Текст книги "Новые вампирские сказки (СИ)"

Автор книги: Альберт Зеличёнок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Отлично, Палыч! Но давай будем на «ты»! Так проще…

Фёдор Павлович поморщился – он не любил панибратства. Но с ходу ставить парня на место посчитал неудобным… Ладно, когда-нибудь потом… При случае.

– Я, фактически, здешний книжный. За библиотекой присматриваю. За остальной частью дома тоже ходил один тут… хобгоблин… Потом отозвали его. Сказали, дом небольшой, двухкомнатный, человек сам худо-бедно разберётся. Их дело. Да… У хозяина, стало быть, библиотека большая, тут у нас с Вами, стало быть, значительный фронт работ намечается.

Всему лучшему в себе Фёдор Павлович был обязан книгам и только книгам. И, в отличие от разных прочих, не забывал об этом. Никогда не забывал. Всегда помнил.

– Нет, Палыч, ты не понял: я не твой помощник, – заявил Сидюк, без приглашения проходя в залу. – У меня свои дела. Вижу, у человеков комп наличествует, видеодвойка, музыкальный центр с сабвуферами…

– У человека, – хмуро поправил Карандышев. – Один он.

– Тем более, – непонятно к чему сказал Серёга. – Словом, работы полно. Однако я не зверь. Вижу – книг навалом, вон по трём стенкам стеллажи до потолка. Так что помогать я тебе, конечно, буду, но только добровольно. По зову своего горячего сердца и широкой души. А так я никакой тебе не ассистент, Палыч. Мы на равных. Ты, дядя Фёдор, книжный, а я – технический. По узкой специализации вообще цифровой. Ты, кстати, не в курсе: у человека вай-фай есть?

– Что?!

– Ясно, – констатировал Сидюк и пробормотал под нос «ламер» или что-то вроде того (вечно у молодёжи английская тарабарщина на уме). – Разберёмся.

Он стремительно ввинтился в узкий проём между стеной и компьютером и принялся шерудить.

– Так, – бодро провозгласил Серёга. – Человек у тебя тоже лузер. Интернет у него модемный, каменный век, придётся где-нибудь незаметную отводку кидать. Ну, да это мы мигом!

Цифровой, он же технический, выбрался наружу и пополз вдоль плинтуса вдоль толстого белого кабеля неясного назначения, который года два или три тому протянули пришлые рабочие. Тоже мастера – когда стену в четырёх местах дырявили, все книги извёсткой засыпали. Или ещё какой дрянью, из которой нынче панели да облицовку делают. Фёдор Павлович потом месяц корешки оттирал. А верхний срез страниц у некоторых томов так и остался в белёсых пятнах – боль сердца, огорчение!

– Ага, здесь и устроим нашу прилипалу. Годится!

Сидюк выхватил из заплечного мешка дрель и мгновенно – книжный не успел даже запротестовать – с жужжанием вгрызся в хозяйский кабель. Вскоре он уже тянул от него тонкий проводок куда-то под полку.

– Ну вот и всё, Палыч! Готово дело! А теперь извини, выхожу в Инет, надо зафиксировать прибытие на место и в «Твиттер» пару слов черкнуть.

Значит, «на равных»? Надо полагать, кое-кто из Круга, удовлетворяя заявку Фёдора Павловича, не разъяснил юноше положение дел. Пожалел самолюбие. «Цифровой!» – ишь ты! «По узкой специализации»… Придётся ставить на место. Разъяснять. Перековывать в своём коллективе в процессе мирного созидательного труда. Но работы, похоже, предстоит много.

И зачем хозяин только завёл проклятый компьютер?! И эти… динамики с усилителями. И микроволновку. Одна только стиральная машина пользу приносит, да и та… Карандышев заснул, но и во сне его терзали дурные предчувствия.

Предчувствия его не обманули, как и было сказано где-то кем-то. Два дня цифровой мирно осматривал хозяйскую технику, а на третий, едва лишь щёлкнул за человеком дверной замок, принялся вывинчивать шурупы из задней стенки компьютера.

– Не трожьте! – закричал Фёдор Павлович. – Окститесь! Не ваше – не лезьте!

