Текст книги "Трагедия СССР. Кто ответит за развал"

Автор книги: Альберт Макашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

//__ * * * __//

Значок советского депутата тяжел. По сути, никаких привилегий он не дает. Есть только одна – работа. Но поскольку она добровольная, то и жаловаться грех.

Решить даже простой вопрос сложно, а их – море.

Тогда о депутатских обязанностях я говорил так:

«Глубоко убежден, что каждый депутат должен заниматься всеми вопросами – от разработки законов до тепла в доме инвалидов. Убежден, что сейчас субботник лучше митинга и улучшение нашей с вами жизни во многом зависит от работы не только в Кремле, но и на местах».

Ну и старался как мог, чтобы дело словам соответствовало.

Больше всего ко мне обращались ветераны войны и инвалиды. Помогали им чем могли – от поштучной выдачи слуховых аппаратов до массового медицинского обследования ветеранов в окружном военном госпитале. Отдельный дом для них построили, отдавали списанные военные легковушки, через Военторг отпускали одежду и обувь.

Всегда старался помогать гражданской власти. Так, наш инженерный полк построил мост через местную реку (название интересное – Ница), потом еще было – на Печоре паводок, образовался девятикилометровый затор. Все села в округе могло затопить. Сразу как узнали (в три утра), послал саперов взрывать и еще запросил стратегическую авиацию, чтобы бомбить в случае необходимости. Но обошлись саперами.

Или вот еще история. 1990 год, преддверие ноябрьских праздников. По Куйбышеву распускаются слухи о голоде. За одну ночь опустели все хлебные прилавки. Явная провокация. Новость, как водится, расходится с помощью прессы, и по телевизору мое выступление на митинге в честь 7 Ноября преподносят так: сытый генерал и голодные самарцы. А никакие они не голодные, второй день уже едят хлеб из оперативно запущенных армейских полевых хлебозаводов.

Приходит распоряжение: списанный армейский транспорт сдать в Госплан. А оттуда ему прямая дорога к кооператорам, спекулянтам. Кое-где убедил, кое-где нажать пришлось – добился права раздать эту технику по сельсоветам. Теперь, если мне кто-нибудь жаловался, что вот маршал Жуков, когда был депутатом, их колхозу полуторку подарил, я:

– Да я ж вам сто машин отдал, одних ГАЗ-69 – 59 штук. Ведь для вас мои ребята мост не вдоль, а поперек реки выстроили! Я ж вам даже танк пригнал, чтобы Жукову памятником был!

– Э, нет, – говорят, – ты нам теперь, чтобы на коне был, сделай.

Тяжел депутатский значок.

III (ВНЕОЧЕРЕДНОЙ) СЪЕЗД НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СССР

Каждое получение трибуны и микрофона всегда сопровождалось какими-то трудностями: подходили то партийные руководители, то военные, мои начальники, и как бы невзначай спрашивали: «А чего ты там, о чем хочешь сказать?» Наученный опытом первого съезда, я отшучивался или говорил не по существу. Но желание выведать, а тем более получить текст, было всегда. В секретариате третьего Съезда у меня был один знакомый, генерал. Я знал его слабости и пообещал ему:

– Запиши шестым, с меня бутылка.

– Почему шестым?

– Аудитория уже разогретая, потому что первым – нельзя, его не слушают, второй – еще не включились в работу. А вот шестой-седьмой -самое оно.

Получив твердое заверение, что я принесу обещанное, генерал действительно сумел уговорить машину, которая в «случайном» порядке выстраивала выступающих. Все вышло как нельзя лучше. Мое выступление на том съезде:

«Говорю от себя и от тех военнослужащих, которые знают меня на протяжении 33 лет службы. Я, как профессиональный военный, за президента. Это аналогично роли первого лица в армии, без которого не выиграешь ни один бой, ни одно сражение. Как говорят во всех армиях мира начиная с древности: дело не в том, что один генерал лучше другого, а в том, что один генерал лучше, чем два. Мы хотя бы будем знать, кто виновен и с кого можно спросить за это. Президент – он же Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами – не должен быть пацифистом или баптистом, он должен быть реалистом. А реальности создаются в мире такие, что продолжение разоружения в одностороннем порядке будет похоже на глупость или на преступление. Мой будущий Президент! Пока есть армия – есть нация. Это аксиома древности. Поэтому будущие президенты обязательно должны пройти службу в Советской Армии, если они мужчины, а если это им не удалось, то хотя бы пройти переподготовку. (Смех в зале, аплодисменты.)

