Текст книги "Равновесие потока"

Автор книги: Альберт Власин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Причинная механика использует субстанциональный подход, в том числе и к изучению времени. В рамках этой теории постулируется, что время – это самостоятельное явление природы, у которого есть активные свойства, то есть процессы происходят не только во времени, но и с помощью времени.

                                                                  Козырев Н. А.

Жаркий западный ветер привычно гонит клочки перекати-поля через холмы ярко-жёлтого песка туда, где дышит маревом зноя зыбкая линия горизонта. Песок струится сухой позёмкой, обтекая бесконечные барханы и редкие камни. Камни выглядывают из-под заносов то совсем чуть-чуть, то больше, разбивая монотонность пустыни чёрными зрачками, безмолвно глядящими в синее вечное небо. Жёлто-чёрно-синее безмолвие – здесь нет других цветов и, кажется, что никогда не было.

Колючка застряла между камней, покачиваясь под порывами нетерпеливого ветра. Ветер упрямо толкал и толкал её. Колючий шарик крутился, наскакивал на внезапную преграду, но не мог её преодолеть, каждый раз падая на что-то гладкое. И в тот момент, когда он опять соскользнул вниз, стало видно, что здесь всё-таки есть ещё один цвет – пронзительно-белый цвет человеческого черепа, почти полностью занесённого песком. Песчинки перекатывались по его гладкой, отполированной временем поверхности, и почти полностью заполнили собой большую трещину, расколовшую кость надвое.

Война была долгой, кровавой и очень страшной. Орды кочевников, сметая на своем пути все поселения вокруг толстых храмовых стен, проносились как смерч. После них оставался лишь пепел. Бессильный и печальный пепел, разносимый безразличным ветром. В беспощадном огне страшного оружия кочевников сгорало всё, до чего могли достать их неотвратимые молнии. Но молнии были потом, в конце. А сначала лишь лёгкая дрожь земли заставляла затихнуть всё живое вокруг. Потом дрожь усиливалась, и со стороны степи накатывал низкий гул, дополняемый сильным свистом. И вот, с огромной скоростью накатывала волна всадников. Верхом на огромных, серо-зелёных животных, каких местные жители никогда раньше не видели, волна прокатывалась по пескам и пожухлой траве Вечной равнины. Тяжёлые животные были ростом с высокого воина и легко проламывались сквозь хлипкие ограждения деревенских домов. Они сходу врезались в бегущих людей и неслись дальше, оставляя за собой страшные кровавые просеки. Всадникам, одетым в доспехи из панцирей неведомых животных, оставалось только добить тех, кто чудом смог увернутся от этой армады. Их оружие, из чёрного металла, издалека похожее на сучковатые засохшие стебли, издавало сначала короткий низкий гул, потом раздавался звонкий оглушительный щелчок и ослепительно-яркая молния била в цель. Вспышка – и только горячий пепел оседал на землю, лишь очертаниями напоминая то, что миг назад было человеком.

Раньше, у кочевников не было этих ужасных молний и люди могли биться с ними на мечах и копьях. Ужасающие своей скоростью и количеством, варвары не отличались особым воинским мастерством. Опытный воин в доспехах мог долго сдерживать сразу нескольких противников. Но доспехи и мечи не могли выстоять против нового оружия. Шаткое равновесие, которое держалось многие сотни лет, было нарушено. Теперь спасали лишь стены храма. Высокие и прочные, они надёжно укрывали людей. Но они не могли укрыть всех – враг появлялся слишком быстро, оставляя за собой чёрное безмолвие кружащего на ветру пепла.

Кочевники уходили также быстро и неожиданно, как и появлялись. Когда стихал гул, ещё долго стояла зловещая тишина. Лишь только ветер гнал печальную позёмку по сухой земле.

Потом приходили дожди, смывая страшные следы недавней бойни. Люди опять строили дома и возделывали землю, и так повторялось из года в год. Порой казалось, что мир уже навсегда обречён на эту неотвратимость свирепых диких всадников, несущихся по бескрайней степи.

