Текст книги "Всемирные следопыты Хома и Суслик"
Автор книги: Альберт Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Иванов Альберт
Всемирные следопыты Хома и Суслик
Альберт Иванов
Всемирные следопыты Хома и Суслик
Как Суслик в зубы к Лисе не попал
Сколько в жизни интересного, любопытного и загадочного! Никогда не соскучишься. Особенно с лучшим другом Сусликом. Он как-то спросил у Хомы:
– Почему солнце днем светит, а луна – ночью?
– Сам сообрази, – ответил Хома. – Что было бы, если бы солнце засветило ночью?!
– Кошмар! – согласился лучший друг. – Из норы не выйди. Вмиг сцапают!
– Ночью даже луна-то бывает лишней, – заметил Хома. Со знанием дела.
– Верно. Я вкусное и во тьме найду.
Они сидели в норе. И потягивали березовый сок из чашек через соломинки. Так удобней. Для хозяина – Суслика. Сразу много не выпьешь.
– А ты видел вчера, какой гриб старина Ёж на спине домой отвез? сказал
Суслик. – Большущий белый! Говорит, далеко его
учуял. Везет же, у кого острый нюх!
– Нет, не так. У кого нюх острый, тот и везет! -рассмеялся Хома. – А слышал, позавчера у Лисы день рождения был?
– Откуда знаешь?
– Сама громко хвасталась. Издали. И спрашивает: "Ну как я выгляжу?" Я и брякнул: "На все сто!"
– Зачем ты ее такой старухой обозвал? Теперь она еще больше взъестся!
– Я ее хвалил, а не обзывал, – огорчился Хома. – А поди докажи!
– Ну, сейчас она на тебя зубы точит, – утешил его лучший друг. Старые.
– А! Пусть. Она всю жизнь точит. Может, все сточит. А кстати, ты по утрам зубы чистишь? -внезапно спросил Хома.
– Зачем? – изумился Суслик.
– Для здоровья.
– Для здоровья – я ем, – с достоинством ответил Суслик. – А зубы сами собой от еды чистятся. Вкусной еды, – уточнил он.
– От еды они тупятся. От любой еды.
– Думаешь? – забеспокоился Суслик.
– И думать нечего. У стариков они вообще стираются. Посмотри у старины Ежа. А все почему? Чистил плохо.
– А ты сам-то чистишь?
– Еще как! Толченым мелом. Раз в неделю.
И Хома широко улыбнулся, показывая белые зубы.
– Ночью заметно, – проворчал Суслик.
– А я ночью не улыбаюсь. Ночью страшно. Рот на замке, понял?
– Понял. А мел где берешь? – как бы ненароком справился лучший друг.
– Да в овраге. Там здоровенный меловой камень из земли выходит.
– Знаю, – оживился Суслик. – Спасибочки!
И начал с того дня зубы чистить. Мелом. По десять раз в день, а то и чаще.
Зубы у него скоро стали как зеркало. Очень они ему нравились. Даже в лужи смотрел. Любовался.
И вот что случилось. Пошел он ночью один на Дальнее поле. За горохом.
Привычное дело. Ночь как ночь. Луна.
Пришел. Стал тихонько горох рвать. И вдруг -Лиса! Она всегда – вдруг!
А Суслик ни с места. Запутался ногой в гороховых плетях. Стоит. Рот со страху раскрыл. А Лиса как взвизгнет, тоже от страха, и деру!
Выпутался Суслик. Прибежал к Хоме, трясется.
Рассказал, наконец, о своем похождении. И спрашивает:
– Не пойму, почему она унеслась? Посмотрел на него Хома странно.
– Давай выйдем, – позвал. Вышли они из норы.
– Покажи, как ты стоял.
Суслик застыл на месте и рот раскрыл. Хома даже отшатнулся.
– Ну и зубки! – ахнул он.
При неверном свете луны зубы у Суслика сверкали, точно у новой пилы. Такими страшными показались, что Хома на миг зажмурился.
– Вот видишь, – сказал он, будто Суслик мог себя видеть, – чистые зубы не привлекают, а отпугивают врагов. По ночам!
Жуткое дело. Если бы Суслик не чистил свои зубы, попал бы в зубы чужие. К Лисе.
Поэтому всяким неряхам такое не по зубам. Им спасенье не светит.
Особенно ночью.
Как Суслик арбуз съел
Охоч был Суслик спорить. По любому поводу. И без повода. Пристал он как-то к Хоме с мудрейшим вопросом:
– Что было раньше, курица или яйцо?
– Курица, – с ходу отгадал Хома. – Нет, яйцо, – потер ладошки Суслик. Курица ведь из яйца вылупилась!