И наравне со своими гражданами будущие президенты должны принимать военную присягу перед тем, как принимать Присягу Президента. Получив жезл Верховного Главнокомандующего, Президент должен пройти трехмесячные курсы при Академии Генерального штаба и не быть дилетантом. Советники – это хорошо, но Президент должен иметь свое лицо. Армия – это последний довод во внешней политике Президента. И он должен заботиться о Вооруженных Силах государства. (Аплодисменты.)

Я говорю об обороноспособности всего нашего государства. Президент должен заботиться о ветеранах и инвалидах войны, чего не сделал пока ни один правитель после войны. А для начала – хотя бы до 9 Мая обеспечить их квартирами за счет всех ведомств, организаций, предприятий и закрыть этот 45-летний позор и нашу болтовню. Необходимо защитить ветеранов, освобождавших Прибалтику от фашистов. Президенту следует встречаться не только с интеллигенцией, с кооператорами, ноис защитниками государства. Периодические встречи с защитниками Родины должны определять политическое чутье Президента.

Я прошу кандидатов на пост Президента ответить на поставленные вопросы, иначе буду голосовать против вместе со всеми теми, кто считает себя мужчинами и защитниками своего Отечества».

Когда рассчитывался с генералом, вручил ему вместо одной обещанной две бутылки, но он все равно был не рад: «Лучше бы я тебя не включал.» Речь моя наделала много шороху. Особенно хорошо ее встретили мои избиратели в Свердловской области, где так много было промышленных объектов и рабочих оборонки, которые уже на своей шкуре почувствовали результаты перестройки. Еще с энтузиазмом и уважением встретили это мое выступление в войсках. Там меня уже знали по докладу на Главном военном совете, но после этой речи мой авторитет еще поднялся.

О необходимости военной подготовки будущего Президента на этом съезде я смог сказать еще раз, когда обсуждался вопрос о его правах и обязанностях. Подойдя к микрофону, на вопросительный взгляд председательствующего Горбачева поднял ему большой палец – мол, все нормально – и он распорядился дать мне слово. Видимо, думал, что я его поддержу. А я сказал, что считал вопросом, без всякого преувеличения, государственным:

– Статья 1273, пункт 10. После слов «является Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР» предлагаю добавить: «во время войны он может передать эту функцию другому лицу».

Мне возразили, что это нелогичное добавление, потому что Верховный Главнокомандующий действовать должен во время войны, а не в мирное время.

По стенограмме: Шум в зале.

Говорю:

– Я прошу внимательно вслушаться. Это вопрос государственный. Нужно быть компетентным во время войны. Поскольку у нас сейчас, как вы сказали, нет Государственного совета обороны, то я повторяю, что во время войны Президент должен иметь право передать эту функцию другому лицу. Об этом, кстати, записано в конституциях других стран.

Я и сегодня убежден в том, чего тогда требовал. Ведь если вспомнить: на царя – учили. И не в институте, и не в секретариате райкомовском – учили хорошо, от самой колыбели, много лет. И при этом Александр I не посчитал для себя зазорным передать полномочия главнокомандующего Кутузову. А Сталин в свое время пропустил весь состав Политбюро и маршалов Гражданской войны через курсы при академии Генштаба, и академию Фрунзе. Как же можно смириться с президентом, с правительством, в котором почти никто не служил?

Язов и этот мой вызов к микрофону не обошел вниманием, бросил мне потом в сердцах:

– Ты знаешь, что про тебя сказал Михаил Сергеевич? Что генерал Макашов – непредсказуемый, понял?

А я подумал: «С чего это я должен действовать предсказуемо? Высказываю то, что мыслю».

Самое интересное, что Горбачев действительно распорядился организовать при академии Генштаба курсы для промышленников со всех министерств. Прислали на ВАК по очереди всех замминистров. По утрам, получая в секретной части 40-листовые карты (от Эльбы до Ла-Манша), толпились в очереди. Старушка-секретчица не без юмора покрикивала: «Не толпитесь, не спешите, еще Михаил Сергеевич не получил».

//__ * * * __//

Но соглашателю Горбачеву (ни разу, кстати сказать, за время пребывания на верхушке не посетившему ни одной воинской части) армия была только ненужной обузой, она ему была не нужна.

Помню, на сборах командующих округов проходили учения – «кошевые», как мы их называли, – командно-штабная военная игра. Я был за командующего Дальневосточным округом. Еще до начала боевых действий велел начальнику своего штаба генералу Дворниченко записать боевое распоряжение: отмобилизовать две дивизии и перебросить их с материка на Сахалин.

