Текст книги "Утренняя фея"
Автор книги: Алехандро Касона
Жанр:
Водевиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Дед. Я не читал книг. Я знаю о тебе только то, что знает собака и лошадь.
Странница (со страстной жалобой). Так что же ты осуждаешь меня, почти не зная? Почему не хочешь сделать маленькое усилие, чтобы понять? (Мечтательно.) Я тоже хотела бы, как крестьянки, надеть венок, жить среди детей и любить мужчину. Но когда я иду срезать розы, весь сад облетает. Когда дети играют со мной, я боюсь дотронуться до них, чтобы не смолк их смех. А что касается мужчин, то часто самые смелые ищут меня на коне в бою, но после первого поцелуя я чувствую, как их безжизненные руки бессильно падают с моих плеч. (В отчаянии.) Понимаешь ли ты теперь всю горечь моей судьбы? Понимать все боли, не умея плакать... Обладать всеми чувствами женщины – и не знать радости, которую они приносят. Быть приговоренной убивать всегда, всегда, – и никогда не умереть! (В горе, закрыв ладонями лицо, падает в кресло.)
Дед (смотрит на нее потрясенный. Подходит и ласково кладет руку на ее плечо). Бедная женщина!..
Странница. Спасибо, старик. Ты назвал женя женщиной, а это самое прекрасное слово в устах мужчины. (Берет посох, который она оставила у камина.) В эту ночь мне больше нечего делать в твоем доме, но меня ждут в других местах. Прощай. (Идет к двери.)
Снаружи слышится голос Mapтина.
Мартин (кричит). Тельба!.. Тельба!..
Дед. Это Мартин! Выйди в другую дверь. Я не хочу, чтобы он увидел тебя.
Странница (снова ставит посох). Почему? Его час уже прошел. Открывай, не бойся.
Снова слышен голос Мартина и удары ноги в дверь.
Мартин. Скорее!.. Тельба!..
Мать со свечой появляется на лестнице.
Мать. Кто это кричит?
Дед. Это Мартин. (Идет открывать.)
Мать (спускается). Так скоро? У него не было времени и на половину пути.
Дед открывает дверь. Входит Мартин, неся на руках девушку в промокшей одежде, с мокрыми волосами.
Мать (вздрагивает, будто видит чудо). Анжелика!.. Дочь!.. (Бежит к ней.)
Дед (задерживает ее). Что ты?! Что ты?! Ты с ума сошла?..
Мартин кладет девушку в кресло у огня.
Мать (рассматривает ее пристально, разочарованно). Но тогда... кто она?
Мартин. Не знаю. Я видел, как она упала в реку, и подоспел вовремя. Это просто обморок.
Мать (ставит свечу на стол и плачет улыбаясь). Господи, зачем я ждала чуда? Это не она... не она...
Странница. Ее зовут Адела.
Дед. Дыхание спокойное.
Мартин. Надо что-то сделать. (Страннице.)
Но что?
Странница (с бесстрастной улыбкой). Не знаю. Мне не приходилось никого возвращать к жизни. (Сидит неподвижно в глубине.)
Дед. Глоток вина ей поможет. (Берет кружку с камина.)
Мать. Дайте, я сама... Боже, если бы я могла это сделать тогда. (Встает на колени перед Аделой, трет ей виски и руки.)
Дед. (Мартину). А с тобой... ничего не случилось?
Mapтин. За Рабионом из-за вспышки молнии я потерял тропу, и мы проскакали по краю пропасти. Но это пустяки.
Странница (подходит к нему, вынимает платок из корсажа). Можно?
Мартин. Что?
Странница. Ничего... Красное пятнышко на виске. (Любовно вытирает.)
Мартин смотрит на нее, очарованный.
Спасибо.
Мать. Она приходит в себя.
Все окружают Аделу в то время, как Странница со стороны наблюдает за всеми со своей вечной улыбкой. Адела медленно раскрывает глаза, удивленно оглядывает все вокруг.
Дед. Не бойтесь. Опасность позади.
Адела. Кто меня сюда принес?
Мартин. Я ехал по берегу и увидел, как вы упали в воду.
Адела. (с горьким упреком). Зачем вы это сделали? Я не упала, я сама... Я собрала все силы, чтобы решиться. И все впустую.
Мать. Молчите... дышите глубже. Так. Теперь легче?
Адела. Воздух давит мне грудь, как свинец.
А там, в реке, все было так легко, так просто...
Странница (отсутствующим голосом). Все говорят то же самое. Это как прохладное купание души.
Мартин. Завтра все покажется вам дурным сном.
