Текст книги "Индиго"

Автор книги: Алекс Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Все в порядке. Можно сказать, отделался легким испугом, но некоторые мышцы так и не восстановились.

– Давно это случилось? – спрашивает Аннабель, не удержавшись от любопытства.

– Пять лет назад, – улыбка ускользает из его внимательных глаз, оставаясь только на губах. – Мири не писала тебе об этом?

– Нет, не припомню, – на секунду задумавшись, честно отвечает Анна.

– Ну и ладно. Что будешь пить? – подозвав официанта, Флеминг бросает на Аннабель выжидающий взгляд.

– Чай… или содовую, – растерявшись, она хватает за меню, которое Алан решительно у нее забирает.

– Две порции свиных ребрышек поострее и два пива, – озвучивает заказ подоспевшему официанту.

– Десять минут ожидания, сэр. Пиво подать сразу? – вежливо уточняет молодой человек в фирменной униформе. Флеминг утвердительно кивает. Гарсон удаляется, а Аннабель, не скрывая недовольства, смотрит на наглую физиономию своего спутника на этот вечер.

– Расслабься, Эни. Я не кусаюсь, – невозмутимо отвечает он на ее зрительный мятеж. – Сейчас ты слишком зажата, и, если это не изменить, конструктивного диалога у нас не получится. Бокал пива настроит тебя на правильный лад.

– Ты всегда говоришь, как персонаж из книги?

– Как именно? – уточняет собеседник, ничуть не оскорбившись.

– Выстроенные фразы, правильно подобранные слова, идеальная дикция… – перечисляет Аннабель.

– Возможно, ты не в курсе, но я учился на журналиста, – объясняет Флеминг, дёргая сигарету из лежащей на столе пачки. Один из главных недостатков этого бара – здесь можно курить. – В программу входили курсы ораторского мастерства. Они необходимы выпускникам, планирующим работать на телевидении.

– На кладбище ты дал понять, что на дух не выносишь все, что связано с журналистикой, – припоминает Анна.

– А это уже приобретенное, – ухмыляется Флеминг, затягиваясь сигаретой. – Взращенное на личном опыте, так сказать.

Анна не успевает ничего ответить. К ним снова подходит официант с подносом. Пока он выставляет на стол кружки с пенным напитком, Аннабель продолжает украдкой рассматривать мужа своей исчезнувшей кузины.

Очень странно, что несмотря на то, что почти все последние письма Мириам были посвящены супругу, она не упомянула вот уже о двух немаловажных моментах. Если изначально, собираясь встретиться с Аланом Флемингом, Аннабель была уверена, что практически все о нем знает, то теперь ей кажется, что Мири описывала совсем другого человека. Это сильно настораживает, если не сказать – пугает.

Сам же Флеминг выглядит абсолютно расслабленным и явно чувствует себя вполне комфортно рядом с малознакомой девушкой. Есть еще один тревожный аспект, не дающий Анне покоя – мужчина, сидящий напротив, абсолютно не похож на скорбящего вдовца. И даже когда говорит о Мириам, в его словах не слышится печаль или горечь. Сами собой напрашиваются два варианта: он давно пережил свою утрату или просто хороший актер.

Но что, если есть третий вариант?

Мириам всегда писала только о своих чувствах и переживаниях. Любящие женщины склонны к приукрашиванию некоторых черт своих избранников. Представления Мири о муже и его истинном отношении к ней могут быть искажены и необъективны.

– Где ты витаешь, Эни? – окликает девушку объект ее размышлений. – Ты же не против такого обращения? – добавляет он чуть тише.

– Ты подсмотрел его в письмах, – Анна заставляет себя улыбнуться и, взявшись за ручку кружки, двигает ее ближе к себе. Она целую вечность не пила пиво. И стоит ли начинать?

– Я прочитал только одно, – подтверждает Флеминг озвученную догадку. – Не уверен, что хочу заглядывать в остальные.

– Почему? – Анна поднимает на него вопросительный взгляд.

– Я уже объяснял, – холодно отрезает Флеминг. – Ты так и не ответила. Я могу называть тебя Эни?

– Да, конечно, – Аннабель равнодушно пожимает плечами и вспоминает с толикой грусти: – Мириам не любила длинные имена.

– Это заметно по тому, как она назвала главных героев своей книги, – сделав два больших глотка напитка, отзывается Флеминг. – Тим и Тея.

– Почти как инь и янь, – добавляет Анна и быстро меняет тему: – Если письма Мириам тебя не интересуют, вернемся деловому вопросу. Так что с домом?

– А что с ним? – мужчина иронично выгибает левую бровь.

