Текст книги "Легенды о самураях. Традиции Старой Японии"

Автор книги: Алджернон Митфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Спасибо, премного благодарен. Но так как мне не понравилась прошлая сцена, полагаю, лучше будет, если я не приму твоего приглашения.

– Прошу тебя, не говори как трус. На следующий год, когда Дзюэмон вернется в свою провинцию, он наверняка оставит этот дом мне, и тогда мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

– Мне не нравится слишком поспешно принимать сомнительные предложения. [59]59
  В оригинале эквивалент латинского изречения «Timeo Danaos et dona ferentes» («бойся данайцев, дары приносящих»).


[Закрыть]

– Ерунда! Не нужно проявлять деликатность, чтобы принять то, что тебе дают.

И с этими словами она взяла борца за руку и повела в дом. После того как они проговорили некоторое время, она сказала:

– Послушай меня, господин Такасэгава. Я долго размышляла над этим и не вижу другого выхода, как убить Дзюэмона и положить конец этой ситуации.

– Зачем это тебе нужно?

– Пока он жив, мы не можем пожениться. Я предлагаю, чтобы ты купил какой-нибудь яд, а я незаметно положу его ему в еду. Когда он умрет, мы сможем всласть порадоваться.

Сначала Такасэгава был изумлен и ошеломлен смелостью ее задумки, но, забыв о благодарности, которую должен был чувствовать к Дзюэмону за то, что тот пощадил ему жизнь в предыдущем случае, он отвечал:

– Ну, думаю, это можно устроить. У меня есть знакомый лекарь, я попрошу его составить яд и пошлю его тебе. Ты должна улучить момент, когда твой муж утратит бдительность, и заставить его принять яд.

Договорившись обо всем, Такасэгава ушел и, наняв лекаря, который составил для него яд, послал его О-Хияку с письмом, предлагая смешать отраву с лапшой, до которой Дзюэмон был большим охотником. Прочитав письмо, она аккуратно положила его в ящик стенного шкафа и стала ждать, когда Дзюэмон выразит желание отведать лапши.

Однажды, ближе к Новому году, когда О-Хияку ушла на вечеринку со своими подружками, случилось так, что Дзюэмону, который остался дома один, понадобилась какая-то мелочь, и, не найдя ее нигде, он решил заглянуть в стенной шкаф О-Хияку. Перекладывая содержимое шкафа, он наткнулся на роковое письмо. Когда Дзюэмон прочитал план положить яд ему в лапшу, он был ошеломлен и сказал себе: «Когда я застал этих двух животных за их темными делишками, пощадил их, потому что не хотел пачкать свой меч их кровью, но они не испытывают никакой благодарности за мое милосердие. Их преступление не опишешь словами, и я намерен убить их обоих».

Он положил письмо на прежнее место и стал ждать, когда его жена вернется домой. Как только она появилась, Дзюэмон сказал:

– Ты пришла домой рано, О-Хияку. Мне было скучно и одиноко сегодня вечером, давай выпьем вина.

И так как ее муж говорил без малейших признаков гнева, О-Хияку и в голову не могло прийти, что он видел письмо, поэтому она со спокойной душой занялась домашними хлопотами.

Следующим вечером, когда Дзюэмон сидел в своей лавке, подытоживая счета, держа в руке свой абак, [60]60
  Абак – счетная доска.


[Закрыть]мимо проходил Такасэгава, и Дзюэмон окликнул его:

– Рад встрече, Такасэгава! Я как раз подумывал пропустить чарочку вина сегодня вечером, но некому составить мне компанию, а пить одному – скучное занятие. Прошу, входи и выпей со мной за встречу.

– Благодарю вас, господин, с большим удовольствием, – отвечал борец, который не подозревал, куда клонит Дзюэмон, поэтому спокойно вошел, и они стали выпивать и закусывать.

– Сегодня очень холодный вечер, – сказал Дзюэмон некоторое время спустя, – думаю, мы согреемся немного, если поедим свежей и горячей лапши. Хотя, возможно, ты ее не любишь?

– Право, я очень люблю лапшу.

– Это хорошо. О-Хияку, пойди, пожалуйста, и купи немного лапши для нас.

– Сейчас, иду, – отвечала его жена и заторопилась выйти, чтобы купить лапши, довольная, что ей представилась возможность выполнить свой смертоносный план и убить мужа.

