой голубой рыбы. Рыбу главным образом интересовали его лодыжки. Каждый раз, когда они приближались к ней, она бросалась вперед, как бы намереваясь запустить в них свои зубы, но внезапно останавливалась в двух с половиной сантиметрах от цели. Когда же его лодыжки удалялись, рыба двигала плавниками и отплывала назад, наверное, кляня себя за недостаток смелости.

Под маску, на висках, потекла холодная струйка воды. Поскольку я, глядя вверх, запрокинул голову, ищущий выхода воздух начал срывать маску с моего лица. Я быстро опустил голову, надавливая на стекло, чтобы восстановить герметичность маски, но было уже поздно. Под нее просочилось уже слишком много воды. Я скинул камни с колен и начал подниматься на поверхность.

Проплывая мимо Кити, я поддался внезапному порыву и цапнул его за лодыжку, сложив пальцы вместе, чтобы мои ногти были будто ряд зубов.

– Зачем ты это сделал?

Я растирал лицо, зудевшее в тех местах, где к нему прилегала маска. Кити растирал свою лодыжку.

– Это одна маленькая рыбка, – начал я объяснять, а потом неожиданно рассмеялся.

– Какая еще маленькая рыбка?

– Она хотела куснуть тебя, но ее подвели нервы.

Кити покачал головой:

– Я подумал, что это акула.

– Здесь водятся акулы?

– Миллионы. – Он ткнул пальцем на скалы позади себя, указывая в открытое море, а затем снова покачал головой. – Я даже подпрыгнул на месте.

– Извини.

Я выбрался из воды и сел возле Кити на скалу.

– Там, внизу, просто замечательно. Хорошо бы поплавать с аквалангом или с чем-то в этом роде. Одной минуты в кораллах совершенно недостаточно.

– Можно поплавать с пожарным шлангом, – сказал Кити. Он вытащил из кармана пластмассовую коробочку из-под фотопленки. В коробочке лежали кусочки ризлы и травка. – Два года назад я побывал в Уджунг Кулоне. Ты был там?

– Я был в Чарите.

– В Уджунг Кулоне есть коралловые рифы, и местные ребята приспособили там для подводного плавания пожарные шланги. Можно какое-то время оставаться под водой, однако нельзя свободно двигаться. Тем не менее…

– Разве у нас здесь найдутся пожарные шланги?

– Нет.

Я подождал, пока Кити свернет косяк.

– Значит, ты много путешествовал.

– Да. Таиланд, Индонезия, Мексика, Гватемала, Колумбия, Турция, Индия и Непал. Еще Пакистан. Если это можно назвать путешествием. Я был три дня в Карачи проездом… Зачтешь мне его?

– Вряд ли.

– По-моему, оно тоже не считается. А ты много путешествовал?

Я пожал плечами.

– Я никогда не был ни в Америке, ни в Африке. Я только шатался по Азии. И по Европе. Кстати, как насчет Европы? Будем ее засчитывать?

– Если ты не засчитываешь мне Карачи, то нет. – Он закурил косяк. – Какое твое самое любимое путешествие?

Я задумался на секунду-другую.

– Придется кинуть жребий между Индонезией и Филиппинами.

– А самое неудачное?

– Наверное, путешествие в Китай. Я паршиво провел там время. Я пробыл там пять дней и ни с кем не разговаривал, кроме тех случаев, когда заказывал еду в ресторанах. Между прочим, еда была ужасной.

Кити засмеялся:

– Самым неудачным моим путешествием было путешествие в Турцию. Я собирался задержаться в стране на два месяца, но уехал уже через две недели.

– А самое удачное?

Кити оглянулся по сторонам, глубоко затянулся и передал косяк мне:

– Таиланд. Я хочу сказать, это место. На самом деле это не Таиланд, раз здесь нет таиландцев, но… Да. Это место.

– Это место – единственное в своем роде… Сколько ты уже здесь?

– Года два. Даже больше. Я познакомился с Сэл в Чианграе, и мы подружились. Попутешествовали вместе. Потом она рассказала мне об этом месте и взяла меня сюда с собой.

Я бросил погасший окурок в воду:

– Расскажи мне о Даффи. Никто не хочет говорить о нем.

– Да. Все были ошеломлены, когда услышали о нем. – Кити задумчиво почесал свою щетину. – Наверное, не меня надо спрашивать. Я его почти не знал. Или совсем не знал. Он держался на расстоянии, во всяком случае, от меня. Конечно, я знал, кто он, но мы особенно не разговаривали.