Он мне:

– Товарищ командующий, еще же не начинались боевые действия!

– Пиши-пиши, командующий за свои поступки ответит.

(Тут хочу вспомнить, как за три дня до начала Великой Отечественной нарком ВМФ адмирал Кузнецов не побоялся отдать по всем флотам сигнал о переходе на повышенную готовность. В результате за первый день войны не было потоплено ни одного нашего судна, а флотская авиация бомбила немецкие и румынские порты.)

И вот когда начались боевые действия по игре, то у других участников противник – объединенные американские, японские и южнокорейские войска – имел превосходство при соотношении сил, а на Дальнем Востоке перевес был на моей стороне. Ведь две дивизии уже отмобилизованы и находятся в готовности на Сахалине и Курилах. Разработчик игры ничего со мной поделать не смог и доложил Язову. Тот пришел, посмотрел на карте, проверил заблаговременно сделанное распоряжение:

– Откуда ты такой умный на мою голову взялся?

– Товарищ министр, вы назначили.

А он мне и говорит:

– И ты думаешь, что Михаил Сергеевич допустит развязывание боевых действий? Да такой обстановки и быть сейчас не может!

Вот так.

УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ СЪЕЗД КП РСФСР

Что наболело сильнее всего, о том и сказал. Кстати, мне потом говорили, что моя речь изменила ход съезда. Вместо откровенной ругани всего существующего, сплошной «аллилуйя!» перестройке и подобных восхвалений сказал со всей душой о наболевшем. И, говорят, съезд пошел иначе.

Речь то и дело прерывалась аплодисментами. Мне бы постоять, переждать их, но я неопытный тогда был: рукой машу – хватит, мол, – перекрикиваю, не держу паузу. Стеснялся аплодисментов.

И Кастро вспоминаю – вот у кого опыт! Он всегда заходил в зал после того, как президиум уже расселся. И едва Горбачев встанет, возьмет бумагу в руки – в проходе появляется Кастро. Первыми ему начинали аплодировать женщины, потом ряды вставали, а Горбачев, глядя на это, кривился.

//– Выступление на учредительном съезде КП РСФСР 19 июня 1990 г. –//

«Товарищи коммунисты! В смутное время живет Россия. Вся трагедия в том, что мы сами создали эту обстановку. Подобно шекспировскому Лиру, который раздал свое государство беспутным дочерям, мы можем тоже оказаться в такой трагедии.

По-моему, сейчас КПСС – единственная партия, которая заботится о других партиях больше, чем о себе самой. (Аплодисменты.) Один из обнаженных нервов перестройки – это наши Вооруженные Силы. Из всех структур общества армия и флот по существу и по форме являются наиболее яркими символами государства. Кто хочет разрушить государство до основания, начинает с шельмования Вооруженных Сил, МВД и КГБ. Граждане арбатовы, коротичи, Собчаки, гельманы, егоры Яковлевы и К°, поднимитесь и прямо скажите: нам армия не нужна, мы можем обойтись без Вооруженных Сил! (Аплодисменты.) Дайте гарантию, что войны не будет! Чтобы народ знал, кому он обязан возможным поражением в любом конфликте. А то, что конфликты или войны возможны, – смотрите внимательно историю. Иначе зачем бы укреплять блок НАТО, когда Варшавского Договора уже не существует? Объединяется Германия и, вероятно, будет членом НАТО. Япония становится решающей силой на Дальнем Востоке. Только наши ученые-тетерева токуют о том, что на нас никто не собирается нападать. (Аплодисменты.) Считаем, что такая позиция рассчитана на слабоумных! (Аплодисменты.)

Товарищи коммунисты! Армия и флот еще пригодятся и Союзу, и России!

В любом государстве за подрыв боеспособности своих вооруженных сил привлекают к ответственности. А если этого не делает правительство, то народ может побить предателей камнями. (Аплодисменты.) Коммунисты армии и флота возмущены бездействием ЦК, Политбюро и правительства по отношению к своим защитникам, по отношению к тем, кто травит своих воинов и кто растаптывает такие святые для любого народа понятия, как патриотизм и воинский долг.

Сокращая свои Вооруженные Силы в одностороннем порядке по неведомым специалистам расчетам и обоснованиям, необязательно их перед этим оплевывать. Иначе, когда загремит, никакими уже призывами и партийными мобилизациями делу не поможешь. Патриотизм воспитывается веками, а разрушается «желтой» прессой и телевидением за два года. (Аплодисменты.) Не видеть этого может только слепой или злоумышленник. (Аплодисменты.)