Но внезапно всё резко изменилось. Люди удивлённо смотрели, как жрецы, которые раньше почти не выходили за пределы храма, стали появляться на высоких стенах в древних блестящих доспехах. Они подолгу неподвижно стояли, вглядываясь куда-то вдаль так, что порой казались статуями. Теперь по ночам из храма часто доносились непонятные звуки и редкие вспышки яркого света, объяснить которые люди не могли. В их жизни не было ничего, что могло бы издавать такие звуки. Ходили слухи, что жрецы завладели страшным оружием кочевников и изучают его. Но внутрь храма вход простым жителям был надежно закрыт. Поэтому слухи росли и становились всё невероятнее. И однажды жрецы объявили, что кочевники больше не потревожат эти земли, а власть храма стала единственной в этом мире. Это казалось невероятной сказкой, но с той поры ничто не нарушало покой Вечной равнины.

Прошло много спокойных столетий. Сменялись поколения за поколениями, и Чёрные времена оставались лишь страшной легендой в истории этого мира.

* * *

До остановки оставалось добежать метров двадцать, когда уже «пожилой» автобус всё-таки смог со скрипом закрыть двери и медленно отчалил. Между дверцами осталась торчать пола чьей-то дубленки, весело помахивая на прощанье. Облако белого, пахнущего бензином дыма, окутало всех опоздавших, и натужно гудящий автобус скрылся за поворотом. Егор посмотрел на часы и понял, что до начала первой «пары» осталось чуть больше получаса. Следующий автобус будет минут через двадцать, не раньше. Плюс двадцать минут езды, пересадка, и ещё пятнадцать минут. Похоже, что лекцию по высшей математике ему уже не догнать. Зато перед второй «парой» будет запас времени для похода в буфет. Егор плюнул от досады и в сотый раз пообещал себе выходить из дому пораньше. Морозный воздух начал покусывать кончик носа и напомнил, что на дворе уже декабрь, а значит, грядёт конец сессии, и что в наличие у Егора имеется куча «хвостов». Печально, хотя и не смертельно. Но ведь скоро будет Новый год – а это значительно интереснее! К тому же, у них намечается новогодняя поездка на дачу с ватагой одногруппников, и самое главное – одногруппниц!

Хоровод мыслей в голове прервал следующий автобус. Привычно прикинув точку и момент его остановки, Егор отработанным движением переместился точно в промежуток между дверью и неорганизованной толпой желающих уехать. Толпа дружно подхватила его и занесла вовнутрь. Поехали!

Институт, издали похожий на огромного кита, привычно заглатывал в свои парадные двери очередные порции «учёного планктона». Сплошной поток спешащих студентов, лаборантов и преподавателей в главном фойе создавал ощущение вокзала, на который вот-вот прибудет поезд. Но поезд почему-то задерживался, и народ нервно циркулировал по широким коридорам, торопясь и опаздывая. Одно из живых течений занесло Егора в буфет. Там, простояв в очереди за кофе минут десять, он смог отдышаться. Учебный суматошный день начался.

Заканчивалось последнее практическое занятие, когда в аудиторию зашёл завкафедрой, кивнул преподавателю и как-то торжественно объявил:

– Господа, студенты! Ваша успеваемость начинает меня настораживать. Количество несданных зачётов достигло критической массы, а время движется неумолимо. Но у некоторых из вас, чудесным образом, может появиться возможность исправить ситуацию. Кто из вас, доучившихся до третьего курса, знает, что такое НИРС? Тем, кто не знает, я помочь уже не смогу. А вот кто в курсе, тот может подойти сегодня в мой кабинет для беседы.

Завкафедрой ещё несколько минут рассуждал на тему полезности научной работы для неокрепших студенческих умов, после чего многозначительно улыбнулся и вышел. Студенческая аудитория напряжённо задумалась на данную тему, но особого энтузиазма не выразила.