– Кто же он все-таки был такой?

– Ты что, шутишь?

– Нет. Я же сказал, что никто не говорит о нем, поэтому…

Кити нахмурился:

– Разве ты еще не видел дерево? Дерево у водопада?

– Да нет.

– Черт! Ты еще ничего не знаешь, нет, Рич? Сколько ты уже здесь? С месяц?

– Да.

– Ну, приятель, – улыбнулся Кити, – завтра я отведу тебя к дереву. Тогда ты все поймешь.

– А почему бы не отправиться туда сейчас?

– Я хочу немного поплавать… Именно сейчас, когда я под кайфом. Теперь моя очередь плавать с маской.

– Мне очень хотелось бы…

Кити соскользнул в воду:

– Завтра. Куда торопиться? Ты уже прождал месяц.

Он затянул потуже ремешок маски на затылке и нырнул. Конец разговора.

– О'кей, – сказал я, глядя на спокойную поверхность воды и смиряя любопытство под действием наркотика и здешнего, пляжного, порядка. – Завтра так завтра.

Когда вновь подошла моя очередь опуститься на дно в маске Грегорио, я внимательно осмотрел кораллы, но прежнее странное явление не повторилось. Жители кораллов попрятались по своим пагодам. А, может, они уже больше не боялись меня.

Багз

В тот вечер, когда уже темнело, нам пожаловали ожерелья из ракушек. Это было не такое уж грандиозное событие, и оно не походило на торжественную церемонию. Просто Сэл и Багз подошли туда, где мы сидели, и вручили нам ожерелья. Но для меня это было очень важно. Как бы хорошо ни относились к нам остальные, отсутствие ожерелий подчеркивало, что мы здесь – новички. Теперь, когда мы удостоились ожерелий, мы тем самым как бы получили официальное признание.

– Какое из них мое? – спросила Франсуаза, внимательно осмотрев по очереди каждое из ожерелий.

– Какое тебе больше нравится, Франсуаза, – ответила Сэл.

– Наверное, я возьму вот это. Мне нравится цвет большой ракушки. – Девушка посмотрела на нас с Этьеном, побуждая завести спор за ожерелье.

– Какое ты хочешь взять, Этьен? – спросил я.

– Сначала выбирай ты.

– Я тебе уступаю.

– А я тебе.

– Итак…

Мы пожали плечами и улыбнулись друг другу. Тогда Сэл наклонилась и взяла из рук Франсуазы два оставшихся ожерелья.

– Вот так, – сказала она и сделала выбор за нас. Ожерелья были почти одинаковы, но в середине моего оказалось щупальце красной морской звезды.

Я надел свое через голову:

– Большое спасибо, Сэл.

– Скажи спасибо Багзу. Это он сделал твое ожерелье.

– Хорошо. Спасибо, Багз. Действительно великолепное ожерелье.

Он кивнул, молча приняв похвалу, а затем зашагал по площадке обратно к дому.

Я не мог понять Багза. И это было странно, ведь я чувствовал, что он один из тех парней, которые мне должны нравиться. Он был шире меня в плечах и обладал более развитой мускулатурой; как заведующий плотницкими работами, он был, без сомнения, на своем месте; кроме того, я подозревал, что он очень умен. Это было сложнее проверить, поскольку говорил он мало, но когда открывал рот, говорил то, что нужно. И, однако, несмотря на все эти замечательные качества, было в нем нечто такое, что вызывало некоторое неприятие.

Взять хотя бы то, как он принял мою благодарность за ожерелье. Его молчаливый кивок принадлежал персонажам Клинта Иствуда – был из какого-то другого мира. Или однажды мы собирались поесть супа. Грегорио сказал, что подождет, пока суп не остынет, – суп кипел, еще не снятый с огня. Багз немедленно и демонстративно зачерпнул суп ложкой прямо из кастрюли. Он не сказал ни слова, просто зачерпнул суп ложкой. Это такая незначительная деталь, что, вспоминая ее, я испытываю неловкость от своей мелочности.

Наверное, вот о чем стоит рассказать. В понедельник, когда пошла вторая неделя нашего пребывания в лагере, я увидел, как Багз пытался приладить болтавшуюся дверь на одной из хижин-кладовых. Ему было тяжело, потому что у него имелось всего две руки, а ему требовалось три: две – чтобы держать дверь на месте, а третья – чтобы забить гвоздь в петлю. Некоторое время я наблюдал за ним, раздумывая, не предложить ли свою помощь, и когда я двинулся к нему, молоток выскользнул у него из рук. Он инстинктивно попытался поймать молоток, в результате дверь тоже упала, ударив его по ноге.

– Черт возьми! – сказал я, ускоряя шаг. – Ты в порядке?

Багз оглянулся. Из глубокой царапины на его голени текла кровь.

– В порядке, – ответил он и нагнулся, чтобы поднять молоток.

– Может, подержать дверь?

Багз отрицательно покачал головой.

Поэтому мне не оставалось ничего другого, как вернуться на место, где я сидел и заострял бамбуковые палочки, изготавливая остроги. Минут через пять я сделал неловкое движение и порезал большой палец.

– Ай! – вскрикнул я.

Багз даже не обернулся. Когда ко мне подбежала Франсуаза, лицо которой стало еще красивее от охватившего ее испуга, я понял, что Багз удовлетворен, ведь он стоически забивал гвоздь, пока у его ног собирались в пыли лужицы крови.

– Как больно, – сказал я, когда Франсуаза подбежала ко мне, сказал достаточно громко, чтобы и Багз услышал меня.

Раз уж я ударился в воспоминания, скажу, что мне не давала покоя еще одна вещь, связанная с Багзом. Его имя.

Я считаю, что, называя себя «Багз», человек как бы хочет сказать: «Я неразговорчив, я стоик, но я не воспринимаю себя всерьез! Вот почему я – Багз Банни». Как и остальные примеры, это тоже не было поводом для неуважения к нему – скорее, это вызывало раздражение, то, что Багз воспринимал себя, наоборот, крайне серьезно.

В течение двух недель, пока я присматривался к Багзу, меня какое-то время интересовало, почему у него такое имя. Если бы он был из Америки, как и Сэл, я бы решил, что его крестили под именем Багза Банни. Я не презираю американцев – просто у них встречаются странные имена. Но Багз был родом из Южно-Африканской республики, а я не думал, что «Уорнер Бразерс» имеет столь сильное влияние в Претории. Впрочем, однажды я встретил южноафриканца по имени Гусь, так что здесь трудно сказать что-то определенное.

Ну ладно. Вернемся к тому вечеру, когда я получил ожерелье.

– Спокойной ночи, Джон-бой.

Ответом мне было молчание… Меня охватила паника.

Достаточно ли громко произнес я эту фразу? Не было ли здесь какого-то правила этикета, которое я не принял в расчет? Ожерелье придало мне смелости, но, может быть, начинать этот ритуал имели право лишь лидеры нашей группы или те, кто прожил на пляже не меньше года?..

Сердце мое учащенно забилось. Я вспотел. Ну вот, подумал я, все кончено. Завтра утром на рассвете я исчезну. Мне нужно будет проплыть каких-то тридцать километров до Самуя, и в пути меня, наверное, сожрут акулы, но ничего. Я заслужил это. Я…

– Спокойной ночи, Элла, – произнес в темноте сонный голос.

Я замер.

– Спокойной ночи, Джессе, – подхватил другой голос.

– Спокойной ночи, Сэл.

– Спокойной ночи, Моше.

– Спокойной ночи, Кэсси.

– Спокойной ночи, Грег.

– Спокойной ночи…

Ноль

В отношении цвета кожи наступил заметный прогресс. Первые несколько дней небо было в основном облачным, и к тому времени, когда оно прояснилось, у меня уже появился достаточно сильный загар, чтобы избежать угрозы ожога. Теперь загар у меня приближался к самому темному за всю мою жизнь. Я заглянул под пояс шортов, желая убедиться в том, что загорел так, как рассчитывал.

– Здорово! – радостно воскликнул я, увидев под шортами кожу розового цвета.

Этьен оглянулся. Он сидел на краю валуна и болтал ногами в воде. Я с завистью отметил его великолепный золотистый загар. У меня никогда не было золотистого загара. В лучшем случае моя кожа приобретала цвет свежевспаханного поля. Я иногда называю такой «орехово-серым», но он больше напоминает цвет земли.

– Что случилось?

– Ничего. Это я о своем загаре. Моя кожа определенно темнеет.

Этьен кивнул, рассеянно теребя ожерелье:

– Я решил, что ты думаешь об этом месте.

– О пляже?

– Ты сказал «здорово». Поэтому я решил, что ты подумал – как здесь хорошо.

– Ну, я часто думаю, что… Я хочу сказать, что игра стоила свеч: то плавание, поля с марихуаной…

– Точно.

