Текст книги "Тайна Петровской кузни"
Автор книги: Альберт Иванов
Соавторы: Юрий Воищев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Глава пятая
СНОВА АЙСИНГ
В этот раз Лешка и Мишка вошли к Айсингу вместе. Айсинг сидел в своем маленьком кабинете и листал какую-то пухлую старинную книгу.
– Салют скифам! – сказал он. Видно, история кургана дошла и до него. – Как успехи? – и он гостеприимно указал на стулья.
– Успехов нет, – пробормотал Мишка.
– А наши кружковцы ушли в поход.
– Как? – привстал Мишка. – Без нас?
– Вы же не показываетесь. А где вас искать; Я уж думал, что вы больше не придете...
– Они такие, – проворчал Лешка, —захотели б, нашли.
– Все равно от их похода мало толку, – сказал Мишка.
– Не знаю, не знаю, —усмехнулся Айсинг. – Они вот пишут, что толк есть. Настоящий скифский курган нашли.
– Скифы нас больше не интересуют, —насупился Мишка.
– А может, вы и в археологии разочаровались?
– Разочаровались, – согласился Лешка. – Копаешь, копаешь, а, кроме мозолей, ничего нет.
– Как же нет? А кирпич... Тот самый.
– А что кирпич... Мы таких кирпичей можем полтонны привезти, – проворчал Мишка.
– Со дна реки? – хитро спросил Айсинг.
– С берега...
– Я, конечно, понимаю, что вы шутите, – сощурился Айсинг. – Но вообще этот кирпич представляет большой интерес.
– Уж и большой, – засомневался Лешка.
– Мне кажется, в археологии мелочей не бывает, – сердито сказал Айсинг. – И то, что сегодня мы с вами называем мелочью, завтра может обернуться крупным научным открытием. Недавно я вновь внимательно перечитал все, что мог, о пребывании Петра Первого в нашем городе. Ведь по сути дела русский флот, которым мы гордимся, родился в Воронеже. Посмотрите на эту гравюру, —и он протянул им плотный лист бумаги.
Река. Лес мачт. Суетящиеся люди. А на берегу в раскрытых дверях кузни стоит Петр в кожаном фартуке с молотом в руках и смотрит на корабли. На наковальне лежит якорь.
– А как прекрасно об этом написал Алексей Толстой! – взволнованно говорил Айсинг.
Он снял с полки книгу, отыскал нужную страницу и стал читать вслух, тепло и немного торжественно:
– «Пылали все горны. Кузнецы в прожженных фартуках в соленых от пота рубахах, рослые молотобойцы, по пояс голые, с опаленной кожей, закопченные мальчишки, раздувающие меха, – все валились с ног, отмахивали руки, почернели. Отдыхающие (сменялись несколько раз в ночь) сидели тут же: кто у раскрытых дверей жевал вяленую рыбу, кто спал на куче березовых углей...
Петр в грязной белой рубахе, в парусиновом фартуке, с мазками копоти на осунувшемся лице, сжав рот в куриную гузку, осторожно длинными клещами поворачивал в том же горне якорную лапу. Дело было ответственное и хитрое – наварка такой большой части...»
Ребята оживленно зашептались.
Айсинг строго взглянул на них и продолжал читать:
«...Торопливо перехватывая руками, рабочие потянули конец. Заскрипел блок. Сорокапудовый якорь пошел из горна. Искры взвились метелью по кузнице. Добела раскаленная якорная нога, щелкая окалиной, повисла над наковальней. Теперь надо было ее нагнуть, плотно уместить...
Петр вымахнул из горна пудовые клещи и промахнулся по наковальне, – едва не выронил из клещей раскаленную лапу. Присев от натуги... наложил...»
Когда Айсинг поднял голову, в кабинете никого не было. Тихо поскрипывали створки открытого окна.
Археолог растерянно снял пенсне, протер его и снова надел.
– Странные молодые люди, – пробормотал он. – Зачем же было уходить в окно, когда есть дверь?
И сел дочитывать пухлую старинную книгу.
Глава шестая
ПО СЛЕДУ И НАЗАД
Когда Лешка и Мишка прибежали во двор Усатого, якоря уже не было и Сеньки тоже.
– Он часа два назад ушел в плавание, – спокойно сообщил Ленька.
– И якорь взял, – добавил Петька.
Но когда Мишка им сказал, что этот якорь, возможно, ковал сам Петр Первый, от их спокойствия не осталось и следа.
Правда, Лешка все еще сомневался:
– Так Айсинг же нам читал про большой якорь, а этот для корабля никак не годится. Маловат!