Адела. И я снова останусь одна, как прежде, никого не любя... ни на что не надеясь...
Дед. Есть у вас семья... дом?
Адела. У меня никогда не было ничего. Говорят, что приговоренные к повешению в один миг вспоминают всю свою жизнь. Я не могла вспомнить ничего.
Мартин. И среди стольких дней не было ни одного счастливого?
Адела. Только один, но уже так давно... Это было в каникулы, в доме моей подруги, там было солнце, поля и стада. А вечером все садились вокруг стола и ласково говорили друг с другом... Ночью простыни пахли яблоками, а окна наполнялись звездами. Но воскресенье – такой короткий день. (Горькой улыбается.) Это очень грустно – из всей жизни помнить только один день каникул... в чужом доме. (Снова закрывает глаза.) А теперь...
Дед. Она снова упала в обморок. (Гневно глядит на странницу.) У нее холодные руки!
Странница (спокойно, не глядя). Успокойся, старик. Она просто спит.
Мартин. Надо уложить ее.
Мать. Где?
Мартин. В доме есть только одно место.
Мать (в ужасе перед мыслью). В комнате Анжелики – нет!
Дед. Ты не можешь закрыть перед ней дверь.
Мать. Нет! Можете взять мой хлеб, мою одежду – все мое... Но не место моей дочери!
Дед. Подумай, она пришла с того же берега, и та же вода в волосах... И ее принес Мартин. Это – как веление господа.
Мать (сдаваясь, опускает голову). Веление господа. (Медленно подходит к столу и берет свечу.) Несите ее. (Идет впереди, освещая путь.)
Мартин идет за ней с Аделой на руках.
Тельба, открой комнату... и согрей простыни!
Странница и Дед смотрят снизу, как они уходят.
Дед. О чем ты задумалась?
Странница. О многом. О большем, чем ты предполагаешь.
Дед. Плохая ночка, да? Ты проспала, и от тебя ускользнули одновременно мужчина на краю пропасти и женщина в реке.
Странница. Мужчина – да. Ее я не ждала.
Дед. Но дело шло к тому. Что было бы, если бы не подоспел Мартин?
Странница. Ее спас бы другой... или она сама. Девушка еще не предназначена мне.
Дед. Еще?.. Как это?..
Странница (задумчиво). Я не понимаю.
Кто-то хочет обогнать время. Но то, что написано в моих книгах, неизбежно. (Берет посох.) Я вернусь в назначенный час.
Дед. Постой. Объясни мне эти слова.
Странница. Не могу, и, для меня они не совсем ясны. Впервые передо мной загадка, которую я не в силах разгадать. Какая сила толкнула эту девушку к смерти раньше времени?
Дед. Разве этого не было в твоей книге?
Странница. Да, то же самое: глубокая река, утопленница и этот дом. Но не сегодня! Через семь лун.
Дед. Забудь о ней. Неужели ты не можешь один раз пощадить?
Странница. Это невозможно. Я не приказываю, подчиняюсь.
Дед. Она так красива и так мало взяла от жизни! Почему она должна умереть в расцвете юности?
Странница. Думаешь, я знаю? И со мной и с жизнью это случается часто: мы не знаем дороги, но всегда приходим, куда следует. (Смотрит на него.) У тебя в доме опять зазвучит девичий голос...
Дед. Да... Она одинока и могла бы сделать много доброго, заняв место другой... А за себя я спокоен. Мне семьдесят лет...
Странница (с мягкой иронией). Гораздо меньше, дед. Этих семидесяти у тебя уже нет. (Идет к двери.)
Дед. Подожди. Могу я задать тебе последний вопрос?
Странница. Говори.
Дед. Когда ты вернешься? -
Странница. Посмотри на луну: она совершенно круглая. Она будет такой еще семь раз, и тогда я вернусь в этот дом. В ту ночь одна красивая девушка, украшенная цветами, встретится со мной... В реке. Но не осуждай меня.
Клянусь тебе: если бы я не пришла, ты сам позвал бы меня. И еще: в этот день ты благословишь мое имя. Не веришь?
Дед. Не знаю.
Странница. Скоро убедишься сам, верь мне. А теперь, узнав меня лучше, простись со мной без ненависти, и страха. Мы оба достаточно стары, чтобы быть хорошими друзьями.
(Протягивает ему руку.) Прощай, друг...
Дед. Прощай... друг...
Странница удаляется. Дед смотрит ей вслед и, забывшись, греет у огня руку, которую она пожала.
Занавес
Действие третье.
