Текст книги "(По)Беда для гладиатора"
Автор книги: Алекс Чер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
8. Алекс
Я знаю, что это она. Визитки с этим номером телефона я раздаю только женщинам, которые чем-то меня заинтересовали.
Не думал, что откликнется так быстро. Охотник во мне ликует: бедный зайка попал в ловушку, и клетка за ним захлопнулась. Мужчина во мне разочарованно вздыхает: как просто порой завоевать женщину. Несколько комплиментов, подарок, езда по ночному городу. Всё дело в цене: дорогие девушки продаются подороже, бедные – подешевле.
Чего, собственно, я хочу, выхватив из толпы свеженькое личико?
В штанах поднимает голову предвкушение – мгновенная реакция всего лишь на телефонный рингтон. Ну, разве что. Да. Единственное, чего я на самом деле по-настоящему хочу.
Принимаю звонок. Жду смущённое щебетание. Но по ту сторону молчание. Понимаю: трусит, сейчас бросит трубку.
– Виктория? – дыхание в ответ и тишина. – Что-то случилось?
Пауза длинною в театральный антракт. Может, я оглох?
– Нет, – на самом деле мне неинтересны её проблемы. Важен лишь результат: она позвонила. – Я хотела поблагодарить за подарок. Не стоило…
– Перестань, – обрываю её сбивчивые реверансы. – Встретимся?
Снова пауза, словно она взвешивает простое предложение увидеться на сверхточных весах.
– Нет, – хм. Девушка из разряда: «а поговорить»? – Пригласи меня встретить Новый год, Алекс Берг.
В её голосе столько отваги, словно она с небоскрёба решила спрыгнуть.
«Да-да-да!» – ликует мой фаллос.
– Завтра вечером. В девять. Я заеду, – отвечаю коротко по существу и нажимаю на «отбой».
Объект запеленгован. Больше нет нужды его добиваться, можно смело выбросить девушку из головы.
Только проще сказать, чем сделать.
К вечеру тридцать первого декабря понимаю, что взвинчен до предела. Не мысли даже, а сексуальный бред. Тело напряжено, в паху – пожар, а перед глазами – Викина грудь с торчащими сосками; закушенная до крови губа; запрокинутая назад голова; напряжённый изгиб шеи.
Чем ближе час встречи, тем навязчивее откровенно бесстыжие образы.
– Спускайся, я жду, – не замечаю, как перехожу на лаконично деловой, прохладный стиль, хотя зверь внутри предвкушает встречу.
На ней не куртка, а пальто. Мягкий кашемир едва прикрывает колени. Ей идёт.
– Шикарно выглядишь, – отвешиваю топорный комплимент на автомате и распахиваю перед Викой дверцу своего «Зверя». Хм, как она назвала мой чёрный Рэндж Ровер. Да, хищный. Подходит. Хоть я и не даю клички своим машинам.
Снова едем по ночному городу. В одной из моих квартир уже ждёт накрытый приходящей домработницей стол, разбрасывает разноцветные огоньки живая наряженная ёлка, звучит тихая музыка. Стандартный минимум для романтического вечера в интимной обстановке.
Практически не разговариваем, погружённые каждый в свои мысли. Уже почти у цели ловлю её напряжённость. Кажется, она жалеет, что связалась со мной.
– Эй, – заглушив мотор, притрагиваюсь большим пальцем к её подбородку. Она вскидывает на меня зелёные глаза. Растерянность. Открытость и доверчивая беззащитность, как у щенка. Не люблю такой откровенной наивности, но в этот раз готов потерпеть. – Это всего лишь Новый год. Праздник, когда хорошо вдвоём.
– Втроём, – прячет Вика глаза под ресницами. Я замираю, соображая, что она имела в виду. – Ты забыл про ёлку, Алекс Берг.
Мне нравится, как она произносит моё имя. Не тянет капризно: «А-алекс», не называет дурацкими уменьшительными именами, а выдыхает почти интимно, но открыто, словно иглы вгоняет: «Алекс Берг».