Приготовив лапшу, она вылила ее в две чаши и поставила перед мужчинами. Но только в чашу своего мужа она положила яд. Дзюэмон, который прекрасно знал, что она сделала, не притрагивался к еде, продолжая непринужденно вести беседу, а сумоторииз вежливости тоже вынужден был выжидать. Неожиданно Дзюэмон воскликнул:

– Боже мой! Пока мы тут сплетничали, лапша совсем остыла. Поскольку никто из нас еще не притронулся к своей чаше, давайте сольем лапшу вместе и снова подогреем.

И с этими словами он слил лапшу, которая была в трех чашах, в железный горшок, еще раз вскипятил ее. На этот раз Дзюэмон подавал лапшу собственноручно. Поставив чаши перед своей женой и борцом, он сказал:

– Вот! Не теряйте времени и ешьте, пока она не остыла!

Дзюэмон конечно же есть не стал, а неудавшиеся убийцы, зная, что яд, который изначально был положен в чашу Дзюэмона, убьет всех троих, были захвачены врасплох и не знали, что делать.

– Ну же! Поторопитесь, или лапша совсем остынет. Ты же говорил, что любишь лапшу, я ведь специально посылал за ней. О-Хияку! Давай же, раздели с нами дружескую трапезу! И я тоже сейчас немного поем.

Парочка не знала, что на это ответить, и выглядела очень глупо. В конце концов борец встал и сказал:

– Я не слишком хорошо себя чувствую и должен, с вашего позволения, откланяться. Но если позволите, я приду насладиться вашим гостеприимством завтра.

– Господи помилуй! Жаль, что ты плохо себя чувствуешь. Однако, О-Хияку, тебе достанется больше лапши.

О-Хияку не растерялась и отвечала, что она уже поужинала и у нее нет аппетита.

Тогда Дзюэмон, поглядев на обоих с презрительной улыбкой, сказал:

– Кажется, никто из вас не хочет есть лапшу. Но поскольку ты, Такасэгава, не совсем здоров, я дам тебе отличное лекарство. – И, подойдя к стенному шкафу, он вытащил письмо и положил его перед борцом.

Когда О-Хияку и борец поняли, что их тайна выплыла на свет божий, они потеряли дар речи.

Такасэгава, поняв, что отрицать что-либо бесполезно, вытащил свой кинжал и замахнулся им на Дзюэмона, но тот проворно и ловко поднырнул под руку сумотории, схватив его правую руку сзади, сжимал до тех пор, пока она не онемела и кинжал не упал на пол. Хоть борец и был могуч, но не чета Дзюэмону, который держал его так крепко, что тот не мог пошевелиться. Тогда Дзюэмон поднял упавший кинжал и сказал:

– О! Я-то думал, что раз ты борец, то должен быть, по крайней мере, сильным человеком и сражаться с тобой будет одно удовольствие, но ты, как видно, бедное беспомощное существо. Я осквернил бы свой меч, убив такого неблагодарного пса, как ты, но, к счастью, есть твое оружие, и я убью тебя твоим же кинжалом.

О-Хияку, схватив кухонный нож, бросилась на Дзюэмона, но он в ярости пнул ее под зад, да так сильно, что она упала на пол, а затем, взмахнув кинжалом, разрубил борца от плеча вниз до пупка, и великан рухнул в предсмертной агонии. О-Хияку, увидев это, попыталась убежать, но Дзюэмон, схватив ее за волосы, ударил кинжалом ей в грудь и, положив ее рядом с любовником, нанес ей смертельный удар.

На следующий день он послал сообщение о содеянном губернатору Осаки и похоронил тела. С того времени он оставался неженатым и занимался своим ремеслом торговца парфюмерией и подобными товарами, а свободное время он продолжал проводить, как и прежде, в доме своего покровителя Кадзики Тодзаэмона.

Однажды, когда Дзюэмон зашел в дом Кадзики Тодзаэмона, служанка, встретившая его у двери, сказала ему, что хозяин сейчас отсутствует, но молодой господин Тоносин дома. Поэтому Дзюэмон решил войти и засвидетельствовать свое почтение юному господину, и, когда он внезапно отодвинул створку скользящей двери комнаты, где сидел Тоносин, последний сильно вздрогнул, а его лицо страдальчески побледнело.