Мишка разволновался:
– Дурак! Если хочешь знать, Петр Первый за свою жизнь столько якорей выковал – не сосчитаешь! – И передразнил Лешку: – Для корабля... А может, наш для шлюпки!
– А что, – сразу согласился Лешка. – Все может быть.
...И вот уже второй час продолжается погоня. Как они торопились! Так, наверное, за всю свою жизнь не бегал известный бегун Владимир Куц. Впереди по берегу реки мчался Мишка, за ним Петька, следом Ленька, а Лешка маячил где-то далеко позади. Сначала они бежали по пляжу, перепрыгивали через загорающих, затем по лугу, опасливо поглядывая на коров, потом по воде вдоль обрывистого берега под отчаянные крики разъяренных рыболовов, по лесу, по запутанным тропинкам, петляющим над рекой, пугая браконьеров-любителей.
– А вдруг он опять в баржу врежется, – оборачиваясь, кричал Мишка Петьке, – и наш якорь утопит?
– Я ему утоплю, – пыхтел Петька.
Лешка, наверно, потерялся. Издали слышались его отчаянные вопли:
– Ау-у... Ау-у...
Но ждать его было некогда.
Так они все бежали да бежали, а Усатого не было видно. Он, наверное, уплыл неизвестно куда, «обкатывать» новенькую запасную лодку.
Ребята устали и совсем медленно пошли вдоль реки.
Неожиданно навстречу им выскочил Лешка. Он так быстро мчался, что чуть не проскочил мимо них.
– Ау, – засмеялся Петька.
Лешка остановился как вкопанный:
– Вот вы где?! А я направление спутал.
И как он оказался впереди, никто не понимал, даже сам Лешка.
– Будем искать, пока не найдем, – решительно сказал Мишка.
– А если он в верховье уплыл, километров за двести? – ужаснулся Лешка.
– Все равно, —отрезал Мишка.
Погоня продолжалась. Ребята прошли еще немного и...
Почти у самой реки горел костер. И Сенька помешивал в котелке деревянной расписной ложкой аппетитное варево.
Изумление было взаимным.
– Гуляем? – придя в себя, спросил Сенька и посмотрел на часы. – В рабочее время?
– Якорь давай! – заорал Мишка.
– Вы слышали?! – удивился Усатый. – Сам подарил, а теперь назад требует. Это что ж выходит, ежели я кому часы подарю, а потом через неделю его поймаю и снимать буду – как он на меня посмотрит? – и, изобразив свирепость на лице, добавил: – Вот так посмотрит!
Сенька был по-своему прав. Но ребята знали, объяснять ему что-то бесполезно. Если Усатому станет известно, что его якорь ковал Петр, ни за что не отдаст. На базар оттянет.
Ребята уговаривали его по очереди, пока не охрипли. Но Сенька не сдавался. Он внимательно выслушивал каждого, не забывая время от времени помешивать уху. В заключение он произнес краткую, но выразительную речь:
– Уха готова!
Он снял котелок с костра и, осторожно держа его на вытянутых руках, пошел к лодке.
– Подзаправимся? – спросил Петька.
– Ага, – ответил Усатый, залез в лодку и оттолкнулся от берега. Он остановился на середине реки и с грохотом сбросил якорь.
– Вы от нас все равно не избавитесь, – многообещающе сказал Мишка. – Лучше отдайте якорь.
Ребята уселись на берегу.
– А чем я лодку прикалывать буду? – глубокомысленно ответил Сенька, хлебая уху.
– Усами! – разозлился Ленька.
– Вот ты как, – сказал Усатый, облизывая ложку. – Я уж было подобрел. Думаю, принесут мне сейчас ребятки другой якорь, а я им этот отдам. А теперь все!
Усатый закинул удочки, улегся на дно лодки и накрылся полосатым одеялом. Из-под одеяла глухо доносилось:
– Про усы, видишь, вспомнили... Я тут три дня стоять буду и три ночи, как Иван-царевич!.. А потом на вас посмотрю, какие вы будете...
– Клюет! – завопил Петька.
Усатый сразу вскочил. Все поплавки спокойно торчали над водой.
– Я тебе сейчас так клюну... как золотой петушок царя Салтана! – разволновался Усатый. – Знаком с литературой?
Наконец он угомонился и снова закутался в полосатое одеяло, хотя солнце пекло немилосердно. «Пар костей не ломит», – любил повторять Сенька.
Пока он дремал, «археологи» срочно провели совещание.