Что такое НИРС Егор знал хорошо. Научно-исследовательская работа студентов – это звучало гордо, но на деле обычно выглядело как довольно нудное мероприятие. Сборка каких-то стендов, пайка непонятных схем, копание в технической литературе не приносили особого удовольствия. Но при этом твой рейтинг в преподавательской среде неизмеримо вырастал, и о тебе начинали узнавать на различных кафедрах как о человеке «приближённом к науке», признавая тебя за «своего». Все это логично заканчивалось возможностью пропускать под благовидным предлогом занятия и получать зачёты, а иногда и экзамены, «автоматом». Именно такие мысли крутились в голове у Егора, когда он позже стучался в дверь заведующего кафедрой.

После ещё одной короткой лекции о пользе научной работы для общего развития молодой студенческой личности, завкафедрой хитро прищурился:

– Мой хороший знакомый ведёт одну перспективную тему и ему срочно нужен помощник. Есть желание ему помочь?

– Желание? Желание есть, – обречённо выдохнул Егор. – Почему не помочь хорошему человеку?

– Замечательно! Тогда завтра в пять вечера подойди в лабораторию 502 к Аркадию Александровичу. Скажешь, что от меня. Он тебе всё подробно расскажет. Сможешь? Вот и славненько!

Егор выбрался из кабинета и обречённо вздохнул:

«Куда я засунул свою буйную голову? Посмотрю, а там уже и решу, по обстановке».

На следующий день, промотавшись после последней пары минут сорок до назначенного времени, Егор стоял напротив ничем не примечательной двери с цифрой 502 и загадочной табличкой «Лаборатория теории времени».

* * *

Низкий приятный гул большого храмового колокола привычно разнёсся по всей округе, прокатился по стенам и затих где-то высоко под главным куполом. Первые робкие лучи уже высветили редкие облака на фоне свежей синевы утреннего неба. Высокие стены, окружающие тёмную площадь, пока хранили светлеющие тени. Мягкий прохладный полумрак ещё прятался по углам, но лёгкий ветерок, принёсший запах дождя, уже разгонял остатки ночи.

Вана-кан больше всего любил это время – между ночью и днём. Время, когда сны ещё витают в воздухе, неуловимо напоминая о той, другой жизни, в которой всё легко и просто.

Он откинул старое простенькое одеяло, сладко потянулся и прислушался – тишина. Плеснув холодной водой на лицо из медного рукомойника, висящего в углу, он наскоро вытерся и побежал к лестнице, которая вела на наружную стену.

Древняя лестница с истёртыми каменными ступенями шла внутри стены, круто поднимаясь к смотровой площадке. Узкие вертикальные окна, во внутренней части стены, освещали ступени и площадки лестницы приглушённым светом, который оставлял сумрак даже в яркий солнечный день. Окон было ровно сорок. Вана-кан сосчитал их совсем недавно, потому, что только начал учиться этим премудростям. Ступеней же было намного больше, и он пока не знал сколько их.

Науки давались непросто. После первых уроков Вана-кан думал, что его голова не выдержит и лопнет как перезревший арбуз. Он старательно пытался удержать в своей голове всё, что ему говорит учитель, и с ужасом думал о том, как много ещё предстоит туда втиснуть.

Статус младшего храмового слуги, о чём говорила приставка «кан» в его имени, предполагал изучение счёта и письма. А ведь в храме его статус самый низкий! У верховного жреца храма сейчас двадцать четвёртая ступень. Сколько же он должен знать и уметь?!

Слава богам – лестница наконец-то закончилась! Мощная защитная стена, шириной в восемь шагов, поднималась настолько, что люди внизу казались крошечными букашками. Ещё не впитавшие в себя дневной жар, её массивные плиты были по-утреннему прохладны, и от них веяло силой и спокойствием. Он всегда прибегал сюда встречать восход солнца. Запыхавшись от быстрого бега по длинной лестнице, он каждый раз с восторгом смотрел на это чудо, – солнце уже взошло из-за дальних холмов, но как будто зацепилось краешком огненного диска за землю. И вот-вот оторвётся от неё и взлетит. Или не взлетит? Отцепилось! Это значит, что бог солнца Сант, как всегда там, на своем месте, он вершит дела и значит – всё будет по-прежнему хорошо!