Армия – самая незащищенная часть общества, самая жертвенная часть его, закрывавшая своими телами смертоносный реактор Чернобыля, умиравшая за Гиндукушем и в Карабахе. По своей воле наша армия никогда ничего не делает. Армией руководят политики. Только однажды в истории маршал Жуков спас Хрущева, и не от бумажного сталинизма, а от живого Берии, за что Хрущев «отблагодарил» своего спасителя и отправил его в опалу. А мы, коммунисты с новым мышлением, не можем до сих пор реабилитировать великого полководца.

Мы – Вооруженные Силы – плоть от плоти своего народа. Идеологический противник делает все, чтобы вбить клин между рядовыми и офицерами, между офицерами и генералами. Как будто не эти генералы, прежде чем надеть штаны с лампасами, по 20 и более лет вместе с солдатами мокли, мерзли или в зной выполняли боевые и учебные задачи. Я, командующий войсками Приволжско-Уральского округа, родился в семье сверхсрочника и медсестры. Командующий Сибирским округом генерал-полковник Пьянков Борис Евгеньевич родился в семье глухонемого сапожника. Не это ли верх нашей демократии, заботы Советской власти о своих Вооруженных Силах?

Некто Б. Васильев в позавчерашних «Известиях» жалеет, что наши специалисты – не выходцы из дворян. Так наши деды били этих дворян на всех фронтах гражданской. (Аплодисменты.) Отцы били фельдмаршалов фашизма. Да и мы не лыком шиты .

Мы воспитаны на патриотизме, интернационализме, ленинизме. 68 процентов войск Советской Армии расположены на территории РСФСР. Армейская партийная делегация представляет здесь свыше 800 тысяч коммунистов. И мы не собираемся идеологически сдаваться. На всех партийных собраниях и партийной конференции округа коммунисты-военнослужащие дали наказ: решительно выступать против всяких попыток деполитизации Вооруженных Сил.

И в это смутное для Союза и России время, когда из-за побед, так называемых побед нашей дипломатии, Советскую Армию изгоняют без боя из стран, которые наши отцы освобождали от фашизма, необходима забота партии и народа о семьях военнослужащих. К сожалению, такую заботу в отдельных областных партийных организациях проявляют только на словах.

Шесть автономных республик и десять областей, на территории которых стоят войска округа, не отдали жилплощадь в размере 31,5 тысячи квадратных метров по долевому участию, за которую мы заплатили деньги, и свыше 72 тысяч квадратных метров, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров от 8 сентября 1984 года.

Мы понимаем, что всем тяжело. Но, поверьте, не вина Вооруженных Сил, что они оказались сегодня в столь тяжелом положении. И, несмотря ни на что, мы, армейские коммунисты, не мыслим Союз без России и Россию без Союза. И за это мы готовы бороться!»

Под моим тогдашним выступлением на съезде могли бы подписаться многие. Но не у всех хватило смелости отважиться на решительный шаг. В курилке так говорили все, а выступать за ее стенами боялись. Я от рождения другой. Чувство исполненного долга всегда было для меня наивысшей благодарностью.

Честному человеку терять нечего. Я понимал, что за чужими спинами отсиживаться не смогу, выступил и сказал то, что в душе наболело. Не оставляла мысль: если не я, так кто же другой?

Если бы пассионариев было больше, то, может быть, многие, наделенные в то время властью, смогли бы поступиться принципами житейского благоразумия и во имя собственного народа пошли бы на риск утраты дач, персональных лимузинов и уютных кабинетов – может быть, страна и народ и не скатились бы до такого унижения.

Сразу после моего выступления во Дворец съездов проник поп-расстрига Глеб Якунин. Бегал от журналистов к журналистам и требовал моей отставки и моего покаяния. Я никогда не был членом ЦК, но здесь группа коммунистов-офицеров из Кронштадта добилась включения меня в список кандидатов в Центральный Комитет Коммунистической партии РСФСР. Я хвалюсь, что на всех партийных выборах получал максимальное количество черных шаров. Уж очень партийным боссам не хотелось, чтобы такой генерал появился среди них. Так началась моя не только политическая, но и партийная деятельность.

ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ И ПАРТИЯ

Вооруженные Силы не поддержали КПСС из-за политработников – такое мое убеждение. Замполит полка, начальник политотдела дивизии, за спиной хорошего командира ни за что не отвечающий, всегда возглавлял лавочную и жилищную комиссии (сам я в службе всегда был далек от военторга и женсовета). А на распределении имущественных благ авторитет всегда теряется – это закон. Зачастую и сами замполиты чистотой нравов и выдержкой не отличались. Какая уж тут преданность партии.

С заместителями по политической части мне хронически не везло – с первых моих дней в армии до последних.

Я – командир дивизионной роты разведки. В подчинении у меня танковый взвод (пять плавающих ПТ-76), взвод БРДМ, три группы глубинной разведки, взвод связи, взвод радиоперехвата, взвод наземной радиотехнической разведки, взвод пеленгации, хозяйственное отделение. Организация в Закавказье была такая: я – капитан, у меня заместитель по радиотехнической разведке, зампотех и, конечно, замполит, лейтенант Григорьев. Ему бы мне помогать, а вместо этого мне самому приходилось мирить его с сержантами. Злой и ехидный характер имел. Удалось отправить его на уборку урожая, и в роте воцарилось единоначалие. Солдаты успокоились. Заодно я сам возглавил и ротную партийную организацию. Во была дисциплина!

Стал командиром мотострелкового батальона. Джульфа. Граница с Ираном. Отличился на учениях. Захватил Бичинагский перевал до высадки туда парашютно-десантного батальона, сорвав весь дальнейший план проведения учений. Командиру дивизии слава. Вызывает меня комдив полковник Астахов и говорит: «Проси чего хочешь».

– Товарищ полковник, у меня в батальоне замполита нет.

– Зеленый ты еще, не понимаешь. Радуйся. Никто не мешает.

Но все же выпросил себе замполита, начальника клуба полка капитана Бабия Николая Ивановича. До этой должности он на протяжении пяти лет был командиром минометной батареи в Германии. Порядочный оказался заместитель мне – единственный из всех до этого и после. И то, видать, потому только, что я его сам выбирал. После не раз убеждался и убеждаюсь: на старшину и замполита выучить нельзя. Старшина с утра кричит: «Подъем! Выходи строиться!» – и так до самого вечера. Это же уметь надо так себя вести, чтобы при этом тебя солдат жгучей ненавистью не возненавидел. А замполит, как церковный батюшка, должен быть душевным. Такому не выучишь, с таким характером родиться надо. А едва создали политические училища, как туда полезли проходимцы, карьеристы, лодыри. Ведь вчерашнему школьнику с первого курса училища говорили, что он будет на командира писать партийную характеристику. Контролировать. Как будто у меня, командира, не такой же партийный билет.

Донецкое политическое училище имело чрезвычайных происшествий и проступков больше, чем Киевское общевойсковое.

Теперь – краткий обзор моих «политических» кадров за годы службы:

Замполит полка Негуляев. Неплохой человек. Тихий. Робкий. Рыбак.

– Где замполит?

– На рыбалке.

– Где Негуляев ?!

– На рыбалке.

Парторг моего полка подполковник Панаид.

Написал на меня жалобу: подполковник Макашов замучил всех кроссами. Приехали. Спрашивают подчиненных:

– А сам-то командир полка бегает?

– Бегает. Впереди всех бегает, а отстающих еще и ругает.

Посмеялась комиссия. Меня похвалила. А Панаиду сказали, что если не сбросит вес до приличного, то его уволят по здоровью. Он же толстый был и думал, что партийная работа – это только протоколы писать.

Я – командир дивизии. Начальник моего политотдела – полковник Ильин.

Утром после развода я отводил его в сторону и начинал воспитывать:

«Олег, ты пьешь водки больше, чем все второгодники (офицеры, призванные из запаса на два года). Сопьешься же.». Не помогло. Такони продолжал пить, пока не ушел на повышение.

Второй дивизионный политрук – подполковник Гончаров. Тоже пил, да так, что я раз за разом отказывался подписать ему служебную характеристику на звание «полковник», а он за это не подписывал мне партийную характеристику на звание «генерал» – хоть и успехи были, уже три с половиной года командовал я дивизией.

Со стороны на нас посмотрели и решили попросту развести. Меня -советником в Сирию, его – в военкомат. Потом подумали: дивизия-то трудная, «дикая», а Макашов справляется. Оставили меня комдивом, Гончарова же направили в Полтавский облвоенкомат. Там, вручая кому-то в пьяном виде партийный билет, он упал со сцены клуба в оркестровую яму и сломал себе ногу. Только после этого сказали мне, что я был прав, и подписали представление к генеральскому званию.