– Ну-ну, юноша! – сказал Дзюэмон, подсмеиваясь над ним. – Наверняка вы не настолько трусливы, чтобы пугаться открывающейся скользящей двери. Храбрые самураи так себя не ведут!

– Мне, право, очень стыдно, – отвечал тот, краснея от упрека, – но дело в то, что у меня есть основание бояться. Выслушайте меня, господин Дзюэмон, я расскажу вам все об этом. Сегодня, когда я ходил в школу, там собралось много моих соучеников, и один из них сказал, что разрушенное старинное святилище, находящееся в паре милей к востоку отсюда, по ночам служит прибежищем для всякой нечисти. В далеком прошлом все эти черти, оборотни и привидения околдовывали людей, заманивали их в ловушки и жестоко подшучивали над ними. И он предложил нам всем тянуть жребий, и тот, кому он достанется, сегодня ночью должен пойти и прогнать эту нечистую силу. Более того, в доказательство сделанного он должен написать свое имя на опоре в святилище. Все остальные согласились, что это будет неплохим развлечением, поэтому я, не желая показаться им трусом, согласился с остальными испытать судьбу. И по злому року жребий выпал мне. Я как раз размышлял обо всем этом, когда вы пришли, и поэтому, когда вы внезапно открыли дверь, не мог не вздрогнуть.

– Если хорошенько подумаешь, – сказал Дзюэмон, – то поймешь, что бояться тут нечего. Как могут звери-оборотни [61]61
  Лисы, барсуки и кошки. См. соответствующие рассказы об их выходках.


[Закрыть]и привидения иметь силу над людьми? Пусть тебя это не беспокоит. Сегодня ночью я пойду вместо тебя и посмотрю, смогу ли справиться с этой нечистью, если она там водится, после чего напишу твое имя на опоре так, чтобы все подумали, что там был ты.

– О! Благодарю вас. Вот услуга так услуга! Вы можете переодеться в мою одежду, и никто ничего не заподозрит. Я правда буду вам очень благодарен.

Итак, Дзюэмон охотно взялся за эту задачу, и, как только спустилась ночь, он сделал приготовления и направился в указанное место – наводящее жуть полуразрушенное уединенное старинное святилище, все заросшее мхом и буйной растительностью. Но Дзюэмон, который ничего не боялся, мало обращал внимания на окружающее и, расположившись как можно удобнее в столь мрачном месте, уселся на пол, закурил трубку и стал бдительно ждать появления чудовищ. Не долго пришлось ему ждать: он заметил какое-то движение в кустах и тут же был окружен толпой разнообразных существ потустороннего вида, которые приближались к нему и строили отвратительные рожи. Дзюэмон спокойно выбил пепел из трубки, а затем, вскочив, пнул ногой первого, а потом и следующего из чудовищ. Вскоре на траве распростерлись несколько из них, а остальные удрали в сильном изумлении от столь неожиданного приема. Дзюэмон взял фонарь, внимательно рассмотрел лежащих демонов и увидел, что все они были соучениками Тоносина, которые разрисовали лица и придали себе отвратительный вид, чтобы напугать своего товарища, который, как они знали, был трусоват. Однако все, что они получили за свои старания, был хороший пинок от Дзюэмона, который оставил их стонать и отправился домой, посмеиваясь про себя над исходом своего приключения.

Молва об этом подвиге вскоре распространилась по Осаке, и все люди хвалили храбрость Дзюэмона. Вскоре после этого его избрали главой отокодатэ, [62]62
  См. вступление к рассказу о Тёбэе из Бандзуина.


[Закрыть]или дружеского сообщества тёнинов, он больше не занимался своей торговлей, а жил на взносы своих многочисленных учеников.

А Кадзики Тоносин влюбился в поющую девушку по имени Касику, на которую имел обыкновение тратить много денег. Однако она не отвечала ему взаимностью, поскольку у нее был возлюбленный по имени Хитиробэй, с которым она умудрялась тайно встречаться, хотя, чтобы содержать своих родителей, была вынуждена стать любовницей Тоносина.

Однажды вечером, когда последний должен был стоять в карауле в канцелярии своего господина, губернатора Осаки, Касику тайно послала записку Хитиробэю, приглашая его к себе домой, так как путь будет свободен.

Пока парочка веселилась и пировала, Тоносин, который уговорил своего друга подменить его, сославшись на неотложное дело, постучал в дверь. Касику в испуге спрятала своего любовника в длинном сундуке с одеждой и пошла открыть Тоносину, который, войдя в комнату и увидев неубранные остатки ужина, пригляделся повнимательнее и заметил мужские гэта, на которых при свете свечи разглядел иероглиф «хити». [63]63
  Хити – первая половина имени Хитиробэй, означает «семь».


[Закрыть]До Тоносина доходили слухи о непристойном поведении Касику с этим Хитиробэем, и, когда он увидел доказательство этому собственными глазами, очень разгневался, но сдержал свои чувства и, указав на винные чарки и посуду с остатками пиршества, спросил:

– С кем это ты пировала сегодня вечером?

– Ну-у-у, – отвечала Касику, которая, несмотря на испуг, была просто обязана что-то придумать, – мне было так скучно сидеть дома одной, что я пригласила старушку соседку выпить со мной чарку вина, и мы немного поболтали.

Все это время Тоносин высматривал спрятанного любовника, но, поскольку не мог его увидеть, решил, что Касику наверняка выпустила его через черный ход, поэтому он тайком спрятал одну гэтасебе в рукав в качестве доказательства и, сделав вид, что ни о чем не подозревает, сказал:

– Ну, сегодня вечером я буду очень занят, поэтому должен идти.

– О! Разве ты не побудешь еще немного? Мне очень скучно, когда я совсем одна и без тебя. Прошу, останься и составь мне компанию.

Тоносин ничего не ответил и ушел домой. Тут Касику заметила, что не хватает одной гэта, и поняла, что он наверняка забрал ее с собой в качестве доказательства, поэтому в большой тревоге подняла крышку сундука и выпустила Хитиробэя. Обсудив случившееся, они пришли к соглашению, что, поскольку горячо любят друг друга, пусть Тоносин убьет их, если захочет, они с радостью умрут вместе. Поэтому они будут наслаждаться настоящим, нисколько не заботясь о будущем.

Следующим утром Касику отправила посыльного к Тоносину, прося прощения, а он, поглупевший от любви и околдованный прелестями девушки, простил ее и послал в дар ее любовнику Хитиробэю тридцать унций серебра с условием, что тот никогда больше ее не увидит. Но, несмотря на это, Касику и Хитиробэй все-таки продолжали тайные свидания.

Случилось так, что у Хитиробэя, который был профессиональным игроком, имелся старший брат по имени Тёбэй, который держал винную лавку на улице Адзикава в Осаке, поэтому Тоносин не придумал ничего лучшего, как послать Дзюэмона на поиски этого самого Тёбэя, чтобы убедить его заставить младшего брата прекратить всякие отношения с Касику. И, действуя в соответствии с принятым решением, он пошел к Дзюэмону и сказал ему:

– Господин Дзюэмон, я имею честь просить вас об одолжении в связи с этой девушкой Касику, о которой вы знаете. Вам известно, что я заплатил тридцать унций серебра ее любовнику Хитиробэю, чтобы заставить его прекратить появляться в ее доме, но, несмотря на это, подозреваю, что они до сих пор встречаются. Кажется, у этого Хитиробэя есть старший брат, некий Тёбэй. Так вот, если вы пойдете к этому человеку и скажете ему, чтобы он выбранил своего братца за такое поведение, то сделаете мне большое одолжение. Вы так часто оказывали мне дружеские услуги, что я осмеливаюсь просить вас сделать мне одолжение и поучаствовать в этом деле, хотя и подозреваю, что доставляю вам этим большое беспокойство.

Дзюэмон из благодарности за все добро, которое он получил от Кадзики Тодзаэмона, всегда готов был услужить Тоносину, поэтому сразу же отправился на поиски Тёбэя и, найдя его, сказал:

– Меня зовут Дзюэмон, господин. К вашим услугам. Я пришел просить вашей помощи в одном очень деликатном деле.

– Что я могу сделать, чтобы угодить вам, господин? – отвечал Тёбэй, который почувствовал, что нужно быть вежливым больше обычного, так как его гость был Отцом отокодатэ.

– Это пустяковое дело, господин, – стал объяснять Дзюэмон. – Ваш младший брат Хитиробэй близок с женщиной по имени Касику, с которой встречается тайно. Ведь эта Касику – подружка одного благородного господина, которому я очень многим обязан. Он выкупил ее у родителей за большую сумму денег, а кроме того, не так давно заплатил вашему брату тридцать унций серебра при условии, что он расстанется с этой девушкой. Несмотря на все это, ваш брат продолжает с ней видеться, и я пришел просить, чтобы вы пристыдили брата за его поведение и заставили оставить девушку в покое.