Наверняка с правой он проделать то же самое не сможет, размышляет Аннабель. Так удивительно и несправедливо, что некоторых мужчин внешние недостатки делают только привлекательнее, в то время как женщины сходят с ума из-за любого мелкого дефекта. Хотя Алана Флеминга и нельзя назвать ослепительно красивым мужчиной, но в нем есть какая-то необъяснимая энергия, вынуждающая женщин оглядываться ему вслед. Он высокий, атлетически сложенный, уверенный в себе, со вкусом одет, безусловно умен и начитан, но не это главное. Его хочется слушать, рассматривать, пытаться понять, что скрывается за непробиваемым самоконтролем, приправленным снисходительной иронией. Его хочется разгадать… Да, это оно. Тайна. Он определённо что-то скрывает. Не только от других, но, возможно, от самого себя. Что-то опасное… или возбуждающее.

А еще Аннабель никогда не видела таких темных пронзительных глаз. Почти черных, как обсидианы, с трудно различимыми зрачками. Они не выглядят жуткими, а наоборот, завораживают, поглощают, словно проникая вглубь сознания. Не об этой ли затаившейся тьме писала Мириам?

Черт, о чем она вообще думает?

Тьма, тайна, возбуждение?

Очнись, Анна. Этот парень, возможно, имеет отношение к гибели жены, а ты распускаешь на него слюни, как полная идиотка.

– Эй, – она вздрагивает, почувствовав прикосновение теплых пальцев к своему подбородку.

Все ее мышцы разом превращаются в желе, девушка застывает вместо того, чтобы отпрянуть или остановить мужчину. Распахнув глаза, Аннабель заворожённо смотрит, как Флеминг придвигается ближе. Черные глаза буквально парализуют ее, лишая каких-либо мыслей, выключая даже инстинкт самосохранения.

– Хочешь, поедем в гостиницу? – наклонившись, мужчина почти касается кончиком носа ее виска, и Анна улавливает его аромат. Он пахнет как океан. Соль и ветер. Опасная стихия, смертоносная глубина… – Ты так смотришь, Эни, словно тебе сейчас это жизненно необходимо.

Опасность – наконец сигнализирует мозг Аннабель.

– Как ты смеешь? – она резко подается назад, врезавшись лопатками в спинку стула. Щеки горят от возмущения, сердце того и гляди выскочит из груди, а уши пылают от гнусности сделанного только что предложения. Ей же не послышалось? Он действительно сказал про гостиницу?

– Я не настаиваю, Эни. Нет, так нет, – равнодушно произносит Алан Флеминг.

Часто моргая, Анна ошарашенно наблюдает, как он невозмутимо возвращается в исходную позицию и спокойно продолжает пить свое пиво. Ни малейшего раскаянья на наглой физиономии, словно для него в порядке вещей предложить секс первой встречной.

Анна сжимает колени под столом, с ужасом осознав, что несмотря на шок и негодование, она дико возбуждена, и этот бесцеремонный аморальный тип наверняка видит ее насквозь, иначе не сказал бы, что она нуждается в…

Боже, какой стыд, Анна! Мириам бы выцарапала тебе глаза, узнав о твоих грязных мыслишках в адрес ее мужа.

Проклятые письма. Все дело в них, тут же находит себе оправдание Аннабель. Мири была весьма откровенна, рассказывая о своей насыщенной сексуальной жизни с мужем. Анна не раз краснела, читая самые интимные подробности, считая их излишними и необязательными, но тем не менее не могла оторваться от чтения.

– Я ухожу!

Девушка вскакивает как раз в тот момент, когда к ним снова подходит официант с двумя порциями крылышек. Она едва не сносит его с ног, умудрившись опрокинуть на себя баночку с соусом. Несчастный парень составляет тарелки на стол и начинает остервенело оттирать пятно от кетчупа на толстовке Анны.

Засранец Флеминг едва сдерживает смех, с интересом наблюдая за происходящим. Анна чуть не плачет от смущения и досады, а официант все сильнее размазывает томатную кляксу.

– Все в порядке. Спасибо. Дальше я сама, – спровадив бедолагу, девушка с тяжелым вздохом плюхается на свое место и, взяв двумя руками тяжёлую кружку, делает ровно столько жадных глотков, на сколько хватает ее дыхания.

– Успокоилась? – с дружелюбной улыбкой интересуется Алан.

– Нет, – честно признается она, вытирая салфеткой пену с верхней губы.

– Аннабель, химия возникает между людьми вне зависимости от того, хотят они этого или нет. Они могут друг другу даже не нравиться, но их все равно будет тянуть в горизонтальную плоскость, – рассуждает Флеминг, как будто речь идет о чем-то банальном и обыденном. – Это самый естественный в мире процесс, и в твоем возрасте подобная реакция выглядит странной.

– Меня никуда не тянет, – поджав губы, упрямо бросает Анна.