– Запомни раз и навсегда, – твердо сказал Хома. – Вначале была первая курица. Понял? Первая!
– А разве первого яйца не могло быть? – растерялся Суслик.
– Нет. Первого яйца и быть не могло без первой курицы. Вот и все.
Заяц-толстун и старина Ёж тоже поддержали Хому. Ясное дело. Странный он, Суслик. В открытые ворота ломится.
В конце концов и сам Суслик согласился. И корил себя:
– Смотри-ка, а я и не догадывался. Так просто.
Но так просто не всегда бывало. Не всегда удавалось его легко убедить.
Нашли однажды Хома и Суслик на Дальнем поле арбуз. Случайно-случайный. Случайно нашли, случайный вырос. Здоровенный. Больше их обоих!
– А ты знаешь, – торжественно произнес Хома, – арбуз – это ягода. А не фрукт.
– Сам ты – фрукт, – тут же заспорил Суслик. – Скажешь тоже... Ягоды в тебе самом помещаются, когда ты ешь. А здесь ты сам в арбузе поместишься. В одном!
Говоря "ты", он имел в виду себя. Мигом прогрыз в полосатой корке дырку. И, сладко чавкая, исчез внутри. Фрр! – только семечки наружу полетели. Причем уже разгрызенные – шелуха одна. И мякоть ел, и семечками заедал.
Хотел было Хома за ним нырнуть в сладкую норку, да вовремя остановился. Услышал шаги чьи-то. И в гороховых зарослях спрятался.
И правильно сделал. Прямо к арбузу Лиса вышла!
– Ах! Ах! Ах! – восторженно разахалась она. – Какой арбузяка!
Суслик внутри арбуза сразу притих.
– Жаль только – порченый, – огорчилась Лиса, увидев дырку. – Но ничего. Не каждый день нахожу. И такой сгодится.
Оторвала она арбуз и покатила домой.
Хорошо, что здесь, на месте, есть не стала. Если бы тут за него принялась, вполне могла бы весь его съесть. Вместе с начинкой – Сусликом. Невиданное блюдо!
Хома украдкой за ней двинулся. Не потому, что с находкой расстаться жалко. Хотя и жалко. Но друга с арбузом потерять – вернее, арбуз с другом! жаль вдвойне.
Вскоре Лиса к оврагу вышла. И арбуз вниз столкнула. Не тащить же – сам скатится. Не маленький.
А сама в обход заспешила.
Только Хома к оврагу подобрался – Суслик навстречу вылезает. Еле дышит. Толстенный, почти круглый.
А снизу, из оврага, истошный Лисий голос донесся:
– Легкий какой!.. Да он же пустой!.. А откуда вторая дыра взялась?
Не терял, значит, Суслик времени даром. Насквозь арбуз прошел! Кувыркался внутри, пока Лиса добычу катила, а брюхо свое набивал. Спелой мякотью.
А напоследок, видать, все доел, когда в овраг его завертело!
Наверное, от страха ел. А то и просто решил вволю налопаться. Перед неминуемой гибелью. Не помнит!..
– Она себе из арбуза может погремушку сделать, если обе дыры заткнуть, – переваливаясь с ноги на ногу, сопел он. – Я там немножко семечек оставил. Гулко загремят!
Вернулись они домой. А Суслик в свою нору не пролезает. Да и куда там – внутри него арбуз здоровенный!
Пришлось отвести его к Зайцу. В его просторную, бывшую барсучью нору.
Сам бы он туда не дошел. Пропал бы, возможно. Случись тут снова Лиса, она могла бы теперь Сусликом с арбузом закусить. А не арбузом с Сусликом, как прежде.
Силен Суслик! А еще спорил, что арбуз не ягода. Ягоды, мол, внутри едока помещаются. А сам уместил в себе весь арбуз. Как одну ягоду проглотил.
Не знаешь – не спорь!
Как Хома и Суслик лодыря гоняли
Помните историю о скворце Скворушке? Он после внезапной бури всю родню потерял, а Хома и Суслик его вырастили. И потом он осенью в Африку улетел. В Северную.
Так вот, вернулся Скворушка на другой год. Весной. Не забыл приемных родителей – Хому и Суслика. Хотя и отдельно от них поселился. В свободной норке на Ласточкином обрыве над ручьем.
Нет-нет да и залетал он то к Хоме, то к Суслику. А то и к ним обоим, если они вместе были. И милым скрипучим голоском рассказывал про опасное Африканское путешествие. О невероятных зверях и птицах. Об удивительных деревьях и вкусных плодах.
Хома и Суслик готовы были его целыми днями слушать. Неделями. И даже годами, если б такое было возможно.
У взрослого Скворушки теперь была своя жизнь. Свой дом. Свои друзья. Все реже и реже навещал он Хому и Суслика.
– Хорошо, хоть помнит, – успокаивал Суслик Хому. – У него и без нас всяких птичьих забот хватает.
Все верно, все правильно. Да только грустно почему-то.
Ну, это ладно. На то и родители, пусть и приемные папы, чтобы по взрослым детям скучать. Лишь бы с ними никакой беды не случилось!
А тут узнали они, что в последнее время Скворушка вдруг повадился в деревню летать. Конечно, там прокормиться легче. Зерном в амбарах, крошками в столовой.
Разных воробьев и ворон еще можно понять. Они вечно возле людей пасутся. И даже зимой на юг не улетают.
А ведь Скворушка – вольная птица! Не какой-то бездельник и попрошайка. Ему лодырничать не пристало. Он обязан сам о себе заботиться. А не то совсем разучится корм добывать.
Да разве убедишь? Жизнь такая пошла. Несусветная! Даже гордые красавицы чайки в последнее время перестали рыбу ловить. Больше на свалках тучами колготятся. Объедки собирают.
А ведь это может плохо кончиться. Вон ручные коты, привыкшие жить на всем готовом, перестают и мышей ловить.
Кстати, о котах. Вернее, об одном деревенском толстом Коте. Нахальном и наглом. Хитрющем!
Мышей этот Кот никогда не ловил. Родился он в зажиточном доме. И жил припеваючи. Пел. И сыто мурлыкал.
Зачем ему мыши? Зато он ловил глупых, доверчивых птиц. Он считал их особенно вкусными. Вроде курятины. Хоть его и кормили разной домашней едой, но всяких курей ему к обеду, конечно, не подавали.
Вот и стал он в деревне опасным охотником на пернатую дичь. Любую!
Поэтому Хома и Суслик еще и боялись, что лодырь Скворушка бесславно погибнет в зубах у другого лодыря. Кота.
Но никакие просьбы и уговоры – в деревню не летай! – на Скворушку не действовали. Не ваше, мол, дело. Сам знаю!
Молодой совсем. Непутевый. Чем больше его убеждаешь, тем упрямей становится.
– Да вы и сами вроде бы вольные, – сказал он как-то. – А зерна с поля таскаете? За горохом шастаете? Огороды теребите? И ваш дружок Заяц тоже хорош! У людей морковку тырит.
– Но зато мы все не попрошайки, – гордо возразил Хома. – По деревне не ходим с протянутой лапой!
– А набеги на поля и огороды – это другое дело, – запальчиво подхватил Суслик. – Благородное!
– А разве и вам никакие опасности не грозят? – не сдавался Скворушка.
– Лучше погибнуть от диких разбойников – Волка, Лисы или Коршуна! -чем от Кота домашнего, – убежденно заявил Хома.
А Суслик снова поддакнул:
– Нас на полях даже подстрелить могут из ружья. Двуствольного. Тоже благородная, почти героическая смерть!
– А трепыхаться в зубах у деревенского Кота – просто унизительно, угрюмо добавил Хома. – Стыдно. Брр! Весь он какой-то рыхлый, дряблый...
– И смурной, – ввернул Суслик.
– Да ну вас! – и Скворушка улетел. Возможно, опять в деревню.
– В тебя лодырь, – вгорячах сказал Хома Суслику.
– Почему – в меня?
– А больше не в кого, – невозмутимо ответил Хома.
Он думал, что лучший друг спорить начнет, возмущаться. Но тот внезапно ударил себя кулачком в грудь:
– Точно. Я один виноват. Не углядел я за ним.
Хоме сразу стыдно стало.
– И я виноват, – признался он. – Оба мы виноваты. – Всю вину на себя он не взял. Не Суслик.
Вышли они из Хоминой норы. И вдаль посмотрели. В сторону деревни.
Неожиданно какой-то Воробей рядом сел.
– А там, – зачирикал он, – Кот вновь на охоту вышел. Вот с такой булкой! – растопырил он крылья. – Ваш недотепа к ней подбирается!
– Недотепа? – вознегодовал Суслик.
– А то кто же? Он еще неопытный, порядков наших не знает.
– За мной! – оглянулся на Суслика Хома. Он уже во всю прыть несся к деревне.
Первым, кого они увидали у околицы, был тот хитрый Кот. Он валялся, мертвее мертвого, на зеленой травке. А между раскинутыми лапами у него лежал большой огрызок булки. Где-то стянул.
Вовремя поспели Хома и Суслик.
Около Кота, пока еще на расстоянии, прохаживался внимательный Скворушка. Кругами ходил, присматривался.
– Не подходи, родимый! – вскричал Хома. -Кот притворяется!
– На приманку ловит! – проголосил Суслик.
– Откуда знаете? – беззаботно откликнулся их питомец. – А по-моему, давно готов. Мухи над ним вьются.
– Мухи над булкой вьются. Да ты глянь, ухо у него вверх торчит! завопил Хома.
– Наверно, уже окостенело, – отмахнулся крылом неслух.
– А почему ж оно подрагивает?
– От ветра, – небрежно отозвался скворец.
– Ветра нет! Не подходи!
Неслух опять отмахнулся. Другим крылом.
– Скажи ему, – беспомощно попросил Хома лучшего друга.
– Ты не знаешь Кота, как мы его знаем! -крикнул Суслик. – Ты с ним мало знаком!
– Вот и узнаю поближе, – храбрился Скворушка, скакнув поближе.
Кот не шелохнулся. Хома поднял на обочине осколок стекла.
– Резать его собираешься? – ужаснулся Суслик.
– Отстань!
И Хома направил на Кота солнечный зайчик. На его большой закрытый глаз.
А Скворушка мелким подскоком все подбирался к лакомой булке.
И Хома тихонько подкрадывался к Коту. Солнечный зайчик становился острей и острей. Вот-вот веко у Кота задымится!
– М-мяу! – взвыл Кот. И закрылся лапой.
– Живой, собака! – воскликнул Суслик. Словно еще сомневался.
Схватил Скворушка кусок булки и взмыл вверх.
– Пошли, – позвал Хома Суслика. – Дело сделано.
Скворец догнал друзей по дороге домой.
– Угощайтесь, – предложил он свою добычу. – На всех хватит!
– Хватит? – и Хома с размаху отшвырнул подачку. – С меня хватит!
– И с меня! – поддержал его Суслик.
– И с меня, – виновато признался Скворушка. – Я и правда думал, он мертвый. Надо же, такое и в Африке не встретишь!
– Это тебе – Россия, – сурово произнес Хома.
– Правильно ты мне говорил: "Никогда глазам не верь!", – уважительно напомнил ему Скворушка.
Хома важно посмотрел на лучшего друга.
– А ты не раз предупреждал: "Будь всегда начеку!" – обернулся к Суслику поумневший скворец.
Теперь лучший друг свысока поглядел на Хому.
– Молодец! – похвалил Хома Скворушку. – Значит, больше в деревню ни ногой? То есть, ни крылом?
– Договорились? – радостно подпрыгнул Суслик.
Им хотелось лишний раз услышать приятное от сынка.
– А разве мы об этом договаривались? – удивился Скворушка. – Я просто сказал: хватит с Котом играться. А деревня тут ни при чем.
– Вот как! – резко остановился Хома. – Если ты будешь лодырем жить, мы будем каждый день в деревню ходить. За тобой!
– Ага, – подтвердил Суслик. – Тебя спасать. И в столовой, и везде!
– Да вы что? – испугался за них Скворушка. – Я-то в любой миг улететь могу, а вас, глядишь, коты схватят! Или собаки!..
– Хочешь этого? Будет! – мрачно сказал Хома. – Ты меня знаешь.
– И меня знаешь, – ревниво добавил Суслик.
– Угрожаете?!
– Предупреждаем, – спокойно заметил Хома. – Погибнем, но не отступимся.
И столько уверенности было в его голосе, что и Скворушка поверил. И вздохнул.
– Ладно. А не то я за вас изведусь от страха.
– Давно бы так, – подобрел папаша Хома.
– Давай не изводиться вместе! – воскликнул папаша Суслик.
– Наградила меня судьба родителями... – снова вздохнул Скворушка. Пока!
И домой умчался. На Ласточкин обрыв.
– Слыхал, как он нас похвалил? – довольно спросил Хому Суслик. – Мы ему как награда!
Больше скворец не летал в деревню. Не гонял лодыря, как говорится.
А вот на далекие Вишневые сады он, конечно, налетал. Вихрем. Со всеми дружками. Спелые вишни ух какие сладкие!
Но это достойное увлечение. Хотя и очень опасное. Сады, уж точно, с ружьями охраняют. Двуствольными!
Вишни клевать – никак не запретишь. Скворцы их страсть как любят! Хлебом не корми – вишни подавай! Благородное занятие.
Как Хома и Суслик считали
Брать в долг легко. А отдавать неохота. Тяжело. Зачастую и отдавать-то нечего. А уж если есть кое-что, то вернуть трудно. Лучше как бы забыть. И жить себе преспокойно, пока сто раз не напомнят.
А может, и вовсе не станут вспоминать. Был такой случай. Занял Хома у Суслика полную кастрюлю гороха. И целый месяц ждал, что Суслик ему напомнит.
А Суслик ни гугу.
Не выдержал Хома. А кто бы выдержал!
– Чего горох назад не требуешь?
– Какой горох? – удивился Суслик.
– Я у тебя брал? – рассердился Хома. – Было, – наконец вспомнил Суслик. – Я свой должок тебе отдавал.
Вот и пожалуйста. Оказалось Хома не брал, а забрал. А он и забыл давно, что Суслик ему должен. Кастрюлю гороха.
Так что иногда забывают про долги. Поэтому и не спеши возвращать. Глядишь, крепче забудут.
Но долг долгу рознь. Когда просто так берешь, по-соседски – это не в счет. Они тоже забегают за какой-нибудь петрушкой. То и дело. А то и без дела.
Долгом считается что-то серьезное, о чем приходится нехотя говорить: "Дай мне, пожалуйста, я тебе верну". И хочется добавить: "Возможно". Возможно, верну.
И берешь тогда – если дадут, конечно! – не чепуху какую-то, а пузатый мешок харчей. Или хотя бы полмешка.
Зашел как-то Хома к запасливому Суслику:
– Дай мне, пожалуйста, гороху. Дождь зарядил. Кончится, схожу на поле и верну.
– Дождь кончится или горох? – деловито спросил Суслик.
– И дождь, и горох.
– Много дать не могу. Запасы слабые. Но пару горстей дам.
– Твоих или моих горстей? – колко уточнил Хома.
– Твоих. Твои меньше, – улыбнулся Суслик.
– И на том спасибо, – сухо сказал Хома, пожалев, что говорил "пожалуйста". – Завтра я тебе три отдам! – подчеркнул, что ничем ему не обязан.
2 + 1 3
А дождь не прекращается...
Съел Хома горох. Снова пришел к Суслику.
– Дай еще три горсти, – гордо попросил он. – Отдам за них пять!
3 + 2 5
– А те три, вчерашние? – хорошая память у Суслика.
– И те отдам, – небрежно заметил Хома. – Будет – восемь! 5 + 3 8
– Но ведь ты сегодня три обещанных не вернул! Значит, за них – тоже пять. Выходит, за тобой – десять.
5 + 5 10
Вот когда Хома пожалел о своей щедрости. Дернуло его за язык!
Дал ему Суслик еще три горсти гороха. Так и быть.
– Завтра десять вернешь, – предупредил. – А не вернешь, за тобой двадцать будет.
10 + 10 20
И где он счету научился? Все время прикидывался – плохо считать умеет.
– Двадцать так двадцать, – пробормотал Хома, чувствуя, что его гордость слишком уж расточительна.
И главное, Суслика ни в чем обвинить ев нельзя. Сам такое затеял. На свое разорение.
А дождь все идет... Опять пришел Хома.
– Не могу я сейчас двадцать горстей отдать, -проворчал он. – Дай еще три, станет за мной двадцать три.
20 + 3 23
– Ошибаешься! – возразил Суслик. – Двадцать ты не скоро вернешь. Прибавим двадцать, и будет сорок.
20 + 20 40
Хома мрачно потупился.
– И на сегодняшние три, – продолжил Суслик, – пару горстей накинуть надо. Как обычно. И получится сорок пять.
20 + 20 + 3 + 2 45
– Сорок пять! – схватился за голову Хома. – Да это ж мешок целый! За твои жалкие горсти ты меня с протянутой лапой по миру пустишь! Ладно, согласен, – буркнул он.
– Задавака! – рассмеялся Суслик. – Я не жадничал. Я поглядеть хотел, до чего ты дойдешь. Гордый какой! Так никогда бы не рассчитался. А ты... Попросил бы и получил. И все тут.
– А отдавать?.. – устыдился Хома.
– Отдал бы когда-нибудь. А не отдал – что ж теперь? И меня выручишь в трудную минуту. А ты задаешься. Я, мол, не просто беру, а с большой отдачей. Тоже мне благодетель!
Молчит Хома. Отвернулся. А Суслик по новой:
– Разве можно так с друзьями? Хорошенького ты мнения обо мне. Спасибо!
– А что ж ты меня не остановил?..
– Я думал, ты сам остановишься.
Вконец стало стыдно Хоме. Он готов был сквозь землю провалиться. Но он и так под землей был – в норе у Суслика.
– Все! Прости меня за дурь, – виновато вымолвил он. – А за весь твой горох я вдвое больше отдам, не беспоко...
И умолк.
А затем расхохотался. Дошло!
Нет, не исправишь Хому. А ведь на целых полгода старше Суслика.
– С тобою в любой дождь весело! – улыбнулся лучший друг.
Очень верно. Об этом можно хоть сто раз -и еще сто раз – повторить:
100 + 100 200!
Все друзья на месте.
Стихи такие. Стишата.
========= Как Суслик многое понял
Суслику все время чего-то не хватало. То еды, то питья. То солнца, то дождичка. То еще чего-то.
Хорошего – ему всегда мало. Даже если много. А плохого – ему всегда много. Даже если мало. Не угодишь!
Зашел как-то утром Хома к Суслику. Лучший друг свои бутыли с березовым соком пересчитывал.
У него от тех бутылей кладовка ломится. А он бурчит:
– Маловато весной заготовил.
– Пошли за орехами, – сказал Хома.
– Пошли, – оживился Суслик. – У меня их тоже мало. Всего три мешка.
Погода стояла теплая. Чудесная погода.
– Жарко, – привычно занудил Суслик. – Давай сначала на ручей завернем, искупнемся.
– Давай, – согласился Хома.
Он и сам-то любил поворчать. Но не тогда, когда дельное предлагают.
Подошли к ручью. Суслик воду ногой попробовал.
– Брр! Холодная...
А затем Хома его из воды выгнать не мог. До посинения плавал Суслик. И потом на берегу дрожал.
– Солнце с-совсем не греет! И уселся на самом солнцепеке. Сидел, пока не задымился.
– Ну и печет! Прямо пекло какое-то! – заныл он. Для него все на свете не так устроено.
Отправились, наконец, за орехами. Теперь уже и впрямь по самой жаре. И, пока еще недалеко отошли, Суслик раза три бегом возвращался. Окунуться.
В орешнике он опять заныл:
– Лучшие орехи – очень высоко. Только для белок!
Вот чудила! Самые лучшие орехи – внизу. На ветках у земли. Там никто не ищет. Все бросаются к тем, что на виду. А внизу-то их полным-полно!
Хотел было Хома ему показать, но...
– Лиса! – вскричал Суслик. Бухтеть бухтит, а начеку.
Чудом, как всегда, сумели удрать. Лишь клочок шерсти успела Лиса у Суслика вырвать. На ходу.
– Семь шкур сняла! – ощупывал Суслик себя дома, в норе. А сам жив-живехонек.
– Лиса и та тебе не угодила, – попенял Хома.
– Как? – оторопел лучший друг.
– Семь не семь, а одну шкуру вполне могла снять!
– Вон ты как! – обиделся Суслик. – Мне плохо, а тебе хорошо?
– И тебе хорошо! – подчеркнул Хома. – Это нам свыше дано, – загадочно добавил он.
– Свыше?
– А то как же! Все свыше дается: и вишни, и горох, и орехи... Они же вверху. Даже к тем орешкам, что внизу висят, нам тянуться надо.
– Верно, – озадачился Суслик.
– А солнце? Выгляни из норы. Оно сверху греет!
Суслик подумал.
– Ну а нора? – коварно заметил он.
– И нора. Она сверху вниз идет.
– Правда, – прошептал Суслик. И, расщедрившись, угостил Хому березовым соком. Полную чашку налил. Большую.
– Гляди-ка, – вновь удивился он. – И сок сверху льется. А не снизу вверх.
– Именно!
– Ну ладно. Все нам свыше дано. А кем?
– До чего же ты непонятливый! Я уже давно про это говорил, когда Великую тайну открыл. Помнишь?.. Кто все на свете создал и устроил, Тот и дает.
– Но Его же не видно!
– Как – не видно? – всплеснул лапами Хома. -Да ты выйди и оглянись вокруг. А земля, вода, деревья и воздух – откуда взялись?
– Но Его-то не видно, – снова заметил Суслик.
– Погоди, ты разве никогда не заходил ко мне поболтать ночью? терпеливо спросил Хома.
– Заходил. И сразу уходил. Если ты спал.
– И ты меня видел?
– Не видел. Темно...
– А чувствовал, что я дома?
– Конечно.
– А как ты узнавал? – допытывался Хома.
– Ты дышал.
– А бывало так, что и дыхания моего не слышал?
– Бывало, – кивнул Суслик. – Сверчок заглушал.
– А без сверчка?
– Тоже, – растерялся лучший друг. – Странно. Помнится, вхожу, темно, не слышно ничего. А все равно чувствую – здесь ты. Когда тебя нет, нора будто и не та. Пустая, что ли.
– Вот! Не видно, не слышно, а ты все равно чувствуешь. А теперь широко подумай, с размахом. У меня – всего-то нора, а у Него -весь мир! И это так же чувствуется. Только настройся и сразу поймешь: Его неслышное дыхание повсюду, – проникновенно сказал Хома. -Во всем!
– Теперь понял, – притих лучший друг. – Повторить сможешь? встрепенулся он.
– Нет, – покачал головою Хома. – А вот другое скажу. Как Он о тебе, дурашке, заботится!.. Живи и не скули. Радуйся.
– Говоришь, обо мне заботятся? А Лиса у меня шерсти клок выдрала. Хороша забота!
– Глядите на него! – поразился Хома. – Вновь уцелел, ни разу его не съели, а еще и жалуется!
– Я не жалуюсь, – спохватился Суслик. – Я просто так.
– Если б тебе, хоть иногда, не доставалось от Лисы, ты бы вконец обнаглел и обленился, – убежденно произнес Хома.
Суслик вновь глубоко задумался. И затем вздохнул.
– Ты прав, пожалуй.
Глубокие мысли ему трудно давались. Очень.
– И как ты до всего этого додумался? – с уважением взглянул он на Хому.
– Много думал...
Они умолкли.
За входом в нору слабо посвистывал ветерок. Солнечные зайчики мельтешили на пороге. В кладовке запел сверчок.
И было хорошо.
Как Хому строго судили
Мало того, что Медведь был самый большой и сильный. Он еще был и Главный судья в их краю. Судил, рядил, все споры решал. Когда хотел. В свободное, от поисков дикого меда, время. Или от иных, таких же важнейших забот.
Обратилась Лиса к Медведю: осудить Хому. Строго наказать, чтобы другим неповадно было. За что? А за все!
Мешает он ей, Лисе, на Зайца охотиться, на Суслика, и даже на Ежа. И на него самого – Хому.
Это раз!
Насмехается над нею, Лисой. Рыжей называет. Рожи издали корчит. А вблизи язык показывает. Большой язык. Хотя сам и маленький.
Это два!
И вообще его давно пора к порядку призвать. За нахальство и живучесть.
Это три!
Прямо неистребимый какой-то. Из любого положения выкручивается. Основной закон нарушает: "Сильный всегда прав".
Это четыре!
Много себе воли взял. Много себе хомяк позволяет. Ну ладно, он всегда удирает, спасается. А других зачем спасает? Что если все звери-зверьки подражать ему станут?
Пять!
Пять обвинений, полагала Лиса, хватит с лихвой.
И так она надоела Медведю своим нытьем, что он в конце концов суд созвал.
Большую поляну заполнили жители рощи, поля и луга. Пришли все кому не лень. Кабану, например, было лень, и он не пришел.
– Глупое дело – по судам шляться, – прохрюкал он болтливой сороке. Она приглашала всех на редкое зрелище.
Последний суд был месяц назад. Вернее, мог быть. Над коварным Шмелем. На него случайно Медведь сел. Шмель успел-таки ужалить напоследок. И погиб. Поэтому дело замяли. Поскольку тяжелый Медведь его задавил.
Итак, назначили суд над Хомой.
На суд его не привели. Он храбро явился сам. И взобрался на пенек, чтобы все видели.
Медведь же восседал на поваленном дереве. И важничал. Большую голову то одной, то другой лапой подпирал.
– Пощады не будет, – бормотал Медведь, скорый на расправу. – Я сердитый, но справедливый.
Сначала дали слово Лисе.
Она бегло перечислила все обвинения. Бегло -потому что бегала вокруг подсудимого, пока зло обвиняла.
И закончила так:
– А еще – непочтителен со старшими!
– Отметаю, – тут же прогудел сердитый, но справедливый Медведь. – Со мною он почтителен.
– Почти почтителен, – лукаво ввернула Лиса.
– Почти почтите... – не сумел повторить Медведь. – Ты нам голову скороговорками не забивай! – возмутился он. – Ты не дома!
Затем разрешили выступить Хоме.
– Я спорить не буду, а то надолго затянется. Лишь об одном прошу. Можно я судей сам выберу? – спокойно сказал он. А глазки хитрые-хитрые.
– Тебе меня мало? – пробурчал Медведь. – Ну хорошо, согласен.
Такое, в общем, бывало.
– Но только дружков не выбирай, – подчеркнул Медведь, сурово посмотрев на всех. – Знаю я их!
– Вы всех знаете, – услужливо поддакнул Волк. Он сидел справа от него. На подхвате.
– Пусть решат мою судьбу, – звонко начал Хома, – пусть решат... муравьи.
А вот такого еще не бывало. Никогда. Все засуетились, зашумели. Кто-то выкрикнул:
– Слишком маленькие!
– Цыц! – пробасил Медведь. – Муравьи – маленькие, зато кусачие. Мало не покажется! -мрачно взглянул он на Хому. – Выбрал, потом не жалуйся.
Приказал он как Главный судья муравьев позвать. Пятерых, по числу обвинений.
Объяснил им, что к чему.
– Действуйте!
Они, конечно, подчинились. И давай стараться. Ползали по Хоме. Заглядывали ему в глаза. Тихонько совещались между собой.
– Строго судите! Пожалеете подсудимого, себя пожалеете, – пригрозил Медведь, – я тогда весь ваш муравейник растопчу!
Наконец муравьи объявили решение. Приговорить Хому к штрафу: один лесной орех – Лисе, одну каплю меда – Медведю! Лисе – за убытки, Медведю за беспокойство.
– Чего-чего?! – взвизгнула Лиса.
– Каплю меду?! – оторопел Медведь. На что маленькие муравьи смущенно ответили:
– Сами понимаем, штраф ого какой! Огромный! Но мы ведь строго его судили.
– Все! – рявкнул в сердцах Главный судья. Тем и закончился суд.
Хома сразу сорвал с ветки орешек. И с поклоном вручил остолбенелой Лисе. А Медведю меду пообещал. Целую каплю.
– Знал, кого в судьи выбрать! – восхищался Суслик по пути домой с осужденным.
– Для муравьев все, что ни возьми, огромно! -ликовал Заяц-толстун.
А старина Ёж солидно заметил:
– Справедливое решение. Ни за что судили, ничего и не получили.
Как Хома своей голове доверял
– Я однажды ушам своим не поверил, – рассказывал Суслик Хоме. – Иду в рощу, слышу – позади паровоз шумит. Чук-чук-чук-чук!.. Хотел я удрать, но не стал. Не поверил. И правда, мимо меня всего лишь мальчишка пронесся. Он паровозу подражал: локтями дергал и громко чучукал!
– Зря не поверил, – ответил Хома. – Все равно задавить мог.
– Но не задавил же!.. Слышь, а можно и глазам своим не поверить?
– Можно, – солидно кивнул Хома. – В темноте. Кромешной.
– Еще неизвестно, – уклончиво заметил Хома. Но вскоре довелось им это узнать. Убедиться воочию. Светлым солнечным днем. Светлее не бывает! Пришли Хома и Суслик в рощу. За орехами. И видят... Глазам не верят. Сидит под дубом Медведь. И кочан капусты ест. Суслик ахнул.
– Неужели медведи капусту едят? Не верю!
– Тут что-то не так, – произнес Хома.
– Как – не так? – разволновался лучший друг. – Слепой, да? Сам не видишь? Хорошо, что Зайца с нами нет. Он бы умер от огорчения. Еще один охотник до капусты – и какой!
– Не тарахти, – прервал его Хома. И подошел к Медведю:
– Приятного аппетита!
– Скажешь тоже! – пробурчал Медведь. – Только сверху – приятно. Принюхался Хома:
– Медом пахнет.
– Слабо пахнет, – поморщился Медведь. – Меду мало, капусты много. Медом не наешься, а капусту не люблю. А есть-то охота. Пришлось ее медом обмазать.
– И пошла?
– Идет помаленьку, – вздохнул Медведь. Уловил Хома пальцем упавшую с кочана капельку меду. И мазнул ее обратно на капусту.
– Спасибо, – буркнул Медведь.
– Должок за недавний суд возвращаю, – ухмыльнулся Хома.
– Ну-у, – разочарованно протянул Суслик. – А светлым днем? Солнечным? Наверняка нет!
А Суслик лишь головой покачал:
– Вот и верь глазам своим!
– А что я тебе говорил? – хмыкнул Хома.
– Ты сказал: "Еще неизвестно". И все. Значит, не знал.
– Зато ты сейчас знаешь.
– А вы не поверили, что я капусту наворачиваю? – расхохотался Медведь. – Ну, уморы!
– Я теперь не поверю, даже если увижу Лису с морковкой, – проворчал Суслик.
– А я поверю, – подмигнул Хома. – Подумаю и решу: неспроста она с морковкой выставляется. Видать, Зайца подманивает. Думать надо!
И Хома звонко-презвонко постучал кулачком по лбу Суслика. Не один бедняга Суслик, но и Медведь удивился странному звону.
– Слышал? – осторожно потрогал свой лоб Суслик. – Выходит, у меня голова пустая? – расстроился он.
– Силен звон! – пробасил Медведь.
– И ушам не верьте, – Хома разжал кулачок. В нем оказались спелые, твердые орешки. Они-то и звенели.