– Остается одно, – сказал Ленька, когда совещание закончилось, и стал раздеваться. Потом он раскрыл перочинный ножик и бесшумно нырнул.
Секунда, другая, третья... одиннадцатая...
Лодку Усатого внезапно медленно понесло по течению. Поплавки прибило к борту. Усатый по-прежнему лежал под одеялом. Он ничего не заметил.
Ленька вынырнул на том самом месте, где раньше стояла Сенькина лодка, держа в руке конец веревки.
Ребята поплыли к нему. Крепко вцепившись в веревку, они отбуксировали якорь к берегу.
Лодка Усатого исчезла за поворотом.
«Археологи» с шумом выволокли якорь на песок. Сейчас, когда он отмылся от земли, на одной из его лап можно было прочитать выбитую надпись. Мелкие узорчатые буквы сообщали:
«К сему руку приложил Петр».
С ликующими воплями ребята станцевали над якорем танец диких бушменов, празднующих победу над носорогом. Но после праздника, как известно, наступают суровые будни.
Петр отковал якорек на славу. Полчаса дороги– и «археологи» совсем выдохлись.
– В «Занимательной физике», – тяжело дыша, сказал Мишка, – сказано, что вес тела, погруженного в воду, равен весу воды, вытесненной телом. Закон Архимеда! Ясно?
Если перевести закон Архимеда на обычный язык, то станет понятно, почему ребята потащили якорь к реке. Каждый знает, что в воде все становится легче.
Так они и шли по пояс в воде и несли якорь. И течение им здорово помогало.
Где-то впереди загудел мотор, и, когда показалась Сенькина моторка, ребята одновременно нырнули. А когда вынырнули, Усатый уже промчался мимо и, сворачивая за поворот, вопил на всю реку:
– Закона не знаете?.. Малолетки!..
И многое, многое другое, что заглушал шум мотора.
Глава седьмая
МИЛИЦИОНЕРЫ И АРХЕОЛОГИ
Ребята, пошатываясь от усталости, внесли якорь в кабинет Айсинга и с грохотом опустили на пол. Айсинг как-то бочком подскочил к якорю, что-то, запинаясь, пробормотал и начал взволнованно рыться в карманах. В руках его появилась лупа, и он начал внимательно обследовать якорь.
Ребята гордо смотрели на Айсинга.
– Завтра, может быть, еще один принесем, – как можно равнодушнее сказал Мишка, когда Айсинг радостно вскрикнул, натолкнувшись на уже известную нам надпись на лапе якоря.
Айсинг долго не мог оторваться от якоря. А когда поднял голову, в кабинете никого не было. Тихо поскрипывали створки открытого окна.
– Да, странные молодые люди, – покачал головой Айсинг. – Но с сегодняшнего дня я им разрешаю выходить в окно, хотя здесь, по-моему, где-то есть и дверь.
Он тоже вылез в окно и обежал вокруг музея, но ребят нигде не было видно. И Айсинг вошел в музей через парадный вход (другого в музее вообще не было!), до смерти напугав билетершу, которая готова была поклясться, что Айсинг из музея не выходил после того, как пришел утром.
А герои дня устало брели по улице Степана Разина. И земля под ними покачивалась, словно палуба: они страшно хотели спать.
Лешка долго допытывался у Мишки, почему это он после того, как Айсинг зачитал им отрывок из Алексея Толстого, вдруг решил, что их якорь не какой-нибудь, а вероятней всего – откованный самим Петром Первым.
– А вот так, – уклончиво отвечал Мишка. – У меня – историческое чутье! – Но потом все же признался: – Понимаешь... Я вообще-то эту надпись заметил, еще когда мы якорь из земли тащили.
– Что ж ты сразу не сказал? – ахнул Лешка.
– Сразу, сразу!.. Откуда я знал, что этот Петр, который «руку приложил», именно Петр Первый?! Петр и Петр. А я – Михаил, к примеру! Дошло?
– Ну там же дальше цифра «один» стояла, римская! Ну, палочка с перекладинками! И потом ты же видел – шрифт старинный!
– Не заметил я палочки! – рассердился Мишка. – А на шрифт я тогда плевать хотел! Мы же не якорь, а оружие стрелецкое искали!
– И чего они спорят? – удивился Петька. – Якорь-то у нас!
– Ага, – согласился Ленька. – Повезло. И закричал на Мишку и Лешку: – Кончай базар!
Лешка и Мишка засмеялись и пожали друг другу руки.
На другой день возвратилась экспедиция кружковцев. Ребята привезли разные черепки древней глиняной посуды, ржавые наконечники стрел и охотничий нож тонкой ювелирной работы. И это было все, чем их одарил настоящий скифский курган.