Командую 20-й армией в ГСВГ. Член Военного совета – Горобцов. До этого он шесть лет работал в военном отделе ЦК КПСС. Худшего офицера я за всю службу не встречал.

Главной своей задачей Горобцов считал записывать за мною все, что ни скажу на встречах с немцами. Я нередко переходил на немецкий (спасибо суворовскому и разведслужбе в ГСВГ – пленного допросить да немку уговорить и сегодня сумею), а он после этого пытал переводчика: что командующий сказал такого, что немцы засмеялись? Докладывал все обо мне и о моих шутках начальнику Главпура Лизичеву, а тот смеялся и мне велел не обращать внимания.

И ведь именно этого самого Горобца (среди офицеров его дразнили Мехлисом) должны были по разнарядке направить делегатом XXVII съезда партии, но офицеры избрали командующего, то есть Макашова.

Вспоминая все это, я виню не систему, а фамилии. Хотя, если столько много было дураков и прилипал к партии, то и партия виновата. Виновата!

Однажды я сказал, что писатель Пикуль своими романами сделал для патриотического воспитания больше, чем весь Главпур. Долго на меня обижался генерал армии Лизичев. Но разве я виноват, что это – правда?

Член Военного совета округа – Тарасов.

Коллекционер удостоверений. Он и блокадник ленинградский, и участник вхождения в Чехословакию, и даже «Воин-интернационалист в Афганистане». Как говорят, действительно летал в Кабул пару раз -проверять порядок в тумбочках солдат, служивших при штабе армии. Не припомню только, были ли у него «корочки» чернобыльца.

Когда я принимал Уральский военный округ, то спросил, помимо прочего, почему на здании штаба нет доски с фамилией Жукова, который был здесь командующим с 1948 по 1953 г. Ко мне подскочил Тарасов: «Товарищ командующий, ведь Жуков не реабилитирован. » Через месяц доска уральского мрамора красовалась на штабе округа, ветераны каждую неделю приносили гвоздики – даже в мороз, – а Тарасов заложил меня Лизичеву, начальнику Главпура.

Да, политруки у нас были бдительные – о любой идеологической угрозе «верхи» узнавали от них почти сразу. На сцене Куйбышевского театра драмы ставят пьесу «Солдат Чонкин». Вызываю помощника по комсомолу:

– Ты «Чонкина» в театре смотрел?

– Да, сплошная гадость про Красную Армию.

– Получи у начфина деньги по 32-й статье (боевая подготовка). Закажи 200 билетов. Каждому комсомольцу из учебной дивизии по пакету. В каждом пакете по три помидора. Забросать сцену, режиссера и артистов после первого акта к чертовой матери.

Через час звонит Лизичев: «Альберт, ну опять ты партизанишь.» и т. д.

Может быть, мне просто не повезло с «комиссарами»? И в дивизии, и в армии, и в округе? Но почему именно мне? Когда встречаюсь сегодня с коллегами по прежним должностям, они искренне удивляются – почему я вроде как защищаю политруков? Да ведь я не их защищаю, а идею. Идею социализма, его принципы принадлежности природных богатств всему народу, т. е. государству – ане кучке прохвостов. Никак не могу оправдать поведение начальников Главпура Лизичева, Шляги в период перестройки. Ведь струсили, стали поддакивать Горбачеву. Институт замполитов (или, как они пели: «А по-прежнему – комиссары») по окончании Великой Отечественной войны стал больше вредить единоначалию. С их ролью как помощников по воспитанию – согласен. Добрые чувства остались от совместной работы с Константином Кругловым (службу окончил генерал-майором, начальником политического училища), генерал-майором Иваном Ивановичем Микулиным, генералом Моисеевым Николаем Андреевичем, полковником Гантамировым. Но таких были единицы, а по большому счету – не любили в войсках политработников. Страшно далеки они были от войск. За редчайшими исключениями все они по приказу стали хвалить перестройку, хотя ни один не мог объяснить – что это такое (возникший сперва лозунг «Перестройка – это повышение боеготовности» очень скоро исчез). Они и первыми перебежали в лагерь «сосал-демократии», первыми же приспособились к рынку. Про Советскую власть и про народ тоже забыли -первыми.

Что могу сказать?.. Формализма в партработе было много, дураков и карьеристов – еще больше. С настоящими политработниками я всегда работал в одной упряжке. Делото нужное. Но почему на верхушке политработы неизменно оказывались проходимцы? А рыба-то с головы гниет.