– Ты ловишь рыбу, купаешься, ешь, бездельничаешь, и все вокруг хорошо к тебе относятся. Это так просто, но… Если бы я мог остановить планету и начать жизнь заново, то сделал бы ее такой же, как у нас сейчас. Для всех без исключения. – Я потряс головой, чтобы остановить этот поток пустословия. – Ты понимаешь, о чем я.

– Я думаю так же, как и ты.

– Да ты что?

– Конечно. И остальные – тоже.

Я встал и огляделся вокруг. Через несколько валунов от меня выходили из воды Грегорио и Франсуаза, а еще дальше, возле омываемых морем скал, показались три цветные точки – Моше и две югославки. Я слышал, как с берега доносится равномерный стук, – это Багз и плотники мастерили что-то новое, и еще я увидел бредущую по пляжу одинокую фигуру. Элла, решил я. Но сощурил глаза, которые слепил яркий белый песок, и узнал Сэл.

Я вспомнил, как Сэл дразнила меня, подстегивая мои ожидания. «Скоро ты увидишь, что здесь очень хорошо. Когда ты научишься ценить это место просто за то, что оно существует», – сказала она. Я расправил плечи, зажмурился от солнца и подумал, что она была совершенно права.

Мои раздумья были прерваны внезапно попавшими мне на ноги брызгами холодной воды. Я открыл глаза и посмотрел вниз. Это были плескавшиеся в ведре рыбины, которые вплотную приблизились к мгновению Game Over. Я понаблюдал за ними некоторое время, потрясенный их упорством. Меня часто удивляло, как долго остается пойманная рыба живой. Даже насквозь пронзенные острогой рыбины трепыхались еще в течение часа, образуя в воде вокруг себя кровавую пену.

– Сколько мы поймали? – спросил Этьен.

– Семь штук. В том числе две больших. Пожалуй, на сегодня хватит.

Этьен пожал плечами:

– Если Грегорио с Франсуазой тоже поймали семь штук, тогда хватит.

– Они поймали по меньшей мере семь. – Я взглянул на часы. Был точно полдень. – Мне хотелось бы уйти сегодня пораньше. Я должен встретиться с Кити, и он покажет мне это дерево.

– Дерево?

– Одно дерево у водопада. Хочешь пойти с нами? Мы можем оставить ведро здесь.

Он отрицательно покачал головой и показал в сторону Грегорио и Франсуазы. У Грегорио на лбу виднелась маска.

– Мне хотелось бы посмотреть на кораллы. Говорят, они очень красивые.

– Да, они очень красивые. Может быть, я найду тебя после того, как схожу к дереву.

– Хорошо.

– Передай привет остальным.

– Да.

Я нырнул в воду под большим углом, а затем выровнялся, чтобы плыть, не касаясь дна. Соль обожгла мне глаза, но я не закрыл их. На разноцветные пятна и сновавшую туда-сюда рыбу стоило взглянуть даже без маски Грегорио.

До огорода можно было добраться двумя путями. Во-первых, по прямой дороге, которой каждое утро ходил Кити. Это был кратчайший путь, но я ходил им всего дважды, и то в сопровождении Кити. Я понимал, что если отправлюсь по нему один, то заблужусь, ведь за исключением причудливых деревьев и растений в джунглях не так уж много ориентиров. Вместо этого я избрал второй путь – пошел к водопаду вдоль вытекающего из него ручья. У водопада я мог свернуть влево и пойти дальше вдоль скалы, за которой и был огород.

После десятиминутной ходьбы я начал понимать жалобы Кити по поводу его работы. Без морского ветерка и прохладной воды жара становилась совершенно невыносимой. К тому времени, когда я добрался до водопада, все тело у меня зудело от пота. После прибытия на пляж я всего раза два ходил к водопаду, и всегда с кем-нибудь. Отчасти потому, что мне незачем было идти туда самому, а отчасти, как я теперь понимаю, по той причине, что я чувствовал себя там как-то неуютно. Водопад был связующим звеном между лагуной и внешним миром, который я уже совсем забыл, и когда я стоял у озера, то четко осознавал, что не хочу вспоминать об этом мире. И теперь, вглядевшись через тонкую дымку водяного пара, я увидел место, где я присел перед тем, как совершить прыжок. Нахлынувшие при этом воспоминания были не из приятных. И я даже не остановился, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Я нашел тропинку, которая вела к огороду, и сразу направился к ней.