– Нет, Палыч, ты не понимаешь. Здесь же, зуб даю, пылищи полно. Того и гляди – вентилятор сдохнет. Ремонт твоему человеку влетит в копеечку.

– Пускай! – повторил книжный. – Хозяйская собственность – хозяйское дело. Восхочет – починит, а не пожелает – выкинет эту дрянь к чёртовой матери! Евонное полное право.

– Всё хочу спросить тебя, Палыч, – сказал Серёга, укладывая на столешницу последний шуруп, – чего ты периодически разговариваешь так… ну, будто несвежих книжек натощак перечитался? – шустрый юнец уже был внутри, и оттого голос его звучал глуховато. – Ну, я же говорил про пыль. Сейчас почистим. Ни фига себе шлейф кинули! Явно трудился специалист по кунг-фу. Узнаю фирменный стиль «пьяный мастер». Как до сих пор не слетело – ума не приложу. Однако периодический неконтакт был наверняка. Ладно, исправим...

– Вы бы лучше, Сергей, вместе со мной своими прямыми обязанностями – библиотекой – занялись, – нравоучительно произнёс пришедший в более-менее нормальное состояние Карандышев. – Вместо этих опасных глупостей. Там тоже пыли достаточно. А технику оставьте хозяину.

– Ведь объяснял же я тебе, Палыч, – это и есть, выражаясь в твоём стиле, основной род моей деятельности.

Ну, не хам ли?! Книжный почувствовал влагу на глазах – был слезлив, знал за собой этакий грех – и оттого сильнее рассердился. Инда взопрел весь, как эти… яровые.

– Я ещё и программным обеспечением займусь. Подзеркалил немного, оказалось – просто мама не горюй! А то виндовоз ломаный – это ладно, в здешних широтах это у каждого второго. Так ведь ещё и антивирусник левый. По-хорошему, надо было бы снести всё и установить операционку заново, но чувак наверняка заметит. Хоть и законченный чайник. Со свистком. Надо будет своего доктора поставить и общую проверку запустить. Думаю, обнаружится полная чума. Как в лазарете. Хорошо ещё, если червей нет. Ты по углам багов не встречал, кстати? Они ведь, если размножатся, из системного блока вылезают и принимаются бумагу жрать! Это им только дай! Не попадались? Чёрненькие такие, блестящие, хитиновые. Клешни – во! Жвала – во!

Он изобразил.

– На себе не показывай, – слабо пробормотал испуганный Фёдор Павлович.

– Мне как системщику можно. Меня они боятся. Так что держись меня, Палыч, – не пропадёшь! И книгам твоим уделю внимание, не дрейфь.

– Может, об этом как раз и стоит беспокоиться, – прошептал себе под нос Карандышев, отходя от потенциального греха подальше.

На следующий день книжный отправился на розыски Серёги с подспудным желанием стереть наглеца в порошок. Давеча он пролистал несколько энциклопедий и узнал-таки, что именно на диалекте проклятых компьютерщиков означают «баги». Нет, не станут они библиотеку есть.

Цифровой обнаружился на третьем снизу ярусе пятого стеллажа. Он грамотно перемещался вдоль полки и гудел, как небольшой геликоптер. Карандышев пригляделся…

– Эй, – крикнул он, – эй… Чем Вы там занимаетесь, позвольте поинтересоваться?

– Ну, Палыч, ты же умолял помочь? Вот я выбрал свободное время и…

– Ни о каком споспешествовании я Вас, юноша, не просил, тем более не «умолял», как Вы изволили выразиться в типичной для Вас шутовской манере. Я лишь обращал Ваше пристальное, как мне бы хотелось надеяться, внимание на перечень Ваших же должностных обязанностей. Мне, опасаюсь, придётся обратить внимание Круга на неоднократное грубое нарушение служебных инструкций – причём, заметьте, не с моей стороны. Боюсь… А что это у Вас в руках, позвольте спросить?!