Древние легенды рассказывают, что когда Сант отворачивался от людей, тёмные тучи скрывали встающее солнце. Это означало только одно – скоро сюда опять придет Чёрная смерть. С тех пор прошло много лет, и даже его дед не застал тех времён, но суеверный страх так и остался в крови новых поколений. Теперь жрецы стоят на страже их мира, но смогут ли они что-то сделать, если Сант отвернётся от них снова? Кто знает?

«А может быть то, что я встречаю восход, хоть немного помогает удержать равновесие сил, о котором так часто говорят жрецы?» – с надеждой подумал Вана-кан.

Он тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и резво рванул обратно по лестнице. Нужно успеть прибежать в нижний склад, где он обычно работал, раньше, чем туда войдет старший храмовый слуга, хромой и жутко злопамятный. А иначе – жди хорошей трёпки. Храмовые порядки очень строги!

В слуги храма отбирали детей, которым уже исполнилось семь лет. В деревню каждый пятый год приходили младшие жрецы и делали свой выбор. Как они выбирали, и кто был достоин службы – никто в селениях не знал, но считалось весьма почётным отдать своего ребёнка туда, потому как статус слуги был намного выше, чем у любого крестьянина. А ещё за него родителям давали золотые монеты. Там ребёнок получал приставку к имени и уже никогда не возвращался жить обратно.

Вана-кан бежал вниз, весело перепрыгивая через ступеньки:

«Пройдет ещё совсем немного лет, я стану старшим слугой, и моё имя будет Вана-ках! Как это будет здорово!»

Он не только прибежал раньше старшего слуги на склад, но даже успел отдышаться и сделать вид, что ждёт уже давно. Работы впереди было много. Приближался праздник Лакка – бога урожая и плодородия. Предстояло принять от крестьян обоз с провизией, разложить всё по складу, проверить и просмотреть все запасы. Только успевай поворачиваться!

Солнце, как всегда ослепительно-яркое в разгаре обычного жаркого дня, заливало тяжёлым зноем всю площадь. Только храм, расположенный в центре огромного кольца, образованного стеной, стоял неприступной для жары твердыней. Внутри царил полумрак, и чем дальше уводили гулкие коридоры боковых проходов, тем прохладнее становилось. Храм состоял из множества примыкающих друг к другу зданий, вознося свои отвесные, ослепительно-белые древние стены на сотни шагов вверх. И где-то там, далеко наверху, эти мощные, многометровой толщины стены, переходили в немыслимое количество переходов, шпилей и башен, которые словно пронзали синее небо.

Караван с продуктами из деревни медленно прополз через узкие северные ворота стены. Прогрохотав деревянными колесами по каменным плитам площади, он остановился возле открытых ворот храма. Люди, как муравьи, засновали вокруг каравана, перенося всё доставленное в глубокие прохладные погреба. Смуглые слуги, едва прикрытые набедренными повязками, подхватывали мешки и кувшины и исчезали в тени узких коридоров, ведущих в глубокие подвалы. Несколько погонщиков, которым было разрешено войти во двор с караваном, сбились в кучку и с восторгом взирали на огромные здания храма. Редко кому выпадала честь попасть внутрь двора в обычные дни. Только по праздникам одни из четырех ворот в стене открывались настежь, пропуская простой люд на церемонию поклонения богам.

Солнечный свет пробивался внутрь храмовых галерей где-то далеко наверху, отражался от высоких потолков, и не давал темноте поглотить всё вокруг, не более того. Широкие, отполированные тысячами босых ног за многие сотни лет ступени, вели всё ниже и ниже в просторные складские комнаты. Склады были разные. В тех, куда Вана-кан уже мог входить, хранились продукты, напитки и нехитрая утварь для слуг. Сколько ещё всего скрывал храм, в лабиринтах своих коридоров, он не знал. Но настанет день, и он закончит очередную ступень своего обучения. Пройдя посвящение, он получит новый статус, и тогда храм откроет ему очередную часть своих тайн.