Мишка пренебрежительно посмотрел на охотничий нож – всего другого он вообще не заметил, – а потом перевел взгляд на петровский якорь. Разве можно сравнить? Какой-то чепуховый ножичек и великолепный якорь, который отковал не какой-то там дикий скиф, а сам Петр Первый.
Конечно, Айсинг хвалил и тех, и других: и Мишкину команду, и кружковцев. Но во время своей поздравительной речи он нет-нет, да и поглядывал на якорь, лежавший в углу, словно боялся, что тот вдруг может исчезнуть. Да и сами кружковцы понимали, что охотничий нож плюс черепки против якоря – ничто. Сначала они здорово переживали, а потом успокоились, когда Мишка сказал:
– А разве мы не кружковцы?! Да мы на вашем первом заседании еще месяц назад были. Правда, Лешка?
– Само собой, – поддакнул Лешка.
И их тотчас же занесли в журнал археологического кружка, предусмотрительно поставив против их фамилии дату вступления – ту самую, месяц назад. Это была невинная хитрость старосты, который теперь мог всем говорить, не разделяя на «ваше» и «наше»: «А вы знаете, наш кружок уже нашел охотничий нож скифского военачальника, черепки древнейшей посуды и якорь, к которому сам Петр Первый приложил руку!»
Затем состоялись выборы президента и вице-президента кружка. Президентом единодушно выбрали Айсинга. Он был польщен оказанным доверием и долго клялся, что. не подведет своих юных товарищей.
– Не подкачаю! – сказал он в заключение.
А вот выбрать вице-президента оказалось гораздо сложнее, потому что стать им хотел каждый. Но прибегал к разным хитростям.
Мишка, тот, например кричал:
– Я предлагаю Лешку! Если бы не он, я б ни за что не нашел якорь!
Стоит ли объяснять, что, говоря так о Лешке, Мишка еще больше возвеличивал себя?!
Ленька тоже был парень не промах. Он предлагал выбрать Петьку – человека кристальной честности и удивительной скромности, или того, кого он, Петька, порекомендует. Потому что если уж Петька такая необыкновенная личность, то тот, кого он предложит, – и подавно. А Петька предлагал не кого-нибудь, а именно Леньку!
А Лешка нахально хвалил самого себя. Говорил, что он ужасно покладистый и будет всегда со всеми соглашаться, что бы ему ни говорили. И даже Мишка не сможет сказать о нем ничего плохого, хотя знает его, Лешку, не первый месяц. И Мишке пришлось согласиться, что это правда: не станет же он говорить о друге плохо, даже если что-нибудь такое и есть. Лешка знал, куда бить!
– Лешка – свой парень... Я его знаю... – сказал Мишка.
Страсти накалились. Даже Айсинг растерялся и предложил открытое голосование. Ко всеобщему удивлению, вице-президентом выбрали Петьку. Но больше всех был удивлен сам Петька. Он принимал поздравления и каждому говорил:
– Спасибо... Большое спасибо... Не стоит благодарностей... Обычное дело.
Можно было подумать, что его выбирают вице-президентом пять раз в год.
В самый разгар суматохи в кабинет вошел милиционер, из-за широкой спины которого, торжествующе улыбаясь, выглядывал Сенька Усатый.
– Этот? – милиционер указал на якорь.
– Он, он! – затараторил Сенька. – Закона не знают. Над спящим человеком шутки шутят! Якоря умыкают! А если бы я опять в баржу врубился?!
«Жулики» стали отступать к раскрытому окну.
– Извините, пожалуйста, – сказал милиционер оторопевшему Айсингу и вынул записную книжку. – Сейчас во всем разберемся.
– А чего разбираться?! – Сенька подскочил к якорю. – Дареное не дарят! Допрыгались? – и строго погрозил Мишке пальцем. – Я тебе, Колька, не Иван-Царевич. Я за себя и постоять могу!
Но когда милиционер во всем разобрался и прочитал узорную вязь на якоре, Усатый понял, что дело плохо.
– А кто его знал? – оправдывался он и на всякий случай испуганно поинтересовался: – Может, штраф заплатить?
Но милиционер штрафовать его не стал, а строго-настрого приказал устроиться на работу.
– Выходит, я тунеядец?! – обиделся Сенька и обратился за поддержкой к Мишке: – Кольк, скажи ему...
– Тунеядец, – подтвердил Мишка. – Самый что ни на есть.
Так закончилась карьера Сеньки Усатого – вольного предпринимателя и рыболова-любителя.
А милиционера вице-президент Петька записал почетным членом археологического кружка.
Глава восьмая
САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ
Айсинг срочно вылетел в командировку в Москву и даже не успел попрощаться с ребятами.
«Ну, ничего, – подумал он, – все равно скоро вернусь».
На другой день в кабинет Айсинга зашла уборщица. Она помыла полы, прибрала и тут увидела ржавый якорь, прикрытый газетой.
– А это еще что такое? – удивилась уборщица и пошла узнать, откуда взялся якорь.
Но никто толком ничего не знал.
– К нему все какие-то мальчишки всякий хлам таскают, – сказала сотрудница про Айсинга. – Разумеется, это не представляет никакой ценности.
– Кто его знает, – сказала уборщица. – Раз вы так говорите...
Она пошла и позвала сторожа Фаддея.
Фаддей крякнул, поднял якорь и выволок во двор. Он бросил его на землю, рядом со старыми газетами, какими-то черепками и железками.
– Так-то, – сказал Фаддей. – Металлолом... Придут пионеры – и унесут.
После этого никто больше не вспоминал о якоре. И он лежал себе во дворе. Лето кончалось, часто шли дожди, и якорь заржавел еще больше. И теперь уже было очень трудно прочитать древнерусские буквы: «К сему руку приложил Петр».
А юные археологи, ничего не зная о случившемся, упорно вели раскопки во дворе Сеньки Усатого. Теперь уж никто не сомневался, что на этом месте стояла знаменитая кузня, где Петр Первый собственноручно выковал якорь. Об этом свидетельствовали найденные на третий день раскопок наковальня, молот и два ручника.
Вице-президент археологического кружка Петька ходил важный, как именинник, и всем говорил:
– То ли еще будет!
И даже сам хозяин Сенька Усатый стал проявлять заметный интерес к археологии. Иногда он приходил, садился на наковальню и внимательно смотрел на роющихся в земле мальчишек. Он мог так сидеть часами, не произнося при этом ни слова. И только тогда, когда чья-нибудь лопата натыкалась на какой-нибудь предмет, Сенька нетерпеливо приподнимался с места и, вытянув шею, взволнованно смотрел, что еще нашли.
И если «предмет» оказывался обыкновенным камнем, Сенька разочарованно вздыхал и опять садился на наковальню.
Ребята знали, что Айсинг в командировке. На всякий случай они решили сходить в музей, чтобы узнать, когда же все-таки он приедет. Им не терпе лось похвастаться своими находками.
По своему обыкновению ребята зашли во двор музея и постучали в окно кабинета Айсинга.
Никто им не ответил.
– Не приехал еще, – огорченно сказал Мишка.
И ребята пошли к воротам. Они, может быть, и
не увидели бы якорь, если бы Лешка случайно об него не споткнулся. Якорь был уже почти засыпан мусором, только лапа торчала.
– Якорь! – изумился Лешка. – Наш якорь!
Все столпились вокруг и возмущенно зашумели.
– Кто же это сделал? – у всех спрашивал вице-президент Петька. И сам себе отвечал: – Только не Айсинг.
– Конечно, не Айсинг! – закричали остальные. – Айсинг все знает... Он якорем так дорожил!
И ребята отнесли якорь к Лешке домой. Родители ничего не сказали, когда узнали историю якоря. Отец даже помог очистить его от ржавчины, смазал машинным маслом и завернул в мешковину.
На другой день Айсинг вернулся из командировки и сразу же поспешил в музей. Когда ему рассказали о случившемся, он страшно разволновался.
В тот же вечер Айсинг пришел к Лешке. И они втроем: Лешка, его отец и сам Айсинг—понесли якорь обратно в музей. И все прохожие оборачивались и с удивлением смотрели на них. А кто-то даже растерянно сказал:
– Гляньте, якорь несут!
Якорь занял почетное место в петровском зале, рядом с мортирами, знаменами и моделями русских кораблей, в том самом зале, где дольше всего задерживаются посетители. А мальчишки про себя клянутся стать моряками.
Рядом с якорем красовалась табличка, которая сообщала, где, когда и кто его нашел. Ниже Мишка собственноручно приписал: «Охраняется законом». Это предназначалось для той самой научной сотрудницы, которая ничего не понимала в якорях.
Для Усатого история с якорем не прошла даром. Он поступил на работу—стал членом рыболовецкой артели «Сазан». После рабочего дня Сенька занимался «умственным трудом» – вел раскопки.
– Может, чего и найду! – бормотал Сенька, подкапываясь под фундамент собственного дома.