– Ладно, забыли, – капитулирует Алан. – Может, тогда перекусим, а то ты разожгла во мне нешуточный аппетит, – все-таки не сдержавшись, он игриво подмигивает вспыхнувшей от смущения девушке. – Ну, а потом вернемся к нашему «деловому» разговору.

Флеминг, как ни в чем ни бывало, принимается за еду, обгладывая ребрышки с такой жадностью, словно его и правда год не кормили. Анне же кусок в горло не лезет, но она заставляет себя проглотить пару ломтиков мяса, предварительно отпилив их с помощью ножа и вилки от кости. Игнорируя ироничный взгляд Флеминга, девушка запивает острую пищу парой глотков пива.

– Повара переборщили со специями, – комментирует она, отдвигая свою почти нетронутую тарелку.

– По-моему, все как надо, – мужчина невозмутимо пожимает плечами и расправляется с остатками и ее порции тоже. После чего заливает все съеденное пивом и, откинувшись назад, сыто улыбается.

– Я тоже редко бываю в подобных местах и обычно ем совсем другую пищу, но иногда дико хочется чего-то острого и вредного, – зачем-то сообщает он. – Кстати, ты сама выбрала заведение.

– В меню есть кофе, – хмуро замечает Анна, снова начиная нервничать под изучающим мужским взглядом. – Так тебе нужна оценка дома или нет?

– Ты же здесь не за этим, Эни, – окинув ее проницательным взглядом, заявляет Флеминг.

– Идея принадлежала тебе, – напоминает она.

– Я и не отказываюсь от заказа, – он переходит на деловой тон. – Меня интересует стоимость всех объектов недвижимости, принадлежащих Камерону Бенсону. Ферму необязательно продавать, как единый объект. Земли можно разделить, а амбары, производственные цеха и конюшня пойдут на реализацию в первую очередь. Пустующий семейный особняк я выставлю последним. Расценки за услуги мне неизвестны, но я полностью тебе доверяю. Поэтому можешь составлять договор оценки и приступать непосредственно к выполнению.

– Пустующий? – уточняет Анна. – То есть ты не живешь в доме Бенсонов?

– Там никто не живет с тех пор, как Камерон переехал в дом престарелых, – быстро отвечает Алан. – Я пытался его сдавать, но у особняка дурная слава, и никто из местных не готов поселиться там даже бесплатно.

– Считаешь, дело в книге? – предполагает Аннабель.

– В книге? – переспрашивает он с искренним недоумением.

– Да, – кивает Аннабель. – В книге о проклятом доме, которую написала Мириам. Название говорящее, неудивительно, что поползли слухи.

– Это смешно, Эни. Книга – всего лишь творческий вымысел. Факты пугают сильнее страшных сказок. Все обитатели особняка мертвы или почти мертвы. Я поднял архивы и обнаружил, что никто из бывших хозяев не умер естественной смертью, сплошные нечастные случаи и трагические случайности, но есть и обнадёживающие факты – никого из них не убили, – мужчина мрачно улыбается. Наверняка специально, чтобы окончательно запугать Анну.

– Кроме Мириам, – вставляет девушка, пристально наблюдая за реакцией Алана.

– Это произошло не в доме Бенсонов, – не моргнув глазом, спокойно констатирует факт Флеминг. – И у суда нет неопровержимых доказательств того, что убийство действительно произошло.

– Камерон Бенсон покалечился точно так же, как его жена Трейси много лет назад – упав с лестницы. Совпадение? Еще одна случайность? – продолжает тему Анна.

– А ты считаешь, что ее дух подтолкнул старика? – усмехнувшись, любопытствует Алан, снова поражая Аннабель своей хладнокровной реакцией. Неопределённо передёрнув плечами, девушка переводит взгляд в окно.

– Ты же сам писал книги в хоррор жанре, Алан, – потирая лоб, рассуждает Анна. – Ужасы, монстры, твари из ада, призраки и прочая дьявольщина – это же все твоя тема?

– Вот именно, – подтверждает он. – Поэтому я и не верю во всю эту ахинею, так как сам же ее и сочиняю.

– Логично, – устало улыбается Аннабель, снова взглянув на него.

– Я дольше и глубже многих обывателей литературного жанра вглядывался в бездну, и, если бы что-то такое существовало, я бы первым об этом узнал. Поверь на слово, никто ни разу не постучался мне оттуда, – Флеминг делает уморительно загадочное лицо, буквально вытянув из Аннабель первую за этот вечер настоящую улыбку. – Даже когда я был вусмерть пьян.

– Нашел, чем гордиться, – девушка неодобрительно качает головой.

– Ты ведь не читала ее книгу? – внезапно спрашивает Флеминг.

– Почему ты так решил? – Анна тут же напрягается, озадаченно сдвинув брови.

– Иначе ты бы знала, что речь там вовсе не о призраках и проклятиях.

– А о чем же?

– О любви, – прикуривая сигарету, с улыбкой отзывается Алан. – Как и все женские романы. А вся эта мистика не более, чем декорации для абсолютно стандартного сюжета.

– Ты невысокого мнения о мастерстве Мириам?

– Напротив. Она использовала самые верные рычаги воздействия на читателя. Тебе стоит прочитать «Индиго», Эни, – уверенно произносит Флеминг. – И ты сама все поймешь.

– Я не любитель книг. Признаюсь, что и твои тоже не читала.

– Не страшно, Мири тоже не читала мои книги, – бесстрастно сообщает Флеминг, удивив девушку до глубины души.

– Ни одной? – недоверчиво уточняет Аннабель. Он отрицательно качает головой. – Совсем-совсем?

– Совсем-совсем, – с улыбкой подтверждает мужчина. – В этом вопросе Мириам была категорична и несгибаема.

– Но почему? – недоумевает Аннабель.

– Она объясняла это тем, что боится оказаться в рядах моих фанатов, тогда ей придется ложиться в постель не с обычным мужчиной, а с автором кровавых ужастиков, мучаясь мыслями о том, не представляю ли я во время секса, как маньяк с бензопилой кромсает отставшую от пьяной компании блондинку, – охотно объясняет Алан.

– А ты представлял? – поперхнувшись, округляет глаза Аннабель.

– Иногда, – совершено серьёзно отвечает Флеминг. На лице девушки отражается неподдельный ужас, и его буквально разрывает от хохота. – Господи, Анна. Конечно нет. Это шутка, – давясь от смеха, успокаивает он побледневшую трусиху. – Но ты ведь поверила, допустила подобную мысль, вот и Мири боялась именно этого.

– Если рассуждать в этом ключе, то она права, – соглашается Анна, все еще с подозрением косясь на Флеминга. – Если автор создает демонов, то, возможно, они есть в нем самом.

– Интересная мысль, – одобрительно кивает Алан, с каким-то новым выражением рассматривая неожиданно смутившуюся Аннабель.

– По поводу оценки… – она решает снова свернуть разговор в деловую сферу. – У тебя есть полномочия распоряжаться недвижимостью Бенсонов? Меня интересует документальное подтверждение твоих прав.

– Я законный муж единственной наследницы Камерона Бенсона, и, следовательно, все права после того, как суд признал Мириам умершей, перешли ко мне.

– Но Бенсон еще жив, – возражает Анна.

– Это вопрос времени. Врачи прогнозируют ему не больше года. Старик недееспособен, Эни, и я официально распоряжаюсь всем его имуществом.

– Но продать ты ничего не сможешь, пока не вступишь в права наследования, – настаивает мисс Одли.

– Этот нюанс каким-то образом мешает мне подыскивать покупателя? На это может уйти не один год, и чем раньше я начну, тем больше вероятность, что мне не придется торчать в Огайо еще десяток лет.

– Ты можешь нанять человека, который будет этим заниматься без твоего личного участия.

– Я должен сделать это сам, Эни, – категорично отрезает Флеминг. – Мириам выросла здесь, и это мой долг.

– Очень выгодный для тебя долг, – иронично подмечает Аннабель. Алан понимающе ухмыляется:

– Я знал, что ты не удержишься и обвинишь меня в меркантильном интересе.

– А разве его нет? Я про меркантильный интерес.

– Ты хочешь спросить, хочу ли отказаться от наследства? – расслабленно откинувшись назад, задается вопросом Флеминг. – Нет, не хочу. Назови хоть одну причину, почему я должен это сделать?

– Мириам ненавидела это место и все, что с ним связано, – подавшись вперед, импульсивно утверждает Аннабель. – Она сбежала из дома, как только подвернулась возможность, и даже под угрозой собственной жизни не вернулась бы туда по доброй воле, и абсолютно точно никогда не взяла бы ни доллара, оставленных ей отцом. Да она пришла бы в ужас, если бы знала, что надгробный камень с ее именем стоит на кладбище, находящемся в десятке миль от фермы. И хоть убей, я не понимаю, зачем ты это сделал. Вернуть Мириам сюда все равно что…

– Не горячись, Эни, – Алан перебивает пламенную речь девушки. – Мириам здесь нет, – твердо произносит он, глядя в горящие глаза. – А имя на камне – это только имя и возможность для тех, кто ее любил, прийти на кладбище и попрощаться.

– Это твое личное мнение, Алан, а Мири считала иначе, – уверенно парирует Анна. – Если бы ты так хорошо знал свою жену, как утверждаешь, то никогда бы твоей ноги не было на земле, где она провела самые ужасные годы своей жизни.