– Это? Пылесос. Ручной. Специальная компактная модель для малого народца. Отличная вещь, скажу тебе! Крохотулька, но в своём деле – зверь! Пыль жрёт тоннами, только успевай вовремя резервуар опорожнять. И, Палыч, я же тебе втолковывал: я не твой помощник, а менеджер по техническому обеспечению. Точно такой же, как и ты. Только ты – по книгам. А я – по всякой хурде-мурде, которая жужжит. Чтобы жужжала правильно. Кое-какая уже не фурычит, между прочим. Надо бы человеку тонко намекнуть, что пора её менять. Думаю короткое замыкание устроить. С последующим пожаром. Небольшим таким, книг на двадцать. Из самых ненужных. Ты отберёшь или мне доверишь?

– Книги?!.. Жечь?!.. Книги… ненужными не бывают!.. Поняли? Вы… Вы – плебей! – Карандышев задыхался, побелел, ему – кажется, впервые в долгой жизни домовика – действительно, а не фигурально выражаясь, не хватало слов.

– Да ладно, Палыч, чего ты взбеленился? Ну, брякнул я, не подумав, не сообразил, что ты трепетно относишься… Ну, не будем книгами жертвовать, тостер сожжём. Или утюг. Им давно место на свалке истории.

– И как Вы вообще посмели приблизиться к библиотеке с этим… предметом?! Он может повредить бесценные тома. Помять страницы, порвать корешки!

– Палыч, успокойся: это оборудование мощное, но деликатное. Специально предназначенное для тонкой работы. Ничего твоим книгам не будет. И насчёт их драгоценности я сильно сомневаюсь. Я тут погуглил…

– Не Вам судить! – сурово отчеканил Фёдор Павлович. – И не Вашему Интернету, который заслонил Вам реальный мир. Он нашей библиотеки не видал. А я среди здешних инкунабул сызмальства. Мне лучше знать. И никаких аппаратов вблизи них не полагается! Не следует! Знаю я вас, манкуртов: сначала книги пылесосить, потом старинные особняки сносить, потом реки вспять поворачивать… Лишь бы всё поменять! «Так удобнее»… А кто вам сказал, что должно быть удобнее да проще? Душевнее должно быть! А простота – то же, что примитивность. Вот ты возьми веничек, да по обрезам и корешку тщательно пройдись, да потом чистой тряпочкой ещё. По народному обычаю. Как деды и прадеды наши делывали. А они были не дурее тебя, промежду прочим. Тяжело? Ничего, в бою легче будет. Традиции надо сохранять. А то, вишь, полез поперёд батьки в печку. С пылесосом! Тяп-ляп, спустив рукава, семеро с сошкой – один с ложкой!

– Но ведь две тыщи томов, Палыч! Реально же не успеваешь, вон всё в пылюке и паутине.

– А ничего, что паутина, – сказал постепенно приходящий в себя старый домовик. – Паук – он самое библиотечное животное. Он книжных червей ест, да моль, да тараканов. Ну да, заросло малость. А ты трудись, старайся. Идеал на то и идеал, что недостижим. Однако стремиться следует.

– Слушай, Палыч, я тут потихоньку каталогизацию затеял...

«Надо же, и от дикого плебса порой случается польза. Может, он не вовсе безнадёжен?»

– А где ж карточки взяли?

– Брось, Палыч, не такой ты дремучий, каким представляешься. Нетбук-то у меня для чего? Кто ж в наше время этими картонками пользуется?

Он показал чемоданчик-дипломат. Новомодный компьютер, по всему видать. Ну да, так и есть. Только очень маленький, как раз по росту. Дожили: домовики не только компьютеры чинят, так ещё и сами с оными ходят. И до каких же зияющих высот дойдёт прогресс? Где остановимся?

– Кстати, Палыч, ты по какой системе книжки расставил? Чёрт ногу сломит! Я тут скачал кое-что по данному вопросу – почитай на досуге. А на полке с детской литературой и вовсе бардак. Что у тебя там в заднем ряду делается?! Я всё по местам расставил, так что можешь поблагодарить.

– Да кто Вам позволил рыться?! – закричал обманутый в лучших чувствах Фёдор Павлович. – Это книжки, которые хозяину читать ни к чему. Чтобы не расстраиваться. Я их специально поместил, где он не догадается искать. Гадость разную. Секс всякий там…

– Да брось ты. Максимум – эротика. Я листал. И то – мягкая. Альбом китайской живописи. И кое-какая художественная литература. Романы.