Там же спустя несколько месяцев. Вечер. Лето. На сцене швейный столик, на нем красочная вышивка. Андрес и Дорина сматывают клубок. Фалини запутывает все, что может. Квико стоит с видом человека, ожидающего приказа. Из кухни выходит Адела.
Квико. Мне передали, что вы хотели говорить со мной.
Адела. Еще бы! Трава в хлеву гниет, косилку грызут мыши, а конюшня не вычищена. О чем думает этот блаженный?
Квико. Я?
Адела. Что ты встал как вкопанный?
Квико. Не знаю. Мне нравится, как вы говорите.
Адела. Может, тебе спеть, чтобы легче работалось?
Квико. Когда скрипит телега, меньше устают волы.
Адела. Ну! Чего ты ждешь? (Видя, что он не двигается.) Ты что, оглох?
Квико (крутя берет). Не знаю, что со мной. Когда говорит хозяйка, я все слышу. Когда Тельба – тоже. Но вы как-то так на меня глядите, что я ничего не слышу.
Адела. Ну так закрой глаза и марш – скоро уже закат.
Квико. Иду, иду. (Уходит медленно, все время оборачиваясь.)
Фалин с шумом катит жестяную банку, полную пуговиц.
Адела. Что ты делаешь, барабас?
Фалин. Я помогаю.
Адела. Вижу. Ну-ка, собери их по одной. Кстати, посмотрим, сумеешь ли ты их сосчитать. (Садится вышивать.)
Дopина. Ты можешь говорить и думать совсем о другом, когда вышиваешь?
Адела. Конечно, могу. А что?
Дорина. Анжелика тоже могла. И когда приближался сегодняшний праздник, она нам пела романсы о том, что случается утром в день святого Иоанна.
Андрес. А ты знаешь какой-нибудь?
Адела. Много. Это старые романсы, их выучиваешь в детстве и помнишь всю жизнь. Какой ты хочешь?
Дорина. Есть один, чудесный, про принца, который водил своего коня к морю напиться.
Адела (прерывает работу, поднимает голову и поет с задумчивыми глазами).
Утром, в день святого Иоанна
доблестный принц Олинос
повел своего коня
поить на морской берег.
И пока конь пьет,
он нежную песню поет,
и все птицы на небе
слушают, прервав полет,
и все путники; в поле
внимают, замедлив шаг,
и все моряки в море
поворачивают корабли,..
Андрес. А почему остановились путники и птицы?
Адела. Потому что эта была чудесная песня, как песня русалок.
Андрес. А для кого он ее пел?
Адела. Для девушки Зари, дочери королевы Фалин. Они поженились?
Адела. Нет. Ревнивая королева приказала убить их. Но девушка превратилась в белый розовый куст, а принц – в большой тополь. И их ветви росли, пока не сплелись.
Дорина. И тогда королева приказала срубить ветви, да?
Адела. Да. Но все равно она не смогла разлучить их...
Из куста родилась цапля,
А из тополя – могучий ястреб.
Они всегда вместе
в небе высоком, ясном!
Андрес. Это все было раньше. Теперь не бывает чудес.
Адела. Только одно, которое повторяется вечно. Настоящую любовь не может разрушить и смерть. (Поет.) Утром, в день святого Иоанна
Доблестный принц Олинос
повел своего коня
поить на морской берег...
Дети (поют). ...Поить на морской берег...
Адела (заметив Деда, который спускался по
лестнице и остановился послушать). Вам
что-нибудь нужно, дедушка?
Дед. Нет, ничего. Мне показалось, что это
сон: ты, дети и эта старая песня. (Подходит
к ней.) Что за платье?
Адела. Мама хотела, чтобы я надела его
на сегодняшний праздник. Вы его помните?
Дед. Еще бы! Его сшила и вышивала сама
Анжелика. Она надела его в ночь святого
Иоанна. (Смотрит на вышивку.) А это чье?
Адела. Я нашла ее в комнате уже начатой.
Дед. А мать знает?
Адела. Она и велела мне закончить это. Вам нравится? За четыре года нитки немного выцвели. (Поднимает глаза.) Почему вы на меня так смотрите?
Дед. Ты все больше меняешься... все больше походишь на Анжелику.
Адела. Это прическа. Маме так нравится.
Дед. По мне, лучше бы ты была как была, сама по себе.
Адела. Разве могу я сравниться с той, что начала эту вышивку?
Дед. Будь сама собой. А то ты причесываешься, как она, одеваешься, как она, и уже совсем стала, как она... просто страшно.
Адела. Почему?
Дед. Не знаю... Ну просто если у тебя
украли сокровище, а ты нашел другое, то обычно не прячешь его в то же самое место.
Адела. Я не понимаю...