Пустой караван выкатился обратно за ворота, тяжёлые толстые створки медленно закрылись. Огромная площадь снова опустела.

Закончив укладывать ряды мешков и кувшинов, слуги потянулись к себе в боковые комнаты, где они жили. Теперь можно немного передохнуть, а после ужина настанет время для учёбы. Младшие жрецы, как обычно, будут вести уроки. Счёт, письмо, история и изучение молитв – кажется, ничто не сможет нарушить этот устоявшийся веками порядок. А потом, в конце дня, усталый Вана-кан с удовольствием вытянется на своей циновке, закроет глаза, и сны унесут его высоко-высоко над этим миром. Прохладная ночь снова раскроет свое звездное покрывало. Он снова будет летать между облаков и звёзд над невиданными землями и морями. Будет говорить с богами, и боги будут говорить с ним.

* * *

Аркадий Александрович Кирсанов оказался невысоким говорливым старичком, на вид лет шестидесяти с хвостиком, типично-профессорской внешности: серый, видавший виды костюмчик, рубашка в непонятную полоску и узкий чёрный галстук, который никак не ограничивал расстегнутый на две пуговицы ворот. Впрочем, одной верхней пуговицы не было на месте видимо уже давно, а вторая висела на одной тоненькой ниточке. Седая академическая бородка придавала ему вид степенного учёного мужа. Но стоило ему заговорить, а говорить он очень любил, как налёт многозначительной важности таял без следа.

Уже через полчаса с начала их знакомства, Егор сидел в кресле, в приятном полумраке лаборатории и пил вкусный чай с вареньем. Почти половину лаборатории занимал огромный старинный стол, обтянутый когда-то солидным зелёным сукном. В углу стояли маленький журнальный столик и два кресла. Огромное количество книг, брошюр, пачек листов мелко-исписанной бумаги располагались везде, включая подоконник и пространство под столами. О ходе времени напоминали старые настенные часы с маятником и метроном на верхней полке. В углу стояло что-то похожее размерами на большой холодильник, прикрытое старой шторой.

Профессор, сразу разрешивший называть себя Арсанычем, был из тех, кто располагают к себе собеседника с первых слов. Егор уже успел выложить о себе все: сколько у него «хвостов», где родился, кто его родители, где живет, чем увлекался в детстве и даже когда и с кем целовался первый раз. Арсаныч слушал внимательно, кивал в такт его словам, и по выражению его лица было понятно, что он весьма доволен происходящим.

– Молодой человек, а что вы знаете о времени? – неожиданно спросил он.

Этот вопрос ввел Егора в ступор.

Пытаясь как-то выйти из сложившейся ситуации, он начал бормотать, как на экзамене, что время – это то, чем определяется ход всего происходящего, что оно движется только вперед и имеет свои единицы измерения.

– Всё это так, но каждый ваш постулат можно опровергнуть десятками способов. Хорошо, пока не будем об этом, – произнёс профессор, многозначительно почесал свою бородку и хитро прищурился. – На данном этапе мне нужна исключительно практическая помощь.

Профессор вскочил с кресла и начал прохаживаться по комнате, чем-то напоминая маятник в старых часах.

– Я разрабатываю одну увлекательную теорию, но мне необходима ее практическая реализация.