– А я сказал – секс. Даже с несовершеннолетними девочками. Не надо нам романов про педофилов. Хозяин – человек холостой, ему эта грязь ни к чему. Начнёт задумываться, с корыстными женщинами на улицах знакомиться. Сплошной вред для здоровья. Наркотики опять-таки. Для кого – изящная словесность, а нам потом с последствиями жить. Не литература, а сплошная пропаганда нехороших излишеств. С рецептами и примерами. И всё такое прочее. А ты для чего это просматривал, кстати? Порнографию, что ли, искал? Ты, может, педераст?! Тебя, может, сажать надо, а не к работе подпускать?! Ты порнографию в своём нетбуке ищи, проклятый извращенец, а в библиотеку не лезь! Или вон подглядывай за хозяином, когда он в душе моется. Тут тебе разом и порнография, и пропаганда чистоты. Куда книги переставил, показывай, ирод!..

Показать-то он показал, только потом Карандышев до конца дня последствия самоуправства ликвидировал, умаялся. А этому хоть бы хны. Сидел за своим нетбуком да насвистывал. Должно быть, рэп американский. Или ещё что-нибудь совр-р-ременное. Хлыщ!

– Эй, Палыч. Глянь, что у меня есть!

Да, неделя прошла без происшествий – пора. Карандышев перегнулся через край верхней полки (он любил иногда забраться на самую верхотуру, отключиться от злобы дня и поразмышлять о тщете всего сущего – но ныне разве отключишься?!). Пронырливый юнец сидел в точности под его стеллажом. Скрестив ноги и взгромоздив на колени раскрытый нетбук. Делать Сидюку было явно нечего, и он высматривал старшего товарища, дабы сызнова помотать оному нервы. Впрочем, пока Фёдора Павловича цифровой не заметил. Поелиеку ввысь поглядеть не догадывался. Ещё бы: разве же старик может воспарить? Летают лишь они – с крэком и пробл… малолетними шлюшками.

– Иди сюда, Палыч, чего покажу… Глянь, на этих дисках – будущее.

Рядом с ним на чистом носовом платке были разложены с десяток блестящих кружочков с дырочками по центру – по виду, металлических.

– Кроме шуток, Палыч, на каждом из них записана целая библиотека. Томов примерно на тысячу.

Он вставил диск в свою машинку и нажал несколько кнопок.

– Вот, читаю по алфавиту: Абэ, Алданов, Апдайк… Камша, Колупаев, Кристи… Маркес, Мартин Дж., Мартин С… Палыч, Стив Мартин – это который актёр, что ли? Он что, ещё и пишет? Тут и иллюстрации имется, Палыч. На нескольких дисках информации больше, чем на всех твоих стеллажах. А ещё – ты, может, не знаешь? – недавно придумали такие гаджеты, называются электронные читалки. Сами размером с нетолстый блокнот, а в памяти помещается до хрена книг. Даже с цветными мониторами есть. Знаешь, Палыч, лет через двадцать макулатуре – кирдык! Всё будет издаваться в цифровом виде. Так что повезло тебе, что я рядом – спокойно тебя на продвинутого пользователя обучу. Всегда заработаешь в Инете на кусок хлеба с маслом. Ну, где ты, Палыч, в самом деле? Кончай дуться и глянь, какая красота!

Карандышева не интересовала красота. Он вообще не смотрел вниз. Он уставился на стопку книг, которую хозяин взгромоздил на самом краю полки. Того и гляди – упадут. А тома-то – здоровенные. Сплошь энциклопедии. Если на человеческую голову – гарантировано сотрясение. А уж если на невезучего домовика…

Достаточно ли прочно они лежат? Неровён час… Он пихнул стопку. Та покачнулась, но устояла. Однако толчок может быть и посильнее. Фёдор Павлович попробовал. Нет, держится, слава богу… А если импульс будет ещё мощнее – взрыв на улице, или там КРАЗ в стену дома врежется? Или хозяин пьяным вернётся и наткнётся сдуру? Надо срочно испытать в экстремальных условиях!

Книжный разбежался вдоль полки и, оттолкнувшись рукой и ногой от стены, ударился всем телом. Стопка накренилась, показалось даже с перепугу, будто зависла, – и благополучно рухнула вниз.

«Там же Сергей!» – сообразил Фёдор Павлович и, преодолев тошноту, склонился над бездной. Из-под двух крайних томов торчала ножка в знакомой кроссовке. Нога мелко дрожала. Потом было два-три резких рывка. Потом всё прекратилось…

Карандышев спрятал тело в пустом заднем ряду на полке с Большой Советской Энциклопедией. Хозяин хоть туда и не заглядывает, но выбросить жалеет. Рядом с трупом книжный положил обломки нетбука. Им положено было находиться рядом с Сергеем.

Ночью он отправил Кругу с мышиной почтой сообщение о трагической гибели напарника. И о том, что замены присылать больше не надо – он, Фёдор Павлович Карандышев, чувствует в себе достаточно сил, дабы справляться с обязанностями самостоятельно. Потом Карандышев выпил из заветной бутылочки – за помин, так сказать, души цифрового. Пусть полка за БСЭ будет ему пухом! Но принял на грудь умеренно, не более того. Без излишеств.

Он помнил свой долг. Работы много, и она сама себя не сделает.

А насчёт короткого замыкания – это всё же неплохо придумано. Вот устроить бы, в самом деле, хор-р-роший такой скачок такой скачок напряжения да и сжечь проклятый компьютер! Глядишь, чтоб новый приобрести, у хозяина денежек-то и не окажется. Лепота!..

Перед сном Фёдор Павлович, как обычно, погладил бока ближайших книг и ласково сказал:

– Прощайте, друзья мои!

В его возрасте было бы слишком самонадеянно говорить: «До свидания».

Сказка о Белом Ангеле

И была ночь, и было утро – день седьмой…

А днём, часика этак в два пополудни, вяло бредущий мимо – то есть вовсе посторонний – мамонт растоптал юную и прекрасную Айвэй, которая как раз занималась чем-то юным и прекрасным с младшим Бурком. Собственно, Бурк также был раздавлен живым прототипом танка «ИС-2», но его не особенно жалело даже собственное семейство, ибо, во-первых, юноша концентрировался преимущественно на причинении беспокойства родичам, и, во-вторых, в племени Главных Героев наблюдался относительный переизбыток тестостерона. Потому что на десять девчонок по ещё не изобретённой статистике тогда в точности приходилось 17,623 ребят. Ровным счётом. Бывает… Особенно если по глупости (шамана До-Дзё) поссориться с соседями из племени Грубыхх Мужжиков, которое владело урочищем Грубыхх Мужжиков у озера Грубыхх Мужжиков, специализировалось на совершенствовании орфографии, насилиях и грабежах, но в свободное от основной деятельности время практически никого и почти никогда не трогало. Надо же было ещё тогда не покойному, то есть, я хотел сказать, очень беспокойному До-Дзё додуматься…

Однако мы отвлеклись. Итак, хипповатый элефант прошёлся по репутации молодой парочки с вытекающими последствиями. Что было довольно обидно. Особенно с учётом того, что надысь жирный кабан пропорол… и третьего дня голодная диатрима заклевала… а за неделю до того взбесившийся протозаяц перекусал…

Короче, Главные Герои решились-таки отправиться к священной лиственнице и предъявить счёт духам предков. Поскольку дары оным были неоднократно принесены, в том числе: двое пленников из трибы Отменно Вкусных (иногда До-Дзё посещали вполне разумные идеи); требуха, остававшаяся от охотничьих трофеев – не выбрасывать же; корешки съедобных трав (странные они, эти предки, согласны питаться любой гадостью); перебродивший кокосовый сок; помимо уже отмеченного, Кака Недостаточно Сексапильная при умеренном сопротивлении мужской части сообщества пожертвовала ради пращуров девственностью; а дядя Ык, проявив невиданную самоотверженность, презентовал из личных запасов связку отборных, годных к немедленному употреблению мухоморов. А результат? Фиговый, интеллигентно выражаясь. Нет, пора, давно пора было призвать хранителей очага к ответу.

Правда, никакие духи в дереве не жили. Всё это, понятно, сплошные суеверия, ещё сохранившиеся кое-где ввиду повальной безграмотности и общей умственной отсталости населения.

Однако в роще – как и во многих других местах – обитал Белый Ангел, некогда ниспосланный вышестоящими Силами на Землю. Для помощи, охраны и общего надзора. Должно быть, так.

– О выдающийся Прародитель!.. – взвыли Главные Герои, приятно шокированные величавостью и впечатляющим экстерьером предка, который, вдобавок, прилично вырос и поздоровел после смерти. Возмужал, одним словом.

А Белый Ангел (названный так потому, что, по сравнению с цветом его кожи, даже свежевыпавший снег казался… ну, несколько грязноватым, что ли…) даже не поморщился от подобной фамильярности. Сделал вид, что не расслышал. Ибо всепрощение было его добродетелью.

– Помоги, предок! – закричал самый нахальный юноша, за свою экспансивность названный Ху-Ли-Ганом, и народ поддержал его, вразнобой крича про дожди, пожары, засуху, морозы, неурожаи упомянутых выше кокосов и трав и про то, что в годы изобилия оные негде хранить…

– А единственную благоустроенную пещеру, – закончил перечень выявленных в мироустройстве недостатков вождь по имени Слу-Шайс-Тарик, – самовольно захватил тигр. И обитает теперь один в пяти галереях со всеми удобствами. Питается исключительно отборными младенцами, между прочим. Наиболее сочными и жирными. По какому праву?! А сам, извиняюсь за выражение, даже не саблезубый! Уж тут-то ты… Вы… просто обязаны помочь! По статусу, так сказать.

Ничего не ответил ангел. Даже головой не покачал. Лишь развернулся кругом, продемонстрировав присутствующим струящиеся золотом крылья, и скрылся между деревьев. Или просто исчез. Про них, небожителей, никогда нельзя сказать наверняка.

Прошли – в не зафиксированном количестве – тысячелетия. Отменно Вкусные неосторожно вымерли, а Главные Герои – впрочем, как и Грубые Мужжики – стойко и последовательно распространились по всей относительно твёрдой поверхности планеты. Дядя Ык стал сотником Тибулом; Ху-Ли-Ган, потеряв оба дефиса, но сохранив наглость и апломб, отважно занял безответственную должность вожака золотой молодёжи; Кака выбилась в весталки, где и получила новое имя Какка – раньше её звали иначе, но храмовым девственницам по должности было положено отрекаться от всего прежнего и мирского.

Однако жизнь – жестокая штука. И у благородных римлян накопилось на душе, в результате чего они собрались в храме Юпитера, дабы принести олимпийским богам жалобы на участившиеся горести и потребовать честной расплаты за многочисленные приношения – зачастую даже живым товаром выдающегося качества либо изготовленные из драгметаллов высокой пробы. А если получится, вытребовать у небожителей и пени – ввиду неоказания в оговоренное время соответствующих услуг.

Конечно, никаких юпитеров и вообще олимпийских богов не существует. Уж мы-то с вами знаем. Тем более, и гора Олимп расположена в дебрях Греции, так что при чём тут итальянцы – абсолютно непонятно. А вот Белый Ангел пребывал – согласно прописке – как раз… везде. В результате чего ему не составило труда явить себя пред изумлёнными очами граждан Рима. Которые, невзирая на вышеупомянутое удивление, мгновенно классифицировали пришельца как Аполлона (на коего он немного – но совсем незначительно – смахивал). И, даже не задумываясь, какого это хрена – прости, Господи! – Феб запросто является в храме Юпитера вместо молниеносного отца своего, тут же и вывалили на него весь ворох накопившихся претензий. Поможите, значит, боги добрые, а то варвары придут – грабят; собственные, родные, можно сказать, генералы агрессора разобьют – тем более грабят; его величество император всеримский грабит беспрерывно… На северах только и успевай прижимать бедных пиктов к скалистым берегам да смотри, чтоб не стащили чего… На юге Клеопатра, б… то есть, извиняемся, проститутка, спаивает наших цезарей, не говоря уж о чём похужей… Германцы – даром, что в будущем почти что культурный народ – ведут себя как гунны, а гунны – как готы, а готы… даже говорить о них, гадах, не хочется… Карфаген всё ещё не разрушен, так что из-за расплодившихся в неимоверных количествах слонов просто-таки на загородный участок не выедешь… Спартаковцы, свиньи, туда-сюда носятся с оружием и режут мирных работорговцев… А нечестивых христиан расплодилось столько, что цирков уже не хватает и у львов – несварение…

Ангел мог бы, конечно, моментально навести порядок и благолепие, но прозорливость была его добродетелью. И потому, не переменившись в царственно-прекрасном лице, он попросту растаял в воздухе. Даже крыльев не соизволили продемонстрировать.

Протекли века. Некогда перекормленные христианами домашние хищники давно вымерли от голода, а адепты победившей религии устали выяснять, чьё толкование Нагорной проповеди круче. Дядя Ык подался в патриархи. Ху-Ли-Ган основал графство. Племя Грубыхх Мужжиков, сменив имя, но не имидж, заселило шестую часть суши, где успешно строило помещичий рабовладелизм в одной, отдельно взятой стране. Тренировалось на будущее.

Но счастья всё не предвиделось.

И собрались те, кто оказались под рукой, в соборе Святого Павла, и взмолились, и предъявили Вседержителю свои претензии, и ненавязчиво напомнили о заслугах. Дескать, облицовка храма, драгоценные оклады, то-сё… Негров наобращали в истинную веру прямо в трюмах и на плантациях до хрена… то есть довольно много, индейцев крестили напропалую. В Иерусалим раз десять походы устраивали. Культмассовые. Пока средства были. Детей разводили как тараканов – хоть дустом трави! В полном соответствии с заветами.

Почему же тогда?.. Стражники нажрали морды шире задниц, которые шире сёдел, а на улицах грабят… Никакого почтения к старшим от молодёжи не дождёшься: и коленями их на горох, и плетью, и батогами – всю душу вложишь, а им хоть бы хны… Мытарю дай, священнику дай, нищему на паперти, чтоб его черти взяли, тоже дай – а жить на что?! Еды вечно не хватает, если, конечно, назвать это едой… И чуть не каждый год чёрная смерть, от которой идут пятнами… Ладно бы – у врагов каких или в соседней деревне, а то ведь повсюду... просто буквально повсеместно…

Белый Ангел, полномочно представляющий Того, к кому они обращались, даже не стал им являться. Он, конечно, незримо присутствовал в храме, как, впрочем, мог бы находиться – и находился, когда на то была его воля, – в синагоге, ступе, мечети или в круге поставленных на попа камней. Он не рыдал и не улыбался, не сердился и не огорчался. Его непроницаемое лицо оставалось столь же великолепным, как в день Сотворения мира. Ибо терпение было его добродетелью.

И ещё пару столетий пронеслись незаметно. Кака дождалась-таки изобретения пластической хирургии и стала Неумеренно Прекрасной, Особенно В Стратегически Важных Местах. Слу-Шайс-Тарик подался в депутаты и музыкальные продюсеры одновременно и теперь имел одну проблему – куда девать зелёные… то есть не имел проблем. Ык нашёл множество заменителей своим мухоморам и почти достиг нирваны – ну, или чего он там надеялся достичь? Впрочем, и мухоморы изредка пожёвывал – не забывал корней. Ху-Ли-Ган в эпоху наушников, наладонников и видеоигр тоже что-то там обрёл.

Однако мир по-прежнему несовершенен. И потомки Грубыхх Мужжиков и Главных Героев периодически собираются у До-Дзё Младшего в его дацане… братстве… обществе… церкви… – и предъявляют Единому (или Многим… или Всем-В-Одном) список претензий. Почему Он (Они) – всеведущий, всемогущий и всеблагий, а войны происходят, причём чаще, чем землетрясения? И почему, кстати, землетрясения? И почему болезни и, в частности, эпидемии? И почему старики?.. И почему дети?.. И почему?.. И для чего?.. И сколько же это будет продолжаться?!

Белый Ангел видит и слышит всё. Он мог бы ответить на любые вопросы. Он мог бы напомнить о свободе воли и неисповедимости пути. Он мог бы достать свой Меч (ибо у него есть тот самый меч, который пишется – и даже произносится – только с большой буквы) и прекратить это. Наконец, хотя бы иронии давно пора бы поселиться в той лёгкой полуулыбке, с которой он смотрит на подведомственное мироздание. Но нет – лицо его безмятежно. Ибо мудрость – его добродетель.

Взгляд его светел, мысли чисты и не замутнены ничем суетным, душа глубока, как океан.

Белый Ангел никогда не ошибается. Он одинаково чужд злобе и ненависти, вожделению и страху, сомнениям и раскаянию, состраданию и милосердию.

Ибо он знает Абсолютную Истину. Ему ведомо, что было, что есть, что будет. Он исполнен неземной любви. Неземной…

А более он не чувствует ничего.

Сказка о горячем солнце

В крутом каменистом берегу реки зияла…

Нет, не так.

Меж заросших осокой обрывистых берегов лениво катились за горизонт сонные воды безымянной речушки. Может быть, конечно, она и имела название, но на много миль в округе спросить его было не у кого. Народ давно покинул эти мрачные места, если, конечно, когда-либо населял их.

Тоже не пойдёт. Конечно, всё вышесказанное – истинная правда, но так мы нескоро добредём до сути дела.

Короче надо, короче, по-современному.

Ладно, хорошо.

Итак, по малонаселённой местности меж искажённых временем деревьев протекала река неизвестного обозначения. Через неё в стародавние времена кто-то перебросил каменный мост – вполне примитивной конструкции, но надёжный. Сооружение неплохо сохранилось (лишь было слегка обшарпано веками) и соединяло два фрагмента заброшенного тракта. Под мостом имелась пещера, а в пещере водился тролль.

Давным-давно, когда наши деды и прадеды сами могли рассказывать про своих дедов и прадедов, – или ещё пораньше – в уважающем себя захолустье непременно нашёлся бы мост с навевающей ужас на мнительных граждан и их отпрысков пещерой под оным. К сожалению, не в любой подобной пещере жил тролль (или к счастью – это как взглянуть), ибо существа это редкие, реликтовые.

Но времена изменились, эльфы, так сказать, подались на Закат, энты отыскали жён и растворились в чащобах, полурослики попрятались в норы. Так что в пещеры ныне можно забираться совершенно спокойно, шансы найти там тролля ниже, чем маленького зелёного человечка в Зоне 51. Ничего там нет, кроме маньяков-насильников, полуразложившихся трупов и бездонных провалов, невидимых в темноте.

Однако в нашей пещере тролль таки был. Некогда его оставили в арьергарде отступающей армии охранять мост, но никто не снял с поста. Так и прижился. Завёл нехитрое хозяйство – существам его вида многого для уюта не надо, и всё, что требуется (котелок побольше, пара-тройка мечей в качестве столовых ножей, иногда немного мясца да кое-какая одежонка для приличия), в избытке доставляли странники, коим хватало странности в сумерках переходить мост.

Долгими (для него – короткими) ночами тролль выбирался на свежий воздух и любовался звёздами. Или – когда было облачно – не любовался. Проверял прочность моста – не расшатался ли. Поскольку считал себя ответственным за сооружение. Иногда подметал либо подправлял кое-что. Порой – редко – ловил рыбу. Он её терпеть не мог, но фосфор полезен даже такому организму, который не любит водоплавающего мяса.

Текли века. Он не старел – тролли практически не меняются с возрастом и живут – если выживают – непредставимо долго. Однако одиночество – пусть и прерываемое изредка гостями, обладающими хорошим вкусом, – стимулирует склонность к философствованию. И тролль начал задумываться. Что нехарактерно и даже вредно для представителей данного племени. Считается психическим заболеванием. Неизлечимым. При жизни.

Стремясь как-то отвлечься, он убрался в пещере. Повыбрасывал гниль. Исправил погнутый щит, который применял вместо тарелки, когда накатывала фантазия накрыть стол. Наточил и без того довольно острые мечи. Умылся в реке.

Не помогло. В душе вовсю бушевала тяга к прекрасному. А ведь он и не знал точно, была ли у него душа. Он даже выложил у входа в пещеру затейливый орнамент из костей и черепов. Не подействовало и это.

Желалось. Невозможного. Чего бы он никогда не видал. Но красивого. И при этом недостижимого. Именно в таком сочетании.