– Ты ошибаешься, Эни Одли, – бескомпромиссно подводит черту Флеминг. На раскрасневшемся от спора лице девушки явственно читается несогласие и скепсис. – В последние месяцы до ее исчезновения, Мириам постоянно твердила, что должна вернуться в «Индиго». Эта мысль не давала ей покоя, мешала спать по ночам. Мы собирались поехать вместе, но не успели, – умолкнув, Алан отводит взгляд в сторону, в его глазах появляется отрешенное выражение. Это не боль, не страдание и не скорбь, а что-то совсем другое.

Анна снова чувствует, как мороз расползается по коже, необъяснимая тяжесть давит на грудь, мешая полноценно дышать. В ее голове гудит целый рой мыслей и предположений, но ни одного цельного, ничего, что могло бы объяснить, какого черта она тут делает, что пытается доказать, а главное – зачем? И кому?

– Мне нужно идти, – Анна предпринимает вторую попытку встать из-за стола. – Самое главное мы обсудили, – взяв сумочку, она вымученно улыбается. – Я подготовлю договор на оценку и позвоню тебе.

– Тебя проводить? – дымя своей сигаретой, из вежливости предлагает Флеминг. Аннабель отрицательно качает головой.

– Не нужно. Я живу через дорогу, через две минуты буду дома.

– Тогда приятных снов, Эни, – неровная улыбка растягивает губы мужчины, вызывая в душе девушки глупый абсолютно неуместный трепет. – Я буду с огромным нетерпением ждать твоего звонка.

Торопливо кивнув на прощание, Аннабель буквально сбегает от настойчивого читающего ее как открытую книгу взгляда, но даже оказавшись на улице, продолжает чувствовать на себе его обжигающее прикосновение. Это ощущение следует за ней до самого дома, поднимается в квартиру, принимает вместе в душ, ложится в кровать, а потом проявляется в снах будоражащими образами…

Глава 4

Алан Флеминг

«Привет, Эни!

У меня так много новостей, что боюсь, они не уложатся в одну страницу. Не все хорошие, но ведь настоящая жизнь так и проходит: полоса белая, полоса черная, в промежутках серая, но все равно бьет ключом, а не стоит на месте. И это так здорово, Эни, – ощущать все ее грани.

Четверть масс энергии Вселенной состоит из черной материи, но тем не менее в ней достаточно света, чтобы мы не потерялись в темноте. Когда я об этом думаю, Эни, мне становится намного легче смотреть на многие события из прошлого и настоящего. Я чувствую себя окрыленной и наполненной надеждой, что черные времена никогда не вернутся. Самое важное – плотно закрыть дверь и не оглядываться. Тьма питается нашими страхами и болью, нашими воспоминаниями и боязнью «отпустить». Чтобы войти в новый светлый период жизни, мне пришлось многое «похоронить», но теперь я знаю, что все сделала правильно.

Прости, что гружу тебя своей философией. Иногда я бываю очень нудной. Особенно наедине с собой. Согласись, что о таком не поговоришь с однокурсницами, а если задвинешь подобную тему симпатичному парню – он свалит от тебя, как от чумы. Если тебе тоже скучно, Эни, пропусти эти строчки, я не обижусь.

Итак, к грандиозным новостям. Начну с неприятного. Я завалила экзамен по графике. Честное слово, мне очень стыдно, но я уже усердно готовлюсь к пересдаче. Не думай, что я пустилась во все тяжкие, глотнув нью-йоркской свободы. Педагоги в большинстве меня хвалят, я и сама знаю, что могу учиться лучше, но так сложно сосредоточиться на зубрежке, когда живешь с бойфрендом.

Да-да! Ты не ослышалась! Неделю назад я переехала к самому сексуальному парню во всем университете. Видела бы ты, как бесятся его бывшие подружки, но мне на них абсолютно наплевать, потому что уверена, что мы с ним созданы друг для друга и однажды обязательно поженимся.

Ты думаешь, что все это звучит крайне наивно и глупо, но просто поверь мне на слово – я встретила своего будущего мужа, даже если он сам пока об этом не знает.

Во мне так много эмоций, Эни! Я словно заново родилась и радуюсь, как ребенок каждому новому дню. Мне хочется кричать во все горло о том, что я навечно влюблена в этот город и до одури люблю Алана Флеминга!

А теперь по порядку. Мы познакомились десять дней назад на студенческой вечеринке. Я не хотела идти, но соседки по общежитию применили самый настоящий гипноз, не меньше, иначе у меня нет разумных объяснений, почему я все-таки согласилась.

И вот, я – первокурсница в заимствованной у приятельницы короткой юбке и в голубой блузке тоже с чужого плеча, с двумя такими же «зелеными» подружками оказываюсь в трехкомнатных апартаментах на западе Манхеттена, где собралась вся элита нашего института, состоящая из студентов старших курсов и потенциальных выпускников.