Арсаныч остановился возле таинственного «холодильника» в углу и сдернул с него штору. Когда улеглась пыль, поднятая резким движением, Егор с изумлением увидел что-то, отдаленно напоминающее внутренности больших «реликтовых» ЭВМ, которые им показывали на лабораторных работах. Разница была лишь в том, что в данном случае огромное количество деталей было перепутано с разноцветными проводами и напоминало первозданный вселенский хаос. Провода напоминали спутанную ёлочную гирлянду, на которой кроме лампочек висели радиодетали, канцелярские скрепки, куски изоленты и ещё что-то непонятное. Всё это было тщательным образом перемешано, переплетено до такой степени, что больше напоминало свалку радиоаппаратуры после взрыва. Судя по запаху, взрывы и пожары имели место быть, причём не так давно. Из самого центра хитросплетений выходил жгут проводов, подключенный к подобию шлема. Такое устройство Егор видел по телевизору – его одевали приговорённым к казни на электрическом стуле.

– Я могу вывести теорию, просчитать любые параметры и схемы, но собрать всё, в работающую установку мне не дано, – сказал он, виновато вскинув руки. – И проблема здесь не только в отсутствии у меня практических навыков. Согласно теории, вариантов исполнения установки около трех десятков. Какой из них окажется рабочим – можно определить только на практике.

Егор подошел поближе и заглянул вглубь хаоса. Зрелище было душераздирающее!

– «Красиво» получилось! А можно всё это безобразие сделать в виде модулей? Модули удобно переставлять и дорабатывать. Ваша теория допускает такой вариант?

– Умничка! Можно, ещё как можно! Само собой, нужно будет кое-что переделать, но это на данном этапе не критично. Закрой, пожалуйста, это безобразие обратно, если не трудно.

Профессор подбежал к столу и начал стремительно что-то вычерчивать на листах бумаги. Егор прикрыл установку шторой и сел допивать остывший чай.

Минут через двадцать Арсаныч откинулся на стуле и с удовольствием потянулся.

– Всё получится! Чтобы всё пересчитать, мне нужно дня два, от силы три. Егор, подходи в четверг. Я буду здесь вечером. Всё у нас получится. Наметим план действий. А о ваших «хвостах» мы позаботимся!

Егор накинул куртку, попрощался и вышел. На улице было тихо, шёл снежок. В свете уличных фонарей снежинки плавно и торжественно опускались на заснеженный тротуар. Лёгкий ветерок кружил их в белом хороводе вокруг столбов и скамеек. Бесконечная вереница машин проносилась мимо. Не замечая этой красоты, люди торопились по домам, к теплу и уюту.

«Уф! Уже восемь часов – как незаметно пролетело время. Время! – вспомнил вдруг Егор странный вопрос профессора и табличку на двери лаборатории. – Интересно, чего мог «накопать» этот забавный дедуля о времени? И для чего его установка? Ну да ладно, в четверг узнаю».

Егор застегнул молнию на куртке до самого верха и заспешил на остановку автобуса.

С самого раннего утра, ещё до того, как солнечный диск показался над горизонтом, к подножию храмовой стены потянулись десятки повозок. Вана-кан, привычно прибежав на смотровую площадку, долго наблюдал, как справа и слева от ворот разворачивается большая ярмарка. Громко переругиваясь, возницы торопились занять место поближе к воротам. Несколько раз из-за этого даже назревали стычки, но дальше перебранки дело не доходило. Деловитые мужчины устанавливали разноцветные палатки, натягивали шатры и навесы, собирали столы и прилавки. Женщины раскладывали товары, торопясь начать торговлю. Общую суету дополняли ещё немногочисленные зеваки и стайки ребятишек, снующие между рядов.

Он бы ещё долго, и с огромным удовольствием, наблюдал за всем этим, но рассерженный голос старшего слуги оторвал его от благодушного созерцания и вернул в водоворот приготовлений, круживший внутри храма.

Миновал полдень. Главные ворота в стене храма начали медленно открываться с первым ударом большого колокола. Низкий мощный голос колокола растекался тяжёлыми волнами по округе, проникая во все уголки. Торжественные неспешные удары отдавались лёгкой дрожью внутри каждого, кто слышал этот голос, заставляя отбросить и забыть всё ненужное в этот час. Люди оставляли свои занятия и спешили к храму.