– Именно это я и сделаю. Прошу, не тревожьтесь, я скоро найду способ положить конец недостойному поведению моего брата.

Они продолжали разговаривать то об одном, то о другом, пока Дзюэмон, взгляд которого блуждал по комнате, не заметил очень длинный кинжал, лежащий на стенном шкафу, и ему сразу же пришло на ум, что это тот самый меч, который был прощальным подарком ему от его господина: рукоятка, оправа и конец ножен были те же самые, только лезвие немного укорочено, отчего меч стал длинным кинжалом. Тут он вгляделся в черты лица Тёбэя и понял, что это не кто иной, как Акагоси Куроэмон, капитан пиратов. Прошло два года, но он не забыл его лица.

Дзюэмону хотелось немедленно арестовать его, но, подумав, что было бы жаль дать столь гнусному разбойнику шанс спастись, он взял себя в руки и, откланявшись, тут же пошел и сообщил обо всем губернатору Осаки. Когда офицеры правосудия услышали, какая добыча их поджидает, они основательно подготовились. Три человека из тайной полиции пошли в винную лавку Тёбэя и, заказав вина, сделали вид, что опьянели, и устроили пьяную ссору. И когда Тёбэй подошел к ним и сделал попытку их успокоить, один из полицейских схватил его за руки, а другой стал их связывать. Тут же в голове Тёбэя пронеслось, что его старые злодеяния в конце концов выплыли на свет, поэтому он в отчаянии стряхнул с себя двух полицейских и сбил их с ног, а затем, бросившись во внутреннюю комнату, схватил знаменитый меч работы Сукэ-сады и побежал вверх по лестнице. Трое полицейских, которым и в голову не могло прийти, что он от них убежит, взбирались по ступенькам, нагоняя его, но Тёбэй неимоверно сильным ударом разрубил первому голову надвое, а остальные двое от удара завалились на спину, ужасаясь судьбе своего товарища. Тогда Тёбэй выбрался на крышу и, осмотревшись, заметил, что дом со всех сторон окружен вооруженными людьми. Тогда он понял, что пробил его последний час, но решил дорого продать свою жизнь и умереть сражаясь, поэтому храбро стоял, когда один из офицеров, перепрыгнув с крыши соседнего дома, набросился на него с пикой, одновременно несколько солдат вскарабкались наверх. Тёбэй, видя, что силы не равны, спрыгнул вниз и, прежде чем солдаты пришли в себя от изумления, прорвался сквозь их ряды, нанося удары направо и налево и зарубив трех человек. Он бежал во весь дух, погоня следовала за ним по пятам. Увидев впереди широкую реку, он прыгнул в утлую лодчонку, которая стояла рядом на якоре и которую лодочник, перепугавшись при виде окровавленного меча, отдал ему без всяких возражений. Тёбэй оттолкнул лодку от берега и изо всех сил стал выгребать на середину реки. Его преследователи растерялись, так как никакой другой лодки поблизости не оказалось. Однако один из них бросился вниз по берегу реки, спрятался на мосту, вооружившись копьем, поджидая, когда лодка проплывет под мостом. Но когда Тёбэй приблизился, он промахнулся и лишь оцарапал тому локоть. А тот, схватившись за копье, стащил своего противника в реку и убил. Затем, напрягая все силы, он постепенно стал выгребать к морю. Тем временем остальные преследователи добыли десять лодок и, нагнав Тёбэя, окружили его, но так как прежде он был пиратом, превосходил своих преследователей в умении управлять лодкой, и ему без особого труда удалось удрать от них. В конце концов он выгреб в море, к великой досаде полицейских, которые гнались следом за ним.

Тогда Дзюэмон, подойдя к одному из офицеров на берегу, спросил:

– Вы его еще не поймали?

– Нет, этот тип так храбр и так хитер, что наши люди не могут с ним справиться.

– Он, несомненно, законченный головорез. Однако, поскольку у этого парня мой меч, я намерен получить его назад всеми правдами и неправдами. Вы позволите мне взять на себя заботу об его поимке?

– Хорошо, можете попытаться. Вам на помощь придут полицейские, если вы окажетесь в опасности.

Дзюэмон, получив разрешение, снял одежду и прыгнул в море, прихватив с собой дзиттэ, [64]64
  Дзиттэ обычно представляло собой железный или стальной прут с длинной рукояткой и характерным крюком прямоугольной формы, который отходил от прута в точке его соединения с рукоятью. Существовало множество вариантов такого оружия: от самых простых до весьма утонченных. Очень часто дзиттэ снабжалось гардой (цуба) и ножнами, также существовали экземпляры, к которым приделывали клинок. Предполагается, что дзиттэ носили на запястье, прикрепляя шнуром, который, в свою очередь, крепился к кольцу на рукояти оружия либо подвешенным к ремню или в ножнах. Дзиттэ было оружием для обороны и применялось японскими полицейскими в период феодальной раздробленности.


[Закрыть]к великому изумлению всех, кто находился рядом. Подплыв к лодке Тёбэя, он поднырнул под нее и проплыл вдоль борта так, что пират не замечал его до тех пор, пока он не взобрался в лодку. У Тёбэя был прекрасный меч работы Сукэсады, а Дзюэмон был вооружен лишь дзиттэ.Но Тёбэй обессилел от погони и захвачен врасплох в тот момент, когда думал только о том, как ему улизнуть от преследовавших его лодок, поэтому прошло не много времени, прежде чем Дзюэмон одолел его и передал под стражу.

За этот подвиг, кроме своего меча работы Сукэсады, Дзюэмон получил много наград и щедрую похвалу губернатора Осаки. А пират Тёбэй был брошен в тюрьму.

Хитиробэй, когда прослышал о том, что его брата поймали, смекнул, что и его будут разыскивать, и решил тотчас же сбежать в Эдо. Он пошел по Токайдо, великому тракту, и дошел уже до Куаны. Но тайной полиции стало известно о его передвижениях, и один агент, переодетый в нищего, шел за ним по пятам, выжидая удобного случая, чтобы схватить его.

Хитиробэй тем временем уже поздравлял себя со спасением, нисколько не подозревая, что ему может грозить опасность так далеко от Осаки. Он отправился в дом удовольствий, намереваясь на досуге поразвлечься. Полицейский, увидев это, пошел к хозяину дома и сказал:

– Гость, который только что пришел, известный мошенник и вор. Я иду по его следу, выжидая удобного случая, чтобы арестовать его. Дождитесь момента, когда он уляжется спать, и дайте мне знать. Если он сбежит, вина полностью ляжет на вас.

Сильно ошеломленный хозяин дома конечно же согласился помочь, поэтому приказал хозяйке дома припрятать кинжал Хитиробэя и, как только тот, устав с дороги, заснул, сообщил полицейскому, который поднялся наверх и, связав Хитиробэя поверх одеяла футона, повел его обратно в Осаку, чтобы посадить в тюрьму вместе с братом.

Когда Касику узнала об аресте любовника, она поняла, что это дело рук Дзюэмона, и вознамерилась убить его, поскольку это было для нее единственной возможностью умереть вместе с Хитиробэем. Спрятав кухонный нож под кимоно, она в полночь пошла к дому Дзюэмона и стала высматривать, нет ли где отверстия или трещинки, с помощью которых она могла бы проскользнуть в дом незамеченной, но все двери были тщательно заперты, поэтому ей пришлось постучать в парадную дверь и придумать предлог:

– Впустите! Впустите меня! Я служанка из дома Кадзики Тодзаэмона, и мне поручено доставить письмо по самому неотложному делу для господина Дзюэмона.

Приняв ее слова за правду, один из слуг Дзюэмона встал и открыл дверь. А Касику, ударив его ножом в лицо, вбежала мимо него в дом. Внутри она встретила еще одного ученика, который встал, разбуженный шумом. Его она ударила ножом в живот, но, падая, тот прокричал Дзюэмону:

– Отец, отец! [65]65
  Ученики обращались к своему покровителю «отец».


[Закрыть]Берегись! Какой-то кровожадный злодей ворвался в дом!

Касику в безрассудстве прервала его дальнейшие слова, перерезав ему горло. Дзюэмон, услышав крик своего ученика, вскочил и зажег ночник. В полумраке он увидел Касику с окровавленным ножом, которая кралась, чтобы убить его. Набросившись на нее до того, как она успела его увидеть, Дзюэмон схватил ее за руку и, вырвав нож, крепко связал ее шнуром так, что она не могла даже пошевелиться.