Видела бы ты, как на нас с девчонками пялились. Словно на свежий кусок мяса на прилавке. Я готова была в любой момент сбежать, настолько мне было некомфортно и неловко. Все, кроме нас троих, развлекались на полную катушку, опустошая запасы минибара. Длинноногие оттюнингованные красотки с надутыми губами курили и пили так же много, как и их перекаченные парни из студенческой баскетбольной команды. Музыка, дым, танцы и мы, прилипшие к одному из диванов в гостиной, скромно потягивающие пиво. На более крепкие напитки нам по началу хватало ума не соглашаться, хотя парни периодически предлагали «расслабиться» и отдохнуть «по-взрослому».

Первой сдалась Ребекка. Не смогла устоять перед Майклом Тревисом. Она умудрилась втрескаться по уши еще в первую неделю учебы, и соблазн оказался просто непреодолимым. Истинный интерес этого смазливого качка в ее сторону читался за версту, но Бекки видела происходящее сквозь розовые очки и алкогольный туман после двух шотов, которыми ее щедро угостил Тревис. Я искренне пыталась вразумить Ребекку, когда она собралась вместе со своим «принцем» отправиться на экскурсию по квартире… В общем, Бекки выбыла из нашего трио. Следом за ней согласилась «расслабиться» Гвен, упорхнув на импровизированную танцевальную зону с Троем Дугласом. Трой выглядел менее опасным, чем Майкл Тревис, и я особо препятствовать не стала.

Остаться одной на диванчике в самом темном неприметном углу было не очень приятно и отчасти даже обидно. Не то, чтобы я сильно расстроилась, что на меня никто из присутствующих парней не «запал». Внешне я не проигрываю Бекки и Гвен, но, возможно, мне не хватает уверенности в себе. Отношения, даже кратковременные, меня не интересуют, о чем я давала понять сразу, стоило кому-то из студенческих самцов завести со мной подобие флирта. Тебе может показаться, что я успокаиваю себя подобным образом, но мне действительно было все равно. Находиться в полном одиночестве среди толпы людей для меня абсолютная норма. Я чувствовала себя в сравнительной безопасности, оказавшись по ту сторону всеобщего веселья.

Все изменилось за какие-то считанные минуты, когда в разгар вечеринки ко мне подкатил ОН. Именно так – заглавными буквами. АЛАН ФЛЕМИНГ. Знаешь, Эни, у него совершенно бешеная энергетика. Таким магнетизмом обладают единицы людей, ранее мне не встречавшихся. Не удивлюсь, если этот парень однажды станет знаменитостью, потому что я просто оцепенела, разинув рот и уставившись на него, как полная дура, случайно наткнувшаяся на перекрёстке на своего кумира. Я даже не понимала, что он мне говорил, впав в полный ступор. В голове шумело, ладони взмокли, перед глазами белые точки, мурашки по рукам, и сердце, как молот – бах-бах-бах. Невероятно, Эни… Я и не думала, что влюбиться можно вот так – за минуту, даже не зная еще имени объекта своих чувств, хотя он и представился, причем даже не один раз.

– Ты странная, Мириам Бенсон, – так и сказал, а потом рассмеялся, не дождавшись ответа, и сел рядом, сунув мне в руки бокал с шампанским. Я выпила его залпом и только после этого снова обрела дар речи.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – это было первое, что я спросила.

– Видел несколько раз в кампусе и навел справки. Не благодари за приглашение, – он вдруг перестал улыбаться и дотронулся до моих волос, потом до щеки. – Я устроил эту вечеринку только для того, чтобы тебя заманить, – признался Алан без намека на смущение, и я безвольно пропала в его глазах, таких черных и бездонных, словно хранящих в кромешной мгле все тайны вселенной.

Эни, я никогда не видела таких пронизывающих темных глаз, в которых кроме порока читалась и глубокая мудрость, недоступная каждому, и обещание… смысла которого я тогда не понимала.

– Хочешь, пойдем в спальню? Ты так смотришь, Мири, словно тебе сейчас это жизненно необходимо, – наклонившись, прошептал он в миллиметре от моих губ.

Я промолчала, потому что в голове не было ни оной здравой мысли. Только его запах, горячее дыхание, черная бездна зрачков и жар, исходящий от мускулистого мужского тела. Улыбнувшись, он забрал у меня пустой бокал и, поставив на столик, медленно поднялся и протянул ладонь.

– Смелее, мисс Бенсон, – его голос буквально проник в меня, отозвался в каждом уголке тела, заставив задрожать от необузданного влечения, возбуждения или похоти. Точность определения не имеет значения, когда тебя накрывает так, что пальчики на ногах подгибаются, а нижнее белье резко становится тесным и неудобным. Я буквально сгорала от желания оказаться с Аланом наедине, голой и стонущей под ним на мокрых простынях. Я хотела, чтобы он не спрашивал, не оставлял права выбора, а просто взял так, как хочется ему. Жестко, грубо, больно, изощренно – мне было все равно. Абсолютно все равно, как он это сделает. Я приняла бы его любым.