Дед. Это я так. (Уходит в дверь в глубине.)
Адела. Что сегодня с дедушкой?
Дорина. Весь вечер сторожит у двери.
Андрес. Если он ждет волынщика, то еще рано. Праздник начнется только ночью.
Фалин. А мы пойдем смотреть костры?
Адела. И плясать, и прыгать через огонь!
Андрес. Правда? Раньше нас никогда не пускали. Нас дразнил шум праздника, доносящийся сквозь закрытые ставни!
Адела. А сегодня мы пойдем все вместе.
Фалин. И я?
Адела (поднимая его на руки). Ты самый первый, лапонька! (Звонко целует его. Потом снова опускает на пол и шлепает.) А ну-ка, пошли искать хворост для большого костра. Что это мы тут взаперти? Земля для того, кто бегает.
Дети. Бегать! Бегать!
Фалин. (задерживается у двери). А можно бросать камни в деревья?
Адела. А почему нет?
Фалин. А я вчера бросил в смоковницу кюре, и все на меня кричали.
Адела». Наверное, наверху были фиги.
Фалин. Нет, просто внизу был кюре.
Дети уходят хохоча. Адела тоже смеется.
Тельба (входит). Слава богу, в этом доме слышен смех. Адела (возвращаясь к работе). Они же дети.
Тельба. Теперь да, с тех пор, как они ходят в школу и бегают, где им нравится, они даже спят лучше. Но все же строгость им не помешает.
Адела. Да, вчера Андрес вернулся с разбитым носом. Подрался.
Тельба. Ничего. Когда они дерутся с одногодками, ничего страшного, пусть набирают силу. Нельзя позволять им бить младших. Ты молодец... То, что сделала ты за эти месяцы, мне бы не удалось за долгие годы. Ты стала порывом ветра, распахнувшим все двери.
Адела. Сколько бы я ни сделала, я не смогу отплатить за ваше добро.
Тельба (расставляет посуду на полках и садится рядом с Аделой, чтобы помочь ей). Этот дом был как остановившиеся часы: дети притихшие в углу, и хозяйка, застывшая, глядя на портрет. Теперь все в движении и есть птичка, которая поет в часах.
Адела. A ведь у меня ничего не было, ни малейшей надежды. И вдруг небо дало мне сразу все: мать, деда, братьев – целую жизнь, начатую другой! (С легкой грустью.) Иногда мне кажется, что это слишком много, что это сон и я снова проснусь одна, на берегу реки...
Тельба (быстро крестится). Замолчи! Ничего себе, праздничные мысли! (Сматывает клубок.) Что это ты вдруг помрачнела?
Адела. Нет. Просто я думала о том, что всегда чего-нибудь не хватает для счастья.
Тельба. А-а!.. (Пристально смотрит на нее.)
И это что-нибудь... с черными глазами и в шпорах?
Адела, Мартин.
Тельба. Я так и думала.
Адела. Всем остальным я нравлюсь. И только он, который принес меня в этот дом, смотрит, как на чужую. Он мне ни разу не сказал доброго слова.
Тельба. Характер. Настоящие мужчины, как хорошо выпеченный хлеб: чем тверже корка, тем нежнее мякоть.
Адела. А когда мы остаемся одни, он всегда находит повод, чтобы уйти. Или молчит и ни разу на меня не посмотрит.
Тельба. Даже так? Плохо, плохо дело. Когда мужчины на нас все время глазеют, ничего не будет, а вот когда не осмеливаются глаз поднять, все может быть.
Адела. Что вы хотите сказать?
Тельба. То, о чем ты стараешься умолчать! Слушай, Адела: если хочешь со мной говорить, давай без обиняков. Говори смелее и не бойся слов. Что ты чувствуешь к Мартину?
Адела. Желание отплатить ему за все, что он для меня сделал. Сделать что-нибудь для него, развести огонь, когда ему холодно, молчать вместе с ним, когда он грустен.
Тельба. И все?
Адела. А что еще?
Тельба. А ты не думала о том, что он уже мужчина и одинок и что ему нужна не сестра, а женщина?
Адела. Тельба!.. (Встает в испуге.) Да как вы могли об этом подумать!
Тельба. Я просто говорю, что в этом не было бы ничего странного.
Адела. Это было бы хуже – предательством.
Я во всем теперь занимаю место Анжелики, не вредя ее памяти. Но остается одно, последнее и святое, нет, нет!
Чуть гаснет свет. Входит М а р т и н. Увидев их, останавливается.
Мартин (Тельбе). У тебя нет бинта?
Тельба. Зачем?
Мартин. Я вчера вывихнул запястье, надо перевязать.