Хочется подмять её под себя прямо сейчас. Впиться в губы, ранить кожу жёстким поцелуем. Впечатать наконец-то ладони в её грудь, потереться восставшей плотью о её плоский живот. Проверить, так ли он упруг, как кажется. Сдерживаюсь с трудом.
Выскакиваю наружу, открываю дверцу, подаю руку. У неё ледяные пальцы. Волнуется. Ну, ничего. Я сумею её согреть.
В квартиру Вика входит осторожно, словно ступает по минному полю. Так кошки лапой пробуют воду. Удивляется строгому дизайну, восхищается голубой ели в кадке, смущается, когда падает её пакет. Интересно, что она в нём принесла?
Её наивная непосредственность слегка раздражает: сразу чувствую себя усталым от жизни старцем, которого уже ничем не удивить.
Очень по-женски сбрасывает лёгкое пальто мне на руки, позволяя поухаживать. Как там говорят? В гардеробе каждой женщины должно быть маленькое чёрное платье? На ней – маленькое платье цвета переспевших вишен. «И бордовый комплект под ним», – шепчет, подсказывая, возбуждённое подсознание.
Всё остальное – мимо кассы. Глаза замечают только тело: красивое и стройное, изящное для её роста. Она принесла туфли. Переобулась с грациозностью Золушки.
Длинные ноги, слегка выпирающие тазовые кости и лобок под натянутой туго тканью. Идеально плоский живот, грудь круглыми мячиками и снова соски – их каменное великолепие не скрывают ни платье, ни кружевной комплект. Зависаю на них надолго, а когда поднимаю взгляд выше, вижу, как девушка кусает губы и нерешительно смотрит на меня.
– Проходи, – делаю жест рукой, и она послушно идёт, куда ей указано. Жаль, что не в спальню. Но спешить не в моих правилах.
Нас ждёт праздник. Шампанское, тосты, вкусная еда, какие-то слова – не важно.
Мои чувства обострены до предела. Я ловлю лишь её дыхание, движения и блеск глаз. Терпеливо жду, когда она достаточно осмелеет, расслабится и будет готова к тому, за чем, собственно, и пришла.
9. Виктория
Какой он красивый. Этот Алекс Берг.
Эти выступающие скулы. Впалые, рельефные, обтянутые гладко выбритой кожей. Волевой подбородок. Тяжёлый, квадратный, упрямый, спартанский. Я боюсь лишний раз поднять глаза. Изучаю гипотетическую щетину. Наверняка она такая же тёмная, как его волосы. Густая, колючая. Ему бы шло.
Какой он молчаливый. Этот Алекс Берг.
Два слова рядом – максимум. Движение бровей. Взмах ресниц. Наклон головы. Жесты экономны. Интонации выверены. Эмоции спрятаны под непроницаемой маской. Взгляд скользит уже не оценивающе. Нет. Он уже выбрал. Купил. Ждёт. Снисходительно слушает мой бред.
– А я верю в гороскопы, – делаю ещё глоток шампанского. Цежу, хотя стойкое желание осушить бутылку залпом. Рука на тонкой ножке бокала предательски дрожит. – Не во все подряд, но по знакам Зодиака верю. А ты кто по гороскопу?
– Телец, – он великодушно отвечает. А я ликую: тригон Земли. Он мне подходит. Телец плюс Козерог – хорошее сочетание. Глупо. Мелочь. Но радуюсь даже этому. – А почему твоя компания называется «Гладиатор»?
Неожиданный переход. Знаю. Но мысли скачут как испуганные кролики. И тут же рвутся на язык.
Уголок его рта едва заметно дёргается в усмешке.
– Потому что название «Телец» уже было занято?
Я смеюсь. Он шутник. Этот Алекс Берг. Такой латентный комик. С каменным лицом. Ироничный, но невозмутимый.