Никакого стыда, Эни, ни капли смущения, ни толики сомнения. Я даже облегченно выдохнула, когда, не дождавшись ответа, Алан схватил меня за запястье и рывком поставил на ноги. Он смотрел мне в глаза так, словно все давно про меня понял, а потом с напором поцеловал, настойчиво, жадно, проталкивая язык в мой рот. Я отвечала как могла, и все равно это выглядело неумело на фоне того, что проделывал опытный Флеминг с моими губами.

Мы целовались целую вечность, пока у обоих не закончилось дыхание. Он что-то хрипло прошептал. Его ладони прошлись по моей талии, бедрам, поднялись вверх, сжимая грудь. Я не возражала, задыхаясь от накативших неконтролируемых эмоций, даже когда расстегнув несколько пуговиц на блузке, он просунул пальцы под бюстгальтер, трогая мои набухшие соски.

Я не размышляла о том, что на нас смотрят, не пыталась анализировать, что мои подруги подумают, увидев, как я позволяю едва знакомому парню лапать меня на глазах у всех. Мне было плевать, Эни. Я не остановила его, даже когда почувствовала, как мужская ладонь забирается мне под юбку и, погладив внутреннюю сторону бедра, скользит выше. Я кусала губы, чтобы не стонать, а его пальцы ритмично гладили меня между ног поверх белья, пока ткань трусиков не промокла насквозь.

– Ты очень смелая для первокурсницы, Мири, – похвалил Алан. Он вдруг убрал руку, и я едва не расплакалась от разочарования и болезненного напряжения там, где только что меня так искусно ласкали.

Я не отдавала ни малейшего отчета происходящему наваждению, когда Алан наконец повел меня за руку куда-то вглубь квартиры. Рванув на себя первую попавшуюся на пути дверь, он остановился, пробормотав что-то вроде «горячие подружки», и, выглянув из-за его плеча, я увидела в приоткрытый зазор голую Бекки, стоящую на коленях перед сидящим на кровати Тревисом. В том, чем они занимались, не возникало ни малейших сомнений. Захлопнув дверь, Алан подмигнул мне и потянул в другую комнату, которая, к счастью, оказалась свободной. Зафиксировав замок, он приказал мне раздеться, но я была не в состоянии что-либо делать самостоятельно. Пыталась расстегнуть блузку до конца, но руки так дрожали, что ничего не получалось.

Первый раз он трахнул меня прямо так, в одежде. Нагнул над кроватью, задрал юбку до талии, дернул вниз трусики и сразу вставил. Я закричала, комкая пальцами покрывало. Настолько это было сильно. Больно и хорошо одновременно. Глубоко и мощно. Грубо и неистово. Грязно и влажно, потому что мне дико нравилось ощущать жесткие распирающие толчки внутри себя.

Я стонала и раскачивалась, как парусник на ветру, отдавшись поглотившей меня стихии. Взад и вперед, снова и снова, пока удовольствие не достигло максимальных высот. Потом я обессиленно рухнула с протяжным воплем на постель, распятая мужским телом, продолжающим вбиваться в меня с неукротимой силой. Ненадолго отключившись, я пропустила момент, когда Алан кончил, и лишь когда он скатился с меня, смогла вдохнуть полной грудью.

Потом Алан курил, ничего не говоря и не глядя в мою сторону. Я лежала неподвижно в той же позе, в которой он меня оставил, готовая к тому, что в любой момент он попросит меня убраться из спальни. Но Алан молчал, выпуская кольца дыма, уставившись в потолок и словно забыв о моем существовании. Я медленно поднялась и подползла к нему, вытянулась рядом, неуверенно погладила рельефный пресс, покрытый капельками испарины, опустила ладонь ниже. Алан напрягся на мгновенье, когда я начала неспешно ласкать его, снова пробуждая к активным действиям.

– Давай то же самое, но губами, Мири, – закрыв глаза, попросил он, и я подчинилась.

Это не было чем-то унизительным, я получала удовольствие от его наслаждения и довела бы дело до логического конца, но Алан остановил меня. Стащив остатки одежды с моего тела, опрокинул на спину и накрыл собой. Раздвинув ноги, я приподняла бедра навстречу его вторжению. Он вошел, не церемонясь, сильно и до упора, рвано дыша сквозь стиснутые зубы. Застонав от ощущения наполненности, в избытке чувств я вцепилась ногтями в его ягодицы, требуя еще больше, и получила больше, но не больше того, что могла выдержать.