Оправившись от удивления, Дзюэмон осмотрел свой дом и, к своему ужасу, обнаружил одного из учеников мертвым, а другого лежащим в луже крови от безобразной глубокой резаной раны через все лицо. На следующий день с первыми лучами солнца он сообщил о случившемся властям и сдал Касику под стражу. После надлежащего расследования двое братьев-пиратов и девица Касику были казнены, а их головы выставлены на всеобщее обозрение вместе. [66]66
  Выставление отрубленной головы на всеобщее обозрение называется гокумон. Это позорное дополнение к наказанию обезглавливанием. В документе, который кладут на место казни, разъясняются подробности преступления, которое и повлекло за собой такое наказание.


[Закрыть]

И вот слава обо всех доблестных подвигах Дзюэмона достигла его родной провинции, и его господин объявил, что простил ему былое преступление, и приказал вернуться под его покровительство. Поблагодарив Кадзики Тодзаэмона за многочисленные благодеяния, которые получил из его рук, Дзюэмон отправился домой и стал самураем, как прежде.

* * *

Японские борцы сумо,с огромными животами и громоздкими, раздутыми конечностями, хоть и вызывают обожание у своих соотечественников, составляют разительный контраст с нашими европейскими понятиями о тренировках, однако привлекают внимание путешественников, и те, кто интересуется атлетическими видами спорта, возможно, захотят узнать о них побольше.

Первые исторически достоверные сведения о борьбе сумоотносятся к шестому году правления императора Суйнина, когда некий Тайма-но Кэхая, человек благородного происхождения, огромного роста и большой силы, похваляясь, что ему нет равных в Поднебесной, умолял императора подвергнуть его силу испытанию. Император повелел обнародовать этот вызов, и некий Номи-но Сикунэ ответил на него и во время борьбы с Кэхая пнул его ногой под ребра так, что несколько ребер сломал, отчего тот и умер. После этого Сикунэ получил продвижение по службе, а затем прославился в истории Японии тем, что заменил терракотовыми статуэтками ханиваживых людей, которых до того времени, по обычаю, захоранивали вместе с гробом микадо.

В 858 году за трон Японии устраивался борцовский поединок. Император Бунтоку имел двух сыновей по имени Корэсито и Корэтака, которые претендовали на трон. Победитель определился в состязании между сумоториЁсиро, который был представителем Корэсито, и Наторы, который боролся за Корэтаку. Натора потерпел поражение, и Корэсито вошел на отцовский престол под именем императора Сэйва.

В VIII веке, когда столицей Японии была Нара, император Сёму учредил борьбу частью церемониала осеннего праздника Пяти Зерен, или уборки урожая. И поскольку год оказался урожайным, этот обычай сочли благоприятным и стали продолжать из года в год. Созывали силачей из различных провинций. Некий Киёбаяси был провозглашен чемпионом Японии. Многие храбрые богатыри пытались отобрать у него этот титул, но никто не мог его одолеть. Тогда были выработаны правила поединка на ринге, и, чтобы избежать ненужных споров, император назначил Киёбаяси арбитром гёдзисостязаний борцов сумо, и в качестве отличительного знака его должности ему был пожалован военный веер тэссэн, на котором были начертаны слова «повелитель львов». Сумоториподразделялись на борцов восточных и западных провинций, Оми считалась центральной провинцией. Борцы восточных провинций носили в волосах в качестве отличительного знака цветок штокрозы розовой, борцы западных провинций выбрали себе в качестве отличительного знака цветок тыквы-горлянки. Отсюда проход, ведущий на борцовский помост, был назван «дорогой цветов». Было установлено сорок восемь различных приемов, которые считались честными, – двенадцать бросков, двенадцать подсечек, двенадцать захватов и двенадцать бросков через спину. Все остальные приемы, не включенные в этот список, считались запрещенными, и обязанностью судьи– гёдзибыло следить, чтобы борцы не прибегали к запрещенным приемам. Покрытие арены – дохё —должно было состоять из шестнадцати рисовых тюков, сложенных в форме одного громадного тюка, поддерживаемого четырьмя опорами по четырем сторонам света, каждая опора выкрашена в свой цвет, таким образом, вместе с определенного вида бумажными подвесками получается пять цветов, олицетворяющих пять зерен.