За стеной собралось огромное количество жителей окрестных деревень: старейшины со своими свитами, ремесленники и торговцы, домохозяйки и крестьяне. И вот сейчас, к немалому сожалению ярмарочных торговцев, они отвлеклись от покупок и развлечений и медленно заполняли храмовую площадь.

Закончив приготовления, слуги собрались на верхних этажах. Выглядывая из боковых окон, они с любопытством смотрели, как людской поток плавно огибает круглый помост в центре площади, украшенный яркими цветами и лентами. В центре помоста, поднятые на два роста белой колонной, ждали своего часа дрова для праздничного костра. На краю помоста, образуя цепочкой большой круг, стояли жрецы в ослепительно белых балахонах с откинутыми капюшонами. Неподвижные и торжественные, похожие на древние статуи, они смотрели, как народ располагается вокруг.

«Интересно, как быстро меняются люди, – размышлял Вана-кан, разглядывая сверху толпу. – Совсем недавно, они спорили и торговались, ругались и веселились на ярмарке, но стоило пройти через ворота, – и они сразу стали другими».

Непривычно степенные и торжественные, люди шли на встречу с богами, оставив все мирские хлопоты там – за этими стенами, окружающими площадь.

Затих последний удар колокола. К главному алтарю храма потянулись желающие сделать пожертвования. Там, среди статуй богов и курильниц, жрецы выслушивали страждущих и давали им советы. Их белые наряды светлыми пятнами выделялись в разноцветном людском потоке, медленно проплывающем через главный зал. Голоса сливались в неразборчивый гул, который, отражаясь от высокого сводчатого потолка, расходился чуть слышным эхом по тихим коридорам.

Ожидание таинственного волшебства, которое случится уже совсем скоро, наполнило и тех, кто служил в храме. К такому ожиданию всегда добавляется немного страха. Даже не страха, а опасения – вдруг в церемонии праздника что-то пойдёт не так, как обычно? Вдруг что-нибудь случится? Если, ритуал не будет выполнен, – боги не обратят свой взор на людей и не услышат их молитвы. Если великий Сант отвернёт свой взор? Что тогда?

Прошло несколько часов. Солнце не спеша приближалось к закату. Храм притих, наполненный необычными тихими звуками и запахом благовоний. Казалось, – всё ждёт начала праздничного таинства.

Жрецы на помосте отступили к барабанам, установленным возле колонны, – и вот уже над площадью зазвучал их ритмичный рокот. Сначала негромко. Плавно набирая силу, звуки пульсирующими волнами катились над головами, переходя в грохочущие раскаты.

В ожидании начала церемонии, люди потянулись туда, где в лучах заката белела высокая колонна.

Резко и неожиданно барабаны смолкли. Вслед за этим постепенно успокоился и людской гомон. На площади воцарилась тишина, которую вскоре прорезал чистый и звонкий голос жреца, запевшего праздничную молитву. Её слова, усиленные чудесным образом, разлетались от главной башни храма во все стороны, заполняя мелодичными переливами площадь. Люди начали подпевать жрецу, потому что каждый знал эти заветные слова с детства. Многоголосый хор становился всё громче и ритмичнее. Люди, прикрыв глаза и раскачиваясь в такт, просили у бога Лакка мира, хорошего урожая и прибавления семейства.

От храма, мимо расступившихся людей, двинулась вереница девушек в цветных полупрозрачных накидках. И вот уже в ритм молитвы вплелись удары бубнов в их руках и позвякивание ножных браслетов с колокольчиками. Они поднялись на помост, продолжая плавно кружить в танце.

На самом высоком балконе, где стоял Верховный жрец и члены Совета, вдруг раскрылось большое круглое зеркало. Последний луч солнца, пробившийся между зубцов стены, отразился в нём, и оттуда вдруг ударил тонкий луч, который зажёг праздничный огонь на верху колонны. Яркое пламя разом охватило сложенные на площадке дрова и взметнулось ввысь, с треском рассыпая искры. Огненные точки, повинуясь движениям рук жрецов, начали неторопливо вращаться в хороводе. Мерцающее кольцо мягко опустилось к помосту и, рассыпавшись по краю, зажгло цепочку светильников, стоящих там.