Мы выдохлись одновременно спустя пару часов или больше. Никто из нас не считал. Музыка давно стихла, и гости наверняка разошлись. Алан снова курил, рассеянно поглаживая свободной рукой мою спину. Я лежала, прижавшись к его плечу, и считала взмахи мужских несправедливо длинных ресниц, думая только о том, что переспала с самым красивым в мире парнем, и если он захочет, то я сделаю это еще раз и еще, пока ему не надоест.

– Держи, синеглазка, – сказал он, передав мне сигарету и наконец обратив на меня нечитаемый взгляд.

Я затянулась и сильно закашлялась. Алан хрипло рассмеялся, заметив, что курить я не умею, но зато трахаюсь суперски. Наверное, это был комплимент, хотя я не уверена. Точнее… уверена, что никакой это не комплимент.

Прости, что я так подробно все тебе рассказываю, но мне просто не с кем поделиться бушующими во мне эмоциями. Я знаю, о чем ты думаешь, Эни, читая эти строки. Я не настолько глупа и наивна, чтобы не осознавать, что меня тупо поимели, как и двух моих подружек. Именно для этих целей нас и позвали на вечеринку. Свежая кровь. Молоденькие дурочки для жаждущих разнообразия парней. Но мы с Аланом не попали в статистику, став исключением, хотя, вероятно, со стороны все выглядело гораздо примитивнее. Ты можешь решить, что ему просто понравился «суперский» секс со мной, но он мог иметь его и так. Я бы не сумела отказать, даже если бы очень сильно захотела…

Эни, ты вряд ли представляешь каково это – испытывать желание такой силы. Оно переворачивает все твои принципы, разбивая напрочь представление о себе. Стыд, гордость, чувство собственного достоинства – все стерлось, и когда эйфория схлынула, я пришла в ужас, осознав, что именно со мной произошло.

Два следующих дня я не появлялась на занятиях, заливая слезами подушку в комнате общаги. Бекки и Гвен как могли пытались меня вразумить, убеждая в том, что глупо так сильно переживать из-за одноразового секса. Они после вечеринки ощущали себя вполне комфортно и, посмеиваясь, шепотом делились подробностями своих «подвигов». Для моих подруг случившееся было приключением, не более, и моя затянувшаяся истерика к концу второго дня начала их откровенно раздражать. Бекки решила добить меня, сообщив, что видела, как Алан обнимался с какой-то девчонкой в столовой, а после занятий уехал вместе с ней. Наверняка к нему домой, чтобы делать то же самое, что он делал два дня назад со мной.

«Он даже имени твоего не запомнил, а ты трагедию вселенского масштаба устроила. Нашла из-за чего сходить с ума. Ну было и было, все уже об этом забыли», – поддержала Гвен.

И ты, знаешь, Эни. Меня их слова отрезвили, не потому что сделали какое-то открытие. Нет, просто резко отпустило. Я встала с кровати, приняла душ и даже заставила себя выйти из общежития на прогулку.

Несколько часов я бродила по улицам, не думая ни о чем, пока не выбилась из сил, до мозолей стоптав ноги. Возвращаясь назад, я почти не удивилась, когда увидела Алана Флеминга, сидящим на ступенях с зажатой в пальцах сигаретой. Он что-то сосредоточенно писал карандашом в открытом на коленях блокноте и не сразу заметил мое приближение. Конечно было бы лучше, чтобы Алан принес цветы. Синие ирисы. Мои любимые, но откуда ему знать, если мы практически не говорили.

Я подошла вплотную, выхватила из его руки сигарету и бросила в урну. Подняв голову, Алан посмотрел мне в лицо и непринужденно улыбнулся.

– Привет, Мири, – сказал он и, вырвав из блокнота листок, протянул мне.

Там было написано:

«Мои родители в длительной экспедиции на Тянь-Шане. Я давно привык жить один, но с тобой мне будет веселее. Готова временно переехать ко мне, Мириам Бенсон?»

– Насколько временно? – уточнила я, смяв бумажку и сунув в карман.

– Полгода минимум, а там посмотрим, – пожав плечами, ответил Алан.

Я сказала «да», Эни. Другой вариант ответа даже не рассматривался. Ни мной, ни Аланом.

Сегодня ровно семь дней нашей совместной жизни – временной или нет, мы не загадываем, но одно я могу сказать с уверенностью, Эни. Это были самые счастливые семь дней за всю мою жизнь…»

Дойдя до середины пятой страницы, я складываю листок и убираю в пухлый конверт. Меня совершенно не шокировали и не удивили откровенность Мириам и обилие интимных подробностей, с которыми она описывала наш первый секс. Ее нельзя было назвать скромницей. Мири всегда выражалась достаточно прямолинейно, порой даже грубо, озвучивая свои мысли именно такими, какими они рождались в ее голове.