Через четверть часа я нашел Кити на краю овощных грядок. Он с безутешным видом пропалывал сорняки, орудуя сделанной Багзом лопаткой.

– Эй, – крикнул он мне, подняв голову, – что ты здесь делаешь?

– Ты собирался показать мне дерево. Я ушел с работы пораньше.

– Ах, да. Я и забыл. – Он взглянул туда, где Жан рычал на одного из огородников. – Жан!

Жан оглянулся.

– Нужно-сейчас-идти!

– Что? – недоуменно переспросил Жан.

– Вернусь-позже-если-будет-время-хорошо?

Кити помахал рукой, и Жан неуверенно помахал ему в ответ. Кити потащил меня прочь с огорода.

– Когда говоришь быстро, он не понимает, – объяснил Кити. – Иначе заставил бы ждать, пока вся бригада не закончит работу.

– Ловко придумано.

– Ага.

Это было похожее на ракету – дерево метрах в двадцати справа от озера. Я приметил его, еще когда размышлял, каким образом спуститься с водопада. Некоторые из ветвей дерева близко подходили к скале, и я обдумывал прыжок в стиле Индианы Джонса на шатер его нижних ветвей. Сейчас, стоя у его ствола, я порадовался тому, что у меня хватило ума отказаться от этой попытки. Я бы прыгнул на тонкий слой листвы и потом свалился бы оттуда прямиком на землю с двенадцатиметровой высоты.

Как и все остальные деревья-ракеты, оно производило большое впечатление, но Кити привел меня сюда не для того, чтобы я полюбовался на него. А для того, чтобы показать зарубки на одном из его почти четырехметровых «стабилизаторов». Три имени и четыре цифры. Багз, Сэлвестр и Даффи. Все цифры были нулями.

– Силвестр?

– Сэлвестр.

Я тряхнул головой:

– Сэл.

– I tawt I taw a puddy tat. Мне показалось, здесь был кот.

– Значит, они были первыми?

– Первыми. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Втроем они наняли лодку на Пхангане.

– Они уже знали об этом месте, или?..

– Все говорят по-разному. Багз говорит, что он услышал о тайной лагуне от одного рыбака на Пхалуе, но Даффи говорил, что они просто шлялись по островам. И случайно наткнулись на это место.

– Случайно…

– А лагерь и все остальное началось в девяностом году. Вторую половину восемьдесят девятого они провели в Гоа, а к новому году вернулись на Пханган.

– А что, на Пхангане тогда еще не было туристов?

Кити качнул головой:

– Нет, не было. Вот так все и начиналось. Дело в том, что они бывали на Самуе, когда он был еще неизвестен, а Пханган увидели, наверное, спустя год…

– В лучшем случае, год. Я слышал, что к девяносто первому он уже был загажен.

– Правильно, но они уже побывали на нем раньше. Прежде всего, Даффи. Даффи был совершенно покорен открытым ими островом. Ты знаешь о том, что Даффи не любил Индонезию?

– Я ничего не знаю о Даффи.

– Он бойкотировал ее из-за Бали. Съездил туда раз в конце восьмидесятых и больше не хотел туда возвращаться. Все время говорил, как ему там обрыдло.

Мы сели на землю, прислонившись спинами к большому корню, и закурили сигарету на двоих.

– Я хочу сказать, – пояснил Кити, с силой выдыхая дым, – что это их заслуга.

– Конечно.

– Они хорошо знали, что делали. Лагерь был уже в основном построен, когда Сэл привезла меня сюда. Это было… в девяносто третьем. Дом уже стоял, и они соорудили шатер из ветвей.

– Два года прошло.

– Ага. – Кити протянул мне сигарету.

– А когда ты появился, здесь уже было много народу?

Кити помедлил с ответом:

– Как тебе сказать… Довольно много…

Я взглянул на него, чувствуя, что он чего-то недоговаривает.

– Что ты имеешь в виду под «довольно много»?

– Здесь уже жили все нынешние обитатели, кроме шведов.

– За два года здесь впервые появились только шведы?

– И Джед. Шведы и Джед.

– Не так уж много. Хорошо хранимая тайна.

– Гм-м.

Я погасил окурок:

– А нули? Что они означают?

Кити улыбнулся:

– Это была идея Даффи. Это дата.

– Дата? Что еще за дата?

– Дата их первого появления здесь.

– Это вроде произошло в восемьдесят девятом.

– Ты прав. – Кити встал и провел рукой по «стабилизатору». – Но Даффи обычно называл тот год «нулевым».