Гражданские войны, которые сотрясали страну на протяжении некоторого времени, положили конец практике борцовских турниров, но, когда мир был восстановлен, было предложено восстановить спортивные состязания, и стали искать гёдзиКиёбаяси, «повелителя львов», но он либо умер, либо где-то скрывался, и его никак не могли найти, а другого судьи не было. Разные провинции подыскивали человека, который мог бы занять его место. Доложили, что некий Ёсида Иэцугу, рониниз провинции Итидзэн, прекрасно осведомлен в этом благородном искусстве, который и был послан в столицу, чтобы доказать, что он ученик Киёбаяси. Император, одобрив его кандидатуру, приказал, чтобы для него тоже сделали веер тэссэнс надписью «Повелитель львов», дал ему титул Бунго-но Камии повелел, чтобы на ринге он назывался Кадзэ, что означает Ветер. В знак того, что не должно быть двух стилей борьбы сумо, ему был дарован второй тэссэнс надписью «Единые особенности есть прекрасный обычай». Право выступать в качестве арбитра – гёдзив состязаниях борцов сумобыло наследственным, чтобы Кадзэ – Ветермог судить соревнования борцов сумов грядущих поколениях. В древние времена призами для трех борцов-победителей были лук, тетива и стрела. Их до сих пор приносят на дохё, и в конце схватки одержавшие победу участники состязания проделывают с ними разнообразные упражнения.

Борцам-чемпионам ёкодзунаили йокодзуна, которых бывает всего два-три в поколении, семейство Кадзэ присуждает привилегию носить пояс– мавасииз священной веревки– симэнава. Во времена сёгунатаэти чемпионы обычно боролись в присутствии сёгуна.

В начале XVII века (в 1606 г.) состязания борцов, составляющие официальную часть религиозной церемонии, были прекращены. Однако они все-таки проводятся в храмах Камо в Киото и Касуга в Ямато. Они также ежегодно проводятся в Камакуре и в святилищах святого-покровителя в различных провинциях в подражание древним обычаям.

В 1623 году некий Акаси Сиганосукэ получил разрешение от правительства устраивать публичные состязания борцов сумона улицах Эдо. В 1644 году был проведен первый бой сумоторис целью сбора средств для строительства храма. Это было сделано монахами храма Кофукудзи в Ямасиро. В 1660 году в Эдо прибегли к тому же самому средству достижения цели, и обычай проводить состязания борцов сумодля сбора средств на храмы сохраняется по сей день.

Следующее красочное описание состязания в японской борьбе сумонаходим в « Эдо Хандзёки»:

«С рассвета и до восьмого часа утра бьют в барабаны, объявляя, что состоится состязание сумо. Зрители встают рано, чтобы увидеть это зрелище. Когда противники определены, борцы– рикисивступают на дохё(ринг) с восточной и западной сторон. Это высокие и дюжие мужчины с железными костями и мускулами. Подобно божествам Нио, [67]67
  Нио – японские Гог и Магог.


[Закрыть]они стоят, подбоченясь, и пожирают друг друга взглядом, они приседают под тяжестью собственной силы. Судья гёдзиследит за тем, чтобы противники одновременно сделали глубокий вдох, и своим веером подает сигнал. Они бросаются и сходятся друг с другом, как тигры, прыгают на свою добычу или, как драконы, играют с огненным шаром. Каждый намерен выбросить противника из круга либо подсечкой, либо приподняв его. Это не просто испытание грубой силы – это противостояние мастерства сумотори. Каждый из сорока восьми приемов применяется по очереди. Гёдзипередвигается слева направо и справа налево, выжидая, когда можно будет объявить победу. Одни из зрителей поддерживают восток, другие болеют за запад. Покровители ринга так возбуждены, что чувствуют, как внутри у них все дрожит от напряжения, они сжимают кулаки и следят за своими борцами, прищурив глаза. В конце концов один борец, западный или восточный, добивается преимущества, и гёдзиподнимает свой веер в знак победы. Восторженные крики болельщиков потрясают окрестности, и на дохёбросают ценности или одежду, чтобы после обратить их в деньги. Мало того, в возбуждении люди даже стягивают куртку с соседа и бросают ее на дохё».

Перед началом поединка борцы возбуждают свою силу, топая ногами и похлопывая себя по массивным ягодицам. Этот обычай произошел от следующей легенды, принадлежащей к героической или мифологической эпохе.