Конечно, я уже облазила весь интернет в поисках информации о нём. И до обидного нашла так мало: лишь скупые записи в базах данных о спортивном клубе «Гладиатор», зарегистрированном довольно давно, который постепенно разросся до сети спортивных клубов «Айсберг». Шикарные, первоклассные заведения, с бассейнами и саунами. Но о владельце на сайте – ничего, только имя. Плюс сеть бутиков элитного белья «Идиллия». Тоже владелец. Странно, когда такой брутальный мужик занимается женским бельём.
И то, что на пальце нет кольца, я заметила ещё в кафе. Но я всё равно спрошу. Что мне терять? Хотя нет, терять мне как раз есть что. И как раз сегодня. Но ему необязательно это знать.
– А ты женат?
О, этот синий взгляд с отблесками огоньков гирлянды! Что хочешь ты увидеть в глубине моих глаз, Алекс Берг? Клянусь, я не разочаруюсь. Не испугаюсь твоей грозной правды, хоть и трушу до темноты в глазах.
– А это важно?
– А это секрет?
– Нет, – и снова эта загадочная полуулыбка. – Дважды нет.
Судорожно прикладываю эти «нет» к своим вопросам. Не секрет. Не женат.
– Разведён?
– Она умерла.
И пока я сижу с ошарашенным лицом и бубню нелепые «прости», «мне жаль», он равнодушно наполняет бокалы.
Стрелки подползают к полуночи.
Звучат куранты. Первый раз я не знаю, что загадать под их торжественный бой. Говорят, бойтесь своих желаний, но под ударной дозой шампанского я уже ничего не боюсь. Говорят, чтобы сохранить что-то и не потерять тоже нужны усилия и везение. Я загадываю, чтобы он «сохранился» в моей жизни. Этот вечер, этот праздник, этот неотразимый Алекс Берг. Хотя бы приятным воспоминанием.
«С Днём рождения, Вика!» – поздравляю я себя мысленно, выпиваю до дна и бегу в прихожую за подарком.
Я полдня потратила, чтобы придумать, найти то, что можно подарить этому пресыщенному мужику. А потом ещё час на то, чтобы к маленькой декоративной яхте приклеить ювелирно вырезанные маникюрными ножницами серебряные буквы «ПоБеда». И чтобы это «По» красноречиво повисло, готовое вот-вот сорваться в небытие. Яхта «Беда». Я подарила ему себя, но он этого не знает.
Удивлённо достаёт безделушку. Комкает упаковочную бумагу. Рассматривает прозрачную коробочку. Благодарит, даже не догадываясь о трагическом символизме, что я вложила в незамысловатую игрушечную модель судна с бордовым, в цвет красного дерева, корпусом и синим полосатым диванчиком на палубе.
– А я и забыл, что принято дарить подарки, – он пытается сделать виноватое лицо, но, кажется, ему всё равно.
Я великодушно его прощаю. У меня целый пакет элитного белья. Чем не подарок? У меня Новогодняя ночь с таким шикарным самцом, что хочется наделать селфи и разослать всем подружкам на зависть. Жаль, что подруга у меня только одна, да и той не до меня. Наконец, у меня сегодня не просто день рождения, у меня сегодня такой день… что если я сейчас не заткнусь и не перестану себя накручивать, то позорно сбегу, как я это обычно и делала.
Я трушу до подкашивающихся коленей. Меня пронзает током от ужаса, когда он прикасается к моей руке. Я до смерти боюсь предположить, что там у него в штанах, хотя мой взгляд упрямо упирается в гульфик, когда он встаёт, чтобы поставить на полку мой жалкий подарок.
Главное, не грохнуться в обморок. И не упиться до беспамятства.
Интересно, а моё бездыханное тело его устроит или обязательно шевелиться? Я бы предпочла просто раздвинуть ноги, или моя неопытность выдаст меня с головой.
Я пытаюсь обворожительно улыбнуться. За окном шарахает разом салют из всех окрестных дворов. Пора! Я готова!
Протягиваю бокал. Видимо, тост придётся говорить мне.
Но я не против – у меня столько поводов!