Сотни рук начали зажигать от них, принесённые с собой свечи и передавая огонь друг другу. Никто не спешил – ибо бог Солнца щедр и волшебного пламени хватит всем, а ритуал не допускает суеты.

Казалось, что небо круглым созвездием опустилось на землю и растекается по площади, где в центре ярко пылает костёр, отблески которого играют на белых стенах храма.

Молитва закончилась. Всё стихло. Костёр понемногу догорел и погас. От него потянулась прозрачная, почти невидимая в сумерках дымка, которая укрыла завесой древние камни храма.

Люди потянулись к выходу, унося с собой частички священного огня, который будет защищать их от бед и несчастий, от неурожая и болезней. Они бережно несли эти крохотные огоньки и верили, что так и будет. Верили, потому, что вера делает человека сильнее, чище и справедливее? Может быть, это и правда так…

* * *

Дверь в лабораторию была слегка приоткрыта. Егор стукнул разок в неё для приличия, вошёл и понял, что жестоко ошибался – он по своей наивности полагал, что устроить больший беспорядок в помещении уже невозможно. Быстро оглядевшись, Егор понял, что количество исписанных листов в комнате за прошедшие три дня увеличилось примерно на порядок. Листы теперь не только громоздились холмами на столе, подоконнике, полках и даже стульях и креслах. Исписанные крупным размашистым профессорским почерком бумажки покрывали теперь и весь пол. На многих из них отчетливо виднелись следы человеческих ног, судя по размеру и форме следов – ноги были обуты в ботинки профессора. Основная часть следов образовала тропинку через всю комнату по диагонали от одного угла к другому.

Арсаныч сидел за столом и с огромной скоростью покрывал какими-то формулами очередную пачку чистой бумаги. Он поднял голову, широко улыбнулся и, откинувшись на стуле, сладко потянулся.

– Здравствуйте, любезный, – лицо профессора излучало радость и благоговение. – Вы как нельзя кстати.

Арсаныч вскочил со стула и начал судорожные раскопки в бумажных развалах, пытаясь что-то там обнаружить.

– Как ваши успехи? – полюбопытствовал Егор, скинув куртку.

– Всё просто замечательно! А, вот и он! – радостно сообщил Арсаныч, выуживая из кучи электрочайник.

Профессор на минуту исчез из комнаты и, стремительно вернувшись, поставил полный чайник на ещё свободное от бумаг место в углу комнаты.

– Концепция установки меняется. Из того, что я уже «наваял», нам понадобятся только некоторые детали. Остальное придется безжалостно выбросить.

Арсаныч вернулся к столу и попытался найти какой-то лист. Через несколько минут его попытки, увенчались успехом, и он приколол искомый лист кнопкой к доске, висящей на стене.

– У нас будет четыре основных блока, которые уже никак не поменяются в ходе эксперимента. Остальные, к сожалению, придется постоянно дорабатывать. И я даже не могу сейчас сказать, сколько их всего будет в итоге.

– Но ведь, есть надежда, что их количество не будет бесконечным?

Егор подошел к закипевшему чайнику и выключил его.

Арсаныч улыбнулся и принялся разливать чай по стаканам, а Егор, тем временем, подошёл к приколотому листу бумаги – это была блок-схема новой установки. Блоков было десятка два и, скорее всего, это было ещё не все. Из всех подписей к блокам Егор понял только одну – «Блок питания».

Через некоторое время они, накинув потрёпанные серые халаты, уже сосредоточенно выдирали из корпуса установки тот самый хаос, который там устроил профессор. Куча из проводов и деталей в углу стремительно росла, и к моменту полного опустошения корпуса достигла в высоту около метра. Профессор брезгливо прикрыл ее еще одной шторой и обратился к доске: