Текст книги "Трагедия СССР. Кто ответит за развал"

Автор книги: Альберт Макашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

СМИ

С тех же времен, с начала 90-х, начинается у меня «любовь» с демократической прессой. Чуть ли не каждое появление в Москве на съезде, чуть ли не каждое интервью вызывали озлобление и шум в центральных газетах. К началу 90-х почти все средства массовой информации (пропаганды) были захвачены перестройщиками-демократами. Особенно злобствовали, помимо «Известий», журнал «Новое время», «Комсомолка», поддерживали их почти все центральные издания. Даже «Гудок» однажды переврал всю мою речь, так что в ответ им я писал: «И ты, брат «Гудок», освистал почетного железнодорожника СССР генерала Макашова.». Что уж говорить про «МК». Чего только этот «сексомолец» не писал обо мне! И все в основном мелкие пакости. А я этим горжусь. Раз псы лают да не кусают – значит боятся.

Журналистка «Огонька» как-то напечатала выдержки из моей лекции на сборах молодых командиров. Вот генерал пишет, чтобы на каждых стрельбах в поле выходил весь личный состав, включая и политработников. Это, мол, для того, наверное, чтобы и в полевых условиях партия указывала цель – куда стрелять. Ответил ей, и это опубликовали, в таком духе: мадам, я в ваше дело – гинекологию – ине суюсь, так и вы про мое не рассуждайте. Особенно если не знаете, что задачей моей было выгнать политработников в поле, на танковые директрисы. Пусть освещают ход стрельб в многотиражке, награждают лучших, пропагандируют. И заодно пусть сами учатся. А то в каждом полку по замполиту, парторгу, помощнику по комсомолу, начальнику клуба – и все предпочитают отсиживаться в городках, оформлять и переоформлять ленинские комнаты. На полигоне, видите ли, для них слишком холодно, мороз, дождь, слякоть.

Да, не первый год брехливые журналисты с демократами издеваются над моей «Наукой выживать» в мирное время боевой учебы войск, цитируя ее с комментарием типа: смотрите, мол, какую галиматью генерал-полковник сочинил! Неведомо им, наверное, что брошюра эта – слово в слово записанные мои ответы на вопросы подчиненных. Их записывал офицер оперативного управления (это его обязанностью было – запись всего сказанного командующим), а потом по собственной инициативе издал в типографии округа штук 100 маленьких книжиц. С превеликим удовольствием привел бы ее здесь всю, без изменений, да не сохранилось экземпляра с тех пор – так что придется воспользоваться опубликованными в «демократической» прессе выдержками (от паршивой овцы хоть шерсти клок):

«Не оскорбляй людей. Каждый оскорбленный тобой обзывает тебя так же: мысленно; вслух в курилке; рассказывает в таких же выражениях своей жене»;

Что тут сказать. И правда – не оскорбляй.

«Никто вне казармы не живет! У каждого командира – список людей, оторванных от строя».

В войсках бытовала и бытует такая нехорошая традиция: солдат-киномеханик живет в кинобудке, работающие на подсобном хозяйстве – при нем же, комсомольские активисты – в ленкомнатах. Я же ввел жесткое правило: всех в строй, все живут в казарме, на то она и армия. В казармах люди всегда на виду, здесь ты можешь их контролировать, оперативно разрешать все внештатные ситуации. В исключительных случаях можно и отпускать – если у тех же хозяйственников, например, свиньи поросятся, но только организованно, с командиром хозвзвода во главе и с составлением соответствующего списка.

«Никто домой с пистолетом не ходит, жену не проверяет, чай с соседкой не пьет. Пистолет носится всегда на ремешке, дабы не потерять его».

То, что пистолет терять нельзя, это очевидно. Но теряли. Поэтому и сказал.

И с женами тоже случалось – не прикрепленный, например, к довольству дежурный по парку на обеденный перерыв идет домой (квартиры-то тут же, рядом), а там жена не одна. Это жизнь. В предотвращение таких вот ситуаций велел для всех не прикрепленных к довольству дежурных выделить в столовой отдельный стол и кормить. Суть правила-то этого не в том, чтобы, когда домой идешь, пистолет отцеплять, а в том, чтобы туда в служебное время просто так не ходить.

«В коридорах, на лестничных клетках – никаких лозунгов. Для этого есть ленинские комнаты.»

Если на лестнице лозунги читать, а не под ноги смотреть, то сколько ног поломается.

«В утренние часы, после обеда, в выходные дни надо работать на стройках массами».

Все внутренние военные округа были замучены так называемым «хозспособом». Это когда давали разнарядку дивизии на строительство какого-нибудь объекта (клуба или дома для личного состава) – хозспособом. Вместо того, чтобы отрывать людей от боевой подготовки, лишать их тренировки навыков стрельбы, вождения, я распорядился «хозспособом» заниматься в свободное от тренировок время. Утром, в качестве зарядки, пробежка километровая до объекта, там разгрузили кирпичи, к примеру, побежали обратно.

«Совместно с врачами выяви всех «дебилов», кому нельзя доверить руль, рычаги».

Да, выяви. И в выражениях не стеснялся – не знал ведь, что кто-то мое выступление сочтет достойным публикации в центральной прессе.

«Приветствовать тех, кто стрижется наголо».

Что тут такого? Гигиенично – а тем более важно для армии, ведь при ранении головы, при операциях длинные волосы ситуацию только усугубят.

В американской армии, кстати, все ходят стриженые – почему над ними не посмеяться? Так что повсеместно приветствовать надо такую инициативу офицеров. Как думаю, так и сказал.

Я почему таким вопросам всегда уделял особое внимание – в академиях учат всему: и организации боя, и его проведению, а вот практической, жизненной, бытовой составляющей войсковой жизни – нет. Книжица моя мигом разошлась по командирам, я слышал даже, что до сих пор в округе кое-где ее используют и хвалят – офицеры, конечно, не журналисты.

Вот так вот у меня с прессой. На каждый выпад отбрехивался как мог, огрызался. Спуску не давал и не даю – приходилось и в суд подавать. Об этом еще расскажу.

//– * * * –//

По уставу гарнизонной и караульной службы хоронить с воинскими почестями положено старших офицеров, т. е. от майора и выше по воинскому званию. Отдал приказ по округу хоронить ветеранов войны с почестями, независимо от званий. Приказ обеспечил материально. Каждый военкомат (их в округе было 658) получил по автомобилю ГАЗ-69. Мы их списывали тысячами как устаревшие. Переоборудовали под катафалки, т. е. обивали красным материалом ит. д. В каждом военкомате было отделение солдат. Обязательно производили салют из автоматов холостыми патронами.

Народ был доволен, а министр Язов сначала меня по телефону отругал за самоуправство, а потом подписал такой же приказ по всем Вооруженным Силам. Сейчас такого приказа уже не существует. Демократия.

В ПРЕЗИДЕНТЫ

На эту авантюру меня вытолкнул офицерский корпус округа. Выиграть выборы генералу без поддержки партии и при отсутствии денег было, конечно, невозможно.

Перед решением идти в президенты я обратился к министру Язову. Тот долго смотрел на меня, что-то думал – вероятно, кто за мной стоит, – и сказал: «Разрешаю». Я обратился в ЦК КП РСФСР. Соколов (ныне покойный), затем Зюганов – согласились. А иерарх Русской Православной Церкви владыка Питирим, митрополит Волоколамский, когда я по телефону обратился к нему за благословением и назвал его «высокопреосвященнейший», рассмеялся и перебил меня вопросом: «Долго тренировался, чтобы чин мой выговорить?» Благословляя, произнес: «Валяй, сын мой!»

И я начал валять.

Без рубля, без поддержки КПСС и Главпура, без связей я пошел на это аутодафе. Мне не препятствовали и не помогали. Программу свою написал сам. Прочитайте ее и убедитесь, что она и поныне сохраняет актуальность. Хотя бы за утверждение, что может (и должна) быть «трудовая частная собственность», т. е. не наворованная, а заработанная. Кто-то должен быть первым.

Политуправление сухопутных войск разослало телеграмму в войска голосовать за Рыжкова. Я знал, что меня снимут с должности, но отказаться от борьбы тогда уже не мог. Можно было снять кандидатуру, но когда я посмотрел и послушал, как говорят и ведут себя Ельцин, Рыжков, Бакатин,

Жирик, Тулеев, то решил до конца донести этот свой крест. Ельцина вызывал в прямой эфир, но он струсил.

//– Ельцин –//

Первая моя личная встреча с Ельциным произошла в августе 1990 года.

Мне в Куйбышев позвонили из Генштаба и сообщили, что он прилетает в Казань. По уставу внутренней службы мне полагалось встречать Председателя Верховного Совета РСФСР и выставлять почетный караул. Спрашиваю службу войск сухопутчиков, затем Генштаб – ставить ли? Ни там ни там не знают. Спрашиваю начальника ГлавПУРа Лизичева. Он и «за», и «против» высказался, а потом – «как хочешь». Я полетел в Казань, поехал в Дом приемов. Через полчаса появился Ельцин в окружении кучи подхалимов. Все вслух, в голос восхищались его речью. Той самой, в которой он ляпнул: «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить.» Чтобы не затоптали подхалимы, я стоял в стороне. Ельцин заметил меня, снимая пиджак. Весь мокрый подошел, поздоровался, спросил, почему не был на аэродроме, почему не было почетного караула, т. е. высказал неудовольствие. Я промолчал. Хрен вас знает, политиков. Одним давай почетный караул, другие (большинство) из республик этого не требовали. Тут же, при мне, к Ельцину подскочили двое. Речь шла о каких-то шинах и выгодной сделке.

Оба слова «Родина» и «Россия» не выговаривали – видать, соску в детстве не так держали.

Это сейчас ясно, какой страшной бедой был Ельцин для России, а тогда, в самом начале его пути, я сам с большим интересом наблюдал за этим человеком – после его первого выступления на XIX партийной конференции, когда он резко высказался против роли Раисы Максимовны в государственном управлении. В то время большинство народа очень сочувствовало ему, и слухи о его выступлении быстро долетели до Тбилиси, где я тогда находился. Но потом, когда появилась возможность более внимательно следить за его деятельностью, я убедился, что во многих вопросах им руководили не государственные интересы, а обычное себялюбие – именно себялюбие, а не самолюбие. С годами оно буквально съедало его, трансформируясь до невиданных, страшных размеров и форм. Кроме того, он был очень непостоянен. Ельцину ничего не стоило сказать одно, а через некоторое время заявить совсем другое. Помню одну, касающуюся его, деталь из моей, армейской сферы: когда он был первым секретарем Свердловского обкома КПСС, а министр обороны Д. Устинов был еще членом Политбюро, Ельцин каждое утро докладывал Дмитрию Федоровичу о количестве кирпичей, уложенных при обустройстве одной из свердловских дивизий. Когда же он стал первым секретарем МГК КПСС, а министр обороны членом Политбюро уже не был, с подачи Ельцина была запрещена прописка уволенных офицеров в Москве.

Анализируя его действия, трудно провести границу между осознанными решениями и пьяным полубредом. Нормальный человек никогда не сделает против своего народа то, что натворил Ельцин. И, так или иначе, за все свое зло он ответит – жалко лишь, если только на том свете, надо, чтобы сегодня.

IV СЪЕЗД НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ РСФСР

В этом съезде участвовали те, кто не попал на съезд народных депутатов Союза. Горбачев включил свой административно-партийный резерв, и настоящих коммунистов туда прошло мало.

Чего там эти народные депутаты не натворили! И реабилитировали все пострадавшие от репрессий народы – кроме русского – и почти поголовно проголосовали за суверенитет России от СССР. И спешно создавали свою армию, свои органы. Насоздавали!

До выборов президента России оставалось несколько недель. Офицерский корпус вытолкнул меня на политическую арену с требованием защитить Вооруженные Силы. Большей задачи перед собой в то время я и не ставил. Надо было получить экран и микрофон, хотя я и был депутатом СССР, а не РСФСР. Именно поэтому выступить мне не давали, но я не оставлял попыток добраться до трибуны.

На лестнице бывшего зала Верховного Совета СССР – вот роль случая – я столкнулся с Хасбулатовым и Ельциным. Второй спросил: «А о чем вы, генерал, хотите сказать?» Ответил, что у генерала есть что сказать – тем более что я иду на выборы, как и он. Прошу пять-шесть минут. Ельцин согласился.

//– Текст речи на IV съезде народных депутатов РСФСР –//

«Дважды председательствующий спрашивал у меня, о чем я хочу сказать на этом съезде. Прошу шесть минут, и я выскажу, что думаю о состоянии сегодняшних дел и о нашем президентстве. Я тот самый генерал, чье пятиминутное выступление на партийном съезде наделало столько шуму в стране, за рубежом и в этом зале. У меня такое ощущение, и я уверен, что большинство не слышало и не читало это выступление. Рекламу сделала часть нашей прессы, болеющая гепатитом, которая по команде космополитов бросилась на генеральские лампасы. (Оживление, смех!) А ведь основным содержанием выступления и мыслей генерала был и остается патриотизм, тот патриотизм, о котором мы забыли и желаем, чтобы забыл наш народ. Не красота спасет Россию, а единение патриотических сил, как это бывало в трудную минуту для нашего многострадального государства. Средства пропаганды, а не информации сделали из меня диктатора, генерала с железной рукой, Калигулу, который въедет в этот зал на белом коне. И вот я пришел на эту трибуну по воле тех, кто за два дня дали 144 тысячи подписей без всякой поддержки партии, телевидения и прессы. Для оценки обстановки в стране нет слов, остались одни выражения.

Что же я хочу сделать для своего народа? Мы за единую и неделимую Российскую Федерацию в границах 1945 года, стабилизацию обстановки и межнациональное согласие, за восстановление законности и порядка, соблюдение Конституции и существующих законов, равноправное развитие и существование форм собственности: частной и трудовой, коллективной и государственной. Мы не за приватизацию, а за советизацию экономики. Фабрики – трудовым коллективам без всякого выкупа! Мы за равноправное развитие колхозов, совхозов, единоличных хозяйств. Землю бесплатно и в бессрочное пользование без права продажи! Реальную помощь сельскому хозяйству, запрещение кому бы то ни было вмешиваться вдела крестьян.

Широко использовать мировой опыт сочетания планового и рыночного регулирования, как в Японии, США и Западной Европе, стимулировать научно-технический прогресс, снижение затрат и цен. Закрыть спекулятивные и поощрять товаропроизводящие кооперативы и фирмы, возродить государственную монополию на внешнюю торговлю, не допускать распродажи России иностранному капиталу. Ввозить технологию, патенты, станки, а не предметы роскоши.

Всемерная поддержка и оказание реальной помощи ветеранам войны, труда и учащейся молодежи. Создание на территории России нормальных человеческих условий для войск, выводимых из стран Восточной Европы.

Мы за равноправие всех религий. Пусть наши святые отцы, муллы молятся, а не только воинство папы римского. Мы за возрождение патриотизма, российской истории, наследия казачества, традиций всех народов РСФСР.

Мы за поддержку национальных культур, создание благоприятных условий для творческой интеллигенции, для патриотов.

Обеспечить равноправие русскоязычного населения в других республиках. Возродить Советскую власть путем избрания депутатов в трудовых коллективах; обеспечить в первую очередь бюджет местных Советов за счет отчисления от прибыли всех предприятий на территории Советов.

Мы против: капитализации нашего общества; безработицы; безбожного повышения цен.

Я призываю кандидатов в президенты выступить вместе со мной за требование народа об отмене повышения цен на товары первой необходимости. Трясти надо не народ, а теневую экономику. Трясти надо спекулянтов. Я предлагаю довести до народа результаты расследования по продаже танков и 140 миллиардов рублей за границу.

Предлагаю кандидатам в президенты России подписать вместе со мной декларацию о доходах. Предлагаю избирателям 12 июня на обороте бюллетеня проставить «за» или «против» повышения цен.

Я вызываю Ельцина Бориса Николаевича на честный и прямой эфир по телевидению без команды и без помощников (Шум в зале. Аплодисменты.) Пусть нас рассудят избиратели. Я не обещаю ни за 500, ни за 1000 дней и ночей больших благ. Я обещаю законным образом конституционный порядок, где каждый обязан трудиться, а не спекулировать, выполнять существующие законы, и на этой основе в республике должны появиться продукты и предметы первой необходимости.

Российская Федерация должна быть республикой рабочих и крестьян, творческой и трудовой интеллигенции – патриотов своей Родины, а не космополитов, тунеядцев, спекулянтов и проходимцев всех мастей.

Президентами были Эйзенхауэр и де Голль. Генералами были. (Смех в зале.) Но это же история, послушайте! Южная Корея и Тайвань выходили из кризиса, имея генералов во главе государства.

Я уже не говорю об артисте Рейгане или о бывших первых секретарях обкома. Я не дипломат, я солдат и командующий войсками округа. Я говорю то, что думаю, в отличие от тех, которые говорят одно, думают другое, а делают третье. Если я не выполню своих обещаний за два года, вы можете распять меня на этой трибуне.

Возможно, качества прямого честного руководства как никогда необходимы нам в эпоху лжи, обмана, себялюбия и всеобщей политической проституции. Не за должность и звание президента буду бороться, за единую, неделимую и богатую Россию!»

Речь моя была выстрадана. И не потому, что я шел в президенты, – я никогда и не думал, что мало кому известному генералу доверится целая страна, – но: во-первых, хуже бы не было; и второе – было бы лучше, лучше, чем после избрания Ельцина. Я бы такого бардака и развала государства не допустил.

На протяжении всего выступления Ельцин с Хасбулатовым несколько раз порывались прервать меня: «Альберт Михайлович, вы не о том!», «Альберт Михайлович, время!», «Генерал, заканчивайте!» Последние минуты мне приходилось форсировать голос, чтобы перекричать поднявшийся в зале шум, реплики с мест, смех. Прямо перед трибуной смеялись и острили те, кого в 93-м году Ельцин будет расстреливать в Белом доме.

Это был 1991 год. Поверили Ельцину и потеряли Россию.

//– Справка о результатах выборов –//

            

Как-то пришел ко мне после выборов на прием один ветеран.

– Здравствуйте, присаживайтесь, по какому вопросу?

– Нет, для начала я тебе скажу, что я за тебя голосовал.

– Верю, так по какому вопросу?

– Да нет, ты не веришь. Вот, смотри.

Вытаскивает потрепанный бюллетень и продолжает:

– Вот видишь, я всех вычеркнул, а тебя оставил. А теперь я прошу через военторг передать мне «Волгу».

Ну что тут скажешь? Этот бюллетень до сих пор лежит у меня в архиве как образец нашей глупости.

Интересно, что очень часто на встречах с народом многие клянутся, что в 91 – м году они голосовали за генерала Макашова. Спасибо, конечно, но в действительности большинство поверило Ельцину и его шайке. Это теперь они говорят, что сразу разобрались, кто есть кто. Тогда же, накануне выборов в президенты, в газете «Советская Россия» было опубликовано интервью с Л.М. Макашовой:

– Как жена, мать, бабушка, просто как женщина, я хочу уверенности в завтрашнем дне, спокойствия, хочу просыпаться с уверенностью в том, что будет мир в нашей России. На нашей земле, на нашей планете. Вместе с мужем я видела беды народа, видела несчастных, обездоленных беженцев -оборванных, в галошах на босу ногу, с глазами, в которых застыло горе. Я ездила к мужу в Ереван, когда он был комендантом города, видела армянские города в руинах после землетрясения, и у меня сердце разрывалось от боли при виде страшной беды, обрушившейся на армянский народ, я просто места себе не находила. Если бы я могла обогреть всех людей на нашей земле!..

Так, наверное, думает каждая женщина, ведь у нас, женщин, добрая душа, она по-матерински болит и страдает не только за своих детей и близких. И сейчас я, конечно, хочу, чтобы президентом стал человек, который, я знаю это, душой болеет за людей, за Россию. Разделяя с ним много-много лет судьбу, могу сказать россиянам: генералу Макашову можно верить.

Я очень люблю своего мужа и в эти дни тревожусь, бесконечно волнуюсь. Знаете, с первого дня после свадьбы, провожая Альберта Михайловича на службу, я говорила: «Коханый, иди с Богом!». Эти слова говорю ему всю жизнь. И сегодня, в канун этого дня (а 12 июня – это день рождения генерала Макашова, Петра Великого и Буша), говорю, как всегда: «Коханый, иди с Богом!».

АВГУСТ 1991-го. НЕДОПЕРЕВОРОТ

//– ВОЕННАЯ ПРИСЯГА –//

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил СССР, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, соблюдать Конституцию СССР и советские законы, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству.

Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил СССР, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Трагедия страны в 91-м произошла потому, что низы партии не контролировали свои верхи и беспечно им доверяли. В результате мы потеряли партию и государство, утратили безопасность и благополучие.

Партия, создавшая вместе с народом величайшее государство, победившая фашизм, восстановившая разрушенное войной народное хозяйство, не могла быть преступной. Рядовые члены партии работали у станков, строили, выращивали хлеб, сражались. Другое дело – верхушка. Политбюро. Оно-то и предало и партию, и страну.

В августе 1991 года я числился в отпуске, хотя министр Язов отдыхать не давал и приветствовал, если свой отпуск высший командный состав проводил, не отходя от пунктов управления. 19 августа, получив распоряжение Генштаба, я ввел состояние боевой готовности «Повышенное», собрал офицеров управления округа, с радостью сообщил о ГКЧП. Офицеры поддержали.

Я горжусь тем, что в округе, расположенном на территории десяти областей и семи республик, во время августовских событий никого не убили, не задавили, не утопили. Горжусь, что он был своевременно приведен в боеготовность – и люди, и техника. Попробуйте сегодня отмобилизовать хотя бы одну дивизию для охраны южной границы .

Как командующий войсками я выполнял присягу и свои обязанности. В каждом гарнизоне есть чемоданы планов: мобилизационный, на случай эвакуации, при стихийных бедствиях, на все виды боеготовности и т. д. Так вот когда министром обороны была введена степень готовности «Повышенная», то все военные округа ее выполнили в срок и в той мере, которая была необходима. Поскольку в Самаре ситуация стояла не так остро, то и меры были минимальные. Группа бронетехники (четыре БТРа) пошла для охраны командного пункта, отдельные подразделения встали на охрану банков, узлов связи, мостов, заводов и т. д. Потом меня обвиняли в разгроме Самарской телестудии. Это был канал, который первым в Самаре стал показывать то, что запрещают смотреть детям, да и взрослым смотреть не надо бы. Вот такие они демократы от порнографии. И «погром» заключался в том, что четверо курсантов учебного батальона связи были поставлены охранять телецентр.

Неясность обстановки не освобождает от необходимости принимать решения. Лично писал шифровки и телеграммы. Их потом напечатали «Известия» (2 сентября 1991 года) и «Комсомолка» (28 августа) – благодаря этому имею возможность привести текст одной из них сегодня:

Кодограмма № 11/1734 от 20.08.91

«Командирам частей, соединений окружного подчинения

Усиливается проникновение различных группировок на территорию войск. Ищут контактов с военнослужащими, ведется работа по разложению войск.

НЕОБХОДИМО:

1) Усилить командирам и политработникам патриотическую работу.

Солдат и офицер не может не быть патриотом. Основная теоретическая база для работы – «Слово к народу» в «Советской России», подписанное восемью патриотами, в том числе и военачальниками Громовым и Варенниковым.

2) Эмиссаров, космополитов, предателей Родины и Союза задерживать, проводить допрос, сдавать после выяснения личности в правоохранительные органы.

3) Продолжать поддерживать высокий уровень боеготовности.

4) Создать условия отдыха, питания и сна для подразделений, несущих боевое дежурство.

А. Макашов».

Руководители областей и республик доложили, что они приветствуют приход Советской власти. Первым был Ментимер Шаймиев: «Советская Татария приветствует ГКЧП!» Чтобы запомнить его непростое имя, я прибегал к мнемоническому правилу: «Ментимер – сантиметр». И теперь, разговаривая с ним, перепутал одно с другим, обозвал его «сантиметром». Он засмеялся: «Шутите, генерал? Значит, все будет в порядке!» А вторым позвонил председатель облисполкома, и он же первый секретарь обкома Оренбурга, и говорит: «Ты представляешь, Михалыч, таксисты у нас собрались и говорят: «Братва! Все, кончай, водку ночью не продаем, советская власть шутить не любит». Вот такой пример.

Ни министр обороны Язов, ни замминистра МВД Громов на звонки не отвечали. Командующие округов, кроме планов различных степеней готовности, разработанных в мирное время, ничего не имели. Командиры частей на местах терялись под напором «демократов».

Я же бомбил шифровками министра Язова и ГКЧП. Призывал, просил, требовал перейти к действиям: «Военный Совет и войска округа обеспокоены нерешительностью по отношению к Ельцину и его окружению. Промедление смерти подобно .» Дозвонился однажды до министра обороны. Вздохнув, он произнес:

– Альберт, они все хотели сделать солдатскими руками.

– Товарищ министр, разрешите, я с десантно-штурмовой бригадой прилечу!

Язов положил трубку. Громов так ни разу и не ответил.

21 августа стало ясно: те, кто затеял ГКЧП, – неумны и трусливы. Переход всего населения на сторону ЕБН (Ельцин Борис Николаевич) был похож на панику. Проголосовавшие за него 12 июня офицеры уже не пошли бы за командующим округом. Первый эшелон войск, отправленный на Москву, оказался бы в тупике железной дороги, а стрелочник до конца жизни пил бы водку вместе с Борей.

25 августа я получил предписание сдать Приволжско-Уральский округ генералу Сергееву. 26 августа меня уже допрашивала комиссия Главной военной прокуратуры. Военный следователь, присланный из Сибирского округа, на допросе дал мне почитать показания моих заместителей.

Начальник штаба рассказал, что шифровки писал лично командующий, а он только подписывал.

Начальник Политуправления генерал Александров сослался на то, что он человек новый и не разобрался в обстановке округа.

Начальник особого отдела (КГБ) генерал Орехов Альберт Петрович написал: «Я всегда был демократом, и только командующий генерал Макашов Альберт Михайлович мешал мне в этом.»

После такого мне на душе стало противно .

Приехала комиссия Верховного Совета. Депутат Оболенский раскопал, что на август в Тоцке были спланированы дивизионные учения. С криком «эврика!» он бегал по штабу и звонил в Москву: «Путч был спланирован заранее». Крик подхватила столичная пресса: общественности предлагалось обратить особое внимание на опасность проведения воинских учений незадолго до или после выборов и государственных праздников. Дураки, не знали, что на август планируются все крупные учения, так как близится конец летнего периода обучения.

Так продолжалось до 25 декабря. Телефоны прослушивались, о чем меня честно предупредил офицер-связист. У ворот стоял пост наблюдения.

В конце года меня уволили в запас – единственного из 14 командующих округами и 4 силами флота, чем я и горжусь. Меня уволили, даже если бы в это время я находился в отпуске на Луне, – потому что знали, что я говорил и думал про Горбачева, его соратника Ельцина и всю их шайку, назвавшуюся «демократами».

Моя служба в Советской Армии кончилась.

Моя служба Отечеству продолжается.

//__ * * * __//

Народ своим спокойствием поддержал ГКЧП, но весь состав ГК (кроме генерала Варенникова и Шенина) был горбачевским, и страшно далеки они были от народа.

Те дни. Аэродром. Интервью Горби: «И еще генерал Макашов активничал. Слал подстрекательные требования по моему снятию».

А я считаю, что тогда, в 1991-м, этот гнилой плод – Горбачева – не надо было трясти, он сам бы вот-вот упал. Готовился съезд КПСС, где должны были снять генсека Горбачева. Готовился съезд народных депутатов СССР, где должны были снять президента Горбачева. Тогда не понадобился бы этот «путч». Если бы действительно готовилось что-то серьезное, частушки о демократах запели бы уже 1 сентября 1991 г., анев 1992 г.

Вот одно из моих выступлений на встрече с рабочими Самары 9 февраля 92-го, наглядно демонстрирующее мою позицию на тот момент:

«Именем генерала Макашова перед выборами демократы пугали детей и грозили диктатурой.

И вот диктатура пришла!

Диктатура буржуазной демократии:

– Разогнали Съезд народных депутатов и Верховный Совет СССР.

– Ликвидировали государство, его флаг, его гимн в угоду Западу. Сговор в Минске хуже ГКЧП. Те хоть своего президента-предателя хотели отстранить.

– Уничтожается Советская власть трудящихся, и на их место приходят наместники, лично угодные царствующему «Белому дому».

– Отменены выборы .

– Умышленно разваливается производство, сельское хозяйство. Вооруженные силы в одностороннем порядке разоружаются в угоду чужим странам.

– В армии идет чистка. Увольняют за любовь к Родине, своему народу. Генерала Макашова уволили за то, что критиковал с 1989 года Горбачева, Ельцина и папу римского .

Ельцин – тайный друг Горбачева – продолжает его дело.

Уничтожили СССР, теперь очередь за Россией.

Если есть Бог, то почему он силой наших русских святых Александра Невского, Сергия Радонежского и Дмитрия Донского, Козьмы Минина и князя Пожарского, маршала Жукова – Георгия Победоносца – не покарает нечестивцев, которые за семь лет «перестройки» довели государство и народ до нищеты и позора?

Видимо, эту работу надо выполнить самому народу.

Перед выборами президента России я выступал против сумасшедших цен и безработицы. Накаркал.

Народ обманут. Но будет еще хуже, если мы все будем молчать.

60 % населения России – это рабочий класс. Только он может сказать свое веское слово против спекулятивных кооператоров, против жулья всех мастей и видов, против бирж и теневой экономики, против политических проституток.