10. Алекс
Мы всё же о чём-то говорим, Вика улыбается. Бьют куранты, звенят бокалы. За окном грохочет канонада фейерверков. Люди радуются Новому году.
– Новый виток спирали. Новая точка отсчёта, – она допивает до дна и отставляет пустой бокал. – Время расстаться со старыми иллюзиями и обрести новые. Новые мечты. Новые надежды. Мы стали старше на целый год.
Не понимаю, что она имеет в виду. Запоминаю бредовую фразу, как сложный иероглиф. Женщины иногда перебарщивают с загадочностью.
– Я предпочитаю думать, что мы стали мудрее, – касаюсь её руки. – Потанцуем?
Кивок в ответ. Её ладони уверенно ложатся на мои плечи.
Мы так непростительно близко друг к другу.
Плавно движемся в танце, и уже не скрыть возбуждения, каменного стояка, намёка, что услужливо тычется ей в живот, предлагая перейти к новой стадии наших отношений. Но я не спешу.
Она податлива в моих руках, уступчива, невесома, тиха, как мелодия. Зов её тела – в лёгких движениях танца; в запахе её кожи – едва слышные нотки приглушённых тонов.
Веду костяшками по щеке, по тёплой нежной коже. Пальцем обвожу контур губ – медленно, очень медленно. Кожей чувствую, как сбивается её дыхание. Приходят в трепет ресницы.
Едва прикасаюсь губами к длинной шее, поднимаюсь вверх, к подбородку. Ловлю беззвучный выдох. Её губы близко-близко. Вот так сразу и сдаться? Нет. Нет! Мы захлебнёмся в ожидании, истомимся в предвкушении этого поцелуя.
Так хочется дать волю рукам – стиснуть, с силой вжаться пальцами в изгиб спины, но я сдерживаюсь.
Напряжённая плоть рвётся из штанов – её сейчас не усмирить, не погасить одним щелчком. Мой солдат готов ворваться, взять в плен, выстрелить, но пока сидит в засаде. Его терпение ему же на пользу: девушка должна прочувствовать, что ей достанется в качестве приза, когда наш медленный танец превратится в ритмичное танго.
Целую её в тонкие ключицы, провожу губами по ямке на шее. Там быстро-быстро, неистово бьётся пульс. Внутри сжимается пружиной упоение торжества. И когда мой язык касается кожи, девушка непроизвольно стонет. Вибрация её голоса отзывается дрожью нетерпения в моём теле. Член дёргается так, что я опасаюсь за целостность брюк.
Уже не сдерживаясь, провожу большими пальцами по выпирающим соскам. О, да! Ради этого стоило выслеживать её как дичь. На ощупь они такие же твёрдые, как и на вид. Нет. Ещё лучше. Крупные рубины. Тугие бутоны. Жемчужины. Гимн трансформации тела из мягкого в твёрдое – и я знаю, о чём говорю.
Ловлю губами её судорожный выдох и, наконец, жадно впиваюсь в её полуоткрытые шелковистые губы. Вспышка. Омут. Одуряющий вкус свежести и чистоты. Неудержимый поток желания.
Раздвигаю языком её губы. Врываюсь в рот, как торнадо. Засасываю, продвигаюсь, вторгаюсь и отступаю, чтобы снова атаковать. Я делаю языком то, к чему стремится мой член. Поступательные движения, плавные и рывками. Медленный и всё убыстряющийся ритм. Сильнее. Глубже. Ярче.
Руки уже прошлись по её затылку, растрепали волосы, очертили плечи, обхватили целиком неожиданно упругие груди. Они у неё как два мячика. Удобно ложатся в ладони и тычутся бесстыдно выпуклыми сосками прямо в центр, где кожа наиболее чувствительна. Прострелы по рукам отдаются в паху. Болезненно, до темноты в глазах.
Спускаюсь вниз, скольжу вдоль полукружья рёбер, обхватываю талию. Надо же – она так тонка, что пальцы почти смыкаются. Безжалостно мну ягодицы – плотные, округлые, небольшие.
Задираю платьице и касаюсь кромки кружевных чулок. Запускаю между ног руку. Провожу пальцами по гладкому шёлку трусиков. Горячо. Но ещё так сухо. Ничего, скоро она будет течь по моим рукам и просить, умолять, заклинать меня взять её.
Коварно просовываю пальцы под ткань. Вика дёргается, как от тока. Бёдра её напрягаются. И я почти готов позорно разрядиться в трусы.
– Тс-с-с, – глажу по горячей коже, уговаривая не только девушку. – Расслабься. Позволь порадовать тебя.
И она слушается, словно следует за моим голосом, словно поддаётся гипнозу. Я уменьшаю нажатие, перестаю давить и верховодить явно. Убираю руку из трусиков. Прижимаю девушку к себе за спину. Губами прохожусь по лицу, щекочу за ушками, одариваю поцелуем подбородок. Почти невесомо прикасаюсь к векам и снова слышу облегчённый вздох. Её тело становится податливее, мягче, как гибкая лоза. Оно выгибается, прижимается, движется, ведомое мною.
Кажется, Вика так и не поняла, как осталась без платья, в одном бордовом комплекте, что так ей идёт. Сидит идеально, подчёркивая нужные изгибы и впадины. Но он уже лишний. Слишком много одежды. Слишком нетерпелив солдат, что готов к атаке, стоит только дать команду.
Стискиваю зубы, чтобы не стонать. Сдерживаю руки, чтобы не рванули тонкое кружево, не раскидали по всей комнате клочки бордовых лоскутов.
Подхватываю Вику, как добычу, и несу в спальню. Слышу, как падают с ног её туфли.
Она такая лёгкая. Почти невесомая. И одуряюще возбуждающая, хоть и дрожит. Я надеюсь, от вожделения, а не от страха.
Я и так, как могу, откладываю этот момент. Сдерживаюсь из последних сил, но тяну. Тяну это удовольствие, как коктейль из тонкой трубочки. И ты будешь моя, девочка, сейчас и сегодня, и я, надеюсь, ты тоже этого хочешь. А если не хочешь, то всё равно подчинишься.
Мы уже в спальне. Пути к отступлению нет.
11. Виктория
Прохладная простынь вызывает содрогание во всём теле. Хотя я и так уже дрожу. Дрожу не от холода. И даже не от страха. От незнакомой мне лихорадки, что вызывают кончики его пальцев. Сквозь плотную ткань платья, шёлк, кружево, сквозь тонкую кожу они прикоснулись к чему-то глубже, далеко внутри, что уже истомилось, свернулось в тугой узел и требует его немедленно развязать.
Я почти раздета. Алекс полностью одет.
Такой инициативный, самостоятельный. Сам срывает пиджак, бросая его на пол. Но на пуговицах рубашки его останавливают мои руки. Я встаю, чтобы помочь ему. Может быть, я и не знаю, что делать дальше, но раздеть-то его я точно смогу.
Просовываю пальцы под планку с пуговицами. Касаюсь горячей кожи. Замираю, но меня ободряет его резкий вдох. И пока он медленно выдыхает, расстёгиваю их одну за одной, не торопясь. Ловлю его тяжёлое дыхание.
Вытаскиваю полы рубашки из брюк и ещё не пальцами, лишь одним ноготком веду по центру груди вниз, по ложбинке, по подтянутому животу. Обвожу аккуратный пупок и упираюсь в брюки.
Это сильнее меня – она так одуряюще пахнет. Его кожа. Гладкая, горячая, шелковистая. И упругие мышцы, что проступают под ней, повергают меня почти в религиозный экстаз. Он совершенен. Его живот. И каждый кубик его пресса в отдельности. Я обвожу их, очерчиваю контуры и, зацепив напряжённые соски, скольжу руками к плечам.
Мягко сталкиваю ткань. И пока он возится с манжетами, припадаю губами к его груди. На ней хочется рыдать как на Стене Плача. Оплакивать свою жалкую жизнь, что прошла не на ней. Я бы покрыла поцелуями каждый её сантиметр, измерила губами от одной выступающей ключицы до другой, от одного жёсткого соска к другому, и по диагонали, и поперёк, и сложными узорами. Я впиваюсь ногтями в его напряжённую спину. Я ликую: это же на сегодня всё моё?
Каждый аккуратный сосок, что так и просится в рот. С исполинским ростом Алекса они так близко к моему лицу, эти тёмные затвердевшие кружки. Нежно прикасаюсь к одному языком и слегка посасываю, чтобы он стал выпуклым ещё больше.
«Тс-с-с, – так и хочется успокоить эту, оказывается, очень чувствительную груду мышц по имени Алекс, когда он откидывает голову и стонет. – Это только один. Ещё второй, чтобы не обиделся».
Я, кажется, увлекаюсь, но Алекс не теряет контроль. Он берёт мои руки и мягко складывает на пряжку ремня.
Пальцы дрожат, но я справляюсь. Брюки падают. Я до ужаса боюсь увидеть, что скрывает тонкая ткань трусов. Что оставило на них это мокрое пятно и дыбится торосом, готовым вспороть эту ткань. Страшно подумать, что будет, когда я освобожу эту глыбу.
Справляюсь с нестерпимым желанием закрыть глаза, оттягиваю резинку трусов и спускаю вниз.
«Ну, здравствуй, чудовище!»
И может, из уважения к этой мужской святыне, а может, из любопытства, опускаюсь перед ним на колени.
«А ты, оказывается, совсем не страшный».
Он и, правда, словно сам по себе, его член. Отдельно от Алекса. Ровный, аккуратный, неожиданно красивый. Словно античная статуя. В гармоничной пропорции со своим широкоплечим владельцем, с золотым сечением между отдельными своими частями. Украшенный орнаментом выпуклых вен. Влажно поблёскивающий гладкой головкой.
С трудом представляю, как всё это великолепие во мне поместится. Но, главное, он не вызывает у меня отвращения. Осторожно пробую вытекшую капельку жидкости, скользнув по горячей поверхности головки языком. Соленоватая. И чуть-чуть пахнет морем. И подрагивает в такт бьющемуся пульсу. Подрагивает даже у меня во рту, когда я осторожно обхватываю её губами.
Да ладно! Я же не из дикого леса. Я видела, как делают минет. В любой порнухе. Даже делала однажды. Бывшему парню. Правда, он сам сунул мне в рот свой тонкий английский член. Сам и сбежал, потому что я давилась от смеха, когда обхватила несчастный пенис у основания двумя пальцами и они сошлись.
Сейчас мне не до смеха – на этой свирели помещаются обе мои ладони. И густые волосы лобка, лежащие красивыми завитками прямо у меня перед носом, вызывают желание запустить в них пальцы, как в шевелюру. Но взгляд останавливается на татуировке.
Чуть ниже выступающей тазовой кости, почти на лобке красуется выбитый тёмно-синими чернилами спартанский шлем. Гладиатор? Может, это его прозвище?
«Или твоё?» – я вновь обращаюсь к его крепкому другу, который так влажно скользит под моими пальцами. Но его старший товарищ останавливает меня, скривившись болезненно.
– Что-то не так?
– Всё так, – поднимает он меня за руку, как щенка за шкирку. – Но не надо.
Оставляет на полу свои вещи, вытаскивая стройные волосатые ноги из путаницы носков и штанин.
Я робко присаживаюсь на краешек кровати. Но он подхватывает меня и осторожно укладывает на прохладный шёлк.
Беззащитная поза. Обречённая. Но я ведь готова? Справлюсь. От этого ещё никто не умирал.
Закрываю глаза, пытаясь успокоиться, расслабиться. Перед мысленным взором – его эталонный член.
Будет больно. Обязательно будет. Может, сказать? И тут же уверенно отвергаю эту мысль.
Нет, не сейчас. Его нежные пальцы так пьяняще скользят по моим ногам.