Тельба. Слышишь, Адела?
Адела (подходит). А почему ты не сказал вчера?
Мартин. Не обратил внимания. Наверное,
когда разгружал телегу.
Тельба. Вчера? Хм. Вчера телега весь день стояла во дворе.
Мартин (сухо). Ну, значит, когда подстригал деревья или запрягал волов. Что я, должен помнить?
Тельба. Мне-то что. Рука твоя.
Адела (осторожно перевязывая). Больно?
Мартин. Тяни сильнее. Еще. (Смотрит на нее, пока она заканчивает перевязку.) Почему ты надела это платье?
Адела. Это не мое желание. Но если тебе
не нравится...
Мартин. Незачем тебе надевать ее платья. Впрочем, надевай что хочешь. (Поднимается по лестнице. Задерживается и говорит мягче, не глядя на нее.) Спасибо.
Тельба. И то хлеб. Еще бы ты укусил руку, которая тебя лечит.
Мартин уходит.
Жаль, нет хорошей ореховой палки!
Адела (собирая вышивание, задумчиво). Он не такой, когда смотрит на поле. Или: когда ласкает свою лошадь. Только со мной...
Входит Мать.
Я уже хотела идти на поиски. Ничего себе, прогулка!
Мать. До самых виноградников. Вечер так
красив, совсем уже лето.
Тельба. Прошли! по деревне?
Мать. Прошла. Ее не узнать! Виноградники дошли до самой улицы, а сколько новых деревьев! И эти дети, которые так быстро растут. Многие меня не знают.
Тельба. А вы думали, деревня спала эти четыре года?
Мать. А по дороге к мельнице растут такие розы!
Адела. Вы были на мельнице?
Мать. Да. Кстати, где Квико?.. Квико!
Голос Квико. Иду!..
Мать (Аделе). Ну-ка, детка, подойди поближе. Или я слепая, или уже темнеет.
Адела. Уже темно.
Тельб а зажигает лампу.
Мать. Откинь немного волосы... Так... (Приглаживает Аделе волосы, поправляет складки платья.) Теперь... Да... такой она была... Немного светлее глаза, но такой же взгляд. (Целует ей глаза.)
Входит Квико с букетом в форме к ороны, украшенным лентами .
Квико. Что прикажете, хозяйка?
Мать. Жернов у тебя как решето, колесо испорчено. Для колеса...
Квико взглядом пожирает Аделу.
Ты слышишь?
Квико. Э?.. Да, хозяйка.
Мать. Для колеса лучше всего взять ясень.
И лучше всего сделать это завтра. Ты слышишь?
Квико. Э?.. Да, хозяйка. Так и сделаем.
Мать. Пойду тоже оденусь для праздника.
Шляпу с полями и серебряные серьги, как в доброе старое время.
Тельба. Пойдем смотреть танцы?
Мать. Уже четыре года я не видела костров.
Тельба. Мне тоже они горячат кровь, и, если пойдут ноги, я покажу, что такое перминданго.
Адела (идет с матерью). Вы устали? Обопритесь на меня. Мать. Спасибо... дочка.
Поднимаются по лестнице.
Тельба. Виноградники, мельница и даже ночные танцы у костров. Что-то невиданное!.. (Замечает, что Квико не спускает глаз с того места, где скрылась Адела.) Эй, береги глаза, а то выскочат и побегут по лестнице.
Квико. Чего, смотреть уже нельзя?
Тельба. Просто потеря времени. Ты уже поел?
Квико. Основательно. Однако местечко всегда найдется.
Тельба наливает вино.
(Глядит на букет.) Вам нравится букет? Лавр, дуб, цветы.
Тельба. Неплохой, только почему один? У алькальда три дочери.
Квико. Это не для них. То уже прошло.
Тельба. Что, завелась новая?
Квико. Необязательно. Это же просто букет.
Тельба. Ты уж не Аделе ли собрался его кинуть?..
Квико. Многие хотели бы, но никто не отважится.
Тельба. Почему?
Квико. Из – за Мартина.
Тельба. А при чем тут Мартин? Что он, муж ее или жених?
Квико. Да нет. Просто есть вещи, которых люди не понимают.
Тельба. Например? ,
Квико. Например... то, что молодой парень и девушка, не брат и сестра, живут под одной крышей.
Тельба. Этого мне еще не хватало! Даже ты, который их знает и ест хлеб в их доме, думаешь так? (Берет кувшин.) А ну повтори,
если ты мужчина!
Квико. Э, полегче, полегче... я ничего не думаю! Вы меня тянете за язык, ну я и повторяю, о чем тут все говорят.
Тельба. Где это «тут»?
Квико. Ну... тут... на улице, в пивной.
Тельба. В пивной. Святое место! Вот где швыряют камни в спину соседа. (Садится рядом с ним и наливает еще.) Ладно, скажи. Что же болтают эти святые гадалки?
Квико. Та... И то, да се, да тыры – пыры… Знаете: язык женщины – нож.
Тельба. Ну-ка, чертяка, расскажи, что они там шипят в своих проповедях. Давай!
Квико. Что, мол, Адела пришла, не зная, где помереть, а теперь она хозяйка в доме... И что она крадет все у Анжелики... И что вот теперь мол, она берет не только ее наряды, но и ее простыни. Вчера они с пастухом ржали над этим как лошади, когда вошел Мартин.
Тельба. Боже мой! И Мартин это слышал?
Квико. Ничего не поделаешь. Он вошел так внезапно, бледный как воск. Схватил пастуха, заставил встать на колени и произнести имя Аделы. Тогда ребята вмешались... и они поговорили.
Тельба. Да... Здорово, наверное, поговорили, потому что он сегодня перевязывал руку. А потом?
Квико. А что потом? Каждый вышел как мог, а он остался там пить один... и спокойной ночи.
Тельба (внезапно забирает кувшин и кружку). Ну так спокойной ночи, пройдоха. И на всякий случай запомни и передай кабатчице, чтобы она не беспокоилась за чужую честь, а сохраняла бы свою, если может. А что касается мужчин, то любая, которая имела в два раза меньше, чем она, – шлюха! Иди, иди отсюда!.. (Уже из двери в глубине, кричит.)
И пусть она льет побольше воды в вино!.. Воровка!
Кви ко уходит .
(Одна, ворчит.) Конечно! Кто же еще мог? Дурной глаз все видит в дурном свете... Вот язык! Стерва! Дохлая ящерица!..
Входит Дед.
Дед. Ты чего ворчишь?
Тельба (недовольно), А вам что за дело? И какая муха вас укусила: все ходите, выходите, сторожите. Ждете кого-нибудь? Дед. Нет. А где Адела?
Тельба. Сейчас она спустится. Подбодрите ее немного, а то ей лезут в голову всякие тучи. (Идет дальше, ворча.) Ведьма! Старая пенка! Чтоб тебя разразило, аминь! (Уходит.)
Пауза. Дед высовывается в окно, смотр ит вокруг, на небо. Спускается Адела.
Адела. Дедушка, вы меня звали?
Дед. Пустяки. Просто я хотел тебя увидеть. Тельба сказала мне, что тебе в голову приходят грустные мысли.
Адела. Глупости! Иногда ведь и поплакать приятно просто так. Я имею больше того, о чем мечтала. Мама одевается, чтобы вести меня на танцы, и сегодня самая красивая ночь в году. (У окна, из глубины.) Смотрите, все небо прошито звездами! А луна совершенно круглая!
Дед (вздрагивает, услышав эти слова, тихо).
Совершенно круглая... Уже седьмой раз с тех пор, как ты пришла.
Адела. Да? Как коротки здесь дни!
Дед (берет ее за плечи, глядя в упор). Скажи мне правду, как самое святое: ты счастлива?
Адела. Как только можно быть счастливой.
Дед. Ты ничего от меня не скрываешь?
Адела. А что мне скрывать? (Беспокойно.)
Но мне кажется, это не я сегодня о чем-то умалчиваю. Что с вами?
Дед. Воображение. Хоть бы поверить, что это был сон. Но нет, это была та самая ночь,
Когда появилась ты, семь лун назад... из плоти и крови!..
Адела. О каком сне вы говорите?
Дед. Не обращай внимания, я не знаю, что говорю. Просто у меня предчувствие, что нам грозит опасность... что беда бросится на нас внезапно, и мы ничего не сможем сделать,
ни даже понять, откуда она... Ты когда-нибудь была одна в горах в бурю?
Адела. Никогда.
Дед. Нет ничего ужаснее. Чувствуешь, как молния, дрожа, поднимается в воздух. Она бьется над тобой, если ты сожмешься и притихнешь, и она преследует тебя, если побежишь. И ты, сдерживая дыхание, ждешь неизбежного... И страх, холодный и дрожащий, как лошадиная морда!
Адела (смотрит на него в страхе, зовет громко). Мама!..
Дед. Тихо! Не пугайся, дитя. Почему ты крикнула?
Адела. Так странно все, что вы говорите...
Дед. Все уже прошло, успокойся. И повтори мне, что на душе у тебя нет ни облачка, что ты совершенно счастлива, чтобы я тоже был спокоен.
Адела. Да клянусь вам! Вы мне не верите? Я так счастлива, что не променяла бы одну минуту в этом доме на все прошлые годы.
Дед. Спасибо, Адела. А теперь обещай мне одну вещь: этой ночью на танцах не отходи от меня ни на шаг. И если ты услышишь, что какой-то странный голос зовет тебя, крепче
сожми мою руку и не двигайся. Ты мне обещаешь?
Адела. Обещаю.
Дед (пожимает ей руки. Внезапно прислушивается). Ты слышишь?
Адела. Нет.
Дед. Кто-то идет к дому от гумна.
Адела. А, это парни. Кидают букеты в окна.
Дед. Дай бог... (Уходит в корраль).
Адела с беспокойством смотрит ему вслед. Затем медленно направляется к двери в глубине. Там появляется Странница. Адела останавливается.
Странница. Добрый вечер, девушка.
Адела. Храни вас бог, сеньора. Вы кого-нибудь ищете в этом доме?
Странница (входя). Меня ждет дед. Мы с ним друзья. А ты меня не помнишь?
Адела. Вспоминаю... очень смутно.
Странница. Мы виделись только раз, около огня... в тот момент, когда Мартин принес тебя с реки. Почему ты закрыла глаза?
Адела. Я не хочу вспоминать этот день. Моя жизнь началась на следующее утро.
Странница. В ту ночь ты говорила по-другому. Ты сказала, что в воде все было легко и просто.
Адела. У меня не было надежды. Я не знала, что говорила.
Странница. Понимаю. Каждый час имеет свою правду. Сегодня у тебя праздничнее глаза и платье, поэтому и слова твои тоже праздничные. Но смотри не меняй их, сменив одежду. (Ставит посох.)
Вбегают дети и окружают ее радостные.
Дорина. Это странница с белыми руками!
Фалин. Мы так часто тебя вспоминали! Ты пришла на праздник?
Андрес. Я буду разжигать костер, как большой! Ты пойдешь с нами?
Странница. Нет. Когда дети прыгают через огонь, мне лучше быть подальше. (Аделе.) Это мои лучшие друзья. Они побудут со мной.
Адела. Я вам не нужна?
Странница. Пока нет. Ты пойдешь на танцы?
Адела. В полночь, когда зажгут костры.
Странница. Костры жгут на берегу реки, да?
Адела. Рядом с омутом.
Странница (смотрит на нее в упор). Хорошо. Мы еще увидимся... у омута.
Адела опускает глаза и уходит.
Фалин. Почему ты так долго не возвращалась?
Андрес. Мы уже думали, что ты вообще не придешь!
Дорина. Ты много странствовала за это время?
Странница. Много. Я побывала на снежных горах, в песчаных пустынях, на морской гальке... Сто разных стран, миллионы дорог, и все ведут к одному.
Дорина. Это прекрасно – столько путешествовать!
Фалин. И ты никогда не отдыхаешь?
Странниц а. Никогда. Только однажды, здесь, я заснула.
Андрес. Но сегодня нельзя спать. Сегодня
праздник святого Иоанна!
Дорина. А в других деревнях тоже горят костры?
Странница. Во всех.
Фалин. А почему?
Странница. В честь солнца. Это самый длинный день и самая короткая ночь в году.
Фалин. А вода, разве она не всегда одинаковая?
Странница. Нет, так только кажется.
Андрес. Говорят, что если искупать овец в полночь, спасешь их от волков.
Дорина. А девушка, которая сорвет кувшинку на рассвете, выходит замуж в течение года.
Фалин.! А почему вода в ату ночь волшебная? :
Странница. Потому что это праздник крещения. В такую же ночь крестили Христа.
Дорина. Я видела картинку в книге: святой Иоанн в оленьей шкуре и господь по колено в морской воде.
Андрес. В речной.
Дорина. Это все равно.
Андрес. Вовсе не все равно. Море – это когда один берег, а река – когда два.
Фалин. Это же все равно было не здесь. Очень давно и очень далеко.
Странница. В эту ночь все реки в мире несут в себе капли Иордана. Поэтому вода и волшебная.
Дети смотрят на нее восхищенные, она ласкает
их. Входит Дед и, увидев ее среди детей, чуть не кричит.
Дед. Оставь детей!! Убери руки!..
Вдали слышатся флейты и барабан.
Дети вскакивают.
Андрес. Слышишь, дедушка, флейта!
Дети (вместе). Музыка! Уже началось!
Убегают.
Дед. Все-таки пришла?
Странница. Ты меня не ждал?
Дед. Я надеялся, что ты про нас забудешь.
Странница. Я всегда исполняю свои обещания. Хоть часто и с болью.
Дед. Не верю, я в твою боль. Чувствуя ее, ты не пришла бы в самую прекрасную ночь в году.
Странница. Я не могу выбирать. Я только подчиняюсь.
Дед. Ложь! Почему ты обманула меня в тот день? Ты сказала, что я сам позову тебя. Разве я тебя звал? Она тебя звала? Странница. Еще есть время. Ночь только началась, все может случиться!
Дед. Уходи, умоляю тебя. Достаточно горя принесла ты этому дому.
Странница. Я не могу возвращаться одна.
Дед. Возьми меня, если хочешь. Возьми мое стадо, мой урожай, все, что я имею. Но не опустошай снова этот дом, как тогда, когда ты взяла Анжелику…
Странница (пытаясь вспомнить). Анжелика... Кто она такая, эта Анжелика, о которой вы все говорите?
Дед. И это ты меня спрашиваешь? Ты, которая нас ограбила? Странница. Я?
Дед. Вспомни одну ночь в декабре и омут… четыре года назад. (Показывает ей медальон, сняв его с шеи.) Вот, посмотри на нее. У нее в ушах еще звучали свадебные песни, а на губах еще не стерся вкус первых поцелуев. Что ты сделала с ней?
Странница (разглядывая медальон). Красивая девушка... Она была женой Мартина?
Дед. Только три дня. Ты этого не знаешь? Не притворяйся.
Странница. Притворяться я не умею. Говорю тебе, что я ее не знаю. И никогда не видела! (Возвращает ему медальон.) Дед (смотрит на нее, не в силах поверить).
Не видела?
Странница. Никогда.
Дед. Но тогда... где она? (Хватает ее за плечи, страстно.) Говори!
Странница. Ее искали в реке? И Мартин искал?
Дед. Он – нет. Он заперся в комнате. (Смотрит, вдруг с беспокойством.) А почему ты спросила?
Странница. Не знаю... Тут есть какая-то тайна, которую нужно разгадать.
Дед. Если этого не знаешь ты, кто же тогда знает?
Странница. Тот, кто был к ней ближе всех. Может, сам Мартин.
Дед. Невозможно. С чего он стал бы врать нам...
Странница. В этом весь секрет. (Быстро, тихо.) Тише, дед. Он идет. Оставь меня одну.
Дед. А что ты хочешь...
Странница (повелительно). Знать! Оставь меня.
Дед уходит.
(Подходит к двери в глубине и громко зовет.)
Адела!.. (Быстро прячется.)
По лест нице спускается Мартин.
Входит Адела.
Адела. Ты меня звал?
Мартин. Я – нет.
Адела. Странно. Значит, послышалось.
Мартин. Но я тебя искал. Я хочу тебе что-то сказать. Адела. Наверное, что-то очень важное, если ты меня искал. До сих пор ты все бегал от меня.
Мартин. Я не оратор. И скажу все одним словом. Прощай. Адела. Ты уезжаешь?
Мартин. Завтра с погонщиками. В Кастилию.
Адела. Так далеко? А все остальные об этом знают?
Мартин. Пока нет. Я хотел, чтобы ты узнала об этом первой.
Адела. Тебе виднее. И долго ты там пробудешь?
Мартин. Сколько нужно. Это зависит не от меня.
Адела. Не понимаю. На такое длинное путешествие не решаются так, сразу, скрытно от всех... Будто бегство. Зачем ты едешь в Кастилию?
Мартин. Какая разница. Куплю скот, рассаду винограда. Единственное, что мне нужно, – это уехать. Так лучше для нас обоих.
Адела. Для нас обоих?
Мартин. Мы живем под одной крышей, и я не хочу, чтобы все в деревне пачкали твое имя.
Адела. А что они могут сказать? С первого дня я смотрела на тебя как на брата, и если есть для меня что-нибудь святое, так это память об Анжелике. (Подходит к нему.) Нет, Мартин, тут что-то более серьезное. Посмотри мне в глаза! Есть еще что-то?
Мартин (сухо). Оставь меня!..
Адела. Если дело в них, я выйду и крикну им в лицо, что это ложь!
Мартин (взорвавшись). Что толку, что ты это крикнешь, если этого не могу крикнуть я! Если я бегу от тебя, когда мы одни, не могу говорить, смотреть на тебя, если я хочу защититься от... от того, о чем они узнали раньше, чем я сам! Что толку биться, ворочаться в кровати, твердя: «Нет», когда все существо кричит: «Люблю!»...
